Глава десятая Роковое пожелание


Когда на следующее утро раздался общий сигнал к подъему и голос господина Дауме донесся из радиорубки, Мартину показалось, что он не проспал и часа. Давно он не чувствовал себя таким усталым и разбитым. Слишком наполненным и напряженным был предыдущий день.

Страшно зевая, он кое-как привел себя в порядок и потащился в столовую. Там, совершенно сонный, он, сам не помня как, выпил мятный чай, заглотил бутерброд с сыром, остаток завтрака сунул в карман и поплелся к себе. Придя в комнату, он молча сунул Субастику еду и рухнул на кровать.

Через несколько минут бодрый голос из громкоговорителя призвал всех учеников собраться внизу, чтобы опять, как вчера, разбиться на две группы. Мартин с трудом поднялся, опять зевнул и сказал:

— Сегодня мне совершенно не хочется кататься на лыжах! Как хорошо было бы послать кого-нибудь вместо себя, а самому остаться дома и еще часика два поваляться!

— Ты кого имеешь в виду? Меня? — спросил Субастик.

— Да нет, это так просто говорят, — сказал со вздохом Мартин и задумался. — Хотя это было бы здорово, если бы ты, превратившись в Мартина Пепперминта, пошел бы с господином Лейтпрехтом, а я остался бы тут и выспался! Тогда я, по крайней мере, был бы спокоен, что ты не учудишь здесь что-нибудь эдакое… Не выпьешь у нас все запасы лимонада и не устроишь что-нибудь еще почище… Но, к сожалению, это невозможно!

— Почему невозможно? — удивился Субастик.

— Ты же сам говорил, что такое пожелание действует максимум полчаса, а занятие у господина Лейтпрехта продолжается не меньше двух часов! — сказал Мартин.

— Это не беда! — успокоил его Субастик. — Тогда ты просто пожелай про запас.

— А как это? — не понял Мартин.

— Очень просто, — сказал Субастик. — Сначала ты пожелаешь, чтобы я выглядел так же, как ты. Потом ты сразу пожелаешь, чтобы я выглядел так же, как ты, и после того, как закончит действовать первое пожелание. Потом, чтобы я выглядел так же, как ты, после того как закончит действовать второе пожелание. Ну и так далее!

— Тогда нам придется потратить не меньше пяти веснушек, чтобы хватило на два часа! — попытался возразить Мартин, хотя сама идея ему очень понравилась.

— Зато тебе не нужно будет никуда идти! — выдвинул Субастик веский аргумент.

— По рукам! — согласился Мартин, которого не нужно было долго уговаривать, и сделал так, как посоветовал ему Субастик.

Уже через несколько минут мнимый Мартин, в лыжном костюме и вязаной шапочке, с лыжами наперевес, вышел из комнаты и спустился вниз, в то время как настоящий Мартин забрался под одеяло и погрузился в блаженную дремоту.

Прошло часа два, Мартин потянулся и встал. Чем бы таким заняться? Выходить из комнаты было опасно. «Раз Субастик теперь изображает меня, — подумал он, — значит, я буду изображать Субастика». Мартин решил заняться сочинением стихов. Он достал лист бумаги, карандаш, закрыл глаза и принялся старательно перекладывать в голове разные слова. Прошло неполных семь минут, и он открыл глаза, чтобы записать первые две строчки, которые предательски напоминали то, что сочинил вчера Субастик:


Коль задумал стул подправить —

ножки ты ему пили.

Чтобы пальцы не поранить —

ножниц острых не бери!


Мартин снова закрыл глаза и погрузился в размышления. Как же дальше? Минут через пять он уже записал продолжение:


Прежде чем пилить, однако,

всех жуков ты собери,

Что сидели в ножках этих

и жевали года три.


«Нет, никуда не годится!» — решил Мартин и зачеркнул последние две строчки. Во-первых, непонятно, каких жуков нужно собрать и зачем. Он-то имел в виду древесных, маленьких таких, а получалось, что в стуле завелись какие-то другие, совершенно неведомые жуки. Кто-нибудь подумает еще, что майские или божьи коровки… А во-вторых, непонятно, что они жевали… Мартину хотелось, чтобы они жевали ножки, а выходило так, будто они жевали время — три года сожрали… Может быть, дремали года три? Тоже плохо. Да и при чем здесь жуки?!

«И дались мне эти стулья с ногами…» — подумал Мартин и собрался уже отправить свое творчество в мусорную корзину, как ему в голову пришел блестящий стих, хоть сейчас в рекламу вставляй!


Даже пирату есть чем гордиться:

С дубовой ногой он летает, как птица!


Мартин быстро записал удачное двустишие и перечитал написанное. Довольный собой, он подумал, что обязательно надо будет при первой же возможности предложить этот шедевр в рекламный отдел какой-нибудь фабрики, занимающейся производством деревянных протезов. На вырученные деньги можно будет наконец купить компьютер.

Мартин отложил листок с драгоценным стихом в сторону и взялся за книгу, которую ему дала в дорогу мама. Книга называлась «Лыжная школа: руководство для начинающих». В предисловии говорилось, что по этой книге можно научиться виртуозно кататься за двенадцать уроков.

Мартин как раз добрался до третьего раздела («Главное — правильно работать корпусом»), когда в комнату ввалился Субастик и с треском захлопнул дверь.

— Едва успел! — прохрипел он, запыхавшись. — Еще бы пять минут, и все стали бы спрашивать меня: «А что это, Мартин, у тебя с носом?»

Мартин отложил книгу в сторону.

— Ну, и как все прошло? Расскажи!

— Да нормально, — небрежно ответил Субастик. — Ничего особенного. Скучное это занятие — на лыжах кататься, вниз-вверх, вниз-вверх. Но в комнате сидеть еще скучней! Вот только восьмерку делать мне понравилось!

— Как восьмерку? — ахнул Мартин. — Такое же только на коньках можно сделать!

— Мы, субастики, умеем восьмерки делать и на лыжах! — с гордостью сообщил Субастик. — Я и на руках, и вверх ногами могу, и на голове, и на боку…

Мартин был в ужасе.

— Ты катался на руках, и на голове, и на боку?

— Нет, к сожалению, — ответил Субастик. — А чего ты так перепугался-то?

— А того, что больше ты кататься не пойдешь, — сказал Мартин. — Как ты себе это представляешь? Ты там восьмерки, видите ли, выписываешь, а мне что прикажешь теперь делать? Попросят меня твой номер повторить, тут-то я и сяду в лужу!

— А где ты там лужи-то видел? — удивился Субастик. — Там снег один…

Мартин проигнорировал это замечание Субастика.

— После обеда я сам пойду, — решительно сказал Мартин. — А то потом такая каша заварится, что нахлебаемся мы с тобой…

— Я кашу не люблю, — признался Субастик. — Так что можешь хлебать один, — великодушно предложил он.

— Спасибо, другого я от тебя и не ждал, — язвительно сказал Мартин. — С тобой не соскучишься!

— Вот именно! — сказал Субастик, немного обидевшись. — Я-то тебя все время развлекаю, а ты меня одного все время оставляешь, чтобы я от скуки тут умер! Тебе — сплошные развлечения, а мне — одни мучения.


После обеда господин Дауме попросил Мартина подойти к учительскому столу.

— Я только что разговаривал с господином Лейтпрехтом, — сказал господин Дауме. — Он считает, что тебе совершенно нечего делать в его группе.

— Пепперминт, — вступил в разговор господин Лейтпрехт, — признайся, что ты записался в группу начинающих только ради смеха.

— Почему? Я… Нет… — Мартин растерялся. — Я действительно совершенно не умею кататься!

— Не умеешь? — рассмеялся господин Лейтпрехт. — А кто сегодня утром съехал с самого крутого склона на одной ноге? Да еще при этом выписывал такие кругаля, что и опытному-то лыжнику такое не повторить!

Мартин только пожал плечами и ничего не ответил.

— Может быть, есть какая-то уважительная причина, по которой ты предпочел записаться к господину Лейтпрехту? — к спросил господин Дауме. — Это никак не связано с Громмелем? Я знаю, что вы не очень-то любите друг друга.

— Нет нет, что вы! — поспешил заверить его Мартин.

— Ну и замечательно, — сказал твердым голосом господин Дауме. — Раз так, после обеда будешь кататься с моей группой. Встречаемся ровно в половине третьего перед входом.

— Но… — начал было Мартин.

— Никаких «но», — отрезал господин Дауме. — С сегодняшнего дня ты в моей группе, понял?


Расстроенный, Мартин поднялся к себе и рассказал все Субастику.

— Это же надо такое придумать! Кататься на одной ноге! Зачем?! — негодовал Мартин.

— Почему на одной? — попытался защититься Субастик. — Я и на другой ноге катался. По очереди! То на левой, то на правой! Трусливый заяц и на двух не съедет, а мастер на одной его легко объедет!

— Что же мне теперь делать? Прямо не знаю, — сказал Мартин, не находя себе места. — Я же там опозорюсь! Ведь я только-только на лыжах стоять научился! Нет, это ни в какие ворота! Придется опять отправить тебя вместо меня. Пойдешь с господином Дауме?

— Ты что, думаешь, я боюсь твоего господина Дау-мяу? — задиристо спросил Субастик.

— Да нет, я не об этом, — ответил Мартин. — Просто они-то катаются с настоящей горы, не то что у господина Лейтпрехта — бугорок, в микроскоп не разглядишь.

Субастик небрежно махнул рукой.

— Подумаешь! — сказал он и запел:


Гор не боится лыжный гений,

Не будет с Дау-Мяу трений!

Субастик всем покажет класс

И с горки съедет триста раз!


— Ну ладно, раз ты у нас лыжный гений, то быть тебе опять Мартином Пепперминтом, — принял окончательное решение Мартин.

Чтобы не тратить лишние веснушки, Мартин загадал свое желание перед самым выходом Субастика.

В два часа двадцать пять минут он произнес:

— Желаю, чтобы Субастик выглядел как Мартин Пепперминт!

Потом он на всякий случай повторил свое пожелание шесть раз. Про запас.

Когда Мартин-Субастик собрался уже уходить, настоящий Мартин вспомнил одну важную вещь.

— Постой! — остановил он Субастика. — С тобой в группе будет кататься Тина. Я не хочу, чтобы ты с ней разговаривал или шутки там шутил…

— Почему? — удивился Субастик.

— Потому что на ужине мы с ней встретимся, а я буду, как дурак, хлопать глазами. Откуда мне знать, о чем вы там болтали…

— Так это у тебя такое пожелание? — решил уточнить Субастик.

— Да, — торопливо сказал Мартин. — Желаю, чтобы ты не разговаривал с Тиной. А теперь давай скорей, а то опоздаешь! Удачи!


Время тянулось бесконечно долго. На улице уже начало смеркаться, когда Субастик наконец вернулся домой. На этот раз ему не пришлось мчаться. Веснушки действовали как надо.

— Ну что? Что там было? Все в порядке? — сразу набросился на него Мартин с вопросами.

— Да ничего особенного не было, — ответил Субастик, пожав плечами. — Всё катались и катались… Дау-мяу понатыкал флажков. Это у него трасса называется. Ну а дальше — все по очереди съезжали, один за другим. Скукота. Все под горку да под горку. А в горку ни разу.

— Ну а что еще? — не отставал от него Мартин.

— Что еще? — Субастик почесал за ухом. — А еще Дауме засекал время. Сколько каждый потратил на спуск. Или каждая, если это была девочка.

— А зачем он время засекал? — удивился Мартин.

— Затем, что он решил устроить соревнование между четвертым «А» и четвертым «Б», — объяснил Субастик. — Для этого ему нужно отобрать из каждого класса лучших.

— Ну и кто же лучший? Йенс Ульман, наверное? — спросил Мартин.

— Нет, конечно! Лучший — ты! — объявил Субастик.

— Я?! — открыл рот от удивления Мартин. — Да я же кататься совсем не умею!

— Зато я умею! — хвастливо сказал Субастик. — Ведь если я выгляжу как Мартин Пепперминт, это не значит, что я должен ездить как Мартин Пепперминт!

— Ох, влипли мы с тобой, Субастик! — совсем скис Мартин. — Ведь теперь тебе… То есть не тебе, а мне придется участвовать в соревнованиях! На какой день они, кстати, назначены?

— На пятницу, — сообщил Субастик.

— Я же до пятницы не научусь кататься! — воскликнул Мартин и пригорюнился.

— И не надо, я тебя заменю! — весело сказал Субастик.

— Да, но это значит, что ты и завтра, и послезавтра будешь за меня выступать! — с горечью сказал Мартин.

— Вот спасибо, Мартин! Какой ты добрый! — обрадовался Субастик. — На лыжах-то кататься, честно говоря, мне больше нравится, чем тут взаперти сидеть.

— А кто, кроме тебя, то есть кроме меня, показал хорошие результаты? — поинтересовался Мартин.

— Йенс Ульман, Леандер Громмель… — начал перечислять Субастик.

— Громила? — не поверил своим ушам Мартин. — Вот это да!

— Он такой здоровый, что как встанет на лыжи, так его уже и тянет вниз, — сказал Субастик.

— Ну а кто еще? — продолжал расспрашивать Мартин.

— Руди Шоппер… — назвал следующее имя Субастик.

— Этого я не знаю, — сказал Мартин. — Наверное, из четвертого «Б». А еще?

— Тина Холлер… — выдал Субастик.

— Тина? — ахнул Мартин. — Наша Тина? Правда? Она что, так хорошо на лыжах катается?

— А что в этом такого? Или ты думаешь, девочки не могут хорошо кататься? Только мальчики? — , съехидничал Субастик.

— Да нет, — смутился Мартин. — А ты с ней, кстати, разговаривал? — строго спросил он. — Наверное, рта не закрывал!

— Во-первых, если бы я рта не закрывал, то как бы я с ней разговаривал? «А-а-а-а-а»? Так, что ли? Хороший разговорчик, — ответил Субастик. — А во-вторых, ты же сам пожелал, что бы я с ней и словом не обмолвился!

— Прости, забыл! — успокоился Мартин.

— Ой! — вырвалось у Субастика.

Он почесал нос, который постепенно опять превращался в привычный пятачок. Веснушки перестали действовать, и скоро уже Субастик выглядел так, как и положено Субастику, а настоящий Мартин побежал на ужин.


Когда Мартин вошел в столовую, он сразу оказался в центре внимания. Нежданно-негаданно обнаружилось множество свободных мест. Со всех сторон неслось: «Эй, Мартин! Давай к нам!», «Мартин, у нас свободно!», «Иди сюда, Мартин!».

Мартин остановился в нерешительности, не зная, какое предложение принять. Подумав, он выбрал стол, за которым сидел Йенс Ульман и еще два мальчика из его класса. В конце концов, не каждый день случается такое, что сам Йенс Ульман зовет кого-то к себе в компанию.

— Вот хлеб! — сказал Маттиас Додерер, протягивая Мартину корзинку с хлебом, едва тот уселся. — Ну, ты сегодня всех обставил! Никто от тебя такого не ожидал!

Мартин срочно нагрузил на хлеб кусок колбасы, откусил за раз добрых полбутерброда и сделал вид, что ему сейчас не до разговоров.

— Я, честно говоря, сегодня был не в форме, — подхватил тему Йенс Ульман. — Посмотрим, сумеешь ли ты завтра обогнать меня!

Мартин сунул в рот вторую половину бутерброда.

— А мне все равно, кто из нас быстрее! — прочавкал он. — Главное, чтобы победил наш четвертый «А».

— Правильно, Мартин! — поддержал его Маттиас. — Здорово, что ты думаешь не только о себе!

— Это точно, — согласился Йенс. — Тебе налить чаю?

Мартин протянул свою кружку, и Йенс налил ему горячего чая.

— А где ты так наловчился на лыжах кататься? — спросил Мирко Давидофф, сидевший с ними за одним столом.

— Да в разных местах, — пробубнил Мартин, уткнувшись носом в кружку. — Там, сям… Можно еще хлеба?

— Пожалуйста! — раздалось сразу с двух сторон. Марко и Маттиас услужливо протянули корзинки.

— Дайте вы Мартину спокойно поесть! — сказал Йенс Ульман. — Лезете со своими вопросами, человеку не продохнуть!

Все занялись едой, время от времени перебрасывались шуточками, подкалывали друг друга, смеялись. Мартин не отставал от других. Он тоже смеялся, шутил, и в первый раз в жизни у него было чувство, что он тут свой, что его любят и что он ничем не отличается от других.

Время от времени он украдкой посматривал в сторону Тины. Ему показалось, что она явно избегает его взглядов.

Разделавшись с ужином, Мартин решил подождать, пока Тина доест. Ребята ушли, а он остался сидеть и принялся старательно собирать крошки, делая вид, что не может оставить после себя такой свинарник. Но стоило Тине подняться из-за стола, как Мартин потерял всякий интерес к чистоте окружающей среды и устремился к выходу, рассчитав траекторию своего движения так, чтобы столкнуться с Тиной перед дверью.

— Привет, Тина! — радостно сказал он и улыбнулся.

Но Тина ничего не ответила, не улыбнулась, только холодно посмотрела на него и пошла дальше.

Прекрасное настроение, в котором он пребывал со вчерашнего дня, вмиг улетучилось. Как будто ему на голову вылили ушат ледяной воды. Он стоял столбом и смотрел ей вслед, совершенно разбитый и подавленный. Он чувствовал себя так, словно свалился в бездонную пропасть, как в «Космо», в любимой компьютерной игре Роланда, в которой падение в пропасть означает верную смерть.

Если бы такое произошло несколько дней назад, он просто молча поплелся бы к себе в комнату, лег на кровать, накрылся бы с головой одеялом и отдался бы мрачным мыслям. Но сегодня он не собирался сдавать позиции!

Мартин пошел за Тиной и догнал ее у самого входа в корпус, в котором жили девочки. Он перегородил ей дорогу и спросил:

— Что случилось? Почему ты такая странная? Я что-то не так сделал?

Тина остановилась.

— Это я странная? Это ты меня спрашиваешь, что случилось? — Тина вся кипела от возмущения.

— Что ты так кипятишься? — удивился Мартин. — Я же с тобой нормально разговариваю.

— Сейчас да, — ответила Тина. — А на горе? Мне такие фокусы не нравятся, скажу я тебе!

— Какие фокусы? Что я такого тебе сделал? — растерянно спросил Мартин.

— Не прикидывайся овечкой! — сердито сказала Тина. — Ты прекрасно знаешь, что я имею в виду! Я тебя сегодня спросила, не хочешь ли ты войти в нашу четверку, хотя ты и из другого класса. А ты что? Посмотрел на меня так странно и вообще ничего не ответил! Развернулся и преспокойно пошел к своим. А я осталась стоять, как дура. И это на глазах у всего класса! Я тебе этого не прощу!

Мартин покраснел до ушей. Ведь он же сам запретил Субастику разговаривать с Тиной. И вот результат. Как же ей объяснить…

— Тина, мне очень жаль… Правда… Прости, — промямлил он.

— Ах, тебе жаль, — язвительно сказала Тина. — Почему же ты такой цирк устроил? Чтобы перед своими дружками покрасоваться?! Вот, мол, какой я крутой! Верчу девчонками, как хочу!

— Да у меня и в мыслях такого не было! — поспешил заверить ее Мартин. — Плевать мне на всех! Честное слово!

— Тогда объясни мне, пожалуйста, почему ты так сделал? — потребовала Тина.

— Я не могу тебе объяснить, — тихо сказал Мартин. — Ты должна мне поверить на слово, что я не специально. Я не хотел тебя обидеть. Просто по-другому я не мог. У меня есть уважительная причина, но мне нельзя никому об этом говорить. Даже тебе. Пока нельзя. Может быть, потом. Когда я приду к тебе на следующей неделе смотреть твою собаку…

— А я передумала, знакомство отменяется, — сухо ответила Тина.

— Ну перестань на меня сердиться! — попросил Мартин. — Я уже так радовался, что приду к тебе в гости! Давай не будем ничего отменять!

Тина явно колебалась.

Мартин смотрел на нее умоляющими глазами.

— Хорошо, — сказала Тина, подумав. — Но только ты должен дать мне честное слово, что объяснишь мне все как есть!

— Обещаю! — ответил радостный Мартин.

— Тогда приходи ко мне в среду, после уроков, — предложила Тина. — Потому что в понедельник я уже договорилась с Софи…

— А я с Роландом, — вставил Мартин. — Может быть, все-таки во вторник?

— Нет, во вторник у меня музыка, — ответила Тина. — Раньше среды не получится. Так что давай около трех у меня. Адрес ты знаешь.

— Откуда ты знаешь, что я знаю, где ты живешь? — удивился Мартин.

Тина смутилась.

— Просто я несколько раз видела, как ты идешь за мной, — сказала она.

Теперь настал черед Мартина смутиться. Он закашлялся и, чтобы скрыть смущение, решил задать вопрос, который уже давно волновал его.

— Откуда ты узнала, как меня зовут? — робко спросил он.

— А это твой друг, маленький такой… — начала Тина.

— Роланд Штеффенхаген? — подсказал Мартин.

— Да, кажется, Роланд, — подтвердила Тина. — Он подкатил к Софи и начал ее выспрашивать обо мне. Сначала я подумала, что этот Роланд в меня… хм… интересуется мной. Но Софи выпытала у него, что это он для своего друга Мартина старается. Ну, это совсем другой разговор, подумала я. Что мне с этим Роландом делать? Он совсем не в моем вкусе…

Тина прикусила язык, поняв, что сболтнула лишнего.

Но Мартин услышал то, что хотел услышать! Он был на седьмом небе от счастья. Ведь Тина почти открыто сказала, что он-то, Мартин, очень даже в ее вкусе!

В этот момент на крыльцо вышла Софи.

— Ах вот ты где! — сказала она. — Я уже пятнадцать минут тебя жду, а ты тут застряла! Мы же собирались писать открытки!

— Пока, Мартин! Я пошла! — бросила на ходу Тина.

— Спокойной ночи, Тина! — крикнул ей вслед Мартин.

— Пока, Мартин! — попрощалась Софи, взяла Тину под ручку, и девочки отправились к себе.

Мартин проводил их взглядом и успел услышать, как Софи сказала Тине:

— Ты же хотела дать ему от ворот поворот?! А сама болтаешь с ним тут два часа!

Мартин подождал, пока девочки совсем скроются из вида, и помчался в свой корпус. Он летел как на крыльях.

Он чувствовал себя, как коммандер Квин, который только что уложил одного монстра, преодолел самый сложный уровень и сохранил себе целых три жизни.

Загрузка...