Глава 9. Джерминаль. Тайна графского замка


Графский замок венчал вершину пологого холма, будто корона — голову, утопал в зеленых волосах деревьев, поблескивал стеклами, словно драгоценными камнями. К небу тянулись серые башни, башенки и трубы печей, похожие на горлышки бутылок. Раньше Джерминаль видела замки лишь издали и мечтала побывать хотя бы во дворе, теперь она едет в золоченой карете, и платье у нее, как у настоящей бэрри, но ей было все равно. Казалось, что все это — не с ней, скоро странный сон закончится, она проснется, обнимет папку, и они пойдут играть для почтенной публики. Стоило посмотреть на колдуна, сидящего напротив, и тело цепенело, аж начинали болеть плечи. Этот страшный чужой дядька с темными, посеребренными сединой волосами и бородкой клинышком сказал, что его зовут Айро Дельфи, они будут жить в замке, и он постарается заменить ей отца, взамен она должна будет играть, когда придет время.

Все в нем — и темно-зеленые штаны с черными вставками по бокам, и зеленый кафтан с белым воротом, и тонкие пальцы с перстнями — было настолько чуждым, настолько высоким и благородным, что Джерминаль опять ощутила себя маленькой никчемой: и руки грубые, грязные, с обгрызенными ногтями, и башмаки уродливые, платье — страшный пузырь. Не место ей рядом с этим бэром, сейчас бы к папке, и переодеться в простое платье, но папка отказался от нее. Сначала хотелось плакать, несколько слезинок все-таки выкатилось из глаз, потом она перестала чувствовать и смотрела на себя будто бы со стороны.

Увидев замок, граф Айро оживился, прищурил черные, как угли, глаза, указал вперед:

— Это мой дом, ты будешь там жить. Нравится?

— Да, — уронила Джерминаль и потупилась, деревенея под его взглядом.

— Ничего, — сказал он ласково. — Это сейчас обидно, потом привыкнешь, и будет хорошо.

Еще раньше он говорил, что спас Джерминаль, если бы ее нашли маги, то убили бы, а так она будет жить в достатке и радости. Даже если он и не врал, верилось с трудом, вообще не верилось в хорошее.

Ехали вдоль кустов шиповника, из-под колес летела белая пыль, а замок рос, рос, и если раньше он казался короной на голове великана, то теперь, когда перед каретой стражники в блестящих кирасах распахнули ворота, он навис серым исполином, грозя растворить в себе, поглотить, и Джерминаль невольно втянула голову в плечи. Жаль, даже Кукуню с собой не взяла, так обняла бы ее, и стало бы не так бесприютно.

Карета миновала ворота и въехала во двор, выложенный плоскими серыми камнями в середине, а по краям цвели розы, чередующиеся с круглыми, квадратными кустами… О, а вот куст в форме птицы. Женщина с корзиной! Красиво!

Двор замка напоминал колодец, с одной стороны была крепостная стена, с других — будто бы обнимающие его стены замка. Та, что прямо, была старой-престарой, камни от времени почернели, кое-где вода пробила желобки, и укоренился мох. Остановились ближе к более светлой стене — квадратной, тяжелой, с прямоугольными колоннами, узкими бойницами, а вот противоположная стена замка была светлой и какой-то воздушной, что ли, с широкими арочными окнами; своими тонкими башенками с остроконечными крышами она будто бы стремилась взлететь. Джерминаль хотелось бы жить там.

К остановившейся карете подбежал нарядный толстый дядька в белых обтягивающих штанах и кафтане, который сзади длиннее, чем спереди. Открыл дверцу:

— Добрый вечер, бэрр Айро, добро пожаловать домой!

Граф вылез, подал руку Джерминаль, она спрыгнула на землю и чуть не упала, наступив на платье. Папка на месте графа отвесил бы подзатыльник за неуклюжесть, и она съежилась, но маг промолчал, взял Джерминаль за руку и повел к блестящей деревянной двери. Серебряная ручка имела форму изогнувшейся ящерицы и цеплялась к дереву раскрытой пастью и хвостом. Джерминаль не удержалась, провела по ней рукой.

В прихожей с высоченным потолком она запрокинула голову, уставившись на люстру размером с кровать, перевела взгляд на резную деревянную лестницу, ведущую наверх, у нее не было опор, и казалось, что она висит в воздухе, чуть касаясь обитой деревом стены и подставок для факелов — медных человеческих рук, растущих из пола.

По обе стороны от висящих на стене картин, где изображались нарядные дядьки с мечами, на деревянных подставках стояли стражники — неподвижно так стояли, словно были неживыми. Когда Джерминаль вслед за графом поднялась по ступенькам, поняла, что это — просто костюмы. Просто не просто, но чудилось, что вот-вот кукла повернет голову, со скрипом поднимет закованную в железо руку и вскинет забрало, откуда глянет пустота.

Кроме них двоих здесь никого не было, и по замку грохотало эхо шагов. Все огромное, величественное, и Джерминаль чувствовала себя мошкой, летящей непонятно куда.

А еще Джерминаль заметила, что все здесь очень старое, занавески, покрытые слоем пыли, выцвели, дерево потемнело… И повсюду пыль, будто бы тут нет слуг. Понимание, что так не должно быть, пробуждало страхи, невольно приходили мысли о привидениях, о блуждающих в ночи доспехах и восставших мертвецах.

Еще страшнее стало, когда переступили порог охотничьей комнаты, где головы убитых животных смотрели на Джерминаль мертвыми глазами. Олень, огромный орел на подставке. Сова. Единорог. Баран, еще баран, какой-то козел, олень, волк, лисица…

Зачем это все? Джерминаль зажмурилась и сжала руку графа Айро, он уловил ее чувства и успокоил:

— Не бойся, это чучела. У каждого уважающего себя бэрра должна быть комната с охотничьими трофеями. Все, мы уже в столовой, открывай глаза.

И снова огромная комната, полная женщина в длинном сером платье вытирала пыль с резного деревянного стола. Услышав шаги, она обернулась и, увидев гостью, замерла. Джерминаль так обрадовалась живому человеку, что готова была на шею незнакомке броситься.

— Ее зовут Джерминаль, она будет жить с нами, — пророкотал граф.

— Но она же узнает про…

— Не беда, она никому не расскажет.

Женщина покорно склонила голову и замолчала.

У нее была хорошая, очень домашняя внешность: гладкие розовые щеки, губы бантиком, вздернутый нос и две седые косы, заплетенные вокруг головы. Джерминаль не решилась спросить, про что она не должна знать — побоялась. Если тут живут люди, значит, никакой опасности нет, она попросту пугается огромных пустых комнат. Ощущение, что в этом замке поселилась беда, тоже ненастоящее. Но почему оно не проходит?

— Присаживайся, дитя, — проговорила женщина. — Меня зовут Кора, и вы, бэрр, присаживайтесь.

Джерминаль уселась на огромный стул, больше напоминающий трон, и втянула голову в плечи. Служанка продолжила:

— Вы, наверное, голодны с дороги…

— Я бы не отказался от ужина, — граф сел напротив Джерминаль, теперь их разделял громадный стол. — Кора готовит — пальчики оближешь.

Женщина удалилась, а вернулась с серебряным подносом, поставила его, подняла блестящий колпак, являя взору Джерминаль перепелов с коричневой корочкой. Живот пожаловался на голод, Джерминаль ойкнула, закрыла рот рукой и густо покраснела. Только теперь она поняла, что безумно хочется есть.

Пока Кора бегала туда-сюда, выставляла на стол еду, граф собственноручно накладывал в тарелку Джерминаль всего понемногу:

— Не стесняйся, ешь, тебе надо восстановиться. Я тоже маг, и знаю, что такое голод волшебника, истощившего силы.

— Зачем я вам? — само сорвалось с губ Джерминаль, она перевела взгляд с тарелки на графа и обратно.

Он вздохнул, подпер голову рукой:

— Ты очень похожа на мою тяжелобольную дочь, она… лишилась рассудка и живет здесь в башне. Иногда она ведет себя, как здоровая, иногда… — граф снова вздохнул. — У нее случаются приступы, и она очень страдает. Твоя музыка должна помочь ей.

Джерминаль совсем осмелела и спросила:

— А почему вы сами не поможете ей?

— Ешь и слушай, долго объяснять. Я — маг огня, не самый сильный, даже скорее слабый, я не могу врачевать души и тела. Самые лучшие лекари — маги воды, они даже воскрешать могут тех, кто умер недавно…

— А кто — давно? — проговорила Джерминаль с набитым ртом, наколола картофель на вилку с двумя зубьями, макнула в соус, съела.

— Этого делать нельзя, получится упырь.

Проглотив картошку, Джерминаль поинтересовалась:

— Я тоже маг… ведьма чего-то?

— Ветра, малышка. Твоя стихия — ветер, тебе лучше чем кому бы то ни было другому должны даваться охранные заклинания, обереги. Сильные маги воздуха могут летать, перемещать предметы, не касаясь их. Помимо дара у тебя есть талант музыканта, и ты повелеваешь людьми через музыку.

Джерминаль так увлеклась, что ненадолго забыла про еду.

— А я — сильная? Ты… вы научите меня всему этому?

— Я бы с радостью, но девочкам нельзя быть магами, ты, наверное, это знаешь, а когда твоя сила будет расти, тебя станет сложно прятать.

Джерминаль тяжело вздохнула и приступила к еде, она уже размечталась и представила себя высоко в небе. Раскинув руки, она летает по кругу вместе с птицами, поднимаясь все выше, выше и выше. Жаль, что ничего не получится!

Граф Айро в одну руку взял нож, в другую — на вид неудобные щипчики, и принялся разделывать перепелку. Джерминаль смотрела на него, как на волшебника, она никогда так не сможет. Закончив с перепелкой, он взялся за жареное мясо, закусил овощами, потянулся к бокалу с тонкой ножкой, отхлебнул черного вина, промокнул губы салфеткой, посмотрел на Джерминаль.

— Не бойся, здесь тебе будет хорошо. Единственное, уходить из замка нельзя, если маги узнают, кто ты, то ни мне, ни тебе не сносить головы. Пообещай, что не уйдешь отсюда без спроса.

Джерминаль вжалась в спинку стула, она догадывалась, что ее обещание — очень важное, нельзя просто пообещать и не сделать. Оставаться здесь ей не хотелось, хотелось к папке, обнять его, теплого, настоящего, заснуть на постели, пахнущей прелью, в обнимку с Кукуней. А если сказать графу? Попроситься назад? Вдруг папка не виноват, это граф его заставил? Но слова словно застряли в горле, а язык прилип к нёбу. Граф подпер голову рукой и сам ответил на незаданный вопрос:

— Конечно же, я не в праве тебя неволить, если захочешь уйти, уходи, но ты ведь умная девочка и понимаешь, что иногда надо выбирать не то, что хочется, а то, что правильно. Тебя убьют, малышка, тебе очень повезло, что ты до сих пор жива, и тебя не заметил никто из магов ордена, я сам преступаю закон, помогая тебе. Обещаю, ты не будешь ни в чем нуждаться.

Джерминаль с тоской посмотрела на выход из столовой, представила, как она бежит вниз по лестнице, пересекает двор, выскакивает за ворота, и лучи закатного солнца бьют по глазам, она вскидывает руку и видит алое светило над горизонтом, сбегает вниз, и оно прячется за холмом.

Джерминаль останавливается в растерянности. Куда теперь? Скоро наступит ночь, вокруг лес, а там наверняка волки и много другого страшного, разбойники, например. Нет, не пойдет она никуда, останется здесь, если совсем невмоготу будет, уйдет когда-нибудь потом, и не на ночь глядя.

Ей представился папка. Он был совсем один в пустой комнате и сидел грустный, упершись лбом в скрещенные руки. Как он без нее? Пропадет ведь!

Задумавшись, она забыла о графе и о том, что на столе — ужин, ее не волновало, что кто-то смотрит, как капельки слез оставляют темные пятна на голубом шелке платья. Какая же она трусливая никчема! Ничего не может, даже — сбежать и найти папку.

Когда кто-то положил на макушку ладонь, Джерминаль вздрогнула и замерла, не поднимая глаз. Голос графа прозвучал сверху, он не был повелительным, скорее — ласковым:

— Понимаю, малышка, тебе сейчас тяжело. Есть дороги, которые ведут в никуда, понимаю, тебе больно, но когда повзрослеешь, вспомнишь мои слова. Очень часто такие дороги нам очень нравятся, но туда нельзя, это не огонь в ночи, а гнилушки болотные. И мы заставляем себя повернуть в другую сторону, чтобы выжить, и продираемся сквозь колючки, царапаем руки и лицо, чтобы когда-нибудь выйти к свету. Да, надо перетерпеть, это неприятно, но счастлив будет лишь тот, кто знает горечь потери.

Джерминаль слушала его и не понимала. Что за гнилушки болотные, когда ей просто-напросто не хватает папки? Она одинока и брошена, папка же еще больше одинок. Она даже разозлилась на графа и перестала плакать.

— Не переживай, я купил твоему отцу дом. Если захочешь, как-нибудь съездим к нему в гости.

Джерминаль всхлипнула, запрокинула голову и посмотрела на графа-волшебника другими глазами, теперь перед ней был не проклятый мучитель, а человек с честью и совестью.

— Правда? — спросила она.

Он грустно улыбнулся:

— Конечно, правда. Это мне нетрудно. Ты сама знаешь, что останься он с тобой, вас бы двоих убили, а так вы оба будете жить, разве плохо?

Джерминаль стало стыдно, что она скверно думала об этом благородном человеке.

— А теперь, Кора, покажи нашей девочке, где она будет жить, и расскажи, что где находится.

Граф остался в столовой, служанка улыбнулась и проговорила:

— Идем.

За столовой была небольшая комната… Ну, как небольшая… В сравнении с другими комнатами замка — маленькая, но больше любого жилища, где Джерминаль доводилось ночевать с папкой. Наверное, как дом, где она жила с Яром, мамой и сестрами.

Все здесь было зеленым и красивым. Подсвечники, люстра, тарелки и даже пол — из малахита. Джерминаль не удержалась, села и провела рукой по полу, посмотрела на испачканную пылью ладонь, собралась вытереть об себя, но вспомнила, что на ней красивое платье, и завела ее за спину. И все-таки почему тут так богато, но грязно? Пришла мысль, что замок хранит страшную тайну, которую нельзя знать посторонним, и стало жутко.

Следующий зал — бежевый, все сделано из полупрозрачного камня, на одной стене — грозные и воинственные мужчины рода, на другой — прекрасные женщины.

За этими двумя комнатами был коридор с рядом дверей справа, слева были только окна. Остановились напротив первой справа, Кора звякнула связкой ключей, отперла дверь, и Джерминаль очутилась в королевских хоромах — иначе не скажешь.

В середине комнаты стояла огромная кровать, накрытая золотистым балдахином, у глухой стены — темно-коричневый шкаф из тех, где по ночам любят селиться чудовища, возле него — зеркало в серебряной раме, где Джерминаль увидела себя — худую девочку в нелепом голубом платье и со спутанными сосульками светлых волос. Еще утром платье казалось роскошным, но на фоне ткани, шитой золотом, которой накрыта постель, смотрелось косым, блеклым и бедным.

— Как тебе? — спросила Кора. — Извини, маленькая бэрри, тут неубрано, подожди, сейчас…

Кора сдернула покрывало — в воздух взметнулось облако пыли, пылинки закружились, затанцевали в косых солнечных лучах. Ощущение было, что все это — не настоящее, и сама Джерминаль — кукла в магазине для богатых, где все такое красивое, что дотрагиваться страшно.

Кора бегала туда-сюда, а Джерминаль стояла возле стены и наблюдала за ней. Сначала она перестелила постель, потом — вытерла пыль с подоконника и вымыла пол. Пока она закончила, солнце село, очерчивая алым вершины далеких холмов.

— Что тебе принести, чтобы скоротать вечер? — спросила Кора. — Может, книжку? У бэрра есть отличная коллекция сказок с картинками!

— Нет, — Джерминаль мотнула головой и залилась краской — устыдилась того, что не умеет читать.

Кора посмотрела пристально, с сочувствием:

— Все равно принесу, почитаю тебе и научу некоторым буквам, потом сама научишься, и не оторвешься. Ты же ведь волшебница, как и бэрр?

Джерминаль кивнула.

— Но я почти ничего не умею, только — красиво играть на флейте и делать так, чтобы люди слушались музыку… А скажите, что тут такого, чего мне знать нельзя? Граф говорил, что…

— Его дочь больна, но это секрет, на то есть причины. Она живет в башне, ей запрещено выходить, и тебе к ней лучше не приближаться и не выпускать ее, чего бы она тебе не говорила.

Джерминаль не понравилось услышанное, была в словах Коры какая-то нехорошая тайна, большое горе. Улыбнувшись, служанка сказала:

— Совсем забыла! Уборная — предпоследняя дверь.

— Туалет? — удивилась Джерминаль и поморщилась. — Прямо вот тут? В замке?

Все туалеты, которыми ей доводилось пользоваться, находились вдали от обитаемых помещений и жутко воняли. Кора грустно улыбнулась.

— Идем, покажу, ты, наверное, не видела такого.

Когда открылась дверь в туалет, Джерминаль распахнула глаза: напротив нее стоял обитый резным деревом стул, возле него имелся кувшин, пахло фиалками. Кора подошла к стулу, откинула крышку и подозвала Джерминаль.

— Сюда садишься, делаешь свое дело, затем смываешь водой.

Джерминаль с недоверием заглянула в стул, там была белая чаша с нарисованными птицами и черной дыркой в середине, глубокой, наверное. Представив, как все падает с высоты и шлепается, она хихикнула.

За последней дверью была купальня с красной печью и мраморной ванной, куда надо было садиться. На стене сушились веники.

Кора растопила печь, нагрела воды и предложила помыть Джерминаль, но она отказалась, искупалась сама, а когда вернулась в свою комнату, Кора уже принесла книги и подсвечник с тремя горящими свечами.

Все еще не веря в происходящее, Джерминаль надела сорочку, которая оказалась чуть велика, легла на огромную кровать с белоснежным бельем. Кора села на край, взяла в руки тяжелую книгу, обшитую кожей, и принялась читать историю про юную княгиню, которую злой колдун превратил в трескуна, но прекрасный князь спас ее и снял заклятие.

Голос Коры тек ручейком, и Джерминаль сама не заметила, как заснула. Проснулась она в обнимку с подушкой и с ужасом поняла, что уже давно ночь, и ей нужно по малой нужде. Хорошо, Кора не стала тушить свечи, оставила одну, две другие положила на столик с зеркалом, рядом с огнивом. Свет разгонял по углам черные тени, очертания предметов чуть трепетали, будто бы были живыми, вздыхал ветер в дымаре, что-то скрипело в коридоре и вроде доносились шаги. Кто-то медленно шел: шлеп, шлеп, шлеп!

От страха живот свело судорогой, и Джерминаль зажмурилась, а когда открыла глаза, поняла, что это просто-напросто листья, посеребренные светом молодой луны, скребут в стекло. Свесила ноги, надела деревянные башмаки, взяла подсвечник, протопала к двери, толкнула ее и отшатнулась, уверенная, что сейчас на нее набросится злобный призрак.

В коридоре никого не было, мало того, напротив двери в туалет горели две свечи, давая скудный свет. Джерминаль устремилась на свет, сжимая подсвечник. Если вдруг кто нападет — подсвечником его! Он тяжелый.

Победив страх, она воспользовалась туалетом, быстренько вылила полкувшина воды, прислушалась, как журчит вода, и не дождавшись, как она шлепнется о землю, уже смелее выглянула в коридор, расправила плечи, и тут услышала песню, льющуюся издалека, слов было не разобрать, только девичий тонкий голос и неземная тоска по свободе, ветру, бьющему по щекам… А еще почему-то подумалось, что это поет не человек, и от осознания подкосились ноги.

Джерминаль юркнула в спальню, закрылась на щеколду, укрылась с головой одеялом, подтянула колени к животу, она больше не слышала песню, голос просто звучал в голове, проникал в душу, заражал ее смертельной тоской.

Не получалось успокоить себя правильными мыслями, что это лишившаяся рассудка дочь графа, чудились упыри, оборотни, привидения, танцующие вокруг кровати. Фантазия разгулялась, и начало казаться, что сама кровать с ножками в виде львиных лап ожила и крадется в коридор. Что-то не сходилось, Джерминаль чувствовала ложь графа, и ее это настораживало, даже закрадывалась мысль, что ее привезли сюда для страшного кровавого ритуала.

Разбудила ее Кора, принесшая чернильницу, перо и бумагу.

— Доброе утро, Джерминаль! Пора просыпаться, приведите себе в порядок и приходите завтракать, граф Айро тоже скоро будет, а после я преподам вам урок грамоты.

Джерминаль подумала, что раз пытаются чему-то научить, значит, убивать ее точно не будут.

***

Первые дни Джерминаль думалось, что это происходит не с ней, и она даже не тосковала по папке. Ей накупили игрушек, причем куклы были, как настоящие, пошили три великолепных платья, Кора разучивала с ней буквы, а потом Джерминаль пыталась писать их на бумаге, макая перо в чернила, и все время делала кляксы, но служанка все равно хвалила ее.

Хуже всего было ночью, когда воцарялась гробовая тишина, и замок оживал — вздыхал, охал и многоголосо смеялся. Джерминаль накрывалась одеялом и представляла, как с картин сходят призраки бэрров, живших здесь давным-давно, бродят по коридору туда-сюда вместе с чучелами убитых животных, замирают напротив ее двери и ждут, когда она себя выдаст.

Граф Айро обращался с ней лучше, чем папка, словно она его настоящая дочь, учил манерам и танцам, ни разу даже голос не повысил, не говоря о том, чтобы отвесить пинка или оплеуху. Прошла неделя, Джерминаль осмелела настолько, что даже стала спокойно проходить комнату с чучелами, изучила замок, подружилась с охотничьими собаками графа, ей было не привыкать к одиночеству, и отсутствие друзей не беспокоило ее.

С каждым днем тоска по папке все слабее скребла коготками, новая жизнь прорастала сквозь Джерминаль, будто трава — сквозь почву. Она перестала бояться и чуть что замирать, расправила плечи, черные тени больше не пугали ее, тихий голос улыбчивой Коры стал родным, мало того, Джерминаль снова захотела играть, вплетать чувства в мелодию ветра.

Если делалось одиноко и грустно, она становилась возле окна, закрывала глаза и начинала играть, растворялась в мелодии и сама становилась музыкой.

Сегодня был великолепный закат: подсвеченные лиловым облака казались голубыми, а небо заливал нежнейше розовый свет, стрижи носились по небу допоздна, из распахнутого окна тянуло сладковатым запахом цветения, и теплый, будто бы живой ветерок колыхал бархатные занавески. Завороженная Джерминаль наблюдала, как темнело небо, чувства переполняли ее, она поднесла флейту к губам и принялась играть сегодняшний вечер, но в дверь постучали.

— Джерминаль, это я, Кора.

Скрипнула дверь, и женщина вошла в комнату, поставила на стол тарелку с крупной земляникой.

— Бэрр просит, чтобы вы не играли пока, приберегли силы до ночи.

— Зачем? — удивилась Джерминаль, спрятала инструмент в футляр.

— Вы будете играть для его дочери, ей снова плохо.

— Но почему именно ночью?

— Потому что ночью ей хуже всего.

— Хорошо, — кивнула Джерминаль, и сердце сжалось от дурного предчувствия: сегодня ночью случится что-то ужасное, и ее жизнь изменится навсегда.

Нет, не должно! Зачем Кора тратит столько сил, чтобы научить ее читать? Чтобы погубить свои старания? Вот уж вряд ли! Да и граф столько времени разучивал с ней танцы, так расстраивался, когда у нее что-то не получалось.

Но ведь даже папка — предал, а это чужие люди. Дочь графа больна, как для нее играть? Что? Как это будет происходить? Пока не взошла огромная, зловеще-красная луна, Джерминаль мерила шагами комнату и жалела, что не сбежала — ее ожидает что-то скверное. Надо было наплевать на запрет и походить вокруг круглой башни, посмотреть, что там за дочь, вдруг нет никакой дочери, а граф прячет кровожадного монстра?

Полнолуние вон, какое жуткое! Разве может быть что-то хорошее в такое полнолуние? Вот уж нет, наоборот, оборотни лезут и упыри!

Когда в дверь постучали, Джерминаль вздрогнула и бросилась запираться на засов, но не успела — не дождавшись разрешения, порог переступил граф, посмотрел то ли с сочувствием, то ли с осуждением и сказал:

— Готова? Пойдем, — он протянул руку. — Не бойся, с тобой не случится ничего страшного.

Загрузка...