Во имя короля (Болито - 30)

И была огромная гордость, соперничавшая с неприятным чувством вины. С того момента, как лодки отчалили и ушли во тьму, – казалось, прошла целая вечность до восхода солнца, – он, Чарльз Хотэм, сын священника, был назначен исполняющим обязанности лейтенанта, пока не вернулись два лейтенанта, ушедших с лодками.

Ему не приходилось выполнять какие-либо обязанности, чуждые его призванию, и окружающие едва ли заметили его временное повышение. Но он чувствовал это , бремя чести и ответственности. И чувствует до сих пор.

Хотэм оглядел своих товарищей-мичманов, некоторые из которых без шляп выглядели ещё моложе. Рэдклифф, их новый член, уже проявил своё неуважение, отвесив широкий поклон и обратившись к нему «сэр».

Но однажды, возможно, скоро, его могут вызвать на суд Коллегии — Инквизиции, как они её называли, — и получить блестящую награду — повышение в должности. События этого дня могут склонить чашу весов в его пользу.

Рядом стоял Дэвид Нейпир, рядом с ним Хаксли. Нейпир видел, как тёмные волосы капитана отражали последние бронзовые лучи солнца, пока тот пристально смотрел на переполненную палубу и весь корабль. Он держал молитвенник и произнёс слова, но Нейпир не видел, чтобы тот заглядывал в него.

Нейпир не смотрел в сторону земли. Её скрывали сумерки, и ему хотелось выбросить её из головы и никогда больше не видеть. Но он знал, что никогда не увидит. Маленькие, резкие картинки, словно пламя, горели во тьме его мыслей: Джаго, выбивая Монтейта из равновесия, рубит нападавшего в тени. Но он спасал мою жизнь .

И странный, оборванный человек по имени Уолси, который рискнул всем, чтобы прийти к ним за помощью, и выбрал гардемарина себе в спутники даже в этой миссии. Миссия смерти…

И всё же, когда лодки уже собирались отчалить от пляжа и вернуться в Онвард , сияя на чистом море в лучах солнца, словно идеальный символ, Уолси повернулся и исчез. Обратно к миссии, своему единственному дому.

Лейтенант Сквайр стоял на трапе; возможно, он попросился исполнить эту обязанность. На секунду-другую их взгляды встретились. Как в тот последний момент принятия решения. Мы предаем в руки Твои милосердные, всемилостивейший Отец, души этих наших братьев, усопших, и предаем их тела бездне .

Пронзительный крик нарушил тишину, и Сквайр опустил руку – сигнал, которого ждала похоронная команда. Нейпир услышал, как поднялась и наклонилась импровизированная решётка, затем ещё один, а когда он снова взглянул, флаги были пусты и развевались на лёгком ветру. Всё было кончено.

Последовал единственный звонок: он знал, что это был боцман Драммонд.

Продолжать .

Некоторые из мужчин на палубе спускались в столовую; другие, казалось, не хотели уходить и молча стояли у того же трапа. Сквайр взглянул на свою форму. На нём был лучший сюртук, не гармонировавший с брюками, которые всё ещё были сильно испачканы после пережитого на берегу. Возможно, во Фритауне найдётся портной, который сможет заменить сюртук, в котором была накрыта дочь миссионера.

Он посмотрел на открытый люк. Она, возможно, слышала короткую церемонию, несмотря на боль и ужасные воспоминания, и понимала, что они чтят память погибших по флотскому обычаю. По нашему …

Он снова подумал о старом пальто и понял, что никогда его не выбросит.

И он не забудет ее.

В большой каюте горели всего два фонаря, но по сравнению с полной тьмой предыдущей ночи это казалось ярким светом дня. Адам Болито видел своё отражение в кормовых окнах среди знакомой мебели, старых друзей в этом убежище.

Он очень устал, был истощён, но его разум отказывался расслабляться. Он вспомнил, как весь корабль был в темноте, когда они собирались направиться к тому малоизвестному пляжу, где высадили лодки. Скрытность казалась невозможной. Даже слабый свет компаса, хоть и затенённый, ослеплял, как маяк.

Теперь за кормой море было черным; только отражения в запятнанном солью стекле казались реальными.

Он уперся ногами, когда палуба слегка накренилась. Возможно, ветер посвежел, хотя он сомневался. На столе стояли пустая тарелка и бокал вина. Он почти ничего не помнил ни об одном из них, кроме настойчивости и заботы Моргана.

Завтра, если ветер и погода не помешают, около полудня они должны увидеть новую высадку. Джулиан был настроен оптимистично, но даже он выглядел подавленным после морских погребений. Возможно, он был похож на своего капитана. Сколько бы раз ты ни наблюдал, каждое из них казалось первым.

Он попытался сосредоточиться. Это означало бы бросить якорь, а глубины в этом районе были неопределёнными. Как и подходы к Фритауну, должно быть, много лет назад.

Завтра он закончит писать отчёт, когда его разум снова прояснится. Он подумал о моряке, который спрыгнул за борт, Макниле. Он всегда казался в хорошем расположении духа. Один из людей Сквайра. Его запись будет самой короткой. ДД . Демобилизован – мёртв.

Он почувствовал лёгкое движение воздуха, когда дверь открылась, и понял, что это Джаго. Помимо слуг, он был единственным, о ком не сообщал часовой Королевской морской пехоты.

Джаго закрыл за собой сетчатую дверь и вопросительно посмотрел на него.

«Мне сказали, что вы хотели меня видеть, капитан?» Он ткнул большим пальцем в сторону спальной каюты. «Я думал, вы уже пересчитываете овец!»

Адам указал на стул. «Завтра у нас всех будет достаточно дел. Я хочу кое-что обсудить. Задать вопрос . Прежде чем я напишу рапорт адмиралу».

Джаго сел на край стула, его взгляд ничего не выражал. Он сказал: «Вижу, ты меня не позвал бриться, капитан», — и потёр подбородок. «Нужно натренировать кулак!»

Адам порезался. Даже рука, державшая бритву, устала. Но он знал, что Джаго его опередил.

«Я слышал, что ты сделал на берегу, Люк. Это именно то, чего я от тебя и ожидал».

Джаго наклонился вперёд в кресле, и Адам увидел напряжение и силу. Человек, который должен был ненавидеть и не проявлять никакой преданности ни одному офицеру. Официальное помилование никогда не сможет стереть шрамы, душевные или физические, от несправедливой порки.

Джаго сказал: «Кажется, я знаю, о чём вы хотите спросить, капитан. Мы уже проходили по этой дороге, если мне не изменяет память». Затем он улыбнулся, впервые с момента возвращения на борт. «Помните, что я сказал, когда мы отправились на флагман. Я хочу видеть ваш флаг на мачте, когда стану рулевым адмирала . А потом, если вы предложите мне повышение…» Теперь его улыбка расплылась в широкой улыбке. «Пора спросить меня снова!»

Адам покачал головой. «Ты этого заслужил».

Джаго обернулся, словно услышал что-то, и тихо сказал: «И ты тоже, капитан».

В дверь постучали.

«Хирург, сэр!»

Морган был уже на полпути, бормоча: «Они что, не понимают! У нас и минуты не было!» — и вздохнул, когда Адам сказал: «Я его ждал». А потом: «Обмочи моего рулевого, пожалуйста?»

Мюррей вошёл в каюту, очень наглый и энергичный. «Прошу прощения, что заставил вас ждать, сэр. Я не был уверен. И до сих пор не уверен». На нём был один из его запятнанных хирургических халатов.

Адам спросил: «Как она?»

«Поправляется. Пока рано судить. Но она молода и сильна. Со временем…» — Мюррей поднял руки и уставился на них. «Они должны заживать, но каждый раз, когда я к ней прикасаюсь, она словно заново переживает это испытание. Её избили, заставили покориться, оскорбили и надругались. Её душевный ущерб может никогда не зажить». Он поднял взгляд, и его взгляд снова успокоился. «Я сказал ей, что вы хотите её навестить. Прости, что так долго».

«Я буду следовать вашим указаниям. Меньше всего я хочу подвергать риску её выздоровление».

Люк в крыше каюты был все еще открыт, и они услышали чей-то крик и смех.

Мюррей коротко сказал: «Лучший звук, который я слышал с тех пор, как мы снялись с якоря!»

Джаго сказал: «Я подожду здесь, капитан», — и, схватив со стула пальто Адама, протянул ему. «Чтобы она знала».

Мюррей открыл дверь. «Она в моей каюте». Нетерпение или тревога – трудно было понять. Адам уже слышал о каюте: Винсент ему рассказал. Там будет тише и безопаснее.

Один из лолол-мальчиков Мюррея сидел снаружи и вскочил на ноги, как только они появились в узком проходе. Каюта Мюррея примыкала к лазарету, но не была его частью.

Мюррей что-то пробормотал, и мужчина покачал головой.

«Мы не можем оставаться здесь слишком долго». Мюррей помолчал. «Возможно, она передумала». Он пристально посмотрел на Адама. «Поверь мне». Он открыл дверь.

Там был один маленький светильник, но, как и в больничном помещении, всё было выкрашено в белый цвет. Этого было достаточно.

Она лежала на койке, укрытая простыней, которую держала под подбородком. Одна рука была обнажена, льняная повязка на запястье казалась синеватой на фоне загорелой кожи, скрывая следы от верёвки, которые её связывали и тащили. Она повернула голову к двери, глаза её были открыты и немигающие.

Мюррей сказал: «Я привёл капитана к тебе, Клэр. Помнишь, как мы об этом говорили? Всего лишь короткий визит. А потом, может быть, ты пойдёшь спать».

Она слегка отвернула голову, ее профиль оказался в тени.

Мюррей повторил: «Капитан Болито. Он здесь командует».

Её губы шевелились, словно произнося имя. Но глаза были закрыты.

Адам увидел, как тёмные волосы прилипли к подушке. Всё ещё влажные; их мыли. И, с одной стороны, ногти были чистыми. Когда он видел, как её несли на борт, они были чёрными от засохшей крови, вероятно, с лица одного из нападавших.

Она сказала: «Бо-лье-то». Её глаза снова открылись. «Я хотела тебя увидеть». Снова пауза. «Чтобы поблагодарить тебя. Он сказал, что ты придёшь».

Адам взглянул на Мюррея и увидел его едва заметный кивок. Она говорила о своём отце.

Она попыталась повернуть голову, чтобы снова взглянуть на него, но боль, казалось, не давала ей этого сделать. Простыня соскользнула с её плеча, и он увидел там ещё одну повязку.

«Благослови тебя за то, что ты сделал. Я знаю, что ты отдал его морю. Там он будет в безопасности».

Глаза Мюррея подсказали Адаму, что пора уходить.

Она внезапно протянула ему руку, словно желая пожать ей руку, и он инстинктивно сжал её. Мюррей не возражал.

Она сказала: « Спасибо , капитан Болито. Я никогда этого не забуду». Незамеченная слеза скатилась по её щеке. «Или простить!»

Адам встал, осторожно отпустив её пальцы, и увидел, как она снова потянулась к его руке. «Постарайся отдохнуть, Клэр. Завтра мы встанем на якорь, а потом…» Её пальцы сжали его с неожиданной силой.

«Нет!» Влажные волосы рассыпались по рукаву. «Нет, не там! Позже!»

Мюррей взял руку и осторожно пощупал пульс.

«Теперь ей нужно отдохнуть», — сказал он, закрыв за ними дверь. — «Я рад, что ты пришёл. И она тоже».

Они стояли в проходе, и Мюррей понизил голос: «Она хочет остаться с нами на борту, пока мы не вернёмся во Фритаун. У неё там друзья. Это всё, что она мне сообщила».

Адам сказал: «Если я могу помочь, пришлите мне кого-нибудь позвонить», — и посмотрел прямо на Мюррея. «В любое время».

Хирург коснулся лба, изобразив салют, но это было нечто большее. «Есть, сэр!»

Дверь его каюты была всё ещё приоткрыта, и Мюррею показалось, что он услышал её крик, теперь уже чуть громче. Он обернулся, но проход был пуст. Болито вышел на палубу, а не на корму, в свою каюту.

Он снова стал капитаном.

Сквайр закрыл телескоп и повесил его на плечо. Солнце стояло почти прямо над головой, а жара невыносимая, сосредоточиться было трудно, и он смертельно устал. После суматохи и волнения, связанных с последним подходом и стоянкой у Нью-Хейвена, корабль казался странно тихим и неподвижным. Шла дневная вахта, но, за исключением тех, кто был обязан нести вахту, большинство людей на « Онварде » спали и заслужили это. В воздухе витал стойкий аромат рома – лишняя рюмка от капитана. Так он выразил свою благодарность, подумал Сквайр. Вероятно, поэтому Болито сразу же сошел на берег: засвидетельствовать свое почтение губернатору, пока команда его гички была бодра и трезва. «Онвард» бросил якорь в кабельтове от упомянутого Джулианом изгиба земли, который скрывал якорную стоянку за ним.

Это был необычный опыт. При таком ярком солнце и такой прозрачной прибрежной воде можно было увидеть тень фрегата во весь рост, когда он проходил над некоторыми песчаными отмелями.

Сквайр двинулся в желанной тени бизань-мачты и взглянул на штурвал. Он давал некоторое представление о течении, слегка подергиваясь, словно управляемый невидимыми рулевыми.

Якорная стоянка напоминала мельничный пруд и казалась надёжным причалом, но он знал, что здесь сходятся две реки и впадают в море. Когда шли дожди, это, должно быть, было настоящим испытанием для любого капитана.

Он видел несколько лодок, направлявшихся на фрегат, чтобы осмотреть его. Одна или две подошли достаточно близко, чтобы пассажиры могли помахать им или поднять корзины с товарами для продажи или обмена – в основном керамикой, овощами и резными изделиями. Но они держались на расстоянии, отпугиваемые матросами и морскими пехотинцами, стоявшими на расстоянии друг от друга по обоим бортам.

Болито ясно дал понять. Никого не пускали на борт. Это был официальный визит, и Сквайр видел, как запечатанный пакет передали на гичку перед отплытием.

Привет от адмирала из Фритауна . Хотя Сквайр слышал, что контр-адмирал Лэнгли и здешний губернатор не испытывали друг к другу симпатии. Лэнгли, несомненно, был бы больше обеспокоен неявкой « Онварда » в ожидаемый срок, а если бы не явился, его флаг-лейтенант вскоре напомнит ему об этом, если бы ему было дорого его будущее.

Он почувствовал, как его ботинок прилип к палубному шву. Корабль был полностью вымыт, когда они изменили курс, чтобы зайти на якорную стоянку. Теперь даже шпигаты были сухими, как трут. Он услышал шаги и обернулся, увидев, как к нему по палубе идёт хирург, избегая размягченных швов.

«Боюсь, капитан всё ещё на берегу, Док. Насколько нам известно, он не вернётся до последней собаки. Что-то не так?»

Мюррей был без шляпы и прикрывал глаза рукой, чтобы защитить их от солнца, но напряжение, казалось, спало с его длинного лица, как облако.

«На этот раз я пришёл искать тебя». Он равнодушно взглянул на берег, словно не видел его раньше. «Опыт или инстинкт: я часто спрашиваю себя: где провести черту?» Он повернулся спиной к земле, отмахнувшись от неё. «Она хочет увидеть тебя, хотя на данном этапе это может свести на нет всё, чего она достигла. Как бы то ни было».

Сквайр неуверенно сказал: «Я не знал, что она знает мое имя».

«Она этого не сделала. Но её описания было достаточно!» — Мюррей сделал паузу. «Вы её увидите? Это может принести больше вреда, чем пользы».

Сквайр пробормотал: «Не знаю. После всего, что она пережила…» — и на мгновение замолчал, вспоминая её страдания и краткий миг покоя и единения, когда он отдал ей своё пальто, чтобы скрыть её стыд от тех, кто пытался ей помочь. «Возможно, всё это вернётся, когда она увидит меня».

Мюррей пожал плечами. «Не знаю, что скажет казначей, но я обыскал его сундук в поисках одежды. Она к ней не привыкла, но она свежая и чистая. Может, это что-то изменит».

Сквайр помахал лейтенанту Синклеру, который разговаривал с несколькими своими морскими пехотинцами. «Боб, позови меня, если я понадоблюсь», — и указал на хирурга. «Ты знаешь, где я буду».

Синклер поднял руку, и Сквайр подумал, что простил его за то, что он выбрал своего сержанта для десантного отряда.

Под палубой было прохладнее, но ненамного, несмотря на наспех установленные ветровики. Сквайр едва ли это замечал. Клэр Дандас, возможно, чувствовала себя сильнее и увереннее, но один его взгляд — и всё могло рухнуть.

Они подошли к двери каюты, и Мюррей обменялся парой слов с одним из своих помощников, который сворачивал и перекладывал бинты, подобные тем, что они везли на катере. Затем он сказал Сквайру: «Недолго. И не трогай её», — и постучал в дверь. «Клэр? Снова я!»

Сквайр всё ещё колебался. На мгновение ему показалось, что Мюррей оставил здесь ещё одну из своих помощниц, пока был на палубе. Она была одета в белое, в рубашке, вероятно, мичманской, застёгнутой на горле, и в штанах, которые явно вытащили из сундука для сбора хлама. Она сидела прямо в кресле Мюррея, лицом к двери.

Мюррей сказал: «Не задерживайте лейтенанта слишком долго, Клэр. Он скоро понадобится на палубе», — и указал на другой стул. «Позовите меня, если что-нибудь понадобится. Мне нужно вырвать кому-то зуб, но это не займёт много времени». Это прозвучало для Сквайра как предупреждение.

Она сказала: «Как мило с вашей стороны, что вы пришли», — и повернулась, чтобы посмотреть, как уходит Мюррей. Он оставил дверь открытой. Прядь тёмных волос слегка упала в сторону, и Сквайр увидел синяк на её лбу.

«Я хотел тебя увидеть. Я думал о тебе с тех пор, как…» Он замолчал, вспомнив предупреждение Мюррея. «Ты выглядишь чудесно». Он пересел на другой стул и увидел, что она снова смотрит на дверь. Это была ошибка. Он хотел сказать ей, что не думал ни о чём другом с тех пор, как её подняли на борт.

тебя увидеть . Чтобы объяснить». Её взгляд был беспокойным, она металась по каюте. «Чтобы… поблагодарить тебя». Она вдруг посмотрела на него. «После того, как я с тобой обращалась. И на какой риск ты пошёл ради нас… ради меня».

Сквайр встал и, увидев, как она напряглась, вынул из кармана небольшой пакет.

«Я хотел принести тебе это». Он осторожно открыл его, не глядя на неё; возможно, он уже усугубил ситуацию. «Он был в моём старом пальто». Он положил браслет на стол рядом с ней. «Я подумал, что ты, возможно, его ищешь».

Она протянула руку, ее губы шевелились, но он не услышал ни слова.

Её рука дрогнула. «Я думала, они его забрали». Потом она покачала головой, не обращая внимания на падающие на лицо волосы. «Нет. Я помню, как положила его тебе в пальто, когда ты пытался мне помочь». Она повозилась с браслетом. «Он мне его дал».

Она громко рыдала, но слез не было.

Сквайр хотел ей помочь, но услышал предупреждение хирурга. Она по очереди расстегивала наручники, и он увидел толстые бинты на её запястьях.

Он осторожно сказал: «Я могу положить его в сейф, пока…»

Она посмотрела на него с пугающей прямотой.

« Сохрани его для меня. С тобой он будет в безопасности». Она откинула волосы с лица. «Пока я не покину корабль, лейтенант-сквайр». Она положила расстегнутый браслет на стол, и он увидел, как её плечи начинают дрожать. «Как… называют тебя друзья?»

«Друзья?» Он хотел улыбнуться, пошутить, но ничего не вышло. «Джейми».

Она коснулась браслета и чуть не выронила его.

Инстинктивно Сквайр не шевелился. Но эта сдержанность стоила ему больше, чем Мюррей мог себе представить. Он почувствовал её пальцы на своих, когда она положила браслет на его мозолистую ладонь.

Дверь была слегка приоткрыта, и из-за нее послышался голос Мюррея: «Думаю, вас нужно на палубу».

Он вошёл, поглядывая куда-то между ними. «И вам пора отдохнуть, юная леди». Он держал в руках пару войлочных тапочек. «Но сначала примерьте их. Парусник Тилли внёс несколько изменений. Я сделал для него набросок».

Она наклонилась и надела один на босую ногу. «Как замечательно. Пожалуйста, поблагодари его от меня, хорошо?»

Она подняла вторую туфлю; такие носили пороховницы, когда им приказывали идти в погреб. Мэддок, стрелок-стрелок, сам никогда не расставался с парой. Забыть об этом означало навлечь катастрофу, где одна искра от подошвы обычного ботинка могла взорваться в огненном пламени.

Она коснулась щеки тыльной стороной ладони. «Так мило. Даже не знаю, что сказать».

Мюррей повернулся и намеренно взял Сквайра под руку, но не взглянул на него. «Мы не забыли, каково это — быть молодым. Не правда ли?»

Предупреждение от друзей. Мюррей хотел удержать его от того, чтобы он не выставил себя дураком, пока не стало слишком поздно.

Сквайр сказал: «Если меня попросят на палубе…», но не смог удержаться и оглянулся. «Я положу браслет в сейф. На всякий случай».

Она пристально посмотрела на него и медленно кивнула. «Понимаю». Она не улыбнулась. «Спасибо, лейтенант».

Как будто дверь захлопнулась.

Адам Болито слегка поерзал на раскалённой банке, чтобы окинуть взглядом всю якорную стоянку, когда гичка прошла мимо мыса. Множество глаз, должно быть, наблюдали за медленным и осторожным приближением «Онвёрд »; большую часть пути он видел мерцание солнечного света в телескопах на берегу и на воде.

Им навстречу вышел баркас, возможно, удивлённый тем, что «Онвард» не бросил якорь ближе к берегу, с его разбросанными зданиями и длинным, неуклюжим пирсом. С баркаса подали сигнал следовать за ними, а человек в форме стоял и отмахивался от любой долбленки, которая оказывалась слишком близко.

Главное укрепление было деревянным, с частоколом и батареей небольших пушек. Разительным контрастом был флаг, развевавшийся над ними, создавая яркое цветовое пятно, – тот же самый, что был поднят на гакштабле «Онварда », когда он был закреплен на якоре. Возможно, Фритаун начинался так же, как и другие опорные пункты в дикой местности, которые контр-адмирал Лэнгли счел бы посягательством империи.

Яго сказал: «Е поворачивается, капитан».

Другая лодка сбивалась с курса, её весла путались. Человек в форме снова вскочил на ноги, кланяясь и скаля зубы в ухмылке. На одном конце пирса стояли ещё люди в форме и фигуры с голыми спинами, которые, по-видимому, ремонтировали нижнюю часть конструкции у воды.

Адам сказал: «Боюсь, на этот раз тебе придётся остаться в лодке». Он взглянул на медленно движущиеся ткацкие станки, на лица, которые так хорошо знал. «Я дам знать, если задержусь».

Он почувствовал, как рядом с ним внезапно шевельнулось тело; он почти забыл, что Монтейт на борту. Напрягся, зажав меч между коленями, он всё ещё обдумывал события в миссии. Сомнения, страхи – невозможно было сказать наверняка. Пока.

Джаго крикнул: «Вёсла!» Он, возможно, взглянул на Монтейта, но не стал ждать. В конце концов, Монтейт отвечал за гичку во время этого официального визита. Когда его перебрасывали через борт, один из вахтенных поскользнулся и уронил моток верёвки на трап. В любое другое время Монтейт накричал бы на него, и за гораздо меньшую провинность.

Что бы это ни было, это наверняка случилось на берегу. Сквайр ничего не сказал, а Джаго, как обычно, решил держать всё в тайне. Если только…

Весла были закинуты внутрь, лучники зацепились за пирс. Ещё один человек в форме смотрел на них сверху вниз, его голова и плечи вырисовывались на фоне неба.

Адам встал и потянулся за толстым конвертом, который был причиной его визита.

Он посмотрел на Джаго. «Помнишь, о чём мы говорили, а?» — и загорелое лицо Джаго расплылось в улыбке.

«Старик Джон Олдэй никогда бы меня не простил, капитан!»

Некоторые из мужчин с голыми спинами на нижнем пирсе прекратили работу, чтобы посмотреть на гичку и новичков. Раздался крик и резкий щелчок кнута. Зрители исчезли.

Адам взглянул на Монтейта, который не двигался с места. «Готов?» Он не стал дожидаться ответа. Монтейт, вероятно, вспоминал их разговор. Лидерство через пример . Он уставился на пирс, злясь на себя. Так сделай это!

Он поднялся наверх, на солнечный свет, и почувствовал под руками всё ещё влажное дерево. Должно быть, его тщательно отдраили, готовясь к их прибытию. Монтейт шёл следом, возможно, испытывая облегчение от того, что он вдали от двуколки, которая, должно быть, была ключом к каким-то воспоминаниям, сохранившимся в его памяти. Адам выпрямился, столкнувшись с коренастым мужчиной в незнакомой зелёной форме. Ополчение Нью-Хейвена.

Резкое приветствие, и голос, такой же английский, как у одного из его собственных моряков, рявкнул: «От имени губернатора, сэр, приветствую вас!» Он подождал, пока Монтейт присоединится к ним. «Не могли бы вы пройти сюда, сэр?»

Адам оглянулся на двуколку и увидел, как Джаго кивнул. Вот и всё.

Они прошли по пирсу. Некоторые доски были потрескавшимися и изношенными; другие выглядели только что уложенными. Напротив якорной стоянки, вдоль дальней набережной, виднелись низкие эллинги: эллинги для строительства и спуска на воду прибрежных судов. Через несколько лет это место может стать новым Фритауном.

Он ускорил шаг. Их проводник держался далеко впереди, возможно, намеренно.

Под пирсом работали и другие. Среди них был и охранник с кнутом, перекинутым через плечо.

Гид сказал: «Уголовники, сэр», и почти ухмыльнулся. «Ничем не отличается от Англии!»

Они добрались до главного здания. Как и пирс, оно, должно быть, видело лица со всех концов света.

«Экипаж вашей лодки, сэр? Они ведь не сойдут на берег, правда?»

«Я не собираюсь заставлять их ждать». Его слова прозвучали резче, чем он намеревался, и Адам увидел, как мужчина вздрогнул. Возможно, Монтейт был не единственным.

«Прошу вас пройти сюда, сэр». Гид замолчал, явно смущённый, когда кто-то вышел из тени широкого входа и направился к ним. «Прошу прощения, сэр Дункан, я принёс их по пирсу!»

Адам не был уверен, чего именно он ожидал, но это был явно не сэр Дункан Баллантайн.

Высокий и худой, он направился к ним, протянув обе руки. «Надо было послать одну из наших лодок, а не заставлять вас тащить всю дорогу эту реликвию!»

Он схватил Адама за руку и энергично её потряс, по-видимому, ничуть не смущённый палящим солнцем. «Капитан Болито!» — он кивнул в сторону воды. «И корабль Его Величества « Вперёд » — настоящий фрегат. Мы действительно удостоены чести!»

Баллантайн фамильярно взял Адама под руку. «Что-нибудь, что утоляет жажду, было бы не лишним».

Он остановился, чтобы что-то сказать одному из своих людей, и Адам воспользовался возможностью, чтобы рассмотреть его повнимательнее. Глаза и волосы когда-то были такими же тёмными, как у него самого. Говорили, что ему было шестьдесят лет, но осанка и ловкость у него были гораздо моложе. Он был одет небрежно, но, как догадался Адам, дорого: в бриджи для верховой езды, высокие сапоги, блестевшие, как стекло, и шёлковый галстук, заправленный в рубашку того же цвета.

Но лицо говорило другую историю: густо загорелое, с крупным носом и аккуратно подстриженной бородой, скрывающей седину. Лицо, которое невозможно забыть. Оно напомнило ему некоторые старые картины, которые он изучал в детстве, – портреты тех, кто победил Армаду.

Баллантайн небрежно взглянул на Монтейта. «Вы тоже, конечно, добро пожаловать. Можете развлечься, пока мы разговариваем». И, обращаясь к Адаму: «Что-то мне подсказывает, что ваш визит будет недолгим». Он снова взял его под руку. «Может, в следующий раз, а?»

Внутри здания он повернулся к ним. «Я слышал об этой миссии и послал людей расследовать дело. Конечно, я знал Уильяма Дандаса. Не очень близко, но настолько, насколько он позволял. Такие, как он, всегда в опасности, и вы, уверен, знаете об этом».

Он толкнул другую дверь. Здесь было прохладнее, и длинный бамбуковый вентилятор медленно двигался взад-вперёд под потолком.

Баллантайн сел и жестом пригласил Адама на другой стул. Он сказал: «В этих краях новости распространяются быстро», — и топнул ногой в ботинке. «На лошади и на каботажном судне». Он подождал, пока чернокожий слуга опустился на колени, чтобы снять с него сапоги.

Адам протянул конверт. «Мне было велено передать это вам лично, сэр Дункан», — и Баллантайн погрозил ему пальцем.

«Не здесь, вместе. Просто «Дункан» будет достаточно!» Он рассмеялся. «Я сам ещё не привык к этому титулу». Он переворачивал конверт. «Могу догадаться о содержании. Для адмирала и ему подобных Фритаун стал ступенькой…» Шелковистые плечи пожали плечами. «Повышение или забвение!» Он наклонился вперёд, когда вошёл ещё один африканец с серебряным подносом и парой стаканов. Слуга, должно быть, зацепился ногой за ковёр, и стаканы опасно звякнули. «Полегче, Верный! Не торопись!»

Адам осознал, что он совсем молод, возможно, ровесник Дэвида Нейпира. Он кивал и улыбался, бокалы были аккуратно расставлены на деревянном столике в форме сердца. Мужчина постарше принёс вино. Адам потёр лоб. Он всё ещё чувствовал усталость; он даже не заметил, как Монтейта проводили в соседнюю комнату.

Баллантайн медленно отпил вина. «Вполне справедливо. Учитывая обстоятельства».

Когда они снова остались одни, Адам спросил: «Откуда у него такое имя, как „Верный“?» — и на мгновение ему показалось, что Баллантайн поперхнется вином.

Он рассмеялся и промокнул губы. «Он хороший малый. Послушный, преданный и обычно осторожный». Он оправился. «Я дал ему имя. Трасти был моим маленьким пони, которого мне подарил отец, когда я был мальчишкой. Я никогда его не забывал. Я, наверное, не смог бы выговорить его настоящее имя, даже если бы знал».

Адам заметил, как Трасти следил за губами Баллантайна и Монтейта, когда тот выходил из комнаты. «Он что, не слышит и не говорит?»

Баллантайн разглядывал свой стакан. «Он был вовлечён в какую-то семейную ссору в деревне неподалёку. От которой я его спас».

Казалось, он припомнил вопрос. «Я думаю, он глухой. И ему вырвали язык». Он обернулся, нахмурившись, когда в дверях появился кто-то ещё, затем встал и подошёл к нему. «Что теперь?»

Незнакомец был в форме и, как показалось Адаму, старше того, кто встретил их на пирсе. Он не слышал, о чём они говорили, но Баллантайн был явно недоволен.

«Конечно, я не забыл! Я тоже был занят!» — и затем: «Нет, капитан не будет вмешиваться». Он подождал, пока закроется дверь. «Иногда мне приходится задавать себе вопрос…»

Затем он улыбнулся. «Я должен вас покинуть и переодеться», — он опустил взгляд на свои безупречные штаны, — «во что-то более официальное. Мне нужно присутствовать на казни. Нет времени оказать вам тот приём, которого я бы желал!»

Адам увидел мальчика, Трасти, спешащего на поиски Монтейта, откликнувшегося на какой-то сигнал своего хозяина. Возможно, Баллантайн действительно забыл о своей жуткой встрече, но это казалось маловероятным. Он смотрел на пустые стаканы на столе и на запечатанный конверт адмирала, всё ещё нераспечатанный рядом с ними.

«Не могу выразить, как сильно я сожалею, что меня прервали». Он постучал по конверту. «Я, конечно, отвечу, когда подумаю». Он помолчал. «Соперничество – это не плохо. Часто оно может быть стимулом, когда он нужен». Он протянул руку и сжал руки Адама железной хваткой. «Встреча с вами, пусть и краткая, так много значила для меня. Надеюсь, скоро мы снова встретимся. Это не гонка: мы на одном пути!» Он рассмеялся. «Если бы представилась такая возможность!»

Они вышли на солнечный свет, и Адам с удивлением увидел, что катер переместился на меньший причал, почти скрытый линией орудий.

Баллантайн сказал: «Я передал сообщение вашей команде. Одной прогулки по нашему пирсу достаточно для любого. В следующий раз, Адам, запомни».

Адам медленно шёл к причалу, как-то странно не желая уходить, сам не понимая почему. Столько вопросов оставалось без ответа, и он знал, что они оба виноваты.

Монтейт поспешил к нему. Голос его звучал запыхавшимся. «Только что сообщили, что вы уходите, сэр!»

Адам прикрыл глаза, чтобы снова взглянуть на флаг и на сгущающиеся на горизонте облака. Этот шанс нельзя упустить по нескольким причинам.

«Мы немедленно поднимемся на якорь и отойдем от берега до наступления темноты».

Он всё ещё слышал слова Баллантайна: «Это не гонка» . Он знал о смерти Уильяма Дандаса в миссии, но не упомянул его дочь Клэр.

Я тоже .

Он посмотрел на пылающую воду и впервые увидел «Вперёд» . Ему нужно было найти время, чтобы подготовиться. Лэнгли нужны были все подробности. И результаты, если таковые будут. И его впечатления о сэре Дункане Баллантайне, одетом более официально, наблюдавшем за казнью.

Джаго был на ногах, держа шляпу в руке, а команда гички сидела, скрестив руки на груди. Он тихо выругался, когда Монтейт замешкался и чуть не споткнулся, уступая дорогу капитану. Неужели он не знал за все эти годы, что капитан всегда последним входит в лодку и первым покидает ее? Может, он перебрал на берегу. Вряд ли. Хороший напиток мог бы его убить …

Но он забыл о Монтейте, наблюдая, как Болито остановился и оглянулся на соломенное здание с развевающимся над ним флагом. Они были вместе дольше, чем многие. Он вспомнил их разговор о повышении, который они повторяли не раз, и о жизни, которую они провели вместе.

Люк Джаго разделял это сейчас. Он видел это по лицу капитана, как и всегда.

«На весла!»

Адам повернулся к нему, и их взгляды встретились.

«Еще одна кровавая пятница», — подумал Джаго.

9 СПРАВЕДЛИВОСТЬ ИЛИ МЕСТЬ

Хью Морган, слуга из каюты, прятался за дверью своей кладовой и наблюдал, как тень капитана проходит мимо, снова направляясь к кормовым окнам. После всех месяцев, проведённых вместе, он, казалось, знал почти все настроения Болито: когда « Вперёд» готов к бою, и когда он содрогается под грохот и грохот бортового залпа, или когда он шатается сквозь шторм в Бискайском заливе или Западных подходах. Или просто ждёт, вот так, на грани, сам не зная почему.

Они вошли в гавань довольно рано, в утреннюю вахту, со всей обычной суетой и, казалось бы, противоречивыми приказами, под топот ног, грохот перетаскиваемых по палубе снастей и другие выкрики требований. Теперь уже наступил день, и скоро должна была начаться первая вахта. Уши Моргана улавливали эти звуки, не обращая на них особого внимания; они были частью его повседневной жизни.

Он был на палубе, когда они вошли в гавань. Впечатления всегда были разными. Даже сама гавань и якорная стоянка казались больше, чем когда они вышли из неё, направляясь к форпосту, оптимистично названному Нью-Хейвен. Он уже слышал, как несколько моряков предлагали другие, менее приятные названия для неё.

Сторожевой катер проводил их к новой якорной стоянке, поближе к пришвартованному флагману « Медуза» . Морган слышал, как Люк Джаго заметил, что адмиралу будет сложнее провести ещё одну внезапную атаку, не будучи замеченным вахтенным. Он также сказал несколько других, менее вежливых слов. Джаго, возможно, и храбрый и верный друг своего капитана, но его никогда не попросят ждать и прислуживать за столом.

Офицер на сторожевом катере, по-видимому, передал с флагмана сообщение с просьбой о присутствии Болито на борту во время дневной вахты. Адмирал же был занят приёмом «важных гостей».

Он неодобрительно хмыкнул. Что, по-вашему, адмирал имел в виду? Десант, резня на миссии, морские похороны, а капитан всё ещё ждёт. Мундир сложен на стуле, шпага и пояс лежат поперёк бержера, где адмирал развалился во время своего визита. Держу пари, его слуга мог бы рассказать пару историй, если бы ему представилась такая возможность …

Тень перестала двигаться, и Морган открыл дверь кладовой.

«Могу ли я предложить вам что-нибудь, сэр? Бокал, может быть?»

Адам покачал головой, хотя выглядел он более расслабленным. «Наверное, адмирал читает мой рапорт. Если только караульный офицер не выбросил его за борт!»

Морган шмыгнул носом и смахнул невидимую пыль с маленького стола. Скорее всего, адмирал всё ещё наслаждался роскошной трапезой со своими гостями. У Моргана была привычка изучать офицеров, которым он служил на протяжении многих лет, и он считал себя в этом настоящим экспертом. Когда он ненадолго прошёл по квартердеку этим утром, это был как раз тот случай. Новый фрегат стоял на якоре на прежнем месте «Онварда », пятого ранга с тридцатью восемью орудиями. Настолько новый, что его ещё не полностью зарегистрировали в военно-морском реестре, указав только, что он «Портсмут», строится . Его имя, «Рьяный », сияло в лучах раннего солнца. Он слышал, как Болито сказал: «Прекрасное командование для кого-то. Счастливчик, кем бы он ни был!»

Джулиан, капитан парусной яхты, как обычно, был более откровенен: «У него дружеская рука на плече, если хотите знать!»

Морган видел лицо первого лейтенанта в тот момент, ясно вспоминая, как близко он мог быть к тому, чтобы получить командование « Вперед» .

Адам прошёл в центр каюты и взглянул на приоткрытый световой люк. Он почувствовал запах свежей краски: один из катеров ремонтировали после того, как он сел на мель во время высадки. Драммонд, боцман, заглушил несколько ворчащих возгласов: «Это ещё немного убережёт тебя от неприятностей, а?»

Совсем не похоже на Нью-Хейвен. Здесь местные лодки подплывали и грести так близко к военным кораблям, как только осмеливались, демонстрируя свои товары и предлагая услуги. На нескольких судах, корма каждого из которых была защищена ширмами, сидели женщины, полулежавшие и улыбающиеся.

Драммонд сказал: «Если вы соберетесь на берег вместе с кем-нибудь из этой компании, то получите больше, чем просто улыбку!»

Адам снова добрался до кормовых окон и посмотрел через воду на другой фрегат. Случайным наблюдателям он мог показаться близнецом « Вперёд» . Он помнил…

Морган позвал: «Хирург, сэр!»

Часовой держал сетчатую дверь широко открытой, и Адам видел, как члены рабочей группы задержались и наблюдали, как Мюррей взял молодую женщину за руку, чтобы провести ее через комингс.

Мюррей ответил: «Мне только что сказали, сэр», — и отступил в сторону, пропуская её в каюту. «Иначе я бы подождал».

Адам протянул руки. «За тобой прибыла лодка. Я уже передал». Он почувствовал, как её руки сомкнулись вокруг его. Они были тёплыми, но она дрожала. «Это то , чего ты хотел, не так ли?»

Она медленно кивнула, волосы на лбу разошлись, обнажив синяк. «Это к лучшему. Мои друзья там будут этого ожидать. А потом мне придётся строить планы».

Он проводил её до кормы. «Я жду возможности представиться адмиралу, иначе я бы проводил вас лично».

Она не мигая смотрела на набережную и мерцающие в жаре здания. «Отсюда я вижу родительскую миссию. Мой отец когда-то был…» Она не договорила. «Итак, прощайте, капитан Болито. Я не забуду ни вас, ни ваших людей».

Морган стоял у сетчатой двери, загораживая её, и сердито бормотал что-то кому-то снаружи. Затем он повернулся и извиняющимся тоном сказал: «Лодка дамы у причала, сэр». Он огляделся. «Могу ли я что-нибудь сделать?»

Она собиралась что-то сказать, но выражение её лица изменилось. «Мой браслет! Ваш лейтенант нашёл его и положил в сейф». Она расстёгнула манжету и коснулась повязки. «Всё моё земное добро».

Они вышли из каюты и направились к лучу солнечного света, струившемуся по трапу.

Адам предложил ей руку, но она сказала: «Я справлюсь, капитан!» Затем она повернулась к нему. «Однажды…»

Воцарилась напряженная тишина, словно корабль затаил дыхание.

Она улыбнулась. «Я готова ».

Драммонд был здесь, его серебряный манок болтался на шее. «Простите, сэр. Вы меня совсем ошеломили!»

Адам все еще не привык к нему как к боцману, но редко можно было увидеть Драммонда, расстроенного чем-либо или кем-либо.

Они вышли на свет, где несколько старших матросов образовали импровизированный почётный караул у трапа, а у входного иллюминатора установили кресло боцмана. Кто-то подбежал с противоположной стороны и, скользнув, остановился. Это был мичман Хотэм, с сигнальной доской под мышкой. Он не мог оторвать глаз от девушки в матросской форме.

«Сигнал с флагмана, сэр! Капитану – ремонт на борту». Он сглотнул. «Подтвердить, сэр?»

Никто не двинулся с места, и Адам услышал, как к борту подплыла новая лодка.

Он взял её за руку и повернул к наблюдающим лицам. Он тихо сказал: «Пусть подождёт».

Кто-то вылез из лодки и протянул ему что-то вроде шали и широкополую соломенную шляпу с лентами. Клэр обратилась к нему по имени. Завязывая ленты под подбородком, она отмахнулась от шали. «Мне так больше подходит, спасибо». Она всё ещё улыбалась, но была близка к тому, чтобы расплакаться.

Викэри, старший эконом, оттолкнул нескольких моряков и протянул им небольшой пакет. «Из сейфа, мэм». Он также улыбнулся, что было для него редкостью. «Меня попросили убедиться, что вы его получили».

Она ничего не сказала, глядя мимо него в сторону шлюпочной верфи. Там стоял Сквайр со своей рабочей группой, все они просто ждали её отплытия.

Адам знал, что Сквайр уже близко, и что Мюррей бдительно следит за ним, но всё же казалось, будто они остались одни. Она развернула браслет и поднесла его, словно желая, чтобы Сквайр его увидел, затем поцеловала его и спрятала за пазуху мичмана.

Двое матросов помогли ей забраться в кресло боцмана, другие ухватились за тали и ждали команды на подъем.

Хриплый голос крикнул: «Ура ей! Вперёд! Мы не хотим, чтобы она ушла!»

Реакция последовала немедленно и оглушительно. Даже повар и его помощники выскочили из укрытия и махали руками и кричали вместе с остальными. Адам почувствовал, как она схватила его за руку, словно не в силах разорвать последний контакт; её тёмные глаза заполнили всё лицо.

По ту сторону воды люди на борту нового фрегата выстроились на борт, чтобы присоединиться к прощанию, хотя они, возможно, и не понимали его.

Она сказала: «Молюсь, чтобы, если мы встретимся снова…» Она не смогла продолжить, но поднесла руку Адама к губам и поцеловала её. Затем она помахала в сторону поднятых лиц и напряглась, крепко сжимая их, когда Драммонд крикнул: «Полегче , ребята! Поднимайтесь!»

Её тень пересекла сетку гамака и медленно нырнула за борт. Только тогда Мюррей заговорил.

«Храбрая молодая женщина. Она не ожидала такого прощания. Я сейчас к ней присоединюсь». Но он задержался, наблюдая, как мужчины начинают расходиться, некоторые всё ещё смотрели на лодку с её эмблемой – синей скопой, нарисованной на носу. Некоторые уже видели её на тлеющей миссии, среди её ужасных останков.

«Я буду скучать по ней, и это правда». Мюррей направился к входному иллюминатору, не оглядываясь.

Винсент поднялся на трап, а за ним Адам увидел охранника Королевской морской пехоты и сопровождающую его группу, уже занявших свои позиции.

«Когда будете готовы, сэр».

Морган принёс меч и помог ему его поправить, лицо его выражало беспокойство. Всё вернулось на круги своя, и большая часть палубы была пуста. Адам взглянул на корму, где Сквайр теперь стоял один, глядя на берег. Один раз он поднял руку, словно хотел помахать, но тут же уронил её обратно. Её шлюпка уже была далеко, и Адам увидел Мюррея, сидящего рядом с ней на корме. Она не повернула головы.

Он направился к входному окну, где его ждали Драммонд и его товарищи, его крики были влажными и взвешенными.

«Внимание на верхней палубе!»

Адам ответил на приветствие, приподнял шляпу перед флагом и, не теряя ни минуты, направился к борту, где Джаго пришвартовал гичку, не спуская глаз с флагманского корабля.

«Напряженный день, капитан?»

«И это еще не конец». Но взгляд Адама все еще был прикован к другой лодке, даже когда она скрылась за скоплением пришвартованных барж.

Джаго подождал, пока он сядет, и осторожно добавил: «Полагаю, она будет искать справедливости». Его слова почти затерялись в шуме движения под гичкой, но такие моменты никогда не делились друг с другом. И капитан это знал.

Он понял, что Адам повернулся к нему лицом, и его голос был холодным и спокойным. «Если бы она была моей девушкой, мне хватило бы только мести».

«С возвращением, капитан Болито!» Флаг-лейтенант коснулся шляпы, когда Адам отходил от входного порта «Медузы» под грохот и пронзительный грохот салютов. Старший лейтенант был командиром и объяснил, что капитан Тиак сопровождает гостей адмирала на берег. Он, казалось, был удивлён и обрадован тем, что Адам вспомнил его имя, ведь они виделись всего один раз и совсем недолго.

Флагман-лейтенант повернулся к корме и сказал: «Мы все были чрезвычайно заняты…» На баке прозвенел один звонок. «Адмирал вас сейчас примет».

Они достигли тени кормы, когда он внезапно добавил: «Я видел, как вы сегодня вошли в гавань и бросили якорь. Конечно, это было позже, чем ожидалось».

Адам ответил: «Мы тоже были очень заняты!» Должно быть, это вымотало его больше, чем он думал. «Простите. Незачем вам голову откусывать».

Лейтенант с достоинством сказал: «Я собирался сказать, сэр, что прочитал ваш отчёт. Он меня очень гордит».

Двое королевских морских пехотинцев вытянулись по стойке смирно, один из них крикнул: «Капитан Болито, сэр! »

Флагманский лейтенант пробормотал: «Я буду рядом, если понадоблюсь, сэр», — и исчез.

Слуга, которого Адам не узнал, открыл сетчатую дверь в большую каюту, и он увидел контр-адмирала Джайлса Лэнгли, развалившегося в глубоком кожаном кресле под световым окном, его тяжелое пальто с золотыми эполетами было брошено на шкаф, а его сброшенные туфли лежали еще дальше, словно он их сбросил.

Лэнгли не встал. Вместо этого он лениво махнул рукой в сторону другого стула и сказал: «Подойди и разгрузи ноги, Болито!» Он похлопал себя по обтягивающему жилету, ухмыляясь. «Судя по всему, тебе это не нужно!»

Он щёлкнул пальцами. «Стакан за капитана!» — и засмеялся, но тут же закашлялся. «И ещё один за меня. Я заслужил!»

Адам оглядел каюту. Она была почти такой же, как он её помнил, но кормовые окна теперь не были закрыты шторами, и солнце, отражаясь от якорной стоянки, казалось ослепительным.

Светлые волосы Лэнгли были аккуратно подстрижены и стали ещё короче, чем в предыдущий визит, а глаза блестели в ярком свете, словно синее стекло. Слуга выносил мусорную корзину, в которой, возможно, были бутылки. Лэнгли и его гости не были слишком заняты делами, чтобы наслаждаться отдыхом.

Лэнгли похлопал по подлокотникам кресла. «Как вам эта красота? Идея пришла в голову после посещения «Онварда». Настроение его изменилось так же быстро. «Конечно, я читал ваш отчёт. Хорошо, что отправил вас туда. Иначе могли бы пройти месяцы, прежде чем факты стали бы известны». Он нахмурился так сильно, что глаза его почти исчезли. «А дочь миссионера? Сейчас на берегу, поправляется?» Он не стал дожидаться ответа, видимо, это вошло у него в привычку. «Наверное, никогда не дождётся». Он промокнул глаза. «Они здесь, чтобы помогать другим, но когда им это нужно, это слишком часто становится их наградой!»

«Она в миссии Оспрей, сэр».

«Хмф. Лучшее решение. Гражданское дело, с нашей точки зрения. Работа ещё в самом разгаре».

Он резко поднялся со своего нового кресла и сделал несколько глубоких вдохов. «И вы говорили с сэром Дунканом Баллантайном?» Он подошёл к широким кормовым окнам и прислонился к раме. «Ничего не выдал, я полагаю?»

«Он отправил часть своего ополчения на миссию, пока…»

«Да, да, но какой он ? Друг или враг? Или просто очередной авантюрист, набивающий карманы под защитой короля?»

Слуга тихо вошел в каюту и поставил на стол два хрустальных кубка.

Лэнгли резко обернулся. «Сюда , приятель!» — и Адам увидел, как пот блестит на его лбу. Слуга наполнял бокалы. Бренди: он почувствовал его запах, как только перед ним открылась дверь. «Можете оставить!»

Настроение Лэнгли, казалось, снова изменилось, и он широко махнул кубком в сторону гавани. «Как тебе этот новый фрегат, а? Чертовски красивое зрелище, особенно в наши дни. К тому же, это его первое командование».

Бренди стекал по его запястью, пачкая рукав. Тьяке, вероятно, привык к такому поведению. Он мог справиться практически со всем.

Адам спросил: «Кто ее капитан, сэр?»

Лэнгли неопределённо пожал плечами. «Кто-то звали де Вер. Джордж де Вер. Знаете его?»

«Был адмирал де Вер, но…»

Лэнгли фыркнул от смеха. «Его дядя, не меньше! Неплохо для кого-то, а?» Он сердито обернулся и рявкнул: «Что, чёрт возьми, происходит? Не покупай же собаку, чтобы потом лаять, правда?»

Это был флаг-лейтенант. «Мне очень жаль, сэр. Я не хотел вас прерывать».

«Ну, ты и сделал! Что такого важного на этот раз?» Он попытался засунуть ногу в один из ботинок и чуть не потерял равновесие.

Флагман-лейтенант сказал: « Врач с «Онварда » прибыл на борт, сэр». Он не отрывал глаз от адмирала, обращаясь к Адаму. «Он желает видеть капитана».

Лэнгли хмыкнул: «Костяные пилы. Ненавижу их!» И пренебрежительно махнул рукой. «Ну, так и пускай».

Мюррей вошёл в каюту и слегка поклонился. «Прошу прощения, сэр». Он смотрел на Адама. «Я подумал, что это может быть срочно, сэр».

«Я так и понял!» Лэнгли взял телескоп и направил его на что-то на корме фрегата.

Мюррей тихо сказал: «Мы почти добрались до лестницы Оспри, когда…» Он замолчал, наблюдая за тем, как телескоп перестал двигаться, «я подумал, что у неё рецидив. Мне пришлось её удержать». Он взглянул на мощные плечи Лэнгли, обрамлённые неспокойной водой. «Она видела корабль, который, кажется, узнала. Сказала, что он был неподалёку от миссии. Теперь он здесь».

Лэнгли опустил телескоп. «Она в этом совершенно уверена? Женщины часто ошибаются насчёт…» Он захлопнул телескоп и прошёл через каюту. «Дочь Дандаса? Где она сейчас?»

Мюррей сказал: «Со мной, сэр».

Лэнгли сел. «Ну и ну! Это заставит всех болтать!»

«Я был осторожен, сэр».

Но Лэнгли уже был на ногах. «И она — единственный свидетель!» Он вернулся к иллюминаторам. «Сегодня, из всех чёртовых дней…» Он повернулся, его лицо скрылось в тени. «Ей придётся самой опознать судно».

Мюррей коротко ответил: «Я совсем не уверен, что мы можем просить ее об этом».

Лэнгли резко ответил: «Не спрашивай . Скажи ей!» — и посмотрел на световой люк, внезапно успокоившись. «Ты мой старший капитан, Болито, до возвращения Джеймса Тайка. И ты в любом случае принимаешь непосредственное участие». Его губы тронула тень улыбки, но Адам не мог разглядеть выражение его глаз. «Я оставляю всё в твоих руках. Но это не битва, помнишь?»

«Я пошлю весточку, сэр».

Лейтенант-флагман вышел из каюты вслед за ними, все еще нервно оглядываясь через плечо.

Адам сказал: «Мне нужна моя работа», а Мюррею: «Мне жаль, что тебе пришлось это вытерпеть».

Мюррей шёл лёгким шагом, не сбавляя шага, его ястребиный профиль был отстранён. «Я всё ещё не убеждён…»

«Сомневаюсь, что она ошиблась. Так что давайте выясним, ладно?»

«Медузы » ждал их на палубе. «Ваша шхуна прибыла, сэр». А Мюррею он добавил: «Шхуна, о которой вы спрашивали, — это « Делфим» . Пришла вчера, брала груз». Он посмотрел на флаг-лейтенанта, который всё ещё кружил неподалёку, словно прислушиваясь к вызовам с кормы.

Адам увидел Джаго, стоящего в лодке, и двух членов его команды, удерживающих корпус судна в устойчивом положении.

Первый лейтенант добавил: « Делфим под португальским флагом, сэр». Он прикрыл глаза, чтобы смотреть через воду на «Онвард» . «Вам нужна дополнительная команда?»

Адам покачал головой. «Время, похоже, поджимает», — размышлял он вслух. «Несколько запасных абордажных сабель были бы кстати».

«Всё в порядке, сэр», — он указал на помощника боцмана. «А как насчёт молодой леди?»

Адам сказал: «Боюсь, она тоже замешана», — и снова оглядел гичку. Клэр сидела на корме, широкополая шляпа скрывала её лицо; она вполне могла бы быть обычной пассажиркой. Даже гребцы сидели на своих скамьях, по-видимому, ничуть не беспокоясь.

«Смотрите под ноги, сэр. Офицер караула будет совершать обход на последней собаке».

Адам отошёл в сторону. «Надеюсь, до этого не дойдёт».

Никто не двинулся с места, когда он спустился по борту; на этот раз обошлось без церемонии. Мюррей последовал за ним в лодку и сел рядом с Клэр Дандас.

«Я не поддерживаю ее намерение прийти и противостоять этим людям».

Широкополая шляпа слегка повернулась. «Я хочу быть с тобой», — сказала она. «Разве ты не видишь?»

Адам наклонился к ней, но не прикоснулся. Она была очень спокойна; даже её дыхание было ровным.

Он сказал: «Доверься мне», и ему показалось, что Джаго кивнул. «Доверься нам».

Они двигались, и из открытых орудийных портов флагмана за ними наблюдали лица: матросы останавливали работу на баке, чтобы прогуляться рядом, не отставая, пока гичка не набрала скорость. Нужно было действовать немедленно. В оживлённой гавани мало что можно было хранить долго.

Девушка протянула руку и положила раскрытую ладонь на руку Мюррея. «Если?»

Он накрыл его своей рукой и сказал только: «Когда ».

Они шли на траверзе нескольких пришвартованных лихтеров, и вот «Делфим» стоит у другого причала. Это была марсельная шхуна, которая при умелом управлении могла бы дать фору более крупному судну, даже фрегату.

Маленькая носовая фигура, которую девушка, должно быть, увидела и запомнила, была похожа на прыгающего дельфина, словно миниатюрная копия дельфина из « Онварда ». Человек с голой спиной склонился под фок-мачтой, полируя что-то, изредка бликовавшее на солнце; на гик он не смотрел. Рядом уже были смотаны какие-то снасти. Погрузка, или разгрузка, была закончена.

Адам смотрел вдоль лодки, наблюдая за размеренными гребками весел, за знакомыми лицами, повернувшимися к корме, но каким-то образом избегавшими его взгляда.

Джаго сказал: «У них брови натянуты, капитан. Левый борт, нос».

Адам взглянул на сужающийся бушприт и на блеск воды между корпусом и потрескавшимися балками. Он рявкнул: «Сейчас!»

Джаго был готов, резко закинув рычаг управления вперед, прежде чем прижать его к бедру, не отрывая взгляда от сужающейся щели впереди.

«Поднять вёсла!» — тихо выругался он. «Приготовиться к отражению атаки!»

Но для некоторых было уже слишком поздно. Лопасть весла раскололась, прежде чем её успели вытащить, а один из лучников получил удар ткацким станком, застрявшим в уключине, и упал на землю.

Адам перелез через борт и ухватился за край уступа. Кошка проскользнула мимо него, но удержалась, когда моряки поспешили к нему, каждый схватив абордажную саблю, когда он спрыгнул на берег. Один из матросов остался в гичке с Мюрреем и девушкой.

Раздались крики и топот бегущих ног, и Адам увидел идущих со стороны кормы людей.

Что-то перевалило за борт, словно багор или абордажный шест. Оно исчезло.

Адам добрался до вершины холма и услышал, как кто-то крикнул по-английски: «Ради всего святого, это же флот!»

На палубе появились и другие, уставившись на матросов и обнаженные абордажные сабли, и один из них спросил: «Что все это значит?»

Адам положил руку на необнажённый меч. «Ты хозяин?»

Мужчина покачал головой, глядя на форму Адама, отмечая его звание. «Боцман». Он неопределённо махнул рукой своим людям. «И большинство из них португальцы». Он скрестил руки на груди. «Это судно зарегистрировано как таковое». Затем он обернулся, заметив, что трое всё ещё в гичке. «Что это, шутка или что?»

Джаго крикнул: «На позицию, капитан!»

Боцман хрипло сказал: «Вы еще пожалеете об этом, капитан...»

«Я здесь командую!»

Вновь прибывший появился из люка, полураздетый, с небрежно висящим на шее полотенцем. Он медленно тянул его вверх-вниз. «Я Пекко!» Его взгляд метнулся к вооружённым матросам. «Артур Пекко. А вы кто, позвольте спросить? Капитан, не меньше!»

Он не стал дожидаться ответа. «Я знаю, что вы имеете право на это вторжение. И я понимаю это в эти трудные времена. Мы закончили погрузку». Он пожал плечами. «Кокосовое масло. Можете сами поискать, если хотите. Но я уже схожу на берег. Отплываем завтра». Он грубо махнул рукой одному из членов экипажа. «Не стой тут и не мечтай, Мигель! Работай!»

Адам сказал: «Я хочу посмотреть ваши карты. И судовой журнал».

Адам услышал, как Мюррей прочистил горло, и, привлекши внимание Адама, едва заметно покачал головой. Девушка тоже поднялась на борт и стояла в шаге позади него, пристально глядя на капитана шхуны.

«Итак, если вы меня извините, капитан, мне нужно поработать».

Он ухмыльнулся и промокнул щеку полотенцем. На ней виднелись следы крови.

«Словно столкнулся с врагом, возникшим из ниоткуда», – подумал Адам. Оружейные порты открыты, готовы к стрельбе. И мысленно представил себе Люка Джаго с бритвой, занесенной для столь необходимого бритья. Он спросил: «У твоего мужчины была борода, Клэр?»

«Что ты, чёрт возьми, несёшь? Я тебя за это сломаю!»

Там был Яго. «Держи рот на замке, мистер Пекко».

Голос девушки был очень тихим, но не приглушённым. «Да, это он. Я должна была сразу догадаться».

«Что она говорит?» Это был почти крик.

Адам протянул ей руку, защищая ее, но она была очень спокойна, и ее взгляд был устремлен на Пекко.

Она тихо сказала: «Я помню бороду. Как я могла забыть?» Её пальцы расстёгивали пуговицы рубашки, и прежде чем Адам или Мюррей успели её остановить, она стянула её с плеч и повернула к нему. «Я почувствовала это, когда ты так со мной поступил!»

Она сорвала повязку, так что шрамы от укусов казались свежими и необработанными. Она говорила, почти про себя: «Он был первым». Она не опускала глаз, пока Мюррей осторожно застёгивал ей рубашку. «Потом он смотрел, как остальные…»

Адам резко крикнул: «Обыщите его!» Он подозвал одного из своих людей. «Передайте сообщение начальнику охраны».

Джаго сказал: «Судя по звуку, я здесь, капитан». В руке у него была куртка, но он держал медальон на тонкой цепочке. «Твой, мисс?»

Она схватила его и прижала к губам. «Моего отца».

Делфима » попытался оттолкнуть одного из матросов. «Вы никогда не докажете против меня обвинение в рабстве!»

Джаго схватил его за руку и заломил её за спину. «Не надо, приятель! Повесят за убийство!»

Мюррей сумел успокоить девочку и усадил её на крышку люка. Он вытащил из кармана фляжку и сказал: «Врач не советует, но это поможет».

Раздались новые крики, когда обутые в ботинки ноги затопали по бровке и упали на палубу. Морские пехотинцы.

Мюррей сказал: «Я отвезу тебя в миссию, Клэр. Теперь там безопасно».

Она пристально посмотрела на алые мундиры, спешащие мимо, и прошептала: «Где тот, кого вы называете Джейми?» Затем она упала в обморок.

Адам видел, как Мюррей поддерживал ее голову на своем сложенном пальто, а сам что-то бормотал и нежно откидывал волосы с ее лица.

«Теперь все зависит от нас, сэр».

И Адам услышал ответ голоса в своем разуме.

Это зависит от меня .

Капитан Джеймс Тайак подождал, пока закроется дверь его каюты, затем схватил Адама за руку и тепло пожал ее.

«Не хочу тащить вас на борт в такой час. Я сам только что вернулся!» Он подошёл к кормовым окнам и посмотрел на воду. Было ещё светло, но внезапно стемнело, и они оба знали, что через час все фонари будут гореть.

В другой части корпуса флагмана кто-то пел, подыгрывая скрипке.

Тьякке сказал окну: «Наш господин и повелитель снова сошёл на берег. Не знаю, откуда у него силы», — и снова повернулся к Адаму. «Я слышал об этом предложении переправиться в Дельфим . Думаю, ты уже сделал более чем достаточно». Он слегка улыбнулся. «Жаль, что я не могу пойти с тобой».

Адам тихо сказал: «Я выбрал надежных людей и оставляю своего первого лейтенанта нести бремя».

«Винсент. Хороший парень».

Адам вспомнил выражение лица Винсента, когда ему сообщили об этом. Он был далеко не доволен.

«Надеюсь, ты будешь осторожен», — словно думал вслух Тьяке. «Эта бедная женщина, которую ты спас, — на неё можно положиться?»

Адам вспомнил её стычку с Пекко, если это было его настоящее имя, и неприкрытую смелость на её лице. «Я доверяю ей».

Тьяке пристально посмотрел на него, его глаза, ярко-голубые на изуродованном лице, пронзительно смотрели на него. «Я прослежу, чтобы ни одно судно без разрешения не покинуло гавань раньше или когда это сделаете вы». Он вытащил часы и открыл крышку. «А я буду здесь». Затем добавил: «Ты сам был капитаном флагмана, так что мне не нужно тебе напоминать. Если сделаешь всё правильно, похвала достанется твоему начальству. Если ошибёшься, вина будет на тебе».

Он осторожно закрыл часы и подержал их в руке. «Подарок от сэра Ричарда, да благословит его Господь».

Они вместе пошли к двери. Время пришло.

Адам спросил: «А эти важные гости адмирала? Тяжело им пришлось, да?»

Тьяке ощупывал карман, словно проверяя, надёжно ли лежат часы. «Гости? Бесполезные дурачки, с его точки зрения. Только один из них имеет значение, только между нами». Он помолчал. «Я оставлю вас здесь», — затем, казалось, вспомнил, что собирался сказать. «Достопочтенный сэр Чарльз Годден, не меньше. Вижу, вы о нём слышали».

Адам ничего не сказал.

«Ну, теперь он стал главой консультативного аппарата Первого лорда. И членом парламента. Так что у нашего господина и повелителя, возможно, другие заботы».

Это было похоже на слова самого Дункана Баллантайна. Повышение или забвение .

Адам пристегнул меч к поясу и сказал: «Сэр Ричард все еще с нами обоими !»

Ему вдруг не терпелось начать.

10 ЛЕЗВИЙ К ЛЕЗВИЮ

Лейтенант Джеймс Сквайр едва сдержал проклятие, ударившись ногой о железный рым-болт. К тому времени, как все привыкнут к захваченной шхуне, всё это закончится. Он надвинул шляпу на глаза, чтобы защититься от отражённого света, и критически осмотрел её. Длина её была около восьмидесяти футов, а ширина – двадцать.

Он подавил зевок, ведь это была даже не утренняя вахта. Они отчалили в час, который большинство сухопутных жителей всё ещё считали бы глубокой ночью. Даже звуки казались громче: скрип блоков и приглушённые проклятия, когда они отплывали от других спящих судов и поднимали большой грот с гафелем. Это заняло время, поскольку почти весь первоначальный экипаж «Делфима» был на берегу под замком. Виновные или заложники, их судьба решится позже.

Он старался не смотреть на капитана шхуны, стоявшего рядом с Болито и вооруженным матросом.

Ещё один шаг прервал его размышления. На этот раз это был Мюррей, хирург. Все были слишком заняты, чтобы много говорить, но Сквайр спросил его о Клэр Дандас. Мюррей уклонился от ответа, сказав, что только в надёжных руках или у очень смелой молодой женщины . Другими словами, ничего.

Один из моряков описал момент, когда Пекко был опознан как человек, который отправился в миссию и изнасиловал её, словно дикий зверь. Болито об этом умолчал. Он затеял рискованную операцию, которая могла оказаться либо опасной, либо совершенно безрассудной.

Сквайр снял с плеча телескоп и направил его на побережье. Вдали виднелась неровная панорама зелёного и коричневого, с намёком на туманно-серый оттенок в глубине острова, который мог быть горным хребтом. А справа по борту простирался бескрайний океан.

Он увидел, как несколько матросов «Онварда » устанавливали стаксель и кливер. Кристи, старший помощник артиллериста, крикнул: «Шевели, чёрт возьми! Помогите нам, если мы наткнёмся на настоящих моряков!»

Было странно успокаивающе слышать их смех.

Он посмотрел на компас под тенью парусов. Один из людей Пекко стоял у спиц, а Болито и Тозер, помощник капитана, обменивались впечатлениями. Он снова вспомнил задание, девушку, вырывающуюся у него на руках, её шок и недоверие, когда он завернул её в пальто. Должно быть, она ожидала нового нападения.

В открытом люке появился Джаго, ухмыляясь и ударяя половником по металлическому тазу. «Вставайте, ребята!» Улыбка расплылась ещё шире. «Стой, „Святой Дух“!»

Это старый сигнал о проблемах с ромом, но он все еще может вызвать улыбку.

Сквайр видел, как некоторые из них поднимали свои малыши, словно приветствуя проходившего мимо Болито. Но о чём он думал? Боялся ли он неудачи, личных потерь или смерти? А как же его прекрасная молодая жена?

«Ты мне нужен в графике, Джеймс». Его загорелое лицо расплылось в улыбке. «Или, правильнее сказать… Джейми?»

Позже Сквайр всё ещё вспоминал об этом со смешанным чувством смущения и гордости. Неудивительно, что люди готовы были последовать за своим капитаном хоть в ад. Я бы тоже .

Люк Джаго прислонился к фальшборту, лениво болтая с помощником канонира, присевшим рядом с одним из коренастых двенадцатифунтовых орудий «Делфима» . Она установила восемь таких орудий, все карронады, по четыре с каждого борта. В этих водах каждому судну требовалась защита на случай худшего, и это, безусловно, было возможно. Джаго ничем не удивить.

Кристи вопросительно взглянул на него. «Капитан сказал, заряди их картечью. Ближний бой, как думаешь?»

Джаго выругался и шлёпнул насекомое, ползавшее по его голой руке. «Скорее подхвати чёртову лихорадку, Тед!»

Кристи посмотрел на один из главных люков. «Я спустился вниз с мистером Сквайром. Она больше, чем кажется. Смешанный груз, пассажиры, может быть, даже рабы». Он понизил голос. «Что думаешь , Люк?»

Джаго наблюдал, как капитана шхуны, Пекко, вели вперёд под ружьём. «Я бы крысе из трюма доверял больше, чем этому мерзавцу». Он коснулся рукояти своего тяжёлого абордажного меча. «Один знак предательства, и он получит его первым! Тогда акулы его схватят!»

Кристи ухмыльнулся. «Рад, что ты на нашей стороне!» И пробормотал: «Внимание!»

Это был лейтенант Синклер, которого вместе с двадцатью морскими пехотинцами « Онварда » переправили на борт под покровом ночи. В грязной рубашке, без алого мундира и щегольской перевязи, он выглядел как незнакомец. Но каким-то образом он всё ещё оставался морским пехотинцем. Казалось, он был занят тем, чтобы его людям было максимально комфортно под палубой, и они явно уважали его. Джаго покачал головой. Как офицер …

Синклер взглянул на ближайшее двенадцатифунтовое орудие и небрежно сказал: «Если мы подойдем так близко, мне придется положиться на наши штыки!» В его голосе прозвучало почти безразличие.

«Не такой уж большой выбор, приятель», — кисло подумал Джаго.

Синклер говорил: «Скоро нам придётся перевалить часть груза за борт. Дайте нам немного больше свободного борта. Он нам понадобится, когда мы подойдем ближе к берегу». Он зашагал прочь. Смелым шагом.

«Неплохой парень», — сказал Кристи и помолчал.

Они хором пропели: «За лобстера!»

Голос, а может быть, прикосновение к вытянутой руке, и Адам Болито мгновенно проснулся. Он не помнил, когда именно заснул.

Так много раз, так много разных кораблей… лиц… требований.

Казалось, совсем стемнело, но потом он понял, что единственный фонарь закрыт ставнями, а оставшийся свет частично скрывала склонившаяся над ним фигура. Это был Мюррей, его хищное лицо скрывала тень.

Он только сказал: «Сквайр просил позвать вас, сэр».

Адам прочистил горло. Оно было ужасно сухим. «Спасибо, док. Тихо?»

Это было что-то, что нужно было сказать, чтобы дать себе время, пока звуки и движения на борту возвращали его к реальности и цели. Кресло, в котором он заснул, было твёрдым, как железо. Но сон был необходим ему и тем, кому, возможно, придётся положиться на его способности, когда придёт время. Сегодня.

Мюррей сказал: «Без проблем, сэр. Но доверие — это совсем другое дело».

Взгляд Адама скользнул по похожей на коробку каюте – смотровой комнате, где Пекко, капитан шхуны, вёл свою уединённую жизнь. Адам изучил имеющиеся карты и грубую карту, которую нарисовал для него Пекко. Словно изъян в береговой линии, окруженный защитной россыпью крошечных островков, которые могли бы обернуться катастрофой для любого более крупного судна или совершенно незнакомого человека. Он обсудил свои последние планы со Сквайром и Тозером, помощником капитана.

Пекко настаивал, что ничего не знает о работорговцах, лишь слышал, что это было регулярное и безопасное место встречи для некоторых из них. Он предоставил эту информацию, словно торгуясь за собственную безопасность, но в любом случае был бы обречён, если бы работорговцы или те, кто ими управлял, когда-нибудь узнали об этом.

Адам сказал: «У меня нет выбора. Но, боюсь, доверие должно сыграть свою роль».

Мюррей выпрямился и потянулся за своей привычной сумкой. «Я буду готов, капитан». Он отошёл подальше, скрываясь от света фонаря, и остановился. «Семьдесят с лишним лет назад мои деды верили в преданность и послушание при Каллодене».

Дверь со скрипом отворилась, и Джаго заглянул в комнату.

«Жду». Он взглянул на мундир, висевший на потолке. «Не в этот раз, а, капитан?»

Адам повернулся к нему. Казалось, они были одни, а морпехи, сидевшие на корточках у каюты, были невидимы. «Никогда не переодевайся, Люк!» Он поднял меч и коротко добавил: «Будь готов с флагом».

Он на ощупь добрался до трапа и открыл люк. Небо всё ещё было чёрным, так что высокие паруса выделялись, словно крылья, на фоне россыпи бледных звёзд. Луны не было. Лампа компаса была слабой, но в её слабом свете Адам видел, как лица повернулись к нему, когда он появился на палубе.

Весь предыдущий день, с того момента, как они расчистили подходы к Фритауну, они не видели ни одного другого судна, ни большого, ни малого. Где-то далеко за кормой находилась бригантина « Петерел» , но капитан Тайак позаботился о том, чтобы ни один другой корабль не покинул гавань, пытаясь обогнать эту шхуну, изменить её курс или предупредить других о её намерениях.

Через час рассвет покажет еще одно пустое море и участок побережья, неизвестный, за исключением тех немногих, кто отважился на это, некоторые из них заплатили за это своей жизнью.

Сквайр хрипло крикнул: «На юго-запад, сэр! Она идёт спокойно!»

Но это прозвучало как вопрос.

Адам отдернул рубашку от кожи; она была липкой, почти холодной. «Выведите нашего пленника на палубу».

Он отошёл на несколько шагов в сторону и посмотрел на участок земли, ещё более тёмный, чем сама тьма: один из островков, которые он проверял и перепроверял, а помощник капитана дышал ему в затылок. У них не было выбора. Прямой и безопасный подход был бы сразу виден любому судну, стоящему там на якоре. Даже капитан «Делфима» казался неуверенным.

Он оглядел палубу, едва различимую в первых проблесках наступающего дня. Несколько тёмных фигур стояли или сидели, готовые убавить паруса, изменить курс и, если будет приказано, вступить в бой.

«Все карронады заряжены, сэр. Картечь». Это был Кристи, помощник артиллериста, один из теней.

Он услышал, как Сквайр прочистил горло, стоя у компасного ящика. Держался на расстоянии или не хотел его отвлекать? Он снова посмотрел на землю и подумал, что видит её, словно нерушимую преграду, за плавниковым кливером.

«Я здесь , капитан».

"Вы готовы?"

Пекко подошёл ближе к компасу и постучал по нему костяшками пальцев. Адаму показалось, что один из стоявших рядом моряков протянул руку, словно пытаясь остановить его.

Пекко сказал: «Я дал слово, капитан. А вы дадите своё?»

«Любая оказанная вами помощь будет четко изложена в моем отчете».

Пекко медленно выдохнул. «Тогда я должен взять штурвал, капитан. Я чувствую её ».

Адам чувствовал, что Сквайр и Тозер наблюдают за ним. Их жизни тоже были под угрозой. Он видел, как Пекко поднял взгляд на брезент, всё ещё напряжённый, несмотря на близость земли, и услышал, как тот тихо сказал: «Я не участвовал в убийствах в миссии». Он, казалось, пожал плечами. «А женщина… Может, я выпил лишнего. По крайней мере, она жива».

Он слегка наклонил штурвал вправо и наклонился вперёд, чтобы посмотреть на компас. «Юго-юго-запад». Он на мгновение оторвал взгляд от компаса и, казалось, поморщился. «Нелёгкий переход!»

Парус реагировал очень слабо, пока шхуна не вернулась на курс. Звук был недостаточно громким, чтобы заглушить металлический щелчок, когда вооружённый матрос взвёл курок мушкета.

«Глубина десять!» — раздался крик с передовой, когда один из лучших логменов «Онварда » сделал первый промер. Он едва повысил голос, но в напряжённой тишине прозвучало так, будто он крикнул.

Пекко пробормотал: «Не рискуйте, капитан».

Адам взглянул на мачту над потрёпанным португальским флагом и увидел первый проблеск синевы. Это тревожило: небо почти скрылось за землёй, выползая из полумрака, словно нащупывающая рука. Или ловушка.

«Если ветер не изменится, капитан, нам, возможно, придётся убавить паруса. Нам нужно будет очень скоро изменить курс. Слева по борту мы увидим обломки корабля». Пекко даже говорил так, словно улыбался. «Если только какой-нибудь дурак не убрал их!»

«Кстати, семь!»

Адам вспомнил, как на других кораблях он видел, как тень самого судна скользила по морскому дну. Не просто предупреждение, а угроза. Он чувствовал, как остальные приближаются, даже Мюррей, наблюдая за ними и вспоминая свой собственный ответ о верности и Каллодене.

«Кстати, пять!»

Лодочный не терял времени даром. Умея делать замах снизу своим лотом и удочкой, он нащупывал путь. Тридцать футов под килем. И вот следующий крик…

«А теперь , капитан…» Руль неуклонно поворачивался влево, как будто они стремились к твердой земле.

Адам попытался мысленно представить карту и вспомнить наброски, сделанные человеком, сидевшим рядом с ним за штурвалом. Ему больше нечего было терять, кроме жизни. Он резко обернулся, когда штурвал начал вращаться быстрее. Пекко выжимал из себя все силы. Из ящика компаса блеснул свет, а затем, словно отдернутая занавеска, солнце озарило их.

Пекко крикнул: «Сейчас!», и Тозер присоединился к нему, добавив свой вес и опыт, когда спицы потянули в противоположном направлении. Там, на солнце, между материком и островком, сверкал изгиб канала. Высокие паруса, казалось, почти не шевелились; судно с прямым парусом уже давно бы село на мель.

Адам услышал, как Джаго подгонял остальных матросов, чтобы они подтянули стаксель и кливер, и когда они бросились выполнять приказ, некоторые из них упали головой вперед, столкнувшись с очередным незнакомым препятствием.

Пекко выровнял штурвал и посмотрел на флаг. «Никогда не бывает легко!» Затем его взгляд встретился с взглядом Адама. «Я знаю, что ты подумал… Это было в моём сердце». Он посмотрел, как Тозер взял штурвал в свои руки, и просто добавил: «Помни об этом, когда придёт время».

Адам направил телескоп на расширяющуюся полосу воды прямо перед собой. Он не помнил, как брал его в руки, и был сбит с толку неожиданно горячим металлом и сухостью в горле.

Пекко цеплялся за бакштаг, его лицо ничего не выражало. Ни вины, ни торжества.

А там, на левом борту, виднелся обломок судна: должно быть, он загорелся, прежде чем сесть на мель на мелководье. Он лежал, словно почерневший остов, а обшивка – словно обугленные рёбра. Никто не разговаривал и не двигался, когда они проходили мимо, а когда с бака позвали кормчего, это показалось вторжением.

«Глубоко в десять!»

Они прошли незамеченными, и впереди была укромная бухта. Это требовало мастерства и крепких нервов, но всегда должен быть «первый раз». Адам снова поднял телескоп и увидел, как ближайший пляж резко прыгнул в объектив: местами рваные заросли подлеска почти доходили до самой воды, местами галька, выбеленная солнцем и солью. Он крепче сжал руки. Два каноэ оторвались от воды. Борозды на песке, где их вытащили на берег. Недавно …

«Я их уже видел, капитан». Это был Джаго, скрестивший на груди могучие руки, но его пальцы все еще были близки к сабле.

Эти каноэ были типичными для перевозки несчастных пленников от реки или берега к кораблю, предназначенному для отправки их в рабство. Адам никогда не мог понять, как так много людей выжило. Известно, что работорговцы отправлялись с этого побережья в такие далекие места, как Куба и Бразилия. Это было невообразимо бесчеловечно.

Пекко вдруг сказал: «Ещё две мили. Может, и меньше». Он развёл руками. «Возможно, там и нечего будет открывать».

Джаго пробормотал: «Тогда молись, ублюдок!»

Сквайр направился на корму. «У меня наверху два наблюдательных поста, и обе шлюпки готовы к спуску. Больше ничего...»

Выражение лица Адама заставило его замолчать. «Если я упаду…» — сказал он.

Сквайр сказал только: «Тогда я буду лежать рядом с тобой».

Они оба посмотрели в сторону полубака, пока лотовый заканчивал очередной промер глубины.

«Кстати ...» Это все, что он мог сказать.

Взрыв был больше похож на эхо, чем на выстрел, и на несколько секунд Адам вспомнил о ранних туманных предупреждениях, о марунах, которые он слышал в детстве в Корнуолле. Местные рыбаки всегда утверждали, что от них больше вреда, чем пользы.

Сквайр воскликнул: «Вот вам и доверие!» и потянулся за пистолетом, как раз когда Адам встал между ним и Пекко, который прикрывал глаза руками и качал головой в знак протеста.

«Нет, нет! Не мы, капитан! Наблюдатели на холмах!» Он отчаянно жестикулировал. «Если бы была ловушка, они бы ждали в проливе!» Теперь его взгляд был прикован к стволу пистолета Сквайра. «Я говорю правду!»

Адам медленно произнёс: «Ещё один корабль. Полагаю, это бригантина капитана Тьяке». Ещё несколько секунд он пытался вспомнить название. «Петерел ».

Сквайр снял курок и засунул пистолет за пояс. Он сказал, не глядя на Пекко: «Тебе повезло!»

Пекко воскликнул: «Я сделал все, что мог!» Он оттолкнул двух матросов и его вырвало в шпигаты.

Адам сглотнул и отвёл взгляд, заставляя себя сосредоточиться на полосе мыса, которая постепенно спускалась к расширяющемуся водному пространству за стакселем. «Предупредите всех внизу».

Джаго сказал: «Готово, капитан». Обращаясь к помощнику стрелка, он тихо добавил: «Сейчас или никогда, а, Тед?»

После медленного и мучительного перехода мимо прибрежных островков, а иногда и среди них, их прибытие было поразительным по своей внезапности. С палубы «Делфима» якорная стоянка представляла собой лагуну размером с замкнутое озеро, но с реев и верхних вант зоркие впередсмотрящие видели последние выступающие участки земли, а за ними, словно серо-голубой барьер, простирался великий океан.

Оказавшись здесь, корабль стал бы невидим для проходящего патруля или случайного торговца. В усиливающемся солнечном свете вода казалась спокойной и неподвижной, но паруса были туго натянуты, а рваный португальский флаг развевался.

Адам отошёл на несколько шагов от штурвала и направил телескоп вперёд и поперёк их курса. Выделялись отдельные лица, смотревшие на островки или на зелёную массу материка. Один хмурился от напряжения или тревоги, другой поджал губы в беззвучном свисте. Люди, которых он узнал и понял. Которые доверяли ему, потому что у них не было выбора.

И сомнения, что всегда были рядом, засада, когда меньше всего её ждёшь. Как и его собственные, если бы я упал . На кого ещё могли бы рассчитывать эти люди?

Он снова вспомнил своего дядю, сэра Ричарда Болито, его последние слова в тот роковой день. Мы всегда знали . Его рулевой, Джон Олдей, слышал его, а Джеймс Тайак записал это в вахтенном журнале флагмана сразу после боя. Мы всегда знали .

Он вытер саднящий глаз тыльной стороной ладони и снова сосредоточился, и на мгновение показалось, что его разум слишком напряжён, чтобы сосредоточиться. Корабль шёл почти бортом, заполняя и перекрывая всё поле зрения, резко выделяясь на фоне деревьев и узкой полоски пляжа.

Он затаил дыхание и выровнял подзорную трубу. Он не ошибся. Некоторые деревья сливались с кораблём: свободные ветви, привязанные к реям и вантам. Простая маскировка, но достаточная, чтобы сбить с толку даже самого опытного наблюдателя на борту проходящего военного корабля или бригантины « Петерель» , которую Тьяке послал на помощь в случае необходимости.

Он протянул телескоп Сквайру.

«Мы были правы».

Он слышал, как тот поправляет подзорную трубу, но запечатлел в памяти образ: грубая, но эффективная маскировка, несколько листьев и отдельных обломков в воде рядом с судном, медленно дрейфующим по течению или уже запутавшимся в якорном канате.

Она готовилась к отплытию. К побегу.

Это была большая трёхмачтовая шхуна, необычная для здешних вод, и на этой тесной стоянке она выглядела почти громоздкой. Но, выйдя в океан и под всеми парусами, она вскоре показала, на что способна.

Адам взглянул на компас и увидел, как Тозер утвердительно кивнул. Очень спокойно. Джулиан гордился бы им.

Сквайр сказал: «Она тоже пришвартована с кормы. Места для разворота недостаточно!»

Адам взял телескоп, ещё тёплый от руки Сквайра. Времени больше не было . В поле зрения показались нос и фок-мачта большой шхуны. По палубе сновали люди, якорный канат уже был натянут и, возможно, двигался. Кто-то, пробегая по баку, скользнул и остановился, всматриваясь в Дельфим , который к этому времени должен был быть полностью виден. Вспышка света, и ещё одна: наводились телескопы, но больше ничего.

Тозер пробормотал: «Они знают этот корабль, это точно».

Адам обернулся, когда матрос закричал: «Что за чёрт! Остановите его!»

Пекко проигнорировал мушкеты, отбежал в сторону и крикнул: «Нет! Стой, Луис!» и что-то по-португальски.

Один из членов команды Дельфима вырвался на свободу, размахивал руками и кричал, пока из-за кабестана не выскочил матрос, размахивая страховочным штырем, словно дубинкой, и не повалил его на землю.

Пекко стоял и смотрел на человека, распростертого у его ног. «Ты ошибался ! »

Адам снова направил телескоп на другую шхуну. Люди уже были наверху, на реях, другие стояли на брасе, как будто ничего не случилось. Но главная палуба не была очищена для выхода в море. Он видел, как голые тела африканцев выбирались из трюмов и люков, одних подгоняли кнутами и ударами, другие в ужасе цеплялись друг за друга.

Сквайр воскликнул: «Рабы! Ублюдок! Какое лучшее укрытие?» Затем добавил: «У них якорь не дотянул, сэр!» Он с горечью взглянул на компас. «Эти мерзавцы знают, что мы не можем открыть огонь, когда все эти бедолаги служат мишенями!»

Адам посмотрел на паруса, и судно встало на якорь в прозрачной воде за последним островком. И как только оно смогло поднять все паруса…

Он крикнул: «Очистите нижнюю палубу!» и увидел, что Джаго наблюдает за ним. Ждёт, словно знает. «Поднимайте знамя!»

Он подошел ближе к штурвалу, и тут из-под палубы «Делфима» раздался пронзительный крик , словно это и вправду был королевский корабль.

«Она поднялась на якорь, сэр!»

Адам уже видел, как ожили марсели большой шхуны, и длинный мачтовый крюк вытянулся вперед, словно копье.

Раздался хлопок, и палуба задрожала у него под ногами.

«Мы будем с ними сражаться, сэр?»

Адам взглянул на Пекко. «Приготовьтесь! Мы сейчас же их возьмём на абордаж!»

Раздались новые выстрелы, и он увидел, что к марсовым матросам работорговца присоединились другие с мушкетами. Он почувствовал, как несколько пуль ударились о палубу, и острые осколки взмыли вверх, словно перья, а матросы и морские пехотинцы пригнулись в укрытие.

Он знал, что помощник стрелка присел у передней карронады, не отрывая от него глаз, даже когда кто-то вскрикнул и упал неподалеку, и остался там неподвижно.

Адам крикнул: «Полный подъём, Кристи! Вышибай все гаубицы!» и увидел, как тот кивнул, сосредоточенно оскалив зубы. Без клиновидных гаубиц под казённиками коренастые двенадцатифунтовые орудия должны были бы снести такелаж и реи, оставив заложников нетронутыми.

Первая карронада среагировала мгновенно, сбив большую часть оставшихся веток и листвы и сорвав часть вант. Три тела упали на палубу или в воду рядом с судном.

Пекко с отчаянным выражением лица спускал португальский флаг, вздрогнув, когда вторая карронада выстрелила и разорвала марсели большой шхуны. Между выстрелами до них доносились крики и вопли рабов, которых согнали между баком и грот-мачтой, а затем они замолчали. Шок или недоверие, а может быть, и вид Белого флага, и всё, что он для них значил.

Адам почувствовал, как дробь ударила по доскам рядом с ним, но не пошевелился. Всё остальное теперь не имело значения.

«Руль направо! Принять позицию, ребята!»

Казалось, прошла целая вечность, но он знал, что прошло всего несколько секунд, прежде чем носы судна начали реагировать, а бушприт и утлегарь «Делфима» начали качнуться в сторону туго натянутых парусов работорговца.

Еще выстрелы, но беспорядочные, а может быть, они стреляли по рабам.

Сквайр крикнул: «Готовьтесь, ребята! Кошки вперед!»

Адам жестом указал Тозеру, к которому у штурвала присоединились ещё два матроса. «Руль к ветру!» Он протянул руку и ухватился за штаг, готовясь к столкновению.

Но это было больше похоже на объятие: оглушительный треск, когда утлегарь и бушприт пронзили ванты другого корабля, словно гигантское копье, и последний, сокрушительный удар, когда носы обоих кораблей сошлись. Неясные фигуры стали врагами. Крики и вопли, некоторые падали в море между корпусами, избегая одной участи ради другой, а некоторые из освобождённых рабов начали кричать, даже ликовать.

Даже сквозь шум Адам услышал голос лейтенанта Синклера, запыхавшегося после того, как он вместе со своими людьми добежал до места столкновения.

«Королевская морская пехота, стоять! Готовы к огню! »

Адам выхватил меч и крикнул: «Абордаж!», прыгая на сломанную решётку и через огромный спутанный холст. Он почувствовал, как кто-то протянул руку и не дал ему упасть. Он не обернулся, но знал, что это Джаго, знал его абордажную саблю и чувствовал запах последнего «мокрого» дыхания.

Он посмотрел вверх и назад на строй королевских морских пехотинцев, стоявших на мушкетах, с головами и плечами. Некоторые даже успели надеть алые кители, хотя большинство были без головных уборов. Моряки спешились присоединиться к нему, вооружившись абордажными саблями и пиками, развеивая любые сомнения и возражения.

Раздался еще один оглушительный выстрел, и тут же раздались крики и вопли как со стороны рабов, так и со стороны захватчиков.

Он услышал мощный голос Сквайра и Тозера; тот, должно быть, только что отошел от руля.

Сквайр перелез через сломанную мачту и встал рядом, тяжело дыша. «Это был капитан корабля. Покончил с собой, мерзавец!»

Он пытался вложить меч в ножны, но лезвие было испачкано кровью, и оно не поддавалось.

Раздалось несколько разрозненных выстрелов, а затем, словно по некоему невидимому сигналу, по палубе загрохотало оружие, и некоторые из команды работорговца бросились к ним, словно ища защиты от наступающей алой и синей шеренг. Со Сквайром рядом и Джаго за спиной Адам направился к корме.

У подножия бизань-мачты Джаго крикнул: «Минутку, капитан!» Его голос казался очень громким, как будто все движение остановилось.

Адам передал свой меч ухмыляющемуся моряку и сунул руки в рукава своего пальто, которое Джаго, должно быть, перекинул через плечо, несмотря на окружающий их хаос.

Упало ещё несколько орудий, и кто-то неподалёку бормотал что-то, возможно, молился по-португальски. Человек, возможно, заместитель командира шхуны, протянул рукоять меча и указал на тело своего капитана, распростертое у большого двойного штурвала, всё ещё сжимая в руке пистолет. Лица у него не было.

Адам отвёл взгляд, когда кто-то схватил его за руку. Он увидел, как Джаго резко обороняется, затем опустил абордажную саблю и сказал: «Повезло, что это был ты , сын мой!»

Это был молодой африканский мальчик, голый, если не считать рваной рубашки, широко раскрытыми глазами глядящий на Адама или его форму. На его руках виднелись кровавые рубцы от цепей и побоев. Адам ощутил гнетущую тишину вокруг, когда наклонился и обнял мальчика за плечо. Как Трасти, тот, что без языка.

В нереальной тишине все услышали далекий крик одного из дозорных, выбранных Сквайром, который, должно быть, наблюдал за абордажом и его последствиями с высоты, не имея возможности помочь или принять участие.

Сквайр поднял свой запятнанный клинок и подал знак в сторону перекрывающих друг друга мачт. «Он заметил « Петерел» , сэр».

Они больше не были одни.

Адам услышал стон и увидел, как хирург перевязывает окровавленную голову морпеха. Он не знал, что Мюррей последовал за ним на борт. Морпех, капрал, увидел, что его капитан наблюдает за ним, и попытался улыбнуться. Затем он умер.

Адам услышал скрип двух корпусов и грохот брошенных снастей. Всё кончено. Так много раз … Он собрался с духом.

«Какой счет?»

Сквайр пристально посмотрел на него. «Пять, сэр». Он увидел, как Мюррей поднял свободную руку. «Шесть». Он назвал их имена, зная, что его капитан увидит лицо каждого.

Адам посмотрел на пробоины в марселях над головой, на тёмные пятна от картечи. Он сказал: «Они хорошо справились. Передайте лейтенанту Синклеру», — и замолчал, увидев, как Сквайр покачал головой.

«Он мёртв, сэр. Мне только что сообщили».

Адам отошел в сторону и посмотрел вниз на бурлящую стрелу воды с ее сорными ветками и одним трупом, застрявшим среди них.

Сквайр взглянул на толпу пленников, разделённых тонкой линией морских пехотинцев. Затем он тихо спросил: «Когда Петерел окажется в пределах досягаемости сигнала…»

Он почувствовал, как рука Адама сомкнулась на его руке. На ней была кровь. «Направляйтесь в Питерел …» Адам замялся. Напряжение или эмоции? Сейчас было не время. «Добро пожаловать. Миссия выполнена. Мы продолжим, когда будем готовы. Вместе».

Сквайр где-то нашёл доску и намеренно повторял сигнал. Но Адам смотрел на тело, укрытое брезентом, из которого торчали начищенные сапоги, блестевшие на солнце. Цена свободы.

Он протянул руку, чтобы остановить Сквайра, но тот исчез, а кровь осталась.

11 ЗАКАТ

ГАРРИ ДРАММОНД ВЫБРАЛСЯ через главный люк « Онварда » и остановился, чтобы прочистить голову. Большая часть рутинной работы была выполнена во время утренней вахты, и, учитывая плотный приём пищи, вздремнуть в кают-компании было бы весьма кстати. Но, будучи боцманом, он нуждался в том, чтобы его видели и слышали, чему он научился на собственном горьком опыте.

Он вытер рот тыльной стороной ладони и подавил зевок. Слишком много грога. Но это был день рождения Тилли, парусного мастера, — вполне подходящий повод.

Он взглянул на ванты и штаги, на аккуратно свёрнутые паруса, сверкавшие на солнце, неподвижные, как флаги и мачтовые вымпелы. Что касается самого корабля, то он, похоже, сидел на мели.

Он посмотрел на корму, но квартердек, похоже, был пуст. Ненадолго. Винсент, временно исполнявший обязанности командира, казалось, никогда не отдыхал от своих дополнительных обязанностей. Возможно, он не знал, как это сделать. Неужели он всё ещё размышлял о том, как близко ему дали командование? Ботинки мертвецов…

Неподалёку, на своей якорной стоянке, стоял новый фрегат «Зилус» , первый корабль её капитана. К тому же, судя по тому, что слышал Драммонд, молодой. Винсент, должно быть, крепко об этом думал.

Он встряхнулся и снова попробовал грог.

Он увидел матроса, стоящего у перевёрнутой шлюпки, подпертой старым брезентом для защиты палубы. Это была гичка, и Драммонд думал о Люке Джаго и размышлял о том, как ему живётся на борту маленькой шхуны в качестве члена призовой команды капитана. Трудно понять этого человека, если только он сам не позволит рухнуть барьерам. Но Драммонд не забыл, что, когда его назначили на место убитого боцмана, Джаго первым подружился с ним. Они никогда об этом не говорили, но всё было именно так.

Он увидел того же моряка, чистящего щётку, и улыбнулся. Старый Джек, как и положено: если что-то движется – отдай честь! Если не движется – покрась!

Он слышал голоса: один из капитанов орудий отдавал указания новым матросам, размахивая руками и пригибаясь рядом с восемнадцатифунтовкой. Вероятно, он описывал столкновение с «Наутилусом» . Вряд ли это было сражение. Если бы он был при Трафальгаре … Драммонд прикрыл глаза и посмотрел на флагман. Его собственный корабль, «Марс» , находился в самой гуще сражения, его палубы были залиты кровью, противник иногда бил борт о борт. Даже их капитан пал, обезглавленный французским ядром.

Он вдруг разозлился и не смог сдержаться. Он крикнул: «Мы побеждаем, да?» Но ему тут же стало стыдно.

Он обернулся, когда на палубу упала тень. Это был Мэддок, стрелок, и он улыбался. «Мы все были такими в молодости. Так давно, что я почти не помню!»

Драммонд увидел знакомые войлочные тапочки, заткнутые за пояс Мэддока. Он направлялся в магазин. Там его никто не побеспокоит. Незнакомцы и гости их маленькой кают-компании даже не подозревали, насколько Мэддок тугоух. Сегодня он даже произнёс короткую и остроумную речь в честь дня рождения парусника и произнес её без единой помехи.

Он сказал: «Я только что встретил первого лейтенанта, Гарри. Думаю, он хочет увидеть тебя, когда ты освободишься».

Драммонд рассмеялся, забыв о своей вспышке гнева. «Это значит сейчас! »

Мэддок тоже зевнул; должно быть, это заразительно. «Он в домике, немного отдыхает. Пока ещё может».

Драммонд знал, что есть только две возможные причины. Поскольку Сквайр, Синклер из Королевской морской пехоты и хирург Мюррей были в Дельфиме , кают-компания была местом, которое лучше было избегать. Капитан Джулиан был на берегу, разбираясь с какими-то новыми навигационными приборами, а Викэри, эконом, был, мягко говоря, скучным. Оставался лейтенант Монтейт. Этой причины было достаточно.

К ним подошёл морской пехотинец и щёлкнул каблуками. «Прошу прощения, сэр, но первый лейтенант…»

Мэддок поднял руку и ухмыльнулся. «Ты был прав, Гарри. Он имел в виду сейчас! »

Лейтенант Марк Винсент расстегнул пальто и прошёл через просторную каюту к кормовым окнам. Даже при поднятых парусах и открытых люках и дверях, воздух казался душным, а якорная стоянка была неподвижна, а отражённый свет был болезненно ярким.

Время от времени вокруг или под ним возникал какой-то звук или ощущение, и мысленным взором он мог определить его. Он знал каждую часть « Вперёд» , возможно, лучше, чем кто-либо другой. Кроме её создателя.

Что-то упало на палубу, и он услышал, как часовой Королевской морской пехоты за сетчатой дверью отошёл посмотреть, в чём дело, затем кто-то рассмеялся, и его снова шикнули, заставив замолчать. Он взглянул на аккуратную стопку бумаг, принесённых ему на подпись Прайором, клерком капитана. Тихий и уверенный, и, насколько Винсент понимал, наблюдавший за ним и сравнивавший. Он резко сел и попытался расслабиться, но не чувствовал усталости, что его удивило.

В течение целой недели корабль находился под его командованием, и в результате он делил каждую вахту с Монтейтом и Джулианом, при активной поддержке мичмана Хотэма, который в очередной раз был назначен временно исполняющим обязанности лейтенанта.

Винсент увидел кувшин с водой на маленьком столике. Поверхность едва шевелилась. Предположим… Он отгородился от этой мысли.

Каждый день был полон дел: работа на корабле, портовые требования и формальности, дисциплина и нарушители, но лишь немногие. Они уже слишком хорошо его знали. Он даже встречался с капитаном нового фрегата, когда тот поднялся на борт « Ревностного» с кое-какими местными сведениями, скорее из любопытства. Вполне приятный и до некоторой степени дружелюбный, но на любезность визита никто не ответил взаимностью. Он был молод, моложе Винсента, и важность визита была очевидна им обоим.

Он снова вскочил на ноги и принялся расхаживать. Дверь кладовой была закрыта, но он знал, что Морган где-то поблизости. Хороший человек, лучше не бывает… Он и об этом забыл. Он сам выбрал Хью Моргана на должность слуги капитана, ещё до того, как «Вперёд» получил полное офицерское звание. Даже тогда я вёл себя как капитан …

Он толкнул другую, узкую дверь, пока она не приоткрылась наполовину. Спальная каюта Болито была почти как ящик. Но, по крайней мере, она была его собственной. Он посмотрел на портрет, который всегда висел там, и который видели только Морган и несколько посторонних. Как и я . Андромеда, ожидающая свою жертву морскому чудовищу. Он протянул руку и слегка коснулся холста, виноватый, как школьник. Что она, должно быть, чувствовала, позируя для него? О чём она думала сейчас, когда Адам Болито был в море, не зная…

Он закрывал дверь, раскрасневшийся и встревоженный, когда Морган прошел мимо с охапкой чистых рубашек.

«Он скоро вернётся, сэр». Он не двинулся с места. «Вы будете ужинать с гостями сегодня вечером, сэр?»

Раздался стук в сетчатую дверь. Морган цокнул языком. «Никогда никакого покоя!»

«Офицер караула, сэр! »

Морган аккуратно раскладывал рубашки на сиденье кресла-бержера. Затем он поднял взгляд и уставился на дверь. «Он вернулся!» Он поспешил открыть её, но замер, когда воздух, казалось, дрогнул от глухого гула.

Взгляд Винсента не отрывался от офицера в дверях, такого же лейтенанта, как и он сам. Это был сигнал с мыса.

Он молча повернулся и в последний раз взглянул на хижину. Всё закончилось, как во сне.

Мичман Дэвид Нейпир прошёл по квартердеку, глядя на якорную стоянку. На берегу и судах, стоявших на якоре, ещё горели огни, но вскоре всё изменилось. Всех матросов собрали на рассвете, воздух был свежим и прохладным, палуба была мокрой под ногами, обмыта полусонными матросами, которые укладывали гамаки в сетки, ещё тёплые от их тел. Ночью в койке мичмана было жарко, как в раскалённой печи, несмотря на открытые иллюминаторы и люки.

Нейпир увидел кого-то, склонившегося над бухтой каната, и ухмыльнулся. Это был его друг Такер, помощник боцмана.

«Это меняет дело!»

Они оба посмотрели в сторону пока ещё невидимого мыса. Нейпир сказал: «Сейчас лёгкий ветерок. Это им поможет».

Все думали об одном и том же. Как скоро? Какова цена? Когда вы сражаетесь вместе, как одна рота, всё иначе. Сражаться с пушками или с самим морем.

Такер пробормотал: «Оставайся на месте».

Это был лейтенант Монтейт, оглядывавший людей, работающих под укреплёнными реями и свернутыми парусами, которые уже заострялись на фоне ясного неба. Он увидел Такера и резко бросил: «Мне нужно, чтобы ты догнал команду ялика, на случай…» Он не договорил, а властно подозвал Нейпира. «И я хочу перекинуться с тобой парой слов», — он сделал жест. «Даже флагман ещё не проснулся!»

Такер сказал: «Могу ли я отправить наказанных людей на завтрак, сэр?»

«Спросите мастера над оружием. Я не могу со всем справиться!»

Нейпир последовал за лейтенантом в кают-компанию. Там было пусто, стол был накрыт на одного человека. Уборщик собирал пустую посуду.

Он остановился, когда Монтейт сказал: «Ещё чашечку, Берри. Предыдущая была совершенно холодной».

Мужчина кивнул и поспешил прочь.

Монтейт сел и вытер лицо платком. «За некоторыми людьми приходится постоянно следить!»

Нейпир огляделся. Лейтенант Винсент, должно быть, всё ещё был в большой каюте, но спал ли он когда-нибудь? Даже ночью он слышал о нём, иногда просто бродя по трапу или по главной палубе. Ему всегда нравился первый лейтенант. Строгий, когда нужно, но справедливый и всегда готовый выслушать. В отличие от некоторых…

Монтейт говорил: «Как вы, вероятно, знаете, я пишу ваш ежемесячный отчёт. Боюсь, нам всем придётся через это пройти». Он поёрзал на стуле и посмотрел на него. «Вы, должно быть, многому уже научились». Он загибал палец, отмечая каждый пункт. «Ваш предыдущий опыт, когда «Одейсити» был потерян в бою, а затем на борту этого корабля». Он изобразил что-то вроде улыбки. «И со мной, и с нашим десантным отрядом. Я, конечно же, напишу об этом в отчёте».

Нейпир почувствовал, как нога начинает пульсировать. Не то что в те ранние дни. Он всегда будет хромать . Но Монтейт, хотя и понимал его дискомфорт, не предложил ему сесть.

Монтейт широко откинулся назад. «У вас, кажется, хорошие отношения с капитаном». Он отмахнулся от ответа. «Конечно, это может быть препятствием, но в вашем случае это, безусловно, должно придать уверенности». Он резко повернулся к двери. «Что там на этот раз? » — и махнул рукой в сторону стола. «Надеюсь, на этот раз горячее?»

Берри, уборщик, ничего не сказал. Он всё это уже слышал.

Монтейт отпил кофе и взял себя в руки. «Наверное, ты рассказал капитану Болито о том, что мы пережили на миссии, да? Близко к этому. Полагаю, он беспокоился о тебе. Но раз уж ты был со мной…» Он оборвал себя. «Что, чёрт возьми, теперь происходит? »

Берри, возможно, пожал плечами. «Кто-то оставил вам сообщение, сэр». Он вытащил конверт из фартука.

«И вы не видели, кто это был?»

«Должно быть, пока я приносил вам завтрак, сэр».

Монтейт выхватил у него конверт. «Я поговорю об этом с первым лейтенантом!»

Яркий луч солнечного света рассеял последние тени в кают-компании, и Нейпир увидел, как конверт дрожит в пальцах Монтейта, на котором жирным шрифтом были написаны его имя и звание.

«Мне продолжить, сэр?»

Монтейт сердито посмотрел на него. «Я ещё не закончил!» Он разорвал конверт. «Если это какая-то шутка…»

Он сердито потряс им над столом, и несколько секунд ничего не происходило. Никакого письма или записки внутри не было.

Словно из другого мира, они услышали пронзительные крики и крик: «Очистить нижнюю палубу! Всем матросам построиться по отделениям!»

Ожидание закончилось.

Нейпир затаил дыхание и наблюдал, как что-то медленно выплывало из разорванного конверта, пока не приземлилось на стол.

Это было белое перо.

Мичман Чарльз Хотэм собирался снова поднять подзорную трубу, но передумал, услышав, как лейтенант Монтейт подошёл и встал рядом с ним на шканцах. Минутой ранее, когда все спешили на свои посты, он, возможно, не заметил этого, но теперь слышал резкое, прерывистое дыхание, словно Монтейт бежал или был чем-то взволнован. Он знал, что Монтейт был в кают-компании, которая находилась неподалёку, и, по мнению Хотэма, жаловался Дэвиду Нейпиру на что-то. Монтейт это особо подчеркнул. Если и когда Хотэму придёт время уйти из «Онварда» ради повышения, он будет меньше всего скучать по Монтейту.

И скоро ли наступит этот день? Он старался не слишком надеяться. Быть исполняющим обязанности лейтенанта, пусть даже временно, должно что-то значить. Он улыбнулся. Особенно учитывая, что ему приходилось страдать из-за этого от других молодых членов его команды.

Он услышал гул голосов собравшихся на главной палубе. Волнение, тревога или и то, и другое.

Монтейт произнёс: «Тишина на палубе», но без обычного раздражения. Хотэм с любопытством взглянул на него и увидел, что тот смотрит на берег, а может быть, в сторону флагмана, и что из кармана болтается скомканный носовой платок, хотя Монтейт гордился своей внешностью и всегда быстро указывал на любое несоответствие, как он выражался, мичманов.

Он увидел Королевскую морскую пехоту, выстроившуюся небольшим отрядом у трапа правого борта, под командованием сержанта Фэрфакса, с прямой спиной. Они снова будут в полном составе, когда вернётся призовая команда. Если только … Хотэм не попытается отмахнуться от этой возможности. Как и та злополучная миссия, когда он сам увидел этот грубый сигнал бедствия, это положило начало цепочке событий, которых никто из них не мог предвидеть. И некоторые погибли из-за этого, и из-за него.

Он поспешно настроил подзорную трубу, хотя в этом не было необходимости. Теперь он увидел Винсента, стоящего у палубного ограждения, сцепив руки за спиной. Джулиан, штурман, стоял неподалёку, но один.

Хотэм медленно выдохнул и поднял подзорную трубу. Большой корабль из Ост-Индии встал на якорь два дня назад, чтобы выгрузить смешанный груз, но, как говорили, отплывет сегодня. Он напрягся, увидев, как гладкие носы бригантины, обозначенной как « Петерел», начинают проходить мимо. Ветер ещё слабый, но достаточный, чтобы наполнить паруса, которые были очень чистыми и яркими в утреннем солнце.

Перемещая подзорную трубу, он мог видеть только стеньги шхуны, о которой им рассказывали ранее, стоящей на якоре там, где она не будет мешать прибывающим судам или желающим отплывать, как большой корабль компании «Джон Компани». И взять её под более тщательную охрану.

Хотэм смотрел в сторону флагмана, не желая отрывать взгляда от новоприбывших даже на несколько мгновений. «Медуза» подняла «утвердительный» сигнал в ответ на короткий сигнал с бригантины, скрытой парусами.

Он попытался ослабить хватку телескопа. Вот шхуна-отступник, всего в одном кабельтове от кормы небольшого военного кораблика. Он наблюдал, как корпус и такелаж ожили, затаив дыхание, пока палуба слегка двигалась под ногами. Ждал, пока изображение утихнет. Лица: знакомые люди. Он слышал их голоса в голове. Наспех пришитые заплатки на некоторых парусах, шрамы на корпусе, необработанные щепки, до которых невозможно дотянуться. И над всем этим — большой белый флаг.

Он опустил телескоп. К его досаде, тот запотел – то ли из-за солнца, то ли из-за его желания рассмотреть каждую деталь. Затем он увидел Адама Болито, стоящего у штурвала, рядом с другим офицером, который мог быть только сквайром.

Хотэм зажал телескоп под мышкой и протёр глаза тыльной стороной обгоревшей на солнце ладони. Дело было не в запотевании линз.

Он услышал, как кто-то крикнул: «Поднимите им настроение, ребята!» Вероятно, это был Тобиас Джулиан, кричавший от всего сердца.

Затем другой голос, более резкий: Винсент, первый лейтенант. « Снять! Стой и раскройся!»

Хотэм потянулся за шляпой, но только что снял её, чтобы помахать всем остальным, как увидел, что чистый белый флаг на шхуне приспущен до половины мачты. Тогда он смог видеть яснее, все чувства обострились. На палубе шхуны был развёрнут ещё один флаг, недостаточно большой, чтобы скрыть тела людей, которые никогда больше не увидят рассвета.

Тяжёлая тишина была нарушена, когда сержант Фэрфакс разобрал строй и отошёл в сторону, где остановился и отдал честь. Слов не было, но он говорил от имени всех.

Люк Джаго напрягся, когда первый швартов поднялся с низкого бака «Делфима» , но не дотянулся и шлёпнулся в воду. Слишком быстро, слишком нетерпеливо . Тот же причал, который они покинули всего неделю назад, казался переполненным людьми, чёрными и белыми, в то время как другие забрались на крыши соседних зданий. Одни махали, другие молча наблюдали.

Второй матрос стоял рядом со смотанным наготове линем, и тут Джаго увидел, как кто-то в форме протянул руку и забрал его. Это был Сквайр. Его взгляд встретился с взглядом Джаго, и на его лице мелькнула мимолетная улыбка. Сквайр не забыл. И он тоже.

Леска извивалась, и ее подхватывали многие руки, принимая на себя натяжение основного троса, который все еще был лишь отражением.

Они стояли на якоре всю ночь, но были заняты: с берега прибывали лодки, а ещё больше морских пехотинцев было отправлено, чтобы взять под стражу команду «Делфима» и позаботиться о неотложных нуждах освобождённых рабов. Их призовая команда воссоединилась со своими товарищами. Он не смотрел на погибших, частично прикрытых флагом.

Джаго не помнил, когда в последний раз ему удавалось отдохнуть, не говоря уже о сне. Он всегда гордился тем, что может делать и то, и другое стоя. Но после этого…

Сегодня утром, когда они собирались войти в гавань, все были в шоке. Проплыв мимо большого индийского судна, команда которого готовилась к выходу в море, но всё ещё махала рукой, пока щеголеватый маленький «Петерел» расчищал путь, затем они подошли к флагману, палуба была выстроена рядами, офицеры отдавали честь, матросы и королевские морские пехотинцы стояли по стойке смирно, а откуда-то, вероятно, доносился местный гарнизон, трубя в трубу, отдавая дань уважения.

Другие, более болезненные моменты не выходили у него из головы. Когда бой закончился, он увидел, как помощник канонира оглядывает палубу и находит взглядом своего друга, помощника капитана. Его лицо говорило само за себя. И суровый матрос, один из марсовых матросов «Онварда », стоит на коленях рядом с помощником, который теперь превратился в труп, лежащий под флагом.

Сделано. До следующего раза.

«Постарайся не двигаться, ладно?»

Джаго увидел хирурга, присевшего рядом с раненым щепкой мужчиной, который теперь пытался встать и присоединиться к остальным, готовым подойти. Костоправы, как ему показалось, были заняты больше остальных и не избежали ранения. Одно запястье было перевязано, а Мюррей выглядел необычно растрепанным и нетерпеливым, пытаясь осмотреть пациента.

Джаго наблюдал, как сужается полоска воды по мере того, как всё больше мышц натягивали швартовы, а свёрнутый парус отбрасывал тени на запрокинутые лица. Он вспомнил момент, когда направлял свою шлюпку к их первой встрече с Дельфимом , и какое впечатление произвела на него девушка, показавшая португальцу свои шрамы и опознавшая в нём нападавшего. Интересно, видела ли она, как они входят в гавань на этот раз?

Он резко повернулся, не пытаясь прикрыть глаза от яркого света, и увидел «Вперёд» . Палубы были полны, но ожидающие молчали. Благодарные за их возвращение, они старались этого не показывать. Морское притворство.

Он услышал, как щёлкнула подзорная труба, и кто-то пробормотал: «Я вижу этого чёртова мистера Монтейта во всей красе! Он превратил жизнь Джека в кошмар, пока тот играл главную роль!»

Другой голос: «Не знаю, где задница, а где локоть!»

Негромко, но достаточно, чтобы Яго услышал.

Возможно, Монтейт всегда был таким. Джаго знал других «юных джентльменов», которые показали своё истинное лицо, сделав первый, решающий шаг от белых мундирчиков до кают-компании. Он подумал о мичмане Хотэме, исполнявшем обязанности лейтенанта во время этой короткой и тяжёлой операции. Сын священника или нет, как он поведёт себя, когда придёт время?

Он услышал, как Тозер, помощник капитана, что-то крикнул, и увидел, как тот стоит рядом с Болито и указывает на причал. Там царила оживленная суета: люди расчищали место для раненых. И для погибших.

Он вспомнил лицо Болито, когда тот сказал им, что везёт погибших обратно во Фритаун для захоронения. Чужая земля, как бы её ни называли карты. Но Джаго знал истинную причину. Они отдали всё, что могли, и заплатили за это, и их не оставят делить одну землю с такими мерзавцами, как работорговцы.

Теперь наблюдалось другое движение: моряки и морские пехотинцы проталкивались сквозь толпу швартовщиков и зевак, вероятно, для кого-то важного. Он почувствовал, как инстинктивное негодование слегка смягчилось, когда он узнал прямую фигуру Джеймса Тайака, капитана флага. Хороший, по всем отзывам. Для офицера …

Джаго понял, что Болито смотрит прямо на него. Как и в те времена, хорошие и плохие, моменты гордости и страха, ярости и сострадания. И он почувствовал, как его рука поднялась в их личном приветствии.

Он наблюдал, как капитан флага поднимается на борт, отмахиваясь от любых попыток формальности. Почти как старый Джон Олдей описывал его. Словно почувствовав пристальный взгляд Яго, Тьяк остановился и посмотрел на него. Отражённый свет безжалостно высветил ужасающее изуродованное лицо. Казалось, их было только двое.

«Ты следил за ним для меня, Джаго? Знал, что могу на тебя положиться!» Затем Тьяк преодолел оставшиеся несколько ярдов и схватил Болито за руки.

Кристи, напарник стрелка, ткнул Джаго локтем в рёбра. «Я буду рядом с тобой , Люки, когда буду добиваться повышения!»

Яго почувствовал, как палуба содрогнулась, когда «Дельфим» подплыла к судну и закрепила швартовы, и, словно по какому-то сигналу, сначала нерешительно, по всей якорной стоянке прокатился взрыв ликования. Он был благодарен за этот шум: очевидная искренность Тьяке лишила его дара речи.

Он услышал скрип фалов и понял, что флаг снова поднят наверх. Они вернулись. Таков был путь моряков. И он услышал, как Сквайр зовёт его. До следующего раза …

Адам Болито стоял один у гакаборта «Делфима» и смотрел на пустынную палубу. Он всё ещё чувствовал теплоту и пылкость приветствия Тьяке, и это глубоко тронуло его.

Он знал, что Сквайр ждёт, когда он уйдёт с последними членами призовой команды, но шхуна уже казалась пустой. Мёртвой. Она останется под охраной в ожидании аукциона или сдачи на слом, вместе с теми, кого он видел на якорной стоянке. Даже причал был пуст. Он дождался, пока погибших матросов и морских пехотинцев вынесут на берег; кто-то даже сложил запасной флаг и оставил его под бизанью – напоминание на случай, если понадобится.