Военная держава Чингисхана

Введение

«Монголо-татарское иго» — кто не помнит этих слов из учебника еще младших классов? Так или иначе, но это понятие известно всем. Более того, в последние годы иго поминают все чаще— одни его проклинают, почитая в нем причины всех бед нашего народа, другие считают его благом, третьи отрицают самоё его существование, четвертые находят свой политический интерес в поисках истоков государственности своего народа в монголах или татарах, пятые, шестые… Молено продолжать до бесконечности этот перечень. Одно ясно и неоспоримо — уникальность такого явления, как мировая империя монголов, которая была создана Чингисханом и его ближайшими преемниками. Личность Чингисхана сама по себе тоже вызывает громадный интерес, о нем пишут и знаменитые ученые, и авторы бульварных романов, снимают фильмы — как строго исторические картины, так и просто незатейливые боевики.

Для русского человека и — шире — для людей, живущих на территории России и бывшего СССР, период существования Монгольской империи — неотъемлемая часть их истории. Оцениваться он может по-разному, но его значение было решающим для судеб народов нашей Родины. Да и с точки зрения всемирно-исторической империя, протянувшаяся от берегов Желтого моря на востоке до берегов моря Адриатического на западе, от полярной тундры на севере до бассейна Инда на юге, которую населяли сотни миллионов человек, и притом созданная народом численностью едва в 1–1,5 миллиона человек, явление просто беспрецедентное. Беспрецедентным представляется и другое обстоятельство— эта империя включила в себя почти все развитые цивилизации того времени: Китай, почти весь мусульманский мир, Русь и часть Восточной Европы. Такое положение создавало возможность вести практически на всей территории евразийского континента не только обмен товарами, но и обмен людьми, знаниями и идеями, в том числе религиозными. Просто поразительными по своим возможным последствиям для стран и народов Евразии представляются такие ситуации, когда западноевропеец управлял густонаселенной китайской провинцией, китайский ученый-конфуцианец был министром у «ильхана Ирана и Ирака», а мусульманский баскак или «численник»-битекчи сидел на Руси. Скорее всего, мы так и не осознаем до конца все те следствия монгольского владычества, которые реализовались в итоге завоевания Чингисханом и его наследниками большей части тогдашней Ойкумены. Если точнее — мы, видимо, пользуемся повседневно наследием той эпохи, но не задумываемся, откуда и что к нам пришло, или, наоборот, бездумно употребляем расхожие штампы наподобие «татарщины» и «азиатчины».

Историки-востоковеды давно занимаются изучением различных аспектов существования монгольской империи — от проблем ее зарождения, личности Чингисхана и до последствий распада империи Чингисхана и бытования ее отдельных частей уже как самостоятельных государств. По разным причинам отдельные стороны этой проблематики изучены значительно лучше других. Так, огромную часть литературы занимает тема жизни и деятельности создателя монгольской государственности Чингисхана. Пожалуй, это самый популярный предмет изучения, что естественно. Другие распространенные направления исследований — социально-экономическая система монгольских государств, вопросы этногенеза народов на их территориях, исследования составных частей империи как самостоятельных государств (Золотая Орда, юаньский Китай, государство ильханов Ирана и Чагатайское государство) и общие обзорные или историософские работы по всему периоду существования как монгольской империи, так и отдельных ее частей-государств.

Русские ученые чаще всего занимались следующими вопросами в связи с монголо-татарской тематикой: жизнь и деятельность Чингисхана, история Золотой Орды и роль Русского государства в ней. Историки и востоковеды советской школы больше интересовались, по понятным причинам, социально-экономическими аспектами этой проблематики. Надо отметить, что русские, советские исследователи добились значительных успехов на поприще изучения монгольской империи. Их работы оказали большое влияние на исследователей других стран, многие выводы таких ученых, как В. В. Бартольд, Б. Я. Владимирцов, до сих пор составляют основу для работ последующих поколений монголистов и историков. Можно назвать среди самых выдающихся работ отечественных ученых, не потерявших своего значения и сегодня, следующие: «Туркестан в эпоху монгольского завоевания» В. В. Бартольда, «Общественный строй монголов» Б. Я. Владимирцова, «Золотая Орда и ее падение» Б. Д. Грекова и А. Ю. Якубовского, «Распад Золотой Орды» М. Г. Сафаргалиева. Отдельным направлением наших востоковедов была работа по переводам восточных источников. Отечественная школа востоковедения блестяще с ней справилась — практически весь корпус основных письменных источников по рассматриваемой тематике ныне доступен на русском языке, причем в виде не просто переводов, но переводов критически подготовленных текстов, снабженных всем необходимым научным и справочным аппаратом. Работа над такими переводами продолжается и в настоящее время.

Сложнее обстоит дело с обзорными, систематизирующими работами — если отдельные аспекты бытования монгольской империи разобраны иной раз весьма тщательно, то обобщающие работы грешат перекосами в ту или иную сторону. Один из самых распространенных сводится к рассмотрению исследователями биографии Чингисхана, в которой только попутно, часто до крайности сжато, касаются всей картины сложения монгольского раннефеодального государства и его истории при первых преемниках Чингисхана. Кроме того, авторы не могут не быть связанными с естественной склонностью исследователя в сторону отечественной (для данного иследователя) истории. Так, русские и советские исследователи более всего занимались вопросами, касающимися истории взаимоотношений монголов с Русью, китайские авторы — с Китаем и т. д. Отдельные исключения из правила, как например «Туркестан в эпоху монгольского завоевания» В. В. Бартольда, в свою очередь ограничивались определенным регионом и периодом, не охватывая проблематики в целом.

Все это говорит о том, что назрела необходимость в новой обзорной и систематизирующей работе по истории раннефеодального государства монголов, как учитывающей достижения предыдущих исследователей, так и вводящей в оборот новые данные источников. Ведь со времени выхода таких работ, как «Туркестан в эпоху монгольского завоевания» или «Монголы и Русь» А. Н. Насонова и совместной монографии Б. Д. Грекова с А. Ю. Якубовским «Золотая Орда и ее падение», прошло от 50 до 100 лет, за которые историческая наука заметно обогатилась с помощью трудов востоковедов как новыми источниками, так и новыми редакциями переводов источников, ранее введенных в научный оборот.

Работами Б. Я. Владимирцова, в частности его итоговой книгой «Общественный строй монголов. Монгольский кочевой феодализм», выявлены многие особенности социального устройства раннефеодального монгольского государства, созданного Чингисханом. В последующей литературе появились разработки и иных аспектов генезиса и существования этого государства. Среди них важнейшей является концепция о его военно-полицейском характере. Эта военная и экспансионистская сущность государства монголов представляется основой самого существования мировой империи монголов на ее раннем этапе.

Представляется важным через анализ источников выявить основные черты монгольской военно-феодальной системы, с одной стороны, и через критическое рассмотрение свидетельств о ней обобщить их и привести в систему, с другой. Интересна также задача осмысления комплекса как собственно монгольских нововведений в военное искусство Средневековья, так и обзор тактики и стратегии монголов в ходе завоевательных походов первой половины XIII в. Упор на военное дело не случаен — при экспансионистской сущности государства Чингисхана, которая будет показана в данной работе, военная его составляющая была самой заметной, и естественно, что значительная часть книги посвящена военному делу монголов XIII в. Другим принципиально важным моментом является рассмотрение всех вопросов, затрагиваемых в книге, на систематической основе. Последнее понимается автором в виде последовательного рассмотрения функционирования структур раннего монгольского государства как единого целого. В связности этих структур и концентрации властных рычагов в руках единого правителя было главное и существенное обстоятельство успехов Чингисхана в его деятельности. Ведь он не просто вел войны, имея хорошую армию, но обладал системой, которой была обеспечена слаженная работа и действенность всех частей его военного государства.

Системность эта проявлялась в следующем: у Чингисхана имелась сбалансированная армия, с ее обученными и дисциплинированными воинами, талантливыми полководцами, совершенными по тому времени структурой организации, тактикой, вооружением, осадными технологиями, военным планированием (стратегией); действия армии не были самостоятельными, они подкреплялись: разведкой — армейская (ближняя/тактическая), дальняя (стратегическая), ее активными мероприятиями (подрывная деятельность, пропаганда и т. п.) и дипломатией — внесением раздоров между государствами, гибким выбором временных союзников и т. д.; тыл был подкреплен — внутренним аппаратом, т. е. удачно составленным законодательством и охранными органами, налогообложением, почтой, системой ротации административного аппарата, системой управления захваченными территориями.

Таким образом, в державе Чингисхана были впервые заложены системные принципы государственного строительства, что по тем временам, на фоне рыхлых и несвязанных гособразований соседей монголов, и давало им большое преимущество в экспансионистской политике. Так что если посмотреть па историю создания их империи, мы видим знакомые нам сейчас реалии: массовые армии; действия отдельных корпусов в рейдах на больших пространствах в глубине территорий противника, координированные общей стратегией; качественная разведка всех видов; использование элементов психологической войны и пропаганды; тесная увязка военных и дипломатических мероприятий; большое внимание к проблемам связи и их решение на тогдашней технологической базе и т. д. При этом надо заметить, что противникам монголов было очень далеко до многих конкретных их достижений (хотя по частям они многое из них знали), но самое главное — они так и не поднялись, в отличие от монголов, до понимания увязки всего этого в единое целое, чем зачастую подписывали приговор своим государствам.

Очертив круг предметов, которые будут рассматриваться в книге, надо сказать, что основной упор в их исследовании будет делаться на такие моменты, которые отличают государство монголов от прочих кочевнических образований. Дело в том, что если имеются какие-то одинаковые характеристики для всех кочевников, то сравнительный метод даст для них только углубление понимания связей между ними, но не объяснит феномена монголов. В то время как изучение различий поможет понять, в чем причина уникальности монгольской государственности, а значит, поможет понять и саму сущность державы Чингисхана. Поэтому таким уникальным чертам будет оказываться особое внимание в ходе анализа.

Прежде чем перейти к изложению авторской концепции, рассмотрим характеристику основных источников и пособий — это в дальнейшем значительно упростит понимание причин, по которым автор принимает в расчет сведения данного источника, а не иного, в котором есть сведения противоречащие или расходящиеся в чем-либо с первым. Изложение основ критического анализа источников не входит в задачу автора, но интересующиеся могут с ними ознакомиться по соответствующему пособию [151].

Основными источниками можно считать письменные известия, созданные как непосредственно в период монгольских завоеваний, так и поколением позже. Более поздние источники могут быть также привлечены в состав этой группы — но только при наличии там информации, восходящей к источникам, современным событиям, и при тщательной проверке их сведений. К первой группе источников относятся: монгольские — «Сокровенное сказание»[1], ярлыки и письма монгольских ханов; китайские — «Мэн-да бэй-лу» Чжао Хуна, «Хэй-да ши-люе» Пэн Да-я и Сюй Тина, «Путевые записки китайца Чжан Дэ Хой», «Чан Чунь си ю цзи» Ли Чжи-чана, надгробная надпись на могиле Елюй Чуцая, сделанная Сун Цзы-чжэнем, «Шэн-у цинь-чжэн лу»[2] и Чагана, хроника «Юань ши»[3]; арабские — исторические сочинения Ибн ал-Асира и ан-Насави; персидские — «Табакаат-и Насери» Джузджани, «Таарих-и джахангушай» Джувейни, «Джами ат-таварих» Рашид ад-Дина[4]; армянские летописи и сочинения — «История Армении» Киракоса Гандзакеци, «История инока Магакии», «Летопись Себастаци», «Летопись Степаноса», «Летопись Смбата Спарапета» и некоторые другие документы (письма, договора и памятные записи); грузинские — хронограф «Картлис цховреба»; сирийские — «История мар Ябалахи III и раббан Саумы» и хроника Григория Абуль Фараджа; тибетские — «Дэбтэр-марбо» Гунга-Дорчжэ; европейские — записки венгерского монаха Юлиана, «История монгалов» Плано Карпини, «Путешествие в восточные страны» В. Рубрука, «Книга Марко Поло», хроники Фомы Сплитского и Матвея Парижского, некоторые другие работы европейских авторов XIII в.; русские летописи, повести и жития, восходящие к XIII в. Ко второй группе относятся: монгольские летописи и исторические сочинения XVII–XVIII вв. — анонимная летопись «Алтай Тобчи», «Шара туджи», «Алтай Тобчи» Лубсан Данзана (XVII в.) и «Эрдэнийн тобчи» Саган Сэцэна; китайские — сочинение «Чжогэн лу» Тао Цзун-и (XIV в.) и свод «Тунцзянь ганму»; известия поздних арабских авторов, таких как Рукн ад-Дин Бейбарс, ал-Омари; и персидских — Вассафа и анонимного «Продолжение Сборника летописей» (XV в.); тибетская хроника «Пагсам-джонсан» Сумба-Хамбо (XVIII в.); русские — позднейшие летописи и труды В. Н. Татищева. Источники второй группы привлекаются для уточнения и сверки данных основной группы источников. Более подробный разбор всех этих источников дан в Дополнении. Данные иных источников, помимо письменных, получаемые с помощью вспомогательных исторических дисциплин (т. е. археологии, нумизматики, сфрагистики и прочих) и смежных наук (языкознания, этнографии, социологии, антропологии и географии), будут также привлекаться, но без специального критического анализа — только со ссылками на литературу, в которой они введены в научный оборот. Кроме того, в качестве вспомогательных используются письменные источники, прямо монголов не касающиеся, но дающие представление о народах и государствах в те периоды, в которые монголы имели с ними дело. Данная группа источников важна для понимания внутренних причин падения (или, наоборот, упорного сопротивления) в ходе монгольской экспансии, что в свою очередь позволяет более четко выделять в событиях собственно монгольский фактор.

Ниже перечислены главнейшие источники первой группы, в порядке их первоочередности и важности для целей данной книги, а также дана их краткая характеристика, нужная для понимания степени их достоверности и полезности:

1. «Сокровенное сказание» или «Тайная история монголов» (используется также и такой вариант перевода названия, как «Секретная история монголов», далее в сокращении или СС, или ТИМ, в зависимости от используемого авторами цитируемой литературы варианта перевода) — историческое повествование, написанное в 1240 г. в жанре богатырского эпоса. Его значение особенно велико потому, что это единственный собственно монгольский письменный источник, рассказывающий историю «золотого рода» Чингисхана вплоть до Угэдэя, и чье царствование ТИМ и была завершена. К сожалению, монгольские письменные источники времен Чингисхана сохранились только в считанных экземплярах — это собственно СС (ТИМ) и так называемый «Чингисов камень», несколько пайцз, условно датируемых этим периодом. Да и более поздних монгольских документов XIII в. дошло до нас крайне мало, причем в основном это различного рода грамоты-ярлыки и письма ханов. Крупных исторических произведений, равных ТИМ, не имеется не только от XIII века, но и от XIV–XVI вв. Эти века, называемые «темным периодом», не сохранили ни единого оригинального монгольского исторического сочинения. Поэтому ТИМ — это исключительно ценный источник, как современный эпохе Чингисхана (пусть и записанный немного позднее) и, возможно, составленный одним из выдающихся сподвижников Чингисхана, его приемным сыном Шиги-Хутуху. Кроме того, нужно отметить одно немаловажное практическое обстоятельство — на русском языке есть два перевода СС, С. А. Козина и Б. И. Панкратова. Перевод первого был опубликован в 1941 г. и вызвал ряд критических замечаний. В основном этот перевод носит литературный характер, хотя и сохраняющий смысл СС, но в ряде моментов достаточно неточный. Лингвистически более точным является перевод Б. И. Панкратова, вместе с его замечаниями к переводу Козина. При этом, если Козин перевел СС целиком и опубликовал этот перевод, то от панкратовского перевода 243 параграфов СС (всего в СС 282 параграфа) сохранились не все тексты и имеется ряд лакун, всего имеется в наличии перевод около двух третей от объема СС [29, с. 42–43]. Но при использовании полного текста поправок Панкратова к переводу Козина возможно (пользуясь работами [16] и [29]) адекватно понимать текст СС. Суммируя сказанное, можно заключить, что при условии вычленения традиционных формул сказительства и фольклорно-эпических элементов, проведения сверки хронологии[5], значение «Сокровенного сказания» как источника сведений о монголах времен Чингисхана невозможно переоценить.

2. «Джами ат-таварих» («Сборник летописей») Рашид ад-Дина — создан в начале XIV в. Выдающееся собрание сведений о средневековом Востоке. При ею использовании надо учитывать немаловажные моменты: а) «Сборник летописей» действительно сборник разнообразных летописей и официальных документов, которые велись в разных частях современной Рашид ад-Дину монгольской империи, причем как до монгольского завоевания, так и после; б) Вся эта разнообразная масса письменных документов сводилась не самим Рашид ад-Дином, а большим коллективом сводчиков, и уже результат этой их работы редактировали Рашид ад-Дин и несколько его ближайших помощников. Степень проработанности всех этих разноречивых документов — как в буквальном смысле (ведь они были написаны на множестве языков), так и в фигуральном (они писались в разных странах без сравнения с записями соседей) — была неодинаковой. И сводчики пропускали противоречивые данные, не отредактировав их, и сам Рашид ад-Дин не все проверил и привел к единому знаменателю. Следы таких нестыковок разбросаны по всему «Сборнику». Однако есть обстоятельства, которые заставляют признать «Сборник летописей» источником по крайней мере столь же ценным, сколь и «Сокровенное сказание», — Рашид ад-Дин был в преимущественном положении по отношению ко многим авторам, так как он был не просто визирем у монгольских ильханов, но и личным другом Газан-хана, который увлекался историей своего великого предка и потому мог допустить Рашид ад-Дина к тем документам, которые были разрешены для чтения только чингизидам. Нельзя сбрасывать со счетов и саму фигуру Рашид ад-Дина — не просто средневекового энциклопедиста, но настоящего ученого, который впервые на Востоке пришел к мысли о критическом использовании источников. Как точно заметил знаменитый отечественный востоковед И. П. Петрушевский: «Джами ат-таварих» занимает совершенно исключительное положение среди средневековых персоязычных источников. Рашид ад-Дин… преодолел традиционную узость их мысли» [142, с. 23]. Важно и то, что он старался составить свой «Сборник летописей» насколько мог беспристрастно, что отмечается исследователями его наследия [142, с 35–36]. К вопросам критики «Сборника летописей», как одною из важнейших источников, придется еще не раз возвращаться по ходу изложения — этот очень ценный источник страдает рядом технических ошибок его сводчиков и редакторов, которые приходится оговаривать отдельно, по мере необходимости.

3. «Мэн-да бэй-лу» (Полное описание монголо-татар) Чжао Хуна. Чжао Хун в 1220 г. был отправлен послом к монголам от южгосунского[6] командующего пограничными войсками. Дело в том, что Сунский Китай был с чжурчжэнями в постоянно враждебных отношениях. и искал союзников против них. Среди монголов Чжао Хун пробыл год, вел в Яньцзине[7] переговоры с наместником Чингисхана в Северном Китае гованом^{1} Мухали. Отчет о миссии, написанный Чжао Ху ном сразу же после возвращения, т. е. в 1221 г., соединенный с его записями информационного характера о монголах, и есть «Мэн-да бэй-лу». Обстоятельства создания «Мэн-да бэй-лу» — а Чжао Хун был направлен к монголам с разведывательно-дипломатической миссией — необходимо обуславливают предельно практический характер этой записки, а значит и достоверность ее сведений. Написано оно сразу по возвращении от монголов, его название «Полное описание», что при достаточно скромном объеме сочинения означает, что гам затронуты все аспекты жизни монголов, интересовавшие южносунские власти. По сути это меморандум верховным властям Сун, который должен был снабдить их основными сведениями о истории, системе власти, правителях, военном деле, экономике etc монгольского государства, необходимыми для принятия серьезных внешнеполитических решений. Исключительная ценность «Мэн-да бэй-лу» еще и в том, что это единственный прижизненный Чингисхану китайский источник, притом представляющий собой деловой отчет-записку китайского посла (и по совместительству разведчика) своему правительству о монголах.

4. Ибн ал-Асир — арабский историк, автор гигантского исторического труда «ал-Камиль фи-т-тарих» (Всемирная история), умер в 1232/33 г. [105, с. 170]. Он хотя и не наблюдал лично событий монгольского нашествия, но был их современником, традиционным арабским хронистом, который аккуратно записывал рассказы очевидцев. Очень валено, что он обычно ссылался на источники своих сведений, что придает достоверность его записям При этом он настроен антимонгольски, что позволяет с помощью его данных корректировать сообщения промонгольских авторов. Арабские авторы вообще, как правило, имели возможность не оглядываться на монгольских властителей — и Сирия, и Египет монголами так и не были завоеваны. В сочинении Ибн ал-Асира монголов касается только небольшая часть его работы, носящей характер всемирной истории, стандартной для арабской историографии.

5. «Сират ас-султан Джалал ад-Дин Манкбурны» (Жизнеописание султана Джалал ад-Дина Манкбурны), написанное Шихаб ад-Дин Мухаммад ибн Ахмад ан-Насави — личным секретарем последнего хорезмшаха Джелал ал-Дина. «Жизнеописание» было, видимо, написано вскоре после гибели в 1231 г. султана Джалал ад-Дина. Оно важно как труд, относящийся к перу противника монголов, при этом очевидца и участника событий. Принадлежность ан-Насави к верхушке государственного аппарата хорезмшахов делает многие его сообщения просто неоценимыми для историков — они дают возможность заглянуть внутрь «кухни» политической жизни сельджукских властителей половины мусульманского мира накануне и во время монгольского нашествия.

6. «Таарих-и джахангушай» (История Покорителя вселенной), принадлежащая перу Ала-ад-Дин Ата-мелик Джувейни (1225–1283). Ее автор, высокопоставленный потомственный чиновник правительства монгольских ханов Ирана, Месопотамии и Закавказья (ильханов), чингизидов-хулагуидов[8], написал ее около 1260 г. Джувейни был губернатором Багдада, Ирака и Хузистана с 1259 по 1282 г. Многие его данные использовал в своем труде Рашид ад-Дин, однако пользоваться этим источником надо весьма осторожно — это парадное, заказное описание деятельности предка основателя династии хулагуидов, на службе которой состоял как сам Джувейни, так и его отец. Достоинством сочинения является то, что все же его писал младший современник событий, к тому же имевший доступ к официальной документации одного из государств в составе мировой империи монголов. Кроме того, Джувейни вместе с отцом и в отдельности не раз путешествовал по империи, бывал в Монголии и других ее улусах.

7. «Табакат и-Насири» («Насировы разряды») написаны около 1260 г. Джузджани (родился около 1193 г.), который служил при дворе султанов области Гур^{2}. Сочинение Джузджани — это яркий представитель источников антимонгольской направленности. Джузджани — старший современник Джувейни, а в своем творчестве — антагонист его «Истории Покорителя вселенной». Те его сведения о монголах, что относятся к периоду до 1226 г. являются наиболее достоверными — с 1226 г. Джузджани живет в Индии, и позднейшие известия у него записаны с чужих слов. Однако в целом его работа более достоверна, чем тенденциозная, носившая официальный характер книга Джувейни — в отличие от последнего, Джузджани был современником и очевидцем вторжения войск Чингисхана в мусульманские государства Средней и Передней Азии и беженцем от них.

8. «Си ю цзи» т. е. «Описание путешествия на Запад» китайского монаха Чан Чуня в ставку Чингисхана. Чан Чунь, даосский монах, знаменитый китайский ученый и поэт, жил в конце XII — начале XIII в. Данное сочинение представляет собой путевой дневник его путешествия вместе с учениками от Пекина до Балха в 1221 г. Маршрут его проходил через Северный Китай, Монголию, Тянь-Шань в Туркестан. На всем его протяжении путевые наблюдения и впечатления Чан Чуня и его учеников заносились в дневник, ставший основой «Си ю цзи». В нем даны подробные сведения о климате, физической и экономической географии местностей, пройденных путешественниками, нравах населяющих их народов. Кроме того, в сочинении отмечены памятники старины, которые путешественники видели в пути. Также были ими тщательно описаны следы недавних завоевательных походов монголов, которые им встречались повсюду. Весьма важную часть сочинения составляет изложение бесед Чан Чуня с Чингисханом, что делает памятник уникальным источником.

9. «Путевые записки китайца Чжан Дэ Хой во время путешествия его в Монголию в первой половине XIII столетия» — дневник путешествия южносунского путешественника в Северный Китай и Монголию в 1248 г. Очень важен для сверки географических и этнографических реалий XIII в.

10. «Шэн-у цинь-чжэн лу»[9] или «Записки о личных походах священно-воинственного [Чингисхана]» — предположительно сочинение Чагана, датируемое концом XIII в. — началом XIV в. Оно сохранилось в китайском варианте, сильно отредактированном позднейшими компиляторами и комментаторами. Это самостоятельное сочинение, которое, однако, базируется в основном на «Сокровенном сказании» и не дошедшей до нашего времени монгольской летописи «Алтай дебтер». Дело в том, что основной работой Чагана в определенный период его жизни был перевод с монгольского языка «Сокровенного сказания» и некоторых других монгольских сочинений на темы династийной истории чингизидов, хранившихся в специальном, секретном архиве. По сведениям «Юань ши», Чаган по приказу императора переводил на китайский язык те монгольские документы, которые были в закрытом доступе для всех, кроме членов правящего в Китае дома Юань[10] и их доверенных лиц. Эти переводы, которые Чаган отредактировал с учетом требований монгольской цензуры и переработал с привлечением дополнительных источников, и были основой «Шэн-у цинь-чжэн лу». Некоторые аспекты критического исследования этого сочинения будут затронуты ниже в Дополнении. Сочинение особенно ценно своей номенклатурой собственных имен, географических и этнических названий, которые помогают восстанавливать искаженные названия в «Юань ши», так как они представляют собой промежуточный этап их транскрибирования китайскими иероглифами. Кроме того, ряд его сведений не восходят прямо к «Сокровенному сказанию», но уточняют его.

11. «Юань ши» — китайская официальная хроника, составленная в 1368–1369 гг. и являющаяся важнейшим источником на китайском языке. Она была начата в 1368 г. по приказу первою императора династии Мин Чжу Юань-чжана Составление ее носило неслыханный дотоле в китайской историографической традиции характер — «Юань ши» была составлена всею за 331 день коллективом из 16 сводчиков и 14 помощников-ученых под руководством известных историков Сун Ляна и Ван Вэя. Это огромный по объему труд, созданный на базе официальных документов монголов, попавших в руки победившей китайской династии сразу после падения власти монгольских ханов (династии Юань). По ряду причин эти документы неполны и противоречивы, их свод проводился по меркам китайской историографии поспешно — менее чем за год. Несмотря на многие ошибки касательно периода первых монгольских кланов[11], ЮШ имеет большое значение, особенно в ее части «Лечжуань», т. е. жизнеописаний знаменитостей. В частных архивах сохранилось больше информации и у сводчиков ЮШ, не столь связанных канонами составления «Бэньцзи» («Основных записей», т. е. записей о деятельности императоров династии, которые составлялись строго по наличным материалам шилу, официальных записей, ведшихся еще при жизни императора, а значит, и жестко редактировавшихся; их к тому же очень мало сохранилось — подробнее см. в Дополнении «Критический обзор источников и литературы»). При составлении жизнеописаний было и больше информации, и больше возможностей ее проверки. Сравнение данных жизнеописаний и «Основных записей» часто позволяет вычленить достоверные сведения, которые оказываются очень ценными, особенно при сравнении с независимыми источниками. Более слабое место ЮШ — её датировки периода первых четырех монгольских каанов. Они могут быть использованы только через их сравнение с более надежными (с точки зрения хронологии) источниками — например с Рашид ад-Дином. Дополнительно вопрос истории создания ЮШ будет еще затронут в главе о рождении Чингисхана.

12. Венгерские миссионеры, Плано Карпини и Вильгельм Рубрук, Марко Поло.

Перед вторжением монголов в Русь и Восточную Европу в Приволжье побывали венгерские миссионеры, которые оставили современные событиям документы. Важнейшими являются письма монаха Юлиана, побывавшего в 1235–1237 гг. в Булгаре, землях башкир и через Русь вернувшегося в Венгрию. Накануне монгольского вторжения на русские земли он был в Суздале, где общался с тамошним князем и передал рассказы булгарских беженцев от монгольского погрома 1236 г.

Джиованни дель Плано Карпини, францисканский монах, родом из Перуджи, был направлен римским папой Иннокентием IV послом к монгольскому каану в Каракорум, куда он добрался в 1246 г. после длительного путешествия по Восточной Европе, Руси и Дешт-Кипчак[12]. Отчет об этом путешествии и пребывании у монголов и составляет содержание его «Истории монгалов».

Вильгельм (Гильом) Рубрук, монах-минорит, был направлен с дипломатической миссией к монголам французским королем Людовиком IX. Король, более известный как Людовик Святой, хотел заручиться помощью монголов против арабов в планируемом им крестовом походе. Рубрука он выбрал как человека, знакомого ему по шестому крестовому походу, притом обладающего хорошими способностями к языкам и дипломатии. Путешествие Рубрука в Монголию произошло в 1253–1255 годах. Его книга, написанная на материале этого путешествия и пребывания у монголов, оказалась очень удачной. В том числе и потому, что он двигался по стопам Карпини и мог использовать его опыт в своей миссии.

Сочинение Марко Поло довольно позднее — записано с его слов Рустичано в 1298 г. во время его пребывания в генуэзской тюрьме. В силу этого, а также ряда иных обстоятельств и, например, ввиду языковых проблем (Поло говорил на венецианском диалекте, Рустичано — на тосканском, а записывал на старофранцузском, который знал не очень твердо) географическая и этническая номенклатура «Книги Марко Поло» имеет большие искажения. И хотя «Книга» писалась в жанре дорожного руководства купцам, она сохранила много бесценных свидетельств по истории, культуре и экономике как мировой монгольской империи, так и юаньского Китая.

13. Надгробная надпись на могиле Елюй Чуцая (1189–1243), первого министра у монгольских каанов, — важный китайский источник о первых двух из них, т. е. о Чингисхане и Угэдэе, которым Елюй Чуцай служил многие годы. Практика написания подобных пространных эпитафий была обычной в юаньском Китае, что позволяет нам теперь иметь достаточно достоверный документ о жизни и государственной деятельности одного из высших сановников Чингисхана и его 11аследников. Она была написана китайским ученым Сун Цзы-чжэнем в 40-х годах XIII в.

14. Пэн Да-я, Сюй Тин «Хэй-да ши-люе» («Краткие сведения о черных татарах») — компиляция 1237 г., из записок Пэн Да-я (побывал у монголов в 1233 г.) и Сюй Тина (побывал у монголов в 1235–1236 гг.). Записи Пэн Да-я поабзацно дополнены отрывками из Сюй Тина, почему последнего иногда считают комментатором Пэн Да-я. Это дорожные записки-отчеты китайских послов к монголам, соединенные в один документ. Хотя записки и написаны после смерти Чингисхана, но в период, близко примыкающий ко времени его деятельности, и потому не менее ценны, чем аналогичные сочинения европейских путешественников, а в некоторых отношениях даже более информативны.

15. Армянские источники являются одними из самых многочисленных. Наиболее важными из них являются: «История Армении» Киракоса Гандзакеци, «История инока Магакии», «Летопись Себастаци», «Летопись Степаноса», «Летопись Смбата Спарапета», «Летопись царя Гетума», «Хроника» «продолжателя Самуэла Анеци», «Хроника Мхитара Айри-ванеци», «История» Давида Багишеци, текст договора между Мэнгу-кааном (Мункэ-ханом) и царем Гетумом I из «Истории Гетума Падмича» и письмо Смбата Спарапета кипрскому королю от 1247 г. Они достаточно подробно рассказывают о хронологии нашествий монголов, их обычаях и быте, их вооружении и способах военных действий, системе управления и налогообложения в захваченных областях. Выдающийся отечественный востоковед И. П. Петрушевский отмечает, что «армянские нарративные исторические сочинения времени монгольского владычества… весьма важны для истории монгольского завоевания» [5, с. 7]. Это связано с тем, что по оценке исследователя армянских источников К. П. Патканова «армянские писатели выгодно отличаются от других, особенно мусульманских и византийских, трезвостью взгляда и правдивостью относительно происшествий, современниками которых были сами» [там же].

16. Русские летописи — в первую очередь это Лаврентьевская, Ипатьевская и 1-я Новгородская. Все они включают сообщения о монголах, восходящие к современным им известиям. Вопросы критического исследования этих летописей — предмет многолетних успешных исследований отечественных историков, поэтому работа с ними дает достаточно надежные с точки зрения достоверности результаты. В них находятся сведения о монголах как времени самого Чингисхана, так и ближайших его преемников. Особенно велико их значение для истории Великого западного похода армии Батыя и Субэдэя в Восточную Европу.

17. Европейские хроники и исторические сочинения XIII в.

Важнейшие из них— хроники Матфея Парижского и Фомы Сплитского, «Горестная песнь о разорении Венгрии» Рогериуса (1244 г.), отрывки из сочинений Роджера Бэкона, анналы ряда европейских монастырей. Несмотря на свою вторичность (кроме Рогериуса и Фомы Сплитского), они современны событиям и в основном передают информацию очевидцев монгольского нашествия на Европу, в том числе рассказ очевидца — русского епископа Петра, который участвовал в Лионском соборе в 1245 г. Особенно выделяется «Великая хроника» Матфея Парижского, которая писалась синхронно событиям и доведена до 1259 г. В то же время Рогериус и Фома Сплитский были очевидцами монгольского вторжения в Венгрию, их сочинения писались сразу после него.

Помимо временной и языковой классификации, надо упомянуть о жанре произведений. Они написаны в следующих формах: всеобщие истории; хроники и анналы; истории ханов и выдающихся личностей; путевые записки; официальные, деловые и частные документы; исторический эпос; эпиграфика; компиляции разнообразных жанров из чужих сочинений, не дошедших в оригинале.

Их более подробная характеристика и элементы источниковедческого анализа находится в Дополнении. В работе, как правило, приведены только выводы из анализа источников, которые важны для дальнейшего понимания изложения. необходимо также иметь в виду, что сообщения источников часто не согласуются между собой, особенно в датировках.

Поскольку данная работа ориентирована на широкий круг читателей, подробная аргументация выбора источника в качестве основного приводится только в самых важных случаях.

Список пособий также ориентирован на широкий круг читателей, поэтому они выбраны как по степени их значимости и объему предлагаемой информации, так и по доступности изложения.

1. Б. Я. Владимирцов «Общественный строй монголов. Монгольский кочевой феодализм».

Фундаментальное исследование по общественно-политической и этносоциальной истории монголов как на предгосударственном, так на государственном и имперском этапах, вплоть до исчезновения мировой монгольской империи. Без учета данной работы невозможно себе представить современного состояния исследований по любым аспектам истории монголов. Выводы Б. Я. Владимирцова о родоплеменной структуре, государственном характере (в терминах кочевого феодализма) державы Чингисхана в основном принимаются автором данной книги в качестве ориентира в изложении соответствующих тем.

2. М. Г. Сафаргалиев «Распад Золотой Орды».

Этапная работа по истории улуса Джучи в отечественной науке. На основе всего доступного на то время (конец 50-х) материала источников в книге дана связная — от становления государства Чингисхана до исчезновения Золотой Орды — история монгольских государств в их становлении и развитии. Как ясно из названия, основной упор в ней сделан на историю Золотой Орды, однако затрагиваются вопросы истории и других монгольских улусов, в первую очередь — периода единства мировой монгольской империи. В этом качестве она полезна и для проблематики, рассматриваемой в данной работе.

3. В. В. Бартольд «Туркестан в эпоху монгольского нашествия».

Сильной стороной исследования является большой фактический материал по мусульманским источникам и тщательная проработка истории Туркестана; недостатки для целей настоящей книги — относительно малый материал по собственно государству Чингисхана, так как это не главная тема сочинения; устарелые данные по монгольским и китайским источникам, основанные на старых переводах, которые сейчас во многом пересмотрены и исправлены; недооценка Рашид ад-Дина как источника по монгольскому государству.

4. Е. И. Кычанов «Жизнь Темучжина, думавшего покорить мир».

Отличное исследование жизни Чингисхана, написанное на базе современных научных знаний по данному вопросу. Беллетризованная форма позволяет легко усваивать предлагаемый материал. К сожалению, относительно небольшой объем книги помешал обобщенно рассмотреть вопросы создания и существования государства Чингисхана, за исключением непосредственно связанных с личностью Чингисхана и фактами его биографии. Кроме того, в ней неравномерно изложены детали и ход военных кампаний монголов (как не входящие в основную задачу работы — изложить биографию Чингисхана) — одни войны рассмотрены более подробно, чем другие, а в описании отдельных походов монголов нет полного изложения всей военно-стратегической картины кампании. Тем не менее это интересная работа, которая дает очень хорошее представление о современном уровне знаний о личности Чингисхана и весьма полезна еще и тем, что впервые с 1829 года предоставляет широкому кругу читателей в современном переводе на русский язык цитаты из фрагментов «Юань ши», касающихся жизни Чингисхана.

5. Б. Д. Греков, А. Ю. Якубовский «Золотая Орда и ее падение».

Надо признать сильной ее стороной то, что до сих пор она является одной из центральных работ по истории Золотой орды в плане общего охвата ее и наличия в ней связного очерка взаимоотношений Руси и Золотой Орды на протяжении всего ее существования; для целей настоящей работы данная монография имеет следующие недочеты — концентрация на ряде частных вопросов вроде полемики с концепцией украинских националистических историков В. Антоновича и М. Грушевского, большой охват тем, который не дал места тщательному исследованию генезиса государства Чингизидов в плане выявления его уникальной эффективности в сравнении с окружавшими его государственными образованиями.

6. А. Н. Насонов «Монголы и Русь».

Это очень важная работа по проблемам взаимоотношений Руси и монголов. Чрезвычайно насыщенная фактическим материалом, при достаточно небольшом объеме, она не потеряла своего значения до сих пор. Некоторые недостатки, связанные с устаревшими переводами китайских источников, не могут помешать счесть эту работу одним из самых главных пособий по данной теме.