Вопль убийства

5 Вмешательство в разговор

Когда жена заговорила, Хортон обернулся и удивленно уставился на нее. Доулиш посмотрел на лоснящееся костистое лицо и снова, как при первой встрече, подумал, что никогда не встречал менее привлекательной женщины. Ее седые волосы были похожи на мочалку, глаза с приспущенными веками были какими-то мутными. На ней был мужской халат, распахнутый на плоской груди так, что под ним была видна ярко-красная пижама. Она ъошла в комнату, притворяясь, что сдерживает зевоту.

— Я думал, что ты уже заснула, — протестующе сказал Хортон.

— Кто сможет заснуть при таком вавилонском столпотворении?

— Я же знаю, если ты не выспишься…

— У меня нервная болезнь, нейродермит, — объяснила Клэр, плюхаясь на стул. — Джим, дорогой, ты знаешь так же хорошо, как и я, что молодой Дэвид Тэвнотт сделает все, что ему взбредет в голову. Он натуральный потомок маркиза де Сада. И ты это знаешь.

— В нем есть некоторая жестокость, это верно, но ведь ты же не слышала, что говорил Доулиш.

— Я слышала, как ты сказал, что чудовищно предполагать, будто кто-то из Тэвноттов может держать пленника. Это не так. Они это делали. Глава этой семьи держал одну из своих бывших жен на чердаке.

— Это совсем другое дело!

— Либо факт есть, либо его нет. Тот, о котором я говорю, может быть легко проверен! — Клэр снова зевнула и мутным взглядом посмотрела на Доулиша.

— Многое ли из нашего разговора вы слышали? — спросил Доулиш, удивленный тем, насколько эта женщина изменила свое отношение к нему.

— Достаточно, чтобы понять: вы считаете, что мертвеца могли держать пленником где-то около Бэнфорд-Мэнора и каким-то образом убили после того, как он убежал. И, кажется, я услышала имя Коллис.

— Значит, вы слышали довольно много, — сухо заметил Доулиш. — Да, Коллис — преступник с международной репутацией. Мертвеца зовут Халл.

— И этот Коллис похищает людей, владеющих информацией, на основе которой можно совершить преступление, а затем, получив эту информацию, убивает их. Вы, кажется, так говорили?

— Ты, должно быть, подслушивала с самого начала, — проворчал Хортон.

— Просто естественное женское любопытство, дорогой Джим. Я поняла, что мы не очень-то помогаем, и мне стало стыдно. Когда я устаю, я всегда стервозно веду себя, — добавила она в сторону Доулиша.

Прежде чем Доулиш успел ей ответить, вмешался Хортон:

— Я все равно заявляю, что нелепо предполагать, будто этот человек был пленником в Мэноре и сбежал оттуда.

— А я все равно говорю, что Дэвид Тэвнотт — зверь и садист, способный разрезать человека на мелкие кусочки, лишь бы послушать, как он кричит, — возразила Клэр.

— Ты так предубеждена против Дэвида, что, послушав тебя, просто с ума сойдешь!

— Да, я очень предубеждена, — призналась Клэр и, подвинувшись на краешек стула, умиротворяющим жестом протянула к мужу руку. Он взял ее руку в свои, и у Доулиша создалось странное впечатление, что она больше похожа на мать, успокаивающую упрямого ребенка, а не на жену, укоряющую раздраженного мужа. «Она старше Хортона лет на восемь — десять», — решил Доулиш.

— Когда Дэвиду было семнадцать лет, мистер Доулиш, его даже судили за жестокость к маленькой девочке, дочери одного из садовников. Леди Тэвнотт, нынешняя леди Тэвнотт, которая потом заболела, хотела купить молчание садовника, но сэр Хьюго не разрешил. Он даже поощрил Национальное общество по предотвращению преступлений против детей к передаче дела в суд.

— Но суд решил, что это была случайность, — с удовлетворением поспешил вставить Хортон.

— Двумя голосами против одного. Двое решили, что они просто невинно играли, а один — что Дэвид нарочно заломил ей руку за спину, чтобы послушать, как она закричит, и посмотреть, что происходит, когда ломается кость. Ух! Я Дэвида видеть не могу без содрогания.

— А что произошло потом? — заинтересованно спросил Доулиш.

— Дэвид уехал на год в Америку, в школу на Ньюфаундленде, а оттуда вернулся прямо в Оксфорд. Несколько лет он вообще почти не появлялся в усадьбе. Садовник с семьей уехал, и этот случай стал еще одной семейной тайной, так называемым скелетом в шкафу.

— Который тебе доставляет удовольствие каждый раз выкапывать, — громко заметил Хортон.

— Джим, дорогой, мистеру Доулишу полагается знать правду, и он может точно так же узнать ее не от меня, а расспрашивая по соседним деревням или в Бэнфорде. А будет гораздо хуже, если полиция будет всюду ходить и задавать вопросы.

Хортон больше не спорил, но выглядел уныло.

— Как давно это произошло? — задумчиво спросил Доулиш.

— В августе будет шесть лет, — ответила Клэр.

— А сейчас Дэвид снова здесь?

— Он сейчас фактически управляет хозяйством, с тех пор как у его отца было два инфаркта, а мать сошла с ума.

— Клэр! — воскликнул Хортон.

— Ее надо бы отправить в психиатрическую больницу. Но они смогли обеспечить ей уход дома, с дневной и ночной сиделками и… — Клэр оборвала свою речь и похлопала мужа по руке. — Мне очень жаль, Джим, но мистер Доулиш все равно узнал бы все это. Я знаю, что ты терпеть не можешь смотреть в глаза правде о Тэвноттах. Но они действительно странная семья, и лучшие из них были вынуждены уехать.

Хортон поднялся.

— Правда состоит в том, Доулиш, что их старший сын, Пол, с которым я был в школе и в Оксфорде, несколько лет назад решил уехать и поселиться в Южной Африке. Еще есть дочь, Элизабет, которая вышла замуж за американца и живет в Сан-Франциско. Семьи часто так расходятся. Клэр предпочитает видеть в этом разрыве нечто зловещее, вот и все. Дэвид Тэвнотт — необыкновенный в своем роде молодой человек. Думаю, что мы должны рассказать вам о некоторых его хороших качествах, которые даже Клэр не может отрицать. Благосостояние семьи резко ухудшилось, и вместо того, чтобы устраниться и рыдать, что его наследство ничтожно, Дэвид начал бороться. Он превратил конюшни в квартиры и сдает их одиноким мужчинам и нескольким семьям без детей. По мере того как пустели коттеджи на территории поместья, он их модернизировал и стал сдавать за умеренную плату. Отец его живет в прошлом, ведет дела так, будто он миллионер, и теряет деньги на фермах, которые все еще являются частью поместья. Ты ведь не можешь это отрицать, Клэр?

— Я и не хочу отрицать, — ответила Клэр. — Но это довод обоюдоострый. Ведь у Дэвида сейчас практически полный контроль над поместьем, он сейчас хозяин, так что все, что он предпринимает, он делает для себя, а не только для семьи. А что касается тех, кому он сдает квартиры, так поместье иногда выглядит, как какой-то питомник хиппи!

— Чушь! — воскликнул Хортон, явно еле сдерживая гнев. — Ты хочешь принизить целое поколение семьи! — Он обратился к Доулишу, и голос его зазвучал примиряюще. — Не поддавайтесь ее мнению, Пат.

— Постараюсь, — пообещал Доулиш. — А есть какие-то коттеджи, в которых живут не хиппи?

— Полагаю, с полдюжины или побольше, — ответил Хортон. — Есть коттеджи, которые занимают работники поместья, а в некоторых живут работники, ушедшие по старости, которых сэр Хьюго опекает…

— И которых Дэвид пытается вытеснить, чтобы брать больше денег за сдачу коттеджей внаем, — вставила Клэр.

— Чушь, — возразил Хортон. — Тэвноттам приходится туго, как и всем в наши дни, налоги их буквально съедают, и им приходится делать вещи, о которых десять лет назад они не могли и подумать.

— Человек, которого вы нашли, мог убежать из какого-нибудь коттеджа или одной из квартир хиппи, — сказал Доулиш.

— Полицейскому приходится продумывать все возможности, — торжественно проговорила Клэр. — Как чувствовала себя Шейла Бернс, когда вы уходили, мистер Доулиш?

— Она заснула, — ответил он.

— Вы ее подозреваете? — спросила Клэр.

— Пожалуй, нет. Для этого нет оснований. И я могу завтра утром проверить практически все, что она рассказала, двумя телефонными звонками. Может она здесь выспаться?

— Конечно!

— А куда она все-таки ехала? — спросил Хортон.

— Никогда не мог понять, что творится в женских головках, — уклонился от ответа Доулиш. — Я хочу оставить здесь одного из моих парней. Я проверю ее историю, а мисс Бернс скажет ему, куда собирается ехать, чтобы мы могли, если понадобится, с ней связаться. — Он резко поднялся. — А теперь я наконец оставлю вас в покое.

Он замолчал, потому что снаружи послышался звук шагов, а потом в дверь позвонили.

— Это, наверное, меня, — заметил он и, пройдя маленькую прихожую, открыл дверь Уэннекеру. — Вы за мной?

— Одна из ваших бригад закончила осмотр, сэр. Они как раз сейчас приехали в деревню, — доложил Уэннекер, — и находятся на стоянке автомобилей около «Красного льва».

— Я сейчас буду, — пообещал Доулиш. — Вы меня подождете? — Он быстро обернулся и, увидев Хортонов в дверях гостиной, подошел к ним и взял руку Клэр, а потом руку Хортона в свои могучие руки. — Если я был таинственным, трудным и раздражал вас, прошу прощения. Вы оба были очень добры. — Он улыбнулся, и улыбка преобразила его лицо, а затем добавил: — Я буду держать вас в курсе. Если к вам кто-нибудь будет приставать, например газетчики, вы можете рассказать им в точности, что произошло, но, пожалуй, не упоминайте о Коллисе и Халле и о том, что я вам рассказал о Коллисе.

Он вышел из коттеджа к машине, около открытой дверцы которой стоял Уэннекер. Доулишу пришлось низко нагнуться, чтобы залезть внутрь, но, оказавшись там, он смог вытянуть ноги. Уэннекер сел за руль.

— А что случилось с моей машиной? — спросил Доулиш.

— У вас кончился бензин, сэр. Свободной машины ни у кого нет, но в деревне есть бензоколонка, которая рано открывается для работников ферм. Я счел, что лучше залить бак. Через пять минут она вернется.

— Там надо подрегулировать карбюратор, — заметил Доулиш, — она берет слишком много бензина. Что вы о ней думаете?

— Вести ее одно удовольствие, сэр. — Уэннекер даже и не пытался скрывать свой энтузиазм. — Я просто не удержался, чтобы не посидеть за рулем. Тогда-то я и понял, что бак почти пустой.

С мальчишеским азартом он поиграл кнопками управления на приборном щитке «элларда» и теперь вел машину с небрежной легкостью человека, рожденного за рулем. Он выехал из ворот коттеджа на дорожку. Ворота были узкими, и на дороге между машиной и живой изгородью оставалось не больше дюйма. Уэннекер завернул на большую стоянку около гостиницы, увидев свет в одном из окон. Он посмотрел на часы: половина шестого. Сдержав зевок, сержант выбрался из машины.

Большой неторопливый мужчина двинулся к ним от ярдовского автомобиля, припаркованного вплотную к боковым дверям «Красного льва».

— Ну, Сим, — спросил Доулиш, — что вы узнали?

— Я заказал завтрак, сэр. Может быть, выслушаете мой доклад за едой? — предложил суперинтендант Сим.

— Хорошая мысль, — согласился Доулиш. — У меня сосет под ложечкой.

— Накрыто в маленькой комнате, где нас не смогут ни подсмотреть, ни подслушать, — объяснил Сим. — Вы хотите, сэр, чтобы присутствовал еще кто-то?

— Не думаю. А как насчет завтрака для остальных?

— Они поедят в другой комнате, сэр. Обо всем позаботились.

— Я должен был догадаться, — проговорил Доулиш, оборачиваясь к Уэннекеру. — Почему бы вам не вернуться, чтобы написать рапорт, и не пойти домой? — предложил он и, когда Уэннекер заколебался, ухмыльнулся: — Я буду держать вас в курсе и, когда смогу, привлекать к делу.

Глаза Уэннекера загорелись.

— Спасибо, сэр. Тогда я пошел.

— Еще увидимся, — сказал Доулиш и повернулся к Симу. — Пошли.

Он последовал за Симом к боковой двери. В конце коридора горел свет, и пухленькая женщина, голова которой едва доходила Доулишу до плеча, вся в черном, с бледным лицом, появилась в дверях одной из комнат.

— Нам понадобятся две комнаты, миссис Миллер, — попросил Сим.

— Ладно, — произнесла женщина усталым голосом. — Кофе на столе. Можете наливать сами.

Она не выказала никакого интереса к Доулишу, который улыбнулся ей, входя в каморку. Иначе нельзя было назвать эту комнатку, хотя стены ее были облицованы панелями темного дуба с роскошной резьбой, а столу посредине, наверное, было несколько сотен лет. На столе были разложены тяжелые ножи, вилки и ложки, лежали половина домашнего хлеба и большой кусок масла. В углу комнаты на трехногом столике, покрытом ярко-желтым пластиком, булькала современная кофеварка. У стола стояли старомодные деревянные табуретки, а на столе — стеклянная вазочка с яркими пластмассовыми цветами.

Доулиш втиснул ноги под стол. Сим сел напротив открытой двери, собираясь посматривать, чтобы никто не подкрался к комнате. Это был тяжеловесный темноволосый мужчина с глубоко сидящими карими глазками и полными губами. Он говорил тихим голосом, почти шепотом, а некоторые слова просто проглатывал.

— Халл пересек подвесной мост и ползком влез на берег, сэр. Там, около моста, на этой стороне есть что-то вроде тропинки, но в темноте он ее не заметил.

— Вы уверены во всем этом? — спросил Доулиш.

— Да. Там хорошо видно, где он шел и где потом полз. По-видимому, был в изнеможении. Сам мост и этот берег реки днем находятся в тени, а другой берег — на солнце, и там снег почти сошел. Поэтому мы не можем быть уверены, откуда он пришел.

Доулиш понимающе кивнул.

— Его преследовал один мужчина, а может быть, женщина с большими ногами, но вероятнее, мужчина. Следы на снегу, на мосту и на берегу такие, что ошибиться нельзя. Если повезет, когда получше посмотрим, то обнаружим, откуда они шли. Хотя не знаю… Там много травы, и земля сильно затоптана скотом.

Доулиш снова кивнул.

Выражение лица Сима изменилось: вошла женщина с подносом, на котором были яичница из полудюжины яиц, большое блюдо поджаренного домашнего бекона и бутылочка с томатным кетчупом и ворчестерским соусом.

— Вы предпочитаете накладывать сами? — спросила она.

— Да, пожалуйста, — ответил Сим.

— Кому мне подать счет?

— Мне, — сказал Доулиш.

— За всех?

— Да, пожалуйста.

Она, кивнув, вышла из комнаты, и Доулиш стал с удовольствием накладывать всего себе на тарелку. Когда женщина скрылась из вида, Сим продолжил свой рассказ:

— Я почти абсолютно уверен, что за Халлом шел только один человек, сэр.

— Кто-то, кто следил за ним, — стал вслух рассуждать Доулиш. Бекон, хоть и толсто нарезанный, был поджарен до хруста, солоноват и очень вкусен.

— Возможно… — Сим тоже ел с аппетитом. — Я позвонил в бэнфордское управление.

— Что-нибудь выяснили о причине смерти?

— Никаких внешних признаков, — уверил его Сим. — Тело уже должно быть доставлено в Лондон, и сегодня днем у нас будет их рапорт. Что-то убило его.

— Сердечный приступ? — предположил Доулиш.

— Может быть, но слишком удобное совпадение, — возразил Сим.

— Да. Дело в том… — Доулиш внезапно замолчал.

— Они не приближались друг к другу после моста, — продолжал Сим, — насколько я могу судить по тому, что их следы идут совершенно отдельно.

— А преследователь дошел до дороги? — поинтересовался Доулиш.

— Нет. Насколько мне удалось установить, нет. Его следы обрывались где-то на середине обрыва, примерно футах в пятидесяти от дороги. Он там походил немного и потом пошел назад.

— Сим, — проговорил Доулиш, — вы понимаете, что вы хотите мне внушить?

Сим положил себе еще бекона и ответил:

— Думаю, да, сэр.

— Что Халл был убит на расстоянии.

— Я начинаю думать так, сэр.

— Чем? — требовательно спросил Доулиш.

— Понятия не имею.

— Давайте подождем результатов вскрытия, — почти проворчал Доулиш. — Нельзя основывать рабочие выводы на догадках. Вы оставили людей охранять место, где было найдено тело Халла?

— Да, сэр. Поставлено наблюдение за мостом и всеми входами на территорию поместья, но наши люди стоят не на виду. Я ведь не знаю, с какого бока вы захотите подобраться к сэру Хьюго Тэвнотту, владельцу Мэнора.

— Кто вам сказал, что он владелец?

— Уэннекер.

— Какого вы мнения об Уэннекере?

— Может нам пригодиться, — ответил Сим, и в его устах это было высокой похвалой. — Так с какого бока, сэр, вы подойдете к сэру Хьюго?

— Думаю, что подожду до девяти утра и нанесу ему визит, — ответил Доулиш. — Я тут услышал от Хортонов кое-что о нем и других Тэвноттах. А что вам рассказал Уэннекер?

— Сэр Хьюго — последний осколок старых времен, его жена — сумасшедшая, которую держат взаперти, фактически пленницей, а единственный сын, который сейчас живет в доме, — молодой садист, способный на все. Он ненавидит весь мир и вообще все, что не принадлежит Тэвноттам.

— В основном то же самое я услышал от Хортонов, — заметил Доулиш. — Мне нужны полные сведения о Хортонах, побольше подробностей о Тэвноттах, все, что можно, о проживающих в коттеджах и квартирах поместья. Я хочу, чтобы нам помогал Уэннекер. Посмотрите, можно ли это устроить неофициально, ладно? Если с этим возникнут ка-кие-нибудь трудности, дайте мне знать.

— Я знаю одно, — сказал Сим. — Уэннекер в лепешку расшибется, чтобы поработать с нами. Если у него и есть слабости, так это то, что он очень ретив.

— Понимаю, что вы хотите сказать, — ответил Доулиш. — Он может попытаться сделать что-то, чтобы произвести на нас впечатление, и совершит какую-нибудь ошибку… Как только мы договоримся, чтобы его прикрепили к нам, мы с ним как следует поговорим. А теперь я отправляюсь назад в Бэнфорд и оттуда позвоню в Ярд.