Волк и конь

Короли и собаки

Пробуждение оказалось ужасным: мало того, что жутко болела голова, еще и все тело затекло от лежания в неудобной позе: на холодной земле, лицом вниз. Как сквозь сон над головой слышались голоса, говорившие на каком-то незнакомом наречии.

— Это точно он? — с явным сомнением протянула Отсанда, внимательно рассматривая лежащего на земле пленника..

— Да, а кем еще ему быть? — ответил Одо, ее троюродный брат и командир васконской стражи, — случайный человек рядом с королевской охотой шариться не будет. В колчане у него пара стрел осталась — такими и застрелили короля лангобардов.

— Кто-то видел, как вы его сюда несли? — спросила Отсанда.

— Нет, — мотнул головой Одо и Отсанда подавила досадливый вздох: ну да, привыкнув во всем подчиняться ей, они поволокли убийцу сюда — как будто мало у нее других хлопот. Надо бы поскорей выдать его соотечественникам Гримоальда — когда они вернутся из леса, прочесываемого в безнадежных, как выяснилось, поисках убийцы. Ей только не хватало еще подозрений, что она покрывает цареубийцу. Хотя жаль, конечно: парень молодой, вроде как симпатичный и...похоже приходит в себя.

— Луп еще не вернулся? — не оборачиваясь, спросила Отсанда.

— Никак нет, Ваше Величество, — последовал почтительный ответ и Отсанда вновь поморщилась, хорошо представляя чем сейчас занят любимый супруг.

— Поднимете его! — приказала она и добавила по-франкски, — хватит притворяться, я же вижу, что ты очухался.

Двое васконцев, не церемонясь, вздернули молодого человека на ноги и поставили на колени перед Отсандой. Та брезгливо осмотрела его грязную одежду, поцарапанное лицо и большую шишку на лбу. В то же время она отметила и вызывающий взгляд юноши и правильные, явно не простонародные, черты лица.

— Ты кто такой? — спросила она и получила высокомерный ответ.

— Амальгар, король франков!

Молодого человека, конечно, поразило в самое сердце то, что все его старания оказались напрасны — и стрелы, предназначавшиеся Лупу, достались Гримоальду, королю лангобардов. Глядя на понурившегося Амальгара, Отсанда чуть не пожалела его — тем более известие, что он хотел убить ее мужа, не особо-то и возмутило королеву. Луп становился все менее контролируемым и все более опасным. Трагедия с Сихильдой не заставила его успокоиться, как надеялась Отсанда: угомонившись на недолгое время, Луп, видя, что дело удалось замять, уверился в своей безнаказанности и вновь принялся за старое. Вот и сейчас, оторвавшись от остальных, он шастал по лесу в волчьем обличье, заставляя Отсанду обливаться холодным потом при мысли, что его тайну могут раскрыть в любой момент . Она уже и сама подумывала о том, чтобы избавиться от непредсказуемого в своей звериной хищности супруга — останавливала ее лишь мысль, что без Лупа ей недолго быть королевой.

Или все же нет?

Она внимательно посмотрела на молодого человека. Она не сомневалась, что он говорит правду: о «Меровинге-язычнике» рассказывали и в Реймсе и в Орлеане, описывая его примерно так же, как и выглядел незадачливый убийца. Хотя, убийца двух королей также был не подарком — все же это лучше чем оборотень, с каждым днем все менее способный обуздать свои кровожадные инстинкты.

— Это твой меч? — Отсанда кивнула на скрамасакс и, дождавшись неохотного кивка, спросила, — чья кровь на нем?

— Волка, который задрал моего коня, — ответил пленник и Отсанда довольно улыбнулась. В ее изворотливом мозгу, наконец-то, забрезжило подобие плана.

— Сторожите у входа, — бросила она васконцам, — и никому не слова, что вы его нашли. Сюда никого не впускать — и предупредите, если вдруг появится король.

— Останетесь с ним одна?!- воскликнул Одо, — королева, это же...

— Со мной ничего не случится, — огрызнулась Отсанда, — у него связаны руки и он безоружный. Я сказала — оставьте нас!

Одо поклонился и вышел из шатра, за ним последовали и остальные васконцы. Когда они вышли, Отсанда поднялась с груды подушек и перин, сваленных в шатре прямо на землю, и подошла к пленнику. Тот невольно шарахнулся, когда Отсанда потянулась к нему, но женщина лишь коснулась шишки на его лбу.

— Сильно болит? — сочувственно спросила она, — где это ты так?

— Ударился о ветку, когда удирал, — буркнул Амальгар, — болит...да, ерунда.

— У меня есть мазь из целебных трав, — сказала Отсанда, роясь в своих вещах и доставая оттуда небольшой флакончик из синего стекла, — это поможет.

Она присела рядом с Амальгаром и нежными, поглаживающими движениями, начала втирать мазь в его кожу.

— Почему ты делаешь это? — сказал Амальгар, недоверчиво косясь на женщину, — разве ты не должна отдать меня лангобардам? И что скажет твой муж?

— Лангобардам я ничего не должна, — сказала Отсанда, — с ними договаривался Луп, пусть сам перед ними и отвечает. А сам он появится не раньше утра.

Последние слова были произнесены с явным намеком — и соблазнительная улыбка вместе с лукавым взглядом не оставляли сомнений в том, какого рода был тот намек. Закончив с мазью, Отсанда достала бутылку с розовым реймским вином и два кубка, в который она и разлила напиток.

— За знакомство, — улыбнулась она, игриво косясь черными глазами, — ты самый родовитый король франков из всех, кого я встречала. И самый симпатичный, — добавила она.

Амальгар, осушив кубок, а затем и второй, тоже не остался безучастным к этим заигрываниям: близость возможной казни только подстегивало его желание. " Пусть и казнят, но зато я пересплю с королевой!"- мелькнуло в его голове, а Отсанда уже сбрасывала с плеч тунику из темно-синего бархата, обнажая цветущее женское тело. Вот она вынула из волос костяную заколку, удерживавшую сложную прическу, и густые волосы черной волной окутали ее плечи. Тонкие пальцы расстегивали завязки на рубахе Амальгара, а нежные губы касались его груди, опускаясь все ниже. Из-за связанных рук король франков не мог ответить с должным пылом, но у его неожиданной любовницы страсти хватало на двоих: повалив молодого человека на спину, она рывком стянула с него штаны и ловко оседлала мужские бедра. Томный стон сорвался с ее губ, когда напрягшаяся плоть вошла в ее лоно. Она энергично двигала бедрами, закусив губы в порыве страсти и чертя острыми ногтями кровоточащие полосы на груди Амальгара. Темные глаза королевы мерцали в полумраке шатра, как у дикой кошки, одновременно распаляя и пугая молодого короля франков, совершенно покоренного этой поистине королевской страстью.

Уже позже, когда полностью выбившийся из сил Амальгар дремал в углу шатра, Отсанда, скорчилась у входа, держа в руках небольшой нож, которым она счищала запекшуюся кровь с скрамасакса франка. Эту кровь она смешала с заранее приготовленной волчьей шерстью, после чего вышла из шатра.

— Стеречь его как зеницу ока и никого не впускать, — бросила она васконцам и те, давно привычные к причудам своей госпожи, только кивнули в ответ. Отсанда же направилась к тому участку лагеря, где терзали брошенные им подачки свирепые алаунты, привезенные васконцами из родных краев. Появление королевы охотничьи псы встретили громким лаем, но пары слов, сказанных Отсандой, хватило, чтобы они успокоились. Королева, присев рядом, шептала успокаивающие слова, одной рукой отвязывая поводки, а второй, поднося к носу каждой собаки комок с серой шерстью, смешанной с волчьей кровью. Из глоток псов уже рвалось глухое рычание, шерсть на затылке вздымалась дыбом, а глаза наливались кровью. Внезапно вся свора, в едином порыве, сорвалась с места и с оглушительным лаем кинулась в лес.

Он мчался меж деревьев, петляя, словно загнанный заяц, пересекая вплавь небольшие речки и лесные пруды. Порой ему казалось, что он сбил собак со следа — но позади вновь раздавался громкий лай и зверь кидался в бегство, в одночасье из охотника став добычей. До утра было еще далеко и Луна, насмешливо струившая свой свет с ночного неба, из друга стала смертельным врагом — просто потому, что не собиралась покидать небосклон. Мешало и брюхо, отяжелевшее после съеденной конины и передняя лапа, раненная в схватке с незнакомцем, а сейчас кровоточившая и заставлявшая его хромать. Угодивший в ловушку звериного облика, король-оборотень метался по лесу в поисках укрытия тогда как лай позади становился все громче и злее, все более торжествующим. Вот раздвинулись листья папоротников и огромный белый пес с глухим рыком кинулся на волка. Лязгнули челюсти, острые клыки рванули короткую шерсть и собака с жалобным визгом забилась в предсмертных судорогах, заливая кровью окрестные заросли. Однако вслед за первым псом подоспели и другие — и вскоре средь папоротников закружился визжащий и рычащий бело-серо-красный клубок.

Лишь наутро ошеломленные охотники нашли в лесу окровавленные останки Лупа Аквитанского — и никто не осмелился сказать, что на телах охотничьих собак, что привели людей на место его гибели, не было и следа холодного оружия — как не было его и при самом Лупе, лишенного даже клочка одежды. Зато следов волчьих зубов, жестоко рвавших собак, оказалось в избытке.

Никогда еще королевство франков не знало столь кровавой охоты — не каждая война уносила за ночь жизни двух королей сразу двух стран. Жизни обоих оборвались столь же неожиданно, сколь и таинственно: убийцу Гримоальда так и не нашли, а о смерти Лупа опасались говорить даже шепотом. Однако если лангобардов впереди ждала долгая и жестокая грызня за наследство погибшего короля, то своих подданных королева Отсанда очень скоро собиралась ошарашить новостью о своем браке с новым владыкой франков.