Волшебная зима в Оккунари

Глава 7 КОЛЫБЕЛЬКА ДЛЯ КОШКИ

Дома их дожидался Янг. Он сидел в гостиной со своим карманным томиком делийской поэзии и делал вид, что целиком поглощён чтением. На самом же деле Рика с одного взгляда почувствовала напряжение его позы. От её внимания не ускользнул и взгляд, брошенный на часы при их появлении. Тополь ждал их.

После обычных расспросов о пропавшем животном и сочувственного покачивания головой он перешёл к делу: Мозгоправу нужна помощь чародейки.

— Ноди хочет попробовать отследить отпечаток реликвии, — пояснил Янг, — но что-то мешает ему это сделать. Если вы не против поучаствовать в ритуале, — он поклонился, — моей благодарности не было бы предела.

Вилохэд не имел ничего против, и Рика дала своё согласие, и они отправились немедля.

Чтобы избежать неудобств очередной встречи с Трепачом, Нодивара ждал их на улице провёл через чёрный ход.

— Бьюсь второй день, — пожаловался артист, — а результатов никаких. Не понимаю. Из храма регион отследился свободно, а сейчас, хоть головой об стену – ничего. Может, след тогда свежее был?

— Двимерит, — ответила довольная своим открытием чародейка, — в здешних горах залежи двимерита.

— Понятно, — Ноди заправил за ухо выбившуюся белую прядь волос, — вот как. – выглядел он усталым и осунувшимся.

— Вы не пробовали отследить нефритовую ласточку по отпечатку богини, а не по заключённой в ней магии? – спросила Рика, решив показать свои познания в полной мере.

— Пробовал, — криво усмехнулся Ноди, — со вчерашнего дня только и делаю, что пробую. Вон, Тополь каждый раз мне лекции читает, какие ужасные последствия ждут храм Шимон, да и всю Делящую, если реликвия не будет возвращена на место к весенним празднествам. Но двимерит многое объясняет.

Артист задумался, подперев кулаком острый подбородок. Он явно что-то прикидывал в уме, потом сказал:

— Двимерит блокирует и поглощает магию, но если мы сфокусируемся на божественной составляющей реликвии, так сказать, на её внутренней сути, — взгляд покрасневших от бессонницы глаз артиста многозначительно упёрся в Янга, — есть шанс преодолеть сие досадное препятствие.

— Мозгоправ, не стоит делать со мной то, что ты пытаешься в данный момент, — проговорил Янг с улыбкой делийского божества, находящегося в полнейшей гармонии с миром, но при этом от его слов коррехидору стало не по себе, — ты же знаешь, как наш храм относится к подобным экзерсисам.

— Знаю, — огрызнулся Нодивара, — можешь не напоминать, — но я в тупике. Храму нужна эта, мать их, птица или нет?

— Даже не стану повторяться, ты и сам прекрасно знаешь, насколько реликвия Шимон важна и необходима, — не меняя зловеще-доброжелательного тона ответил Янг.

— Другого варианта просто нет, — артист нервно встал и снова опустился на кровать, — вокруг двимерит. Вор был в курсе, поэтому и приехал сюда. Отыскать нефритовую фигурку, меньше фута размером, в пещерах, шахтах невозможно. Можно потратить десятилетия и ничего не найти. Я уж не говорю о банальном дупле в лесу либо охотничьей хижине. Взять – элементарно, а вот найти – почти невозможно. Я повторюсь, тот кто увёл ласточку из храма – далеко не дурак.

— А каково мнение коронера его величества? – Янг обратился к Рике.

Чародейка не совсем поняла суть конфликта, поэтому постаралась ответить как можно более дипломатично. Тут как раз к месту пришлись наставления матери о том, что воспитанная артанка должна избегать прямолинейных высказываний, оставив их на долю мужчин. Она должна уметь обличать собственное мнение в такие формы, чтобы при любом исходе дела оставаться правой.

— Мне кажется, — начала она с долженствующей фразы, — оба мнения имеют право на существование: господин Янг, как представитель храма Шимон, определяет методы и приёмы дознания, а господин Нодивара, как практикующий чародей, предлагает самые эффективные способы добиться желаемого результата.

— Слушай, — нахмурился Вил, не смотря на одобрительный смешок Янга, — чего это ты перешла на дурацкую бабскую дипломатию? Если нечего сказать по существу, так и отвечай, а разводить политесы не время и не место.

Рика зыркнула на младшего Окку. Было весьма обидно, что он разговаривает с ней, как с нерадивой младшей сестрой.

— Если открывать свои намерения, — пришёл ей на помощь артист, — то начать нужно с меня. Я виноват, что напустил туману. Это извинительно. При моей работе всегда лучше говорить окружающим минимум информации. А привычка, как вам известно, господа, очень легко входит в нашу плоть и кровь. Позволишь приоткрыть завесу храмовых тайн? – последняя фраза относилась уже к Янгу, — девочка сильна. Я ощутил каплю ауры в прошлый визит. Может и выйдет что.

Янг помолчал, прикрыв глаза, как человек, испытывающий глубокую усталость, посидел так несколько мгновений и кивнул.

— Хорошо, только не переходи грань. Не переборщите.

— Понял, — кивнул артист, — я проведу ритуал на собственной крови.

Он снизу вверх поглядел на коррехидора.

— Если его сиятельство это шокирует, или вы не выносите вида человеческой крови, вам лучше выйти вон. Спуститесь вниз, выпейте гадкого желудёвого пойла, пообщайтесь с другом. Иначе вы станете нам с госпожой некроманткой серьёзной помехой.

— Благодарю за заботу, но, пожалуй, воздержусь от выхода из комнаты, — чуть изогнул бровь Вил, — вид крови человеческой или животной меня ничуть не шокирует. Я предпочту быть рядом с Эрикой. Так, на всякий случай.

— Отлично, — Мозгоправ встал и рывком отодвинул свободный стул в угол комнаты, — сядьте там и, надеюсь, вы в курсе приёмов безопасности при волшбе? Это насчёт не вставать, не орать и не лезть чародею под руку?

Вилохэд занял отведённое ему место и заверил, что ему уже доводилось присутствовать при ритуалах. Вспомнилось, как декан лечебного факультете помогала Рике с личиной женщины, которую собирались убить.

Тополь с ногами залез на кровать и вытащил нефритовые чётки. Видимо, собирался помогать молитвой.

Ноди взял карту Оккунари и положил её на свободное пространство комнаты. Потом открыл окно и уставился на воробья, беззаботно клевавшего крошки на карнизе. Воробей встрепенулся, повертел удивлённо головой и вспорхнул прямо в руки артиста.

Тот извлёк ритуальный кинжал с непонятными делийскими иероглифами по ручке и резким движением умертвил птицу.

— Окропите руки, — проговорил он, протягивая ещё тёплое тельце чародейке, — только самые кончики пальцев.

Рика послушно выполнила требование. Нодивара положил воробьиный трупик на карту где-то в середине Оккских гор и снова взялся за кинжал. На этот раз он сжал его двумя руками так, чтобы обоюдоострое лезвие порезало все его пальцы одновременно, после чего буквально пригвоздил птицу к полу окроплённым собственной кровью кинжалом.

— Умеете делать Кошачью колыбельку? – взгляд карих с красноватым отливом глаз был спокойным, будто они вместе готовили обед на кухне.

— Не особо хорошо, — честно ответила чародейка, которая в детстве пыталась играть с верёвочкой, и даже немного преуспела, но сейчас не была уверена, что ей удастся сделать всё правильно.

— Ладно, тогда просто повторяйте за мной.

Чародейка кивнула. Ноди прикоснулся мизинцами и большими пальцами рук друг к другу. Из ранок вытянулись тонкие верёвочки крови. Рика повторила его жест, кровь воробья на её руках ожила, сплетаясь в нити, потянулась за пальцами, превращаясь на ходу в алые жгутики.

— Замните копчиковые узлы магических цепей и перейдите к затылочному. Его задействуйте пока наполовину, не больше, — последовала безличная команда. Чародей сидел с перекрещенными ногами и закрытыми глазами, — при работе указательных пальцев энергию направляем на птицу через кинжал, а при перебросе помогаем друг другу свободным безымянным и объединяем энергии. Вы отдаёте мне потока два-три, не больше.

Девушка сосредоточенно выполняла указания. Она никогда не колдовала вместе с кем-то, это было странно, непривычно, но здорово. Чем-то напоминало поцелуй незнакомого мужчины. Руки Мозгоправа мелькали над картой, сплетаясь с её «колыбелькой», но ни разу не соприкоснулись. Энергия от маленькой жертвы буквально била ключом, хотелось замкнуть все цепи разом, открыться волшбе и почувствовать мир вокруг: бьющиеся алыми сгустками сердца Вилохэда и Янга, звуки разговоров внизу в ресторане, шорох ветра в ветвях старых елей и даже отдалённые взлаивания лисиц в горах. Подумалось, а вдруг она сможет найти свиней, просто взглянув на расстеленную карту с дохлым воробушком? Мозгоправ нахмурился и отрицательно качнул головой.

— Не вздумайте! – прошипел он, — делайте всё, как договорились.

«Он успевает отслеживать мои мысли, — восхищённо подумала Рика и одёрнула себя, — нашла время упиваться магией! Тебе не тринадцать лет».

Колыбелька тем временем входила в свою завершающую стадию: смуглые тонкие пальцы артиста мелькали всё быстрее, кровавые верёвочки образовывали сложную переплетённую фигуру. С точек пересечения на карту срывались капли крови чародея, который даже ни разу не поморщился от боли. Капли падали и впитывались, оставляя лишь дымные следы, похожие на следы крошечных костров в нарисованном на карте лесу. Восторженное кипение силы поутихло и в Рике, она почти физически ощутила, как магические потоки утекают через её вымазанные в воробьиной крови пальцы и сливаются с кровавыми нитями Нодивары. И это было почти больно.

Когда кровавая колыбелька была готова, артист, закрыл глаза, сосредоточился и произнёс фразу на незнакомом Рике языке. Ему вторил Янг, из молитвенного шёпота перешедший на полный голос. Артист резким жестом оборвал все алые нити, фигура, созданная двумя чародеями, медленно опустилась на тельце воробья. И в этот момент случилось чудо: от него отделилась светящаяся мягким зеленоватым светом прозрачная фигурка маленькой птички. Призрачная птаха сделала попытку взмыть ввысь, но не смогла подняться выше нескольких футов из-за кровавых пут колыбелечного заклятия. Она забила крыльями, стараясь освободиться, но Янг повторял свою молитву, быстро перебирая блестевшие в руках чётки. Его слова будто удерживали нити, подпитываемые чародейкой и Нодиварой.

Осознав бесполезность попыток вырваться, призрак птицы вдруг сложил крылышки и на манер зимородка нырнул прямо в карту и исчез.

Артист подрагивающей от напряжения рукой утёр пот со лба, оставив на нём кровавую отметину.

— Получилось, — выдохнул он.

Рика тоже ощутила усталость и какое-то опустошение, зато на карте справа от жертвенного воробушка красовалась обожжённая отметина в форме летящей ласточки.

— Реликвия Шимон здесь, — капля крови из пореза упала на карту, — её ещё не увезли.

— Нужно остановить кровь, — заметила Рика, — не представляю, сколько дней вы не сможете выступать после этого.

— А, — отмахнулся артист, — сам затворю, а Янг подлечит. Пара часов, хороший обед, и буду, как огурчик.

Янг склонился над картой.

— Но ведь тут гора, — проговорил он, — столько усилий, а мы сузили поиск с нескольких сот миль в диаметре до пары десятков. Я имею ввиду ту площадь, что закрывает силуэт ласточки.

— Да, — согласился Ноди, — там горы, проклятые леса и проклятые шахты. Видишь, повсюду значки малахита и меди. Однако ж, это лучше, чем ничего. Подумаю, прикину. Зимой люди обычно оставляют много следов. Попробуйте поговорить с окрестными фермерами, — предложил он коррехидору, который с интересом разглядывал прожженную карту, — у вас великолепный повод – кражи свиней. Глядишь, и для себя что-то узнаете. Я слишком приметный, к тому же подозрительно будет, если мы с Тополем – чужаки, начнём носиться по округе и выпытывать у местных, не видали ли они чего.

Вилохэд обещал посодействовать, тем более что никаких зацепок и идей по собственному расследованию у него не было.

Когда они шли домой (погода стояла прекрасная, и чародейке захотелось подышать свежим воздухом), решили завтра навестить старика Несквайра. На скопированной магией карте с точками пропаж свиней Вилохэд тщательно отметил силуэт птицы и собирался попросить воздухоплавателя понаблюдать именно за этой горой.

— Но с утра к нему идти глупо, — сказал коррехидор, — он чуть свет вылетает. Пойдём после обеда.

— А до этого чем займёмся?

Вил прикинул что-то в уме и предложил отправиться на центральную площадь, где как раз завтра должен начаться праздничный Фестиваль ледяных скульптур.

— К нам со всей Артании мастера съезжаются, — гордо сообщил он, — не знаю уж сколько отцу потребовалось влияния, но король издал специальный эдикт, закрепляющий за Дубовым кланом эксклюзивное право проводить такой фестиваль. Так что нигде, кроме Оккунари, ты подобной красоты не увидишь.

Четвёртый сын Дубового клана не соврал, на главной площади города было на что посмотреть. Рики уже бывала на большой площади с помпезным памятником основателю клана Окку в три человеческих роста. Сквозь облетевшие дубы сквера, примыкавшего к площади с западной стороны, просвечивало здание оккского театра, а с востока площадь выходила на широкий проспект, который вёл прямиком ко дворцу родителей Вила. Сейчас площадь, сквер и часть примыкающих улиц, по которым запретили проезд карет и саней, были оккупированы художниками со всей страны. Все они были заняты творением прямо на глазах многочисленной публики.

— Это одна из прелестей фестиваля, — заметил Вил, проходя мимо миниатюрной сосредоточенной девушки, поливавшей водой постамент для будущего шедевра.

Тут и там сновали сани с кубами снега и льда, царило возбуждение с долей неразберихи, что неизбежно при любой подготовки праздника. На выезде рабочие заканчивали воздвигать ледяную крепость и лабиринт с горками для самых маленьких жителей Оккунари. Над крепостью уже реял знакомый чародейке флаг с кругом, внутри которого красовались три дубовых листа – герб Дубового клана. Сновали разносчики еды и горячих напитков, а сами художники воплощали свои идеи, не обращая внимания на всю эту суету.

Под деревом сидела на куске льда русалка с волосами из изогнутых сосулек, весьма натуралистичными анатомическими подробностями верхней половины безупречного тела и тончайшим кружевом снежных брызг морской пены у прозрачного хвоста. В отдалении бородатый мужчина средних лет ваял что-то монументальное и серьёзное. Он поливал лёд разведённой краской и бормотал заклинания, заставляющие краску застывать красивыми прожилками, похожими на полудрагоценный камень. Двое ребят, по виду студенты, хихикая, лепили кентаврицу в доспехах с огромной грудью, а неодобрительно поглядывающая на них соседка средних лет трудилась над группой милых зайчиков. И это была лишь малая толика начавшегося зимнего фестиваля.

— А закончится всё в новогоднюю ночь фейерверками, — говорил Вилохэд, стараясь не позволить вывалиться изобильной начинке из своего пирожка, — накануне вечером выберут победителя и вручат все прочие награды. Мама просто обожает сие действо. Она училась в университете Искусств и не упускает случая продемонстрировать свою компетентность.

Рика немного устала. После вчерашнего выброса сил на кошачью колыбельку её довольно быстро утомили шум и многолюдье. К тому же смотреть на недоделанные скульптуры и строить предположения, к чему автор ваяет щупальца, женские ноги и головы волков, было не особо весело. Вил заметил угасание интереса у своей спутницы и предложил выпить кофе.

— Только не в «Дубах», — взмолилась чародейка, — компании Трепача сегодня я просто не вынесу, и садану ему чем-то нехорошим, — пообещала она.

— Я собирался в «Дом шоколадных грёз», — ответил коррехидор, — Робина в последнее время и так было слишком много. Как говаривал один наш общий друг, общество Трепача хорошо принимать только в малых дозах.

Рика подумала и сказала, что больше всего ей хочется поехать домой, выпить имбирного чая с мёдом и лечь спать. Коррехидор кивнул и усадил девушку в наёмный экипаж. Потом вытащил из кармана коробочку с малахитовыми серёжками, купленными во время неудавшейся слежки, и сказал:

— Хотел отдать в кафе, но раз не пошли, то отдам сейчас, — и протянул Рике подарок.

Она неохотно взяла, открыла и вопросительно поглядела на начальника.

— К чему это? Мы ж не по правде встречаемся, это только часть нашей работы.

— Да вот, — Вил виновато пожал плечами, — купил для отвода глаз, когда артиста выслеживал, — теперь вот не знаю, куда девать. Стоят они – сущие пустяки, а малахит – камень Дубового клана. Пускай у тебя память останется от этой поездки.

— Ага, — кивнула чародейка, — тяготона я вряд ли скоро забуду, но спасибо. Буду носить с удовольствием.

— Пожалуйста, — заулыбался Вил, — как раз к твоим глазам. В самый раз.

Но желанию Рики спокойно выпить чая было не суждено осуществиться. Их перехватил недовольный герцог Окку.

— Где вы пропадаете? – спросил он после кивка в знак приветствия, — почему тебя никогда нет под рукой, когда ты мне нужен? Я совершенно не удивлён недовольством нашего венценосного кузена Элиаса. Уверен, его величество также сталкивается с подобной проблемой: коррехидора невозможно найти. Томас дома, а я приказал всюду возить вас, чтобы не нужно было ходить пешком и пользоваться наёмным транспортом.

— Отец, — обратился Вилохэд к сердитому родителю, — я не понимаю, в чём дело. Я уже здесь.

— Разве не тебе я поручил приглядывать за господином Лейсом, который изъявил похвальное желание навести порядок в архиве Дубового клана? – сурово вопросил сэр Гевин.

— Да, припоминаю подобный разговор, — перешёл в оборону Вил, — но на мне ещё расследование краж свиней. Или это досадное происшествие выпало из твоего поля зрения? При этом я не припомню конкретных указаний в отношении занудливого студента, пообещавшего тебе смыть позорное пятно с истории клана.

— Не смей мне дерзить! – воскликнул герцог, — ты должен был следить, чтобы этот достойный трудолюбивый юноша получал в положенное время завтрак и послеобеденный чай.

— А для Мегги-служанки сие деяние оказалось непосильной задачей? – не без иронии поинтересовался Вил, — часы встали, или глаза не поворачиваются отследить время. Непременно верховный коррехидор должен раздавать приказы по обеспечению студента едой и питьём!

— Я уже сказал, не дерзи мне! – произнёс отец Вилохэда тоном, не обещающим ничего хорошего, — или хочешь, чтобы я перестал с тобой разговаривать на всю праздничную неделю?

«Это было бы совсем неплохо, — вздохнул про себя коррехидор, — так ведь ты первым не выдержишь», — а вслух ответил:

— Конечно же, нет. Я совсем этого не хочу. Готов выслушать твои претензии.

— Который теперь час? – сощурившись, спросил герцог.

Вилохэд удержался, чтобы закатить глаза: старинные напольные часы находились прямо перед отцом, и ответил.

— Три четверти второго.

— Время завтрака давно прошло, — обвиняющим тоном произнёс герцог, — а время обеда, и чая…

— Ещё не наступило, — решил убыстрить обсуждение коррехидор, — мы перекусили в городе.

— Вы-то перекусили, не сомневаюсь! Когда бывало, чтобы ты забывал поесть, а вот бедный болезненный юноша, — палец герцога обвиняюще вперился в грудь сына. Можно было подумать, что он говорит о нём, — не получил ни куска, ни глотка!

— Всё прошедшее время парень спокойно обходился без этого и не жаловался, — пожал плечами Вилохэд, — в библиотеке есть графины с водой и стаканы.

— Да, раньше ему самому приходилось идти на кухню и простить чашку чая, словно жалкое подаяние. Твоя мать разрешила угощать его, но он тогда не работал на благо Дубового клана, — веско произнёс сэр Гевин, — немедленно ступай и распорядись, чтобы господину Лейсу подали полноценный завтрак с горячим кофе и сливочным маслом. При заболеваниях лёгких нужно усиленно питаться. И проследи, чтобы Мегги не просто поставила поднос абы-где в библиотеке, а подала господину студенту как положено!

Вил подумал, что с него на сегодня достаточно споров с отцом, и пошёл на кухню. Рика решила составить ему компанию.

— Мегги, — обратился коррехидор к скромной темноволосой девушке, чистившей за столом серебро, — поставьте на поднос кофейник, сливки и прочее, да побольше сдобного хлеба с маслом. Всё это нужно подать студенту в библиотеке. Отнесите поскорее и доложите мне лично.

Служанка вскочила, поклонилась и тут же бросилась выполнять указание.

— Пойдём, — позвал Вил чародейку, — Мегги справится и без нас. Не горю желанием встречаться с назойливым просветителем, который только и ждёт случая поведать о своих «великих» открытиях, что должны перевернуть современные представления о том или этом!

— Я буду в курительной, — уже в дверях проговорил Вил.

Рика чувствовала себя разбитой, пошла к себе и прилегла.

— Умеет же отец испортить настроение, — думал Вилохэд, оставшись один, — показать человеку его собственную ничтожность и несостоятельность. Но главное – это гадкое чувство вины. Разумом ты понимаешь, что тебя не в чем упрекнуть, но на деле сидишь тут, словно наказанный мальчишка, и размышляешь о своих проступках.

Деликатный стук в дверь прервал невесёлые размышления.

— Милорд, — проговорила Мегги с сервированным подносом в руках. Коррехидор отметил, что она даже полотняную салфетку не забыла, — в библиотеке никого нет. Кому кофе подавать?

— Посмотрите в архиве, — посоветовал Вил, — отец разрешил господину Лейсу там работать.

— Смотрела. Стучала, но дверь заперта, и никто мне не откликнулся. Полагаю господина Лейса в библиотеке нет. Что мне с этим делать? – девушка выразительно посмотрела на поднос.

— Отнесите на кухню, — ответил Вил.

— Мои поручения в этом доме никто не торопится выполнять! – вошедший герцог Окку бросил недовольный взгляд на служанку с подносом, потом на сына, — вы специально делаете всё, как можно медленнее, дабы рассердить меня?

Он подошёл к шкатулкам с разными видами табака и выбрал нужную.

— И в мыслях не имел подобного, отец, — ответил Вил, — кофе был приготовлен уже давно, просто студента ни в библиотеке, ни в архиве не оказалось.

— Да, — пискнула Мегги, — правда, ваша светлость. Я стучала и звала, а мне никто не откликнулся.

Более всего в этой жизни сэр Гевин не любил оказываться неправым. Сам факт неправоты унижал и безумно раздражал его, поэтому он жестом отослал служанку и посмотрел на сына, развалившегося в кресле.

— Выясни, что случилось с господином Лейсом, — старший Окку продолжал гнуть свою линию, — может, ему нужна помощь. Парень сильно болен, вдруг он потерял сознание за стеллажами или в архиве и валяется без чувств.

Вил подавил вздох.

— А, может, он вообще сегодня не приходил?

— Возьми госпожу Таками и разберись. Пора тебе сделать хоть что-то во благо клана.

Рика не спала, она лежала с закрытыми глазами и пыталась прогнать остатки усталости от вчерашнего колдовства вместе с артистом. Коррехидор позвал её на поиски студента.

— Умеют же некоторые людям голову морочить, — ворчал Вил по пути в библиотеку, — пара фраз о благе клана, упоминание о безвинно казнённом предке, смывании позорного пятна – и вот, пожалуйста, отец проявляет нетипичную для него заботу о никому неизвестном субъекте. Лесть и угодливость оказались не таким уж плохим оружием.

Они внимательно осмотрели библиотеку, где, естественно, никого не оказалось. Дверь архива была заперта, как и сказала Мегги, а за ней не раздавалось ни единого шороха.

— Чего и следовало ожидать, — констатировал коррехидор.

Герцога результат поисков не устроил. Он посетовал на чёрствость современной молодёжи, высказал в связи с этим опасения о будущем Артании и послал сына взять ключ от архива и убедиться, что студент не валяется там без сознания.

Управляющий Ориба, следующий, кому выпала судьба подключиться к поискам Кори Лейса, сказал, что парня вроде видел. Но вот вчера это было или сегодня, точно утверждать не может. По поводу ключа от архива Ориба лишь руками развёл, мол, нет у него этого ключа, не было никогда. Он даже не представляет, как этот самый ключ выглядит.

Что не могло не вызвать очередной приступ гнева у отца Вила.

— В моём доме творится чёрт знает что! – возмущался он, — ключи от дверей пропадают сами собой. Управляющий занимается всем, чем угодно, кроме наведения порядка. Никто не знает, кто приходит к нам, кто уходит, когда и как! Ключ от особо важного помещения, где хранится история клана, утерян!

— Супруг мой, — примирительно проговорила леди Мирай, видимо повышенные тона разговора привлекли её внимание, — ты же сам не далее, как вчера, утверждал, что отдал ключ от архива студенту, которому поручил провести важные изыскания?

— Дал, а как бы иначе Лейс попал в архив?

— Возможно, юноша почувствовал себя нехорошо, заторопился домой и по ошибке унёс ключ с собой? – в глазах герцогини было бесконечное спокойствие и безмятежность, — а ты заставляешь нашего сына и его дорогую гостью нервничать.

Герцог насупился, бросил недовольный взгляд на Вила и ответил:

— У студента был ключ. Но я велел найти запасной, чтобы проверить, не стало ли ему плохо внутри архива.

— Где лежал первый ключ, — леди Мирай подала знак сыну молчать.

— Где ж ему лежать? – ворчливо проговорил сэр Гевин, — натурально, он лежал в ящике моего письменного стола.

— В этом? – герцогиня прикоснулась к медной ручке верхнего ящика.

— Нет, во втором, — дёрнул щекой отец Вила.

Леди Мирай элегантным движением выдвинула ящик и под бумагами обнаружила ключ на кольце.

— Не тот ли это ключ, из-за которого поднялось столько шума? – спросила она, с поклоном передавая находку мужу.

— Я не могу помнить обо всём в этом доме! – ответил тот, — Вилли, проверь архив. Пора заканчивать суету вокруг студента.

Вил вместе с чародейкой снова направились в библиотеку под скрыто-насмешливыми взглядами слуг. Архив Дубового клана, как и ожидалось, оказался пуст. Дабы избежать дальнейших претензий родителя, коррехидор не поленился и выяснил, что Кори Лейс сегодня в их доме не появлялся. А накануне он ушёл очень рано. Кухарка авторитетно заявила, что было это чуть позднее двух часов.

— Откуда такая точность? – удивился Вил.

— Студент ваш обычно чашку чая просит перед уходом, а что? – она упёрла руки в полные бока, — госпожа сказала, можно. Вот я и наливаю ему, так сказать, на дорожку. Есть он ничего не ест, но вот сахара кладёт много – ложек пять. Я пошутила как-то, мол, кишки склеятся от сладости, а он поморгал глазёнками и сказал, что это ему для головы полезно. Вчерась заглянул только. Я про чай спросила, а он мотнул головой, некогда, говорит и ушёл.

— Сегодня Кори Лейса никто не видел, а вчера он ушёл рано. Торопился куда-то, скорее всего ключ унёс по ошибке, — отрапортовал Вилохэд, в душе надеясь, что по крайней мере сегодня ему об осточертевшем студенте слышать больше не придётся.

Но не тут-то было. У отца появились новые вопросы и беспокойства: почему студент сегодня не пришёл? Он так настаивал на работе в архиве, что просто не мог пропустить целый день, когда, наконец, долгожданное разрешение было получено. Почему вчера ушёл так рано?

— Уж не стало ли ему совсем худо, — обеспокоенно проговорил сэр Гевин, поглядывая за сгущающиеся сумерки за окном, — он – племянник Лейсов? Не особо зажиточная семья. У них, поди-ка и денег на приличного доктора нет.

— Значит так, — герцог хлопнул руками по подлокотникам своего кресла, — берите врача Дубового клана и к Лейсам. Не хочу, чтобы парень умер прежде, чем найдёт неоспоримые доказательства невиновности Бартоломью Окку.

— Послушай, отец, — попытался возразить Вил, — к чему беспокоить господина Досагу раньше времени. Студент имел сто причин не приходить сегодня в наш дом, он же не на работу сюда ходит!

— И какие причины могут перевесить по значению поиски истины?

— В двадцать лет? – усмехнулся коррехидор, — да какие угодно: проспал, надоело, свидание с девушкой на неделе Междугодья. Может, в город отправился за покупками, или родственники припахали помогать на ферме. С тебя довольно, или продолжать?

— Кабы речь шла о шалопае, навроде тебя, я бы поверил, — проговорил герцог, — но господин Лейс из другого теста. Пожалуй, я соглашусь не беспокоить пока господина Досагу, но вы съездить на ферму Лейсов просто обязаны. Узнаете заодно, не слыхали ли они чего нового о пропавших свиньях.

— Пап, уже темнеет, — кисло заметил Вил, — может, завтра?

— Нет, сейчас.

Вилохэд был недоволен и зол. Ехать на ферму, где они были только вчера, совсем не хотелось.

— Действительно, странно, — попыталась отвлечь его от мрачных мыслей чародейка, — Кори сперва достаёт нас рассказами о важности его изысканий, потом отправляется к твоему отцу, убеждает его дать ключ, заручается покровительством, а потом быстро уходит. На следующий же день не появляется вовсе. Не очень-то это в духе одержимого жаждой знаний учёного.

— Брось, и ты туда же! – скривился Вил, — дался вам этот студент! Можно подумать все человеческие поступки подчиняются жёсткой логике, а для «я так хочу», «так вышло» или простых случайностей нет места.

— Если поступки кого-то кажутся нам нелогичными, — ответила чародейка, — значит, мы не знаем каких-то деталей или мотивов.

— Ну, да, — закивал головой Вил, — а мотив Трепача выбалтывать всё всем и каждому – его длинный язык.

— Не только, — возразила Рика, — Робин не произвёл на меня впечатление человека глупого или слабовольного. Ты ведь не стал бы дружить с дураком! Проблема Орибы-младшего в его бесконечном желании нравиться окружающим. Он пытается всеми силами произвести впечатление. Исключительная, по его мнению, осведомлённость – всего лишь один из приёмов производить впечатление.

Лейсы были удивлены неожиданным визитом младшего сына Дубового клана.

— Господин граф, — поклонилась фермерша, — у нас всё нормально, свинушки в порядке. Вы напрасно беспокоились, в такую даль на ночь глядя тащились.

— Мы к вам по другому поводу, — ответил Вилохэд, — как здоровье вашего племянника? Мой отец волнуется тем, что он не пришёл, как обычно, работать у нас в библиотеке.

Лейсы недоумённо переглянулись.

— Какого племянника? – переспросил фермер, — я чего-то не допонял. Кто приходил в библиотеку господина герцога?

— Кори Лейс – ваш племянник, — удивлённо ответил коррехидор, — вы мне его только вчера нахваливали наперебой.

— Впервые слышу, — поджала губы женщина, — вы, господин коррехидор, пошутить, видать, над нами задумали. Только жестоко так над бездетной парой шутить. Рады бы мы приютить родственника какого, да только ни у меня, ни у благоверного моего никого из братьев-сестёр давно в живых нет. А потому и племянников-племянниц нам взять неоткуда, — она тяжко вздохнула.

— Её правда, — закивал головой фермер, — других Лейсов, окромя нас двоих, я не знаю, а парня с именем Кори – тем более. Не слыхал даже.

— А вы нас точно не разыгрываете? – включилась в разговор Рика. Происходящее уж больно напоминало дурной сон либо наглое надувательство, — Кори Лейс – невысокий такой, ушастый, с зубами вперёд. Кашляет ещё всё время. Учится на историка в университете на Северном архипелаге, а к вам приехал для поправки здоровья. Он сам так сказал.

Супруги снова недоумённо переглянулись.

— Оно, конечно, может и есть такой парень, что с Северных островов, — проговорила фермерша, — только к нам этот самый Лейс никакого отношения не имеет. В глаза мы его не видали. Вы, милорд, поди сами напутали: услыхали фамилию, вот и подумалось вам, будто тот парень наш племянник. Или он сам шутканул, нашему семейству в сродственники записался.

— Должно быть, так, — Вилохэд одарил их одной из своих замечательных улыбок: чуть смущённой, но по-мальчишески задорной и открытой, — и правда, одна и та же фамилия меня с толку сбила! А вы ж вон как молодо выглядите, — он откровенно польстил крупной бабище с выраженными складками у жёсткого рта, — для сына вроде слишком взрослый, племянник – в самый раз. Извините за беспокойство, а о пропавшей свинье буду держать вас в курсе.

Они попрощались и сели назад в сани.

— Чего это ты назад пятками? – подозрительно спросила Рика, — они ж врали. Мы сами от них вчера восторги по поводу племянника слышали. Надавил бы на них своим авторитетом коррехидора и Дубового клана, они б враз сознались.

— Видишь ли, — проговорил Вил, — мы имеем дело не с преступной бандой, а с фермерами, которым солгать своему (пускай пока потенциальному) сюзерену в голову не придёт. Да и зачем? Найти следы проживания человека в доме очень легко. Парень не сделал ничего дурного, смысла скрывать родство никакого нет. Они действительно его не знают. Сегодня.

— А вчера знали, — подхватила Рика, — похоже, что кто-то уничтожил из их душ само воспоминание о Кори Лейсе. Они говорили уверенно. Если бы я сама вчера не присутствовала при восторженном рассказе о племяннике, у меня бы даже малейшего сомнения не возникло.

— А такое возможно? Ты почувствовала магию?

— Если честно, я даже не прислушивалась. Мне подумалось, они нагло врут. Но теперь, — чародейка замолчала, — есть несколько способов заставить человека забыть что-то или кого-то. Зелье забывчивости вызывает амнезию, но тогда Лейсы позабыли бы и нас тоже. Если переборщить, человека придётся учить ложкой пользоваться и пуговицы застёгивать. Внушение? Пожалуй, существуют способы заставить поверить во что-то, что не противоречит представлениям индивида. Как в нашем случае, одинокую пару сначала уверяют, что у них есть желанный родственник, а потом просто убирают воздействие, и они не помнят Кори Лейса. Внушение, подкреплённое толикой магии, сработало, что мы и видим.

— Выгодно это только самому студенту, — продолжал рассуждать коррехидор, — а то, что он исчез сразу после посещения архива, говорит, что это и было его главной целью.

— Интересно, что он хотел там найти? – вслух подумала чародейка, — уж, во всяком случае, не несуществующую могилу твоего предка, о которой галдел на каждом углу.

— Поглядим в архиве, тогда и поймём.

Когда они возвратились в резиденцию Дубового клана, было довольно поздно. Вил сразу же потащил девушку в библиотеку, благо ключ от архива всё ещё лежал в его кармане.

— Нам осталось узнать, что интересовало Кори Лейса в нашем архиве, — коррехидор оглянулся по сторонам. Везде был порядок, по крайней мере на первый взгляд, — можешь сделать ритуал и определить, что брал студент?

Чародейка отрицательно покачала головой.

— Страницу в книге, которую он читал – другое дело, но саму книгу, увы.

— Любопытная избирательность, — заметил Вилохэд, проходя мимо стеллажей с многочисленными папками, рукописными книгами, скрученными в рулон документами минувших эпох.

— Я ведь некромантка, — напомнила Рика, — поэтому с практикой во благо Кленовой короны и Академии было сложновато: в виварий меня не пускали, а в больницу тем более. Декан лечебного факультета встала грудью, чтобы исключить меня из списка помощников в теплицах. Из-за этого меня отправили в библиотеку. Библиарий, госпожа Цукуми, отнеслась ко мне с пониманием. Мы хорошо ладили. Но на третьем курсе она попросила меня помочь ей с одним необычным делом. У неё был сын Дзюн, двумя годами младше меня. И вот госпожу Цукуми начали беспокоить частые визиты сына в библиотеку.

— Весьма странно и необычно, — удивился коррехидор, — я подумал бы скорее, что любая мать благосклонно отнесётся к проснувшемуся интересу ребёнка к чтению. Сие похвально и свидетельствует о взрослении чада.

— Видишь ли, госпожу Цукуми обеспокоило, что до этого Дзюн посещал сокровищницу знаний лишь единожды, когда потерял учебник, а тут принялся ходить через день, проводя по много часов за чтением чего бы думал? – она снизу вверх вопросительно посмотрела на собеседника и, не получив ответа, продолжила, — «Полной энциклопедии животных Артании».

— Он запоем читал нуднейший восьмитомник Джеральда Сагото́ру? – не поверил своим ушам Вил, — с ума сойти!

— Вот именно, — подтвердила Рика, — оболтус девятнадцати лет от роду, пристроенный не без мамочкиной протекции в Академию, и ничем не интересовавшийся, кроме дружеских посиделок за кружечкой эля, вдруг решил изучить энциклопедию. Странно. Вот госпожа Цуку́ми и попросила меня помочь узнать, что читает Дзюн. Я поломала голову и придумала своё собственное простенькое заклинание. Когда любитель животных в очередной раз посетил «комнату для индивидуальных занятий», туда пришла я. Всё было, как обычно, ничего подозрительного или странного. Восьмитомник господина Саготору размещался прямо перед столом со стопкой дешёвой писчей бумаги и письменными принадлежностями на случай, если кто-то по рассеянности позабудет принести свои. Моё заклинание сработало: но результат оказался странным. Ни один том «Энциклопедии» никто не открывал по крайней мере несколько месяцев.

— Что же тогда читал сын библиария?

— Ответ я нашла по чистой случайности, — улыбнулась чародейка, — у меня упала большая яшмовая бусина, которую я использовала в ритуале, и закатилась под стол. Пришлось лезть за ней, и там-то я увидела книгу, прицепленную к обратной стороне столешницы зачарованной липкой бумагой, какую используют, чтобы уменьшить сквозняки зимой. Этой книгой оказались «Проказники из Умадза́ры».

Вилохэд расхохотался. Ему прекрасно была знакома эта книга – сборник рассказов более чем фривольного содержания, о похождениях нескольких студентов в вымышленном городе Умадзаре. Робин Ориба был страстным поклонником этого литературного опуса в трёх томах. Собственно, не без его помощи Вил и познакомился ещё с одной стороной классической литературы. Автор книги пожелал остаться неизвестным, но несмотря на почтенный трёхсотлетний возраст произведение удивляло живым языком и изящным юмором, густо приправленным шутками на тему плотской любви и физиологии мужчин и женщин.

— Вижу, вам книга знакома, — недовольно заметила чародейка.

— Как и множеству других парней Артании, — сквозь смех произнёс Вил, — возможно, сей труд – непременный этап взросления.

— Не стану комментировать, — ответила Рика, — иначе опасаюсь окончательно разочароваться в мужчинах. Госпожа Цукуми лелеяла надежду, что найденную мной книгу принёс и тайно читал вовсе не Дзюн, а кто-то ещё. Но моего куратора ждало разочарование: заклятие подтвердило, что книгу читали, не далее, как пятнадцать минут назад, я даже могла показать страницу, где её сын остановился.

— Великолепно, — похвалил коррехидор, — нам остаётся лишь найти, что брал Кори Лейс. Если ваша магия тут бессильна, попробуем вернуться к обычным методам дознания, которые мы используем, если рядом не окажется талантливого чародея. Итак, — он прошёлся по небольшой комнатке с письменным столом и единственным старинным стулом возле него, — архив Дубового клана – это место, где хранится наша история. Сейчас им ведает мой отец, но я уверен, что он месяцами не заглядывает сюда. Вести записи, фиксировать события – это не по его части. Убирать сюда никто не заходит, значит, нам на помощь придёт обычная серая домашняя пыль, — для наглядности он провёл рукой по краю стеллажа и показал испачканные пальцы.

— То есть, — подхватила идею Рика, — там, где брал документы студент, пыли не будет?

— Именно. Ищем место с нарушенной пылевой прослойкой.

Они разделились и принялись осматривать полки, шкафы и стеллажи. Вилу очень хотелось найти первому, поэтому он окинул свою половину архива внимательным взглядом. Не то, чтобы сэр Гевин прикладывал усилия, чтобы всё лежало аккуратно и ровно, но всё же кое-какой порядок наблюдался. Коррехидор представил себе щуплого псевдосудента, который что-то ищет тут: сначала он вынет несколько папок, чтобы представить себе систему хранения. Так, вот есть полоса на пыли, свидетельствующая, что здесь выдвигали книгу с летописью. Выдвигали – да, но не вынимали. Идём дальше, ещё следы выдвижения. На обложке указаны годы, когда велись записи. Здесь следы пальцев в пыли: либо заглядывал выше, либо принёс стул и смотрел со стула, а когда спускался, ухватился за полку. На верхней полке более ранний архив, снабжённый ярлыками по корешкам книг. Там ничего. Видимо, не та эпоха.

Вилу пришло в голову посмотреть ниже. Автоматически все люди в первый момент ищут на уровне своих глаз, а потом смотрят выше или ниже. Коррехидор оглянулся на девушку, она с внимательной педантичностью осматривала шкаф со стеклянной дверцей. Искомая книга обнаружилась на полке у самого пола. Там имелись явственные следы: до и после неё – определение времени, а в середине – следы извлечения и постановки на место.

— Кажется, я нашёл, — Вилохэд держал в руках довольно толстую книгу с обтянутым кожей переплётом, — записи второго десятилетия эпохи Опадающих клёнов.

Рика кивнула. Она знала, что в Артании каждый монарх выбирал себе девиз правления. Нынешнее правление короля Элиаса именовалось «Эпоха плывущих облаков» и символизировала спокойствие и хорошие перемены. Когда же было время опадающих клёнов она не представляла даже приблизительно. История никогда не была сильной стороной чародейки. Даже профессиональная память не могла пересилить отсутствие интереса к битвам, переворотам, восстаниям и другим делам давно минувших дней. В памяти Рики застряла пара-тройка дат из Эпохи Мятежей севера, да крупнейшего морского сражения.

— Приблизительно лет двести-двести пятьдесят назад, — словно заметив её замешательство, уточнил Вилохэд, — гарантирую, Кори брал именно этот том.

Рика положила книгу на стол, сняла браслет с яшмой, подаренный коррехидором перед поездкой в Оккунари. Хотя её большая бусина осталась дома, яшма из браслета прекрасно её заменит. Для волшбы девушке не понадобилось даже вызывать фамильяра, она положила браслет поверх книги, замкнула магическую цепь ото лба к пальцам левой руки, протянула руку и приподняла браслет, пропуская энергию через молочно-белую бусину с коричневыми полосками, напоминающими волны. Книга пришла в движение, зашелестев страницами, и замерла, открывшись в месте, которое смотрели последним. Чародейка рассудила, что вряд ли человеку, который ищет что-то конкретное, придёт в голову после нахождения нужной информации просто так продолжать листать страницы.

— Давайте глянем, что он так искал, — Вилохэд наклонился над столом.

Летопись Дубового клана в Эпоху Опадающих листьев велась убористым слабо разборчивым почерком с длинными хвостами букв, как было принято раньше. Открытая страница содержала сожаления о некоем младшем кузене Окку, от которого отвернулись боги из-за его гордыни. Вторую половину страницы занимали стихи.

Умерли звуки в устах,Что навеки сокрыли пути.Плач кукушки в упавших деревьяхЗапутался в лепестках алых лилий,Створки каменной раковины закрывших.

— Глазам не верю, — воскликнула Рика, — столько усилий, чтобы прочесть сугубо средний опус одного из Окку. Даже я понимаю, насколько посредственны эти стихи.

— Погоди, — в глазах Вила загорелся неподдельный интерес, — вижу, тебя в Академии плохо учили литературе.

— Можно сказать, не учили почти совсем, — согласилась девушка, — у нас была другая специализация, а классическая поэзия – так, для общего развития.

— Это заметно, — усмехнулся коррехидор, — стихотворение является зашифрованным посланием. Зная систему образов, можно сказать, что хотел донести до потомков автор.

— Получается речь вовсе не о влюблённых, разлучённых судьбой?

— Возможно, да, а, возможно – и нет. Я вдруг подумал: что, если бедный младший кузен Окку – это Бартоломью, коим так интересовался наш клиент, а стихотворение – указание, где искать его могилу. Смотри, — коррехидор повёл пальцем по строчке стихотворения, — умирающие на устах звуки – символ тайны, молчания, скрытой информации. Кукушка традиционно считалась вестником загробного мира, а как мы знаем, Бартоломью Окку был казнён. Упавшие деревья и запутавшийся в паучьих лилиях плач кукушки – смерть по вине рухнувшей гордыни. Створки каменной раковины – ни что иное, как эвфемизм каменного саркофага для погребения.

— Согласна, — Рика кивнула головой, — я понимаю, в стихотворении говорится о Бартоломью Окку, его казни, к которой привела его гордыня, погребении, но где? В стихотворении нет указания, где искать тот самый каменный гроб? Да и зачем он сдался Кори Лейсу?

— Сокровища, — не задумываясь, ответил Вил, — с покойным раньше клали деньги, драгоценности, а в могилу чародея могли положить его книги, труды и магические предметы, особенно запрещённые. Думаю, именно о сокровищах Бартоломью Окку узнал студент на Северных островах. Обладая талантом к магии иллюзий, он приезжает сюда, выбирает бездетную пару, живущую на отшибе, создаёт иллюзию, что он их родственник, пользуется гостеприимством. Попутно проникает в нашу библиотеку и архив с целью вызнать место захоронения чародея и заполучить сокровища. По-моему, всё сходится.

— Да, всё, кроме места захоронения, — с сомнением сказала Рика, — по стиху при всех его символах невозможно найти реальную могилу. Либо мы что-то не понимаем, либо Кори Лейс смотрел ещё какие-то книги. Давай проверим все полки.

Раздался требовательный стук в дверь и недовольный голос герцога Окку произнёс:

— Немедленно откройте! Чем, чёрт побери, вы занимаетесь за запертой дверью!

— Ты зачем закрылся? – прошептала чародейка.

— Просто автоматически повернул ключ, — также шёпотом ответил Вилохэд и поспешил впустить отца, колотившего в дверь.

— Что это такое, я вас спрашиваю? – облачённый в шёлковый халат родитель воззрился на коррехидора, — что вы тут делали?

— Вели расследование, — ответил Вил, — а ты что подумал?

— То, что должен был подумать любой здравомыслящий человек, застав двоих молодых людей за запертой дверью посреди ночи. Вы в курсе, который сейчас час?

Коррехидор с удивлением узнал, что время приближается к половине второго.

— Я случайно увидел свет из окна спальни, подумал, что кто-то забыл погасить магический светильник, а застал вас тут за запертой дверью. Вы не забыли, что ваши отношения – это всего лишь прикрытия расследования краж свиней? – выражение лица сэра Гевина не сулило ничего хорошего, — я прекрасно разбираюсь в людях, и давно заподозрил неладное.

— Твоё умение разбираться в людях привело в наш семейный архив охотника за сокровищами. А по поводу твоих подозрений, — Вил повёл рукой, — в нашем доме трудно сыскать более неудобное место для любовного свидания: здесь не то, что прилечь, присесть не на что.

Отец коррехидора мрачно посмотрел на единственный стул и потребовал объяснений по поводу Кори Лейса. Вил обстоятельно пересказал встречу с родственниками, которые напрочь позабыли болезненного студента и о поисках места погребения казнённого чародея.

Сэр Гевин выслушал, почесал щёку с отросшей за день щетиной и отправил всех спать.

— Завтра с утра и будете заниматься своими тайнами, нечего полуночничать.