Восстание ликанов

Глава 24

Коломан и остальная часть клана толпились в большом зале, тревожно прислушиваясь к раскатам сражения во дворе.

Пепельно-бледные придворные и их дамы ежились по углам просторного зала. Рыдающие куртизанки и наложницы прятались за колоннами. Их прозрачные чёрные одежды не могли защитить их от острых как бритва когтей и клыков мародёрствующих снаружи чудовищ. Только запертые на засов дубовые двери на входе в зал стояли между ними и страшной расплатой, обрушившейся на замок Корвинус.

"Волки прямо у нашего порога, - подумал Колман. - Как я и предупреждал Виктора".

Он никогда не был настолько напуган пониманием того, что оказался прав.

Так же как и остальные члены Совета, он стоял рядом с пустым троном Виктора. Они пытались являть собой образ силы и уверенности перед этой перепуганной толпой, хотя это им и не совсем удавалось. Урсула нервно грызла свои лакированные ногти, пока кровь не закапала с искромсанного пальца. Граф Ульрик выглядел так, словно готов был удрать в любой момент. Словно было место, где можно было спрятаться от этой ненавистной стаи! Сами стены, которые охраняли цитадель так долго, теперь заперли клан внутри крепости с их древними врагами, словно в ловушке. И даже если бы они сбежали из замка, то куда им бежать дальше? В лес, который приютил оборотней?

Для них не было спасения. Они могли только молиться, чтобы Виктор и его Вестники Смерти смогли защитить их, как и раньше. Увы, ужасные крики и свирепый рев, доносящиеся извне, наводили на мысль, что эти отчаянные молитвы вряд ли будут услышаны; судя по жутким звукам, битва шла не в их пользу. Взглянув на переполненный зал, Коломан увидел, что многие вампиры, забыв о своих убеждениях и о вере в бессмертие, теперь судорожно крестились и молили Бога о милосердии. Бога, которым пренебрегали много столетий. Он заметил, что Ульрик делает то же самое.

Сам Коломан боролся с абсурдным желанием броситься в склеп и пробудить Маркуса. Но как бы он не жаждал защиты своего покровителя, он понимал, что уже слишком поздно пробуждать других Старейшин. Ни Маркус, ни Амелия не успеют восстановиться от долгого сна прежде, чем волки настигнут их всех. Пробуждённые после столетий голодания, сначала они восстанут как ссохшиеся мумии, у которых просто не будет сил, чтобы спасти клан от кошмарного бедствия, обрушившегося на них.

"Будь проклята Цепь, - подумал он. Впервые за своё долгое существование он усомнился в благоразумности иметь лишь одного Старейшину над землёй в тот или иной век. - Сейчас, больше чем когда-либо, нам нужны мудрейшие и сильнейшие из нас!"

Вдруг кто-то заколотил в дверь. Коломан испуганно отпрыгнул назад, наткнувшись на трон Виктора. Каменная тишина переросла в какофонию истерических воплей и восклицаний. Вцепившись в такую же, как и она, обезумевшую от страха, служанку, Люка молила Соню позаботиться о ней на том свете.

Коломан не испытывал никакого сочувствия к обезумевшей от страха фрейлине; говорили, что она сговаривалась с вероломной дворянкой, и не единожды. Он убийственно посмотрел на светловолосую вампиршу, сыгравшую фатальную роль в их погибели. Неужели она даже не осознаёт, что её ложная верность Соне, возможно, обрекла их всех?

Его подмывало самому вырвать ей глотку.

Двойные двери прогнулись под силой ударов. Леденящий душу рёв и вой не оставили сомнений в том, кто именно осаждал двери.

"Где вестники смерти?! - гневно подумал Коломан. - Почему они не здесь и не защищают нас?!"

Деревянный засов, закрывающий двери, с треском разломился надвое. Двери с грохотом распахнулись, явив стаю победивших оборотней на пороге.

В зале разверзлась преисподняя. Звери напали на убежище. Элегантные вампиры бегали, словно испуганные кролики, но не могли убежать от неистовствующих тварей, с хищным ликованием ворвавшихся в зал. Антикварная мебель переворачивалась и превращалась в груды мусора.

Изящных лордов и леди разрывали в клочья вместе с их дорогими шёлковыми одеждами. Тела соблазнительных куртизанок были разбросаны по всему залу. Оборотни мчались на четвереньках по стенам и потолку, падая на убегающих вампиров, словно ангелы мщения. Куски сырого мяса вылетали из ревущих пастей торжествующих чудовищ, забрызгивая кровью висящие гобелены.

"Что мы сделали, что бы заслужить это? - подумал Коломан. - Мог ли Совет сделать что-либо, чтобы предотвратить катастрофу? Были ли мы слишком строги с ликанами, или слишком мягки?"

Прячась за троном Виктора, Коломан смотрел, словно зачарованный, на ужас творившийся вокруг него. Всё было похоже на конец света. Шипя, словно кошка, Люка вскочила на потолок и повисла вниз головой, зацепившись когтями за каменную кладку и оскалившись на взбешённую стаю, пока её брошенная служанка исчезала в пищеводе голодного волка. Манёвр Люки не смог спасти её. Другой оборотень оттолкнулся от пола и оторвал её от своего насеста окровавленными лапами. Она, крича, рухнула на пол, где третий волк присоединился к её пожиранию.

Её изменам пришёл конец в фонтане крови ее собственного тела.

Бесчинствующие оборотни не пощадили и Совет. Урсула вскрыла себе вены зубами, решив, что лучше самой покончить со своей жизнью, чем пасть жертвой их врагов. Достав кинжал из -за пояса, Ульрик попытался последовать её примеру, пронзив себе сердце, но не смог решиться на большее, чем просто уколоть себе грудь, прежде чем напавший волк вырвал его руку из сустава. Яркая артериальная кровь хлынула из его плеча.

Кровь забрызгала Коломану лицо, ослепив его. Он протер глаза и обнаружил прожорливого оборотня, пристально смотревшего на него с высоты трона Виктора. Кобальтовые глаза с жадностью смотрели на него. Из открытой пасти зверя прямо на поднятое лицо Коломана капала слюна. Длинные светло-жёлтые волосы предыдущей жертвы торчали у волка между зубов.

- Пожалуйста, - тихо взмолился дрожащий боярин. - Ты не понимаешь. В Совете я часто просил о нисхождении для вас. Я на вашей стороне...

Не обращая внимания на его слова, волк оторвал ему голову.

***

Принюхиваясь, Люциан шел по следу Виктора в цитадель. Хаос бушевал вокруг него. Ликаны и оборотни неистовствовали по всему древнему зданию, неся кровавое возмездие за века несправедливой травли и гнёта. Теперь вампиры узнают, каково это, когда на тебя охотятся, как на животное. Не обращая внимания на дразнящие запахи и звуки бойни, Люциан следовал за Старейшиной вниз, в самые недра цитадели, даже ниже теперь пустовавших подземелий. Трупы зарубленных стражников валялись на нижних ступенях и коридорах; без сомнения, дело рук Рейза. Люциан пробежал по трупам с мечом в руке, спеша догнать Виктора. Мысль о том, что Старейшина мог избежать правосудия, словно окрылило его. Он не позволит этому случиться.

"Беги так быстро, как можешь, Виктор, - молча насмехался он над ним. - Ты не сможешь убежать от меня! Клянусь душой Сони!"

Ядовитый запах Старейшины привёл его к деревянному люку, встроенному в пол тёмного подземного коридора. Багровый отпечаток руки, оставленный окровавленной перчаткой, выдал путь отхода Виктора. Люциан рывком открыл люк и без колебаний прыгнул вниз, в самое сердце горы. Казалось, Виктор искал убежище в самих глубинах ада. Люциан бесстрашно побежал вниз по тоннелю.

Ему показалось, что он слышал воду, плещущуюся где-то впереди.

Виктор добрался до лестницы, ведущей вниз к причалу. Многими футами ниже его ждал Танис вместе с саркофагами Старейшин на борту загруженного ялика. Он чувствовал приглушённые сердцебиения Маркуса и Амелии, дремлющих внутри своих саркофагов и грезящих о давно минувших веках в терпеливом ожидании восстать вновь, каждый в свою очередь. Как, чёрт возьми, он объяснит Амелии эту катастрофу, когда она пробудится в конце столетия?

"Будь ты проклят, Маркус. Это всё вина твоего неразумного брата!"

Он снял шлем, чтобы свободнее дышать в затхлом лестничном колодце. Мысль оставить крепость в руках врага раздражала его сама по себе, но мудрый командир знал, когда разумнее было отступить. Перед ним растянулось бессмертие; было достаточно времени, чтобы нанести ответный удар, но позднее. Сейчас было важнее увезти Старейшин клана в его имение за Будой.

"Я вернусь с новой армией Вестников Смерти, - поклялся он, - и заставлю Люциана и его чернь заплатить за это зверство, даже если мне придётся сжечь каждый лес в Восточной Европе!"

Таль всё ещё свисала с потолка. Виктор схватился за болтающуюся цепь, намереваясь соскользнуть вниз по цепи к ожидающему ялику. Но прежде чем он успел сойти со ступенек, железные звенья с лязгом были перерублены пополам над его головой, и цепь резко плюхнулась в бездонные воды далеко внизу. Он услышал, как Танис испуганно взвизгнул. Ялик оторвался от причала, бросив Старейшину. Виктор с удивлением уставился на свои пустые руки. Он посмотрел на ступени.

"Что за чёрт?"

Люциан внезапно спрыгнул с верхней площадки, приземлившись на лестницу всего несколькими ступенями выше Виктора. Чистая животная ненависть вспыхнула в его кобальтовых глазах. Он зарычал словно дикий зверь, каким его всегда считал Виктор, и отбросил перерубленное звено цепи.

"Теперь ты мой! - торжествовал он. - Неужели ты действительно думал, что сможешь убежать от меня?!"

Виктор встретил беспощадный взгляд Люциана таким же, полным отвращения, взглядом. Он рывком достал меч из ножен и бросился вверх по лестнице к своему заклятому врагу. Их мечи столкнулись с громким лязгом в мерцающем свете факелов. Испуганные летучие мыши разлетелись со своих насестов. Крысы разбежались в панике.

Сила нападения Старейшины заставила Люциана пошатнуться и отступать вверх по ступенькам. Закалённые стальные клинки сталкивались со сверхъестественной силой, вызывая сноп искр при каждом ударе. Скрещенные мечи вступили в пылкую беседу, обмениваясь едва различимыми смертоносными ударами. Это было больше, чем просто борьба до последней капли крови. Их взаимная ненависть подняла ставки до большего, чем просто выживания, потому что каждый из мужчин считал другого ответственным за их разбитые сердца.

- Ты развратил мою дочь, - прошипел Виктор.

Люциан отказывался взять на себя вину за смерть Сони. Оттолкнув широкий меч Виктора, он перешёл в яростную контратаку, которая обрушилась на защиту Старейшины словно молот, бьющий по наковальне:

- Она была твоей дочерью!

- Я сделал то, что необходимо! - без сожаления объявил Виктор. Он ухмыльнулся Люциану сквозь скрещённые мечи. Злоба сочилась с его губ. - А как, ты думал, все должно было закончиться?

"Не так! - подумал Люциан. - По крайней мере, для Сони!"

Скользящий удар Виктора открыл одну из ран от стрелы на плече. Горячая кровь потекла по руке, сделав рукоять его меча влажным и липким. Чистая горечь царапала его голос:

- Я любил её!

- Ты убил её! - выплюнул Виктор.

Это обвинение раздуло пылающий гнев Люциана, как меха в его кузнице. Обжигающие воспоминания о Соне, сгорающей заживо у него на глазах, её обугленная кожа, сыплющаяся хлопьями, пока она кричала от боли, подогрели его ярость, превратив её во всепоглощающее пламя. Оставив всякую осторожность и сдержанность, он рубил Виктора словно сумасшедший, оттесняя Старейшину вниз по лестнице. Нога Виктора соскользнула с

заиленной ступени. Кончик меча Люциана порезал его щёку. Рука Виктора метнулась к лицу, пока другой он продолжал сдерживать лихорадочное нападение ликана. Багровое пятно блеснуло на его металлической перчатке. Это был, пожалуй, первый раз за неисчислимые века, когда Виктор был ранен в бою.

Отвращение застыло на его лице. Он одарил Люциана испепеляющим взглядом:

- Мне следовало раздавить твой череп, когда ты родился.

- Да, - согласился Люциан. Полный безразличия голос Виктора и непреодолимое осознание выпавшего ему жребия подпитывали его решимость. Ему казалось, что он всегда шёл к этому моменту с тех пор, как Виктор безжалостно убил его мать-волчицу два века назад. - Тебе следовало.

Яростная схватка достигла своего апогея. Мощный удар выбил меч Виктора из его руки. Клинок вылетел из пальцев Старейшины. Безоружный, он бросился на Люциана с широко открытым клыкастым ртом.

Люциан воткнул свой меч в глотку вампира.

- Но ты этого не сделал, - сказал он.

Виктор подавился клинком. Кровавая пена запузырилась на его губах. Люциан навалился на меч, вгоняя его все глубже, пока их лица не оказались всего в нескольких дюймах друг от друга. Виктор посмотрел на него глазами, полными боли и неверия. Малиновая дымка затуманила его выпученные голубые глаза.

"Это за тебя, Соня", - подумал Люциан.

Он выдернул меч. Виктор повалился на спину и покатился вниз по лестнице, с всплеском упав в чёрные как смоль воды реки. Его бледное лицо исчезло под водой, оставив после себя только клубящиеся алые завитки, которые быстро унесло течением. Через несколько секунд не осталось ни следа Старейшины.

Люциан бросил свой меч в тёмную реку. Огонь внутри него начал остывать и, наконец, потух, уступив скорби и апатии. Слёзы навернулись на глаза. Самая длинная ночь в его жизни подошла к концу. Он достал кулон Сони и печально посмотрел на драгоценную реликвию.

Интересно, затянутся ли когда-нибудь его раны?