Восьмая тайна моря

Глава двадцатая ФИНАЛ

Холостов продолжал сидеть словно в оцепенении. Суровягин поднялся первым, протянул Максиму пистолет:

— Держи.

— А ты что намерен делать?

— Обеспечу нам обратный путь. Пойду проверю, где выход из пещеры.

Максим понял друга:

— Ладно, иди. Пистолет мне не потребуется.

Суровягин быстро отыскал выход. Вскоре он уже стоял у водопада. В заливе полоскался на ветру парус яхты Холостова. В мореходном училище Суровягин увлекался этим спортом, умело водил яхту. Он подошел к ней. Легкое, стройное суденышко. Сделано на совесть. Наверняка хороший ход.

К отдаленному шуму водопада прибавился какой-то новый звук. Суровягин прислушался. Мощный рокот мотора. К острову приближался катер — может быть, за Холостовым. Кто это? Возможно, пограничники.

Суровягин решил встретить их. Он взошел на яхту.

— К вам не так-то легко попасть, — сказал Еремин, оглядываясь по сторонам. — Да тут целое хозяйство! Для чего все это понадобилось вам, Холостов?

Холостов не ответил — вблизи находился Чак. Еремин ходил от стола к столу, подолгу останавливался у приборов, потом подошел к Чаку.

— Все в порядке, товарищ полковник. Считайте, что вы видите швейную машину, — сказал Парыгин.

— Не возражаю. Пусть будет швейная машина. Но все-таки уберите ее.

— Есть убрать. Чак!

— Д-да, кап-питан, — медленно проскрипел Чак и поднялся.

— Наша миссия тут кончилась. Пойдем.

Еремин молча проводил их взглядом, потом повернулся к Холостову. Тот приподнялся с дивана.

— Никогда не чувствовал себя так отвратительно, как эти два часа в обществе Чака, — сказал Холостов и с облегчением вздохнул. — Ни шевельнуться, ни вздохнув… А ведь я его сотворил. Я! Понимаете? Такая неблагодарность…

— Положим, не совсем так, Холостов. Даже совсем не так. Вы украли машину Ковалева, — полковник расположился в кресле.

Холостов выпрямился и с испугом взглянул на полковника.

— Что, Холостов? — холодно поинтересовался полковник. Или вы хотите сказать, что Чак — творение вашего ума? Дело ваших рук? Нет. В том-то и дело, что вся ваша жизнь — воровство. Вы обокрали Ковалева. А сейчас занимаетесь разбоем на острове Семи Ветров. Мелко, мелко, Холостов. Да, я, кажется, не представился. Еремин. Давно ждал этой встречи.

— А я — нет.

— Верю. Но продолжим наш разговор. Я знаю, вы чудовищно честолюбивы. Вы считаете себя чуть ли не полубогом. А фактически? Браконьер и контрабандист… В этом, очевидно, есть какая-то закономерность. О чем думали вы в ту ночь, когда ввели новую программу в машину Ковалева и сорвали испытания? Из показаний Рутковской мы знаем о событиях той ночи. Знаем, как вы разобрали Чака, перевезли на Дальний Восток… Повторяю, это нам известно. Меня интересует сейчас другое. О чем вы тогда думали?

— Вы хотите исповеди? Исповеди не будет, — Холостов выпил остатки коньяку. — Собственно, зачем вам моя исповедь? Мы по-разному смотрим на жизнь и не поймем друг друга.

Полковник поднялся и опять сел. Закурил.

— Я простой советский человек, — сказал он. — Много воевал, чтобы утверждать жизнь. Скажете: не ново, громкие слова… Что ж. В этом и мудрость, простая, ясная, как солнечный день, чтобы всегда утверждать жизнь. А что вы утверждаете?

Холостов вскочил:

— Оставьте, полковник. Я родился удивить мир…

Вошел Суровягин.

— Пора, Алексей Васильевич, — сказал он. — Пятый час. В темноте на рифы можно наскочить.

Холостов поднял на него блуждающие глаза.

— Позовите сюда Парыгина, — сказал он. — Я хочу на него взглянуть. Последний раз.

Суровягин вопросительно посмотрел на Еремина.

— Пригласите.

Парыгин скоро явился.

— Ты переиграл меня, мальчуган. Меня, наверное, расстреляют. Скажите, полковник, расстреляют? Впрочем, все это не имеет значения… Я дарю тебе, мальчуган, Чака. Он верно будет служить тебе. Но ты никогда не проникнешь в его тайну. Никогда!

— Холостов, — вмешался Еремин, — где чертежи Чака? Отдайте их. Вы облегчите свою участь.

— Чертежи на острове Туманов, в моем письменном столе. Но чертежи вам не помогут.

— Ничего, Холостов. Если говорить откровенно, сейчас в Приморске работает целая комиссия ученых. Они изучают наследие Ковалева. И уж, конечно, разберутся. Россия не так бедна талантами. А теперь вставайте. Разговор продолжим в другом месте.

Они вышли из пещеры. Впереди шли Парыгин и Таня. Посредине между ними шагал Чак. Холостов рванулся было к нему, но сразу обмяк. На глазах появились слезы.

— Чак! — простонал он. — Чак1.

Но робот не слышал его, и через минуту все трое растаяли в темноте.

— Не волнуйтесь, Холостов. Чак начнет новую жизнь. поверьте, настоящую жизнь умной машины…