Волчья шкура

7

— Военные, прочесывавшие лес, нашли еще один труп.

Юлиан, ворвавшийся в их каморку, без приветствия перешел к делу.

— Елисей, ты где должен быть?

Парень вздохнул и вышел из кабинета.

Артем встал.

— Кто? Где?

— Охотник из Яблоневки. Между Зеленым поместьем и поместьем Серли.

Ведун поморщился. Если очень захотеть увидеть связь между некоторыми вещами, то ее действительно можно увидеть. Однако делу это не поможет.

Впрочем, есть такая поговорка "начальству видней".

Убитым оказался Олежка. Лицо его было обгрызено, узнали парня по одежде да топору с резной рукоятью. Узнала мать, вой которой разносился теперь по всему лесу.

— Мой человек сказал, его гнали версты две, а потом уже напали.

Артемий посмотрел на Дарли.

— Думаете, вошел во вкус? Следы воздействия человека на теле есть?

— Нет.

— Это из-за вас! — раздался крик за их спинами. — Из-за вас!

Мужчины синхронно обернулись. Ефим, бледный, еле стоящий на ногах, протягивал руку в их сторону.

— Почему же, молодой человек? — вкрадчиво поинтересовался Дарли, подходя к крикуну ближе. — Объяснитесь, будьте добры!

— Мы… — следопыт руку опустил. — Мы тогда поспорили, кто все-таки выследит волка. Ну, после того случая, как вы следы нас искать брали, — он посмотрел на следователя. — И…

— Почему не взял моего человека? — нахмурился куратор.

— Его не было на месте. А с запада шли тучи. Дождь бы смыть все успел.

Юлиан посмотрел на него недовольно, но перед чужими взглядами выволочку устраивать не стал.

— И что дальше?

— Ну мы несколько раз ходили на то место… Потом отец припряг, ну я как-то и забыл…а Олежка он такой…никогда не отступает.

— Ситуация ясна. Не могу понять одно: чем мы виноваты?

Ефим смотрел на них удивленно

— Но…

— Если вы, два идиота, которые влезли туда, куда соваться им запретили…ведь запретили? — вопросительный взгляд в сторону подчиненного.

— Запретил. Категорически, — заверил тот.

— Сказано вам было: ни в коем случае на месте том не появляться! С вами что, следователь по-лакорийски говорил?

Ефим отрицательно помотал головой.

— Тогда сами и виноваты, — безразлично сообщил парню граф. — Я вокруг каждого идиота с табличкой: "не суй пальцы в огонь — он жжется!" бегать не намерен.

И он отвернулся к Афанасьеву, прибывшему с докладом.

Когда начальник военного отряда отбыл, Артемий подошел к Дарли.

— Возможно, это убийство неслучайно.

— Думаете, месть? — подхватил его мысль тот.

— Вполне возможно.

— Тогда дело еще хуже.

— Почему?

— Если бы он убивал из-за инстинкта, его можно бы было ловить как зверя. Спровоцировать, загнать в конце концов. Но движут им вполне понятные человеческие мотивы. Помощницу лекаря испугала его просьба — подкараулил, убрал. Парень пытался выследить, откуда он пришел — загрыз. Как прикажете его ловить?

Ведун задумался.

— Не все в нем от человека. Он же охотника гнал? А ведь мог убить сразу.

— Гнал, — согласился куратор. — Но видимо для того, чтобы тот почувствовал тоже, что чувствует зверь, на которого ведут охоту.

— Или ему это еще и понравилось? Он мог перегрызть ему глотку, но предпочел обезобразить лицо.

Юлиан присел на пень, обдумывая эту мысль.

Тут было над чем поразмышлять.

— Ушла в лес.

— В смысле?

Артемию показалось, что он ослышался.

— Че непонятного? — Никитишна посмотрела на него с изумлением. — В лес ушла Бирючка. Травы собирать. У нее ж тетка знахарка была, кой-чему научила. Сказала, что-то там у Семки заболело. Еще пополудни убегла, после дойки.

Ведун чуть не взвыл в голос. Дело близилось к вечеру. Неужто не вернулась? Может…

— Корова где?

— Мальчонка ейный домой повел…

— Он же болеет!

— Да не, не болеет. Болит что-то, она сказала. Так разве синяк какой или зуб мешают животинку домой привести? Смешной вы, ей-богу!

Мужчина отошел от дурной бабы. Все, что хотел, он узнал. Ну, Дарья, ну…дура!!! В округе бродит зверь, а она в лес! Голова на плечах имеется?

Артем привязал коня у корчмы и поспешил по тропинке к опушке. Однако заметил вдали знакомую фигуру и дальше припустился бегом.

Бирючка смотрела на подбежавшего мужчину с немым изумлением. Тот стал рядом, оперевшись руками о колени и пытался отдышаться.

— Дура… — прохрипел он.

— Что?

— Ты, глупая женщина, помереть захотела?

Та, кого столь неприглядно охарактеризовали, испуганно отступила на шаг назад. И еще.

— Стоять! — он ухватил ее за руку. — Ты нормальная? По лесу убийца ходит, а ты травки пошла собирать на ночь глядя!

— Какой убийца???

— Который Олежку вашего убил!

— Охотник мертв?

Артемий посмотрел на ее лицо и понемногу стал успокаиваться.

— Вы не знаете, что ли?

— Откуда? — удивилась женщина. — Кто нам что говорит-то? Ходили слухи, что вы ведьму-леснянку ищите, так то слухи.

— А Витка? Она же рассказывала.

Дарья нахмурилась.

— Немного. Она из дому теперь редко выходит. Да никто и не воспринял ее всерьез. Понятное дело, перепугалась девка. Но виданое ли дело, чтоб зверь человеком оборачивался!

— Виданное. Очень даже. Только человек зверем, Даша. Человек. И человек этот уже убил пятерых.

Дарья стояла молча. Смотрела на него так, словно ждала, что он сейчас посмеется, скажет "Шутка!" и об этом ужасе можно будет не думать.

Но мужчина выглядел серьезным. И очень взволнованным.

— Как же так…

У нее корзина с травами чуть из рук не выпала.

— Так про Олежку…правда?

Руки ее задрожали, он хорошо это почувствовал, ведь до сих пор держал ее ладонь. Она испуганно обернулась к лесу, потом посмотрела на следователя.

— Вот-вот. Знаешь, как я перепугался?

А потом он шагнул вперед и обнял ее.

Было уютно. Тепло. И почти нестрашно. Даша-Даша, что ж ты делаешь, опомнись!

— Пусти.

— Сейчас. Дай хоть осознаю, что ты живая.

Ударь его, Даша. Обидь, пока он тебя не обидел.

— Пожалуйста, пусти.

Эх, как была дурой, так и осталась. А говорила, злобы в тебе много. Где она, твоя злоба? Что ж не пнешь ты мужчину, что бежал тебе навстречу узнать жива ли?

Слышишь, ты, городской, пусти. Пока еще она сама может отстранится. Ведь ухватится за тебя — обоим больнее будет.

— Ну раз пожалуйста…

Он руки разжал. Но уходить не спешил. А Дарья стояла какая-то пришибленная.

— Пошли, провожу. — Он аккуратно вытащил из бледных пальцев корзинку и взял ее за руку.

Суровая женщина в этот вечер покорно шла рядом.

— Дарька хахаля нашла! Городского!

Сестра старосты в подробностях рассказывала всем желающим, как Бирючку искал "конторский".

— Язык бы тебе узлом завязать, Никитишна! — вступилась за Дарью Микулина жена, Стася. — Тебе небось стирка в радость — язык змеиный вывалила, туда-сюда поводила, и все, портки чистые!

— Да ты сама змея подколодная! А то…

— Завидно, что ль? — выпрямилась Дарья. — Твой-то тебе только тумаки ставит. А ты ему. Не жизнь — сказка! Чужой покой спать не дает?

— Гляньте на нее! — всплеснула руками женщина в ответ. — Сама баба срамная! В подоле принесла! А меня мужем попрекает! Да ты хоть весь город обласкай, нужна никому не будешь!

— По дочери судишь?

— Да моя Феклуша едва ль не Настьки краше…

— Да только Настасья с кузнецом не миловалась по сараям! Она хоть и дура доверчивая, а честь блюдет! А твоя не знала, куда себя пристроить!

— Да кузнец как есть, дух лесной! Заворожил! Все к нему бегали! Аль ты не ходила?

— Не надо напраслину возводить! — вмешалась опять Стася. — Все знают: Дарька кузнеца как огрела лопатой, так он к ней больше не совался. И Настасья не гуляла с ним. И Витка. Так что ты всех под одну гребенку не ровняй!

— Окстись! К Витке сам только волк лесной и подойдет! Ты с моей дочерью Конопатку не ровняй! Она уж и просватана! Будут с мужем ладно жить, еще обзавидуетесь!

— Прям как тебе!

— Да хоть и как мне! Мы душа в душу живем с Горей! А вам завидно! Чем крепче ссора, тем миловаться лучше!

Брошенное в пылу спора Никитишной белье медленно, но верно уплывало к центру реки.

— Погляжу я, как вы миловаться будете с мужем, коли ты без его порток вернешься! — усмехнулась Дарья.

Женщины, заслушавшиеся спорщиц, кинулись спасать то, что еще спасти было можно.

Он спал. Дарья провела ладонью перед лицом мужчины, усевшегося прямо на землю и спиной прислонившегося к ее забору, но он на это никак не отреагировал.

— Эй, вставай!

Артем подскочил, огляделся, потом сообразил, где он, и выдохнул.

— Что пугаешь?

— Это кто кого еще пугает! Может, ты ко мне под забор умирать пришел!

— А я, значит, ожил и не дал тебе пострадать?

— Да нужен ты кому-то, страдать о тебе!

— Прямо уж так и не нужен?

Лохматый со сна, по случаю жары одетый в одну рубашку, он выглядел… по-домашнему? И вопрос-то задал так, словно…ну вот как взять и сказать сейчас, что "да, совсем-совсем, не нужен"!

Дарья молчала, судорожно думая, что ляпнуть в ответ. Артемий сонно разглядывал взволнованную женщину.

— Мам, а Найдена…

Семка, выходивший со двора, сначала заметил мать и только потом гостя.

— Ой! А дядя Артем к нам?

— Да.

— Нет.

Ведун посмотрел на негостеприимную хозяйку.

— Ладно, пойду умирать с голоду.

— Мама!

— Что "мама"? Я корчму на дому не открывала!

Артемий вдруг очень четко почувствовал, что женщина разрывается между двумя желаниями: пустить его и не пускать. Возможно, единственным аргументом в пользу "пустить" был ее сын, однако следователю хотелось думать, что и в самой Дарье таится желание его увидеть.

— Да я так, на секунду заскочил, — дружелюбно пояснил мужчина Семену. — По пути было.

— А чего в деревне делали? — поинтересовался мальчик.

— Заезжал к родителям Ол…одного знакомого.

Дарья вздрогнула.

— Иди в дом, Семен.

— Но…

— Иди в дом!

Ребенок засопел, но послушался.

— До свиданья, Дарья, — развернулся было к ней спиной мужчина, но та вдруг схватила его за руку:

— Подожди, пирожков вынесу.

Сказать, что Ведун был удивлен, значит, ничего не сказать. Такое изумление отразилось на его лице, что собеседница даже вздрогнула.

— Да что ж я…совсем бездушная что ли… — растерянно пробормотала она и скрылась во дворе.

Через пару минут женщина вернулась с корзинкой, накрытой светлым полотенцем с узорной вышивкой.

— Держи. С капустой.

Артем взял корзинку и принюхался. Лицо его приняло чрезвычайно довольное выражение.

— Спасибо.

— Действительно, к олеговым заходил? Как они?

— Да. Сама понимаешь, как.

Они оба помрачнели. Дарья смотрела в землю.

— Иди уже что ли.

— Береги себя, Даша, — Артем наклонился к женщине так близко, что его дыхание коснулось ее щеки. И тут же отвернулся и бодро зашагал вниз по улице.

Юлиан, Елисей и Артемий хмуро поглядывали друг на друга. Все трое щеголяли с синяками под глазами от недосыпа.

— Волчья шкура в деревне есть у кузнеца и Ефима, — начал первым докладывать следователь. — Шапки с волчьим мехом — у мельника, Фомы и Микулы.

— Думаешь, деревенский? — с сомнением посмотрел на него Дарли.

— Или кто-то из слуг Зеленого замка. Горожанин вряд ли. Слишком далеко от города действует. Ну, помимо четвертой жертвы.

Елисей прокашлялся, привлекая к себе внимание.

— Тут такое дело…к поместью кое-кто ходил.

— Кто???

— Кузнец, мельник и та бабка-сплетница.

— Миланья? — удивился Артем. Зван кивнул.

— Ну что ж, тогда проверяем всех, — подытожил Дарли.

Девочка осторожно приняла игрушку.

— Это дракон, — авторитетно пояснил Семен, усевшийся рядом. — Его дядя Ждан сделал. Смотри: вот хвост, вот крылья. Это чтобы он летал, ему добычу сверху лучше видно. А живот такой большой, потому что у него там угли как в печке: вдыхает воздух, а выдыхает огонь.

Найдена покрутила игрушку в руках. Потом вернула мальчику.

— Не нравится?

Отрицательно покачала головой.

— Нравится?

Кивок.

— А что тогда?

Девочка замахала руками.

— Неправдоподобно? — догадалась Дарья, готовящая ужин. — Ная, откуда ты?

Найдена развела руки в стороны, словно пыталась обхватить весь дом.

— Издалека? И сколько же ты сюда шла?

Ребенок принялся считать. Через пару минут девочка отмерла, показала три раза по десять пальцев, а потом пожала плечами.

— Ты потеряла счёт времени?

Найдена закивала.

— Но шла больше тридцати дней?

Отрицание. Закрыла глаза, положила руки под наклоненную голову. Открыла глаза, сделала вид, что вгрызается во что-то.

— Ну, это понятно, что ты не только шла, но и останавливалась, — засопел Семен. — Почему ты не говоришь? Ты могла бы так много нам рассказать! Я вот нигде никогда не был! Мама даже в поместье не брала, куда работать ходила! А ты, наверное, знаешь кучу всего интересного!

— Ная, — женщина вдруг застыла, пораженная какой-то догадкой. — А ты не из другой страны, часом?

Девочка замерла.

С улицы раздался стук. Найдена моментально юркнула в подпол и там затихла. Дарья пошла открывать.

Витка смотрела на нее несчастными, полными слез глазами. Бирючка отступила, пропуская гостью во двор.

— Что случилось?

Девушка зарыдала еще горше.

— Дарька! Он меня бросил!

Женщина взяла несчастную за плечи, усадила на ступеньки крыльца, сама села рядом.

— Кто это он?

— Жени-и-их.

— Так ты ж хотела, чтобы свадьбу отменили?

— Хоте-ела-а-а.

— Он же тебе не нравился.

— Он крааасивыыый!

— Дура, что ли? — Дарья отвесила Конопатке подзатыльник. — Красивых много! Хороших мало! Не на то ты смотришь, родная!

— Да я не о том! Просто я хотела… Ну чтобы не было сватовство. Или я отказала. Но не так же!!!

— Да что случилось-то? — начала звереть ничего не понявшая хозяйка. Витка, начавшая секунду назад более-менее связно разговаривать, опять горько взвыла. Но получила еще один подзатыльник и вернулась к связной речи.

— Он зашел, на меня посмотрел и говорит: Эта что ли? Я убогую не возьму! И выше-е-ел…

— Волосы что ли не понравились?

— Ему все не понравилось! — рявкнула вдруг зло рыжая. — Волосы, лицо, то, что я тощая! Подержаться, видите ли, не за что! У нее взгляд, говорит, наглый! Перечить будет, сразу видно! Полдеревни слышало, как он меня перед батюшкой осмеивал!

— А отец что?

— А что отец? Взял и спустил его с крыльца. — Витка улыбнулась. — Ох и визжал этот жених, чисто поросенок резанный!

— Так в чем проблема? — удивилась Дарья. Конопатка, усердно размазывающая уже переставшие литься слезы по лицу, нахмурилась.

— Надо мной теперь вся деревня смеется. Бабы кости перемывает, девки подтрунивают, парни скалятся при встрече! Да я здесь вместо пугала огородного!

— Почему вместо пугала-то?

— А знаешь, что самое главное? Они веселятся все, мол, никто тебя замуж не возьмет! И раньше охотников немного было, а теперь и вовсе-е-е не нужна-а.

Начавшая было рыдать заново Витка вдруг замерла. Потом стукнула кулаком по ступеньке, на которой сидела, ойкнула, подула на ушибленную руку и решительно заявила:

— Уеду. К тетке в город. У ее мужа корчма есть, пусть хоть поломойкой, хоть чернавкой возьмут! Не могу в смеющиеся эти рожи смотреть! Я как Милу увидела сегодня, чуть глаза ей не выцарапала!

Бирючка вздохнула. Вот наивная девочка!

— Ну уедешь ты, и что? Сплетники да дураки везде есть.

Девушка задумалась.

— Все равно легче будет.

— Жениха что ль собралась искать?

Витка аж подскочила от такого предположения.

— Я замуж не пойду! Ни за кого! Я буду дядьке помогать, накоплю денег и свой гостевой двор открою! И буду жить сама по себе! Никто мне не указ! Я сама другим указывать буду! Еще не каждого ночевать пущу: мало ли проходимцев и лгунов! Вот как жених этот! Пусть докажут мне, что честные люди!

Дарья покачала головой. Конопатка, воодушевленная придуманными перспективами, подробно описывала свое прекрасное житье-бытье в роли хозяйки постоялого двора.

— А хочешь, я тебя к себе заберу? Будешь мне помогать. А Семена мы к писарю в ученики отдадим!

— Витка-Витка, ты еще совсем ребенок.

Гостья замолчала. Перестала размахивать руками, села на прежнее место, аккуратно расправив подол.

— Не веришь?

— В добрые намеренья — верю. Да только знаешь, жизнь она такая…другая. Не сказка. И чужим людям, извини, веры у меня нет.

Девушка погрустнела.

— Все равно уеду. И пусть они друг друга грызут. Авдотья ушла, мне и сходить теперь не к кому.

Дарья промолчала.

— Ладно, пойду я, — рыжая засуетилась: платье поправила, ленту на волосах перевязала, скомкано попрощалась и пошла к выходу. Но не успела женщина закрыть за гостьей калитку, как во двор ворвалась Дунька, мать Олежки, с обезумевшими глазами, а за ней — причитавшая Никитишна.

— Ведьма! — кинулась на нее было Дуня, но была удержана подругой.

— Окстись, родная. Пойдем домой.

— Убивица! — закричала мать покойного, тыкая пальцем в сторону Дарьи. Заглянувшая посмотреть, что происходит, Витка, испуганно отпрянула на улицу.

— Это что за наговор? — изумилась хозяйка.

— Дай дом что ли осмотрим, Дарька! — Никитишна была само миролюбие. — Вот вбила она невесть что себе в голову, дурная! Нет у тебя ничего, значит и бояться нечего!

— С чего мне вас пускать?

— Ты Олежку моего загубила!!! — взвыла Дунька.

— Да я-то здесь причем?

Бирючка не понимала логику ворвавшихся к ней женщин.

— Ты в тот день в лесу ходила! — навела на нее палец Дуня. — Ведьма ты! И тетка твоя ведьмой была!

— А ты к ней, ведьме, от большой набожности сына больного водила?

— Вот она ему дорогу-судьбу и спутала! — взвыла мать Олежки. — А ты довершила!

— Да я-то причем? Его волк загрыз!

— Твой волк, змея подколодная! Я своими глазами видела ночи две назад, как зверь через твой забор сиганул! Да думала, собака какая! А ты зверье привадила!

Сестра старосты пыталась удержать рвущуюся к обидчице женщину.

— Да вы с ума посходили? Какой зверь? Какой наговор? Никитишна, вы браги фомкиной опились?

— Даш, лучше пусти, пусть осмотрится да уберется восвояси. Она как чумная, ей-богу! Ну, пусть душеньку несчастная успокоит, а?

Возможно, Дарья и послушалась, ибо не было, по ее мнению, горя большего, чем пережить собственного ребенка, но настолько безумные у Дуни были глаза, что она испугалась давать ей в своем доме волю. Там сын. И ему некуда деться, потому что в подполе прячется чужая девочка…

— Нет. Вы мне весь дом разнесете. Кто потом восстанавливать будет?

Дунька взвыла и рванулась вперед, Никитишна с криком упала на землю от резкого рывка подруги.

— Что здесь происходит?

Еще никто ничего не понял. Никитишна охала, Артем грозно взирал на женщин из-под фуражки, Витка испуганно выглядывала из-за его плеча. Дарья и Дуня с одинаковым ужасом смотрели на расплывающееся по одежде красное пятно.

— Ведьма, — Дунька отступила, держа в руке окровавленный нож. Серебряный. Где только достала? — Ведьма…

Она больше не кричала и не сопротивлялась, когда к ней подскочила, охая, подруга. Только смотрела на кровь.

Бирючка покачнулась. "Надо лечь" — пришла в голову одна единственная мысль, и она медленно пошла к дому, пошатываясь.

Артем почему-то не сразу пронял, что произошло. Потом, как ему казалось, слишком долго смотрел на выпавший из ослабевших рук мстительницы окровавленный нож. Где-то, на периферии сознания слышались крики и причитания Никитишны и Витки.

— Уведи их. Дверь закрой, — рыкнул он на девушку и рванул к дому.

Даша стояла, прислонившись к печи и держа руку на животе.

— Дай посмотрю.

— Уйди.

— Дарья! Не глупи! Дай я осмотрю рану.

— Пошел вон…

Он подошел было к женщине, но та схватила то, что оказалось под рукой и наставила на него.

— Только подойди ко мне!

Шок проходил, и женщина начинала чувствовать боль. А вместе с ней злость.

И горькую, разъедающую душу обиду.

За что?

Мужчина был лишним, чужим, его надо было прогнать, от него будут только проблемы…

Мысли начинали путаться.

— Даша, — Артемий вытащил у нее из рук игрушку, — ты сейчас не в себе. Пойдем, ты ляжешь, надо продезинфицировать.

— Пошел вон, — как заклинанье повторила она, пытаясь отстраниться. Бирючка говорила зло, но тихо.

— Дура! — Артем подхватил ее на руки и понес к скамье. — Глупая баба! Семен! — мальчик, забившийся в угол, вздрогнул. — Неси чистые тряпки, все травы, что есть у матери, и нагрей воды. Если ты, конечно, хочешь, чтобы мама осталась жива.

Ребенок всхлипнул, но послушно побежал исполнять приказанное. В дверях возникла Витка.

— Что…

— На лошади верхом ездила?

— Ребенком. Сейчас батюшка руг…

— У корчмы мой конь стоит. Езжай в город за лекарем. Мясная улица, дом с синими ставнями. Живо!

Девушку как ветром сдуло.

— Юбка пойдет? Ну на тряпки? — спросил Семен, роящийся в сундуке.

— Чистая — пойдет. Рви живей.

Сам он уже отыскал ножницы и срезал аккуратно одежду. Дарья ругалась и всячески мешала.

— Молчи! Руки убери, а то свяжу! Да что ж ты за дура!!! Было б что беречь, ей-богу, не девочка ведь! Не видел тебя никто будто!

— Он…не особо смотрел, — прохрипела женщина в ответ и вдруг затихла, уперев мутный взгляд в потолок.

Порез выглядел не глубоким. Артемий стер влажными тряпками кровь, продезинфицировал рану каким-то высокоградусным настоем, хотел было наугад приложить травы, но проблему решил Семен, принесший какую-то склянку со словами "мне мама ранки мажет этим".

Под монотонный шепот незваного гостя и Семы Дарья провалилась в сон.

Лекарь появился вечером, но его посещение женщина запомнила смутно. За что-то хвалил, что-то советовал, даже кажется выдал какую-то мазь… А может, ей это все приснилось.

Как и осторожный поцелуй в лоб с тихим пожеланием "Спи, глупая."