Восьмой гном

Бодден посмотрел на луну и попытался угадать время. Было около четверти четвертого, когда мальчик принес записку от Евы Шил. Тогда Боддену пришлось разбудить владельца гастхауса, чтобы тот одолжил велосипед. Поездка заняла еще четверть часа, возможно, двадцать минут. Получалось почти четыре — возможно, без четверти. Любимый час грабителя.

Первое, что нужно было Боддену, — это место, где можно спрятать велосипед. Там был куст кустарника – что-то вроде вечнозеленых растений. Он подкатил велосипед и прислонил его к кустам. А теперь ты, принтер, подумал он; какое-нибудь место, где можно встать с ноги, сесть и посмотреть. Недалеко от кустарника росло большое дерево. Он мог лежать или сидеть за ним и при этом видеть ворота, ведущие в дом.

Бодден устроился за деревом. Он задавался вопросом, осмелится ли он рискнуть и выкурить сигарету. Он очень этого хотел. Но нет, с этим придется подождать. Бодден сидел, наполовину скрытый большим деревом, вытянув перед собой пульсирующую ногу. Ожидая и наблюдая, он массировал колено.

До комнаты проститутки в центре Бонна было далеко идти, и Оппенгеймер, слегка вспотевший, приближался к дому, где жил человек, называвший себя Глотом. Оппенгеймер не спешил. По возможности он придерживался переулков, но пару раз приходилось идти по Кобленцерштрассе. Однажды британский патруль проехал мимо него на джипе. Патруль внимательно посмотрел на него, замедлил ход и поехал дальше.

Во время долгой прогулки Оппенгеймер разговаривал сам с собой — или, скорее, со своим ироничным «я». Однажды, когда он сел отдохнуть и выкурить сигарету, его ироничная личность прокомментировала погоду. Хорошая ночь для этого, не так ли? За что? За убийство, конечно. Состоится казнь, не более того. Не так давно вы использовали более причудливые слова, чем эти — такие слова, как справедливость, долг и долг перед мертвыми. Скажи мне, ты все еще считаешь себя ангелом-мстителем? Я не верю в ангелов. Да ладно, это почти то же самое, что вы сказали мальчику — тому американскому капралу. Ты можешь сделать для меня лучше. Назовите мне несколько высокопарных предложений, где-нибудь о том, что мертвые умерли не напрасно. Я делаю только то, что нужно сделать. Ты дурак, не так ли?

Оппенгеймер перестал разговаривать сам с собой, когда достиг высокой стены. Он шел по ней, пока не достиг ворот. Он остановился, чтобы изучить дом. Он почти случайно попробовал открыть ворота, зная, что они будут заперты. Осмотрев дом еще несколько минут, Оппенгеймер пошел дальше.

«Это глупо», — сказал он иронично. Совершенно глупо. Это необходимо сделать. Я не буду участвовать в этом. Затем перейти. Знаешь, что произойдет, если я это сделаю? «Пусть», — ответил Оппенгеймер, удивившись, обнаружив, что сказал это вслух.

Он перекинул портфель через стену, затем внимательно огляделся, отмечая в уме другие улицы и дома. Он повернулся обратно к стене. Я не собираюсь. Ты поедешь. Не в этот раз. «Жаль», — сказал Оппенгеймер или подумал, что так и есть, и вскочил, едва успев ухватиться руками за верхнюю часть стены. Он повис там на мгновение, собираясь с силами. Все, что вам нужно сделать, это отпустить, бросить и уйти. Нет, я не могу. Брось это. Нет, ты не понимаешь. Вы никогда этого не делали. Я больше ничего не могу сделать.

Оппенгеймер медленно подтянулся вверх, пока не смог ухватиться рукой за верхнюю часть стены. После этого стало легче. Он подставил ногу и какое-то время лежал на стене, ожидая, чтобы отдышаться. Затем он перелез через другую сторону стены, повис на секунду и упал. Присев у стены, он спросил: «Где ты?» Он спросил это молча, но ответа не последовало. Он спросил еще раз, и когда ответа не последовало, он понял, что он один, действительно один. И впервые с тех пор, как его выкопали из-под завалов в Берлине, он еще и понял, что ужасно и тотально напуган.

С другой стороны улицы Бодден наблюдал, как Оппенгеймер взбирается на стену. «Этот ходит вверх и вниз, как обезьяна», — подумал он. Для тебя нет ничего более гибкого, принтер. Когда пойдешь, тебе понадобится стремянка. Велосипед может подойти. Но спешить некуда. Подождите и посмотрите, что будет дальше. Если тот, кто перелез через стену, — это тот, кем вы его считаете, то, возможно, лучше подождать и позволить ему сначала заняться своими делами — какими бы они ни были. Дайте ему несколько минут, а затем можете идти. Сначала выкури сигарету, а потом ползи по стене.

Оппенгеймер присел у стены и проверил свой пистолет «Вальтер». Он сделал это автоматически, не задумываясь. Низко присев, он теперь быстро побежал от стены к каким-то кустам, останавливаясь только для того, чтобы быстро окинуть взглядом дом. Сначала он попытается открыть дверь. Оно будет заперто, но всегда стоит попробовать. Однажды в — где это было — в Штутгарте? Независимо от того. Дверь осталась открытой. Он попытался вспомнить, где это было, но не смог.

Все еще пригнувшись, он побежал к дому. Затем, прислонившись спиной к кирпичу, он медленно пошел боком к двери. Он поднялся по ступенькам и перестал дышать, чтобы можно было слушать. Он ничего не услышал и снова начал дышать, медленно и бесшумно, через открытый рот.

Он положил левую руку на дверную ручку и нажал. Оно сдвинулось. Он повернул ее до упора и медленно толкнул дверь назад. Он остановился, чтобы послушать. Опять не было звука. Он толкнул дверь настолько широко, чтобы можно было проскользнуть внутрь. Но он не двинулся с места. Вместо этого он снова перестал дышать, чтобы можно было слушать, но звука не было. Вовсе нет. Он медленно проскользнул в дверь и остановился. Двигаясь в сторону с вытянутой рукой, он нашел стену. Он двинулся вдоль стены, пока не нашел выключатель. Он не стал нажимать на нее, а нащупал дверь, которая, как он знал, должна была находиться рядом с выключателем. Как только он его нашел, загорелся желтый свет и голос сказал по-немецки: «Не двигайся, иначе ты мертв».

Оппенгеймер переехал. Он развернулся и одновременно упал, дважды выстрелив в желтый свет. Затем что-то твердое упало на его правое запястье, почти разбив его. Он больше не мог держать «Вальтер». Чья-то рука схватила его за волосы и потянула голову назад. Что-то холодное и твердое прижалось к его подбородку.

«Всего одно движение, — сказал голос, — всего лишь движение, и я нажимаю на спусковой крючок». Оппенгеймер не пошевелился.

Кто-то посветил ему в глаза. Он закрыл их.

Другой голос сказал: «Он быстрый, не так ли?»

— Я думал, он тебя поймал.

«Нет, я двинулся сразу после того, как включил фонарик. Я двигался очень быстро».

Оппенгеймер смутно понял, что голоса говорили по-английски. Это было неправильно. Возможно, он допустил ошибку. Он задавался вопросом, не тот ли это дом.

Голос того, кто держал пистолет под подбородком, сказал по-немецки: «Я хочу, чтобы ты вставал очень медленно».

Оппенгеймер поднялся. «Теперь повернись». Оппенгеймер так и сделал. Он скорее услышал, чем увидел, как открылись некоторые двери. «Положи руки на голову», — сказал голос. После того, как он это сделал, голос велел ему пройти пять шагов прямо вперед. Когда он прошел пять шагов, голос велел ему обернуться. Когда он обернулся, зажегся свет. Двое мужчин, один из них очень маленького роста, стояли в нескольких футах от него с пистолетами, направленными ему в грудную клетку. Ни один из них не был человеком, называвшим себя Глотом.

Оппенгеймер уставился на маленького человечка, того самого, который на самом деле был карликом. — Ты же не мог быть тем, кто называет себя Глотом, не так ли?

— Извините, — сказал Плоскару, покачав головой.

Оппенгеймер улыбнулся. «Неважно», — сказал он и продолжал улыбаться. Это было последнее, что он мог сказать.

«Посмотрите, что у него на него есть», — сказал Плоскару. — И не забудь поискать нож.

Джексон подошел к Оппенгеймеру и обшарил его карманы. Он нашел немного американских денег, несколько немецких марок, полукопченую пачку «Лаки Страйк», несколько спичек, расческу, карандаш и несколько листов разлинованной бумаги. Ножа не было. Джексон открыл бумаги и посмотрел на них. Это были листы, которые Оппенгеймер вырвал из бухгалтерской книги Дамма.

«Это его список людей, которых нужно убить», — сказал Джексон. — Ты хочешь знать, кем на самом деле был Глот?

"ВОЗ?"

«Кто-то позвонил доктору Клаусу Спальке, врачу. Здесь сказано, что его специальностью было исследование болевого порога. Он проводил свои эксперименты в нескольких лагерях — их список можно найти здесь, если хотите, чтобы я его прочитал.

«Не совсем», — сказал Плоскару.

«Здесь сказано, что его эксперименты стали причиной смерти шести тысяч четырехсот семидесяти одного человека. Как, черт возьми, они могли быть настолько точными?»

«Понятия не имею», — сказал Плоскару. "Спроси его."

"Хорошо?" — сказал Джексон, глядя на Оппенгеймера.

Мужчина, заложивший руки на голову, приятно, почти с любопытством улыбнулся Джексону, но ничего не сказал.

«Я не думаю, что он в настроении», — сказал Джексон.

«Может быть, он не понимает по-английски».

«Он это понимает, да. Он даже может говорить по-техасски, когда захочет, а ты, брат Оппенгеймер?»

И снова Оппенгеймер приятно улыбнулся и продолжил улыбаться.

«Я думаю, нам лучше отвести его в подвал, прежде чем он решит сделать какую-нибудь глупость», — сказал Плоскару.

Джексон кивнул. "Я думаю ты прав." Он взял Оппенгеймера за руку и указал пистолетом на дверь, ведущую в подвал. «У нас есть хорошее, теплое место, приготовленное для тебя».

Оппенгеймер не двинулся с места, пока Джексон не потянул его за руку. После этого он пошел послушно, но странной походкой, словно старик в тапочках, которые он боялся снять.

Когда они достигли лестницы, Джексон остановился. — Иди вниз, Ник, — сказал он. «Если наш друг попытается сделать что-нибудь умное, например, имитировать падение, ты сможешь пристрелить его на пути вниз».

Карлик поспешил вниз по лестнице и с пистолетом наготове стал ждать, пока Джексон и Оппенгеймер сойдут по ступенькам. Никаких проблем не было. Оппенгеймер тихо, но медленно спустился по лестнице, всю дорогу улыбаясь.

Плоскару поспешил открыть дверь со стальной сеткой и тяжелым замком. Джексон повел не протестующего Оппенгеймера к маленькой комнате. «Это немного, — сказал Джексон, — но ты пробудишь здесь недолго». Он провел Оппенгеймера в комнату. Когда Джексон начал поворачиваться, Плоскару всадил ему в спину армейский 45-й калибр.

— Я не убью тебя, Майнор, но без колебаний выстрелю тебе в ногу.

— Ну, черт, Ник.

Плоскару протянул руку и взял пистолет Джексона. — Проблема с тобой, Майнор, в том, что ты не доверяешь людям, но недостаточно. А теперь, если ты просто подойдешь и прислонишься руками к стене.

Джексон оперся руками о стену. Плоскару быстро вышел из маленькой комнаты, закрыл дверь и запер ее. В комнате Оппенгеймер приятно улыбнулся Джексону.

— Я оставлю свет включенным, — сказал Плоскару, крича через окно с железной сеткой. — Возможно, тебе удастся заставить его поговорить.

"Спасибо."

«Это ненадолго».

— Ты собираешься продавать его, Ник, не так ли?

— Тому, кто предложит самую высокую цену, — сказал Плоскару и начал подниматься по лестнице.

Бодден лежал, задыхаясь, на стене. «Ты слишком стар для этого, печатник», — сказал он себе. Слишком старый. Сначала он перекинул ноги через борт, затем опустился так, что остался висеть только на руках. Берегите колено, подумал он. Приземлитесь неправильно, и вы станете калекой. Он приземлился неправильно, и его правая нога подогнулась под ним. Бодден выругался и обхватил колено обеими руками, нежно ощупывая его. Боль была намного острее, чем раньше. Осторожно он попытался подняться, но не смог. Боль была слишком сильной. «Тебе нужна палка, — подумал он, — что-нибудь, чем можно поддержать себя». Он пополз вдоль стены, нащупывая в траве палку или шест. Его рука что-то нашла. Мотыга, ей-богу! Просто вещь.

Используя мотыгу как своего рода опору, он направился к двери. Медленно поднимаясь по ступенькам, он впервые заметил, что дверь открыта. «Вынь пистолет, калека», — сказал он себе. Мотыга — хорошая вещь, но внутри ты не найдешь картошку. Он потянулся за пистолетом «Вальтер», когда в дверь вошел Плоскару.

Бодден пытался решить, ударить ли гнома мотыгой или попытаться выхватить пистолет. Гному не пришлось принимать такого решения. Нож вылетел из рукава нечетким движением. Он низко, очень низко нырнул под поднятую мотыгу. Он ударил один раз ножом, а затем отпрыгнул назад. Мотыга упала, промахнувшись на несколько дюймов. Затем боль поразила Боддена. Он уронил мотыгу и неуклюже спустился вниз, пока не растянулся на ступеньках.

Гном осторожно подошел к нему. — Ты не умер, не так ли?

Бодден уставился на него. "Нет."

«Я знал, что должен был убить тебя во Франкфурте. Но теперь ты умрешь достаточно быстро.

— Ты слишком много говоришь, маленький человек. Слишком много."

Плоскару кивнул. «Наверное», — сказал он. Он посмотрел на Боддена, словно пытаясь что-то решить. Затем он повернулся и легко побежал к железным воротам. Бодден наблюдал, как гном пробрался через ворота и спустился по другой стороне. Мгновение Плоскару смотрел через ворота на человека, распростертого на ступеньках большого дома. Он кивнул себе, слегка улыбнулся, а затем повернулся и быстро пошел по улице. На ходу он отряхивал руки то ли от удовлетворения, то ли от предвкушения. Трудно было сказать.

OceanofPDF.com

32

Джексон пятнадцать минут пытался разговорить Оппенгеймера, но безуспешно. Они сидели в диагонально противоположных углах маленькой комнаты, пока Джексон вел свой односторонний разговор. На все, что говорил Джексон, Оппенгеймер улыбался приятной, но довольно расслабленной улыбкой. Его зеленовато-голубые глаза по-прежнему были яркими и заинтересованными, но они постоянно двигались, как будто все требовало одинакового внимания.

— Я довольно хорошо знаю твою сестру, — сказал Джексон.

Оппенгеймер улыбнулся и осмотрел туфлю. Его правый. Он потянул за шнурок, а когда петля немного сдвинулась, улыбнулся еще больше.

Джексон пристально посмотрел на него. Сначала он подумал, что Оппенгеймер просто отказывается говорить. За этим последовало подозрение, что молчаливый улыбающийся мужчина притворялся, чтобы застать Джексона врасплох. Но затем пришло почти наверняка осознание того, что Оппенгеймер вовсе не притворялся.

— Как я уже сказал, теперь я довольно хорошо знаю вашу сестру. Она думает, что ты сумасшедший.

Оппенгеймер еще раз слегка потянул шнурок и радостно улыбнулся его движению.

— Или так она сказала сначала. Она также сказала, что хочет отвезти тебя в санаторий в Швейцарии, где специализируются на таких орехах, как ты. Но оказывается, что она, вероятно, лгала».

Шнурок получил еще один легкий, осторожный рывок и еще одну счастливую улыбку.

— Чего она действительно хочет, так это доставить тебя в Палестину, где тебя натравят на тщательно отобранных британцев и, возможно, на странного араба. Если вы убьете их достаточно, вы можете даже стать национальным героем, если евреи когда-нибудь обретут независимость. Вы можете даже стать мучеником. Это было бы здорово, не так ли?

Оппенгеймер продолжал улыбаться и играть со шнурком.

«Знаешь, я трахал твою сестру», — сказал Джексон.

Оппенгеймер рассмеялся, но это был скорее смех, чем смех. Это был глубокий, хриплый, довольный и мудрый смешок, полный космических тайн. Шнурок у него полностью развязался.

«Ты действительно ушел, не так ли, друг?» — сказал Джексон. «Ты вне этого»

Оппенгеймер снял туфлю и протянул ее Джексону. Когда Джексон взял его, Оппенгеймер усмехнулся от восторга и начал снимать с себя остальную одежду. Он передал все предметы Джексону, который принял каждый, слегка сочувственно покачав головой, и аккуратно сложил их на пол.

Когда вся его одежда была снята, Оппенгеймер обнаружил небольшую кожаную сумку, висевшую у него на шее. Он снял его, открыл и съел один из бриллиантов, прежде чем Джексон успел их у него отобрать. Джексон пересчитал бриллианты. Их было двадцать один, размером не меньше карата.

«Если ты действительно хорош, — сказал Джексон улыбающемуся обнаженному Оппенгеймеру, — я мог бы дать тебе один позже на десерт».

Вернувшись в отель, Плоскару сразу же поднялся в свой номер, достал из чемодана четыре толстых листа бумаги цвета слоновой кости с соответствующими конвертами, сел за стол и начал писать приглашения. Он писал старой авторучкой с широким пером и время от времени откидывался назад, чтобы полюбоваться своим почерком. Гном всегда гордился тем, что умеет красиво писать.

Когда приглашения были готовы, он адресовал четыре конверта фр. Лия Оппенгеймер, фр. Ева Шил, майор Гилберт Бейкер-Бейтс и лейтенант Лафоллет Мейер.

Затем он спустился вниз, разбудил спящего мальчика и дал ему огромную взятку, чтобы тот немедленно доставил приглашения. Как только мальчика благополучно отправили, Плоскару разбудил портье и зарезервировал конференц-зал на 8 утра. Когда это было сделано, гном посмотрел на свои часы. Было 5:14.

Сержант-майор разбудил Бейкера-Бейтса в 5:33 утра.

— Они нашли его, сэр, — объявил сержант-майор мрачно-заунывным голосом человека, обученного искусству сообщать плохие новости.

Бейкер-Бейтс неуверенно сел на кровати. "ВОЗ? Нашли кого?

— Фон Штаден, сэр. Старый Желтоволосый. Нашел его плавающим в реке недалеко от Бюэля. Он утонул, с ужасной шишкой на голове прямо здесь. Старший сержант постучал себя по правому виску.

«Боже мой», — сказал Бейкер-Бейтс.

— А еще вот это, сэр, только что из Лондона, переправленное через Гамбург. У него был высший приоритет, поэтому я подумал, что лучше поторопиться сразу после завершения декодирования».

Бейкер-Бейтс взял конверт, разорвал его и вынул единственную напечатанную бумажку, на которой было написано: «Ваш последний отчет был распространен на самом высоком, повторяю, самом высоком уровне. Настоящим вам приказано, повторяю, приказано предложить до, но не более, четырех тысяч фунтов за неповрежденный товар, если он появится в наличии». Оно было подписано фамилией руководителя организации Бейкера-Бейтса.

Бейкер-Бейтс долго и горько ругался. Сержант-майор выглядел соответствующим образом сочувствующим. — Плохие новости, сэр?

«Я сказал им не делать этого, черт возьми. Я сказал им не пытаться его купить. Но они не слушали. Так что теперь они попытаются сделать это по дешевке. По чертовой, чертовой дешевке.

— Да, сэр, — сказал сержант-майор. — Тогда есть еще и это, сэр. Это для того молодого американского лейтенанта. У него тоже высший приоритет, сэр, но я подумал, что вам лучше сначала на него взглянуть. Сержант-майор вручил Бейкер-Бейтсу еще один напечатанный листок.

— Вы случайно не взяли с собой чашку чая вместе со всем этим придурком, сержант?

«Прямо здесь, сэр, красиво и жарко».

Бейкер-Бейтс принял чай, сделал глоток и начал читать бумажку: «Лейтенант. Лафоллет Мейер, майор Гилберт Бейкер-Бейтс. После этого последовала обычная техническая тарабарщина со стороны отправляющих и принимающих подразделений. Само сообщение гласило: «Р. Х. Орр прибывает в аэропорт Бонн-Кёльн из Вашингтона через Лондон в 06:15 этого дня рейсом 359 УВД. Вы будете одновременно инструктировать и проводить офицер». Послание подписал четырехзвездный американский генерал.

Бейкер-Бейтс задумчиво посмотрел вверх. «Итак, они посылают няню. Это интересно."

— Ваш друг, сэр? — вежливо спросил сержант.

Бейкер-Бейтс покачал головой. — Когда я его знала, во время войны, его так называли — Няня.

"Да сэр. И это последнее, сэр; оно пришло через посыльного. Поймал меня на пути вверх. Он протянул Бейкер-Бейтсу конверт цвета слоновой кости с причудливым почерком. Бейкер-Бейтс разорвал его и начал читать. Потом он начал ругаться. Он все еще ругался, когда сержант-майор отправился на поиски молодого американского лейтенанта.

Роберт Генри Орр был первым и единственным пассажиром, сошедшим с DC-3 в 6:15 того утра. Закутавшись в огромную старую енотовую шубу, с топорщившейся бородой, Орр подошел к лейтенанту Мейеру, вытянув обе руки.

«Итак, это автор всех тех абсолютно блестящих отчетов, которые мы получаем», — сказал Орр, схватив правую руку Мейера обеими своими.

— Ну, я не знаю, насколько блестящими они были, сэр.

«Первоклассно, мой мальчик; абсолютно первоклассный. Это наша машина?»

"Да сэр."

Орр забрался на заднее сиденье седана «Форд», за ним последовал Мейер. Капрал закрыл дверь, подбежал к водительскому сиденью, сел в машину и уехал.

«Из вашего последнего отчета стало ясно, что ситуация приближается к апогею», — сказал Орр.

«Что-то происходит».

— Джексон не доверял тебе, не так ли?

— Не совсем, сэр.

«Ну, мы не ожидали, что он это сделает. Это одна из причин, по которой я решил заглянуть. А как насчет Бейкер-Бейтса? Он доставлял тебе какие-нибудь неприятности?

— Никакого, сэр. На самом деле он был очень отзывчивым».

"Хороший. Так что же задумал Джексон?

— Я не уверен, сэр. Но это произошло сегодня утром. Он протянул Орру конверт цвета слоновой кости.

«От Джексона?» - сказал Орр.

"Нет, сэр. От гнома.

«Плоскару?» Орр прочитал письмо, вложенное в конверт, и начал хихикать. Он посмотрел на Мейера. «Вы это читали?»

Мейер кивнул. "Да сэр."

— Ты думаешь, он действительно собирается это сделать? — сказал он, все еще посмеиваясь.

«В настоящее время, сэр, — сказал лейтенант Мейер, — я поверю почти всему».

Когда Лия Оппенгеймер вернулась из своей спешной поездки в Кельн, было семь часов утра. Ее ждал конверт от Плоскару. Прочитав это, она сразу же подошла к соседнему с ней гостиничному номеру и постучала. Через несколько мгновений дверь открыла Ева Шил.

"Который сейчас час?"

— Чуть позже семи, — сказала Лия, войдя.

— Ты уже одет.

«Я был там уже несколько часов».

— Что-нибудь случилось?

— Вот это, — сказала Лия и протянула Еве Шил конверт цвета слоновой кости.

Хотя Ева Шил уже знала, что было в конверте, она сделала вид, что читает: «Тебе не кажется, что это какая-то ужасная шутка?»

Лия Оппенгеймер покачала головой. «Нет, я не думаю, что это шутка. Мистер Джексон предупреждал меня, что что-то может случиться, но я не ожидал ничего подобного».

— Полагаю, ты пойдешь.

Лия Оппенгеймер кивнула. "Пойдешь со мной?"

«Да, я пойду с тобой», — сказала Ева Шил. "Конечно я буду."

Было еще темно, когда Бодден проснулся и удивился, узнав, что он еще не умер. Какое-то время он тихо лежал на ступеньках большого дома, пытаясь вспомнить последнее, что он сделал. Платок. Он завязал платок на том месте, куда его ударил гном. Он осторожно запустил руку под рубашку и коснулся носового платка. Оно было мокрым. Это не остановило кровотечение, но помогло.

Что ж, принтер, либо ты можешь лечь здесь и умереть, либо ты можешь встать. Может быть, ты сможешь найти что-нибудь в доме — бинты. Подойдет даже простыня, если хватит сил ее порвать. Он медленно заставил себя принять сидячее положение. Боль ударила, и ему пришлось задохнуться. Если бы он не ахнул, он бы закричал. Потом кровотечение возобновилось. Он чувствовал теплую влагу, которая стекала по его боку.

Он нашел мотыгу там, где уронил ее, и с ее помощью подтянулся. Боль в колене смешалась с болью от ножевой раны, и он снова задохнулся. «Это всего лишь боль», — сказал он себе. Вы можете преодолеть это. Принтеры могут преодолеть все.

С помощью мотыги он медленно пробрался через все еще открытую дверь в дом. Он повернул направо и через раздвижные двери прошел в комнату с коричнево-красной плюшевой мебелью. Кухня, подумал он. Что вам нужно сделать, так это найти кухню. Повернувшись, чтобы выйти из комнаты, он услышал теплый, глубокий, хриплый смешок. Казалось, оно пришло издалека. Он огляделся и увидел открытую дверь, ведущую в подвал. Он заставил себя подойти к двери. Кровь текла по его ноге и попадала в ботинок.

Он посмотрел вниз по лестнице. Дно казалось далеким — невозможным расстоянием. Затем он снова услышал смешок. На этот раз оно звучало теплее. Это звучало тепло, дружелюбно и необычайно мудро. «Тебе нужна помощь, принтер», — сказал он себе. Вам придется спуститься по этим ступенькам. Там, внизу, есть кто-то, кто может вам помочь.

Он начал спускаться по лестнице, используя мотыгу, делая шаг за шагом. Кровотечение усилилось, как и боль. Он почти решил сесть и отдохнуть, но затем снова услышал смешок, еще более теплый и мудрый, чем раньше, и это помогло ему медленно спуститься по ступенькам, пока он не достиг низа.

Дверей было несколько, и Бодден открыл первую, к которой попал. При виде выпотрошенного тела девушки он чуть не потерял сознание. Он знал, что ему будет плохо. Он закрыл дверь и его вырвало. Когда все закончилось, он вытер рот рукавом. Затем он снова услышал смешок.

«Ты всегда слишком легко доверяешь людям», — подумал он. Этот счастливый хихикающий мог быть тем, кто зарезал там девушку. Он вынул из кармана «Вальтер» и направился к двери, откуда, казалось, раздался смешок. Бодден заметил ключ в дверном замке. Он повернул его и распахнул дверь. Первое, что он увидел, был Майнор Джексон, сидевший в углу. Затем он увидел Оппенгеймера.

Бодден кивнул Оппенгеймеру. «Почему он без одежды?»

«Я не совсем уверен», сказал Джексон. — У тебя идет кровь, но я полагаю, ты это знаешь.

"Да."

"Что случилось?"

— Этот маленький гном, — сказал Бодден, — он очень хорошо обращается с ножом, не так ли?

"Очень."

Бодден подошел к одной из стен и прислонился к ней. Пистолет не был нацелен ни на что конкретное. Оппенгеймер поиграл пальцами ног и снова усмехнулся.

"Что с ним произошло?" — сказал Бодден, глядя на Оппенгеймера.

«Я не знаю», сказал Джексон. «Полагаю, он решил, что реальность его просто не особо заботит».

— Он совсем сошел с ума?

«Не знаю, как насчет этого, но он довольно сумасшедший. Хотя, я думаю, безвредно.

Бодден уронил пистолет в сторону. Он улыбнулся — кривой, сардонической улыбкой. — Мы собирались забрать его у тебя.

"ВОЗ?"

«Женщина и я — женщина Шил. Ты этого не знал, не так ли?

"Нет."

«Это был наш план. Мы собирались позволить вам и гному поймать его, а затем забрать его у вас. Какой-то план.

— И отправить его на Восток, а?

"Восток? Нет, мы не собирались отправлять его на Восток. Мы должны были это сделать, но это не входило в наши планы. Я имею в виду ее план. Нет, мы собирались отобрать его у вас, а затем продать американцам. Неплохой план, не так ли?

“Лучше среднего.”

— Знаешь, что я собирался делать с деньгами?

"Что?" Сказал Джексон, протягивая руку и беря Вальтер. Бодден, казалось, не обращал на это внимания и не обращал на это внимания.

«Я собирался купить где-нибудь типографию. Я действительно чертовски хороший печатник.

Он начал сползать по стене. Ноги его выскользнули из-под него, и он тяжело сел, хотя его это, казалось, не беспокоило. — Гном… он перешёл тебе дорогу, не так ли?

Джексон кивнул.

«Я знал, что он это сделает. Ну, у нас обоих дела пошли не слишком хорошо, не так ли?

«Нет», — сказал Джексон. «Они этого не сделали».

— Крутое дерьмо, — сказал Бодден по-английски и слабо ухмыльнулся. «Мне сказали, что в Кливленде, штат Огайо, часто так говорят. Это правда?"

«Да, — сказал Джексон, — я думаю, что в Кливленде, вероятно, часто так говорят».

«Поляк сказал мне, что да». Голова Боддена опустилась, пока подбородок не коснулся груди. Через мгновение он поднял его и посмотрел на Джексона. «Поляк. Он был очень забавным парнем».

Его подбородок опустился на грудь, глаза закрылись, и через мгновение или две он перестал дышать.

OceanofPDF.com

33

Лия Оппенгеймер все еще не хотела верить, что карлик, стоявший на стуле за кафедрой в конференц-зале отеля «Годесберг», был Николае Плоскару. «Он самозванец», — сказала она себе. Николае Плоскару не был карликом — он был высоким, белокурым и невероятно красивым. Карлик, должно быть, был самозванцем.

Ей пришлось заставить себя принять тот факт, что гном был тем, кем он себя называл. Конечно, это сделал голос — этот низкий, почти музыкальный баритон с нотками сексуального приглашения. Это был тот самый голос, который она много раз слышала по телефону. Ошибки быть не могло. Это был голос Николае Плоскару.

«Я сожалею, моя дорогая, — сказал гном, представившись, — что все пошло не так, как мы планировали».

Лия Оппенгеймер смогла лишь тупо кивнуть и ответить на один вопрос. «Где мой брат?»

«С мистером Джексоном», — сказал гном, улыбнулся и серьезно кивнул Роберту Генри Орру и лейтенанту Мейеру.

В комнате было расставлено десять стульев в два ряда по пять человек в каждом. Орр и Мейер сидели вместе, как и Лия Оппенгеймер и Ева Шил. Карлик, сидевший за кафедрой, улыбнулся и посмотрел на часы.

— Мы начнём, дамы и господа, как только прибудет наш последний гость.

Последним гостем был майор Бейкер-Бейтс, вошедший в конференц-зал две минуты спустя. Он кисло кивнул гному, а затем заметил Еву Шил, сидящую рядом с Лией Оппенгеймер. Он улыбнулся впервые за этот день. Что ж, Гилберт, сказал он себе, утро все-таки не будет потрачено зря.

Бейкер-Бейтс сел рядом с Евой Шил и приятно ей улыбнулся. — Принтер придет? он сказал.

«Мне очень жаль», сказала она. «Я не понимаю вашего вопроса».

— Вы понимаете, — сказал Бейкер-Бейтс. «Когда этот фарс закончится, мы с тобой поговорим. Длинный."

Гном постучал по порядку стаканом с водой. «Думаю, мы сохраним это в достаточно неформальной обстановке, дамы и господа. Мы здесь, чтобы выставить на аукцион довольно интересный предмет, с которым все вы знакомы. Условия будут, конечно, наличные, либо в американских долларах, либо в британских фунтах. Швейцарские франки также вполне приемлемы. Могу добавить, что предмет, выставленный на аукцион, находится в отличном состоянии и будет доступен через час после того, как будет сделана окончательная ставка. Есть вопросы?"

Орр поднял руку. «Как мы можем быть уверены, что у вас есть рассматриваемый предмет?»

«Вера, дорогой сэр, вера. Во всей торговле обе стороны должны проявлять определенную добросовестность. У меня есть на продажу определенные товары, которые вы и другие хотите купить. Я бы вряд ли пошел на такие сложные приготовления, если бы не собирался доставлять удовольствие. При доставке, если вы не полностью удовлетворены, у вас есть определенные способы защиты, о которых я бы предпочел не упоминать».

«Я рад, что вы о них знаете», — сказал Орр.

«Совершенно в курсе».

Ева Шил не слушала Орра и гнома. Вместо этого ее мысли бешено метались, пока она пыталась решить свой следующий шаг. Должно быть, что-то случилось с принтером, поняла она. Он мог даже быть мертв — убит либо гномом, либо Джексоном. Поэтому от этого плана придется отказаться. В ее кошельке было 25 000 долларов Берлина. Британский майор каким-то образом связал ее с принтером. Это означало, что он знал, кем и чем она была — действительно была. Если она предложит цену на товар, они ни за что не позволят ей покинуть Бонн вместе с ней, если ее ставка будет самой высокой. Но все же, если она предложит цену, а она будет высокой, то это может стать разменной монетой в ее разговоре с британским майором. Ей понадобится вся переговорная сила, которую она сможет собрать. Она прикусила нижнюю губу и решила сделать ставку.

«Теперь, дамы и господа, — говорил гном, — я приму первую ставку. Я слышу пять тысяч долларов?»

Плоскару оглядел комнату. Орр кивнул.

Гном улыбнулся. «У нас пять тысяч. Я слышу шесть?

«Шесть», — сказал Бейкер-Бейтс.

«Десять тысяч долларов», — сказал Орр.

«Джентльмен из США предлагает десять тысяч долларов. Я слышу одиннадцать?

«Одиннадцать тысяч», — сказала Лия Оппенгеймер.

Гном понимающе улыбнулся. «Одиннадцать тысяч из, скажем так, будущего государства Израиль. Я слышу двенадцать?»

— Двенадцать, — сказал Бейкер-Бейтс.

— Четырнадцать, — быстро сказал Орр.

Бейкер-Бейтс выполнил умножение. При цене фунта в 4,03 доллара он решил поставить предел и покончить с этим. «Шестнадцать тысяч», — сказал он. Про себя он добавил: «И ты, черт возьми, можешь принять это или оставить это».

«Восемнадцать», — сказала Лия Оппенгеймер.

— Двадцать тысяч, — сказал Орр.

Наступила тишина. Плоскару добродушно кивнул и сказал: «У нас есть предложение в двадцать тысяч долларов, дамы и господа. Я слышу двадцать пять?

Тишина продолжалась. — Итак, дамы и господа, мы не собираемся отдавать этот ценный предмет всего за двадцать тысяч, не так ли? Я слышу двадцать пять?

Ева Шил вдохнула, задержала дыхание, выдохнула и произнесла тихим, почти вызывающим тоном: «Двадцать пять тысяч».

Лия Оппенгеймер повернулась и уставилась на нее. Ева Шил отказалась встретиться с ней взглядом. Через четыре стула лейтенант Мейер выглядел больным. «Иисус Христос», — сказал он.

«У нас есть двадцать пять тысяч от дамы в шубе», — сказал Плоскару. — Кого ты представляешь, моя дорогая?

Ева Шил ничего не сказала, а вместо этого посмотрела прямо перед собой.

— Честное слово, — сказал гном, с притворным ужасом глядя на Орра. «Как вы думаете, она может представлять наших товарищей на востоке?»

— Тридцать тысяч, — быстро сказал Орр.

«У нас есть тридцать тысяч от дяди Сэма», — сказал Плоскару с радостной улыбкой. «Я слышу тридцать пять?»

«Тридцать пять», — сказала Лия Оппенгеймер. Она все еще смотрела на Еву Шил. — Ты могла бы сказать мне, Ева, — грустно сказала она. «Я бы понял. Что бы ты ни делал, я знаю, что я бы понял.

Ева Шил ничего не сказала.

«У нас есть предложение на сумму тридцать пять тысяч», — сказал Плоскару. "Тридцать пять. Я слышу сорок?

— Сорок, — сказал Орр.

— Ставка составляет сорок тысяч, дамы и господа. Сорок тысяч долларов. Я слышу сорок пять?

Наступило еще одно молчание.

«Я слышу сорок пять тысяч?» Плоскару сказал еще раз.

Никаких ставок не было.

— Один раз сорок тысяч, — сказал Плоскару и сделал паузу. «Сорок тысяч дважды». Он снова сделал паузу, затем постучал по стакану с водой, широко улыбнулся и сказал: «Продано, американец», как раз в тот момент, когда Майнор Джексон вошел в комнату, ведя Курта Оппенгеймера за руку.

Оппенгеймер, одетый только в пальто Джексона, глупо улыбнулся, мудро усмехнулся и начал мочиться на пол.

OceanofPDF.com

34

К полудню того дня в Бонне произошли следующие события:

Британская армия заперла Курта Оппенгеймера в тихой темной комнате.

Майору Гилберту Бейкер-Бейтсу почти удалось убедить Еву Шил стать двойным агентом, и он был уверен, что сможет полностью изменить ее сразу после великолепного обеда, который он заказал для них обоих.

Лейтенант Лафоллет Мейер все-таки решил не убивать себя, а вместо этого напиться в одиночестве в своей комнате, чем он сейчас и занимался.

Лия Оппенгеймер села на поезд до Франкфурта, ни с кем не попрощавшись, в Марсель, где ей предстояло сесть на корабль, который в конечном итоге должен был доставить ее в Палестину.

А Николае Плоскару в одиночестве выпил три стакана джина в баре отеля и подумывал о четвертом, когда Роберт Генри Орр, все еще одетый в енотовидную шубу, тяжело опустился на стул напротив него.

— Ну, Ник, я вижу, ты тихо напиваешься.

— Тихо, — согласился Плоскару.

"На что?"

«Какой-то джин. Это все, что у них есть».

— Тогда вот что мы выпьем, — бодро сказал Орр и дал бармену знак пригласить еще порцию.

После того, как принесли напитки, Орр снял свою енотовидную шубу. «Знаете, — сказал он, — все это было действительно очень умно, почти блестяще. Жаль, что бедный ублюдок разозлился.

— Да, — сказал Плоскару, потягивая джин. "Очень жаль."

«Какие у тебя планы?»

«В этот конкретный момент? Никто."

«Вы знаете, в Вашингтоне дела идут».

"Ой?"

"Да. Не в этом году, а в следующем у нас должен открыться собственный новый магазин. Заинтересовано?

"В чем?"

«Сдельная работа между сейчас и потом. Мы заплатим вам справедливую цену. Потом, когда откроется новый магазин, мы могли бы организовать что-то более постоянное и прибыльное».

— Как они его назовут — твой новый магазин?

«Я думаю, Национальное разведывательное управление, хотя это еще не точно. Некоторые не считают, что National прав. Это слишком похоже на банк.

«Я подумаю об этом», — сказал Плоскару.

— Сделай это, Ник, — сказал Орр, допивая свой напиток. — Я пробуду здесь несколько дней.

Когда через час Майнор Джексон вышел из своей комнаты со своей сумкой, чтобы выписаться из отеля, гном стоял в вестибюле. Джексон мог Плоскару был изрядно пьян.

Гном серьезно поклонился. «Я здесь, чтобы принести свои извинения».

— Уйди с дороги, Ник, или я наступлю на тебя.

Плоскару вздохнул. — И это тоже правильно. Он развел руками. "Что еще я могу сказать?"

"Ничего."

— Значит, ты ушел?

"Это верно."

— Могу я узнать, куда вы направляетесь?

"Амстердам."

Гном выглядел озадаченным. "Амстердам. Почему Амстердам?»

«Здесь они покупают бриллианты».

Гном оживился от запаха прибыли, но лишь на мгновение. — Я не думаю…

— Нет, — сказал Джексон, повернулся и направился к столу.

"Незначительный."

Джексон повернулся назад. Гном стоял один в центре вестибюля. Он выглядел очень маленьким. Он облизнул губы, словно пытаясь придумать, что он хотел и должен был сказать. Но слов не последовало. Вместо этого он неосознанно начал смахивать с ладоней какие-то воображаемые крошки. «Он умоляет», — подумал Джексон. Он стоит там один и совершенно голый, как никогда, и просит милостыню, вот только он толком не знает, как это сделать.

«Ох, дерьмо», сказал Джексон. "Забирайся в машину."

Гном просиял. — Я просто возьму свою сумку. Внезапно Плоскару был полон планов: «После Амстердама ты знаешь, куда мы поедем, не так ли?»

"Где?"

«Канны. Мы поедем в Канны, будем лежать на пляже, пить вино и смотреть на женщин. Разве это не звучит великолепно?

— Конечно, — сказал Майнор Джексон. "Великолепный."

OceanofPDF.com

Все права защищены в соответствии с Международной и Панамериканской конвенциями об авторском праве. Уплатив необходимые сборы, вам было предоставлено неисключительное и непередаваемое право на доступ и чтение текста этой электронной книги на экране. Никакая часть этого текста не может быть воспроизведена, передана, загружена, декомпилирована, подвергнута обратному проектированию, сохранена или введена в любую систему хранения и поиска информации в любой форме и любыми средствами, будь то электронные или механические, известные в настоящее время или изобретенные в будущем. без письменного разрешения издателя.

Это художественное произведение. Имена, персонажи, места и происшествия либо являются плодом воображения автора, либо используются вымышленно. Любое сходство с реальными людьми, живыми или мертвыми, предприятиями, компаниями, событиями или местами полностью случайно.

авторские права No 1979, Lucifer, Inc.

дизайн обложки Джейсона Габберта

Это издание опубликовано в 2011 году на сайте MysteriousPress.com/Open Road Integrated Media.

Варик-стрит, 180

Нью-Йорк, штат Нью-Йорк 10014

www.openroadmedia.com

OceanofPDF.com