Вор под кроватью

Глава 29

Без четверти семь я поднялся по ступенькам на крыльцо дома Барбары. Я позвонил, и она впустила меня внутрь, а когда я одним махом взлетел по лестнице на её этаж, она уже стояла в дверях. В тот вечер Барбара выбрала платье с весьма смелым геометрическим орнаментом, думаю, Мондриану оно пришлось бы по вкусу.

Я похвалил её платье. Оно мне в самом деле нравилось, я его приметил в шкафу ещё во время своего первого визита, и надо сказать, что на ней оно смотрелось гораздо лучше, чем на вешалке. Барбара пробормотала, что брала его с собой на Лонг-Айленд, чтобы надеть на «второй день», но на завтрак все пришли в джинсах и свитерах, так что ей пришлось срочно переодеваться. Она не знала, куда мы собираемся пойти, и на всякий случай принарядилась.

Я пришёл в блейзере и тёмно-серых брюках, с галстуком в кармане, поэтому нас пустили бы практически в любое место. Барбара выглядела чудесно, но в глазах у неё застыл испуг, который я почувствовал, ещё когда разговаривал с ней по телефону. Она провела меня в квартиру, настал тот неловкий момент, когда люди не знают, как им быть — целоваться? Жать руки? Пару ночей назад мы делили одну постель, но на самом деле совсем не знали друг друга. Я замешкался, она тоже, но потом я всё-таки обнял её, и она прильнула к моему плечу.

Это были очень приятные объятия, и продлились они довольно долго, но, когда Барбара отстранилась, глаза её по-прежнему излучали тревогу, и я снова спросил, всё ли у неё в порядке.

— Да, — сказала она, потом немного подумала и выпалила: — Нет! — Нахмурившись, она опустила взгляд и, помолчав, тихо добавила: — Я… я не знаю…

— Да что случилось?

— Я боюсь!

— Вижу. Но чего?

До этого она старалась не смотреть на меня, но сейчас подняла глаза:

— Берни, у тебя когда-нибудь было чувство, что ты сходишь с ума?

— Временами я не уверен, что вообще родился в своём уме, — философски заметил я. Бросив взгляд на её кровать, я вспомнил, что делал на ней, а не под ней. — Иногда я знаю, что поступаю не так, как надо, но совершенно не могу себя удержать от очередной глупости.

— Например, когда ешь десерт, хотя только что обещал себе сесть на диету? И на самом деле даже не хочешь есть, но не можешь удержаться?

— Да, что-то вроде этого, только ещё хуже. Вроде как я диабетик, и мне вообще нельзя сладкого, а я всё равно не могу отказаться от десерта.

— Ты что, правда диабетик?

— Нет, просто иллюстрирую, до какой степени безумства я могу дойти.

— Я так и думала… Да, мы все порой совершаем безумства, но я не об этом. Мне кажется, я схожу с ума, понимаешь? По-настоящему. Сначала я вырубаюсь после двух рюмок — что само по себе тревожный сигнал. А теперь ещё это… Можно я расскажу тебе, что произошло?

— Ну конечно.

— Тогда сядь. Хочешь чего-нибудь выпить? Хочешь колы, может, приготовить чай? Или кофе? У меня, правда, только растворимый.

— Не надо ничего, мне и так хорошо.

— Хотела бы я сказать то же самое про себя! Берни, я проснулась в субботу утром и стала думать о том, о чём мы с тобой говорили: ну, как я вырубилась и привела сюда кого-то и как он перерыл мои вещи, но ничего не взял, кроме бритвы. И как я потеряла школьное кольцо. После этого я встала и ещё раз перерыла свои «драгоценности» — все самые ценные вещи оказались на месте, но я точно недосчиталась пары серёжек и двух серебряных браслетов.

— Ты думаешь, он и их увёл на сувениры?

— Конечно, я проживу без них, но всё равно как-то неприятно.

— Это точно.

— А затем я вспомнила про деньги.

— Про бумажник? Ты же сказала, что деньги были на месте.

Она затрясла головой:

— Нет, другие деньги. Вообще-то я никогда не храню дома наличные — зачем, если гораздо удобнее пользоваться карточкой? Но неделю или две назад у меня появилась довольно приличная сумма. Больше тысячи двухсот баксов.

— О, действительно немалая сумма! — согласился я. — Особенно если это наличные.

— Ну так вот, я не знала, где их лучше спрятать, и сунула в морозильник. Глупо, да? Наверное, воры первым делом там и ищут, правда?

Ну, не первым делом, подумал я, но проверяют обязательно.

— А как вообще у меня оказались эти деньги, — продолжала Барбара, — сейчас расскажу. Элисон Харлоу выходила замуж, она — одна из последних в нашей компании, кто ещё не замужем. И вот они с женихом (его зовут Скотт) не знали, что выбрать — свадьбу на широкую ногу или медовый месяц в Европе, потому что и то и другое им точно было не потянуть. Ну, мы и решили подарить им деньги, чтобы они смогли поехать во Францию, только собрать деньги заранее, понимаешь? Чтобы не было как в «Крёстном отце», когда все приходят на свадьбу с конвертами. Я взялась организовать сбор средств, со всеми созвонилась и собрала деньги — всего получилось около девяти тысяч.

— Девять тысяч? — Я присвистнул. — Ну, ничего себе!

— Большинство выписывали чеки, — продолжала Барбара, — но многие выдали мне деньги наличкой — около тысячи двухсот долларов. Я отнесла чеки в банк. Не понимаю, почему не присовокупила к ним и конверт с деньгами? Наверное, захотелось ещё немного подержать его у себя, понимаешь?

— Конечно, понимаю.

— Это как тайна, которую лелеешь, или как стилет, спрятанный в сапоге. В общем, я положила деньги в конверт и засунула в морозилку.

— Ясно. И что же?

— Ничего, так они и лежали в морозилке, наверное, рано или поздно я отнесла бы их в банк, но мне казалось, что им и там хорошо. И я забыла о них. Помнишь, я говорила, что проверила деньги в бумажнике и их оказалось больше, чем было? Но конверт… о нём я даже не подумала. Наверное, уже одно это свидетельствует, что у меня не все дома…

— Глупости какие! Ну, вылетело из головы, что тут страшного?

— Кажется, из моей головы слишком многое вылетает без остатка. Ну, короче, вчера я перебирала бижутерию и вдруг вспомнила о свадьбе. Мы с друзьями решили, что я выпишу чек на всю сумму, я так и сделала и отослала его давным-давно, чтобы Элисон могла заказать билеты. И вот я вспомнила про деньги в морозилке, и вдруг у меня ёкнуло сердце, и я пошла посмотреть…

— И что, их там не было? Иначе ты бы мне этого не рассказывала.

— Я всё вытащила из морозильника, даже прошлогодний бифштекс, наверное, он по вкусу теперь напоминает мясо мамонтов, но денег не нашла. Всё перерыла, я так хотела, чтобы они там оказались! Может быть, мне давно пора было купить новую бритву, да и школьное кольцо я часто не надеваю… Но чтобы у меня упёрли тысячу двести долларов? Это уже совсем другое дело, согласись!

— Ты права.

— И ещё я винила себя за то, что вообще решила оставить деньги. Ну почему я не положила наличные в банк вместе с чеками? Зачем мне было держать их в морозильнике? Идиотка! Решила заморозить немного денег — ты можешь себе такое представить? Так мне и…

— Перестань! — закричал я. — Ну что ты такое говоришь? Зачем обвиняешь себя? Это типичное поведение жертвы, если хочешь знать. Ты же не сделала ничего дурного, верно? Просто какой-то подонок, — по имени Берни, подумал я, — украл у тебя деньги. Это его вина, понятно? А не твоя.

— Да, но если бы денег там не было…

— Но они там были, и ты имела полное право их туда положить, а вот он не имел права их трогать. Ты могла оставить их на кухонном столе в своей собственной квартире — какое право он имел брать чужое? Да ещё лезть к тебе в холодильник, господи прости! Барбара, успокойся, не обвиняй себя понапрасну, с тобой всё в порядке, ты вовсе не лишилась рассудка.

— Подожди. — Она судорожно глотнула. — Это ещё не всё.

— Что ещё случилось?

— Когда я вернулась домой сегодня, — сказала она дрожащим голосом, — я открыла морозильник. Не спрашивай меня зачем.

— Хорошо, не буду.

— Нет, я знаю зачем. У меня была совершенно безумная надежда, что вдруг конверт материализуется там. И вот я открыла морозилку.

— И что же?

— И там лежал конверт.

Конечно, как раз там, где я его вчера оставил.

— Да ну, не может быть. — Я недоверчиво взглянул на неё. — То есть он всё время там находился, ты это хочешь сказать?

— Берни, но я ведь вытащила из морозилки всё. Всё!

— Включая мясо мамонта.

— Да, и его тоже. Я ещё постояла, глядя в абсолютно пустую камеру, и ещё подумала, что, наверное, сейчас самое время разморозить её. Но вместо этого сложила всё обратно. И денег тогда там не было, клянусь тебе!

— Хорошо, хорошо, не волнуйся так!

— Ты что, мне не веришь?

— Верю, конечно верю.

— Он и сейчас там лежит. Хочешь посмотреть?

— Да нет, зачем?

— Ну, чтобы ты не думал, что у меня совсем шарики за ролики заехали. Хотя ты, наверное, как раз и подумаешь, что я окончательно рехнулась. Ну, идём, я хочу тебе показать. Вот он, видишь? Хочешь пересчитать?

Я положил руку ей на плечо.

— Убери его, — попросил я.

— В конверте столько же денег, сколько и было — одна тысяча двести сорок долларов. Ты точно не хочешь пересчитать?

— Совершенно в этом не сомневаюсь.

— Наверное, он там всё время лежал. Но как получилось, что я его не заметила?

Я уверил её в том, что этому может быть несколько объяснений.

— Ну, скажи мне хотя бы одно, — попросила она.

— Хорошо. Деньги могли дематериализоваться, — излагал я важным голосом первое, что пришло на ум, — а потом вновь появиться.

— Как такое возможно?

— А кто сказал, что невозможно? Давай посмотрим на это с другой стороны. Если бы ты вчера не проверила морозилку, ты и не знала бы, что они дематериализовались, а потом появились, верно?

— Но вещи не могут просто так исчезать! Раньше-то у меня ничего не исчезало!

— У меня однажды из морозильника исчез целый брикет мороженого. Клянусь, я до него не дотрагивался!

— Слушай, мне не до шуток!

— А я советую тебе расслабиться. Вот что произошло на самом деле: ты сама сказала, что у тебя появилось тревожное чувство ещё до того, как ты открыла морозильник. Наверное, ты так волновалась и так боялась не найти деньги, что не заметила конверт. Да, ты вытащила его вместе с другими продуктами, но в мозгу это у тебя не отложилось, что случается сплошь и рядом.

— То есть это ещё не болезнь Альцгеймера? Не симптом рака мозга?

— Уверен, что нет.

— Конечно, ты прав, — согласилась она. — Конечно, так и было. Хотя по секрету скажу, мне больше нравится твоя теория о дематериализации. Пуф!! И нет денег! Пуф опять!!! И есть.

— Фокусники всё время демонстрируют нам, что такое возможно. Это называется — волшебство.

— Да, теперь мне всё понятно. Знаешь что? Мне уже гораздо лучше. Куда пойдём ужинать?

Мы поужинали в симпатичном французском ресторанчике; Барбара с аппетитом умяла большую порцию солянки по-французски, а я — бифштекс с жареной картошкой. В качестве аперитива мы выпили по бокалу «Роб Роя» (люблю этот коктейль) — я заказал, а она одобрила мой выбор. Мы решили, что к ужину подойдёт хорошее красное вино, и взяли домашнее французское — оно оказалось превосходного качества. В общем, хотя я, может быть, и не так представлял себе трапезу в «Максиме», когда приглашал Кэролайн на уик-энд в Париж, ужин мне очень понравился.

Я хотел заплатить по счёту, но Барбара настояла на том, чтобы оплатить половину. У меня было полно налички, но она расплатилась кредитной картой за всё, а я отдал ей половину зелёными.

Она взяла банкноты и потрясла их перед носом.

— Мне как-то боязно, — сказала она, — прятать их в бумажник. А вдруг они тоже решат дематериализоваться?

— Такой риск есть всегда.

На обратном пути я немного поддерживал свою спутницу под локоток. На лестничной площадке перед квартирой она не сразу нашла в сумочке ключи, а потом не сразу попала ключом в замок. Я мог бы сказать: «Позволь мне!» — и отпереть ей дверь, но, конечно, не сделал этого. Наконец ключ вошёл в замочную скважину, и замок, щёлкнув, открылся. Она легко попала ключом во вторую скважину; ключ вошёл сразу же, как будто его притянуло магнитом, но отказался поворачиваться.

— Вот чёрт! — Она растерянно и с силой дёрнула ключ. Он с треском сломался.

— Что это? — не веря своим глазам, произнесла Барбара. — Ты видишь, что я сделала? Вот дерьмо! Как же это я… — Она повертела в руках обломок ключа. — И как теперь быть? Придётся вызывать слесаря…

Внезапно мной овладело странное спокойствие, сам не знаю почему. Я взял Барбару за плечи, прошептал ей на ухо: «Тише, тише…», как будто успокаивал нервную лошадь, и слегка отодвинул её в сторону. Затем я вытащил из кармана свои инструменты, выбрал маленький узкий пинцет из первоклассной немецкой стали и не без труда вытащил обломок ключа, застрявший в замочной скважине. Зажав обломок пинцетом, я поднял его вверх, как стоматолог, демонстрирующий больному удалённый зуб, а потом приступил к хорошо изученной процедуре открывания двери, ведущей в её квартиру.

Много времени это не заняло. Когда дверь распахнулась, я отошёл в сторону и пригласил Барбару зайти первой, но она как будто приросла к месту, глядя на меня совершенно круглыми от изумления глазами.

— Ладно, заходи. — Я слегка подтолкнул её внутрь. — Похоже, придётся кое-что тебе объяснить.