Вопль убийства

9 Ярость

Доулиш даже отодвинулся назад в кресле, как бы в страхе, что Тэвнотт бросится через стол. Губы старика напряглись и задрожали, ноздри раздулись, а суставы пальцев, вцепившихся в край стола, побелели, как фарфор.

— Кто вам это сказал? — требовательно спросил он резким звенящим голосом. — Кто вам это сказал? Если это Рут сказала, я ее научу разговаривать, я ее научу… — Он оборвал себя, все еще не отпуская край стола. — Кто вам это сказал?

Доулиш встал. Он возвышался, как башня, над сидящим стариком, который, казалось, стал еще меньше, как-то съежился, когда Доулиш приблизился к столу. Наклонившись над столом, так что его руки оперлись о стол прямо перед Тэвноттом, он произнес:

— С меня уже хватит Тэвноттов, хоть сумасшедших, хоть нормальных. Три человека были убиты за последние двенадцать часов на вашей территории или рядом с ней. Трое! Мне нужно ваше полное содействие. Если у меня его не будет, я получу ордер на обыск и перетряхну здесь все, пока не узнаю правду. А теперь отвечайте на вопросы немедленно. Зачем ваша племянница поехала в Бэнфорд? Почему полиция не должна была об этом знать?

Выражение лица Тэвнотта снова медленно изменилось, очень медленно. Ощущение зла исчезало. Почти обычным голосом он спросил:

— Что вы имеете в виду, говоря «нормальных или сумасшедших»?

— Я имел в виду, что вы сейчас выглядели как сумасшедший.

— Моя… моя жена больна!

— Меня не касается, что происходит с вашей женой. Что случилось вчера ночью?

Тэвнотт сел поглубже в кресло, и Доулиш увидел испарину, выступившую у него на лбу и лысине. Тэвнот потянулся к графину с водой, налил себе немного и выпил.

— Могу ли я ответить неофициально?

— Я никому не расскажу, если только это не имеет отношения к расследованию убийства! — согласился Доулиш.

— Это… это не может иметь никакого отношения. Мой… мой сын… — Тэвнотт глотнул. — Сегодня — тот день, когда я плачу жалованье работникам поместья. Я взял вчера из банка больше тысячи фунтов для выплаты жалованья. Мой сын… мой сын украл… позаимствовал их в течение ночи. Он употребил их для уплаты долгов… личных долгов. Рут поехала достать еще денег. Она поехала к моему другу, управляющему банком, который для нее открыл банк пораньше. Он знал, что надо всем заплатить, чтобы ни в коем случае не было скандала. Я… я не хотел сообщать об этом полиции, они могли… они могли бы считать себя обязанными возбудить против моего сына уголовное дело.

— И может быть, это было бы к лучшему, — пробурчал Доулиш.

— Мне… мне этого не вынести, — беспомощно пробормотал Тэвнотт. — Я никак не могу этого допустить.

— Он раньше делал подобные вещи?

— Он… да, делал.

— Зачем ему понадобилось столько денег?

— Уплатить долги. Я же говорю вам… карточные долги этого молодого дурака.

— И вы не можете прекратить его игру? — требовательно спросил Доулиш.

— Я пришел к выводу, что это невозможно, — беспомощно ответил Тэвнотт. — Сомневаюсь, что я могу это сделать. Но он мой сын, мистер Доулиш. В прошлом я делал… я делал все возможное, чтобы как-то его дисциплинировать, даже несмотря на серьезные личные переживания. И своими попытками я очень расстроил его мать. Это произошло много лет назад. И… и я несмогу вынести снова… видеть его опозоренным или… — его голос упал до шепота, — или быть опозоренным самому. У меня гордое имя с гордой историей. Я не хочу его замарать. — Теперь он съежился в своем кресле, напомнив Доулишу, как выглядел Биверидж, но здесь была слабость духа, а не тела. — Я слишком устал, чтобы заниматься этим. Пожалуйста… пожалуйста, попросите сюда мою племянницу. Нам надо заняться жалованьем.

— Я поищу ее, — пообещал Доулиш, наконец вставая.

Он вышел из комнаты, слишком громко закрыл за собой дверь, потом тихо приоткрыл ее и заглянул в комнату. Тэвнотт откинулся в большом кресле, поникнув головой, закрыв глаза, его поза и лицо выражали огромную усталость. Доулиш снова закрыл дверь, на этот раз беззвучно, и медленно повернулся. Его движения были по-кошачьи вкрадчивыми, что редко бывает у таких больших людей.

У другой двери стояла Рут и глядела на него с нескрываемым отвращением на лице.

— Мне было бы противно быть полицейским, — сказала она.

Доулиш сохранил невозмутимый вид.

— В ближайшем будущем вам это не грозит, — сухо заметил он. — Ваш дядя хочет вас немедленно видеть.

Она кивнула и прошла мимо него в дверь.

Когда она скрылась в большой комнате, Доулиш стал действовать со скоростью, невероятной для его обычно спокойных движений. Он быстро вышел из дома и, свернув налево, стал около одного из окон комнаты Тэвнотта. Он остановился сбоку от окна и заглянул в него.

Рут стояла с противоположной стороны стола и смотрела на дядю с несомненным участием и симпатией. Тот поднял левую руку, и она села в кресло, в котором перед этим сидел Доулиш, пододвинув его ближе к столу. Тэвнотт открыл ящик стола и вытащил пачку банкнотов и бумажные мешочки с монетами. Они занимались тем, чем и собирался заниматься старик.

Доулиш обернулся.

Примерно в двадцати футах от него стоял Дэвид Тэвнотт и глядел на него с такой ярковыраженной упорной злобой, что она казалась просто нереальной, как будто он позировал для картины «Ненависть».

— Где это вы научились издавать такой звук? — требовательно спросил Доулиш.

— Матерью клянусь, — ответил Дэвид, — если еще когда-нибудь вы коснетесь меня своими толстыми лапами, я вас убью. Понятно? Я вас убью.

Он повернулся на каблуках и пошел прочь.

Доулиш, наблюдая за ним, вдруг понял, что еще кто-то стоит с другой стороны окна за большим кустом рододендрона. В третий раз за несколько минут к нему приближались, а он не замечал. Он либо потерял свою способность к наблюдению, либо оглох.

Внезапно он вспомнил о ватных тампонах в ушах. Неудивительно, что люди могут спокойно к нему подкрадываться!

Он сдержал порыв вытащить их, и ему вдруг подумалось: каким же пронзительным, оглушающим был бы без них визг Дэвида? Гораздо, гораздо громче, чем ему это показалось. Он сделал вид, будто не замечает, что за ним наблюдают, сделал шаг вперед, искоса поглядел и узнал Сима.

Дэвид исчез за углом дома, направляясь к конюшням.

Сим выступил вперед.

— На вашем месте, сэр, я был бы поосторожнее с этим молодым негодяем, — произнес он. — Он всерьез говорил, что убьет вас.

Лицо полицейского из Скотленд-Ярда потемнело от отвращения и было серьезным. Уже то, что на него произвела впечатление эта угроза, было необычным. Какое-то время они постояли вместе около окна, любуясь богатой зеленью лужайки и великолепных деревьев и уголком беседки, из которой вышел Дэвид, чтобы тут же исчезнуть в ней.

— Да, — ответил наконец Доулиш. — Я буду присматривать за ним. Что-нибудь новенькое есть в рапортах?

— Да, сэр. Уэбб, не теряя времени, окружил это место, а шестеро наших сейчас в Бэнфорде. Я послал еще за двадцатью, и нам все они понадобятся. Я продумал все и считаю, что мы можем вынести тела до того, как начнем обыскивать местность, где они умерли. Я очертил контуры каждого тела этой ржавой штукой, которую используют для изгородей, и мы все сфотографировали. Еще, по моему продуманному мнению, вам следует отправиться в Лондон и проконсультироваться с патологоанатомами о причинах смерти Халла. К вашему возвращению у нас уже будет достаточно сведений о ситуации здесь.

— Согласен, — сказал Доулиш, — но сначала я хочу обыскать дом, усадьбу и эти квартиры в конюшне. Вы подключили самолет или вертолет?

— Уэбб договорился с военными, сэр. Они одалживают военные вертолеты для контроля за толпой на скачках, и один из них будет вас ждать, когда вы приедете в Бэнфорд. Машина будет на автомобильной стоянке рядом с полицейским участком.

— Хорошо, — проговорил Доулиш. — А теперь нам с вами надо как следует осмотреться кругом.

В большой просторной кухне с каменным полом и старомодной плитой пожилой человек занимался чисткой столового серебра. Проходя через большие холодные комнаты, Доулиш обратил внимание на то, что все приспособления были старыми и вышедшими из моды. Приятная женщина с ласковым голосом провела их по комнатам леди Тэвнотт, даже позволила одним глазом посмотреть на хрупкую старушку, отдыхающую на роскошной кровати.

— Она, бедняжка, обычно под действием успокоительных, — объяснила компаньонка, мисс Джеймсон.

— А когда-нибудь она бывает разумной? — спросил Доулиш.

— Она может быть разумной, но последнее время очень редко, — ответила мисс Джеймсон.

Снова вниз по лестнице. Тэвнотт сам лично провел их в подвал и показал громадное хранилище, снабженное целой стеной стальных шкафов и разных сейфов. Повсюду были пыль и паутина, но воздух был свежим и морозным, из-за того, что, как с достоинством объяснил Тэвнотт, действовала система естественной вентиляции, которую он сам наладил, когда вступил в права наследства.

При поверхностном осмотре, по крайней мере, не было видно никаких намеков на тайные ходы или на то, что кто-то содержался здесь в плену.

Было уже позже одиннадцати часов, когда они закончили. Весь осмотр дома занял больше часа. Они вышли на крыльцо, посмотрели на мирную природу, и Доулиш спросил:

— Ну что, Сим. Какое впечатление?

— Я бы очень удивился, если бы мы здесь что-то пропустили, сэр… Но надо еще заглянуть в квартиры. Там, где конюшни, когда-то был монастырь, а в монастырях часто были большие погреба. По пути сюда я видел, как из одного из коттеджей выходила пара хиппи. Они пошли к конюшенному блоку.

— У меня есть ключи, — сказал Доулиш.

Конюшенный блок был более «современным», чем Мэнор. Ему было лет сто пятьдесят. Перед ним была лужайка, а на месте больших широких дверей конюшни теперь были маленькие двери. Входы в некоторые квартиры были с фасада, в другие — с противоположной стороны, и еще общий вход на шесть квартир. Фамилии жильцов были написаны на самих дверях и на табличках рядом с ними. Около большинства табличек были нарисованы ни на что не похожие цветы. Из первой квартиры, к которой они подошли, доносились звуки гитары, и дверь им открыл молодой человек в цветастой блузе-рубахе и алых штанах. У него были темнорыжие волосы до плеч, напомнившие Доулишу Шейлу Бернс, и нежный цвет лица.

— Вы полицейский, — проговорил он. — Дэвид предупредил меня, что вы придете задавать вопросы всем подозреваемым. Заходите.

Он улыбнулся ангельской улыбкой.

Квартира была маленькой, обставлена ярко и удобно, в ней ничего не пряталось и не таилось. Они обыскали весь блок квартир — их было всего двенадцать, — повидали разнообразные и порой весьма странные интерьеры, но не обнаружили ничего зловещего. Там жили три семейные пары, остальные квартиры занимали одиночки.

— Не удивлюсь, если это гнездо гомиков, — заметил Сим, — хотя нынче это не наше дело. Пожалуй, здесь все, сэр. Хотите заглянуть в этот коттедж?

— Я хочу найти этот подвал, — ответил Доулиш.