Когда Дороти застелила белье, которое им понадобится на одну ночь, Мадлен осмотрела кровать. Она оказалась значительно меньше той, что была у них в Хартфорде. Едва ли двое здесь улечься смогут, не касаясь друг друга. По телу Мадлен побежали мурашки. Она жаждала снова прижаться к нему. И страстно желала большего. Ей хотелось непринужденности, смеха, любовного слияния. Однако ничему этому не суждено случиться, пока она не сможет ему доверять.
Мадлен пыталась спорить со своей совестью. Разве нельзя утверждать, что он доказал свою честность? В конце концов, он защищал королеву, как подобает преданному рыцарю… Но вскоре она отбросила эту софистику, решив, что ему пока просто не представился удобный случай, чтобы нанести удар. Возможно, если они прибудут в Йорк без происшествий, она станет доверять ему. Но в этом случае простит ли он ее недоверие?
Вошел Эмери, уже без доспехов, влажный после мытья. Увидев размеры кровати, он остановился, но на его лице ничего не отразилось. Он достал из сундука зеленую с золотом тунику и надел несколько украшений. Мадлен стояла совсем близко, тоже выбирая наряды для вечерней трапезы. Он совершенно не обращал на нее внимания, когда они оставались наедине, так что она давно уже перестала остерегаться и томилась по малейшим проявлениям близости. Перебирая пальцами свои драгоценности, она упивалась запахом его тела, наслаждаясь каждым быстротечным моментом случайного прикосновения…
Вдруг она что-то почувствовала и подняла на него взгляд. Внезапно он схватил ее и прижал к стене. Его рот накрыл ее губы жарким поцелуем, и он тяжело навалился на нее твердым горячим телом.
Оправившись от потрясения, Мадлен сдалась. Как только он почувствовал ее отклик, его губы смягчились. Рука, сжимавшая ее косы, чтобы удержать, стала ласково поглаживать ее спину, посылая по телу магические волны. Дрожь страстного желания охватила их обоих. Поцелуй следовал за поцелуем, лишая Мадлен последних остатков стойкости. Ноги ее подогнулись, и Эмери притянул жену к себе, поддерживая под ягодицы, тесно прижав ее алчущее лоно к своей страждущей плоти.
Он с усилием оторвался от ее губ, и они оба жадно вдохнули воздух. Мадлен едва не потеряла сознание от страсти и нехватки воздуха. Он опрокинулся вместе с ней на кровать, и его рука, заблудившись между ее бедер, все дальше толкала ее в темную бездну беспамятства.
Но внезапный укор совести пронзил ее сердце.
– Не-е-ет! – вскричала она.
Он слегка отпустил ее. Она оттолкнула его и соскочила с кровати. Он смотрел на нее широко раскрытыми глазами.
– Нет, – повторила она, словно заклинание от греха, отступая к дальней стене на подгибающихся ногах. – Нет! Нет!
Тяжело и прерывисто дыша, он спрятал лицо в ладонях. Мадлен выбежала из комнаты. Слезы струились по ее лицу. Она остановилась, чтобы утереть их. Убежище! Вот что ей нужно, но в переполненном замке трудно отыскать уединенный уголок. Она пошла по коридорам, через комнаты, горячо молясь, чтобы нашлось укромное местечко, где бы она могла спрятаться. Наконец она забрела к конюшням.
Людей вокруг было мало, о лошадях уже позаботились и разместили их на ночь. Мадлен проскользнула в стойло к своей кобыле и прильнула к теплому телу животного. Усталая лошадь только засопела.
– О милостивый Боже, – взмолилась Мадлен. – Дай мне сил!
Дикая выходка мужа разожгла в ней огонь страсти. Даже теперь еще колени ее дрожали, и боль неудовлетворенного желания терзала ее. Как она сможет вынести это, когда снова останется с ним наедине?
Звук рога возвестил время ужина. Он звал ее идти и оставаться рядом с Эмери на глазах всего двора. Но приступ желания заставлял ее дрожать как осиновый лист. И все же долг, проклятый долг призывает ее.
Когда она покидала конюшню, тихий голос окликнул ее:
– Леди Мадлен!
Она огляделась. Из-за угла украдкой выскользнул мужчина. Человек низкого происхождения. Англичанин.
– Что тебе нужно?
Она взялась рукой за нож, который носила на поясе.
– Ваша помощь, леди Мадлен. Я – Хенгар, лесничий. Муж Альдреды. Худой жилистый человек с бегающими глазами.
– Какие-то неприятности в Баддерсли? – спросила она.
– Все неприятности в Баддерсли, – пробормотал он, – были только от Золотого Оленя.
Мадлен задумалась, что он имеет в виду.
– Золотой Олень – это миф, – сказала она.
– Не-а, он существует. Королева заплатит большие деньги за его имя.
У Мадлен пересохло в горле. Должно быть, Хенгар и есть предатель из Баддерсли! Что, во имя Господа, ей теперь делать?!
– Ну, так и кто он? – спросила она как можно спокойнее.
Человек облизал губы.
– Я скажу только королеве, и за деньги.
– Я не могу провести тебя к королеве, – сказала Мадлен. – Но я передам ей.
– Не-а, – сказал он. – Я буду говорить только с королевой.
Мадлен увидела вспышку злобной радости в его глазах. Он думал, что она не знает о «втором я» Эмери, и веселился от сознания, что использует ее, чтобы погубить ее собственного мужа. Неприкрытая подлость его намерений поразила ее.
– Зачем ты это делаешь?
– Я предан королю, – сказал он, лицемерно ухмыляясь. – Он ведь помазанник Божий, правда? Наш священный долг быть ему верными.
– Тогда при чем здесь деньги? – спросила она сухо.
– Человеку нужно на что-то жить. Мадлен холодно рассматривала его.
– Если ты хочешь, чтобы я помогла тебе, Хенгар, ты должен сказать мне истинную причину, почему ты так поступаешь.
Он нахмурился, и его глаза забегали.
– Этот Золотой Олень, – пробормотал он, – украл у меня жену!
Сердце Мадлен сжалось, но она сохранила невозмутимость.
– Почему ты это говоришь?
– Потому что это правда! – рявкнул он ей в лицо. – Все время, с тех пор как он вернулся, она бегает за ним, как сука во время течки. Было неприятно и в первый раз, но я не собираюсь снова терпеть это.
– Снова? – нетвердо спросила Мадлен, отступая назад.
Он в раздражении сплюнул себе под ноги.
– Наша девочка, единственный ребенок Альдреды, постоянно напоминает мне об этом долгие годы. Она не моя. Она дочь лорда.
– Фрида?
Мадлен припомнила стройную белокурую девочку и ощутила ледяную дрожь, словно настала зима.
– Ага, Фрида. А теперь Альдреда заявляет, что хочет увести ребенка, чтобы она росла его дочерью. Я ненавижу маленькую паршивку, но он ее не получит! Я расскажу, кто он такой и где его можно найти. Король позаботится, чтобы женщинам от него больше не было никакой пользы.
Его кипучая злоба заставила Мадлен отступить назад, в конюшню. Он последовал за ней. Раздался второй сигнал к ужину, она услышала, как конюхи весело направились на кухню. Она могла бы позвать на помощь, но тогда Хенгар получил бы аудиенцию, к которой стремился.
– Вы проведете меня к королеве, леди, – сказал Хенгар. – Если нет, я погублю и вас тоже.
Мадлен остановилась и взялась за нож.
– Не смей угрожать мне!
– Думаете, вы в безопасности? – ухмыльнулся он. – Увидите!
Мадлен нужно было время, чтобы сообщить Эмери об угрозе.
– Хенгар, – сказала она твердо, – ты должен вернуться в Баддерсли и прекратить эти глупости. Я поговорю с Альдредой.
Он рассмеялся:
– Вы думаете, она станет вас слушать? Нет уж, если вы не поможете, я обращусь к кому-нибудь другому.
Он повернулся и пошел прочь. Мадлен не могла позволить ему уйти.
– Хенгар! Стой! Я дам тебе денег, чтобы ты вернулся домой и молчал.
Он обернулся.
– Значит, вы знаете? Предаете свое собственное племя, как он?
– Не прикидывайся святым, – рассердилась Мадлен.
Она сорвала с головы золотую ленту. – Вот. Возьми и убирайся.
Он отрицательно потряс головой:
– Какой мне от этого толк? Никто не поверит, что я раздобыл ее честно. Я хочу денег за мою новость. И погибели Эмери де Гайяру.
Мадлен наконец придумала, чем ему можно пригрозить.
– Ты не выдашь его, Хенгар. Я позабочусь, чтобы в Баддерсли узнали, что это сделал ты. Сколько после этого тебе удастся прожить, наслаждаясь женой и деньгами? Они распластали доносчика в Горманби.
Он смертельно побледнел и с воплем отчаяния бросился на нее. Мадлен инстинктивно выхватила нож. Она почувствовала, как он вошел в кость, услышала его приглушенный крик. В ужасе она оттолкнула его дергающееся тело и, пошатываясь, отступила назад. Он рухнул навзничь, схватившись в агонии за нож в своей груди, кровь струилась по его пальцам. Ноги его несколько раз дернулись, словно он хотел убежать, затем он испустил дух.
Мадлен в оцепенении взирала на свою работу, на ладони, испачканные кровью. Она убила человека, и ей суждено гореть в аду! Она осмотрела свою одежду и, к удивлению, обнаружила, что на ней крови нет. Потребовалось несколько жизненно важных секунд, чтобы кровь показалась из-под ножа. Теперь крови было предостаточно, она расплывалась по его одежде, собиралась в лужицу в грязи. Что же ей делать?
Прежде всего нож. Она должна вытащить его, он может ее выдать. Мадлен огляделась, но поблизости не было никого. Она вымыла руки в бадье с водой и подоткнула юбки повыше под пояс. Затем осторожно приблизилась к телу, остерегаясь наступить на кровь. Нож не поддавался. Он застрял в кости, как в деревянной стене в тот день, когда Эмери отобрал его у нее. Где она нашла силы, чтобы так глубоко вонзить клинок? Это была мощь собственной атаки Хенгара, напоровшегося на нож.
Но она обязательно должна вытащить оружие. Оно укажет на нее, как если бы она написала на убитом свое имя. Мадлен сжала зубы и ухватилась за рукоять двумя руками. Тело приподнялось от земли, но лезвие не поддавалось. Затем она услышала голоса.
В панике она схватила Хенгара за одну ногу и затащила его в пустое стойло. По счастью, он был мелким мужчиной. Мадлен закопала его в солому. Быстро выскочив назад, она накидала свежей соломы на кровавые пятна.
Сердце ее билось так сильно и часто, будто в любой момент могло разорваться. Когда голоса стали громче, она забилась в угол. Два конюха прошли мимо под соседний навес. Мадлен почти лишилась чувств от облегчения. Но что же ей все-таки делать? Она не явилась к ужину без всяких объяснений. Когда обнаружат тело, сразу станет ясно, что это она убила его. Возможно, причина ее поступка выплывет наружу, и тогда Эмери будет погублен.
Ей надо спрятать тело более тщательно, но она не могла придумать куда. Зубы ее стучали, а мысли путались в голове.
Эмери. Он должен помочь. Она набросала побольше соломы на кровавое место, поправила юбки и выскользнула из конюшни. Удалившись с места преступления, она остановилась в тихом углу двора, чтобы успокоиться. Ей следовало еще попытаться вытащить нож. Нужно вернуться. Но зубы ее снова начали стучать. Она не могла опять пойти туда.
– С тобой все в порядке?
Мадлен вздрогнула и обернулась – неподалеку стоял Эмери. У нее сжалось горло, и она не могла произнести ни слова, чтобы рассказать ему, что стала убийцей. Он не подошел ближе.
– Ты выглядишь неважно. Все из-за того, что случилось в комнате?
Мадлен покачала головой. С того времени, казалось, прошла вечность.
– Наше положение доводит меня до безумия. Если я попрошу королеву освободить тебя от обязанностей, ты уедешь?
Куда теперь она может уехать? Она снова покачала головой, нуждаясь в его поддержке, и бросилась в его объятия. Он крепко обнял ее, но ей хотелось прижаться к нему еще теснее, чтобы избавиться от мучительных мыслей. Она вцепилась в него, вся дрожа.
– Что случилось, Мадлен, кто-то обидел тебя?!
– Нет, – прошептала она. – Поцелуй меня!
Когда он заколебался, она обхватила его голову и поцеловала в губы с силой и отчаянием. Мгновение помедлив от потрясения, он ответил. Мадлен прижалась к нему ближе. Он приподнял ее. Она обхватила его ногами, словно хотела соединиться с ним, несмотря на многочисленные слои одежды, разделявшие их. Он прервал поцелуй и ошеломленно посмотрел на нее.
– Да, – сказала она.
Ее клятва была смыта кровью. Теперь она стала его сообщницей в предательстве, он был нужен ей как опора.
– Я уже не смогу остановиться, – предупредил он.
– А я и не хочу этого. – Она сжала ноги и вплотную прижалась к нему. – Пожалуйста…
– В нашей комнате… – сказал он нетвердо.
– Нет! – закричала она неистово, возражая против любой задержки.
Потрясенный, отчаянно оглядываясь вокруг, он увлек ее, все еще обвивавшую его ногами, в глубокую нишу в стене, заполненную бочками. Он усадил ее на одну из бочек и освободился из захвата ее ног.
Мадлен откинулась назад, опершись спиной о грубую холодную стену, и закрыла глаза, но видела перед собой только кровь, призрачные пятна крови. Она открыла глаза. Перед ней было его лицо, пылающее от желания, но встревоженное. Его руки дрожали, когда он гладил ее бедра.
– Ты уверена? – спросил он.
Мадлен дрожала, как в лихорадке. Было ли это вожделение или чувство вины, но он был ей нужен как избавление от страданий.
– Да, да! Возьми меня прямо сейчас!
Он отнял руки, чтобы разобраться со своей одеждой, и они соединились. Их стоны слились в один. Мадлен вцепилась в мужа, ощущая конвульсии, сотрясавшие и его тоже. Должно быть, самые стены замка содрогнулись вместе с ними.
– Обвей меня снова ногами, любовь моя. Держи меня крепче.
Она подчинилась, ногами побуждая его к повторению неистовой любви. Этого было недостаточно. Ей все еще мерещилась кровь.
– Возьми меня, – прошептала она. – Еще!
– Мэд…
– Еще! – крикнула она. – Еще! Еще!
Он приглушил ее отчаянный вопль, прижав лицом к своей груди.
– Тише, любимая, тише!
Но он откликнулся на ее мольбу и вошел в нее резко и энергично.
Наконец-то оно пришло – забвение, которого она так искала! Оно унесло ее далеко за пределы сознания, туда, где не нужно слов, где нет места мыслям, погружая в бездну неистовой страсти.
Когда Мадлен вернулась к реальности, Эмери держал ее на коленях и укачивал, как ребенка. В его сильных руках она почувствовала себя в безопасности. Он поглаживал ее по волосам, напевая ласковую веселую песенку. Никогда прежде он не был так нежен с ней, а ей всегда так хотелось этого! Теперь у нее защемило сердце, словно его пронзила стрела.
– О чем эта песенка? – прошептала она.
– Ее поет пастух потерявшемуся ягненку, которого он отыскал.
Мадлен застонала:
– Я… я всегда мечтала, чтобы ты просто пел для меня…
Она залилась горькими слезами. Он обнял ее, и гладил, и с волнением шептал слова утешения, пока она не перестала плакать. Мадлен никогда в жизни не ощущала себя такой любимой и окруженной заботой. Но она должна все ему рассказать. По-прежнему прижимаясь к его груди, она прошептала:
– Я проклята и осуждена на вечные муки.
– Ради всего святого, Мадлен, – сказал он с завидным терпением. – Неужели все из-за той глупой клятвы?
– Она была вовсе не глупая, – безнадежно возразила его жена. – Но теперь она все равно больше ничего не значит.
Он снова принялся поглаживать ее.
– Прекрасно. Тогда за что же ты проклята? – Это было сказано беспечно и снисходительно.
Она выпрямилась и взглянула ему в лицо.
– Я… я убила человека.
В его взгляде появилась озадаченность.
– Что ты хочешь этим сказать?
Мадлен внезапно осознала, что прошло уже много времени, и вырвалась из его рук.
– О Пресвятая Богородица! Мы должны что-то сделать. Я оставила твой нож в его груди!
Он продолжал смотреть на нее, но на этот раз более серьезно.
– В чьей? Что ты сделала?
– Хенгар, лесник. Он собирался рассказать королеве, что ты Золотой Олень. Я его убила.
– Моим ножом? – спросил он с тревогой. – Где?
– В конюшне. – Она схватила его за руку. – Пойдем, мы должны достать нож!
Он остановил ее и обнял.
– Ты уверена?
– Я умею отличить мертвеца, – прошептала она.
Он встряхнул ее.
– Мы не можем пойти туда. По одной простой причине, – сказал он с легкой улыбкой. – Мы только что пропустили ужин.
Мадлен оглянулась и увидела, что придворные уже выходят из зала.
– О Господи!
– Думаю, это наименьшая из наших проблем. Нас извиняет то, что ты неважно себя чувствуешь. Я провожу тебя в нашу комнату, а потом пойду поищу труп.
– Я пойду с тобой!
– Нет!
Взглянув на его лицо, она согласилась и позволила ему осторожно отвести себя к ним в комнату. По пути он время от времени объяснял встречным, что она нездорова.
Мадлен чувствовала себя странно отстраненной от всего, словно она состояла из тумана. Эмери усадил ее на кровать и, налив ей вина, заставил выпить. Она вернулась к реальности и своему несчастью.
– Они сожгут меня! – сказала она.
– Нет, если только ты за ним не замужем, – ответил он так, словно находил ситуацию забавной. – Скажи мне точно, где ты оставила тело.
Она описала.
– Что ты собираешься делать?
– Достать нож. Как только его не будет, ничто не позволит связать этот труп с тобой.
Он нежно поцеловал ее, потом покачал головой:
– Мне хочется однажды заняться с тобой любовью в постели, Мадлен, неспешно и красиво.
– Я убийца, – возразила она.
Он усмехнулся:
– Мне начинает нравиться мысль, что ты убила ради меня, любимая. – Он поднялся. – Я вернусь, как только смогу. – Он остановился и вернулся, взяв ее за подбородок. – Ты не должна ни при каких обстоятельствах каяться в своем грехе, пока меня не будет. Тебе понятно?
Она собиралась поспорить. Ей необходимо было выговориться, чтобы получить наказание и отпущение. Но она согласно кивнула.
Как только Эмери ушел, Мадлен снова легла на кровать. Воспоминания о предсмертной агонии Хенгара продолжали преследовать ее. Он был отвратительным человеком, но это не давало ей права убивать его, даже ради спасения мужа. Затем она вспомнила, как они яростно занимались любовью, и закрыла лицо руками. Она вела себя так, словно была одержима дьяволом. И муж разочаровался в ней. Он хотел привычной, спокойной близости, а она вынудила его к такому безумству.
Королева зашла повидаться с ней. Матильда не сердилась на Мадлен за пропущенный ужин, а была настроена шутливо.
– Я послала за тобой твоего мужа и потеряла обоих. Ты так и будешь кормиться любовью?
Мадлен поняла, что ее пылающее лицо сказало обо всем.
– Простите меня, ваше величество.
Матильда рассмеялась:
– Вот что значит быть молодой и здоровой. Я пошлю тебе что-нибудь поесть. Тебе нужно восстановить силы. Где Эмери?
Мадлен судорожно сглотнула.
– Ему пришлось пойти осмотреть одну из лошадей.
– Уверена, что скоро он придет, так что оставляю тебя.
Принесли еду, но Мадлен не могла даже смотреть на нее, хотя все время прихлебывала вино. Дороти и Тьерри заходили спросить, не нужно ли чего, и она отослала их прочь. Наконец вернулся Эмери.
– У нас неприятности.
Мадлен встревожено села на кровати.
– Кто-нибудь нашел тело?
Он утвердительно кивнул:
– Да. Но ножа там уже не было.