Во власти Тигра

Глава 33

Элина

Как только Тигран выходит из комнаты, я оседаю на пол, не в силах поверить, что он это сказал, что я это услышала, что я заслуживаю эти слова. С каждым произнесённым им словом мне больнее, чем когда это делал Красавин. Потому что на него мне было всё равно, а Тигран… он ближе ко мне, чем сам думает. Он уже давно в моём сердце, в моей голове и моих воспоминаниях. Везде… даже там, где не подозревает.

— Элли, Тигран… он ушёл, — кричит Ляля, ворвавшись в комнату. – Я звала, а он ушёл… за дверь. Почему он ушёл? Он же говорил, что будем стеки делать.

— Стейки, — поправляю её на автомате, грубо смахнув слёзы с щёк, подняв взгляд на ту, что будет любить меня вопреки всему, что бы я ни сделала… она не бросит.

— Ты плачешь? Элли, ты плачешь? Почему? Вы поссорились? – спрашивает малышка, бросившись мне на шею, чтобы обнять и как всегда успокоить меня.

Ляля считает, что объятиями можно вылечить всё… Возможно, она права, потому что стоит ей прижать меня к себе, а мне вдохнуть запах её волос, и все обиды, тревоги и неприятности отходят на второй план. Только моя малышка, её ручки, улыбка… и больше ничего.

— Немножко, — отвечаю, прижав девочку в ответ. – Самую малость повздорили.

— Он обидел тебя? – задаёт вопрос, прокручивая, наверное, в своей маленькой головке, как засыплет соль в ботинки Тиграна, измажет его пастой или как-то ему отомстит за меня.

Смотря на неё, я вижу, как сильно она похожа на своего отца. Вспыльчивая, чуточку злая, готовая мстить, пусть и такими детскими способами. И пусть её папа козёл, но в Ляле я это обожаю. Глупо, конечно, но я была с ней с самого детства. Пережила все её температуры, зубки, капризы… я видела, как она растёт. Я люблю её и прощу ей всё… но другим… НЕТ… Хотя Тиграна я уже простила, потому что он прав… Я дура… Влюблённая наивная дура…

— Нет… Не обидел.

— Врёшь! Он обидел! Я знаю! – восклицает, недовольно посмотрев на меня, но, заметив вновь возникшие слёзы, смягчается и ласково прикладывает свою маленькую ладошку к моей щеке. – Не плачь, прошу! Иначе я тоже начну!

— Не буду, — обещаю ей.

— Он тебя бил? Как папа? – интересуется аккуратно, боясь навредить мне своим вопросом.

— Нет, — отвечаю, покачав головой. — Иногда слова ранят намного сильнее.

— Он сказал, что ты плохая? Да? Не верь ему! Ты самый добрый, самый честный, самый красивый и самый хороший человек! А он плохой! Плохой! Как папа! – проговаривает, зло сжимая кулачки.

— Спасибо! – искренне благодарю её, прижав к себе ещё сильнее. – Ты у меня тоже самая прекрасная принцесса!

Слёзы вновь наворачиваются на глаза от вида моей маленькой принцесски-воина, готовой защитить меня в столь юном возрасте.

— Ты не плачь! Я ему ещё покажу! Больше не буду с ним разговаривать и играть! Ты тоже больше не играй! И кушать будем без него! – надувает губки. — Ты всегда меня учила с плохими не играть. Давай уйдём? Не к папе, а куда-нибудь в другое место, – предлагает Ляля, не понимая, что уйти мы не сможем, как бы сильно того ни хотели. – В новый дом. Будем только ты и я. Заведём собачку или кошечку. Или всех вместе. Будем жить все вместе и счастливо.

— Мы не можем уйти…

— Почему? Потому что ты его любишь? – спрашивает, словно прочитала меня, зная, что творится у меня на душе. — Ну да, он красивый, но он ведь обидел тебя, как ты можешь его любить?

— Ляля, всё намного сложнее. Когда ты меня не слушаешь, я всё ещё продолжаю тебя любить… И его я люблю. Он, как и ты, живёт в моём сердце, — указываю на своё бьющееся сердце. — Но уйти мы не можем не поэтому. За этой дверью есть люди, которые могут сделать нам больно. Тигран нас от них защищает.

— И обижает сам… — добавляет Ляля. – А что, если он сам обиделся и скажет тем людям, что нас можно обижать? Что, если он сам нас отдаст в руки тех людей, которые хотят сделать нам больно?

— Не скажет. Потому что он тоже любит… — произношу, улыбнувшись.

— Нас?

— Тебя, —выдыхаю, погладив малышку по голове. – Он любит тебя, но ещё этого не понимает.

Он уже признался, что она его не раздражает. Его сердце полюбило мою малышку. И пусть он не спасёт нас ради меня, но он сделает это ради неё. «Эта козявка меня не раздражает», — вспоминаю его слова и невольно улыбаюсь. Он любит её несмотря на то, что знает, что она дочь Красавина. Это ли не говорит о том, что он лучше Глеба? Не кинет нас? Не предаст?

А что, если он привяжется к Ляле и захочет её отобрать у меня? Нет! Нет! Нет! Он не может! Не может у меня забрать мою малышку! Она моя! Только моя!

— А тебя он любит?

— А я… меня он не любит. Я не она… я недостойна того, чтобы меня любили. Я грязная… испорченная… нелюбимая…

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍