Влюбиться в звезду

Глава 20

– В общем, я сказала адвокату Дэнни, что он может делать все, что угодно, но если Дэнни хочет снова увидеть своих сыновей, пусть лучше прекратит прямо сейчас. – Гейл замолчала и затянулась сигаретой. – Представляешь, какая дрянь?

– Да уж, – ответила Одри, глядя на небольшой ручеек, протекающий за домом матери. Предыдущие владельцы превратили эту лужайку с ручейком в маленький оазис, но с тех пор, как Одри купила дом для матери, никто им не занимался. Трава вымахала так, что доросла уже до мостков, на которых они с Гейл сидели.

– Не думаю, что ему когда-нибудь приходило в голову, что все эти скандалы плохо отражаются на детях, – говорила Гейл, словно сама была ни в чем не виновата. Насколько Одри знала, сестра устраивала скандалы гораздо чаще своего мужа. Одри уже и припомнить не могла, сколько раз Гейл жаловалась, что ей не нравятся женщины, с которыми встречается Дэнни, и не разрешала сыновьям и близко подходить к этим паршивкам, как она их называла.

Но сегодня утром Одри радовалась, что Гейл болтает без умолку, потому что мысли блуждали за миллион миль отсюда. Одри никак не могла смириться с тем, что ее вызвали домой, наврав, что речь идет о жизни и смерти, и все только для того, чтобы получить от нее десять тысяч долларов за посещение Алленом отделения неотложной помощи, причем, как оказалось, никакой острой необходимости в этом посещении не было.

Это уже просто чересчур, честное слово. Да она бы отдала им сто тысяч, если бы они в этом нуждались! Одри никак не могла смириться с другим – с тем, что они, похоже, ни в грош ее не ставили. Для них она была только чековой книжкой, и больше ничем. Где-то на дороге жизни она перестала быть сестрой и дочерью.

Одри проглотила слезы безысходности, глядя на плавающих в речушке рыбешек и слушая, как Гейл продолжает распинаться про Дэнни. Не хотелось признаваться и этом даже самой себе, но в последнее время, куда бы Одри ни пошла, ей казалось, что она везде чужая. Она никогда не чувствовала себя настолько одинокой, как в два последних месяца, и в этом заключалась особая ирония, потому что одной ей побыть не удавалось никогда. Но в глубине души она чувствовала невероятное одиночество, как будто где-то там, на дороге жизни, потеряла и саму себя.

Одри больше не знала, что для нее важно, не знала, чего хочет и что может сделать ее счастливой.

Единственное светлое пятно в последние несколько недель – это Джек. И Одри тут же окутало теплом, стоило ей увидеть, что он спускается к ручью. Джек остановился у мостков, подбоченился и улыбнулся:

– Здесь хоть когда-нибудь что-нибудь водилось?

– Только змеи, – ответила Гейл. – Иди к нам, сладенький, и мы не дадим тебя в обиду.

Джек фыркнул, и этот негромкий звук показался Одри таким знакомым, что ей захотелось кинуться к нему в объятия, уткнуться лицом в его плечо и спрятаться от всего мира.

Вместо этого она сделала кое-что – спустила ноги с мостков и спрыгнула на берег. Замечательно!

– Эй, ты куда? – воскликнула Гейл и посмотрела на сестру снизу вверх. Одри почувствовала, что Джек взял ее за руку, и позволила себе прислониться к нему, напитаться его силой.

– Не знаю, – сказала она. – Может, повидаться с папой.

– О Боже! – произнесла Гейл, театрально возводя глаза к небу. – Ты помнишь Хейли Грант?

– Конечно. Хорошенькая блондинка. У нее было все, чего не хватало мне.

– Ну, так папа с ней сейчас встречается.

Джек сильнее сжал руку Одри, но не шевельнулся. Он просто стоял рядом, пока та пыталась переварить услышанное.

– Хейли Грант на год младше меня! – потрясенно воскликнула она.

– Поэтому я тебя и предупреждаю, – весело хмыкнула Гейл. – Скажи маме, что я повезла мальчиков в воскресную школу, ладно? – добавила она, прикуривая следующую сигарету. – А если увидишь Аллена, передай ему, чтобы прекратил таскать у меня курево! Елки, я буду так рада, когда он отсюда уедет!

Одри передала матери слова Гейл. Миссис Лару убиралась в кухне и только пробурчала что-то себе под нос. Аллена Одри не увидела, а когда спросила, мать ответила, что он ушел в город.

Через полчаса, пройдя сквозь строй журналистов Редхилла (группа телевизионщиков Форт-Уэрта, местная газета, выходившая раз в две недели, и радио) и ответив на несколько довольно доброжелательных вопросов («Мой брат здоров. Турне проходит хорошо»), Одри и Джек уже стояли перед кошмарным особняком стоимостью в миллион долларов, построенным ее отцом, и любовались половиной автомобиля, необъяснимым образом оказавшейся на парадной лужайке.

– Похоже, это «родстер», – заметил Джек, внимательно разглядывая останки.

– Но это только половина машины! – возразила Одри.

– Это хорошая половина, – отозвался Джек. – И двигатель на месте.

– Какой смысл в двигателе без машины? – поинтересовалась Одри.

– Девочка моя! – зарокотал от входной двери голос отца.

Он быстро шел по лужайке, а следом за ним поспешала Хейли Грант. В отличие от мамы, с возрастом словно бы усыхавшей, отец выглядел здоровым, был в прекрасной форме и казался моложе своих пятидесяти пяти лет. Он был красивым мужчиной и знал это – свои любовные интрижки, думала Одри, он и сосчитать не в состоянии. Отец облапил Одри, стиснул ее в медвежьих объятиях, встряхнул несколько раз, как трясет резиновую игрушку собака, и снова поставил на ноги.

– Я уже слышал, что ты в городе.

– Гейл?

– Нет. Мама Хейли работает в больнице. О, ты ведь помнишь Хейли, да? – спросил он, шагнув назад и схватив Хейли за руку.

Одри заставила себя улыбнуться:

– Конечно. – И протянула руку. – Привет, Хейли, выглядишь потрясающе.

– Спасибо! – пискнула Хейли, взяла Одри за руку и несколько раз тряхнула ее.

С сияющей улыбкой на лице отец повернулся к Джеку:

– А это кто?

Одри быстро представила Джека, сказав, что это ее Друг.

– О, в самом деле? – заинтересовался отец. – А как же наш Лючок-Чудачок? Что случилось с ним?

– Он остался в турне.

– Ничего удивительного, – заявил отец, зацепив пальцами ремень брюк. – Этот парень никогда не упустит случая побыть на виду и покрасоваться.

Джек хмыкнул.

– Кстати, о «побыть на виду», – строго сказала Одри. – Пожалуйста, перестань болтать с репортерами из «Энтертейнмент тунайт». История о том, как я в шестилетнем возрасте пела в баре, – ложь, и ты об этом знаешь.

– О черт, да ведь они обожают такие трогательные истории, – благодушно произнес отец. – Если бы я помнил, что ты на самом деле делала в шесть лет, я бы им рассказал. Но я не помню, – признался он и громко расхохотался, хлопнув Джека по спине. – Как насчет пивка, дружище?

– Нет, спасибо. Я на работе.

– На работе? Парень, это не работа! – захохотал отец. – Пойдемте в дом, хоть лимонаду выпьешь! Хейли знала, что ты заглянешь, Одри, и сделала целый кувшин лимонада.

– Заходите! – эхом откликнулась Хейли.

Очевидно, связь между отцом и Хейли тянулась достаточно давно, потому что девушка успела обжиться в доме. Одри неохотно пошла за ней внутрь, предварительно кинув на Джека умоляющий взгляд.

Хейли провела их в гостиную. Полы были выложены дорогой плиткой, но мебель стояла ширпотребная, из «Дисконт барн». Пластиковая растительность украшала каждое окно и все углы и даже вилась вокруг огромного плазменного экрана телевизора. Над камином была прибита оленья голова, а в другом конце комнаты отец повесил над встроенным баром зеркала. Гостиная выглядела так, словно кто-то сшиб в ней лоб в лоб «Уол-Март» и паб.

– Я уже сто раз просила Джина избавиться от этой машины на лужайке, – сказала Хейли. – Но он даже слушать не хочет! Говорит, что собирается раздобыть вторую половину и починить автомобиль.

– А почему не убрать его в сарай? – спросила Одри.

– Не могу, – ответил отец, взяв у Хейли пиво. – Сарай забит до отказа.

– А в мастерскую? – настаивала Одри.

– О, – бросил отец, небрежно махнув рукой, – я ее продал пару месяцев назад.

Он продал мастерскую? Ту самую автомастерскую, что принадлежала семейству Лару с 1931 года?!

– Принести вам лимонада, Джек? – чрезмерно приторно спросила Хейли.

– Нет, спасибо, – ответил Джек. Он облокотился об один из столбиков, обозначавших вход в гостиную, и про сто осматривался вокруг.

– Ты продал мастерскую? – недоверчиво переспросила Одри, опускаясь на стул возле барной стойки. – Но почему?

– Она мне не нужна. Это головная боль, и больше ничего. Кроме того, я решил принять участие в гонках «Наскар».

– А на что ты собираешься жить? – поинтересовалась Одри.

– То есть? – нахмурившись, спросил отец. – В нашем совместном предприятии все складывается замечательно, разве нет? – сказал он, показав на Одри и на себя.

В отличие от матери отец нисколько не смущался, принимая ее щедрые дары – он пользовался ими с удовольствием. Их «совместное предприятие», как он любил это называть, на самом деле представляло собой денежное содержание, которое Одри выплачивала ему ежемесячно. Она предложила это несколько лет назад, когда в экономике был спад и отец с трудом сводил концы с концами, но почему-то до сих пор так и продолжала давать ему деньги.

– Так что привело тебя в Редхилл, Одри? – спросила Хейли, наливая ей лимонада. – Ты не так уж часто сюда приезжаешь, правда?

– Да просто невозможно выкроить время, – ответила Одри. – Я очень занята.

– Конечно, так оно и есть, – закивала Хейли, перегнулась через стойку бара и улыбнулась Одри. – Мы здесь, и Редхилле, так тобой гордимся! А как оно – быть супер-звездой?

– Не приставай к ней с этим, Хейли, – строго произнес отец. – Она приезжает домой, чтобы отдохнуть от всего от этого, правда, девочка моя?

– Ну, вообще-то в этот раз я приехала из-за Аллена. – Аллена? – все еще улыбаясь, переспросил отец. – А, ты имеешь в виду ту ерунду, которая приключилась с ним на днях?

– Ерунду? Я-то думала, что это вопрос жизни и смерти.

Отец громко расхохотался.

– Ну, это Лианна! – сказал он, имея в виду мать Одри. – Она, как никто, умеет сделать из мухи слона. Позвонила бы мне, Тыковка, и никуда бы не пришлось ехать.

– Но, папа, разве ты о нем ничуть не беспокоишься?

– О ком? Об Аллене? – Отец пожал плечами. – Насколько я понимаю, никто из нас ничего тут поделать не может. Парню уже двадцать шесть лет! Если ему хочется вот так распорядиться своей жизнью, кто я такой, чтобы вмешиваться?

– Знаешь, мне всегда казалось, что у него эти склонности все усиливаются, – вмешалась Хейли. Заметив вопросительный взгляд Одри, она добавила: – Ну, ты пони маешь… наркотики и всякое такое.

Она говорила так, будто отлично знает Аллена. Когда они учились в старших классах, Хейли входила в группу поддержки и была очень популярна, а Аллен был очень застенчивым, всегда носил мешковатую одежду, прятал лицо за копной длинных светло-каштановых волос и всегда держался особняком. В те времена Хейли представления не имела, кто такой Аллен, а теперь притворялась, что знала его, и Одри вдруг ужасно захотелось перегнуться через барную стойку и удушить Хейли. Но вместо этого она как можно вежливее сказала:

– Не думаю, что у него до недавнего времени имелись такие склонности. Но теперь ему нужна помощь, чтобы справиться с ними.

– Он сам разберется! – весело отмахнулся отец. – Ну а как твои дела, дитя? Ты уже успела подумать насчет той гоночной машины?

– Папа, – измученно произнесла Одри.

– Я просто прошу тебя помочь мне, милая, – возразил он. – Пока мы с тобой это обсуждаем, я подыскиваю спонсоров. – Он повернулся на стуле и посмотрел на Джека. – Одри уже рассказывала вам о моих планах? – нетерпеливо спросил он. Джек вежливо покачал головой, и отец Одри пустился в долгий рассказ о том, как он станет следующей известнейшей личностью в «Наскаре».

Для Одри все это было китайской грамотой. Пока отец разглагольствовал, она встала и подошла к большому венецианскому окну. Окно выходило прямо на бассейн, а за ним тянулось поле с побуревшей стерней, сожженной августовским солнцем. Рядом с окном стояла этажерка, а на ней были красиво расставлены фотографии в рамках. Одри вгляделась в них. Отец с Хейли в разных местах. Есть фотография отца с Гейл, фотография Дастина и Логана, отца с Алленом, поднявшим вверх большущую рыбину.

И ни одной фотографии Одри. Сзади, за фотографиями, стоял ее диск, но ни единого снимка! Она почувствовала себя посторонней, заглянувшей в чужой дом. Может, она и в самом деле чужая здесь. Она уехала отсюда так давно, что и не помнит, каково это – жить в Редхилле.

Примерно через час, когда у Джека слегка остекленел взор, Хейли объявила, что ей очень жаль уходить, но у нее аэробика. Одри ухватилась за возможность попрощаться, сказав, что ей нужно возвращаться к маме.

Хейли села в машину, а у Джека зазвонил мобильник. Он отошел в сторону, чтобы ответить на звонок.

Одри с отцом смотрели, как отъезжает Хейли.

– Она потрясающая, правда? – спросил отец.

– Да… но ведь она младше меня, папа.

– И что? Возраст – это просто цифры, Одри Джейн.

Одри кивнула:

– Думаю, так оно и есть, потому что вы с мамой одного возраста, да только она выглядит намного старше.

– Ну, – сказал отец, ухмыльнувшись и зацепив пальцами ремень брюк, – я стараюсь.

Одри улыбнулась и обняла отца.

– Мне пора, папа. Нужно решить, чем я могу помочь Аллену.

– Помочь ему в чем? – спросил отец.

– Боже мой, папа! – воскликнула Одри. – Да он вот-вот попадет в тюрьму! Клянусь – такое впечатление, что никому, кроме меня, до этого нет дела!

– Полегче, Тыковка, – предупредил отец. – Нечего приезжать домой и вести себя со мной как всемогущая королева. Ты представления не имеешь, сколько я помогал Аллену. Ты представления не имеешь, что это такое – смотреть, как твой сын идет по кривой дорожке. Но ни ты, ни я ничего не можем с этим поделать. Пока Аллен не захочет хоть что-нибудь изменить, ни один медицинский центр в мире ему не поможет. Ты просто еще не поняла этого. Что есть – то и есть.

У Одри поникли плечи.

– Ты в самом деле так думаешь?

Отец обнял ее за плечи и слегка сжал.

– Черт, я не думаю. Я знаю. Ты чувствуешь себя вино ватой, потому что живешь в другом мире, но говорю тебе не надо. Нет ничего труднее, чем поменять полоски на тигре и вылечить наркомана. Можешь вбухать в него все заработанные тобой деньги, и все равно ничего ни на йоту не изменится.

Возможно… но Одри все же не хотела так сразу выбрасывать белый флаг.

– Мне все равно кажется, что есть что-то, чем я могу помочь, – неуверенно повторила она.

– А мать ты спрашивала? – поинтересовался отец.

Одри застонала и помотала головой.

– Она на меня даже не смотрит, папа. Не знаю, за что она меня так презирает.

– Она тебя не презирает, Одри. Она тебя любит. Просто попробуй взглянуть на это с точки зрения Лианны. Она всегда мечтала выбраться из Редхилла.

– Я уже пробовала, – ответила Одри.

– Ну, постарайся еще. Кстати, что ты думаешь об этой машине? – весело спросил он, когда к ним подошел Джек.

– У меня нет таких денег.

– Конечно, есть. Джек сказал, что ты выступаешь при полных залах и что у тебя просто невероятный талант.

Одри посмотрела на Джека и поинтересовалась:

– Он правда так сказал?

– Еще какая правда, – широко улыбнувшись, ответил отец. – И если у тебя сплошные аншлаги, то уж, наверное, ты можешь подбросить еще немного деньжонок своему старичку, а?

– Ничего не получится, – сказала Одри. – Хорошо, если в этом турне я обойдусь без убытков.

– Ой, да ладно тебе! – произнес отец, и улыбка его увяла. – У тебя есть деньги. Я знаю, что у тебя есть денежки, чтобы помочь своему старому папе…

– Вынужден вмешаться, – прервал его Джек, протянув Одри руку, – но если мы не уедем прямо сейчас, то опоздаем на рейс, а тебе сегодня нужно быть в Нэшвилле.

Ни на какой рейс они не опаздывали, а прилетели на собственном самолете, и в Нэшвилле ей нужно быть только завтра. Джек просто пытался ее выручить.

Одри вложила свою руку в его.

– Ты прав. Если мы не уедем прямо сейчас, то опоздаем.

– Да плевать мне на ваш рейс! Что насчет моей машины? – взорвался отец.

– Мой коммерческий директор позвонит тебе, папа, – ответила Одри и чмокнула его в щеку; Джек повел ее к «кадиллаку».

Она уже села в машину, а отец с побагровевшим лицом все еще что-то говорил о том, что необходимо сделать с его автомобилем.

– Напомни мне, чтобы Рич ему позвонил, – попросила Одри, когда они тронулись с места.

– Напомни мне, чтобы я вычеркнул Редхилл из списка мест, пригодных для отпуска, – сухо отозвался Джек и нажал на газ, выехав на дорогу, ведущую назад в Редхилл. Но когда они подъехали к окраине города, он повернул не направо, а налево, в сторону городского кладбища. Заехав на территорию кладбища, Джек остановился под большим пекановым деревом и выключил мотор.

– Что ты делаешь?

– А что ты делаешь? – спросил он, поворачиваясь к Одри. – Тебе не нужно сюда приезжать!

– Хорошенькое дело, – пробормотала она, обмякнув на сиденье. – Я тебе говорила, что мое семейство – те еще типчики.

– Одри, – произнес Джек, – я тебе честно могу сказать, что последние восемь часов я то и дело ждал, что вот-вот начнется шоу Джерри Спрингера.[5] В жизни своей я не сталкивался с чем-нибудь подобным! Эти люди не любят тебя, они тебя используют.

Едва эти слова сорвались с уст Джека, Одри почувствовала, что сейчас разревется. Просто безумие какое-то – то и дело быть на грани слез! Она сильно зажмурилась, но две слезинки все-таки выкатились из глаз. Одри беспомощно вытерла щеки.

– Боже мой, мне так стыдно! – пробормотала она.

– Не надо. Ты ничего не можешь изменить. – Джек положил руку ей на колено и слегка сжал его. – Но я не думаю, что тебе полезно приезжать сюда, куколка. Ты только усиливаешь стресс. Все эти последние несколько часов ты то и дело старалась съежиться, как высохшая виноградная лоза.

– Правда? – печально спросила Одри, зная, что так оно и есть. Она просто чувствовала, как то и дело старается сжаться в комочек.

– Правда, – ответил Джек. – Но у меня есть идея. В Нэшвилле тебе нужно быть только завтра. Я знаю место, где ты хотя бы на какое-то время сможешь спрятаться от всего этого.

– Ха! – хмыкнула Одри, снова вытирая слезы. – Я дам тебе миллион долларов, если ты покажешь мне такое место!

– Как ни соблазнительно это звучит, меня устроит, если ты просто почувствуешь себя счастливой, – сказал Джек и снова завел двигатель. – Давай попрощаемся с твоей мамой, Алленом и Гейл и уберемся отсюда ко всем чертям.

Одри не могла не согласиться – перспектива убраться отсюда ко всем чертям казалась ей божественно прекрасной.