Вниз головой

Тридцатый век.

Музей.

Редчайший экспонат:

Мумифицированный бюрократ.

И, что ни день.

Пред мумией — толкучка:

— Совсем как человек!

— Есть даже авторучка!

Спит,

А все же норовит

Сделать вид,

Что деловит!

Хотя не очень энский трест известен,

Художник Пров там побывал не зря:

Он написал — с натуры! — в этом тресте

Картину «Тридцать три секретаря».

— Я думаю, на свете нет ничтожнее

Того, кто из пустого льет в порожнее!

Мне лично по душе совсем иное:

Переливаю из порожнего — в пустое!..

Коль Мусор заявил: «Метле — хвала!» —

Стало быть, бездействует Метла.

Если он Метлу вовсю клянет,

Значит, хорошо Метла метет!

Лошадке за усердие

Хвалу воздали

И — втрое больше прежнего

Ей воз дали!

Вот кнопка канцелярская, предмет

Весьма несложный, в песнях не воспетый.

А вот — Пеньков, мужчина средних лет,

Он тоже, в общем, прост. И не воспет.

А что роднит Пенькова

С кнопкой этой?

Вам кажется, родства не сыщешь тут.

Вглядитесь — станет ясно на поверку.

Что пользу лишь тогда они дают.

Когда нажим испытывают сверху!

Раскритикует хоть кого — публично!

Но не сплеча, не в лоб:

Ал-ле-го-рич-но…

Он жулика на днях критиковал

Да так, что тот его

Расцеловал!

Мне трудная работа —

По плечу:

Рву и мечу,

И всех сильней рычу!..

Говорить иль нет в стихах

О досадных пустяках?..

…С виду Моль —

Совсем никто.

Но на нет свела

Пальто!

— О жизни я сужу не как юнец.

И вывод мой суров в конечном счете:

Мир скучен, в нем чудес вы не найдете! —

Так рассуждал Жук-плавунец,

Проведший век свой

на болоте.

Сынка воспитывал папаша день за днем.

По-своему. Без лишних слов. Ремнем…

В делах семейных — свой круговорот:

Подрос сынок — теперь он папу бьет!

Лектора в тупик завел вопрос:

«А когда нам сеять купорос?»

— У меня с собою данных нет,

Я пришлю вам письменный ответ!..