Вошедшие в ковчег

22. Адъютант-тень

Тут мы все посмотрели на железную дверь в конце лестницы. Женщина застыла с самострелом в руках в трех шагах от унитаза. Зазывала, собиравшийся сесть на нижнюю ступеньку, так и замер, чуть пригнувшись и ухватившись рукой за опору, а Сэнгоку оперся плечом о стену у мойки. Каждый пытался вникнуть в смысл потрясших нас слов «охота на школьниц». Прежде чем поймать прячущихся за железной дверью мальчишек и вытрясти из них все, что им известно, надо было уяснить себе значение этих слов. Ошеломленные, мы и не заметили, как в проходе, ведущем в машинный трюм, появился человек.

— Прошу прощения.

Он вел себя совсем иначе, чем те двое, но, без сомнения, тоже принадлежал к группе «Гроза дорог»: волосы торчком, наполовину выкрашены в рыжий цвет — такой же сухой сучок, но чуть потолще. Женщина взяла самострел на изготовку. Сухой Сучок шнырял обеспокоенным взглядом по всему трюму. По-видимому, ничто не вызвало у него особого интереса.

— Прошу прощения.

Он низко поклонился Сэнгоку как знакомому. Тот помахал в ответ рукой, но явно испытывал некоторую неловкость.

— Зачем пожаловал?

— Прошу прощения. — О том, что парень — член «Грозы дорог», свидетельствовала, видимо, маленькая метла, которую он держал в правой руке, да еще серебряный значок на груди. Вытянув антенну из большого передатчика, висевшего на левом плече, он стал вызывать: «Прошу штаб, прошу штаб... Говорит разведчик «А». Нахожусь в первом помещении со стороны морского побережья, всё нормально. Прием... Совершенно верно, подозрительных личностей не обнаружено. Прием... Совершенно верно, всего четверо. Прием... Слушаюсь, прошу прощения. Прием...»

— Разговаривал с Комоя-сан? — Женщина опустила самострел и начала прищелкивать языком, точно перекатывала во рту леденец.

— Командир направляется сюда. Прибудет в самом скором времени. Здесь расположится мобильный штаб. Я буду ждать его здесь. Прошу прощения.

Он делал ударение на конце слов — такова манера говорить у нынешней молодежи, — но в его облике и поведении сквозило усталое безразличие, присущее старикам. Парень даже не проявил никакого интереса к моему более чем странному положению. Заранее знать об этом он, разумеется, не мог. Одно из двух: либо изображает невозмутимость, как это принято у современных юнцов, либо действительно окаменел, находясь все время в обществе стариков. Этакий образец преданности, человек, не только повинующийся приказу, но повинующийся и без приказа. Смотреть на него было жутковато — это факт. Он легко вскочил на крайнюю бочку. И стал ногами и метлой отбивать такт. Неужели тоже напевает какой-нибудь военный марш?

— Не мельтеши, — проворчал зазывала.

— Это шпион, — сказал Сэнгоку громко, чтобы тот его услыхал. — Еще пару дней назад был в группе «Гроза дорог». Получал от Тупого Кабана карманные деньги и снабжал его информацией. Верно я говорю? Чего молчишь? Уверен, что и школьниц тоже ты продал.

Подросток бесстрастно взглянул на Сэнгоку и не удостоил его ответом.

— Что это за охота на школьниц? — спросила женщина, повернувшись к Сэнгоку.

— Спросите у Комоя-сан.

— Женщине это неинтересно, — спокойно и деловито ответил подросток.

— Если ты, сосунок, будешь хамить, выстрелю. — Женщина встала на одно колено и, взяв самострел на изготовку, положила палец на спусковой крючок.

— Ну и позочка, трусы видать. — Подросток явно храбрился, не собираясь уступать.

— Дурак, она и вправду выстрелит! — закричал зазывала и, схватив валявшийся около унитаза альбом с планами каменоломни, запустил в женщину. Альбом пролетел, коснувшись ее плеча, и попал в самострел. Стрела, сбитая с прицела, чиркнула о бочку и, издав мелодичный звук, взвилась к потолку.

— Не мешай!

Зазывала прошел мимо поднявшейся с колена женщины и, приблизившись к подростку, изо всех сил врезал ему. Тот соскочил с бочки и с метлой в руках замер в оборонительной стойке.

— Ты что?!

— Ничего, благодарить должен, благодарить. Разве я не спас тебе жизнь?

Подросток сразу сник, колени у него задрожали.

— Прошу прощения.

— Вот так-то лучше.

— Сопляк!

Женщина протянула самострел зазывале, и тот, натянув тетиву, поставил его на предохранитель. Сэнгоку отошел от стены, он был сам не свой. Видимо, случившееся потрясло его. Но я-то сразу догадался. Зазывала с женщиной устроили очередное представление — это точно. Ловкий трюк, ничего не скажешь. Обстановка изменилась. Сейчас самое время задавать вопросы.

— Внизу должно быть нечто вроде машинного отделения. Ты должен знать. Как туда пройти?

Подросток внимательно посмотрел на меня. Потом взглянул на унитаз и снова поднял глаза на меня:

— Зачем вам это?

— Отвечай на вопрос! — Женщина вложила в самострел стрелу.

— У нас только копия этих планов.

— Этих планов? Каких планов?

Подросток указал метлой на альбом, который только что так ловко использовал зазывала. Женщина подняла альбом с пола, разгладила смятые листки и вернула мне.

— Откуда вам известно об этих планах?

— Мы ненадолго брали их и сняли копию в книжном магазине.

Еще одно потрясение. Я чувствовал себя опозоренным — этим разбойникам известны все мои секреты! А я был уверен, что являюсь единственным хранителем тайн, поздравляю. К тому же исчезла надежда воспользоваться самым безопасным и надежным способом освободить ногу — привести в действие установленное под унитазом устройство, управляющее трубой.

— Вы обосновались в штреке, выходящем к мосту Кабуто, верно? Проход, о котором я говорю, должен тянуться именно туда. Постарайся вспомнить, нет ли там еще одного штрека, который бы вел вниз, в сторону побережья. Должен быть, невозможно представить себе, чтобы не было.

— Вниз?

— Да, вниз, под это помещение.

— Под помещение?..

— Припоминаешь?

— Где-то должен быть люк.

— Ну так скажи, где он, хоть приблизительно...

— Что касается выхода к мосту Кабуто... Это просто пещера на крутом восточном берегу реки. Там давным-давно случился оползень, помните, наверное?

— Помню, конечно.

— Так вот, пройдешь по этой пещере метров десять — и сразу же тупик.

— Странно, откуда же тебе известно, что под нами есть помещение?

— Вы мне сами об этом только что сказали.

— Но это же ты говорил, что есть люк, откуда можно попасть вниз.

— Иначе быть не может.

Женщина стояла, расставив ноги, с самострелом наперевес.

— Говоришь не по делу.

— Прошу прощения. — Не меняя выражения лица, подросток продолжал: — Мы сами хотели бы узнать.

Сэнгоку сердито вмешался в разговор:

— Может, он и правду говорит, они действительно всё здесь облазили. Десять школьниц куда-то исчезли.

— То есть как это? — Зазывала сглотнул слюну.

— Их, наверное, заманили чем-нибудь и загнали в каменоломню через вход у мандариновой рощи, — равнодушно предположил Сэнгоку.

— Мы собрали ребят и девчонок, которые бежали из дому, — с мальчишеским упрямством возразил подросток. — И никакой я не шпион. Нам захотелось пожить здесь на свободе, вольготно и чтобы взрослые не вмешивались. Устроить здесь свою деревню и пожить. Чин чином. Вот мы, чин чином, и договорились с господином Тупым Кабаном, заплатили деньги и получили право на каменоломню. У нас право есть, всё чин чином.

— Не по делу разговор. — Зазывала следил за выражением лица Сэнгоку.

— Хватит выкручиваться. — Сэнгоку нервно рассмеялся. — Обманом завели сюда школьниц, а здесь на вас напал «отряд повстанцев», точно?

— Нет, кто-то здесь, внутри, ждал нас в засаде.

— Кто-то? Кто же?

— Свинья со своими приятелями.

Зазывала медленно, шаг за шагом, двинулся вперед.

— Это уж слишком, ну...

— Оставь его, пусть говорит. — Наконец я начал кое-что понимать. Группа «Гроза дорог», подвергшаяся нападению, металась по темному лабиринту, и часть ребят, включая и школьниц, где-то заблудилась. Это «где-то» для меня было чрезвычайно важно. Мне было необходимо выяснить, куда они подевались. — До последнего времени здесь жил один я. Остальные трое присоединились ко мне лишь сегодня. Можешь спросить у Комоя-сан. Мог ли я один напасть на вас?

— Но на нас напали.

— Значит, напал «отряд повстанцев».

— «Отряд повстанцев» защитил нас.

— Вот дурак так дурак! — завопил Сэнгоку, выставив вперед обе руки, наподобие бивней слона. — Никогда не видел такого болвана. Тех, кто брешет другим, на свете сколько угодно, но чтобы человек врал сам себе, впервые вижу. Почему же все остальные ребята, кроме тебя, изо всех сил бегут от «повстанцев»? Мелешь чепуху. Ты знал, что в каменоломне, в той ее части, которая выходит к морскому побережью, живет всего один человек. Ты всё про него знал. Таких людей, как ты, и называют шпионами, понятно?

Подросток вдруг разревелся. Он плакал, упершись лбом в метлу, плечи его вздрагивали.

— Дурак... — Женщина опустила самострел и вернулась к лестнице.

— Попробуй вспомнить. В каком примерно месте вы потеряли девочек? — Поселившаяся в ноге личинка начинала превращаться в червя. Еще один приступ боли — и у меня рассудок помутится. А если этот червь еще станет многоножкой, я не выдержу. Такой муки мне не вынести. Лучше уж отрезать ногу.

Послышались приближающиеся шаги. Теперь уж это точно продавец насекомых. Действительно, в проходе появилась его огромная голова. Он остановился там, где был виден нам во весь рост, донесся его звучный голос:

— Благодарю. Оставить двух связных, остальным влиться в поисковую команду. Всё.

Неужели это тот самый продавец насекомых? И все же, увидев его, я вздохнул с облегчением.

— Задержались вы что-то. — Зазывала, тоже не скрывая облегчения, произнес эти слова бодро и весело. Видимо, и он возлагал на продавца насекомых надежды.

— Да, задержался...

— Прошу прощения. — Переставший плакать подросток встал по стойке смирно — пятки вместе, носки врозь — и прижал к боку метлу на манер винтовки.

— Ты...

— Это разведчик «А», — послышался низкий, хриплый голос, и за спиной продавца насекомых в проходе выросла еще одна фигура. Старик, точнее, какое-то темное пятно, дыра, имеющая очертания человека. Впрочем, не такой уж старик, ему было не больше шестидесяти. Широкоплечий, мускулистый. Хорошо подогнанная темно-синяя форма. Конец ручки метлы, зажатой под мышкой, отливал черным. Наверное, приделан металлический наконечник, такая метла может служить неплохим оружием. На плече — брезентовая сумка.

— Да-да, разведчик. — Продавец насекомых слегка кивнул и, показав рукой на старика, похожего на тень (цвет лица у него был почти такой же темный, как форма, поэтому и возникала ассоциация с тенью), представил его нам: — Мой адъютант. Он служил еще у бывшего командира...

— К вашим услугам. — Тень отвесила глубокий поклон.

Оставив подростка и старика, продавец насекомых направился к нам. Похоже, он тянул время, чтобы разобраться в обстановке. Я не мог понять, почему продавец насекомых и старик не промокли. Если они шли от входа у мандариновой рощи, то должны были переправляться через подземную реку. Кстати, подростки тоже были сухими. Как им это удалось? Неужели я так плохо знаю каменоломню?

Продавец насекомых перевел взгляд с меня на унитаз, потом на тюк. Посмотрел в лица остальным.

— Возникли осложнения? — Он указал подбородком на тюк с трупом. — Как к этому отнесся Капитан? Все-таки отец, да и положение сложное. Какие-нибудь трудности?

— Всё нормально. Неприятно, конечно, иметь дело с трупом, но не более того.

— Но с унитазом, по-моему, осложнения, — сказал продавец. — Неужели Капитан отказывается заняться трупом?

— Посмотрите сами и всё поймете, — бросила женщина.

— Конечно пойму.

— Хорошенькое дельце. — Голос Сэнгоку дрожал. — Чего только не делали, застряла нога, как пробка в бутылке вина.

— Мне все это уже вот как надоело. — Зазывала провел рукой по горлу. — Слишком много трудностей.

— Действительно, трудностей слишком много. — Продавец насекомых снова посмотрел на меня, потом на тюк и стал почесывать нос. — Я думал, стоящая работенка, мы с «повстанцами» всё как следует обсудили... И вот на тебе, теперь дело застопорилось из-за ноги Капитана...

— Я уже давно думаю, что делать. По-моему, есть лишь два способа, — тихо сказала женщина, внимательно наблюдая за реакцией окружающих.

Да, об этом лучше говорить потише. Я легко читал ее мысли, будто свои собственные. Действительно, лишь два. И выбор — дело весьма тонкое.

— Я тоже так думаю, — неожиданно для меня поддержал ее зазывала.

— В принципе, мне тоже так кажется, — согласился даже Сэнгоку.

В самом ли деле все четверо пришли к одному и тому же выводу, или этот вывод — единственная дорога, которой любой прошел бы, не блуждая?

Продавец насекомых свернул спальный мешок и уселся на нем, как на стуле.

— Слушаю вас. Если вы единогласны в своем решении, оно, безусловно, оптимальное.

Никому не хотелось начинать. Наконец женщина с невинной улыбкой заговорила:

— Коротко говоря, первый способ — расколоть унитаз. Другой — найти находящееся под ним машинное отделение и, открыв клапан, ликвидировать вакуум.

— Здóрово...

— Но каждый из них имеет свои недостатки. Если разбить унитаз, то, пока мы его не починим, избавиться от трупа не удастся. А чтобы найти машинное отделение, нужно прежде обнаружить, куда скрылись пропавшие школьницы.

— Почему?

— По выкладкам Капитана, они находятся в той части каменоломни, которая до сих пор не была им обследована. Так что связь прямая.

— Здóрово.

Заговорил адъютант, замерший в проходе в выжидательной позе:

— Как говорится, одним выстрелом — двух зайцев или одним камнем — двух птиц. Но позвольте мне сначала выразить свое искреннее соболезнование Капитану. А теперь, как ответственный за возложенное на меня важное поручение, я перейду прямо к вопросу о поиске пропавших. Многие годы мы под руководством уважаемого Тупого Кабана мечтали о построении самостоятельного, независимого Царства стариков. Нет, мы не употребляли выражение «царство стариков». В «отряде повстанцев» слово «старик» считается дискриминационным. Тупой Кабан-сэнсэй[17] был во всем бескомпромиссен и тверд. Мы именуем себя «отверженные». Строго говоря, идея создания «царства стариков» никак не связана с возрастом. И лишь исходя из специфических особенностей, присущих старикам: их физической слабости, невозможности снова стать сильными и здоровыми, а также потому, что старость — удел всех людей, — нас следует считать типичными представителями отверженных, и поэтому в словаре «отряда повстанцев» стариков так и называют: «типичные представители отверженных». Таким образом, строго говоря, мы стремимся к созданию Царства типичных представителей отверженных. К счастью, день осуществления нашей мечты уже близок. Очень скоро с неба хлынет адский огонь плутония и урана, и наступит час, когда мы перечеркнем прошлое и всё начнем сначала, о чем не раз говорил нам находящийся здесь Сэнгоку-сан.

— Что это за человек? — шепотом спросила женщина.

— Это профессионал, — тоже шепотом ответил зазывала.

— ...Слышите, как рыдает мир? Рыдает, глядя на теплый, уютный домашний очаг, нарисованный на картинке. Рыдает, глядя на зал бракосочетаний в телевизионной рекламе. Рыдает, напевая модную песенку. Во всяком случае, нам, типичным представителям отверженных, отчетливо слышны рыдания. Смерть сэнсэя не должна быть напрасной. Командир Комоя-сан, Капитан-сан, ведите нас!

Адъютант-тень расстегнул сумку и вытащил из нее предмет, напоминающий сгнивший кочан капусты. Благоговейно неся его в руках, он, словно совершая некую церемонию, важно двинулся вперед. Остановившись передо мной, он протянул мне этот предмет, точно подарок на память. Это была та самая охотничья шляпа, с которой при жизни не расставался Тупой Кабан. Тень, склонив голову, почтительно возвестила:

— Это прощальный подарок сэнсэя, примите его, пожалуйста. Пусть он придаст вам силы, и да исполнится воля сэнсэя.

Даже прикасаться к шляпе мне было противно. В ней словно сконцентрировалась вся мерзость Тупого Кабана. Материализовавшаяся вонь. Но я был обязан принять подарок: ритуал надо соблюдать. Старик, проявлявший ко мне такое трогательное внимание, мог бы еще простить, если бы я обращался со шляпой недостаточно почтительно, но игнорирование ритуала не простил бы ни за что. Стоявший рядом продавец насекомых хранил молчание и не позволил себе даже легкой усмешки не только потому, что знал своего адъютанта совсем недолго, но, несомненно, и потому, что сразу понял, какой бешеный нрав скрывался за внешней бесстрастностью старика. Отступив назад и внимательно разглядывая унитаз, старик-тень покачал головой:

— Вот беда... — Потом, опершись на метлу, как на палку, пригнулся и заговорил с продавцом насекомых. В его почтительности чувствовалась сила. — Нужно созвать всех, кто сейчас убирает улицы, и присоединить их к тем, кто занимается поисками пропавших самок. Это поднимет их дух. Тем самым мы не только сослужим службу Капитану, от этого зависит, быть или не быть Царству типичных представителей отверженных. Пусть нам удастся выжить, когда все остальные будут уничтожены адским огнем, но, если мы не оставим после себя детей и внуков, наше существование окажется бессмысленным. Нам будет стыдно смотреть в глаза друг другу. Подобно тому как бамбук, перед тем как засохнуть, цветет и приносит плоды, «типичные представители отверженных» полны мужской силы. Даже наукой подтверждается, что старики вполне способны производить потомство. Любой из них предпочтет еде приятную беседу о бабах.

— Раньше вы так не говорили! — закричал подросток срывающимся голосом, весь напрягшись. — Вы же обещали не распускать рук!

— Чтобы рождались дети, рук не нужно. Слышал такое выражение? — Адъютант вытянулся во весь рост и ударил ручкой метлы об пол. Раздался металлический звук. — Если хочешь, чтобы и тебе что-то перепало, будь почтителен. Ясно? Почтителен. Или, может, хочешь попасть под суд? Отвечай, меня устроит любой ответ.

Говорит, точно как Тупой Кабан, подумал я. Продавец насекомых, уставившись в пол и почесывая ухо, старался сохранять невозмутимость.

— Хорош, — прикусила губу женщина.

— Когда имеешь дело с таким человеком, нетрудно сделать вид, что поддаешься, — кивнул зазывала.

После недолгого колебания подросток выпрямился и с бесстрастным выражением лица проговорил нараспев:

— Прошу прощения.

— Так-то лучше.

— Ну что ж... — Продавец насекомых покачал своей огромной головой и ощупал брючные карманы. — Последнее, что осталось установить, — предел физических возможностей Капитана, согласны?

— Я тоже так считаю, — быстро ответила женщина суровым тоном. — Поиски бессмысленны, ничего они не дадут. А с Капитаном и так не все ладно, я еще раньше заметила.

— Расколем мы унитаз и что же будем тогда делать?

— Все это случилось потому, что там вакуум, нужно поскорее сделать в трубе дыру и впустить туда воздух. Достаточно пробить вокруг унитаза бетон на глубину двадцать сантиметров...

— Вопрос — каков риск. — Продавец насекомых вынул из кармана золотой значок. — Ну как? В любых, самых людных местах с таким значком уступают дорогу, а если он еще и золотой...

Никто не потянулся, чтобы посмотреть. Адъютант снова стал настаивать:

— Давайте пошлем связных. За уборщиками улиц. Вызовем их и включим в группу поиска.

— Школьниц всего десять, а стариков из «отряда повстанцев» несколько десятков... — сказал зазывала тусклым, как грязная пена, голосом.

— Я не могу этого позволить. Ни в коем случае не могу позволить, — возмутился Сэнгоку. — Даже если сегодняшний мир будет перечеркнут и все начато сначала, даже если нам посчастливится и мы выживем, все равно девушкам должно быть гарантировано право выбирать партнеров. Я предлагаю сделать это положение важнейшим пунктом нашего устава. Что значит «самки»? Если будут употреблять подобные выражения, я отказываюсь от всякого сотрудничества с вами.

Несколько секунд длилось молчание. Подросток прошептал:

— Раньше вы не так говорили, совсем не так...

— Ну как, Капитан, сколько времени сможете продержаться? — с улыбкой взглянул на меня продавец насекомых, опершись локтями о спальный мешок и поигрывая значком. Выражение лица у него было точно такое же, как в тот раз, когда, остановив джип, он пошел покупать тушеную рыбу в бамбуковых листьях.

— Мне бы хотелось вот что спросить. Комоя-сан, вы пришли сюда через вход у мандариновой рощи. Почему вы совсем сухой — и одежда, и волосы?

— Мне тоже это показалось странным, — поддержал меня зазывала.

— Лодка, вот и всё. — На лице адъютанта появилась легкая улыбка. — Резиновая лодка. Нет ничего удобнее. Мы держим ее на верхнем своде водоспуска в восточной части каменоломни, над самой водой. Пользуйтесь ею, когда вам заблагорассудится. В нее нужно лечь навзничь. И продвигаться вперед, упираясь в верхний свод ногами и руками; четыре-пять метров — и уже ступеньки. А чтобы лодку можно было вытянуть обратно, к верхнему своду водоспуска прикреплен блок и привязана веревка...

Ничего не скажешь. Слишком простое объяснение в прах разбило мои жалкие надежды. Оказывается, никакого неизвестного мне пути в каменоломню не существует.

— Есть и третий способ. Но он не подлежит обсуждению. — Продавец насекомых потер о колено значок и прикрепил его к груди. — Отрезать ногу. Я, конечно, говорю об этом лишь как о теоретической возможности.

— Напрасно тратим время, командир. Тупой Кабан-сэнсэй давно бы послал связного. Сэнсэй знал, как обращаться с людьми. Чтобы держать отряд в руках, для приманки нужны самки.

Адъютант подошел к унитазу. Кажется, он все-таки не собирается причинить мне вред. Подняв зеленую охотничью шляпу Тупого Кабана — я и не заметил, что она упала на пол, — и стряхнув с нее пыль (хотя шляпа была более пыльной, чем сама пыль), он пересек трюм и почтительно водрузил ее на голубой тюк. И хлопнул в ладоши. Ему было все равно, какой это обряд, синтоистский или буддийский. Со спины он тоже напоминал дыру в пространстве.

— Хорошо, пошлем связных. — Продавец насекомых встал. — У кого-нибудь из вас есть знакомый врач? Пусть он не принадлежит к «отряду повстанцев», но хотя бы знать, что он не будет задавать лишних вопросов...

— Есть, но акушер, — в некотором замешательстве ответил адъютант.

— Что вы собираетесь делать? — Во рту у меня пересохло.

— Подойдет любой специальности. — Продавец насекомых поднял руку, призывая всех к молчанию. — Если не удастся пригласить его сюда, хорошо бы хоть получить у него лекарства. Нужно сильное болеутоляющее. Которые продаются в аптеках — не годятся. Надо бы что-нибудь посильнее, какой-нибудь наркотик, вроде морфия. Чтобы подействовало.

— Подействует. Если, конечно, не принимать постоянно.

— И еще снотворного и антибиотиков. Посылайте связного, срочно.

— А насчет того, чтобы вызвать уборщиков...

— Это я поручаю вам, адъютант.