Воля на крыжы

Замест эпілога

Сталін за рабочым сталом. Уваходзіць Панамарэнка.

Панамарэнка. Разрешите, товарищ Сталин?..

Сталін. С чем приехал, что скажешь, Пантюша?..

Панамарэнка (не можа зразумець, добразычлівасць у словах Сталіна ці падвох). Я вам писал записку, товарищ Сталин, «О белорусском языке, литературе и писателях»…

Сталін (перапыняе). Теперь у нас все писатели, все пишут записки товарищу Сталину… Изложишь, дорогой, своими словами и покороче. Краткость — сестра таланта. Кто сказал?.. Не знаешь, потому и длинно пишешь.

Панамарэнка. Честное слово, не рискнул бы писать, товарищ Сталин, если бы не ваше личное поручение, наконец, навести порядок в Белоруссии.

Сталін. Молодец, что рискуешь… Какова обстановка в крае? Какова ситуация на границе, товарищ Пономаренко? Как идет коллективизация? А ты о языке… литературе…

Панамарэнка. Враг сатанеет, товарищ Сталин, хотя и находится на издыхании. На границе наводим порядок. Только за последние месяцы выявили и ликвидировали (вымае з нагруднага кармана картачку, зачытвае) 600 недобитых кулаков, 900 церковников, 550 участников политбанд, 280 бундовцев, 200 эсеров, 150 бывших чинов жандармерии и полиции, 70 сионистов, 65 еврейских клерикалов. Просим, товарищ Сталин, разрешить выселение за пределы БССР 8000 человек и членов их семей и лиц, имеющих близкие родственные связи с Польшей и Литвой…

Сталін. А вам кто-то запрещает это делать?..

Панамарэнка. Понимаю, товарищ Сталин. Большое спасибо!.. (Заахвочана.) Мы вообще-то считаем, что надо неотложно выселить все коренное население с 22-километровой приграничной полосы и завести на его место спецконтингент. Начали сселять 30 тысяч хуторов…

Сталін. Хорошая идея…

Панамарэнка. И еще, товарищ Сталин, нам представляется, что БССР, являясь пограничной республикой, должна быть очищена от политически ненадежных людей с тем, чтобы окончательно прекратить дальнейшее распространение заболевания скота.

Сталін (доўга разглядае субяседніка). Мудрое решение…

Панамарэнка. Спасибо, товарищ Сталин. С вашего разрешения — несколько слов о коллективизации. Заканчиваем начатое еще при Гее форсированное уничтожение кулачества как класса с экспроприацией и выселением 34 тысяч хозяйств.

Сталін. Правильно, очень правильно мыслишь, уважаемый Пантелеймон Кондратьевич.

Панамарэнка. Что касается борьбы на идеологическом фронте — добиваюсь рассмотрения в несудебном порядке — особой тройкой две тысячи по первой категории (расстрел) и три тысячи по второй (10 лет лишения свободы)…

Сталін. Вот теперь и переходи к языку, литературе и писателям… И запомни: экономика — базис, писатели и прочая шушера — надстройка.

Панамарэнка. Товарищ Сталин, я изучил состояние белорусского языка и литературы. Познакомился с белорусскими писателями и их настроениями. Хочу ознакомить вас с некоторыми выводами и попросить совета по мероприятиям, которые, как мне кажется, вытекают из этих выводов.

Сталін. Продолжай… (Набівае люльку тытунём.)

Панамарэнка. Враги народа, пробравшиеся в свое время к партийному и советскому руководству, ставившие целью отторжение Белоруссии от Советского Союза и организацию «самостоятельного» Белорусского государства под протекторатом Польши, прилагали много усилий для идеологической подготовки этого отторжения. Для этого они имели квалифицированные кадры среди части старой националистически настроенной интеллигенции (учителя, агрономы, врачи, артисты, писатели)…

Сталін. Но сейчас их уже поменьше стало…

Панамарэнка. Совершенно справедливо, товарищ Сталин. За последнее время только писателей было репрессировано около двухсот, не говоря уже о других категориях врагов народа. Что касается секретарей райкомов и горкомов — изъяты все, за исключением двух. Ранее, как вы знаете, расстрелян Гей и другие секретари ЦК, а также Раппопорт, Берман, Наседкин и другие руководители НКВД.

Сталін. Неплохо…

Панамарэнка. Работали нацдемы умело. Матерых националистов, «щирых белоруссов» вербовали сразу и вводили в курс задач-идей. Молодежь еще неискушенную приучали к мысли о самобытности языка, идеализировали «золотой век белорусской государственности», время, когда Белоруссия управлялась князьями. Постоянно восстанавливали население против всего русского.

Искажалась история революционного движения белорусского народа. Процветала апология панской Польши. Театр, литература, искусство — все было поставлено на службу врагов народа. Передвижные националистические театры побывали во всех уголках Белоруссии.

Сталін. Не мельчи, дорогой. Учись решать задачи по крупному.

Панамарэнка. Понимаю, товарищ Сталин… Наиболее крупную контрреволюционную националистическую работу провел Союз «советских» — в ковычках — писателей Белоруссии, идейно возглавляемый всегда десятком профашистских писателей (в том числе известные Янка Купала и Якуб Колас). Издавна и по сей день Янка Купала выдает своим приспешникам патент на так называемую «беларускасць». Здесь, в Союзе, был центр-штаб националистической фашистской пропаганды.

Сталін. Дождались…

Панамарэнка. Именно в Союзе писателей говорили о застое культуры, об ассимиляции украинского и белорусского языков русским языком, о том, что высокая русская культура выросла на костях малых народов.

Сама мысль о сближении белорусского и русского языков для них была ужасной. Янка Купала пустил крылатое выражение: «пакуль жыве мова — жыве народ».

Сталін. Ему не откажешь в мудрости, но мысль архивредная, как бы сказал Владимир Ильич.

Панамарэнка. А в основе одна тенденция — рвать со всем русским, как говорится, «московским» в языке, и через родную самобытную «мову» тянуть массы на Запад.

Пользуясь полной свободой, не стесняемые ничем, эти писатели монополизировали право толкователей языка, право создателей новых слов, терминов, лозунгов и так далее.

Сталін. Ты думаешь, что можно еще и далее?

Панамарэнка. Я думаю, товарищ Сталин, что это уже предел.

Сталін. А точнее — беспредел!

Панамарэнка. И тем не менее они еще создали вредительскую грамматику и правописание. Предложили знаки для обозначения звуков «дз» и «дж», чтобы только затруднить русским чтение, чтобы сделать письменность не похожей на русскую. Более того, они ввели, как непреложный принцип, так называемое «аканье». И пишут теперь «Варашылаў» вместо Ворошилов. Есть правила, доходящие до абсурда, хулигански искажающие язык, узаконившие, например, написание слов: «эфиоп», «ниоба», как, простите за выражение, «эфіёп», «ніёба». Как вам это нравится, товарищ Сталин?

Сталін. Пантюша, не задавай бестактных вопросов товарищу Сталину… пока он тебя уважает.

Панамарэнка. Простите, но вся эта вражеская работа в области правописания, неразбериха, путаница, смесь в правилах… Я позволю себе привести несколько слов и оборотов, имеющихся в белорусской литературе.

Сталін. Позволь, дорогой, позволь…

Панамарэнка. Спасибо, товарищ Сталин… У них «образование» — «адукацыя», «краски» — «фарбы», «борец» — «змагар», а «правительство» — «урад». Да-да, «урад»! «Безопасность» — «бяспечнасць». Отсюда выходит, что органы государственной безопасности — это «органы государственной беспечности». «Крупный» — «буйный». Отсюда «крупный деятель» — «буйны дзеяч». Лозунг «Да здравствует годовщина Октябрьской революции» — «Няхай жыве гадавіна Кастрычніцкай рэвалюцыі». Но «гадавіна» означает гада большого размера. Так и говорят: «Ух якая гадавіна!» А «октябрь» — это «кастрычнік». Но «кастрыца» — это не лен, а отбросы от льна… (Запытальна глядзіць на Сталіна.)

Сталін. Здесь, уважаемый Пантелеймон Кондратьевич, как говорят, одно из двух: или у белорусов какое-то особенное чувство юмора, или ты сам лишен его напрочь.

Панамарэнка. Я не знаю, товарищ Сталин, лишен ли чувства юмора Янка Купала, но он говорит буквально следующее: «То, что я написал при советской власти, — не творчество, а «дриндушки».

Кучка нацдэмовских заправил печатала и печатает внешне патриотические стихи и произведения, насквозь фальшивые, но необходимые для выражения «советскости» (их буквальное выражение). В отношении Янки Купалы, Якуба Коласа, Бровко, Глебки, Крапивы, Бядули, Вольского, Аксельрода и других членов этой «могучей кучки» и ее враждебной работы имеются многочисленные показания разоблаченных и арестованных врагов. В отношении Янки Купалы имеются 42 показания, Якуба Коласа — 31, Крапивы — 12 показаний и так далее. По количеству и качеству изобличающего материала, а также по известным нам фактам их работы, они, безусловно, подлежат аресту и суду, как враги народа. В частности, НКВД Белоруссии запросил из центра санкцию на арест Купалы и Коласа уже давно, но санкция пока не дана.

Сталін. И ты хочешь, чтобы я ее ускорил?.. Между прочим, по сведениям других товарищей о «дриндушках» говорил не Янка Купала, а Якуб Колас. А Янка Купала сказал: «Все наши карты биты, лучшие люди истреблены, надо самому делать харакири». Кажется, он уже один раз пытался покончить с собой?..

Панамарэнка. Да, товарищ Сталин, в 1930-м. А сегодня, в 1938-м, он опять жалуется на безудержную тоску, на то, что никакой Белоруссии он не видит вокруг себя, что его жизнь прожита даром, что он скоро умрет с такой же тоски о Белоруссии, с какой начинал свою жизнь и творчество в молодости.

Положение сложное, товарищ Сталин. И Янку Купалу и Якуба Коласа прославили достаточно сильно. Они пользуются известностью и у себя дома, и за рубежом. Их нужно или арестовывать, или, учитывая обстановку… Я очень прошу вас, товарищ Сталин, дать мне совет…

Сталін. Смотри, такой молодой, и какой умный!..

Панамарэнка. Простите, товарищ Сталин, но вы, наверное, считаете…

Сталін. Товарищ Сталин считает так, как нужно, а товарищу Понаморенко надо учиться самому думать и решать… по-партийному, по-государственному. Перебить всех сразу и дурак сможет…

Святло паволі згасае. Асвятляецца Янка Купала.

Янка Купала. У 38-м я нейкім цудам ацалеў. А ўлетку 42-га, напярэдадні дня майго нараджэння, яны мяне ўсё ж забілі. Жонка мая, Уладка, пісьмо якраз прыслала, а я яго прачытаць не паспеў.

Гучыць голас Уладзіславы Францаўны:

«Дарагі Янка! Пісьмо тваё і тэлеграму атрымала! Я вельмі рада, што ты лечышся. Лячыся, папраўляйся! Навін у Пячышчы мала. Жудасная самота — пуста! У Наякшыных дома цяжка, вельмі цяжка! Не знаеш, аб чым гаварыць.

Што чутно ў нашых хлопцаў? Дзе ты быў, у якіх сваіх прыяцеляў? Шлю прывет усім, хто мяне хоць трохі памятае.

Перадаю просьбы: першае — купіць машынку для цырульні; другое — Зоі (буфетчыцы) купіць для гадзінніка металічны бранзалет; трэцяе — Пебаю (зам. дырэктара) акуляры. Ён вельмі просіць…

Шлю шчырае прывітанне. Чакаю вестак. Тэлеграфуй, калі думаеш ехаць.

Жадаю паправіцца. Уладзя».

Гучыць музыка і песня на верш Я. Купалы «А зязюлька кукавала…».

Заслона