Волчьи войны

Глава 5 Во власти тьмы

Услышав пронзительный крик Фейт, Алеа сразу проснулась. В монастырской келье было еще совсем темно, но на стенах, в отсветах четырех зажженных факелов, виднелись чьи-то огромные тени. Не успела она приподняться с постели, как два солдата, лица которых были полностью закрыты шлемами, схватили ее за запястья и за щиколотки, лишив возможности двигаться.

В комнате стоял страшный шум. Трещали сломанные стулья, кричали Мьолльн и Фейт. Алеа спросонья еще не поняла, что происходит, как ее перевернули лицом вниз и скрутили за спиной руки.

Проклятые монахи! Они вызвали Воинов Огня, подумала она. Ей удалось рассмотреть у солдат на одежде герб графа Ал'Роэга. Красное пламя на белом фоне. Солдаты Бога. Один из них, прижимая ее к кровати, придавил ее сверху коленом, и она стиснула зубы, чтобы не закричать от боли.

Как проклинала себя Алеа! Она позволила себе в разговоре с тем монахом из библиотеки много лишнего, а ее друзьям теперь приходится за это расплачиваться. Ей следовало насторожиться сразу, как только она увидела, что его настроение изменилось. И вообще, надо было послушаться Мьолльна, он ведь не хотел ночевать в монастыре… Но все же здесь она узнала очень важную вещь. Ответы на ее вопросы — в Энциклопедии Анали, а сама энциклопедия — в Мон-Томбе.

Алею мучили угрызения совести, но она сохраняла самообладание. Она, конечно, испугалась, но зато теперь она знала то, что помогало ей не поддаваться панике. Брат. Тагор. Она отчетливо помнила каждую его фразу. Каждое слово. У нее есть брат. Она встретилась с ним в мире Джар, и это делало ее сильнее. Давало надежду, которую ничто в мире не смогло бы теперь отнять. Даже Воины Огня…

Солдат слишком туго затянул веревки, и они прямо-таки обожгли ей руки. Он потянул за них еще сильнее, и Алеа вскрикнула от боли. Она тут же получила сильный удар по голове и потеряла сознание. Исчезли все звуки, свет померк. Она очутилась в темном, пустом пространстве. Еще более пустом, чем мир Джар…

Когда она очнулась, то поняла, что сидит со связанными за спиной руками в задней части какой-то длинной повозки. Первое, что она увидела, были глаза Фейт и Мьолльна. Они были тоже связаны и взволнованно смотрели на нее.

— Где мы? — спросила Алеа. Боль в затылке еще давала о себе знать.

— Думаю, мы на пути к Риа, — ответила Фейт. — С тобой все в порядке?

— А что, я долго была без сознания? — удивилась Алеа, уловив тревогу в голосе подруги.

— Несколько часов, не меньше! — ответил Мьолльн. — Ну и напугала ты меня, дорогая моя!

Алеа успокаивающе улыбнулась в ответ и осмотрелась. Повозка неслась с такой скоростью, что ветер вздувал кверху полог. Тут лежали какие-то деревянные ящики и свернутые куски парусины. Все это подпрыгивало на каждом ухабе. Оказавшись в таком явно не приспособленном для перевозки пленников месте, Алеа могла бы без труда воспользоваться сайманом и скрыться вместе со своими спутниками. Но ей хотелось сначала понять, что происходит.

Солдаты пришли не для того, чтобы их убивать. Пока что их только захватили в плен и спешно повезли в Риа. Должно быть, Воины Огня гордились своей удачей и торопились доставить пленников графу Ал'Роэгу и епископу Эдитусу. Это означало, что до тех пор, пока граф их не увидит и не поговорит с ними, им ничего не грозит.

— Что будем делать? — прошептал Мьолльн, наклоняясь к девушке.

— Дождемся приезда в Риа… Так мы окажемся ближе к Мон-Томбу, к тому же мне хочется посмотреть на Ал'Роэга и на Эдитуса.

Гном удивленно вскинул брови:

— Ты что, с ума сошла?

Алеа улыбнулась:

— Конечно, и ты это прекрасно знаешь. Настоящая сумасшедшая! Поэтому ты со мной и пошел, правда?

Гному нечего было сказать в ответ. Последнее слово всегда оставалось за Алеей, и он знал, что спорить с ней бесполезно. Он повернулся в надежде найти поддержку у Фейт, но та, казалось, восприняла решение Алеи вполне спокойно. Должно быть, она уже ничему не удивлялась!

— Они взяли наши вещи? — спросила Алеа, заметив, что брошь Фелима исчезла.

— Да. Все сложили вон в этот ящик, — ответила Фейт, указав подбородком на деревянный сундук в дальнем конце повозки. — Наверное, они получили строгий наказ предъявить графу все. Даже твой посох…

— А книжечку, которую дал мне монах?

— Думаю, она тоже там…

— Какое все же он чудовище, этот монах! — воскликнул Мьолльн. — Ничего себе прием! Подумать только, сдать нас солдатам! Хорош христианин!

— Наших лошадок они тоже прихватили, — сказала Фейт, — ничего там не оставили.

— Прекрасно, — откликнулась Алеа, — не надо будет за ними возвращаться…

Потом она замолчала и прикрыла глаза. Мьолльн продолжал негромко ворчать, Фейт откинула голову на задний борт повозки.

Усилием воли Алеа отодвинула от себя все, что ее сейчас окружало. Разожгла невидимый огонек в голове, в центре лба. Сайман был в ней. Она разогрелась им, пустила вдоль рук, по спине, по ногам. Ощущение было очень приятное. Еще немного — и сайман охватит все ее тело. Пусть дойдет до кончиков пальцев, пусть медленно разливается, подобно плавному течению реки. Алеа сделала глубокий вдох, а потом выдохнула вперед волну горячей энергии. Она увидела вокруг себя голубое сияние, незаметное для окружающих, и вспомнила, как удивился Фелим, когда она сказала ему, что видит его сайман. Энергия Фелима была красной, и Алеа подумала тогда, что цвет зависит от того, кто его создает, мужчина или женщина. А может быть, голубым сайман бывает только у Самильданаха, а у всех остальных он красный… Она пока еще не знала этого, но чувствовала, что когда-нибудь это поймет. А возможно, научившись, и сама сможет порождать энергию красного цвета…

Алеа сосредоточилась на том, что ей предстояло сейчас сделать. Она сконцентрировала сайман перед собой и придала ему форму клинка. Затем, усилием воли переместив этот невидимый клинок себе за спину, одним движением перерубила веревки, стягивающие ей руки. Удар саймана был точен. Теперь она владела им в совершенстве, хотя понимала, что находится лишь в начале пути. Она вновь переместила голубую энергию вперед и ловко повторила движение, ударив по веревкам на ногах, затем также освободила руки и ноги Фейт и Мьолльна. Теперь все трое были избавлены от пут.

Фейт и Мьолльн завороженно глядели на девушку. Они точно знали, что это сделала она, но все же не могли сдержать удивления. Они не произнесли ни слова. Мьолльн поднял руки и недоверчиво осмотрел запястья.

В задней части повозки вдруг раздался сухой треск. Крышка сундука, в котором были заперты их вещи, сама собой отскочила и упала на пол. Алеа не спеша поднялась и подошла к сундуку за своими вещами. Достала оттуда одежду, подаренную друидами, брошь Фелима, дубовый посох, кинжал. И молча вернулась на свое место.

Мьолльн немного помедлил, потом тоже встал и взял из сундука волынку и меч Кадхел, подарок Фелима. Он посмотрел на Алею, улыбнулся и сел, поглаживая рукой меч.

— Неужели мы не сбежим отсюда? — недоверчиво спросил он.

— Нет, — с улыбкой ответила Алеа. — Нас желают видеть в Риа? Что ж, мы туда явимся, но не со связанными же руками! Граф должен понять, что я важная гостья и что если я пришла, значит, сама этого пожелала.

Фейт тоже улыбнулась. Ей не терпелось увидеть лица солдат, когда они обнаружат, что их пленники не связаны.

— Как вы, бродячие актеры, живете? — спросил Фингин.

Была середина дня, их повозка катила вперед по направлению к западу. После дождей, ливших на протяжении двух дней подряд, лошади с трудом переставляли по размокшей дороге ноги. Колеса вязли в грязи, и повозка ползла еле-еле.

— Обычно, — ответил Мэл, — мы разъезжаем но дорогам целыми семьями. А семья для нас — широкое понятие… Мы с Кейтлин путешествуем вдвоем, потому что решили создать новую актерскую школу.

— А есть такие школы? — удивился друид.

— Нет, конечно. Мы просто так это называем. Дело в том, что не все понимают сценическое искусство одинаково. Некоторые остаются верны репертуару, в точности следуя тексту, другие только импровизируют…

— А вы?

— Мы ищем новые тексты. Что-то новое, что могло бы больше рассказать жителям Гаэлии. А главное для нас — это дивертисмент. Многие актеры в основном стремятся поучать. Наверное, считают себя друидами! А мы с Кейтлин хотим прежде всего развлечь, позабавить людей… Ведь это тоже очень нужно, особенно сейчас…

— Разумеется. А какую роль играет здесь Мойра?

— Мойра? Она и есть наша дорога. Дорога, по которой все мы идем. Мы живем в дороге, мы дети дороги… Дети Мойры…

Фингин качнул головой:

— Ты не упрощаешь?

— Упрощаю? А к чему усложнять? Быть сыном Мойры — это образ мысли. Не ощущать привязанности к участку земли, к дому, идти туда, куда зовут тебя ветер, солнце, дорога, — вот наша философия. Может, она и кажется тебе слишком простой, но она прекрасна. Мы никогда не воюем друг с другом, потому что у нас нет куска земли, за который надо было бы драться. Мы не претендуем на какую-либо собственность. И считаем, что земля не принадлежит людям…

— Значит, вы путешествуете и играете для тех, кто не принадлежит к вашей братии? Для чего?

— Мы стараемся поделиться с ними нашим пониманием жизни. Хотим, чтобы они поняли, что мы делаем. Но мы никого не неволим. Никого не агитируем и ни к чему не призываем. Просто показываем…

— А что вы будете делать в годину тяжелых испытаний? Если бы все жители Гаэлии приняли ваш образ мысли, а с севера пришли бы на остров орды варваров? Как бы вы стали защищаться?

— А что нам защищать? — возразил ему Мэл.

— Вашу жизнь.

— Но ведь никто никогда не посягает на нашу жизнь! Мы никому не мешаем. Даже если варвары придут на остров, они, возможно, и убьют первых бродячих актеров, которые попадутся им на пути, но потом поймут, что это бессмысленно. Взять у нас нечего, и мы совершенно безопасны для кого бы то ни было.

— Не уверен, что все так просто. Война — нечто более сложное…

— Это твое мнение, друид, и я уважаю его. Однако мы выжили, несмотря на все войны, которые произошли на острове. Мы никогда ни с кем не сражались, ни от кого не защищались. Вот посмотри. Возьмем ту войну, что готовится сейчас. Или, может быть, точнее сказать, войны. Ведь сейчас конфликты почти повсюду, не так ли? А нас не касается ни один из них!

— Но если при вас разразится бой, разве вы не вмешаетесь, чтобы защитить невиновных?

— Невиновные есть с обеих сторон. Если будет война, мы не станем в ней участвовать, ты прав, мы только будем грустить в надежде, что наше невмешательство послужит примером. Может быть, видя, что мы отказываемся воевать, люди задумаются…

— Увы, похоже, не очень-то он помогает, этот ваш пример!

— Нам помогает… Скажи-ка мне, Фингин, ты уже общался с Мойрой?

Друид удивленно вскинул брови:

— Как общался? Что ты имеешь в виду?

— Почему ты уверен, что она есть на самом деле?

— Я чувствую, что она повсюду. Я уверен, что она и есть правильный путь.

— А откуда ты это знаешь? Откуда ты знаешь, кто идет по пути Мойры, а кто нет? Она что, сама тебе говорит? Объясняет тебе, что хорошо и что плохо?

— Нет, конечно! Мойра ведь не человек, и ты это прекрасно знаешь, Мэл. Это энергия, это мысль, которой надо следовать, которую надо воплощать. Как говорится в триадах, свобода — это то место, где все противоположные силы уравновешивают друг друга. Мойра — это дорога равновесия. Это путь, на котором все противоположные силы уничтожают друг друга, чтобы в мире воцарилась гармония. А сейчас эта гармония мира рушится. Гаэлия вскоре сойдет с пути Мойры… А значит, Совету надлежит вмешаться.

— Да, я знаю эти триады. Вот их точный текст: «Есть три основных Единства, и каждое может быть только одно: одна Судьба, одна Истина и одна точка Свободы, та, где воздастся всякому противостоянию». Правильно?

— Совершенно верно, — немного удивившись, ответил Фингин.

— Значит, есть только одна точка свободы, одна гармония. И она абсолютна, так?

— Верно…

— Ты думаешь, два друида имеют совершенно одинаковое представление об этой точке гармонии? — настаивал Мэл. — И у вас никогда не возникает никаких разногласий по поводу вашего понимания Мойры?

— Возникают, конечно. Мы иногда не согласны в том, что касается некоторых деталей, но в основных направлениях сходимся.

— Вы не согласны в деталях… Значит, в том случае, если у двух друидов разное представление об этой самой точке гармонии, которая может быть только одна, это означает, что один из них ошибается, не так ли?

— Разумеется, — признал Фингин.

— Но если может ошибаться один друид, в принципе, это означает, что могут ошибаться все друиды, не так ли? А что, если все друиды ошибаются в понимании Мойры? Это значит, что ваше представление о правильном пути может быть полным заблуждением? Ваши политические решения, Фингин, продиктованы не Мойрой. Они лишь плод толкования вашего представления о Мойре. И могут быть неправильными, ложными.

— Теоретически это так, но в действительности такого не может быть. В том и состоит задача Совета, Мэл, чтобы сопоставить различные мнения тринадцати Великих Друидов Сай-Мины и как можно ближе подойти к пониманию абсолютной истины. А если кто-то заблуждается, его мнение будет скорректировано во время обсуждений.

— Ты действительно веришь в то, что говоришь? Фингин, посмотри мне в глаза и скажи: неужели тебе никогда не казалось неверным решение, принятое большинством голосов за закрытыми дверями вашего Зала Совета?

Друид ответил не сразу. Он посмотрел Мэлу прямо в глаза. Актеру удалось пробудить в нем сомнения. А последний вопрос окончательно смутил друида. Ведь решения об Алее и Фелиме, которые принял Совет, казались ему ошибочными. И все же… Все же он семь лет учился у друидов, семь лет убеждал себя, что они служат делу Мойры, а значит, справедливости и гармонии.

Но сегодня он и сам не очень ясно представлял себе, в чем заключается эта гармония. Может ли она быть абсолютной? Или же зависит от намерений друидов? А сами друиды… Служат ли они делу Мойры? Или просто выполняют волю тринадцати мудрецов, не думающих ни о чем, кроме своих собственных интересов? Тринадцати мудрецов, из которых теперь осталось одиннадцать… Маольмордха и Самаэль уж наверняка постарались, чтобы абсолютная гармония была недостижима.

— Не знаю, Мэл. Не знаю. Но это именно то, чего я хотел бы добиться в Совете.

Актер улыбнулся и положил руку ему на плечо:

— Это благородное намерение, Фингин, и я уверен, что ты, как никто другой, можешь справиться с этой задачей. Надеюсь, у тебя получится. Ведь до тех пор, пока все в Гаэлии не постигнут смысл Мойры, людям будет нужен кто-то, кто вел бы их за собой. И в этом, при всей своей опасности, Совет может быть полезен.

— Какие вы сегодня серьезные, — вступила в разговор Кейтлин.

Фингин смущенно улыбнулся.

— Слушай, Мэл, может быть, лучше расскажешь нам, о чем будет твоя новая пьеса? — предложила она, не выпуская из рук вожжи.

— Так ты пишешь пьесы? — удивленно посмотрел на актера Фингин.

— Нет. Если ты заметил, Кейтлин употребила будущее время… Она все время подшучивает надо мной, потому что я уже несколько лет говорю, что собираюсь написать пьесу, но, честно говоря, все никак не найду на это времени…

— Или храбрости, — с иронией поправила его Кейтлин.

— А о чем будет твоя пьеса? — поинтересовался Фингин.

Мэл поднял голову и, всматриваясь куда-то вперед, нахмурился:

— Вряд ли я смогу рассказать это тебе сейчас. Похоже, нам устроили засаду…

Фингин проследил за его взглядом и увидел, как из кустов с обеих сторон дороги выходят какие-то люди.

— Прячьтесь в повозку! Я сам ими займусь! — воскликнул он, выхватывая вожжи из рук Кейтлин.

— Я сказал тебе, что мы не участвуем в войнах, Фингин, но не говорил, что мы не умеем за себя постоять…

Впереди, перегородив дорогу, стояло человек десять. Лошади при виде препятствия замедлили шаг. Незнакомцы один за другим молча вытащили оружие: мечи, кинжалы, палицы, небольшие луки. В глазах у них пылала ненависть.

Оказавшись в черте городских стен, Одран сразу понял: что-то изменилось. В глазах жителей столицы он увидел не только страх перед предстоящей войной, но и еще что-то, пока ему непонятное. И это относилось ко всему городу. Ко всем его обитателям. Как-то странно вели себя лавочники. Слишком поспешно проходили по улицам военные патрули. Даже воздух стал каким-то тяжелым.

Амина. Дело наверняка в ней. В Провиденции изменилось только одно — там появилась королева, и Одран был почти уверен, что именно из-за нее в городе возникла такая напряженность. Но что такого она могла сделать? Неужели оказалась такой плохой королевой? Неужели она настолько влияла на короля, что горожане это заметили? Одрану не терпелось ее увидеть.

Он считался самым сдержанным из Великих Друидов. Никто ни разу не видел, чтобы он нервничал или выходил из себя. Поэтому Эрнан и поручил вести переговоры о союзничестве именно ему. Большую часть времени Одран проводил вне стен Сай-Мины. Он много путешествовал, очень любил природу и предпочитал проводить время вдали от городов и людей. Он говорил на языке сильванов, слышал голоса лесных духов, разбирался в деревьях и умел предсказывать погоду. Его мудрость признавали все в Совете, но он никогда не согласился бы стать Архидруидом. Одран слишком дорожил своей свободой…

Он не предупредил короля о своем визите заранее, как того требовал протокол, поэтому никто не встречал его у въезда в город. Случайные прохожие бросали на него удивленные взгляды. Друиды здесь были не в диковинку, но встречать на улице Великого Друида без сопровождения приходилось нечасто.

Одран отправился прямиком во дворец Эогана. Дело у него было срочное, к тому же он надеялся прибыть во дворец до того, как кто-нибудь из подданных доложит королю о его появлении, рассчитывая, что внезапность его появления произведет должный эффект.

Великий Друид мог, конечно, послать во дворец кого-нибудь из своих учеников, но решил поехать туда сам. Он понимал, насколько важно, чтобы планы Сай-Мины были одобрены Верховным Королем Гаэлии. Его поддержка могла стать решающим фактором. И чтобы убедить Эогана вступить в войну в назначенные Советом сроки, Одрану, возможно, придется применить свой дар внушения.

Вскоре над красными крышами городских домов показались очертания королевского дворца. Не такой красивый, как Сай-Мина, он тем не менее являл собой прекрасное произведение архитектуры. Особенно хорош был парк, за которым подданные Эогана любовно ухаживали и летом и зимой.

Одран остановил коня перед дворцовыми воротами. Стражники с вышитыми на одежде алмазными коронами несли дозор на четырех сторожевых башнях и непосредственно у ворот.

При виде стоящего у опущенной решетки друида стражники недоуменно переглянулись. Их никто не предупреждал о визите такого важного лица. По-видимому, начальнику стражи еще никогда не приходилось принимать решения в подобных ситуациях, и Одрану пришлось довольно долго ждать, пока тот все-таки решился открыть ему ворота.

— Великий Друид? Должно быть, нам следует известить Его Величество о вашем прибытии? Возможно, произошло какое-то недоразумение, но мне не сообщили о вашем приезде… — растерянно произнес стражник.

— Никаких недоразумений, — спокойно сказал Одран, — я не мог известить короля о своем приезде. Но меня привело дело чрезвычайной важности, и я хотел бы как можно скорее встретиться с Его Величеством.

Стражники… Их поведение тоже изменилось. Похоже, здесь и в самом деле что-то происходит. Надо быть осторожнее с этой Аминой.

— Мы проводим вас в малую приемную и доложим королю о вашем визите.

Великий Друид согласился, и двое стражников проводили его к дворцу. Они шли парком. В нем были разбиты удивительной красоты цветники с тщательно, со вкусом подобранными растениями. Некоторые из них выглядели экзотически, и Одран подумал, что они, видимо, доставлены сюда из-за моря. Повсюду звенели голоса птиц, свежие струи фонтанов наполняли жаркий полуденный воздух прохладой. После долгого и утомительного путешествия это было особенно приятно.

Когда Одран подъехал к огромному крыльцу королевского дворца, его лошадь отвели на конюшню, а ему навстречу выбежал дворецкий:

— О Великий Друид! Какое счастье видеть во дворце члена Совета!

Он лжет. То, что он сейчас испытывает, уж никак не счастье, скорее изрядное замешательство. Прекрасно. Надеюсь, короля мне тоже удастся застать врасплох. Он не успеет подготовить свои возражения, и ему труднее будет мне отказать.

— Верховный Король примет вас через несколько минут, — снова заговорил дворецкий, открывая дверь в малую приемную. — Прошу вас, располагайтесь.

Одран помедлил. Он хотел избежать присутствия королевы при разговоре. Возможно, он заблуждался на ее счет, но что-то подсказывало ему, что из-за нее могут возникнуть осложнения. Он непременно хотел ее увидеть, но не сейчас, когда ему придется убеждать короля принять нужное решение.

— Спасибо, — наконец с достоинством ответил Одран, — но я предпочитаю подождать короля в парке. Сейчас там красиво, как никогда. Скажите Его Величеству, что я буду ждать его там…

— Как пожелаете, Великий Друид, — в растерянности ответил дворецкий, — прошу вас.

Одран улыбнулся и отправился в парк. Мысль о том, что он проведет там еще несколько минут, любуясь растениями и слушая птичьи трели, чрезвычайно вдохновляла его. Эта краткая передышка перед трудным разговором была весьма кстати.

Некоторое время он не спеша бродил по аллеям, любуясь розовыми бегониями, яркими гибискусами, благоухающими мальвами и рядами цветущей кислицы, фиолетовые и белые головки которой уже наполнились созревшими семенами… В листве над его головой пели дрозды, на тонких ветвях цератонии рядком уселись сороки. Одран с наслаждением вдохнул аромат цветущего сада и тут же вздрогнул, услышав шум шагов по гравию.

Это был дворецкий, в лице которого читалось еще большее смущение.

— Король и королева ждут вас на террасе, мэтр.

Одран нахмурился:

— Разве вы не сказали королю, что я жду его здесь?

— Сказал, мэтр, но королева приказала накрыть стол с напитками на террасе, и король хочет принять вас там.

— Я намерен поговорить с королем наедине.

Дворецкий прикусил губу:

— Это невозможно, Великий Друид…

Это то, чего я опасался. Королева вступает в игру.

— Хорошо. Ведите меня.

Я демонстрирую слабость, уступая. Но время не ждет. С самого начала разговора я возьму верх.

Терраса располагалась в солнечной части сада. Вокруг большого стола, накрытого белой скатертью, суетились слуги. Королевская чета сидела за столом и пила чай.

— Добро пожаловать в Провиденцию, Одран! — вставая, поприветствовал его король. — Если бы я знал о вашем визите заранее, то подготовил бы вам гораздо более достойный прием…

Сейчас. Надо поставить его на место. Показать, что друид всегда поступает так, как считает нужным.

— Если бы я счел это необходимым, вас бы предупредили. Дело, о котором я хочу с вами поговорить, настолько серьезно, что требует строжайшей тайны. И полной конфиденциальности. Здравствуйте, Ваше Величество, — обратился он к королеве и поклонился, но гораздо более сдержанно, чем требовали правила этикета в данных обстоятельствах.

— Здравствуйте, друид, — ответила ему Амина.

Одран видел ее впервые. Хороша собой, высока и стройна. Она была еще очень молода, но в глазах ее уже появилась жесткость настоящей королевы, к тому же королевы необычной.

Король обратился ко мне по имени, как бы намекая на близость, которой на самом деле между нами нет, а она назвала меня просто друидом, намеренно забыв, что я Великий Друид. Что ж, придется напомнить ей, кто она есть…

— Примите мои поздравления в связи с вашей свадьбой. Слухи о ее великолепии дошли до Сай-Мины! Какое счастье видеть на троне Галатии ученицу друидов…

Одран знал, что в ранней юности, когда Амина прибыла в столицу, она проходила обучение у друидов и окончила курс с отличием. Ни одна женщина не могла стать друидом, и все же, как он полагал, королева должна испытывать глубокое уважение к членам Совета.

Гость сел за длинный стол, покрытый белой скатертью, прямо напротив короля. Слуга подал ему чашку горячего чая.

— Вы хотели сказать, на троне Гаэлии, — с улыбкой поправила его молодая женщина.

— Сожалею, что вы взошли на него в столь трудные времена, — продолжил друид, делая вид, что не услышал ее слов.

— Напротив! — возразила ему королева, не переставая улыбаться. — Времена теперь просто замечательные!

Ясно. Характер у нее твердый, на все есть ответ. Что ж, оставим ее в покое. Возможно, удастся даже использовать ее гордыню на пользу делу. Но убедить следует прежде всего ее. Причем так, чтобы она этого не заметила. А раз она настолько заносчива, нужно внушить ей, что решение о начале войны принимает именно она.

— В таком случае вам наверняка понравится известие о том, что Харкур решил объявить нам войну…

Король кивнул. Он уже собирался ответить, как снова заговорила Амина:

— Это для меня никакая не новость. Возможно, вы полагаете, что мы здесь ничего не знаем? Что мы бездельничаем, в то время как Сай-Мина печется о безопасности острова?

Она повышает тон. Мне следовало бы поставить ее на место. Но сейчас еще не время. Надо выяснить, что у нее на уме.

— Вы готовитесь отразить удар?

— Одран, — с сарказмом в голосе ответила ему королева, — я гораздо лучше знаю друидов, чем вы предполагаете. Вам не удастся добиться от меня того, чего вы добиваетесь. Не трудитесь льстить моему самолюбию, дорогой друид, я уже приняла решение.

— Я приехал, чтобы выслушать мнение короля.

— Мы с королем не стали вас дожидаться и приняли решение вместе…

— Ну-ну, — вступил в разговор Эоган, которого явно смущал все более агрессивный тон разговора. — Вы прибыли, чтобы поговорить, так давайте поговорим. У нас с вами общие заботы. Благо Гаэлии — превыше всего.

Амина сделала глоток чаю. Она подождала, пока ее муж договорит, и продолжила в том же тоне, не обращая внимания на его слова:

— На самом деле друидов Сай-Мины интересует четвертый манит, похищенный Харкуром, не так ли?

Она слишком далеко зашла. Откуда же она могла узнать?

— Безопасность острова интересовала нас еще в те времена, когда вас не было на свете, дитя мое, а коронуя Эогана, вашего супруга, мы прежде всего желали, чтобы судьба граждан Гаэлии оказалась в хороших руках.

Это должно поставить Амину на место и вынудить Эогана остановить ее.

— Если уж вам так хотелось сохранить контроль над страной, то могли бы управлять ею сами. А сейчас в Гаэлии есть Верховный Король, и он не нуждается в помощи друидов.

Терпение Одрана лопнуло. Он ударил кулаком по большому столу с такой силой, что на нем, громко звякнув, подскочили чашки.

— Он нуждается в ней гораздо больше, чем в юной выскочке, рвущейся к власти. Прошу вас немедленно замолчать и дать возможность высказаться королю, в противном случае мне придется вернуться в Сай-Мину и предложить Совету пересмотреть свое мнение по поводу наших дальнейших отношений.

Эоган наконец вынужден был вмешаться. Он прекрасно понимал, что прямое столкновение с друидами было бы самой большой ошибкой в его жизни, и не готов был совершить ее даже ради любимой жены…

— Моя королева, прошу вас, оставьте меня наедине с нашим гостем. Он проделал долгий путь, чтобы поговорить со мной наедине, и я не вправе лишить его такой возможности. Мне известно ваше мнение по этому вопросу, и я не забуду о нем, обещаю вам.

Амина резко поднялась, бросила на друида испепеляющий взгляд, развернулась и быстрыми шагами направилась к дворцу.

— Эоган, вам следует как можно скорее объяснить своей супруге, какие отношения нас с вами связывают, если вы не хотите допустить, чтобы она по незнанию их разрушила.

— Амина опасается, что моими интересами пренебрегают, и хочет меня защитить. Это вполне понятное желание. Конечно, иногда она ошибается…

— Есть ошибки поучительные, а есть разрушительные. Имейте это в виду.

— Я поговорю с ней.

— Обратите также внимание на своих подданных. Проезжая по городу, я заметил, что многие из них выглядят удрученными.

— Вероятно, это из-за угрозы войны.

— Нет, это из-за вашей жены.

Эоган был потрясен. Что бы ни говорила здесь его жена, Одран слишком суров к ней. А может быть, Амина была права, когда просила его теперь еще более чем прежде, опасаться друидов из Сай-Мины?…

— Перейдем к делу, Великий Друид.

— Речь пойдет о войне. Нельзя медлить ни минуты. Мы должны тотчас же объявить войну Харкуру.

— Почему не дать им возможность сделать это первыми? Так мы сохраним лицо…

— На этот раз война будет настоящей, Эоган. Придется пролить кровь.

— Но моя армия не готова.

— Она никогда не будет готова. Но с нашей помощью и при поддержке туатаннов вы победите. Вы можете также рассчитывать на Бизань и на Сарр.

— Другими словами — почти ни на кого. Их участие дела не решит.

— Наемники Бизани уже не раз проявляли свои лучшие качества.

— Это было более трехсот лет назад.

Одран вздохнул:

— Так вы намерены участвовать в войне, или же нам придется защищать остров без его короля?

Эоган положил обе руки на стол, затем встал и повернулся спиной к друиду. Он смотрел на дворец, ища глазами лицо жены в одном из высоких окон первого этажа. Она наверняка была там и наблюдала за ними.

— А вы будете воевать без моей помощи? — с иронией спросил он.

Не ожидал от него подобного. Да, Амина сделала из него другого человека. Придется проявить твердость. Мы не можем позволить себе утратить власть над Верховным Королем. Надо будет обсудить это в Совете.

— Да, мы будем воевать. Но в таком случае откажемся признавать вашу власть.

Король обернулся и посмотрел друиду прямо в глаза:

— Моя жена права, Одран, вы стремитесь править страной без моего участия.

— Вы вынуждаете нас к этому вашим полным бездействием. Если мы ничего не предпримем, Харкур попросту вас уничтожит.

— А что мне терять? Я и так ничего не имею! Мой трон всегда принадлежал вам, с самого начала. Моя власть — всего лишь видимость, декорация, и вы это прекрасно знаете.

— Эоган, если это место вам не подходит, мы доверим его кому-нибудь другому, кто сможет послужить своей стране.

Король спокойно улыбнулся. Он больше не боялся друидов. Жена открыла ему глаза, и он научился распознавать их ложь. Но он знал, что без них он ничто и что сопротивляться бесполезно. Одран был прав. Они могли заменить его в любую минучу. Такой властью они обладали.

— Одран, моя армия в вашем распоряжении, — поговорил он устало. — Завтра я созову своих генералов и военачальников двух других графств. Присылайте своих магистражей, и мы будем вырабатывать стратегию.

— Нам надо объявить войну как можно быстрее. С каждым днем шансы Харкура растут.

— Я сделаю это завтра же. Сразу же после встречи с генералами.

Одран кивнул. Он добился того, зачем приехал. Это оказалось труднее, чем он предполагал, но главное — результат. Харкур будет побежден. А у Сай-Мины появился новый враг. Королева.

Самаэль галопом поскакал к югу. Кровавая битва почти окончилась, и теперь Мерианд бежал, преследуемый несколькими туатаннами.

В знак своей победы над противником воины Сида, по преданию, убивали вождя вражеской армии и вырывали ему сердце. Таков был их ритуал.

Когда Мерианд увидел, что его преследуют воины из клана Саркана, он понял, что если хочет остаться в живых, должен немедля уносить ноги. Он бросил последний взгляд на поле боя, на кровавую гору безжизненных тел, и глаза его наполнились слезами. Покрытый позором, он убегал, как мальчишка.

Поняв, что он от них вот-вот уйдет, туатанны вскочили на лошадей, ожидавших своих седоков на опушке леса.

С вершины склона Самаэль видел, что варваров и здесь ждет удача. Мерианд остался в полном в одиночестве. Те из его свиты, кто был еще жив, покинули его. Он явно испытывал такой ужас, что даже его лошадь, казалось, это почувствовала и бежала медленнее, чем требовалось, чтобы уйти от погони. Еще немного — и воины Сида схватят правителя Темной Земли. Он будет убит.

Бывший друид пришпорил коня. Сосредоточив сайман в кончиках пальцев, он передал эту энергию коню, заставив того бежать быстрее. Ему надо было обязательно догнать Мерианда. Нельзя его потерять.

Вскоре Самаэль поравнялся с графом. Тот бросил на него непонимающий, искаженный смертельным ужасом взгляд. Лицо Мерианда покрывал пот, из груди рвался крик.

— Спокойно! — крикнул ему Самаэль, подъехав почти вплотную. — Остановитесь, я епископ Наталиен!

Глаза графа широко раскрылись. Ему, наверное, почудилось, что это кошмарный сон.

— Они прямо за нами! — прокричал он из последних сил.

— Я займусь ими, а вам надо остановиться!

Но Мерианд Мор был невменяем. Его охватила паника. Самаэлю пришлось воспользоваться сайманом.

— Остановитесь немедленно!

Граф вздрогнул. Он все еще был во власти страха, но ослушаться не смог. Не очень хорошо понимая, что с ним происходит, он потянул на себя поводья и остановился одновременно с Самаэлем.

Обе лошади замерли на месте. Туатанны были уже довольно близко.

Самаэль, не теряя ни минуты, развернул коня и оказался между графом и туатаннами.

— Не бойтесь, Мерианд!

Граф весь дрожал. Варвары неслись прямо на них. Епископу, думал он, ни за что не остановить туатаннов. Им обоим суждено умереть здесь. Умереть постыдной смертью. Эти мясники изрубят их на куски. А Темная Земля достанется захватчикам. Потому что король предал ее. Потому что друиды предали ее. Потому что ее предал весь остров.

Самаэль не спеша отстегнул от пояса Меч Нуаду. Осторожно развернул он коричневую ткань, в которую был обернут манит. Серебристое лезвие сверкнуло перед жадным взглядом друида-отступника.

Это было грозное оружие. Тяжелее всех, что он когда-либо держал в руках. Лезвие, основание которого было украшено двумя бронзовыми змеиными головами, выковал некогда сам Нуаду из стали, состав которой не знал ни один кузнец. Это была почти военная тайна, так как меч рассекал даже металл. Весь эфес — гарда, дужка и наконечник — был отлит единым золотым блоком и украшен гравировкой и бриллиантами.

Самаэль поднял меч над головой, направил его острием вверх и залюбовался. Затем, пустив коня в галоп, он понесся прямо на летевших ему навстречу пятерых туатаннов.

Конь бывшего друида скакал пригнув голову. Благодаря сайману он приобрел силу, равную силе стада буйволов. Казалось, копыта его не касаются земли. Самаэль привстал в стременах, скорость возбуждала его. Меч Нуаду горел в его руке. Опьяненный жаром, он закричал изо всех сил. И даже сам крик его, казалось, рвался в бой.

Туатанны не замедляли хода. Они не знали, что это за новый противник появился перед ними, да и знать не желали. Они жаждали только одного — убивать. И ничего не боялись.

С ними был Сид. А еще с ними был Саркан, лучший из воинов клана Махат'ангор, вождь всех туатаннов.

Когда Самаэлю оставалось до них всего несколько метров, лицо его исказилось безумной улыбкой.

Ему не терпелось увидеть Меч Нуаду в действии. Увидеть живую легенду. Он ждал до последнего и в тот миг, когда лошади туатаннов приблизились и почти поравнялись с его конем, выбросил вперед руку, описав ею полукруг и вложив в нее всю силу напряженных мускулов и весь сайман. Он почувствовал, как острая боль обожгла ему плечо. Казалось, меч внезапно приобрел вес, в тысячу раз превышающий первоначальный. Но то, что увидел Самаэль, было еще удивительнее.

Из Меча Нуаду, на много метров вперед продолжив лезвие, вырвался голубой сноп пламени. Гигантская огненная дуга одного за другим скосила всех туатаннов и их коней. Это было похоже на пять взрывов, последовавших один за другим, но сам клинок при этом ни разу не дрогнул. С оглушительным свистом могучее, но изящное движение меча завершилось.

Конь по инерции пролетел мимо поверженных туатаннов. Крик Самаэля затих, и Меч Нуаду вновь обрел белый цвет закаленной стали.

Бывший друид натянул поводья, останавливая коня. Ему не было нужды оборачиваться, он знал, что увидит позади. Он медленно перевел дыхание, с улыбкой обернул меч большим куском коричневой ткани и пристегнул его к поясу, глядя вдаль, на галатийские просторы.

Когда он наконец развернул коня, глазам его предстало зрелище, которое он и ожидал увидеть. Пятеро туатаннов и их кони лежали на земле. У всадников тела были рассечены надвое, а у коней отрезаны головы. Меч рассек их всех одним махом. Алая кровь ручьями текла по зеленой траве.

Самаэль подъехал к телам и остановил коня. Он бросил довольный взгляд на изуродованное тело вождя племен. Саркана больше не было. И это лучший из воинов Сида? Эти обугленные куски мяса? Самаэль плюнул на дымящиеся останки.

Мерианд Мор, правитель Темной Земли, спешился, не веря своим глазам. Дрожа всем телом, он оперся на круп своего коня. Сегодня он видел крови больше, чем за всю свою жизнь.

Он поднял глаза на епископа Наталиена. И подумал, что христианский Бог действительно существует.

И что Он всесилен.

Повозка весь день напролет тряслась по ухабистым дорогам Харкура. Воины Огня даже ни разу не остановились, чтобы перекусить. Очевидно, они очень торопились доставить пленников в Риа.

Ближе к вечеру повозка наконец остановилась. Первой из нее вышла Алеа. Она откинула полог и спрыгнула на землю.

— Капитан! — крикнул один из Воинов Огня, с ужасом обнаружив, что пленница не связана.

Когда тот подскакал, к Алее уже успели присоединиться Мьолльн и Фейт, которые теперь стояли, потягиваясь, позади нее.

Командир отряда был высокий крепкий мужчина средних лет с роскошными, закрученными кверху усами.

— Кто их развязал? — взревел он, увидев пленников, спокойно стоящих у повозки.

Но вместо солдат ответила сама Алеа:

— Сайман.

Капитан вынул саблю из ножен и решительным шагом направился к пленникам.

— Связать их немедленно! — приказал он.

Один из солдат бросился выполнять приказ, но, когда до пленников оставалось несколько шагов, Алеа вытянула вперед руку и при помощи саймана оттолкнула его далеко назад. Среди Воинов Огня, собравшихся вокруг них, раздался глухой ропот. Капитан тотчас остановился. Он посмотрел сначала на солдата, лежавшего на земле, потом на Алею.

— Связать ее! — крикнул он, сделав по направлению к девушке еще несколько шагов.

Алеа снова вытянула руку в сторону подступавших к ней солдат и сделала плавное круговое движение. Солдаты, хотя и были довольно далеко от нее, тут же один за другим попадали на землю.

А все остальные попятились. Они были достойными воинами, но ни у кого не достало храбрости противостоять подобным чудесам.

Алеа с помощью саймана проникла в мысли лежащего на земле капитана и даже немного глубже. Теперь она научилась читать и в человеческой памяти, хотя и сама не слишком хорошо представляла себе, как ей это удается.

— Сеньон! — обратилась она к нему, узнав таким образом его имя. — Мы не пленники! Чтобы взять в плен Самильданаха, потребовалось бы сто, а может быть, и тысяча таких отрядов!

Капитан поднялся на ноги. Он не знал, что сказать ей в ответ. Он никак не мог взять в толк, откуда эта девчонка узнала, как его зовут. И что это за сила, которой она обладает, что за волшебство?

— Мы здесь только потому, что сами этого хотим, капитан, — спокойно продолжала Алеа. — Я поеду с вами в Риа, потому что хочу увидеться с Эдитусом. А вы будете меня сопровождать!

Тут капитан наконец пришел в себя.

— Да как вы смеете так нагло со мной разговаривать? — возмутился он.

Алеа нахмурилась. Значит, ему недостаточно того, что она показала. Ей было жаль терять время, но добиться от солдат полного повиновения необходимо, а снова использовать для этого сайман не хотелось…

— Сеньон, для того чтобы твои люди подчинились мне беспрекословно, мне достаточно просто убить тебя. Мысленно. Мне нужно только подумать об этом, чтобы лишить тебя жизни. И тебе это известно. Ты ведь уже все понял, не так ли? Так вот, не заставляй меня это делать. Мне незачем убивать тебя. Пока…

Капитан посмотрел на своих солдат. Он понимал, что если сейчас промолчит, то окончательно потеряет авторитет. Он их командир. Он должен сохранить достоинство и не показать обуявшего его страха.

— Ты слишком долго думаешь, Сеньон, мое терпение не безгранично. И ли ты соглашаешься сопровождать нас до Риа, или умрешь. В любом случае твои солдаты вряд ли откажутся это сделать.

Капитан понимал, что, если он откажется, девушка действительно может убить его одной только силой мысли. В этом он не сомневался. А если согласится, то покроет себя позором! Он прикусил губу. Алеа не сводила с него взгляда. Ему следовало быть более предусмотрительным. Но кто мог подумать, что она наделена сверхъестественной силой? Такой противник по плечу разве что только одному Эдитусу. А Эдитус в Риа. Ну что ж, раз она хочет туда попасть, придется сопровождать ее. Епископ сумеет с ней справиться. Другого выхода не было.

— Хорошо, — наконец согласился он.

Алеа улыбнулась. Она поняла: капитан надеется, что Эдитус убьет ее, как только они окажутся в Риа. Может быть, он даже рассчитывал на вознаграждение, если убедит епископа, что доставил ее силой…

Но этому не бывать. У Алеи на уме было другое.

— Сейчас же отправь в Риа самого расторопного из твоих солдат, пусть он предупредит Эдитуса и графа Ал'Роэга о том, что к ним с визитом направляется Самильданах.

— Алеа, — прошептала Фейт, — ты играешь с огнем…

Девушка обернулась к ней:

— Я хочу познакомиться с людьми, с которыми так враждуют друиды, познакомиться и узнать их намерения. Нам нечего бояться, Фейт, во всяком случае — пока.

Казалось, эти слова не совсем убедили Фейт, но она смирилась. А что касается Мьолльна, так тот уже давно решил ни во что не вмешиваться.

Под пристальным взглядом Алеи капитан подозвал одного из своих разведчиков. Он поручил ему немедля скакать в Риа и в точности передать ее слова. Солдат, явно довольный, что покидает эту страшную компанию, отправился выполнять приказ.

— А теперь, Сеньон, я хочу, чтобы ты поужинал со мной и моими друзьями. Думаю, тебе есть что нам рассказать, — заявила Алеа.

Несколько минут спустя все четверо уже сидели за более чем скромным столом в просторной высокой палатке.

— Расскажи мне об Ал'Роэге, — начала разговор Алеа.

Капитан чувствовал себя весьма скверно. Его возмущал наглый тон девчонки, но, считая ее опасной помешанной, он не исключал, что ей в любую минуту может прийти в голову каприз убить его. Двое других тоже не внушали ему доверия. Казалось, им не нравится его присутствие за столом, и он боялся, как бы они не оказались еще опаснее, чем эта юная истеричка…

— Что именно вас интересует? — спросил он.

— Мы вот уже несколько недель лишены каких-либо сведений о том, что происходит в стране. Расскажи нам, что, что случилось за это время. Война уже началась?

Капитан молчал. Он не знал, имеет ли право отвечать. Не будет ли это предательством по отношению к своей стране? Может быть, лучше вообще ничего не говорить? И сможет ли он ей солгать?

Алеа улыбнулась. Она понимала причину этого замешательства, потому что легко читала его мысли, и это забавляло ее.

— Войны идут по всему острову, — заявил он наконец. — Верховный Король не в силах обеспечить мир в стране.

— Меня не интересует твое мнение, Сеньон, мне нужны только факты. Что это за войны?

Капитан уже едва скрывал раздражение. Эта девчонка приводила его в бешенство. Какая наглость! Но он очень хорошо помнил, каким способом она добивается своего.

— Граф Мерианд Мор из Темной Земли напал на туатаннов на равнине к востоку от Тенианского леса.

— Чем окончилась битва?

— Не могу вам сказать. Не знаю даже, окончилась ли она…

— Ал'Роэг выступает на стороне Темной Земли?

— Наша армия не участвовала в бою, но Темная Земля является нашим союзником. И мы так или иначе оказываем ей поддержку.

— Понятно. А другие войны?

— Боюсь, главная из них еще впереди. Говорят, король Эоган объявил нам войну сегодня. Во всяком случае, такую новость несли вестовые, встретившиеся нам сегодня утром. Но больше мне об этом ничего не известно.

— Друиды на его стороне?

— А как же иначе? — ответил Сеньон. — Они только и думают, как бы уничтожить христиан и утвердить повсюду свою власть…

— Ага… А разве вы, христиане, не занимаетесь тем же самым вот уже двадцать лет? — вступила в разговор Фейт. В тоне ее звучала нескрываемая ирония. — В свое время, когда Эдитус решил обратить нас всех в свою веру, Харкур начал войну, которая унесла немало жизней. Но вы, должно быть, слишком молоды, капитан, чтобы это помнить. Однако вы один из Воинов Огня и, следовательно, не можете не знать, что ваша армия была создана специально для того, чтобы насаждать христианство, причем насаждать его силой!

— Нет, — возразил ей капитан, — наша цель — защищать христиан, и не более того.

— Значит, вы похитили нас для того, чтобы защитить христиан? — с издевкой спросила Алеа.

— Это уж решать Эдитусу, опасны вы или нет. Но мы не можем допустить, чтобы по нашей стране разгуливала девушка, которая обучалась у друидов и объявлена королем в розыск…

— Я обучалась у друидов? — воскликнула Алеа. — Так здесь думают?

Капитан не ответил. Такой поворот разговора ему совсем не нравился.

— А я-то думала, что мало знаю. Теперь я вижу, что многое из того, о чем ты говоришь, совершенно неверно. Я не только не обучалась у друидов, представь себе только, они сами меня разыскивают! Судя по тому, какая огромная свора несется за мной по пятам, меня преследует вся страна!

— И вы этого, несомненно, заслуживаете, — осмелился заметить капитан.

— Во всяком случае, я заслуживаю того, чтобы меня боялось все королевство, потому что хочу все изменить. После меня Гаэлия станет совсем другой.

Даже Фейт и Мьолльн широко открыли глаза. Такая заносчивость покоробила даже их, ее друзей.

— И какие же изменения вы намереваетесь произвести? — поинтересовался капитан, в голосе которого послышались еле уловимые нотки иронии.

— Если не наделаешь глупых ошибок, может, и доживешь до того времени, когда сам об этом узнаешь, — туманно ответила Алеа. — Но ты ведь не все нам рассказал. Какие еще есть новости?

— Я слышал ужасную вещь, но не уверен… Надеюсь, что это не более чем слухи…

— Говори.

— Передают, что армия горгунов, самая большая, какую видели когда-либо на острове, движется с юга, сметая все на своем пути.

Девушка нахмурилась. К этому она не была готова. Надо срочно проверить, слухи это или же чистая правда. Она вопросительно посмотрела на Фейт, но та только пожала плечами.

Алеа вздохнула и до окончания ужина не проронила ни слова. Капитан не мог ничего больше ей рассказать. Но все сказанное им необходимо учесть, чтобы понять, что ее ждет, и планировать дальнейшие действия.

— Как ты себя чувствуешь, сын?

Галиад стоял на коленях возле Эрвана, ожидая, когда тот проснется. Он уже сложил почти все их вещи. Оба волка все это время ходили кругами у подножия холма, как будто в нетерпении ждали их.

Эрван потянулся, зажмурившись от яркого солнечного света:

— Гораздо лучше. И дождь кончился!

— Да, это хорошо, потому что нам пора идти.

— Алеа.

Галиад кивнул:

— Если она прислала за нами этих волков, значит, мы ей нужны. И срочно. Нам нельзя терять время.

Эрван поднялся. Ему, конечно, не терпелось увидеть Алею. Он не мог думать ни о чем другом. И все же, несмотря на это, он впервые за последнее время спокойно проспал всю ночь. Его тело словно чувствовало, что нужно набраться сил перед дорогой. В последний раз хорошенько отдохнуть.

Пока сын надевал кожаные доспехи, Галиад сделал несколько шагов вверх по склону. Он осмотрелся. Ему хотелось запомнить, как выглядит это место.

— Сюда надо будет вернуться. Здесь есть что-то необычное, правда? Этот знак там, на вертикальной скале… Он должен быть как-то связан с Алеей. Надо будет ей о нем рассказать.

Эрван не ответил. Он думал об Алее. Что она скажет, когда они снова увидятся? Она говорила ему, что он ей нравится. Он помнил это. Или, может быть, это было во сне? Впрочем, какая разница, во сне или не во сне. Ведь он ее любит. С того самого дня, как впервые увидел. Но, похоже, любовь не для них. Жизнь не даст им на это времени. В этом он был теперь уверен. Их будущее — это битвы, бегство, печаль. Ничего другого быть не может. И все же ему хотелось увидеть ее снова. Ему хотелось этого больше всего на свете.

— Ты думаешь, она все еще на юге? — спросил юноша, собирая оставшиеся вещи.

— Нет. Она наверняка уже срочно уехала куда-то еще, иначе не прислала бы за нами волков… Очень скоро мы все узнаем. Мне кажется, им не терпится показать нам дорогу.

— Никак не могу поверить, что нас поведут волки! — признался Эрван, глядя на Ималу и ее друга, поджидавших внизу.

— Думаю, Алеа приготовила для нас еще немало сюрпризов! Она умудрялась удивлять даже Фелима…

Греясь в лучах раннего утреннего солнца, они тронулись в путь. Предстоящее путешествие вдохновляло их. Главное — перед ними теперь была ясная цель.

Когда они подошли к лугу, на котором резвились волки, животные тотчас большими прыжками побежали к западу. Их было едва видно в траве, которая становилась все выше по мере того, как они удалялись от склона горы. Мужчины прибавили шаг.

Волки быстро ушли вперед, но Галиад недаром был одним из лучших следопытов Сай-Мины, ему несложно было идти за ними по следу.

Солнце светило ярко, на небе не было ни облачка. Идти становилось все труднее.

— Харкур. Мы идем к Харкуру, — догадался Галиад, увидев, что волки свернули на северо-запад.

— Что Алее там нужно? — удивился Эрван.

— Ума не приложу, — ответил ему отец.

— Может, она думает, что там Совету будет труднее всего отыскать ее… Если только она отправилась туда по своей воле.

— Посмотрим, — сказал магистраж.

Галиад не расположен был сейчас к разговорам, он старался не потерять след волков. К счастью, после двух дождливых дней земля еще не просохла, и следы четко отпечатывались на ней. Ошибки быть не могло. Следы волка очень похожи на собачьи, но уже и длиннее и идут двумя параллельными линиями.

Пока земля была влажной, Галиад легко шел по следу. Но солнце могло быстро подсушить землю. Тогда придется ориентироваться по запаху или по другим признакам: по клочкам шерсти на низких растениях, по сломанным стеблям травы…

Иногда волки останавливались, словно поджидая людей. Белая волчица забиралась на холмик или камень и стояла подняв голову. Но как только показывались Галиад и Эрван, она снова убегала к своему серому другу. Она прыгала на него сверху, широко открыв пасть, и на первый взгляд казалось, что волки дерутся, но они просто играли, радуясь окончанию дождя.

Ближе к вечеру Галиад чуть не сбился с дороги. Он не понимал, по какому следу идти, потому что они, похоже, оказались на территории какой-то волчьей стаи. Магистраж удивился. Ему было известно, что одиночек стая встречает не очень доброжелательно. Но возможно, это и была их стая, или же эти двое просто ничего не боялись.

— Алеа, мой отец мертв.

Я не выполнила свой долг. Я должна была им помочь. Я ничего для них не сделала. Я стала заносчивой, а когда от меня действительно что-то требуется, я ни на что не способна. Как я могла допустить, чтобы отец моего брата погиб? Что ему сказать? Как утешить? Я не умею этого делать.

Почему получается так, что я приношу несчастье тем, кого люблю? Амина тоже потеряла отца. Вдруг это тоже из-за меня? А теперь Тагор…

— Брат, я не знаю, что сказать… Я так…

— Что ты, Алеа! Ты так много для нас сделала!

— Я? Что я сделала?

Он удивился:

— А дождь, Алеа? Мы победили благодаря дождю. Мой отец погиб, но врага мы победили. Мы обратили их в бегство.

Дождь. Я сделала так, что пошел дождь. Это так. Разве такое возможно? Мне удалось вызвать дождь? Я сделала это бессознательно. Я просто захотела, чтобы так было. Но как я могла догадаться, что это им поможет? Это решала не я, а кто-то другой. И этот кто-то действует, управляя мной. Мойра? Нет. Она во мне не нуждается. Хватит думать только о ней. Здесь что-то другое. Оно как будто уже есть в моей памяти. Вот оно. Это Самильданахи. Я не просто Самильданах, я — это все Самильданахи вместе взятые. Это они меня направляют. Их память. Это передал мне Илвайн. Не силу. Память.

Как же я не поняла этого раньше? То же самое было у сильванов. Их сила в их памяти. Дерево Жизни. Оно никогда не умирает. Оно никогда не забывает.

У меня нет силы. Но есть память всех, кто жил до меня.

— Да примет достойно Земля твоего отца!

И эти слова тоже не мои. Откуда я могу их знать? И откуда я узнала свое имя? Кайлиана. Дочь Земли. Я не сама его узнала. И не догадалась. Оно уже было в моей памяти.

Я не знаю. Я больше ничего не знаю. Все перепуталось.

— Тагор, что теперь будет делать твой народ?

— Не знаю. Они подписали договор с друидами. И наверняка будут на их стороне в войне против Харкура.

— Ты не должен этого допустить.

— У меня нет такой власти…

— Но раз твой отец мертв, ты можешь стать вождем всех кланов!

— Нет. Я слишком молод. Клан Махат'ангор изберет другого вождя.

— Ты должен настоять, чтобы избрали тебя, брат. Доверься мне. Если бы ты убедил отца, он, возможно, был бы сейчас жив.

— Мне тяжело слышать твои слова, Алеа.

— Это тяжело, но это так. Нельзя всю жизнь только и делать, что сожалеть о том, что сделали твои предки, Тагор. Наша жизнь принадлежит нам. Мы можем что-то изменить.

— Откуда в тебе такая сила, сестричка? Вот бы мне стать таким, как ты…

— У тебя своя сила!

Он засмеялся. В мире Джар можно смеяться.

— Что, по-твоему, я должен делать, Алеа?

— Стать вождем. Ты справедлив, и власть должна принадлежать тебе. Ты должен не допустить войны с Харкуром. Нам надо помешать начать эту войну, не так ли?

— Да, уже достаточно смертей. Я не хочу переносить в будущее войны прошлых лет.

— Я того же мнения. Мы вместе должны изменить Гаэлию.

— Но у нас столько врагов…

— Самых непримиримых из них мы уничтожим. А остальных научим жить в мире.

Фингин надеялся успеть заговорить первым, но тут в воздухе просвистела стрела и, прежде чем он успел увидеть, откуда она прилетела, воткнулась в деревянную перекладину повозки прямо рядом с ним.

Лошади на мгновение остановились, а потом начали отступать назад. Кейтлин и Мэл не двинулись с места. Фингин заметил, что они даже не вздрогнули, когда рядом с ними просвистела стрела.

— Отдайте нам все ценное, что есть у вас в повозке, и если нам этого хватит, вы останетесь живы.

Тут Фингин заметил шрамы на лбу у того, кто с ними говорил. Это явно был отверженный — осужденный преступник, который избавился от своего клейма, содрав со лба кожу. Отметина все равно осталась, но в этом поступке был своеобразный вызов: таким образом он давал понять, что не смирился с наказанием.

— Я Великий Друид из Совета Сай-Мины. Поймите, нападать на нас не имеет смысла. Дайте нам проехать, и я постараюсь забыть о нашей встрече…

— Мы не боимся друидов! — крикнул другой отверженный. — Ты умрешь вместе с остальными! Унсен начался!

Тотчас около десяти разбойников подскочили к повозке, выкрикивая что-то непонятное.

Если сейчас я использую сайман, то убью их всех одного за другим. У них не останется ни единого шанса выжить. Я не могу так, поступить. Я не хочу. Я буду сражаться, как обыкновенный человек. Буду сражаться мечом. Как учил меня Эрван.

Фингин выхватил оружие и спрыгнул на землю, следом за ним — Мэл и Кейтлин. У них были только палки, которые они всегда брали с собой в путь для самозащиты, но, увидев, как они встали в боевую позицию, друид понял, что обращаться с этим оружием они умеют не хуже, чем он со своим мечом. По правде говоря, это его немного успокоило.

Друид тоже принял боевою стойку. Он слегка отодвинулся вправо, оставляя свободу действий друзьям и не давая разбойникам возможности обойти их сзади.

У нас нет ни единого шанса! Их втрое больше, чем нас. Сражаться с ними без помощи саймана — просто безумие!

Рядом с ним просвистела еще одна стрела. Она пролетела так близко, что казалось, даже задела его. Фингин отскочил в сторону и, разозлившись, пошел в атаку. Подняв над головой меч, он бросился в бой.

Двое разбойников хотели еще раз выстрелить из луков, но вынуждены были опустить их — противники сошлись уже так близко, что можно было попасть в своих. Трое вооруженных мечами бандитов дрались с Фингином, трое — с Мэлом и еще двое — с Кейтлин. Они, наверное, полагали, что девушка окажется слабым противником… И ошиблись.

Актриса оказалась на редкость ловкой и сильной. Она уверенно наносила удар за ударом, и каждый из них достигал цели. Палка, описывая круги, внезапно ускоряла движение и разила нападавших то сбоку, то сверху, то ударяла в ребра. Словно танцуя, Кейтлин двигалась от одного разбойника к другому и вскоре избавилась от обоих, тогда как Фингину и Мэлу не удалось одолеть еще и по одному. Последним ударом девушка оглушила лежащих на земле бандитов и уже спешила на помощь брату, как вдруг почувствовала острую боль в бедре. Она посмотрела вниз и с ужасом обнаружила, что в ногу ей воткнулась стрела. Кейтлин попыталась шагнуть назад, но нога ее уже не слушалась, и она упала. Под ее тяжестью стрела сломалась, и острие еще глубже вонзилось в тело. Вскрикнув от боли, девушка потеряла сознание.

Фингин увидел, что Кейтлин неподвижно лежит на земле. Ему никак не удавалось разглядеть, ранена она или дело обстоит гораздо хуже. Его яростные удары становились сильнее и сильнее. Вспоминая боевые приемы, которым учил его Эрван, он все дальше выбрасывал руку с мечом, все мощнее отбивал атаки противника, и вскоре ему удалось оттеснить всех троих нападавших. Фингин чувствовал в себе пламя саймана, который только и ждал команды, чтобы разрастись. Но воспользоваться им он себе не позволял. Он хотел своими руками расправиться с бандитами.

Наконец он занес меч высоко над собой и опустил его на противников как топор. Удар пришелся одному из нападавших по шее и оказался таким мощным, что отрубил ему голову. Обезглавленное тело тяжело рухнуло между Фингином и двумя остальными бандитами. Из разрубленных артерий фонтанами брызнула кровь. Разбойники растерянно смотрели на своего мертвого товарища. Мэлу тоже удалось избавиться от одного из нападавших. Кейтлин по-прежнему неподвижно лежала на земле.

Фингин не давал своим противникам возможности отступить. Он бросался на них снова и снова, свирепо размахивая перед собой мечом, пока не распорол одному живот. Тот согнулся пополам и упал на колени, пытаясь сдержать кровь, хлынувшую из раны.

Другой бандит уклонился от занесенного над ним меча и стукнул друида дубиной. Удар был не так уж силен, но все же задел плечо Фингина. Друид упал навзничь, подняв облако пыли. Плечо, похоже, было вывихнуто. Он провел по нему рукой и вскрикнул от боли. Но над ним уже стоял бандит с занесенной над головой дубиной. Одним прыжком Фингин вскочил на ноги и, держа меч одной рукой, выставил его вперед. Его левая рука неподвижно висела вдоль тела, едва держась в выбитом суставе. Скользнув в сторону, друид уклонился от удара дубиной и повернулся вокруг своей оси, оказавшись позади противника, по инерции шагнувшего далеко вперед.

С быстротой молнии подкинул Фингин меч над собой, перехватил его, как кинжал, и изо всех сил вонзил бандиту в спину. Это было рискованно, так как, не попади он в цель, мог остаться безоружным. Но Фингин не стал раздумывать.

Меч вонзился разбойнику между лопаток, и тот испустил дух, не успев даже взглянуть в лицо убившему его человеку.

Фингин обернулся, переводя дыхание. Мэл уже убил второго бандита и на кулаках боролся с третьим. Двое лучников давно убежали.

Подбегая к Мэлу, чтобы ему помочь, друид сделал резкое движение, и плечо его пронзила острая боль. Он испустил яростный крик, и это, должно быть, отвлекло последнего бандита, который на секунду повернул голову и пропустил мощный удар сбоку. Кулак Мэла пришелся прямо ему в челюсть. Оглушенный, он повалился на песок.

Фингин бросился к Кейтлин. Он опустился перед ней на колени и взял ее за руку. Она была жива. Но из ее бедра текла кровь.

Мне следовало воспользоваться саймаиом. Какой же я болван! Я мог с легкостью избежать всего этого. Но теперь я уже не повторю такой ошибки. Надо немедленно залечить рану Кейтлин.

Он приложил обе ладони к ране. Позволил сайману сначала разрастись в голове, потом разлиться теплым потоком по венам. Наконец энергия достигла кончиков пальцев. Фингину удалось создать тепло, способное остановить кровотечение. Он вспомнил, как именно должна выглядеть энергия саймана. Этому его учил Аэнгус. Кровь остановилась. После этого он направил сайман в саму рану так, чтобы, не травмируя кожу, раздвинуть ее края. Правой рукой осторожно потянул за обломок стрелы. Стальной наконечник плавно вышел из раны. Опуда опять хлынула кровь, но Фингин тут же ее остановил. Он отбросил обломок стрелы. Затем соединил края раны. После этого он создал форму саймана, способную сращивать раны. Три кольца, одно за другим. Восстановление структуры. Это позволит соединить материю. Ошибки быть не может.

Фингин отступил на шаг, внимательно рассматривая рану. По лбу его стекали капли пота. Занимаясь Кейтлин, он забыл о боли, но теперь, когда он убедился, что девушка спасена, вывихнутое плечо снова дало о себе знать.

— Займись своим плечом! — посоветовал ему Мэл, опускаясь на колени возле сестры. — Я присмотрю за ней.

Морщась от боли, Фингин поднялся, с силой дернул себя за руку и так громко вскрикнул, что Кейтлин очнулась. Ему удалось вправить сустав, но боль при этом стала еще сильнее. Тяжело дыша, друид повалился на землю. У него вырвался нервный смех.

Кейтлин приподнялась и смущенно огляделась. Оба бандита, которых она оглушила, все еще лежали неподалеку. Третий, тот, которого уложил Мэл, начинал приходить в себя. Еще пятеро были мертвы. Она поняла, что лучники убежали. Бой был окончен. Девушка провела рукой по бедру, прильнула к брату и посмотрела на Фингина.

— Ты не стал применять свою силу друида во время боя, — сказала она.

— Не стал. Это так глупо… Я хотел… Почему я не сделал этого!

Кейтлин поднялась, опираясь на плечо брата. Бедро сильно болело, но она поняла, что может ходить.

— Что ты, что ты, напротив! — возразила она. — Это было очень смело с твоей стороны. Очень… честно. Ты поступил как настоящий сын Мойры, понимаешь?

Фингин кивнул:

— Наверное. Я хотел драться с ними на равных…

— Фингин, ты гораздо дальше продвинулся на пути Мойры, чем все друиды, которых мне доводилось видеть, — сказала Кейтлин, подошла к нему и нежно поцеловала в щеку. — Спасибо, что вылечил меня, — добавила она с улыбкой.

Фингин почувствовал, что краснеет, и поймал ее удивленно-веселый взгляд.

— Нам надо… Нам надо допросить этих бандитов. Интересно, что они имели в виду, когда говорили…

— Про Унсен? — подсказал Мэл.

Друид кивнул. Ему было известно, что это слово означает «несущее мрак»…