Вокруг света в первый раз

4 Среди опасностей

В августе корабли при свежем попутном ветре покинули гавань Севильи.

Сначала путь лежал по реке Гвадалквивир до ее устья, где находилась маленькая гавань Сан-Лукар. Оттуда флотилия выплыла в Атлантический океан. Все попытки со стороны Португалии помешать путешествию окончились, таким образом, неудачей. Но Португалия не теряла еще надежды. Она выслала свои корабли к берегам Африки, чтобы еще раз помешать Магеллану. Однако из этой попытки ничего не вышло.

А сам мореплаватель в это время был уже у Тенерифа[3], где решил остановиться на несколько дней. Здесь он получил письмо от своего тестя, Диэго Барбоза, который предупреждал его против коварных замыслов трех испанских капитанов. Но Магеллана не могли устрашить их планы, и он ответил, что несмотря на все противодействия, он все же не откажется от своего плана.

Оставив за собой Тенериф, корабли повернули на юго-запад и утром на седьмой день прошли мимо Канарских островов. Впереди всех плыл Магеллан на «Тринидаде», за ним следовали все остальные. Ночью на главном корабле зажигался фонарь, чтобы вся флотилия не упускала его из виду.

Начало путешествия нельзя было назвать счастливым. Сначала экспедиция попала в полосу полного безветрия, и мореплаватели почти не подвигались вперед. Это очень обеспокоило Магеллана, так как грозило замедлить переезд. Наконец, им удалось выбраться из этой полосы, но зато они попали в полосу бурь и гроз.

Опасения Магеллана оправдались, и путешествие сильно затянулось. Чтобы не остаться в конце концов без пищи, Магеллан решил уменьшить наполовину ежедневную порцию.

Такое распоряжение вызвало недовольство всего экипажа, который видел в этом недоброжелательство со стороны Магеллана. Этим недовольством и решили воспользоваться три испанских капитана, чтобы лишить Магеллана его власти. Мендоза выступит против него открыто. Однажды, когда Магеллан снова изменил направление пути, он явился к нему и сказал, что он и его товарищи не желают больше подчиняться таким распоряжениям адмирала.

Но Магеллан был не из тех людей, на которых можно было бы подействовать угрозой. Он наотрез отказался исполнить просьбу испанца и предложил ему раз навсегда не вмешиваться не в свое дело.

Мендоза затаил в своем сердце злобу и решил при первом же удобном случае отомстить Магеллану. Такой случай скоро представился. Магеллан поставил за правило, чтобы каждое утро капитаны всех кораблей являлись к нему с отчетом обо всем, что происходило накануне. Такое распоряжение вызвано было необходимостью следить за всеми кораблями.

Однажды утром на главный корабль явился Мендоза и заявил, что на его корабле один матрос, португалец, совершил тяжкое преступление, и что его необходимо строго наказать. Магеллан сейчас же созвал всех капитанов и велел привести провинившегося матроса. Когда последний рассказал, что произошло, то оказалось, что виновником происшедшего был не матрос, а сам Мендоза. Всем стало ясно, что испанец хотел досадить Магеллану и, не ожидая следствия, оклеветал его земляка.

Такой поступок переполнил чашу терпения адмирала. Он арестовал беспокойного испанского капитана, поставив на его место своего двоюродного брата, португальца Мескиту.

Корабли, между тем, подвигались вперед и в конце ноября достигли берегов Южной Америки, недалеко от того места, где теперь находится мыс Пернамбуко[4]. Эта часть новой земли была уже знакома испанцам и португальцам, уже не раз побывавшим здесь. Магеллан медленно подвигался вдоль берегов, внимательно исследуя их, чтобы не пропустить мимо пролив, который мог бы его привести на верный путь в Индию.

Две недели продолжалось это томительное путешествие, пока, наконец, экспедиция не прибыла в залив у реки Рио-де-Жанейро. Здесь Магеллан решил остановиться, чтобы пополнить запасы провизии. В те времена Рио-де-Жанейро посещался исключительно бродячими индейскими племенами. В этом заливе путешественники впервые столкнулись с краснокожими, и встретили исключительно радушный прием благодаря одной счастливой случайности. До прибытия кораблей, в течение двух месяцев, не выпадало ни капли дождя, и растения и люди гибли от нестерпимой засухи. В самый день приезда Магеллана разразилась гроза. Желанная влага напоила землю и освежила людей, которые в своей наивной вере полагали, что прибывшие принесли с собой благодатный дождь.

Рис. 3. Встреча Магеллана с краснокожими в заливе у реки Рио-де-Жанейро.

Завязав с туземцами добрые сношения, европейцы вступили с ними в обмен, получая за всякую мелочь подчас очень ценные предметы обихода и пропитания. За один перочинный ножик индейцы отдавали пять или шесть куриц, за маленькое зеркало можно было получить столько рыбы, что ее хватало на десять человек. Колокольчик выменивался на корзину, полную бананов, а за одного короля из колоды карт Антонио Пигафетта получил десять жирных фазанов: в изображении короля индейцы видели еще неизвестного им могущественного бога. И туземцы еще считали, что сделали выгодный обмен. Некоторые из индейцев предлагали даже за топор своих детей, но Магеллан раз навсегда запретил покупать живых людей.

Запасшись провизией, корабли покинули гостеприимных туземцев и снова пустились на юг. Магеллан все еще надеялся отыскать путь через пролив. Без всяких приключений, они ровно через месяц пристали к устью реки Лаплаты. Это место было уже ранее открыто одним путешественником Солисом, но убитый туземцами исследователь не мог сообщить никому добытых им сведений. Магеллан поэтому не знал, что перед ним: просто ли морской залив, или же долгожданный пролив. Сначала он даже думал, что, наконец, нашел проход на запад, но скоро должен был в этом разочароваться. Посланные на разведки люди доложили ему, что нигде не видно никакого прохода.

Во время стоянки кораблей в заливе, на воде появилось громадное количество лодок с индейцами, которые знаками показывали, что хотят войти на корабль. Но Магеллан, помня судьбу Солиса, не пускал их. Он выслал им навстречу три лодки с вооруженными матросами. Туземцы завидя их, бросились в рассыпную.

Когда наступила ночь, к кораблю тайком пробрался один индеец в своей пироге и безбоязненно поднялся на палубу, где его встретили очень дружески. Кто-то из матросов показал ему кусок серебра, чтобы узнать, знаком ли индеец с этим металлом. Разговор шел больше при помощи рук, чем при помощи слов. Все же испанцы догадались, что в этой части страны должно было находиться много серебра. Поэтому-то и река получила название Лаплата, что по испански значило «серебрянная река».

Видя, что и здесь ему нечего ожидать, Магеллан снова направил свой путь на юг. Но тут уж он вступил в совершенно неведомые воды. Время года для морских путешествий было очень неблагоприятное. Бури и штормы в феврале месяце бывают здесь особенно сильны, и не раз кораблям пришлось бороться не на жизнь, а на смерть с разбушевавшейся стихией. В одну из таких бурь, когда Магеллан находился в одном из заливов, на главном корабле появилась течь. Матросам стоило больших усилий спасти погибающее судно. Залив этот с того времени и носит название залива «Бедствий».

Но Магеллан не унывал. Внимательно рассматривал он все побережье, радовался всякой маленькой бухточке и надеялся что она-то и есть долгожданный пролив. Раз как-то он заехал в один залив, почти уверенный, что нашел, наконец, проход по ту сторону материка. В течение целого дня он плавал по этому заливу, но не только не мог найти пролива, но даже и не было места, где бы закинуть якорь. В досаде он прозвал его «Бездонным» заливом, какое название удержалось и до сих пор.

Подвигаясь все дальше на юг и удаляясь от экватора, корабли, попали наконец в полосу холодного климата. То и дело начали встречаться на пути тюлени и пингвины[5]. Европейцы до того никогда не видевшие этих странных птиц, приняли их за гусей и, удивленные их несчетным количеством, прозвали эту часть моря Гусиным.

Между тем наступил март месяц. Холод становился все более ощутительным, особенно для непривыкших и неподготовленных к нему испанцев. Полярные ветры мешали дальнейшему пути, и Магеллан решил остановиться, чтобы выждать для своего путешествия более теплого времени. Для этой цели был избран залив Юлиана, где положено было остаться на всю зиму. Никто раньше не рассчитывал на такую продолжительную стоянку в незнакомой области, и Магеллан поэтому снова принужден был уменьшить ежедневную порцию пищи. Это, конечно, было очень разумно, так как никому не было известно, когда снова можно будет запастись пищей.

Но и на этот раз распоряжение Магеллана вызвало бурю недовольства. Матросы решительно заявили, что они больше не желают терпеть бедствия и лишения, что никакого пути в Индию нет и не может быть, и что Магеллан своими капризами заведет их в какие-либо неизвестные воды, откуда они никогда не смогут выбраться на родину.

Рис. 4. Тюлени и пингвины.

Недовольство приняло широкие размеры, люди требовали, чтобы корабли сейчас же повернули обратно, пока еще не поздно. Но на Магеллана угрозы малодушных не производили никакого впечатления. Он решил скорее умереть, чем повернуть обратно. Ему кое-как удалось успокоить большинство экипажа и уговорить его остаться на зимовку. Но глухое недовольство еще продолжало тлеть. Скоро пламя его вырвалось наружу, находя себе обильную пищу в той вражде, которая царила на корабле между испанцами и португальцами.

Среди испанцев вдруг пронесся неизвестно кем пущенный слух, что Магеллан вместе с португальцами готовит им гибель и смерть, намеревается завести их в пустынные воды и там оставить на произвол судьбы. Слух этот был пущен испанскими капитанами, врагами Магеллана. Матросы, в своей простоте, решили, что это правда и что необходимо что-либо предпринять.

Из пяти кораблей Магеллану безусловно преданы были: корабль «Санто-Антонио» под начальством Мескиты, «Сант-Яго» под управлением Серрано и адмиральский корабль «Тринидад», где капитаном был сам Магеллан.

На остальных кораблях, «Консепсия» и «Виктория», капитанами были испанцы. На первом — Квезада, ненавидевший Магеллана всей душой, а на втором известный уж нам Мендоза. К тому времени он был выпущен на свободу и затаил в своем сердце злобу на Магеллана. На этих людей он положиться ни в коем случае не мог и они-то и послужили причиной несчастья, которое вскоре произошло.

Однажды он пригласил всех капитанов к себе на завтрак. Но на приглашение явились лишь Серрано и Мескита; испанцы ответили отказом. Магеллан не придал этому отказу серьезного значения, в чем после и принужден был раскаяться.

Наступила ночь. Друзья Магеллана, Серрано и Мескита, были каждый на своих кораблях. Квезада вместе с 30-ю вооруженными людьми оставили борт «Консепсии» и в полном безмолвии пристали к кораблю «Санто-Антонио», где капитаном был Мескита. Никем незамеченные взошли нападавшие на палубу и тайком пробрались в каюту капитана. С саблей, приставленной к груди Мескиты, враги заковали его в цепи и бросили в трюм.

В это время к испанцам подошел помощник капитана Лориаго в сопровождении нескольких матросов. Храбрый португалец потребовал немедленного освобождения капитана. Когда Квезада отказался, он стал звать на помощь. Квезада, боясь чтобы весь его план не потерпел крушения, ударил кинжалом Лориаго с такой силой, что тот без сознания повалился на пол. Теперь весь корабль находился во власти Квезады. Не желавших повиноваться он заковал в цепи и бросил в трюм, а сам дал знать Мендозе, что предприятие его удалось. Таким образом, на стороне испанцев было уже три корабля, а на стороне Магеллана только два.

Все это произошло так тихо и быстро, что Магеллан до самого утра ни о чем не догадывался. В восьмом часу он послал нескольких своих людей на «Санто-Антонио» с каким-то поручением к Меските. Но когда лодка подплыла к кораблю, оттуда раздался голос:

— Ни с места! Здесь хозяин не Мескита, а Квезада.

Когда Магеллан таким образом узнал все, что произошло, и что восстание охватило большую часть экипажа, он послал своих людей по всем судам с вопросом, за кого они стоят.

Квезада ответил:

— За Испанию и за себя!

Такой же ответ получился от экипажа «Консепсия» и «Виктория». Только один Серрано ответил:

— За Магеллана!

Восставшие соглашались примкнуть к Магеллану только на одном условии: он должен был признать их власть и вместе, с ними отправиться домой. Тогда Магеллан пригласил их всех к себе на корабль, чтобы притти к какому-нибудь соглашению. Но испанцы не согласились на это и, в свою очередь, пригласили его явиться на корабль «Санто-Антонио».

Магеллан понял, что положение почти безвыходно и что необходимо спасти его каким-нибудь решительным делом, иначе все его предприятие окончится ничем. На стороне противников была сила, но Магеллан решил действовать смелостью. Узнав, что испанцы не хотят явиться к нему, он составил план, правда, жестокий, но, как ему казалось, необходимый для победы его дела. На корабле «Виктория», где капитаном был Мендоза, находились преданные Магеллану португальцы. На этот корабль он послал своего верного друга Эспинозу с шестью вооруженными людьми, дав ему точные указания, как действовать. Эспиноза получил также письмо к Мендозе, в котором Магеллан требовал немедленной сдачи.

Вступив на борт «Виктории», Эспиноза вручил испанцу письмо. Мендоза прочитал его и, рассмеявшись, сказал:

— Нет, адмиралу не удастся поймать меня на эту удочку!

Не успел он окончить этой фразы, как Эспиноза вынул кинжал и нанес Мендозе смертельный удар в грудь.

Мертвый упал он на палубу. Эспиноза, пользуясь всеобщим замешательством, приказал, вместе с присоединившимися к нему португальцами, перевязать всех бунтовщиков. Магеллан был жесток, но для него дело было важнее жизни одного человека, мешавшего осуществлению этого дела. Нравы же и обычаи того времени не отличались мягкостью, и убийство врага было не редким явлением.

Так или иначе, но перевес оказался на стороне Магеллана, и Квезада начинал уж бояться за исход начатого дела. Он обратился к своему пленнику Меските и предложил ему быть посредником между ним и адмиралом. Но Мескита ответил, что теперь надежды на примирение очень мало.

Между тем становилось темно. Черная южная ночь постепенно спускалась на море. Квезада решил под покровом темной ночи вступить все-таки в бой. Сейчас же после полуночи, Санто-Антонио" поднял якорь и направился к главному кораблю. Но сомнений в исходе битвы быть уже не могло. Напрасно Квезада ходил по палубе вооруженным с ног до головы, сзывая всех матросов и помощников. Никто не являлся, не желая рисковать жизнью. Корабль в это время подошел уже к "Тринидаду". Магеллан приказал открыть по нем пальбу, стараясь, однако, не причинять никакого вреда самому кораблю.

Когда оба корабля подошли вплотную друг к другу, матросы с "Тринидада" вскочили на вражескую палубу с возгласом:

— За кого вы?

Восставшие ответили:

— За Магеллана!

Победа была полная. Квезада вместе со своим главным помощником Куком были арестованы, а Мескита получил свободу. Так же легко удалось овладеть и "Консепсией". Матросы этих кораблей тоже объявили себя на стороне Магеллана и выдали ему своего капитана Картагену.

Мятеж был подавлен, но Магеллан поступил милостиво со всеми мятежниками. Приговорив их всех к смерти, он, однако, сейчас же их помиловал. Только главных зачинщиков, Квезаду и помощника убитого Мендозы, Картагену, не пожелал он взять с собой и оставил на туземном берегу.

Усмирив мятежников, Магеллан на этом не успокоился. Чтобы помешать им думать о новом мятеже, он решил занять их какой-либо работой. Большая часть экипажа принялась за исправление и починку судов, а остальные, под начальством Серрано, отправились на юг для исследования берегов. Но это путешествие оказалось несчастливым. Покинув залив Юлиана, Серрано вскоре достиг устья какой-то большой реки и решил здесь остановиться, чтобы наловить рыбы и тюленей, которых тут водилось очень много. После шести дней стоянки Серрано двинулся с места, но сейчас же был застигнут сильной бурей. Ураган прибил корабль к берегу и посадил его на мель. Счастье, что экипажу удалось высадиться на берег. Спустя полчаса корабль пошел ко дну. Около 40 человек были, таким образом, предоставлены самим себе, вдали от друзей и товарищей, и без малейшей надежды на какую-либо помощь.

К счастью, у них сохранился небольшой запас пищи. В течение восьми дней они не оставляли места своего крушения. Но долго так продолжаться не могло. Необходимо было подумать об отъезде. И вот Серрано случайно вспомнил про большую реку, мимо которой они проезжали, когда ехали на юг.

Но как переправиться по ней? Ни корабля, ни лодок у них не было. Когда дело идет о спасении жизни, придумаешь все, что угодно. Матросы нашли плавающие на воде доски с погибшего корабля и взяли их с собой, чтобы затем смастерить лодку. Четыре дня бродили они, питаясь лишь кореньями, пока не набрели на реку.

От усталости и голода они должны были во время пути побросать свой груз. Когда, наконец, они нашли реку, то у них оставалась лишь столько досок, сколько хватало на маленький челнок для двух человек. Серрано выбрал двух самых здоровых и сильных матросов и отослал их искать Магеллана, чтобы сообщить ему обо всем происшедшем. Два дня плыли они по реке, страдая от голода и снега, который покрывал собою всю землю. Единственной их пищей были раковины, которые они от времени до времени вылавливали у прибрежных скал. Наконец, после одиннадцати мучительных дней, они прибыли на место, где нашли своих товарищей. Путники были до того истощены, что их едва можно было узнать.

Магеллан сейчас же отправил своих людей с провизией на помощь потерпевшим. Море было так беспокойно, что они не отважились пуститься по нему и предпочли отправиться сухим путем. И здесь им пришлось также перенести много бедствий, пока они, наконец, не нашли своих товарищей. Последние в течение тридцати пяти дней не ели хлеба. Можно себе представить их радость, когда они увидели своих спасителей. Два дня продолжалась перевозка спасенных, которые были размещены на оставшихся четырех кораблях.