Вне игры

Глава 29

Майрон возвращался в свой офис, размышляя, что все это значит. Прежде всего ясно, что Проба появилась на сцене не случайно. Но какую роль она играет? Кто подставил Эмили – она или кто-нибудь другой? Какие у них были отношения – постоянных любовниц или партнерш на ночь? Фелдер уверял, будто ничего об этом не знает. Судя по записи – точнее, по маленькому кусочку, который видел Майрон, – женщины вели себя так, словно встретились впервые. Впрочем, он не специалист в подобных делах.

Майрон срезал путь по Пятидесятой улице. На тротуаре сидел беловолосый парень в бейсболке и семейных трусах поверх рваных джинсов и бренчал что-то на индийском ситаре. Болитар узнал классику семидесятых – «Умри, ночной Чикаго», – которая исполнялась старой китаянкой, подметающей пол в подвале прачечной. Перед альбиносом стояли медная чашка и стопка аудиокассет. На бумажке было написано: «Настоящий Бенни и Его Волшебный Ситар, всего 10 долларов». Настоящий? Хм. Сэр, хотите псевдоиндийца с дребезжащим ситаром и попсой семидесятых? Нет, спасибо, сэр.

Бенни улыбнулся Майрону. Он как раз дошел до той части песни, где сын узнает о сотнях убитых полицейских – может, среди них был и его отец, – и начал плакать. Очень трогательно. Майрон бросил ему в чашку доллар. Он перешел через улицу, продолжая размышлять об Эмили и Пробе. Эта пленка действовала ему на нервы. С первых кадров он почувствовал себя как грязный извращенец, подглядывающий за семейной парой, и этот привкус остался до сих пор. Скорее всего встреча двух женщин не имела никакого отношения к делу. Как связать свидание двух лесбиянок с убийством беглой террористки? Никак. Точно так же Майрон не мог увязать Лиз Горман с азартными играми Грега или каким-либо образом вставить ее в общую картину.

В любом случае пленка поднимала важные вопросы. Взять хотя бы обвинения в детском насилии против Грега. Что за ними – реальные факты или нечестная игра адвоката, как утверждал Фелдер? Разве Эмили не говорила Майрону, что готова на все ради детей? Даже на убийство. И как она отреагировала на запись? На что ее могло толкнуть это грубое вторжение в личную жизнь?

Майрон вошел в офисное здание на Парк-авеню. Приближаясь к лифту, он улыбнулся молодой женщине в деловом костюме. В кабинке разило дешевым одеколоном, будто у какого-то парня не было времени на душ и он решил вылить на себя столько пахучей жидкости, что ее хватило бы на глазировку свадебного пирога. Женщина принюхалась и посмотрела на Майрона.

– Я не пользуюсь одеколоном, – заявил Болитар.

Соседку по лифту это не убедило. Вероятно, этот запах настроил ее против мужского пола. Неудивительно, учитывая обстоятельства.

– Попытайтесь не дышать, – посоветовал Майрон.

Лицо женщины приобрело зеленоватый оттенок.

В офисе Эсперанса улыбнулась и сказала:

– Доброе утро.

– О нет, – пробормотал Майрон.

– Что такое?

– Ты никогда не говорила мне «доброе утро». Ни разу в жизни.

– Почему бы и нет?

Майрон покачал головой:

– И ты, Брут?

– Не пойму, о чем ты?

– Ты слышала о том, что происходило вчера вечером. И теперь стараешься – как бы выразиться помягче – быть со мной приветливой.

Эсперанса раздраженно фыркнула:

– Думаешь, мне есть дело до какой-то дерьмовой игры? И до того, что твоей заднице всыпали по первое число?

Майрон покачал головой.

– Слишком поздно, – вздохнул он. – Ты себя выдала.

– Ничего подобного. Ты облажался. И будь доволен.

– Хорошая попытка.

– Какая еще попытка? Говорю тебе – ты облажался. О6ла-жал-ся. Это было жалкое зрелище. Мне противно, что я с тобой знакома. Я готова умереть от стыда.

Он нагнулся и поцеловал Эсперансу в щеку. Она вытерла ее тыльной стороной ладони.

– Ну вот, теперь вшей не оберешься.

– Я в порядке, – заверил Майрон. – Честное слово.

– А мне плевать. Честное слово.

Зазвонил телефон. Она взяла трубку.

– Алло, это «Эм-Би спортс». Да, Джейсон, он здесь. Подожди минутку. – Она взглянула на Майрона. – Это Джейсон Блэр.

– Тот мерзавец, который заявил, что у тебя красивая задница?

Секретарша кивнула:

– Напомни ему про мои ноги.

– Я возьму трубку в кабинете. – Его внимание привлек снимок, лежавший на толстой пачке бумаг. – Что это?

– Материалы по «Бригаде Ворона».

Он взял черно-белое фото 1973 года – единственное, где были изображены все семеро участников группы. Майрон быстро нашел Лиз Горман. Он не очень хорошо запомнил ее, но, судя по снимку, вряд ли кто-нибудь мог догадаться, что Горман и Карла – одно лицо.

– Я возьму его ненадолго? – спросил он.

– Как хочешь.

Майрон вошел в кабинет и взял трубку.

– Слушаю, Джейсон.

– Где ты пропадал, черт возьми?

– А как твои дела?

– Только не делай из меня идиота. Ты поручил этой девчонке мой контракт, а она все провалила к чертовой матери. Я уже думаю о том, чтобы порвать с «Эм-Би спортс».

– Успокойся, Джейсон. Что она провалила?

В голосе Блэра прозвучало недоверие.

– Ты не знаешь?

– Нет.

– У нас в разгаре переговоры с «Ред сокс», так?

– Так.

– Я хочу остаться в Бостоне. Но все должны считать, что я вот-вот уеду. Кстати, это была твоя идея. Надо запудрить им мозги, будто я решил сменить команду. Чтобы вздрючить цену. Мол, я вольная птица и все такое. Мы ведь так договорились?

– Да.

– Мы не хотим, чтобы они знали про мое намерение вернуться в команду, разве нет?

– Да. В какой-то степени.

– К черту степень! – рявкнул Джейсон. – На днях моему соседу прислали письмо от «Ред сокс» насчет того, не желает ли он обновить свою сезонку. Угадай, чья фотография красовалась на буклете под надписью «Я хочу вернуться»? Ну, давай, я слушаю. Угадывай.

– Твоя, Джейсон?

– Вот именно, черт возьми, моя! Тогда я позвонил нашей Мисс Красивой Заднице…

– У нее красивые ноги.

– Что?

– Я говорю – ноги. Она невысокого роста, поэтому они не очень длинные. Но зато в хорошей форме.

– Хватит вешать мне на уши лапшу, Майрон! Слушай меня. Она сказала, что звонили «Ред сокс» и спросили, могут ли они использовать мое фото в своем буклете, несмотря на то что контракт еще не подписан. И она ответила – конечно! Сколько угодно! Представляешь? Что должны теперь думать эти козлы из «Ред сокс»? Я скажу тебе что. Они думают, будто я у них уже в кармане. И теперь все наши планы полетели к черту.

Эсперанса без стука открыла дверь:

– Пришло сегодня утром. – Она бросила на стол стопку бумаг.

Это был контракт Джейсона. Майрон начал его листать.

Эсперанса попросила:

– Переведи этого недоумка на громкую связь.

Майрон перевел.

– Джейсон…

– Проклятие, Эсперанса, убирайся с линии! Я говорю с Майроном.

Она пропустила его слова мимо ушей.

– Не стоило бы тебе это говорить, но я заключила твой контракт. Ты получил все, что хотел, и даже больше.

Джейсон сразу примолк.

– Четыреста тысяч в год?

– Шестьсот тысяч. Плюс бонус в четверть миллиона за заключение контракта.

– Но как… почему…

– «Ред сокс» дали маху. Как только они напечатали твой снимок в буклете, дело было в шляпе.

– Не понимаю.

– Все очень просто. На буклете появилась твоя фотография. Благодаря этому люди стали раскупать абонементы. Потом я позвонила в головной офис «Ред сокс» и сообщила, что ты намерен подписать контракт с «Рейнджерами» в Техасе. Я сказала, что вопрос почти решен. – Она закинула ногу на ногу. – А теперь на минуту представь, что ты «Ред сокс». Что бы ты стал делать? Как бы ты объяснил людям, взявшим билеты на Джейсона Блэра, что никакого Блэра у них не будет, поскольку его перекупили «Техасские рейнджеры»?

– К черту твои ноги и твою задницу! – заорал Джейсон. – Я в жизни не встречал таких потрясающих мозгов!

Майрон спросил:

– Что-нибудь еще, Джейсон?

– Больше тренируйся, Майрон. Судя по вчерашнему матчу, тебе это не помешает. Я хочу обсудить детали с Эсперансой.

– Я возьму трубку в своей комнате, – вставила она.

Болитар перевел звонок на другой телефон.

– Отличная работа, – произнес он.

Эсперанса пожала плечами:

– Кто-то лажанулся в маркетинговом отделе «Ред сокс». Такое иногда случается.

– Ты здорово все просчитала.

Она притворилась глубоко взволнованной:

– Твои похвалы – величайшая честь для меня.

– Хорошо, забудь, что я сказал. Иди возьми трубку.

– Нет, правда. Цель моей жизни – стать такой, как ты.

Майрон покачал головой:

– У тебя никогда не будет моей задницы.

– Что верно, то верно, – признала она, выходя из комнаты.

Оставшись один, Майрон взял снимок «Бригады Ворона». Трое из них пока на свободе – Глория Кац, Сьюзен Милано и самый известный из террористов, загадочный лидер группы Коул Уайтман. Никто не привлекал такого внимания прессы и не подвергался таким нападкам, как Уайтман. Когда «Бригада Ворона» ушла в подполье, Майрон учился в начальной школе, но он помнил эту историю. Забавно, что Коул вполне мог бы сойти за брата Уиндзора – он был такой же породистый и ухоженный блондин с аристократическим лицом. Все остальные выглядели неряшливыми и заросшими, и лишь Коул всегда был чисто выбрит и хорошо подстрижен, если не считать длинных бакенбард – единственной уступки тогдашней моде. Ничего похожего на левого радикала, какими их представляют в Голливуде. Но Уиндзор научил Майрона тому, что внешность бывает обманчивой.

Он отложил в сторону снимок и набрал номер Димонте в «Уан полис плаза». Когда детектив буркнул «алло», Майрон поинтересовался, какие новости.

– Ты думаешь, мы партнеры, Болитар?

– Как Старски и Хэтч.[18]

– Черт, я по ним скучаю, – вздохнул Димонте. – Особенно по той крутой тачке, на которой ездил Хагги Медвежонок, помнишь?

У детектива был грустный голос. Майрон подумал – уж не всерьез ли он?

– Времени мало, Роланд. Я могу помочь.

– Давай начнем с тебя. Что ты раскопал?

Опять торговля. Майрон рассказал об азартных играх Грега. Решив, что у Роланда все равно может быть список телефонных звонков, он сообщил ему об угрозе шантажа. Про видеозапись Майрон умолчал – это было нечестно по отношению к Эмили, по крайней мере, пока он с ней не переговорит. Димонте задал несколько вопросов. Наконец он спросил:

– Ладно, что ты хочешь знать?

– Ты нашел что-нибудь еще в доме Грега?

– Ничего. То есть – абсолютно ничего. Помнишь, ты говорил, что видел в спальне всякие женские вещички? Лосьон, одежду…

– Да.

– Так вот, кто-то забрал их. Никаких следов женского присутствия.

Ну вот, опять всплывает дурацкая версия насчет любовницы. Она вернулась в дом и стерла следы крови, чтобы защитить Грега. Затем забрала свои вещи, чтобы их связь осталась втайне.

– Как насчет свидетелей? – спросил Болитар. – Кто-нибудь видел что-нибудь подозрительное в доме Лиз Горман?

– Нет. Мы опросили всех соседей. Никто ни черта не видел. Кстати, пресса пронюхала про убийство. О нем пишут в утренних газетах.

– Ты сообщил им, кто она?

– С ума сошел? Конечно, нет. Все считают, будто это еще одно заурядное убийство. Но вот что интересно. Сегодня утром был анонимный звонок. Нам предложили обыскать дом Грега Даунинга.

– Шутишь.

– Нет. Голос женский.

– Его подставили, Роланд.

– Неужели, мистер Холмс? Шерше ля фам. Короче, любопытной новостью это преступление не стало. Подумаешь, еще одно убийство в сомнительном квартале. Правда, близкое соседство с кампусом добавило ему пикантности.

– Ты проверил эту связь? – спросил Майрон.

– Какую?

– С Колумбийским университетом. Значительная часть студенческих движений в шестидесятые вышла именно оттуда. Наверное, там еще остались сочувствующие. И кто-нибудь из них помогал Лиз Горман.

Димонте испустил театральный вздох:

– Болитар, ты считаешь всех копов идиотами?

– Нет.

– По-твоему, ты единственный, кому это могло прийти в голову?

– Ну, – протянул Майрон, – меня часто называли способным парнем.

– Но не в сегодняшних спортивных сводках.

– Так что ты узнал?

– Она снимала квартиру у одного чокнутого красного фаната-радикала, так называемого профессора Сидни Баумана.

– Ты сама терпимость, Роланд.

– Наверное, слишком часто посещал собрания Американского союза.[19] Короче, этот парень не сказал ни слова. Объявил, что просто сдавал квартиру Горман и получал плату наличными. Понятно, что врет. Федералы пытались его «поджарить», но тот собрал целую команду каких-то хлюпиков, либералов-адвокатов, которые подняли жуткий вой. Они называют нас не иначе как свиньями и бандой фашистов.

– Кстати, это не комплимент, Роланд. На тот случай, если ты не знал.

– Спасибо, что просветил. Я посадил ему на хвост Крински, однако толку никакого. Бауман – хитрая лиса. Он догадался, что мы за ним следим.

– Что у вас на него есть?

– Он в разводе. Детей нет. Обучает студентов какой-то экзистенциальной чепухе. Крински говорит, Бауман проводит большую часть времени, помогая бездомным. Это у него что-то вроде ежедневной прогулки – поболтаться с бомжами и бродягами в парках и на улицах. Я же говорю, чокнутый.

Уиндзор без стука вошел в комнату. Он направился в дальний угол и открыл шкаф с зеркальной дверцей. Внимательно осмотрел свою прическу. Поправил волосы, хотя каждая прядь лежала идеально. Расставил ноги и пригнулся, как игрок в гольф, взявший воображаемую клюшку. Он начал делать медленный замах, глядя на себя в зеркало и следя за тем, чтобы правая рука была прямой, а зажим – не слишком жестким. Уиндзор делал это постоянно, иногда останавливаясь прямо посреди улицы у витрины магазина. Болитар полагал, что это аристократический вариант культуриста, напрягающего мышцы каждый раз, когда видит собственное отражение. Его это жутко раздражало.

– Что-нибудь еще, Роланд?

– Нет. А у тебя?

– Пока нет. Я тебе перезвоню.

– Жду с нетерпением, Хэтч, – хмыкнул Димонте. – Знаешь что? Крински так молод, что даже не слышал про всю эту историю. Грустно, правда?

– Ох уж эта молодежь, – посетовал Майрон. – Никакой культуры.

Он повесил трубку. Уиндзор продолжал изучать себя в зеркале.

– Сообщи мне новости, – попросил он.

Майрон рассказал. Когда он закончил, Уиндзор заметил:

– Эта Фиона из «Плейбоя». Думаю, она хороший кандидат для личной встречи с Уиндзором Хорном Локвудом-третьим.

– Ага, – буркнул Майрон. – Может, сначала расскажешь мне о другой личной встрече Уиндзора Хорна Локвуда-третьего, с мисс Пробой?

Приятель нахмурился, перехватив в руках невидимую клюшку.

– Она не слишком разговорчива, – заметил он. – Пришлось применить особый подход.

Локвуд поведал об их беседе. Майрон покачал головой:

– Значит, ты за ней следил?

– Да.

– И что?

– Ничего особенного. После игры она поехала к Терри. Осталась там на ночь. Никаких важных звонков от них не поступало. Либо мне не удалось ее встряхнуть, либо она ничего не знает.

– Либо, – добавил Майрон, – она догадалась, что ты за ней следишь.

Уиндзор опять нахмурился. То ли ему не понравилось замечание Болитара, то ли он нашел какую-то погрешность в своем замахе. Скорее всего второе. Локвуд отвернулся от зеркала и взглянул на стол Майрона.

– Это «Бригада Ворона»?

– Да. Один из них похож на тебя. – Майрон указал на Коула Уайтмана.

Уиндзор внимательно изучил снимок.

– Смазливый малый, но ему не хватает чувства стиля, а главное – моей неподражаемой и неотразимой красоты.

– Не говоря уже о твоей скромности.

Локвуд отложил фото:

– Вот именно.

Майрон снова взглянул на фотографию. Он вспомнил слова Димонте про ежедневную прогулку Сидни Баумана. Неожиданно его осенило. По спине прошел озноб. Мысленно он изменил черты Коула, сделав ему воображаемую пластическую операцию и состарив на двадцать лет. Портрет получился не совсем точным, но близким к оригиналу.

Лиз Горман пыталась скрыться, изменив свои главные приметы. Почему бы и Уайтману не сделать то же самое? Он поднял голову и произнес:

– Кажется, я знаю, где искать Коула Уайтмана.