Влюбиться в звезду

Глава 3

Одри собиралась выпить только одну бутылку пива, немножко прийти в себя, сесть в вездеход и вернуться обратно на ту сторону острова. Но ночь была такой мягкой, пиво таким вкусным, а Джек Прайс… ну… Нет, в самом деле – Джек Прайс был очень привлекательным, что уж тут ходить вокруг да около. Ну правда, кто сможет обвинить ее за желание посидеть немного с приятным парнем после всего, что ей пришлось пережить за последние два дня?

Все это казалось ей нереальным, потому что Одри еще была новичком среди выдающихся знаменитостей. Она столько лет пела в клубах и числилась в списках второсортных исполнителей, и вдруг ее второй альбом вырвался вперед. Два сингла взлетели в рейтинге до небес, и Одри внезапно превратилась в «девушку что надо», одну из наиболее популярных знаменитостей Соединенных Штатов. Ко всему этому ее измотал суровый график: запись третьего альбома, съемки музыкальных клипов, посещение различных тусовок и поездки из Нью-Йорка в Лос-Анджелес и обратно чуть не через день. У нее вообще не оставалось времени на такую роскошь, как просто посидеть и выпить пива без опасения наткнуться на пожилых поклонников изЧикаго, папарацци или неистовых фанатов.

Она не переставала удивляться тому, что у нее мог появиться такой безумный фанат, как Марти. Поэтому было тик здорово просто посидеть с кем-то, не знающим, кто она такая. Джек был первым человеком – и определенно первым мужчиной – за очень долгое время, который вообще не впадал в благоговение при виде Одри и не боялся ее. За много-много месяцев он был первым человеком, кто не хотел, чтобы она находилась рядом с ним. Обычно люди стремились подобраться к ней как можно ближе, смеяться над ее неуклюжими шутками как можно громче – и рвались предложить ей свою помощь как можно скорее. А Джек Прайс изо всех сил пытался избавиться от нее. Он разрешил ей посидеть на его шезлонге только потому, что она его к этому вынудила, но при этом, несмотря на все свои угрозы, не казался ей человеком, который может и в самом деле схватить ее и скинуть с шезлонга силой.

И вот она сидит рядом с ним, ее нога прикасается к его ноге, ее рука нагрелась и слегка вспотела там, где прижимается к его руке, и Одри снова ощутила трепет; все-таки он чертовски сексуальный парень. Невероятно сексуальный – высокий, мускулистый, с густыми черными волосами, ярко-синими глазами и очень красивыми губами.

Одри показалось, что он преодолел свою неприязнь к ней, поэтому она и осталась. Она смотрела на залитый лунным светом океан, щурилась на мигающие огоньки на горизонте и пыталась угадать, что за корабли там плавают. Джек сначала молчал, но Одри, пытаясь разобраться в событиях прошедшего уик-энда, спросила:

– Кстати… а кто такой Марти Уайсс?

Джек рассмеялся негромким грудным смехом.

– Если б я знал! – Он посмотрел на Одри своими синими, как безоблачное небо, глазами. – Надо полагать, не твой близкий друг.

Одри фыркнула.

– Никогда его не встречала и даже не слышала о нем. Он откуда-то знает моего коммерческого директора, и вот коммерческий директор поговорил с моим импресарио и убедил его, что это очень хорошее предложение. А тот, в свою очередь, убедил меня, что я должна выступить на частной вечеринке для людей, важных для моей студии звукозаписи.

Она согласилась – но с другой стороны, она обычно соглашалась почти с любыми словами Лукаса, потому что поняла, что он единственный человек в мире, которому она может доверять. За последние два года Одри пришлось пройти через множество измен, обнаружить, что люди, притворявшиеся ее друзьями, на самом деле просто использовали ее. Она уже дважды поменяла бухгалтеров, а сейчас пыталась выяснить величину ущерба, причиненного предыдущим менеджером.

Но сейчас Одри не хотелось думать обо всем этом, и она искоса посмотрела на Джека.

– А как ты оказался на этом острове?

Улыбка обнажила белоснежные зубы, а в уголках его глаз появились морщинки.

– Я и сам то и дело спрашиваю себя об этом. – Он вкратце рассказал ей про свою работу в «Анонимных экстремалах» и про экстремальные виды спорта вообще. Одри с легкостью представила себе, как он выполняет рискованные трюки – тело у него было как раз подходящее. Джек открыл еще по бутылке пива (Одри отметила, что он больше не требует, чтобы она убиралась прочь) и спросил ее про музыку.

Одри пропустила период, когда она только пробивалась в музыкальный мир – уроженка Техаса, получившая Весьма одобрительные отзывы о своих песнях в фолк-стиле и в стиле альтернативного рока, написанных для других исполнителей. Сама она начала с тупого альбома поп-музыки, который заставил ее написать и записать Лукас. «Это единственный способ пробиться в топ рейтинга, детка», – сказал он ей. Его интуиция не подвела – приятель на радио начал проигрывать ее песни, и Одри тут же стали нюнить со всех концов страны.

Она рассказала Джеку, как глупая поп-песенка «Срыв» стремительно взлетела в рейтингах чуть больше двух лет назад и вытянула за собой Одри на совершенно другой уровень. Зато не стала рассказывать, как буквально за ночь все изменилось – ее начали преследовать папарацци, а ее лицо стало улыбаться со всех обложек журналов во всех киосках. Внезапно оказалось, что она вынуждена проводить каждый свой день среди парикмахеров и визажистов, различных агентов и людей из фирмы звукозаписи, желающих уберечь свои вложения. У Одри не осталось ни единой свободной минутки, чтобы просто подумать о своей славе, потому что теперь ей приходилось участвовать в вечеринках в закрытых ночных клубах, выступать по телевидению и петь во время вручения премии «Грэмми» перед выходом некоторых величайших звезд последнего десятилетия. Она взлетела так быстро и так высоко, что теперь изо всех сил пыталась сохранить хотя бы частицу себя в той музыке, которой все от нее ожидали, и в той звезде, которую они хотели в ней видеть.

– Так ты просто ворвалась на сцену, да? – спросил Джек.

Одри улыбнулась и пожала плечами:

– Наверное. Честно, все случилось так быстро… у меня даже не было времени подумать, хочу ли я этого, – произнесла она, удивив этим признанием саму себя.

Похоже, она удивила и Джека – бутылка с пивом замерла на полпути ко рту.

– Что это ты такое говоришь – ты не хочешь быть звездой?

Она что – сказала такое? Сердце пропустило удар; Одри ясно увидела заголовки газет: ОДРИ ЛАРУ НЕ ХОЧЕТ БЫТЬ ЗВЕЗДОЙ!

Да, она на какое-то мгновение почувствовала себя рядом с Джеком в безопасности, но он может оказаться таким же безжалостным и так же жаждать известности, как некоторые из ее прежних друзей. Одри беспокойно заерзала.

– Я не это хотела сказать. Мне нравится моя жизнь. Да и кому бы не понравилась? – Она ослепительно улыбнулась Джеку и легонько стукнула своей бутылкой об его. – Просто болтаю. Не слушай меня. Мне просто никогда это не удается.

– Это? – с любопытством переспросил он.

– Вот это. – Одри обвела рукой пляжи собеседника. – Поболтать с людьми.

Он все еще выглядел растерянным. Одри вздохнула:

– У меня не так много возможностей знакомиться с людьми и просто проводить с ними время.

Джек фыркнул и снова перевел взгляд на океан.

– Должно быть, не очень-то это легко – звезда, друзей нет…

– Я не говорила, что у меня нет друзей, – возразила Одри. – Я сказала – мне сложно знакомиться с людьми. Я не могу просто зайти в кофейню, как ты, и заговорить с девушкой за моим столиком. А если я так сделаю – ого! Газеты как с цепи сорвутся.

– Ну, – хмыкнул Джек, – в последний раз я разговаривал в кофейне с девушкой, стоявшей за стойкой, – она спросила, не могу ли я заплатить без сдачи. – Он искоса взглянул на Одри. – Не думаю, что ты много потеряла.

До него не дошло. Он просто не понимает – да и никто не поймет. Ни семья, ни старые друзья. Они удивляются, на что она может жаловаться. А она и не жалуется – Господи, нет! Она понимает, какой дар получила. Просто… она не была готова к славе.

– Я не могу делать то, что делают обычные люди, – попыталась объяснить Одри.

– Нет, можешь, – возразил Джек.

– Не могу, – настойчиво повторила она, повернувшись так, чтобы видеть его лицо. Оно было так близко, что в этом лунном свете Одри видела щетину, пробившуюся на его квадратной челюсти. – Ты можешь пройтись но улицам Лос-Анджелеса, не боясь, что к тебе начнут приставать фотографы или фанаты. А я не могу.

– Ну ладно, – кивнул Джек. – Ты не можешь гулять но улицам. А что еще? Хочешь сказать, что ты не можешь сходить в ресторан пообедать? Или в кино? Или не можешь сама водить машину?

– Да нет же! – ответила Одри в раздражении от того, что до него никак не доходит. – Но… но я не могу, например, зайти в закусочную и спокойно, без любопытных глаз, пообедать. – Ее взгляд случайно упал на его губы. – Не могу познакомиться с парнем и пойти с ним потанцевать, если захочу…

О Господи, неужели она и в самом деле это сказала? Одри неохотно отвела взгляд.

Ну да, сказала – это видно по выражению его лица. Теперь его взгляд скользнул на ее губы.

– И бойфренда нет? – спросил Джек потеплевшим голосом.

– Что-то вроде бойфренда, – ответила Одри, ощущая смутное и уже знакомое ей сожаление.

Уголок рта Джека приподнялся в кривой усмешке. Он придвинулся к ней ближе, не отрывая глаз от губ.

– Что значит «что-то вроде бойфренда»?

Одри не понимала, что она такое говорит. Она только чувствовала – слыша убаюкивающий шум океана, вдыхая пряный мужской аромат, испытывая приятное головокружение после трех бутылок пива, она чувствовала, что хочет прикоснуться к Джеку Прайсу. Она хотела положить ладонь на смуглую кожу в вырезе его рубашки, провести пальцами по его соскам, обнять его за пояс.

– Хочешь потанцевать, Джек?

Он засмеялся:

– Музыки-то нет.

Одри взяла у него с колен айпод и включила.

– Эй, подожди…

Она улыбнулась, отвела руку подальше, включила режим «случайный выбор песен», встала с шезлонга и протянула руку Джеку:

– Вставай, незнакомец. Потанцуй со мной.

Джек обвел взглядом ее тело – Одри почти почувствовала, как на нем остаются следы, – и все-таки поднялся с шезлонга… добрых шесть футов три дюйма, а то и все четыре… и взял ее за руку. Одри попыталась потянуть его на пляж, но Джек остановился и заставил ее взглянуть на себя.

– Я его возьму, – произнес он и протянул руку ладонью вверх за своим айподом.

Одри положила айпод ему на ладонь. Он распутал наушники, подмигнул Одри и засунул одну пуговку себе в ухо, а вторую – ей. Потом нажал на кнопку, сунул айпод в карман шортов и обнял Одри за голую спину.

О черт, как это приятно! Рука у нее на спине была большой и теплой, а другая, крепко державшая ее кисть, походила на мягкую бейсбольную рукавицу.

Она ощущала себя в его объятиях маленькой и хрупкой, но, как ни странно, в полной безопасности. Поразительно, думала Одри, ее чувства расцветают, как лилии после дождя. Может быть, все дело в том, что она по-настоящему расслабилась – теплый и чуть влажный воздух, солоноватый аромат океана… разве может быть более чувственная обстановка или более удачное окончание мучительных выходных?

Одри закрыла глаза, когда Майкл Бабл запел «Ты меня не знаешь», и прислонилась к Джеку так, что губы ее окапались почти вплотную к его плечу. Он двигался плавно и медленно, поворачиваясь вместе с ней по небольшому кругу. Песок влажно холодил ее босые ступни.

Они неспешно топтались под музыку, Джек положил ее руку себе на плечо, прижав подбородком, и притянул Одри еще ближе к себе.

Она не открывала глаз, позволив себе погрузиться в ощущения: его тело рядом со своим, его теплая кожа… Но когда его рука начала медленно двигаться по ее обнаженной спине вверх, к шее, Одри почувствовала совсем другое. Ей вдруг стало жарко. Жар распространился по рукам и ногам, по каждому пальчику, даже по песку под ногами.

Джек прикоснулся к волосам у нее на виске и откинул и рядку назад. Одри повернула голову и уткнулась лицом в ложбинку у него на шее. Он снял руку с ее плеча, взял Одри за подбородок и поднял ее лицо вверх. Она открыла глаза и увидела, как в лунном свете мерцают его ясные синие глаза, обрамленные темными ресницами. Стинг запел «Золотое поле». Одри посмотрела на губы Джека, влажные и блестящие, и ее внезапно пронзило желание. Она провела рукой по его плечу вверх, к шее. Какая-то смутная мысль и глубине сознания требовала остановиться, вернуться в собственное бунгало, но Одри приблизила свое лицо к лицу Джека, и губы их почти соприкоснулись. Она остро ощущала его тело, длинное и крепкое, прижавшееся к ней. Она ощущала его сильные бедра и уже представляла себе, как они ритмично двигаются, как он входит в нее…

Они остановились и теперь едва покачивались в такт музыке. Джек смотрел в ее глаза. Его взгляд потемнел от желания. Он положил руку ей на спину, а другую, распластав пальцы, на щеку – и склонил голову, чтобы поцеловать Одри.

Она вздохнула от удовольствия прямо ему в губы. Его рука едва касалась ее щеки и шеи; язык проник ей в рот. Это был пробный поцелуй, мягкий и нежный, но он потряс Одри, потому что тело отчаянно заныло от вожделения.

Она гортанно застонала. Его ладони обхватили ее лицо, а поцелуй из пробного превратился в жадный. Он покусывал ее губы и язык, проникая своим языком глубоко в ее рот. Его поцелуи ошеломляли, ее покачивало от желания ощутить твердое естество Джека в себе. Они вожделели друг друга с одинаковой силой, это было понятно по тому, как он прижимался к ней, как обнимал ее.

Джек убрал одну руку от лица Одри и начал ласкать ее тело. Его рука скользила по изгибу ее бедра то вниз, то снова вверх, к груди. Он положил руку на грудь, слегка сжал ее, и Одри почувствовала, как грудь тяжелеет под его ладонью. Теперь ее воображение заработало и вовсе необузданно; она плотнее прижалась к нему, приглашающе качнув бедрами.

Но тут песня закончилась, и Одри услышала в наушнике собственный голос.

Ее песни были у него на айподе! Сейчас звучала «Вне себя» – самая первая песня из ее нового альбома, только что выпущенного. Он соврал! Он отлично знает, кто она такая! Инстинктивно, тревожно ахнув – кажется, доверять нельзя вообще никому! – Одри отшатнулась от его губ и рук.

Она посмотрела в глаза Джеку и увидела в них страстное желание. Одри ощутила это желание как нечто осязаемое, но все равно сделала еще шаг назад, споткнулась, когда пуговка наушника выскочила у нее из уха, и снова отступила, и еще… пока не оказалась достаточно далеко от него.

– Я думала, ты никогда обо мне не слышал.

Джек вздохнул:

– Я соврал.

– Зачем?

– Хороший вопрос, – ответил он и провел рукой по полосам. – Честно говоря, не знаю.

– Ты не знаешь? – сердито повторила она. – А я-то думала, что нахожусь с тобой в безопасности.

Кажется, это его удивило.

– Ты действительно в безопасности. Я бы никогда не сделал ничего против твоей воли…

– Так вот это против моей воли! – выкрикнула Одри и почти вслепую пошла прочь, сгорая от стыда и негодования – и от желания.

– Одри, подожди… эй! Дай я отвезу тебя назад!

– Нет уж, спасибо! – отозвалась она. В голове у нее все смешалось, а тело по-прежнему трепетало после его прикосновений. Она совершила ужасную ошибку, глупейшую, кошмарную ошибку!

– Ты как, в порядке? – крикнул ей вслед Джек.

Не ответив, Одри торопливо дошла до вездехода, завела его и выехала на широкую дорогу, ведущую на другую сторону острова. Футов через двадцать пальмы расступились, и она ясно увидела пляж. Джек не тронулся с места. Он стоял, подбоченясь; темная прядь волос упала ему на лоб. Он смотрел прямо на Одри. Она нажала на газ, вездеход подскочил на кочке, и Одри прикусила губу.

– Ч-черт! – прошипела она, направляя машину в ночь.

Подъехав к своему домику и тщательно обогнув бассейн, вечеринка у которого, похоже, только набирала обороты, Одри с трудом вставила ключ в дверь.

Лукас в одних трусах-боксерах стоял в дальнем конце комнаты.

– Где ты была? – спросил он. Его карие глаза широко распахнулись при виде ранки у нее на губе. – Что с тобой случилось?

Краска стыда залила щеки Одри.

– Ничего, – ответила она, протиснувшись мимо него. Одри никогда не изменяла Лукасу. Пусть им не хватало близости, пусть между ними возникали трения, она никогда ему не изменяла, и ее раздражало, что она оказалась так близка к этому.

Лукас остановил ее, положив руку на плечо – на удивление маленькую по сравнению с рукой Джека, – и заставил Одри поднять голову.

Он нахмурился и провел большим пальцем по ее нижней губе, стирая кровь.

– Что с тобой случилось? – повторил он.

– Ничего, – ответила Одри, сомкнув пальцы у него на запястье и отведя его руку от своего лица. – Я просто прикусила губу. Все.

Лукас кивнул, еще раз взглянул на ее губу и пригладил свои блеклые каштановые волосы.

– Ты устала?

Направляясь в ванную, Одри вытерла губы от его прикосновения.

– Да, – сказала она. – Это был длинный уик-энд.

– Ладно. Можем поговорить завтра, когда отдохнешь. Поговорить?..

Одри вздохнула и оперлась обеими руками о раковину.

– Поговорить о чем? – крикнула она в комнату.

– О списке песен для следующего альбома, – откликнулся Лукас. – Не знаю, что ты думаешь об этом, но мне бы хотелось включить в него свою балладу.

Чувствуя себя в безопасности за стенами ванной, Одри закрыла глаза и досадливо опустила голову вниз, прижавшись лбом к раковине.

– Этот альбом не очень подходит для баллад, Лукас.

– Да, не очень… но я подумал, что мы можем слегка изменить мою балладу. Ну, знаешь, немножко ее оживить. Это будет отличной привязкой к моему альбому.

«Да у тебя нет никакого альбома!» – мысленно вскричала Одри, а вслух ответила:

– Конечно, – и сунула под воду махровую рукавичку. Господи, она так устала! Одри хотела только одного – забраться в постель и уснуть. Но, оказавшись через несколько минут в постели – Лукас продолжал распространяться о своей балладе, – она могла думать только о Джеке Прайсе, о том, как его тело прижималось к ней, о том, как он целовал ее со все возраставшей страстью.

По спине снова пробежала дрожь. Одри перекатилась на другой бок и зажмурилась. Хоть бы поскорее убраться с этого острова, подумала она.

На следующее утро катера пришли за гостями ровно в десять. Некоторые, все еще в рубашках с кричащими цветочными рисунками и мешковатых шортах, в которых ходили накануне, спотыкаясь, бродили по пляжу босиком, сжимая в руках бутылки с выпивкой.

Многих из этих гуляк персоналу пришлось провожать на катера и аккуратно усаживать там на белые мягкие сиденья.

Марти Уайсс, именинник, был одним из последних, кто вышел из коттеджа, и то лишь после нескольких резких напоминаний жены. Он поморщился, увидев Кэрол, стоявшую рядом с тележкой для игры в гольф, которая должна была доставить их через пляж на катер. Тушь размазалась у нее под глазами, неестественно белокурые волосы буквально стояли дыбом. Марти показалось, что ее гавайская рубашка застегнута криво, и он мельком подумал, где же Кэрол провела эту ночь.

Он не хотел уезжать с острова – он провел здесь лучшие дни своей жизни. Марти с тоской оглянулся и заметил Одри Лару, выходившую из задней двери своего коттеджа. На ней были льняные брюки и топ с бретелькой вокруг шеи. Волосы она собрала в конский хвост. Красавица, вздохнув, подумал Марти. Просто великолепна!

Он снова взглянул на Кэрол. Та стояла, подбоченившись, и злобно смотрела на мужа. Он робко помахал ей рукой и направился в сторону Одри.

Одри еще не успела его заметить, как Марти сгреб ее в охапку и поднял в воздух.

– Спасибо, – серьезно произнес он. – Спасибо, спасибо, спасибо!

– Пожалуйста, – ответила она, упершись руками ему в грудь. – Не могли бы вы поставить меня на землю?

Марти опустил Одри на землю, отодвинул от себя на расстояние вытянутой руки и просиял:

– Вы просто великолепны, Одри. Как вы думаете…

– Марти!

Судя по воплю, от которого у Марти зазвенело в ушах, Кэрол подкралась к нему сзади. Он подскочил на месте.

– Катер уходит! – заявила она, буквально брызгая пеной изо рта. – Так что если мисс Лару не собирается взять тебя на самолет до Чикаго…

– Н-нет! – быстро перебила ее Одри. – Я… эээ… я не могу. Это не мой самолет.

– Неужели? – спросила Кэрол, тут же потеряв свою мысль.

– Он принадлежит фирме звукозаписи, а не мне. Я не распоряжаюсь ни самолетом, ни теми, кто на нем летит, – ответила Одри, подняв вверх обе руки и помахав ими.

– Проклятие, – разочарованно пробормотал Марти.

Кэрол резко повернулась к нему и сощурила налитые кровью глаза.

– Какое горе, Марти! Твоя маленькая юбилейная фантазия закончилась!

– И это был мой лучший день рождения в жизни, Кэрол, – серьезно произнес он и снова обернулся к Одри, схватил ее за руку и, не обращая внимания на протестующий писк, поднес руку к губам. – Спасибо, Одри. Вы устроили для меня самый памятный день рождения…

– Нет, Мартин, это я устроила для тебя самый памятный день рождения! – заорала Кэрол, хлопнув его по руке. – И хватит ее лапать!

Одри вырвала руку и жалко улыбнулась.

– Всего хорошего, мистер Уайсс, – сказала она, нервно взглянув на Кэрол.

– Всего хорошего? Да вся моя жизнь изменилась…

– О, ради всего святого, Марти! Она тебе во внучки годится! – рявкнула Кэрол и пошла к тележке для гольфа.

– Не во внучки! – оскорбленно заорал он ей вслед. – В дочери!

Но было очевидно, что Одри Лару не намерена избавлять его от путешествия с климактеричкой, уже довольно долго не спавшей и не евшей. Марти утешился тем, что у него теперь есть видео с записью отличного концерта с дня рождения, а также фотографии с Одри Лару, и все это будет напоминать ему о райских кущах.

Этим же вечером, вернувшись в Чикаго, он прежде всего включил компьютер и загрузил фотографии, чтобы поделиться ими с виртуальным фан-клубом Одри Лару, а потом разразился длинным благодарственным письмом своему приятелю в Голливуд.

Несколько дней спустя Рич Лейтер, коммерческий директор Одри, получил эту благодарность, пересланную ему приятелем приятеля Марти Уайсса. Рич получил этот е-мейл, облачаясь в костюм вампира и пытаясь выяснить, где находится место встречи Братьев Ночи. Письмо привело его в бешенство. Он был просто вне себя. В такой же ярости, как и тогда, когда Одри – через Лукаса – согласилась поехать на гребаный день рождения этого жирного котяры. То, что ангельская Одри продалась, ужаснуло его. Она продалась, продала себя этому жирному скоту, в точности как последняя шлюха.

Черт, может, она и вправду шлюха? Может быть, его обвела вокруг пальца грязная дешевая шлюха? Рич был в таком бешенстве, что решил написать Одри еще одно анонимное письмо и рассказать ей все, что он чувствует по поводу ее похотливых повадок.