Во что я верую

Заключение

Я очень хотел написать эту книгу; теперь же, когда она написана, во рту — точно вкус пепла. Так бывает со всеми грядущими мгновениями, на которые мы возлагали чересчур большие надежды. Из будущего, приход которого ожидался с излишним нетерпением, не построить уютного прошлого. Как знать? Уж не стал ли я вновь жертвой той сжигающей меня спешки, в которой признался вам? Не было ли всё это преждевременным? Может, стоило выждать… до тех пор, пока время не было бы окончательно упущено. Эта книга — ни исповедь, ни изложение сути христианской Веры, ни попытка омолодить апологетику. Этим целям отвечают, каждая на свой лад, мои книги: «Память о вечности», «Ярость Бога», «История и Вера». То, что я попытался сказать сегодня, когда кончается лето 1981 года, в сентябре моей жизни, мне представляется ныне, hic et ninc[224], поистине важным.

Дело в том, что жизнь стоит того, чтобы ее прожить: прожить там, где я нахожусь, в этом месте моего пребывания; дело в том, что мир, отражающийся в сфере моего сознания, содержит массу информации и требующих понимания явлений, к которым приковано моё внимание; дело в том, что судьба — моя, ваша — не целиком заключена в окружающих меня стенах и в туннеле, по которому некая сила влечет меня от зияния предшествования к зиянию последующему; в том, что смысл бытия, жизни и всего на свете еще только предстоит раскрыть; что на деле его следует воспринять, а для этого достаточно вновь обрести немного того духа детства, который остается укрытым где-то в укромном уголке нашего сознания.

Эту надежду, всё больше укрепляющуюся в моем сердце, я получил не сразу и не полностью. В течение многих лет моей жизни я и не знал, что она живет во мне; когда же я ее в себе открыл, то понял, что она меня не покидала никогда. Мне хотелось бы, чтобы эту надежду узнали теперь и вы. Она живет в вас, как жила во мне. Взрастить ее — задача каждого из нас, и наступит день, когда всему на свете она придает тот смысл, который придает Бог.

Да, мы существуем доподлинно, самосознание — изумительная вещь, чего бы она ни стоила; да, мир существует, и он есть воистину, как истинно существую я; как в каждое мгновение временной протяженности, которую мне дано пройти, потенциально существует Вечность Жизни, которая с наступлением последнего мига заполнит навсегда расширившуюся сферу сознания моего существования, что и произойдет перед лицом Создавшего меня, как Он создал вас, любившего меня, как Он любил вас, и ждущего меня, как Он ждет вас.

Прислушайтесь! Он стоит у дверей и стучится. Придет ли день величайшей растерянности, день, когда вы не сможете сопротивляться сомкнувшемуся вокруг вас великому молчанию? Вот когда вы услышите Его: Он возьмет вас за руку, чтобы отвести на вечное противостояние. Моя мечта заключалась в том, чтобы стать свидетелем этой надежды. Она не принадлежит никому. Она — в руках Дарящего ее и в руках того, кто ее приемлет.

Настанет день, с концом времени и всех времен, когда не будет ничего — кроме этой надежды и нас. На это я неуклонно уповаю.

Мне нравится быть «ничего нестоющим» свидетелем этой единственной надежды. Единственной надежде не нужно мое свидетельство, как не нужно ей ничье свидетельство. Прислушайтесь: ныне Он стоит у дверей. Час близится. Час настал.

В это я верую неуклонно.