Вояж Проходимца

Глава 1

После узости и пенного бешенства порогов река неожиданно расширилась, джунгли вместе с берегами расступились, открывая свободный обзор вдаль. Теперь широкая водная лента бежала по низине между невысокими пологими холмами, покрытыми темно-зеленым ворсом тропического леса. Пустошь светлого, белесого неба только кое-где прерывалась небольшими, растянутыми высотными ветрами облаками. Ничем не сдерживаемое послеполуденное солнце сверкало на небольших волнах, заставляя щурить глаза. Крупные, длиной в ладонь, стрекозы мелькали тут и там, шныряя над водой, вспыхивая в лучах солнца, словно разноцветные драгоценные камни. Несколько нелепых, кургузых птиц, быстро взмахивая короткими крыльями, миновали лодку и унеслись к далекой стене джунглей, заставив меня грустно вздохнуть: печенная над углями птица нашим желудкам точно бы не помешала.

— Алые Столбы, сеньоры! — Чино, сидящий на корме лодки, заостренным веслом показывал куда-то вперед, по курсу нашего движения.

Блеск солнечных лучей на воде не давал рассмотреть, на что же он указывал, так что я вооружился тактическими очками, поглощавшими всевозможные блики и излишнюю яркость тропического дня. Датчики очков внимательно следили за движением зрачков моих глаз, моментально реагируя на их напряжение. Нужно было только прищуриться, чтобы очки, подобно электронному биноклю, приблизили нужный мне сектор обзора.

В том месте, куда указывал Чино, река, по-видимому, снова сужалась. Берега, представлявшие собой каменистые россыпи, сходились совсем близко. Видна была пена бьющейся о камни воды. По обоим берегам реки, из немного поредевшей чащи джунглей то тут, то там торчали невысокие, но очень крутые скалы, напоминающие поднятые в предупреждающем жесте указательные пальцы. Скалы имели явный красноватый оттенок, так что было понятно, за что их прозвали Алыми Столбами. Холмы, усыпанные этими «столбами» становились все круче, а на расстоянии десяти-пятнадцати километров переходили в невысокие, кое-где лишенные растительности горы.

— Это там Темные джунгли? — недоверчиво спросил Лука, рассматривая залитые светом склоны холмов.

— Да, сеньор. Там Темные джунгли, там места, куда обычно не ходят люди… и там пролегает Древний Путь.

— Древний, говоришь? — хмыкнул Лука и жестом попросил у меня тактические очки. — И что в нем такого древнего?

— Его строили больше пятисот лет назад наши предки, когда этот край процветал, а там, в горах, стояли стены великих и богатых городов…

— Ну понесло нашего гида, — не удержался от комментариев Санёк. Штурман говорил на русском, чтобы Чино его не понял, но Шварц, все еще копающийся в своих железяках, недовольно хрюкнул, жестом показывая, чтобы Санёк заткнулся.

— Почему же этот край пришел в запустение? — продолжал интересоваться врач.

— Войны, сеньор, большие войны. Города начали воевать друг с другом, потом пришли люди из других миров и тоже стали воевать… Города пришли в упадок, жители бежали из этих мест. Так что теперь только некоторые смельчаки рыщут по этим горам, пытаясь найти спрятанные сокровища старых городов… Как, например, команданте Алехо.

Чино помолчал, подгоняя длинный челн ударами весла. Похоже, что за сегодняшний день не устал только он. Возможно, это было потому, что он несколько раз проводил лодку через перекаты на реке, в то время как остальные шли в обход по непролазным джунглям, да еще и несли на себе оружие и боеприпасы, которые были бы потеряны, если б лодка перевернулась где-нибудь на стремнине.

Бог миловал, Чино не подкачал: он благополучно провел лодку через все пороги и перекаты, после чего река расширилась, а мы получили возможность немного передохнуть.

— Дорога, по которой движутся люди, что украли ваш вездеход, недалеко отсюда выходит на Древний Путь, — продолжил излагать Чино, — так что вы можете попытаться перехватить их до того, как они углубятся в горы.

— Если они в них еще не углубились, — заметил Лука.

— Не углубились, — отозвался Шварц.

Толстяк в последние часы только и делал, что, закрепив на борте лодки небольшие тисочки, вжикал надфильками, щелкал затворами да время от времени рассматривал рубиновую метку на голографической карте. К тому же он умудрился использовать свой браслет как своеобразный тестер: очевидно, в нем были какие-то функции для калибровки оружия, так как Шварц многократно подносил его к различным деталям, исследуя их на предмет дефектов. После такой проверки несколько ствольных трубок попросту отправились за борт, очевидно не соответствуя требованиям толстяка.

Глядя на возню Шварца с оружием, я все больше утверждался в мысли, что Фридрих Францевич таким образом отвлекается от неприятных мыслей, обретая душевный покой в любимом занятии. Что ж, если и так, то такая польза — тоже польза.

— Как это ни странно, но, кажется, мы их обогнали, — Шварц снова сверился с проекцией карты и вернулся к своим тискам. — Во всяком случае ночью они, как и мы, не двигались с места. Да и днем задержек у них было немало. Все эти местные дороги, дороги…

— До темна успеем их перехватить? — В глазах Луки мелькнул огонек азарта. — А, Чино?

— Возможно, сеньор. Хотя до захода нам желательно миновать Алые Столбы.

— Почему?

— Красные псы, сеньор. Страшные животные.

— Алые Столбы, красные псы… не слишком ли много красного цвета? — недовольно заметил Шварц.

— В этих местах была большая битва, — Чино понизил голос, придавая своим словам торжественность и таинственность: — Тысячи и тысячи людей погибли. Старики рассказывают, течение реки было красным от крови. Вот скалы и впитали кровь, приобрели алый оттенок. Даже листья на деревьях, лианы, трава — все потемнело от пропитавшей землю крови. А потом здесь поселились красные псы. Говорят, их привлек запах крови, а также боль и страдание, окутавшие эти берега. Теперь на них никто не живет, не селится. Охотники тоже стараются обходить Темные джунгли стороной. Но сейчас бояться нечего, сеньоры: красные псы появляются только после заката. Так что нам просто нужно миновать эти скалы.

— Чего-то не очень вдохновляющая история, — поежился Санёк. — Спасибо, дорогой Чино, за то, что ободрил, поддержал боевой дух!

Чино ничего не понял: штурман говорил по-русски, но на всякий случай белозубо улыбнулся «сеньору в простыне». К слову, Санёк никак не желал расставаться со своей импровизированной накидкой, утверждая, что в ней прохладней, чем в футболке, к тому же она хорошо защищает от солнца. Вот и теперь Лапшич сидел словно под странным тентом: он засунул один край постиранной и просушенной на солнце простыни под свою любимую кепку-бейсболку, а другие края развел в стороны, пришпилив их к бортам лодки колючками какого-то местного кустарника. Сейчас Санёк хмуро перебирал патроны: Шварц посадил его и меня, чтобы мы рассмотрели каждый из нескольких тысяч патронов самых разнообразных калибров, рассортировали их, а выглядящие неподобающим образом — выкинули за борт. «Меньше осечек — больше шансов остаться в живых, если дойдет до огневого конфликта!» — так отрезал толстяк на нытье Санька, что нас заставляют заниматься ненужной работой.

— Самое лучшее ободрение — хорошее оружие! — Шварц наконец-то оторвался от своих железок и, облегченно вздохнув, протянул мне собранный и смазанный автомат: — Держи, Проходимец! Владей, коль ничего лучшего не имеем!

Я принял АКС-74, поблагодарил.

— Да Лёха на «калашах» помешан, — кинул реплику Санёк. — Даже на Пионе с АК бегал. Правда, ему тот автомат Никифор навернул: всяких прибамбасов навешал, прицелов…

— Прибамбасов, к сожалению, у меня никаких не имеется, — развел руками Шварц. — Но я перебрал все имеющиеся стволы и собрал несколько единиц, более-менее достойных того, чтобы из них стреляли. К примеру, этот АК собран из деталей от пяти… — нет, шести! — автоматов. Кое-что доведено до ума при помощи этого жалкого инструментария. К слову, боевую пружину я поставил тебе от РПК — послужит дольше.

— Спасибо, Фридрих Францевич, — еще раз поблагодарил я.

— Потом спасибо говорить будешь, когда живым домой вернешься! — важно заметил Шварц, но было видно, что толстяку приятно. — А теперь, детки… — Шварц начал перекидывать мне и Саньку магазины от «калашниковых» и FN-нок, обоймы от винтовок, подсумки и коробки, — теперь заполняйте все это патронами заранее: в бою это делать будет некогда. А весь остальной хлам — за борт!

И Шварц решительно стал бросать в воду части разобранного оружия. Через несколько минут от горы железного хлама на брезенте осталось только несколько мелких деталей, которые Фридрих решил оставить как ремонтный материал.

Лука с усмешкой глядел на происходящее, но было заметно, что он согласен с толстяком.

Саньку досталась штурмовая бельгийская FN-FAL, также собранная из нескольких единиц. Лука вооружился автоматическим карабином (к слову, он обработал его приклад ножом, подгоняя под свои требования, а затем обмотал тканью). Чино так и остался с выбранной ранее винтовкой. Шварц вычистил ее для охотника, смазал и даже что-то сделал с затвором, после чего тот стал работать мягче. Чино осмотрел обновленное оружие и остался доволен.

Для себя же «специалист по сложным ситуациям» оставил давно облюбованное двуствольное ружье. Отпилив стволы почти наполовину и оставив от приклада одну рукоять, он заявил, что лучшего оружия для ближнего боя в джунглях, чем короткий гладкоствол, не найти. Санёк было заикнулся, что не мешало бы и на его FN укоротить ствол, так как «винтовка больно длинная», но Шварц в ответ всплеснул натруженными руками, перепачканными оружейным маслом и металлической пылью, и Санёк отстал от него, поняв всю беспардонность своего заявления.

Свой револьвер Шварц также хорошо вычистил и смазал, очевидно опасаясь вездесущей сырости.

К слову, Лука также попытался привести в порядок какую-то старую «беретту», выисканную в железном хламе, но пистолет оказался в таком отвратительном состоянии, что врач, после неполной разборки обшарпанного и поржавевшего ствола, попросту отправил его вслед за остальным негодным железом — за борт.

Шварц очень сокрушался, что в деревне не оказалось гранат. То ли нападавшие их все с собой забрали, то ли у партизан их и до нападения было негусто, но даже ржавого запала мы не нашли.

Теперь мы были более менее нормально вооружены, так чтобы и от хищных зверей обороняться, и, при нужде, с двуногим врагом справиться.

— Стволы — это, конечно, хорошо, — высказал общую мысль Санёк. — Но мы же не будем их есть? А жрать-то хочется!

Есть действительно очень хотелось: целый день мы практически ничего не ели. Несколько мелких плодов, собранных Чино с какого-то куста на берегу реки, скорее раздразнили наш аппетит, так что голодное бурчание то и дело доносилось с разных краев лодки.

— Завтра попробуем поохотиться, сеньоры, — пообещал нам Чино. — А сегодня главное — миновать Алые Столбы.

— Охотиться с огнестрелом мы будем только после того, как вернем себе вездеход, — жестко сказал Шварц. — Дорога, по которой движутся наши загадочные друзья, близко. Глупо было бы выдать свое присутствие грохотом выстрелов.

— Чино, а ты бы мог сделать лук? — невинно спросил Санёк.

— Это возможно, сеньор Сандро, — охотник наморщил лоб и ткнул пальцем вперед. — Но, сеньоры, поймите: важнее всего — миновать Алые Столбы!

— Почему это так важно?

— Там река сужается, нужно быть внимательным, но главное — там норы красных псов.

— Ну с псами-то мы разберемся, я думаю, — самодовольно пробормотал Санёк, поглаживая приклад штурмовой винтовки.

Чино взглянул на него со странным выражением (так, брезгливо-жалостно, обычно смотрят на душевнобольного), но промолчал, очевидно оставаясь при своем мнении.

Солнце уже довольно низко спустилось к холмам, когда лодка добралась до того места, где река снова сужалась. Темная вода пенилась и прыгала, ударяясь о скалистые берега, но, повинуясь течению, все же протискивалась в тесное русло. Порогов, к счастью, здесь не было, но это не значило, что можно было сидеть в лодке ничего не делая: течение было очень быстрым, и в любой момент лодку могло понести на прибрежные камни. Так что все держали вырезанные ранее шесты наготове, чтобы упереть их в дно или оттолкнуться от скалы, если нас к ней понесет.

К счастью, Чино был мастером своего дела: он ловко провел лодку через стремнину, и она вошла в ровное, хоть и довольно быстрое течение реки, что стала извиваться между каменными Столбами.

— Ничего себе Столбы! — восторженно бубнил Санёк, вертя головой на все стороны. — Лех, хорошую зеркалку бы сюда, а? Вот фотки бы улетные получились!

— Ага, ты еще про то, чтобы их выложить ВКонтакте и Фейсбуке, вспомни, — ехидно заметил я.

Посмотреть действительно было на что: огромные скалы, словно пальцы неведомых великанов, поднимались со всех сторон, будто грозя закатному небу, а может — прося у него милости?

В диаметре эти симметрически правильные скалы были от пары метров до нескольких десятков. Высота также была различной: некоторые Столбы поднимались, на мой взгляд, до уровня пятнадцати-двадцатиэтажного дома, если не выше. Камень красноватого оттенка, освещенный лучами заходящего солнца, в самом деле налился цветом артериальной крови, оказывая сильное впечатление на непривычного к этому человека, а черные при таком освещении джунгли у подножия каменных великанов только подчеркивали этот неестественный цвет.

Я даже сцепил зубы и зажмурил глаза в какой-то момент, так как воспоминания о розовом бахромчатом небе Пиона, небоскребах мертвого города и черных волнах жуткого зимнего моря снова захватили мой разум, заставляя адреналин щедро выплеснуться в кровь.

Господи! Сколько мне еще страдать от этого навязчивого кошмара?

— Смотри-ка, они действительно алые! — Голос Луки вывел меня из ступора и заставил открыть глаза.

— Говорят, это пальцы павших ангелов, которых Всевышний заточил в аду, — с серьезной миной произнес Чино и перекрестился. — Ангелы, то есть уже демоны, хотели вырваться из ада, но не смогли, и только их пальцы вышли наружу, окаменев со временем.

Я заметил, что Лука также обмахнулся крестом и даже Шварц украдкой пропечатал грудь щепотью.

«Надо же, — удивился я про себя, — какая реакция на суеверную сказку! А на вид такие взрослые, умные дядьки…»

— А они красные от адского огня или из-за пролитой здесь крови? — с подвохом спросил Санёк, не любивший разговоров на религиозную тему.

— Конечно от крови! — Чино явно удивился недалекости Санька. — Да и войны здесь начались из-за того, что ад близко: зло прорывается наружу и попадает в души людей, от чего они начинают кипеть… А демоны, они ведь черные — это все знают. Вот только от крови и покраснели их пальцы… Значит, показывают, кто во всех этих смертях виноват!

Демоны — черные…

Я снова задумался о существе, преследующем меня. Умирающий партизан назвал его «демоном», но ведь демоны так не действуют — не отхватывают головы снайперской паре! Они обычно влияют на мир через человека, толкая его к преступным желаниям и мерзким поступкам… Хотя что я знаю о демонах?

Погоревать о пробеле в моем познании демонологии я не успел: Шварц вдруг хмыкнул и отчаянно закрутил лысоватой головой, пытаясь рассмотреть что-то в закатном небе.

— Что там такое, Фридрих, беспилотник?

Шварц несколько секунд не отвечал врачу, шевеля щеками и собираясь с мыслями.

— Нет, кажется, — неуверенно произнес он наконец. — Просто какая-то тень от Столба к Столбу пронеслась. Уж больно быстро, да я и заметил ее боковым зрением…

— Что вы говорите, сеньор! — Чино заметно заволновался. — Еще ведь рано для них!

— Это для кого рано? — забеспокоился Санёк. — Ты о ком, вообще?

— О красных псах…

— Они разве летают? Я думал, это собаки: бегают себе по берегам, лают…

— Сеньор, — укоризненно произнес охотник, — если бы они просто бегали, нам, в лодке, они были бы неопасны!

— Так! — Шварц зарядил стволы своего обреза, после чего поставил под рукой открытую коробочку с патронами. — Всем следить за небом! Проверьте оружие, держите запасные магазины наготове! Вот ведь какое дело получается…

— Не будем стрелять, пока на нас действительно не нападут, — заявил Лука. — Выстрелами мы себя обнаружим для тех, кто похитил наш вездеход. Так что стрелять только в крайнем случае! Чино, ты не мог предупредить заранее, что это летающие твари? По крайней мере можно было бы переночевать до Алых Столбов, раз уж эти псы охотятся ночью, и миновать это место на следующий день!

— Они разлетаются на много миль, сеньор, — возразил охотник. — Лучше уж миновать их сейчас, чем ждать, что они прилетят к нашему костру ночью.

— Эй, я тоже что-то видел! — дрожащим голосом заявил Санёк. — Ну и здоровая тварь!

— Ты ее хорошо рассмотрел? — Мне тоже стало неуютно при осознании того, что на лодку могут напасть неизвестные летающие существа. Довольно с меня Псевдо-Геи!

— Нет, не успел рассмотреть, — отозвался Санёк. — Слишком быстро движется и прячется за Столбами, гадина!

— Простыню убери, — напряженно бросил Лука.

— Что?

— Простыню свою убери! Привлекает внимание. Или ты думаешь спрятаться под ней и попросить: «Лети мимо!» — а красные псы тут же тебя послушают и пролетят?

Санёк что-то буркнул и, скомкав свою драгоценную простыню, сунул ее под брезент.

— Господин Проходимец, куда это вы смотрите?! — Лука, кажется, задался целью построить по струнке всех пассажиров лодки. — Всем следить за воздухом! За рекой и один Чино усмотрит.

Шварц недовольно хмыкнул при этих словах: очевидно, ему не по нраву пришлось, что врач взял на себя роль командира, но толстяк сдержался и промолчал.

Лодку довольно быстро несло течением: берега неслись мимо со скоростью бегущего человека, а то и быстрее. Вот только солнце тоже не медлило, и теперь его лучи освещали вершины только самых высоких каменных Столбов.

— Когда солнце сядет, красные псы выйдут на охоту, — зачем-то повторил Чино.

Мне стало понятно, что охотнику тоже не по себе. Что ж, тем хуже! Если остальные могли пугаться неизвестного, так как не знали, с чем им придется столкнуться, то охотник знал всю опасность нападения красных псов, и то, что он волновался, означало, что опасность эта не выдуманная.

Кстати, гивера, которая благополучно продремала все время, пока находилась в лодке, теперь была явно встревожена и сосредоточенно нюхала воздух, поставив передние лапы на левый борт лодки. Я погладил ее и ощутил, как напряжены крепкие мышцы под шелковистой шкуркой: Маня была готова действовать в любой момент, тоже считая, что сложившаяся ситуация опасна.

Теперь и я мог наблюдать, как в тени, ниже границы закатного освещения, время от времени появляются темные силуэты, перелетающие со Столба на Столб. Мне трудно было оценить размер тварей навскидку, но очевидно было, что это не чайки и даже не орлы: габариты этих шустрых существ внушали уважение. Движения их не напоминали хаотичное трепетание летучих мышей, но были мощны и грациозны. Я с радостью посмотрел бы, как красные псы охотятся и хватают добычу. Но только на экране телевизора. Созерцание этих летающих тварей непосредственно у себя над головой не доставляло мне никакого эстетического удовольствия, скорее наоборот: внушало страх за свою шкуру. Наверное, такое же чувство испытывают затаившиеся в ночной траве мыши, когда наблюдают за неслышным и плавным полетом совы. Не думаю, что они им восхищаются.

От созерцания перелетающих со Столба на Столб теней меня оторвал тяжелый, острый запах, напоминающий одновременно вонь зверинца и смердение разлагающегося мяса, приправленный пикантным оттенком аммиака.

— Их гнезда где-то здесь, — не удержавшись, шепнул я Саньку, на что тот судорожно кивнул головой.

— Внимание, сеньоры! — подал голос Чино.

Последний луч заката сорвался с вершины самого высокого Столба и ушел вверх, в глубину темнеющего неба. Как только это произошло, множество черных на фоне розового неба силуэтов сорвалось с потемневших Столбов и закружилось вокруг этих «пальцев великана» в многочисленных хороводах.

Внизу, в ложбине реки, было уже достаточно темно, чтобы опасаться милого визита этих силуэтов. Очевидно, такие мысли вертелись не только у меня в голове: напряжение в лодке перехлестывало через борта.

— Они не… нападают? — с надеждой пропыхтел Шварц, сорвавшись на хрип в слове «нападают».

— Возможно, недостаточно темно? А, Чино?

— Не знаю, сеньор Лука. Но лучше, если бы это было так. Еще немного — и мы достаточно удалимся от них, чтобы…

Громкий хрип прервал охотника. Развернувшись на звук, я почувствовал, что от моих ушей к копчику устремилась целая лавина ледяных мурашек: я действительно был напуган.

Тонкий но мощный луч осветил участок скалы и расщелину на ней. Из расщелины торчало несколько уродливых круглых голов с огромными фасеточными глазами. Блеснули зубы в самом невероятным образом распахнутых пастях, хрип усилился… и тут же смолк: твари спрятались от луча фонарика в руке Луки. Но я успел рассмотреть причину, по которой этих тварей прозвали красными: их короткая шерсть действительно отливала красно-рыжим оттенком. Злой, захлебывающийся лай указал и на то, почему их отнесли к псам.

— Это детеныши! Сеньоры, не стреляйте! Выключите свет!!!

«Если это детеныши, то каковы размерами их родители?!» — панически пронеслось в моей голове.

Лука послушно погасил фонарик, который, кажется, извлек из медицинского набора.

— У них пасти и вдоль, и поперек! — затараторил Санёк, захлебываясь словами. — Как лепестки цветов! В такую и голова поместится! Ох, елки-палки, и зачем я на эту гребаную поездку согласился? Идиот хренов! Сидел бы сейчас…

— Тишина! — Лука ткнул кулаком Санька в плечо, и штурман умолк.

«Я тоже „идиот хренов“, — мелькнуло у меня в голове. — Знал ведь, что не следует с контрабандистами связываться…»

— Снижаются, — прохрипел Шварц, игнорируя приказ о тишине.

Действительно, темные хороводы, кружащие вокруг Столбов, понемногу теряли высоту, опускаясь к реке, и, соответственно, к нам.

— Гребите, сеньоры!

Снова в ход пошли весла. Санёк попытался грести прикладом, но получил нагоняй от Шварца. Я, недолго думая, вырвал доску, распирающую борта, и стал грести этим импровизированным веслом. Борта в этом месте сошлись немного, но не настолько, чтобы как-то повредить лодке или ухудшить ее плавучесть.

— Давай-давай! — Шварц оглядывался выпученными глазками на кружащиеся силуэты. — Саша, не троньте доску, а то борта совсем схлопнутся!

— Тем нельзя, этим нельзя! Чем же грести-то?

— Простыней своей! — Лука скалил зубы в лихорадочной усмешке.

— Сами ей и гребите! Издевается он! А еще врач!

Лодка подпрыгнула на белом буруне между сузившихся берегов и выскочила на широкую воду. Река в этом месте делала плавный поворот в довольно широком, огражденном невысокими скалами русле.

— Вроде прошли, сеньоры, — неуверенно сказал Чино. — Миновали Столбы. Раз сразу псы не напали, значит…

И в этот момент кружащие сзади нас тени рухнули вниз.

Темные хороводы рассыпались на тонкие ручейки, в которых каждая крылатая тварь практически полностью сложила крылья и перешла в прицельное пике, моментально набирая скорость.

Я даже не успел схватить автомат: раскрытые пасти, напоминающие усеянные зубами цветы, горящие ненавистью глаза, направленные на меня длинные когти мощных лап — все это за долю секунды оказалось совсем рядом, и все, что я успел сделать, — вскинуть над головой доску-весло.

Удар!

Доску вырвало из рук, чуть не лишив меня ладоней. Перед носом лодки сильно плеснуло. Одновременно грохнуло так, что я, упав на колени, нырнул головой в плечи. Какой-то визжаще-хрипящий комок покатился по лодке, разбрасывая во все стороны клочья, вывалился за борт. Нажимая ударами воздуха, над головой мелькали крылья…

— Стрррел-ляааа!!!

Я сделал самое разумное, что возможно было в этой ситуации: схватил АК и, перекатившись на спину, стал бить короткими очередями в проносящиеся над бортами тени.

Ра-та-та! Ра-та! Ра-та-та-та!

Сменить рожок, благо их несколько под боком, заранее наполненные патронами — Шварц словно знал! Хлопанье огромных крыльев. Передернуть затвор, снова ствол в небо… не успеваю!

Грох! Грох!

Нацелившая когти в мою грудь гадина сбилась с траектории, ушла вбок, обрызгав меня чем-то влажным. Еще раз спасибо дяде Шварцу. На этот раз — за своевременную огневую поддержку.

Ра-та-та! Ра-та-та! Ра-та!

По лицу ударил кончик крыла, резкий визг, хриплый крик (визжал крылатый, орал я).

Лодка ударилась обо что-то носом, подпрыгнула, завертелась, опасно кренясь. Стрелять стало практически невозможно, но тени мелькали, и я продолжал всаживать в сумерки скупые очереди, предпочитая, чтобы между мной и тенями стояла прерывистая преграда вспышек огня, бьющего из окон дульного тормоза. Мелькающие в свете выстрелов силуэты с когтистыми лапами под брюхом движутся словно бы рывками — сказывается эффект стробирования. И это придает происходящему эффект ненатуральности, кинематографичности.

Ра-та! Ра-та-та! Ра-та-та-та!

Отщелкнуть рожок, отшвырнуть его в сторону, чтобы не путался между полными, вставить новый, рыская по сторонам выпученными глазами, ударить ногой в мокрую зубастую морду, появившуюся над бортом…

Лодка снова задрожала от ударов, борта ходили ходуном.

Ра-та-та-та-та!

Еще один рожок опустел.

Я лихорадочно быстро сменил рожок, в очередной раз посетовав про себя, что не было возможности смотать изолентой магазины попарно, что увеличило бы скорость перезарядки, передернул проклятый правосторонний затвор, поднял ствол и…

И не выстрелил.

Тени уже не метались прямо над бортами лодки — они поднялись выше и, покружившись немного, уносились куда-то, растворяясь в сгустившемся мраке.

Я осторожно приподнял голову над расщепленным краем борта (то ли твари погрызли, то ли дробь из обреза Шварца поработала), всмотрелся в окружающую тьму. Действительно отступили.

Во внезапно опустившейся тишине стали слышны тихие ругательства и кряхтенье. Стало быть, я не один остался в лодке.

Вспыхнул острый луч фонарика, осветил лодку вдоль, заставив меня болезненно сморщиться.

— Погаси, погаси свет! — Судя по голосу, это сипел Шварц.

— Уже погасил. Вроде все на месте. Как, все живы-здоровы?

— Живы — это точно, — отозвался на вопрос врача Санёк. — А вот здоровы… Кто как, а мне теперь кошмары будут не один год сниться. Ф-фух! Неужели отбились?

— Вроде да, — Лука решил продолжить опрос: — Как вы, Алексей?

— Порядок, — с трудом прохрипел я. — Вот только голос сорвал и мокро подо мной как-то…

— Немудрено, — заметил Санёк, — если так орать! Не одни связки не выдержат. Кстати… — штурман замялся, — и подо мной мокро. Это что, мы на пару с Лёхой обмочились? Так многовато жидкости как-то…

— Лодка пробита, сеньоры, — подал голос Чино. — А красные псы полетели за другой добычей.

— Это за какой же? — поинтересовался Шварц. — За более сговорчивой? Эх-х!

Толстяк крякнул в темноте, словно поднимал что-то тяжелое. Лодка накренилась на правый борт, затем выпрямилась. Что-то тяжелое с плеском упало в воду.

— Слушайте, сеньоры!

Воцарилась тишина, сквозь которую пробились звуки отдаленных автоматных очередей. Вот басовито застучал пулемет, вот посыпались хлопающие выстрелы из дробовиков…

— Да там целый бой идет! — изумленно воскликнул Санёк. — Неужели псы напали на…

— Это было бы очень хорошо, — фыркнул Шварц. — Если эти летающие твари проредят ряды наших оппонентов, то я буду им только благодарен, несмотря на то что они порядком нас потрепали!

— Смотрите — зарево!

Я побродил глазами в округе и действительно заметил легкое сияние вдалеке, левее и выше курса нашего суденышка. Сияние то разрасталось, то практически гасло, словно кто-то баловался верньером осветительного прибора.

— Огнемет, — констатировал Лука.

— Ты думаешь? — встрепенулся Шварц.

— Определенно. Наши враги гораздо лучше нас подготовились к возможным местным неприятностям.

— Эй, воды-то прибавилось! — испуганно заметил Санёк. — Хлюпает!

— Немедленно к берегу! Александр, вычерпывайте воду!

— Чем?!

— Панамкой своей!

Действительно: лодка быстро набирала воду. Скорее всего она повредила дно, ударяясь о подводные камни, натыканные по руслу. Когда все отстреливались от крылатых псов, суденышко было предоставлено самому себе и, как все плавсредства, не замедлило этим воспользоваться, просадив днище. Пытаясь рассмотреть состояние долбленки, я вспомнил о тактических очках, пошарил по карманам, но не нашел. Тогда я встал на колени и стал елозить руками в воде, покрывавшей дно лодки, пытаясь вслепую нашарить бесценный прибор.

Плеск воды и пыхтение возвестили о том, что мои спутники отчаянно гребут, направляя потяжелевшую от воды лодку к берегу.

— Алексей, что вы там ищете? Лучше помогите спасти от воды патроны!

— Очки потерял, — ответил я Шварцу. — Боюсь, за борт выпали.

— За борт выпала только ваша гивера, — ответил из темноты Шварц. — Вот, передайте ему…

Санёк, который был ближе ко мне, сунул в мою руку знакомый предмет. Ага, значит, очки во время атаки крылатых были у Шварца. То-то он так активно садил из своего обреза, не боясь зацепить тех, кто в лодке.

Я защелкнул дужку очков на затылке и стал осматривать поверхность реки в поисках Мани. Несколько несомых водой крупных пятен я отбросил — это были тела красных псов, которым не повезло при атаке. А вот небольшой силуэт, наискось движущийся к берегу, запросто мог быть гиверой.

Я увеличил изображение, которое графика очков, проявляя заботу, тут же подчеркнула красным, и облегченно выдохнул. Это действительно была гивера. Активно работая лапами, она вскорости должна была достигнуть прибрежных камней, так что мне беспокоиться было не о чем.

Я забрал у Санька консервную банку, которой тот вычерпывал быстро прибывающую воду, и штурман кинулся помогать Шварцу защищать от воды патроны. При помощи брезента и крепких слов они справились с этим немаловажным делом, а вскоре и лодка ткнулась носом в расселину между двумя камнями.

Наш водный путь закончился.

Глава 2

Наполненная на четверть водой лодка медленно ушла вниз по течению. Я невольно проводил ее взглядом. Где-нибудь это длинное, хрупкое суденышко наткнется на очередной камень и развалится; а может, успеет набрать воды до этого и мирно затонуть на глубине, чтобы медленно разлагаться, лежа на дне и вспоминая былые времена, лучи солнца и быстрый бег над поверхностью…

Я передернул плечами — напряжение, скрутившее нервную систему, медленно уходило, и теперь на меня накатила мелкая противная дрожь.

— Алексей, вы в порядке? У вас озноб…

— Я в порядке, доктор. Переволновался просто. Теперь отпускает.

Лука хмыкнул, еще раз осветил меня узким лучом своего фонарика и отошел в сторону.

— Сеньоры, нам лучше уйти как можно дальше, — бубнил Чино. — Спрятаться, дождаться дневного света…

— Боеприпасы нужно завязать в одеяло, — заволновался Шварц. — Не оставлять ни одного патрончика! Они нас, ребятушки, еще выручат, выручат!

— Лех, ты в очках, может, первым пойдешь? — кинул идею Санёк.

— Можно, — согласился я. — Ловушек на тропинке никаких не должно быть?

— Нет, сеньор Алехо, — не согласился Чино. — Вы по джунглям не ходили, опыта нет. Вы и то, что прямо перед носом происходит, не заметите. А очки ночного видения — хорошо. Вот и идите замыкающим, смотрите по сторонам, может, опасность какую-нибудь заметите. Только не спешите стрелять прежде времени, чтобы не сделать хуже. И пусть нас хранят Пречистая Дева и Святой Мигель!

Из зарослей вынырнула взъерошенная мокрая Маня, фыркнула, мяукнула, приветствуя меня, и тут же принялась яростно вылизываться.

Я наклонился к гивере и почесал ее за круглым ухом. Сколько раз Маня спасала мою жизнь, защищая свою маленькую стаю, — не перечесть. Теперь, бегло оглядев гиверу, я с облегчением отметил, что она не пострадала — никаких видимых ран я не обнаружил. Маня, несмотря на присущую ей отчаянную храбрость, заботилась о сохранности своей шкурки трепетно и со старанием.

— Надо идти, сеньоры! — в очередной раз воззвал к здравому смыслу Чино.

— Ну тронулись, тронулись! — пропыхтел Шварц, взваливая на свою спину куль из одеяла, наполненного боеприпасами.

Чино вел нас по какой-то неприметной тропке, где нам то и дело приходилось пригибаться под нависшими ветвями деревьев. Как объяснил охотник, тропу эту протоптали какие-то местные твари, отличающиеся довольно высоким ростом, так что нам очень повезло, что мы на нее наткнулись. На других тропах, проложенных менее рослыми зверями, нам бы пришлось идти на четвереньках или прокладывать дорогу местными аналогами мачете — длинными, расширяющимися к концу ножами. Таких ножей, подобранных в теперь сожженной деревне, у нас было два. Причем высоким качеством они не отличались — металл клинков был мягким и к тому же поржавел изрядно.

Тропинка имела множество изгибов: виляя между стволами деревьев и огибая валуны торчащих то тут, то там невысоких скал, она никак не желала идти прямо. Утоптанный множеством лап или копыт слой опавшей листвы мягко пружинил под ногами. Струи ночного тумана вились между черными и серыми (в отображении очков) скалами, стволами и корнями. Смесь множества запахов заполняла обоняние, заставляя сознание интенсивно работать, придумывая, что же именно могло так пахнуть.

Я шел замыкающим в нашей короткой цепочке. Непрерывно оборачиваясь и поглядывая на иногда мелькающее меж веток небо, в страхе, что в спину или в голову вцепится какая-нибудь тварь, я несколько раз споткнулся о какие-то корни или камни, после чего решил довериться Мане. Гивера неторопливо трусила рядом со мной и не выказывала никаких признаков беспокойства, так что я тоже приказал отбросить все страхи и дать покой своим взведенным до предела нервам.

Оказывается, не одному мне было не по себе в ночных джунглях. Действительно, мои спутники не имели тактических очков, впрочем, как и любых других приборов ночного видения, так что я был в намного лучшем положении, чем они. Пялиться без толку в темноту зарослей ночного тропического леса было наверняка очень неприятно.

Для меня же окружающий мир был раскрашен всеми оттенками серого, словно на экране древнего черно-белого телевизора. И только цветные нити целеуказателей да подсвеченные красным силуэты разной мелкой живности, ползающей и порхающей в ветвях и на земле, расцвечивали унылую картинку. Но жаловаться мне не приходилось, ведь мои прежние тактические очки окрашивали поле зрения в желтый цвет, что было еще непривычнее.

— Как-то здесь тихо, — отметил Лука через полчаса пути. — Насекомые трещат, а вот всяких ночных ревунов да квакальщиков не слыхать…

— Это Темные джунгли, сеньор, — ответил идущий впереди Чино через плечо, — здесь мало животных — все боятся красных псов. Впрочем, это хорошо: так нам идти безопаснее.

— Ну эту же тропинку кто-то проложил! — возразил Санёк.

— Это сато карапачо, сеньоры. Они не боятся красных псов.

— Карапачо, карапачо, — бормотал Лука, — это похоже…

— На них доспехи, щиты… — принялся объяснять охотник.

— Ага, броненосцы!

— Си, сеньор, можно и так называть, — согласился Чино.

— И большие эти ваши сато карапачо? — поинтересовался Санёк. — Их едят? А они сами кого-то едят? Ну людей, например…

— Их едят, они же питаются листьями, травой, плодами…

— Вот и славно! — обрадовался Санёк. — Пусть попадется нам на тропинке такой карапачо и мы быстренько сделаем из него карпаччо![20]

— Я не знаю, что такое «карпаччо», сеньор Алехандро, но с сато карапаччо лучше не встречаться на одной тропе, — ответил охотник. — Они легко выходят из себя, а их панцирь не так-то и легко пробить. Пули просто отскакивают, соскальзывают в сторону. Одному такому зверю — а они редко ходят по одному, сеньор! — не составит труда втоптать весь наш отряд в листья. У сато есть еще одна особенность: они приходят в ярость от вида огня и запаха дыма. Так что пока никаких костров, зажигалок, спичек, сигарет. К счастью, эта тропа довольно стара — видите, как она заросла с боков и сверху? Так что будем надеяться, сеньоры, что сато на ней нам так и не повстречаются, и мы не попадем им на рога.

— Ах, так у них еще и рога имеются… — потерявшим задор голосом протянул штурман. — Что же это за хрень — броненосцы с рогами! Где такое видано?

Мне тоже очень не понравилась нарисованная моим воображением картина: закованная в панцирь туша, увенчанная спереди рогами, а то и несколькими парами рогов. Судя по высоте растительности над тропинкой, животные немногим были ниже человека, а то и выше, если учитывать, что тропа уже заросла.

Санёк все еще бурчал что-то себе под нос, когда Чино резко остановился, подняв руку вверх:

— Скоро мы подойдем к Древнему Пути, сеньоры.

— Ты уверен, что мы обогнали воров? — уточнил врач.

— Нет, сеньор Лукас, не уверен. Но дорога, выводящая на Древний Путь, сильно испорчена, да еще имеет много поворотов. Так что будем надеяться, сеньоры…

— Я надеюсь, ребятушки, что снова стрелять нам не придется, не придется, — пропыхтел Шварц. — Но кто знает? Так что соблюдаем осторожность и попытаемся оборудовать для наших друзей-натовцев теплый прием.

— И как ты думаешь этот прием устроить? — поинтересовался Лука.

— Ну можно устроить завал из стволов деревьев, — протянул Шварц. — Или обвал сообразить, раз места тут гористые…

— Маня беспокоится, — оборвал я «специалиста по сложным ситуациям».

— Что?

— Гивера что-то учуяла, — повторил я. — Скорее всего, это что-то идет нам навстречу по тропинке.

Маня действительно вытянулась в напряженную струну, усиленно нюхая воздух. Затем она фыркнула озадаченно, словно не разобравшись в запахе, и встала «сусликом», поводя своими круглыми ушами. Странно, так она делала, если пыталась что-то услышать или рассмотреть. Неужели обычно острый нюх подвел гиверу?

— Вы слышите? Идет кто-то!

— Странное что-то, сеньоры, — неуверенно пробормотал Чино.

— Карпаччо? — испуганно шепнул Санёк.

— Нужно покинуть тропу, — пыхнул Шварц.

Лука утвердительно кивнул, затем, видимо поняв, что в темноте его могу видеть только я, зашептал, немного пригнувшись:

— Давайте-ка разойдемся по обе стороны тропки, чтобы, если что, взять врага в «клещи».

Через пару секунд на тропе никого не было. Я залег за поросшим мхом камнем, стараясь не думать о ползающей в листве живности. Автомат я держал наготове, заранее передвинув предохранитель в режим автоматического огня. Рядом со мной растянулся Санёк.

Топот, услышанный нами ранее, нарастал, стала ощущаться дрожь земли, сотрясаемой тяжелыми ударами. Вскоре я стал различать странное жужжание, побрякивание и свист, сопровождающие грузные шаги.

— Знаешь, — шепнул мне в ухо штурман, — мне кажется, что это та же тварь, что вокруг деревни в тумане бродила. Как пить дать она же! Только раньше она не брякала. Смотри, она кого-то тащит!!!

Я осторожно выглянул из-за камня, и тактические очки тут же услужливо выделили красным контуром темный силуэт, передвигающийся в нашу сторону. Высотой это существо было более полутора метров: четыре ноги, довольно быстро несущие массивный с множеством выступов корпус, полное отсутствие головы, странные отростки, торчащие вперед и в стороны… рога, что ли?

Что-то неправильное было в походке этого существа. Казалось, это движутся две пары человеческих ног, словно бы два человека несли один тяжелый и громоздкий груз. Но это явно были не люди, а цельный организм, хотя и человек там присутствовал. Причем человеческое тело болталось на боку существа, словно кто-то желал оседлать странное животное, но не смог, да так и повис, нелепо и беспомощно.

Вот животное споткнулось, качнулось в сторону, довольно ловко восстановило равновесие и снова возобновило свое движение. Человеческое тело на боку безвольно качнулось. Чем ближе существо приближалось, тем больше странных подробностей бросалось в глаза и… Стоп! Да это же…

— Это робот, — шепнул я Саньку. — Кажется, его никто не сопровождает, кроме тела на боку, — может быть, это раненый без сознания. Не высовывайся, но прикрой меня, если что — я попробую остановить его без стрельбы.

Санёк кивнул и… передернул затвор своей винтовки.

Клац-клац.

Четвероногий механизм тут же остановился. Что-то лязгнуло, корпус робота развернулся к нам, и тут же загрохотали установленные на нем пулеметы. Яркие вспышки пламени прорезали ночь. Пули секли ветки и рикошетили от камней. Из зарослей на противоположной стороне тропинки ударили оба ствола Шварцева обреза, но дробь, естественно, не причинила механизму никакого вреда, так что толстяк добился только того, что робот перенес огонь в его сторону.

Воспользовавшись этим, я прыгнул к засыпающему тропинку гильзами механизму и подкатился под него. Освещенное вспышками пламени «брюхо» и «ноги» робота были бронированы, видимо, с расчетом устоять и перед взрывом гранаты, и перед автоматной пулей, но против «Кото-хи» у них шансов не было.

В два удара я подрубил шарнирный механизм передней «ноги», затем ударил по второй… Механизм завалился вперед и вбок, взрывая тропинку струями свинца, лихорадочно дергая изуродованными конечностями. Я рванулся в сторону, но все-таки получил в бок задней «ногой», от чего отлетел на полтора метра в сторону. Удар прошел вскользь, да и куртка его здорово смягчила, но бок тут же онемел, так что я испугался, что у меня сломаны ребра. В глазах потемнело, несмотря на тактические очки…

Крепкие руки подхватили меня, помогли подняться на ноги, деловито расстегнули куртку, ощупали.

— Смотри-ка! — прокричал мне в ухо Лука. — Совсем как живой!

Кого доктор имел в виду — меня или робота, — я не понял. Механическая туша действительно напоминала агонизирующего зверя: она продолжала биться на тропинке, задними конечностями разнося в щепки нижние ветви деревьев. Во все стороны летела земля, камни, ошметки, листьев. Пулеметы робота молчали — очевидно закончился боезапас, но подходить к брыкающемуся механизму все равно было опасно.

Я покрепче сжал рукоять, из которой торчали тридцать пять сантиметров светящегося лезвия, и, морщась от боли в боку, направился к безумствующему роботу.

— Погоди!

Лука опередил меня, зажег фонарик, освещая металлическую тушу, поднял ствол своего карабина, помедлил, прицеливаясь…

Бах! Бах! Бах!

Несколько выстрелов в упор сделали свое дело: робот затих. Из развороченных винтовочными пулями электронно-механических внутренностей посыпались искры, завоняло паленой изоляцией…

— Не стрелять! — из зарослей вывалился Чино. — Сеньоры, нас же услышат!

— Чино, ты сдурел? — Лука легонько шлепнул охотника по лицу: — Опомнись, тут грохота столько от пулеметов, что вся окрестность разбужена давно.

— И до сих пор в ушах грохает, — пожаловался Санёк. — Дядьки, да это же «Дог»! Ну собака по-английски. Вспомогательный робот американской разработки. Я еще на Земле документалку про военных роботов смотрел — там практически таких же железяк показывали. Этот робот, правда, понавороченней будет, какая-то новая версия…

Штурман нервно крутил головой, переминался на месте, определенно не решаясь приблизиться к застывшему роботу. Шварц, выпросив у Луки фонарик, уже осматривал механическую тушу.

— Свалился прямо на тело, так что если человек и был жив, то теперь уже вряд ли, — пропыхтел толстяк, дергая какую-то деталь механизма. — Только нога из-под корпуса торчит и ботинок определенно военный. Кто-нибудь, пройдите вперед по тропинке дозором — вдруг сюда еще кто-нибудь направляется. Не мог же этот «теленок», или, как там, Александр, собака? Дог? Не мог же этот «Дог» самостоятельно по джунглям разгуливать! Хотя… похоже, блок связи в нем был поврежден еще до нашего нападения, так что…

Лука снял ботинок со злосчастной ноги, пощупал щиколотку, пытаясь уловить пульс…

— Действительно умер, — резюмировал он и, прихватив с собой Чино, отправился было дальше по тропинке, как вдруг замер, прислушиваясь, и поднял руку, прося тишины.

— Это не просто в ушах шумит, слышите? Стреляют где-то!

Шварц перестал пыхтеть и звякать металлом, так что сразу стало слышно приглушенную расстоянием стрельбу.

— Да там целый бой идет! — заволновался толстяк. — Вот только знать бы, где это «там»!

— Это за скалами, на Древнем Пути, — отозвался Чино. — Джунгли и скалы съедают звук…

— Далеко туда идти? — Лука нетерпеливо перебирал большими ступнями. — Ведь если это наши «друзья» с кем-то схватились, то у нас есть шанс под шумок отбить свой вездеход! Ну, Чино! Соображай быстрее, охотник!

— Примерно… как от реки сюда идти, — выдохнул Чино.

— Так, стволы в зубы — и вперед!

— Погоди, неугомонный! — Шварц снова полез к туше робота. — Да посветите кто-нибудь! Нужно же понять, с кем и с чем мы имеем дело.

— Это так важно?

Толстяк на вопрос врача только раздраженно фыркнул.

— Александр, останься с Фридрихом, — быстро распорядился Лука, — остальные — за мной! Впрочем… Алексей, идите первым, у вас ночное зрение, как-никак.

Бег по виляющей между деревьями и каменными глыбами тропинке никак нельзя было назвать увлекательным и приятным занятием. То Лука, то Чино спотыкались о какой-нибудь выступ, падали с угрозой повредить голову или конечности, шипели что-то сквозь зубы — один на испанском, другой на русском и, кажется, латыни, — после чего снова кидались вперед по неровной, усыпанной жухлыми листьями ленте. Мне, конечно же, было легче — я-то видел, куда я бегу и куда ставлю ноги, но и у меня вскоре стало запирать дыхание. Еще пару десятков метров — и я натолкнулся на лежащее на тропинке тело.

— Скорее всего, кто-то из сопровождения робота! — крикнул догнавший меня Лука, подхватил с земли штурмовую винтовку убитого и закинул ее за плечо. Также врач поднял каску, которую тут же напялил себе на голову. — Давайте вперед, время не ждет!

Я перепрыгнул через тело и побежал дальше, удивляясь отсутствию брезгливости у Луки. Хотя он врач — ему привычно.

Вскоре к нам присоединился Санёк, крикнувший, что Шварц нас догонит, если только мы сбавим темп или остановимся. Так как останавливаться никто не собирался, то, скорее всего, догонять толстяку придется долго.

Минут через пять или семь лихорадочного галопа тропинка еще больше завиляла из стороны в сторону, а затем, как и полагается тропинкам, по которым бегут задыхающиеся люди, круто пошла вверх. Скорость бега сразу упала вполовину, а то и на две трети, дыхание сбилось окончательно, и я понял, что Шварц догонит нас только под утро, если раньше не задохнется насмерть. Под ногами стали осыпаться мелкие камни, так что пришлось закинуть автомат за спину и хвататься руками за каменистые выступы и корявые ветки кустов, чтобы не покатиться вниз по уклону. Бегущая неподалеку от меня Маня легко прыгала с камня на камень, а затем вообще взбежала на ствол увитого лианами дерева и исчезла из виду. Хорошо ей, древолазающей, с такими-то способностями. А вот мне — карабкаться и дышать, глядя за что хватаюсь руками, чтобы не цапнуть колючую ветку или, еще веселее, — затаившуюся змеюку. И как здесь робот прошел?

— Алексей! — окликнул меня Лука. — Осторожнее!

Я и сам понял, что подъем закончился и тропинка выходит на открытое пространство. Стрельба сделалась оглушительной — определенно мы приблизились к месту боя. Какие-то полосы света бродили по небу, гасли, снова появлялись. Сквозь переплетение джунглей мелькали частые вспышки, веером рассыпались трассеры очередей. Из-за перегиба тропы вдруг разлилось яркое мерцающее зарево, отчего тени стали еще темнее, и погасло, мигнув пару раз. Путь я продолжил на четвереньках: медленно преодолел последнюю пару метров, с всхлипами хватая воздух пересохшим ртом, затем вообще лег на живот, несколько раз протяжно вздохнул, успокаивая дыхание, и осторожно заглянул за крупный валун.

Святые небеса!

— Вот это каша! — прохрипел мне в ухо подползший к валуну Санёк. — Мы что, туда пойдем?

Я не отвечал штурману, завороженный картиной ночного боя. Поросль джунглей перед нами уступала огромному пустому пространству, вымощенному плоским камнем, словно городская площадь где-нибудь в Европе. Посреди этой площади стояла парочка автомобилей (ну да, определенно — разновидность американских «хаммеров», причем один — с солидным прицепом) и наш утраченный вездеход. С крыш машин били пулеметы и лучи нескольких прожекторов, от вездехода тоже мелькали вспышки очередей и бухала парочка дробовиков.

Практически весь этот свет и огонь были направлены в небо. Мои тактические очки захватили множество движущихся силуэтов, и я покрепче сжал автомат, когда понял, что вижу.

Сотни, а может даже тысячи летающих тварей — тех самых красных псов, — кружили над вездеходами чудовищной каруселью, срывались вниз, пытаясь на пикировании ухватить хоть кого-то из своих двуногих врагов, разбивались о крыши вездеходов… Мостовая вокруг машин была густо усыпана трупами и бьющимися в агонии телами животных, но это не останавливало нападающих. Несколько пылающих костров указывали на то, что люди отбивались не только при помощи пуль. Тут без огнемета объемного действия или гранат с напалмом не обошлось. Треск выстрелов и визг атакующих псов создавали такой шум, что я даже не сразу услышал, что Санёк что-то говорит мне, и повернул голову только тогда, когда штурман дернул меня за рукав.

— Что?

— Кто с земли, говорю, нападает? — проорал Санёк. — Почему они дальше не едут?

Я помотал головой, изображая недоумение… и только сейчас понял, что замощенная камнями площадь — и не площадь вовсе, а огромная, раскинувшаяся метров на сто в ширину, дорога. Дорога эта, плавно заворачивая влево, дальше таяла в ночной темноте, очевидно подымаясь в горы. Вот, значит, какой этот Древний Путь, о котором говорил Чино. Кто же построил этакое чудо? Кому хватило рабочих ресурсов и терпения, чтобы… впрочем, это подождет, а вот кто сделал такой милый завал из древесных стволов, перекрывая путь машинам, — это уже злободневней.

От вездехода отделилась фигура, похожая на человеческую, но слишком громоздкая, от фигуры, прямо вверх, поджигая мечущихся в воздухе тварей, метнулась струя огня, вильнула пламенным зигзагом, превратилась в пылающее облако, погасла. Тлеющими угольками сыпались на брусчатку Древнего Пути тушки красных псов, догорали вокруг, застилая обзор вонючим дымом…

— Чувак в экзоскелете! — возбужденно завозился рядом со мной Санёк. — Во, круть!

Я вздохнул, усмехнулся про себя. Это как раз совсем не «круть». «Круть» была, когда я в боевом робоскафандре, которому все земные разработки и в подметки не годились, несся по развалинам Пиона, увиливая от обстрела летающих машин. Но Саньку совсем не нужно было об этом приключении знать — расспросами замучает: что я чувствовал, как управлял, чем стрелял… А затем начнет представлять, как бы он сам, будь он на моем месте, ловко управлялся бы с роботом-носителем да косил врагов пачками…

Кстати, была бы у меня сейчас такая боевая единица, как тот носитель, я б разметал в два счета и американцев, и летающих псов, и вон тех, что устроили длинный завал через весь Древний Путь, мешая проехать «хамми» и вездеходу. Из-за завала редко, но настойчиво стреляли по вездеходам, не давая людям выйти из машин и растащить преграду. Засада — иначе не скажешь.

— Партизаны, чтоб их приподняло да шлепнуло, партизаны дорогу перекрыли! — просипел слева от меня срывающийся голос.

Шварц! Надо же, догнал! А я был такого плохого мнения о его физической форме… Впрочем, сипел и кашлял толстяк так, словно задался целью выплюнуть в джунгли свои измученные легкие. Тяжело ему, с его-то весом и короткими ножками.

Лука потянул меня за ногу, увлекая вниз. Следом за мной сползли и Шварц с Саньком. Только Чино остался наблюдать за творящейся на Древнем Пути катавасией.

— Что делать будем, господа? — поинтересовался врач, когда мы все оказались ниже уровня боевых действий и грохот выстрелов стал чуть тише. — Пока завал держится, наши друзья-воришки не тронутся с места, но, как только они его минуют, — поминай как звали! — нам их уже не догнать!

— Нам. Нужен. Вездеход, — с нажимом на каждое слово пропыхтел Шварц.

— Не, ну я в то пекло не полезу! Думаю, и у остальных головы на плечах имеются! — Вытаращил глаза Санёк. — Мы и пару метров не пробежим — посекут из пулеметов!

— У меня есть их маячок, — сказал толстяк, доставая из кармана небольшую плоскую коробочку. — Чего вы вытаращились? Опознавательный маячок для системы сканеров типа «свой-чужой». По нему можно и раненого найти, и в бою определить, кто на твоей стороне, а кто враг…

— С робота снял? — догадался Лука. — И что нам это дает?

— Если сумятицы станет еще больше, тогда кто-то из нас может попытаться пробежать к вездеходу и попасть внутрь: своему-то они двери откроют!

— План безумный, конечно, — задумчиво сказал Лука, — но…

— Хорошо, а что дальше этот человек станет делать? Перебьет всех, кто в вездеходе? А если там человек десять?

— Погодите, Александр! — Лука распахнул свой медицинский рюкзак и стал в нем копаться. — Вот, не думал что пригодится, но эта штука сильно облегчит нам задачу.

— Что это? — Шварц подозрительно уставился на контейнер из прозрачного пластика, размером с большой палец. Больше всего он напоминал закрытую с двух сторон пробирку, в которой мягко покачивалась желтоватая маслянистая жидкость.

— Кое-какая эфирная смесь, — ухмыльнулся Лука. — Вдыхание ее паров вызывает довольно сильную эйфорию. Используется для прекращения паники в закрытых помещениях типа кинотеатров или концертных залов. Человек, пробравшийся в вездеход, просто разобьет ее, и весь экипаж окажется небоеспособен… мне так кажется.

И врач протянул контейнер мне.

— А почему…

— Все правильно, — Шварц тут же сунул маячок ко мне в карман, затем снял с головы Луки каску и надел ее мне на голову: — У тебя обыкновенное сложение, а меня или Луку по фигуре сразу вычислят. К тому же у тебя куртка и очки, бегаешь ты хорошо, а управлять вездеходом, кроме тебя, никто не умеет: это ты столько времени проводил в кабине, так что была возможность научиться!

Я ошарашенно переводил взгляд с одного лица на другое. На всех читалась одно: «Да, Алексей, только ты, больше некому!» Бред какой-то!

— Я же в английском разбираюсь как в балете! — сделал я отчаянную попытку. — Впрочем, нет — в балете больше. А вдруг окликнут?

Попытка провалилась.

— Ты что, дорогой? — с удивленной улыбкой просипел Шварц. — В мирах Дороги все на межмировом разговаривают!

Что-то холодное и влажное потыкалось мне в ладонь: это Маня сообщила о том, что она снова рядом.

— Ладно, — пробормотал я, — только Маньку подержите, пока я бегать буду. А то кинется следом, подумают — зверь гонится за их солдатом да полосанут из пулеметов!

Окружающие меня попятились.

— Ты уж как-то сам разберись со своей гиверой, — выразил общее мнение Санёк.

— А эта… эйфория… я ведь тоже ей подвергнусь?

Лука поманил меня ближе, а затем прижал к моей шее пневмошприц.

Пш-шик!

Я непроизвольно скривился. Больно, зарраза!

— Должно сработать как антидот, — как-то неуверенно пробормотал врач. — Только постарайся не напрягаться около часа: эта штука здорово давление поднимает, ну плюс еще некоторые побочные эффекты…

— Это как же не волноваться? — спросил я ошарашенно. — В таких-то обстоятельствах?!

— Ну…

— Сеньоры, что-то происходит! — подал голос откуда-то сверху доселе молчавший Чино. — Что-то приближается!

— Значит, мне пора, — устало пробормотал я. — Куда подгонять вездеход?

— Сюда и подгоняй, как можно ближе, — Лука протянул мне штурмовую винтовку, поднятую у трупа. — А «калашников» оставь, слишком заметный автомат, американцы с такими не бегают.

Я кивнул, покрепче сжал цевье какой-то очередной модификации М-16 и «гусиным шагом» двинулся вверх, к перелому тропинки.

Когда я поднялся к заветному валуну, из-за которого было так удобно наблюдать за происходящим на Древнем Пути, земля под ногами уже ощутимо вздрагивала. Даже сквозь треск выстрелов стал слышен гул, что нарастал подобно снежной лавине. Что могло производить подобный звук — я предпочитал и не думать. Единственным моим желанием стало почему-то — оказаться как можно дальше от здешних мест и никогда в жизни больше не видеть тропические заросли. Очевидно, не только я испытывал похожие чувства: стрельба со стороны машин и от завала стала утихать, а затем вовсе сошла на нет. Даже летающие твари поднялись повыше, а их «птичья карусель» потеряла свою стройность и рассыпалась на несогласованные потоки.

— Низкочастотное звуковое давление! — проорал мне в ухо присевший рядом со мной Лука. — Нервы могут начать сдавать, постарайся держаться!

— Я бы держался, — пробормотал я сквозь зубы, — если б было за что! А то ни одной держалки в округе…

Гул стал вовсе невыносимым: создавалось впечатление, что моя голова распухла, словно воспаленный, готовый прорваться нарыв. Я, вспомнив о последствиях атаки огромного червяка возле реки, вытащил из кармана куртки вакуумные наушники от плеера и заткнул ими уши. Сам плеер у меня экспроприировали партизаны, причем вместе с наушниками. Но у меня вошло в привычку держать при себе запасные «затычки», на случай, если у первых порвется провод, или случится еще какая проблема. И надо же — случилась, как раз тот случай.

Наушники помогли, но не сильно: низкочастотные вибрации все равно проникали через кости черепа, но мне стало полегче. По тому, как прикрыл глаза и запрокинул голову Лука, мне стало понятно, что ему-то точно не по себе. Врач вставил пальцы в уши, пытаясь хоть как-то оградиться от болезненной звуковой волны… и в этот момент это случилось.

Нарыв лопнул.

Из темной стены джунглей, прорвав ее, словно стрижи — паутину между ветвями, вырвались массивные приземистые туши. Впрочем, приземистыми они были только с расстояния в сотню метров, а так их высота достигала двух — двух с половиной метров. Во все стороны полетели ветки, щепки, ошметки и даже стволы деревьев. Целый участок тропического леса длиной метров в пятьдесят-шестьдесят будто взорвался, породив тяжелые, разъяренные туши. Существа, похожие на странных, покрытых пластинами костяной брони носорогов, вооруженных, к тому же, еще несколькими парами длинных и увесистых рогов на лбу, на пару секунд остановились, обозревая открывшийся перед ними вид, а затем снова кинулись вперед.

Несколько особей бросились яростно топтаться по горящим тушкам красных псов, уничтожая все признаки огня. Другие задрали рогатые, украшенные костяными воротниками, напоминавшими твердые зубчатые уши, головы, и моя голова снова попыталась взорваться от новой звуковой атаки. Но, впрочем, мне повезло: похоже было, что основной удар звука пришелся на небо, в котором метались обескураженные красные псы. Целый ливень трепыхающихся, визжащих тел рухнул на Древний Путь. Некоторые псы пытались удрать, дотянуть до своих гнезд, но, очевидно, потеряли ориентацию и поэтому летели в абсолютно разные стороны, в том числе — вертикально вверх и вниз. Совсем недалеко от валуна, за которым мы с Лукой прятались, добавляя к скорости падения усилия крыльев, в брусчатку врезался оглушенный красный пес, да так, что только брызги в разные стороны полетели.

Звуковое давление немного ослабло, так что я, выглянув из-за валуна, успел увидеть, как несколько рогатых туш с задранными чешуйчатыми хвостами перевернули оба «хаммера», после чего прожекторы, светившие с их крыш, погасли. Подброшенный ударом массивной рогатой башки, улетел в сторону джунглей боец в экзоскелете, извергая в полете струю огня из своего огнемета. Ударился об ствол дерева и рухнул, запылав еще одним веселым костром. Один из зверей тут же принялся топтаться по нему, так что я мог только порадоваться, что не вижу подробностей этой сцены. Кто-то из сидевших за завалом партизан догадался выстрелить в выползавшего из машины американца, отчего около полудюжины зверюг кинулись к завалу и в пару секунд разметали его подчистую. Словно былинки, вспорхнули в воздух огромные бревна и те, кто были за ними. Разъяренные животные гонялись за мечущимися людьми и топтали их, несмотря на впивающиеся в бронированные шкуры пули. Дымный шнур, повисший в воздухе, засвидетельствовал наличие у кого-то из людей гранатомета. Граната врезалась в одного из животных и взорвалась, разбрасывая во все стороны клочья брони и мяса. Раненый зверь завалился на бок и взревел подобно иерихонской трубе, так что я испугался, что вся округа треснет и провалится в тартарары. От этого оглушительного вопля остальные животные окончательно разъярились: они многотонными ядрами стали кататься по всей округе, снося все на своем пути, словно гигантские взбесившиеся кегельные шары. Стволы деревьев от завала были перемолоты в щепки, оба «хаммера» окончательно растоптали, причем произошло то, что следовало при этом ожидать.

В одном из «хаммеров» — том, что с прицепом, находились запасы горючего, а может быть, и напалма.

Бу-ух!!! Воздух качнулся.

На месте топчущихся по смятой в блин машине животных вырос огромный огненный пузырь, заливший ярким светом всю округу. Пламя разлилось в стороны, испуганные животные, облитые горючей смесью, огненными кометами носились по Древнему Пути, сталкиваясь друг с другом, издавая панический рев…

Кто-то хлопнул меня по плечу, выдернул наушник из уха:

— Пора!!!

Голос Луки едва пробился через какофонию звуков, хоть врач и кричал мне в самое ухо.

— Только не волнуйся! Не напрягайся! И дыши поглубже, когда раздавишь контейнер!

«Веселенькое дело! Он сам-то понимает, что говорит?!»

Я выхватил взглядом вездеход — и как он целым остался?! — и, не оставляя себе времени на размышления, кинулся к нему, размахивая над головой американской штурмовой винтовкой.

Рогатые чудовища не трогали меня. Похоже было, что они ошеломлены морем огня и горящими сородичами, так что мне приходилось только следить за тем, чтобы мой путь не пересекался с траекторией движения этих живых бульдозеров. К тому же животные явно были ослеплены, а мои тактические очки максимально сглаживали все перепады яркости, давая мне тем самым немалое преимущество. Не знаю, кто разрабатывал это электронно-оптическое устройство (кстати, не раз спасавшее мне жизнь), но, когда выпадет спокойная минутка, обязательно напишу ему благодарственное письмо. Даже если это целый научный отдел трудился — мне не жалко, пусть радуются моему письму.

Дурацкие мысли как занесло, так и выдуло из моего мозга, когда я был вынужден прыгнуть в сторону, чтобы избежать массивных лап очередного рогатого чудовища. Впрочем, совсем от столкновения я не ушел: толстый, покрытый крупными костяными плитками бок задел меня чуть-чуть… но этого было достаточно, чтобы я ощутил себя жабой в свободном полете.

Плюх! Я шлепнулся, аж зубы лязгнули, покатился по гладким булыжникам Древнего Пути и остановился наконец, уткнувшись во что-то довольно массивное. С трудом перевернулся на спину, задыхаясь и ощущая, что бешено колотящееся сердце вот-вот пробьет грудную клетку…

Когда вьюга светящихся снежинок рассеялась перед глазами, а легкие все-таки смогли распрямиться и вдохнуть наполненный гарью воздух, я обнаружил прямо перед своим лицом огромную пластинчатую морду с костяными «ушами», уходящими, как мне с перепугу показалось, за пределы моего периферийного зрения. Морда шумно засопела, принюхиваясь, и мне оставалось только надеяться, что бронированному чудовищу моя туалетная вода придется по вкусу… Вот незадача! Неправильное сравнение…

Зверь озадаченно фыркнул, обдав меня целым фонтаном мелких брызг. Где на этой костяной морде глаза — я предпочитал не видеть, чтобы не встретиться с ними взглядом… мамочки! Язык!!!

Серая морда словно раскололась на четыре части, выпуская на волю какую-то темную гибкую колбасу с уплощенностью на конце. Колбаса эта прошлась по моей куртке, зацепила руку, которой я предпочитал не шевелить, обслюнявила плечо и убралась в четырехсекционную пасть, из которой несло кислым, теплым дыханием — словно из пивоварни пахнуло.

Чудовище словно не могло понять, что я такое и что со мной нужно делать. Я тоже растерялся не зная, что предпринять: пытаться уползти, надеясь, что огромная туша почему-то обо мне забудет, или продолжать прикидываться ковриком, который здесь давно уже лежит.

Рогатая голова, очевидно, соображала быстрее, чем безрогая: я только охнул, когда увидел, как массивная нога с мозолистой подошвой поднимается вверх с очевидным намерением размазать непонятную загадку, то есть — меня. Я и о Боге не успел подумать, как нога, напоминая тяжелый серый копр, двинулась вниз.

Я просто закрыл глаза.

Хлоп!

Удар был не сильным. Да и не удар вовсе, а словно небольшой пакет с картофелем на грудь положили. Затем раздалось знакомое шипение.

Я открыл глаза. Это действительно была Маня.

Гивера стояла передними лапами на моей груди и шипела, повернув голову в сторону оторопевшего гиганта, что пятился назад, продолжая поджимать ногу, словно боясь ожечься об раскаленную печь.

— В-вяу! — грозно мяукнула Маня, делая вид, что сейчас кинется на огромную серую тушу.

— Му-у, — совсем по-коровьи пожаловалось страшное чудовище, наконец опустило ногу и стало пятиться еще быстрей.

Остальные животные, азартно топчущие остатки внедорожников, очевидно, тоже заволновались. Обмениваясь беспокойным мычанием, они понемногу переместились к противоположному краю Древнего Пути, так что я смог приподняться и немного прийти в себя.

— Ай, Манька, знать она сильна! — восхищенно пробормотал я, глядя на невозмутимую гиверу, которая, как ни в чем не бывало, стала чесать задней лапой свою мохнатую глотку.

Мягкое низкое ворчание. Темный силуэт заслонил от меня пламя одного из догорающих костров. Я вздрогнул, ожидая увидеть нового монстра, но увидел вездеход, медленно движущийся в моем направлении.

Ноги еще плохо держали меня, но я собрался с силами и поплелся в сторону голубого двойного вагона. Через тактические очки он казался таким же серым, как и покидающие Великий Путь, растворяющиеся в темных джунглях животные.

Я жадно глотал влажный воздух. Сердце бросалось на ребра, словно разъяренный тигр — на прутья своей клетки. Отчего-то бросило в жар, словно я тоже, как и рогатые твари, попал под струю пылающего топлива. Кстати, где моя винтовка? Я потерял ее, когда… э-э-э… И что за дрянь мне вколол Лука?! Вот сдохну теперь в нескольких шагах от вездехода…

К моему счастью, вездеход остановился, не проехал мимо. Опустилась вниз дверь-трап, хлынул тусклый свет тамбура…

— Help! — жалобно и хрипло попросил я у маячивших в проеме силуэтов.

Крепкие руки, затянутые в камуфляжную ткань, ухватили меня под мышки, втянули по ступенькам трапа в вездеход, помогли утвердиться на ногах. Я старался держать голову опущенной, чтобы лицо оставалось скрытым тенью от каски, которая — ремень оказался крепкий! — до сих пор была на моей голове. Вот если бы мысли в этой самой голове перестали путаться…

— Это не из наших! — проговорил знакомый женский голос. — Это… Поднимите ему голову!

За моей спиной хлопнула поднятая дверь-пандус, запирая внутреннее пространство вездехода. Это мне и было нужно.

С меня сорвали каску, задрали голову лицом к свету. Я широко улыбнулся, увидев изумленные глаза Дженнифер Мирич, бросил взгляд вправо-влево, отметив пару крепких парней в камуфляже американского образца, тогда как еще кто-то держал мои руки заведенными за спину. Что ж, это облегчает мне задачу.

— Hello, — произнес я радостно, — какая неожиданная и приятная встреча!

Узкогубый рот Дженнифер недовольно скривился — ей встреча определенно была неприятна. Что ж, человек предполагает, а Бог располагает…

— А я за вездеходиком пришел, — продолжил я вежливо, тем временем нащупывая пальцами правой руки небольшой контейнер, спрятанный за обшлагом левого рукава. — Увидел, что он здесь — вот радость-то! — и сразу прибежал забрать. А вы накатались уже?

Профессор Университета штата Мичиган что-то прошипела сквозь сжатые губы, и тут же здоровенный армейский кулак совсем невежливо врезался в мое солнечное сплетение, куртка сильно смягчила удар, распределила его по всему телу, но я выпучил глаза, разинул рот, как рыба на берегу, и согнулся, повиснув на поддерживающих меня руках. Играть так играть до конца, жаль, Станиславский не видит…

Шлеп! Шлеп! От двух весомых оплеух аж искры из глаз посыпались, голова мотнулась, из глаз брызнули слезы. Я, продолжая картинно хватать ртом воздух — пусть думают, что мне совсем худо! — пальцами вытащил из левого рукава куртки небольшой предмет и уронил его на пол.

— Rise! — бросила Дженнифер. — Встань!

Я встал, моргая сквозь слезы, чувствуя, как ярость поднимается во мне, так что даже уши зачесались от желания влепить пощечину этой надменной профессорше. Хотя профессорше ли? Тут определенно военщиной попахивает. Сердце прыгало, застревая где-то в районе горла, глаза стала застилать багровая пелена…

«Тихо, Лёха, спокойно, твоя сила сейчас не в оплеухах. Давай-ка вдох, медленный выдох. Еще вдох…»

— Не накатались, значит, — резюмировал я, овладев собой. — Так бы и сказали, а то драться сразу…

Стоящий сзади меня человек воскликнул, очевидно заметив капсулу на полу, потянул меня в сторону… Медлить было нельзя, так что я, бросив взгляд вниз, изо всех сил ударил подошвой по контейнеру.

Меня все же оттолкнули, но было поздно: на полу, в небольшой лужице жидкости, лежали лишь осколки пластика, и влажное пятно быстро высыхало, испаряясь.

— Что это?!

Лицо у Дженнифер было перекошенное, белое, в глазах — ужас. Я решил добавить остроты в это пикантное эмоциональное блюдо:

— Аллах акбар, дорогая!

Глава 3

Один из парней в камуфляже бросил кулак в мою сторону, но я, уйдя вниз, перехватил его руку и толкнул на того, что был за моей спиной. Красная пелена в доли секунды застлала глаза, жар, ярость, безумие ударили в мозг, и я потерял контроль, утонув в багровой волне. Что-то мелькало в этой кровавой мути, какие-то лица, силуэты. Вроде бы кричали люди, да, кажется, и я сам кричал… Словно сквозь ватные тампоны протолкнулись в сознание хлопки выстрелов, удары в грудь, снова мелькание силуэтов, лиц…

Когда я немного пришел в себя, то увидел, что стою среди слабо шевелящихся тел, которые еле помещались в небольшом тамбуре, громоздясь друг на друге. И хотя дыхание все еще со свистом вырывалось из легких, но сердце уже не стремилось из грудной клетки, стучало тише, ровнее. Вот только людей на полу было как-то много, на несколько человек больше, чем до того, как я отключился. Наверное, кто-то прибежал на звуки драки и нарвался на… на что?

Я с тупым недоумением посмотрел на свои покрытые кровью кулаки: костяшки пальцев были разбиты, кисти отекли, одеревенели. Перевел взгляд на забрызганные красным стены… Мамочки, что же здесь произошло?

Слабый стон привлек мое внимание: в углу, на полу, скорчившись и пряча лицо в ладони, сидела Дженнифер. Я шагнул к ней, протянул руку, желая поднять, помочь…

«Профессор кафедры биологии и биохимии» взвизгнула, прянула в сторону и, оскальзываясь и ударяясь о стены, убежала на четвереньках вверх по лестнице. Только вот двигалась она как-то вяло, словно спросонья. Эдакое заторможенное четвероногое…

Значит, газ подействовал. Причем не на меня. И это хорошо, а со странностями разберемся позже, по ходу действия.

Я последовал вслед за Дженнифер, подобрав валяющийся на ступеньках дробовик. Ух ты, кажется, Remington-11-87! Крутая автоматическая американская пушка, специально разработанная для армии, снабженная коллиматором и подствольным фонарем…

Стоп! Не туда мысли пошли, совсем не в ту сторону. Очевидно, газок и до меня добрался, а значит…

Я вернулся к дверям и, морщась от боли в разбитых кистях, отвалил их вниз. Влажный воздух джунглей, наполненный гарью и еще целым букетом запахов, ворвался в вездеход, изгоняя отравленную газом внутреннюю атмосферу. Одновременно с воздухом в вездеход вскочила бурая быстрая тень, и я чуть не выпалил от неожиданности, но реакции не хватило. Как говорил один мой знакомый: «Я не успел испугаться, а потом было уже поздно».

— Маня, ты сегодня у меня молодец, — пробормотал я обнюхивающей слабо шевелящиеся тела гивере. — Давай все же закончим наши дела, хорошо?

Маня фыркнула заинтересованно и пошла вслед за мной вверх по ступенькам, к рубке. Мимоходом я двинул прикладом «винчестера» по лбу одного начавшего подниматься вояку. Еще начнет бузить, глотнув свежего воздуха, а, как говорят в Одессе: «Оно мене надо?!»

Рубка вездехода была девственно чиста, я имею в виду — от людей. Вот только из каюты напротив доносились сиплые, сдавленные рыдания. Похоже, Дженнифер оплакивала свою горькую псевдопрофессорскую участь. Вот и ладно, лишь бы не мешала!

Я достал из кармана куртки перочинный нож и, разложив его, загнал лезвие в щель под дверь каюты. Надеюсь, этот импровизированный клин не даст Дженнифер выйти из каюты и сделать мне какую-нибудь очередную каку.

— Маня, стереги лестницу! — попросил я гиверу, а сам уселся в кресло водителя и попытался вспомнить, какие рычаги использовал покойный Пласт, чтобы привести в движение свою «Голубую мышь». Возле рычагов и рукояток были надписи, но язык, скорее всего, был французским, а в нем я был ни бум-бум, так что приходилось полагаться на память и сообразительность. Кстати, похоже было, что бравые американские вояки постарались оборудовать кабину под себя: несколько приборов с широкими дисплеями были прицеплены вокруг штурвала, а парочка — прилеплена при помощи силиконовых присосок прямо на лобовое стекло. Экранчики приборов ярко сияли, прорезая полумрак кабины.

Налепили «Айподов», блин! Тут и так черт ногу сломит, так еще и эти электронные фиговины светятся, отвлекают! Эх, будь это земная машина, можно было бы быстро разобраться, а тут, с этими непонятными реверсами для двигателей… Так, похоже, что вот это…

Я потянул за один из рычагов. Вездеход дрогнул и покатился задним ходом. Откуда-то снизу раздался отборный мат. Я быстро перекинул рычаг обратно, в среднее положение, останавливая «Голубую мышь».

— Маня, свои! — крикнул я гивере, опасаясь, что она будет слишком ревностно охранять лестницу. — Иди сюда!

Из-за моей спины послышались мелкие тяжелые шаги, сопровождаемые яростным пыхтением.

— Алексей, ты уж если не подогнал транспорт, как мы договаривались, так хотя бы не трогался во время посадки пассажиров! — возмущенно просипел Шварц, вваливаясь в рубку.

После этого коротышка рухнул в соседнее кресло и принялся тяжело отдуваться.

— Позвольте спросить, уфф! Вы что с теми людьми внизу сделали, милостивый государь? Хотя, уфф, уфф! Хотя если судить по состоянию ваших кистей, то вы их забили кулаками до бессознательного состояния. И я никак не могу, не могу взять в толк, как вам это…

— Где остальные? — перебил я толстяка.

— Чино и Александр вяжут жертвы твоей неумеренности внизу, — снова перешел на «ты» Шварц, — а Лука мечется в округе, ищет уцелевших, все про Контину с ее братцем бормочет. Вот только… боюсь, он окажется ни с чем… да, ни с чем!

Шварц забормотал что-то себе под короткий нос, а я вновь погрузился в исследование органов управления вездеходом. Эх, Данилыча бы сюда — вот тот бы сразу разобрался, что к чему. Опыта у него…

— Что, сработал газок?!

В рубку вошел Санёк, опустил откидное сиденье и устало плюхнулся на него.

— Вымотался совсем, — пожаловался он мне. — Еще и этих амеров вязать… Я говорю Луке: «Давай их за борт повыкидываем, и все», — а он: «Это пленные, это пленные…» Ему бы только кого-то лечить, блин! Хорошо хоть в запасах вездехода какая-то липкая лента нашлась, так что мы их типа скотчем вязали. Лука сейчас Дженнифер допрашивает. Все про Контину пытает.

Санёк прикрыл глаза и вздохнул:

— Ладно… главное, что эти «карпачистые» твари в свои джунгли убрались. Вот уж с кем не хотелось бы снова встретиться!

«Это ВЫ, милый друг, с ними встретились?! — усмехнулся я про себя. — Что же тогда про меня говорить?»

Внизу лязгнул трап, простучали металлом шаги по лестнице.

— Все, — раздался сзади голос Луки. — Здесь некого больше спасать.

— А Контина? — подал голос Санёк. — С ней что?

— Нет, скорее всего, Контины. Дженнифер сказала, что ее в одном из внедорожников везли. Как заложницу, как проводницу… и на всякий случай. А брата еще раньше оставили по дороге. В каком-то поселке, что ли. Ладно хоть пацан жив остался.

— Жалко, красивая девушка… — прожужжал в повисшей тишине Санёк.

Лука помолчал, а затем проговорил мрачным, почти замогильным тоном:

— Поехали, Алексей.

Я положил — уже более уверенно! — разбитую кисть на рычаг тяги, оттянул его назад до упора, затем передвинул ручку реверса из нейтрального положения на передний ход.

— Куда едем?

— Вверх, в горы, — пропыхтел Шварц. — По этому самому… по Древнему Пути, будь он неладен!

Я щелкнул тумблером, включая фары. Пространство перед вездеходом ярко осветилось, и я поежился, когда подумал, что на этот свет могут снова прибежать «ушастые носороги», которых, по-видимому, уже не было в округе. И слава Богу, что не было.

Так, теперь рычаг тяги немного вперед… чем-то это напоминало управление самолетом.

Трансмиссия подхватила крутящий момент, и вездеход плавно тронулся, качнулся, перекатился правым передним колесом через какое-то невысокое препятствие… мне очень хотелось надеяться, что это не труп. Я развернул машину и не торопясь повел ее по середине широченной мостовой. Вибрирующий гул от качения колес с мощным протектором по булыжной мостовой проник даже в кабину. Неуютно как-то: теперь вездеход хоть за несколько километров услышать можно. Что ж, остается надеяться, что наши враги глухие все без исключения.

На мои ступни улеглась Маня, заворочалась, прижимаясь к ногам, устраиваясь поудобнее. Что ж, педалей в этом полужелезнодорожном транспорте нет, так что пусть…

Ба-ба-бам!!!

Лобовое стекло взорвалось брызгами стеклянных осколков, по кабине словно дюжиной ломов замолотили. Со свистом вырвался откуда-то сжатый воздух, погас свет тусклой лампочки из дверного проема за спиной…

— Стреляют, гони!!! — завизжал Шварц, пригибаясь и выставляя в окно свой обрез.

Бум! Бум! Два ярких снопа пламени.

Я, оглушенный и ослепленный, толкнул тягу от себя. Вездеход рванулся вперед, быстро набирая скорость. Из темной стены джунглей мелькали вспышки, по нам стреляли из нескольких стволов, так что каждую секунду пуля могла найти…

Дум-дум-дум-дум!!!

Вездеход дернулся, словно ему дали хорошего пинка. Пинали, несомненно, сзади, но вот кто?!

— Тяжелый пулемет!

Я бросил взгляд назад и увидел, что в рубке уже никого нет, кроме меня и Шварца.

— За дорогой смотри!!!

Я вцепился в руль, хоть куда уже крепче, завилял тяжелой тушей «Голубой мыши», пытаясь уйти от очередей. Потом, отреагировав на мелькнувшую в голове мысль, выключил фары, благо тактические очки позволяли мне вести вездеход и без света. Пусть теперь те, кто нас обстреливают, целятся впотьмах. Тут же полоса крупных смертоносных светляков пронеслась мимо, ушла в небо, следующая выбила фонтанчики искр из брусчатки… сейчас зацепит…

Больше очередей не было.

Древний Путь плавно заворачивал влево, понемногу поднимаясь вверх, и я, теперь стараясь вести вездеход возле самой обочины, понемногу успокаивался, хоть и продолжал хватать воздух ртом.

В рубку ввалился кто-то, икнул так, что перекрыл гул двигателей и шум врывающегося через разбитое лобовое стекло воздуха.

— Ах-хренеть!!! — потрясенно выдохнул Санёк и снова громогласно икнул. — Или у меня в голове помутнение, или…

— Что там было? — недовольно буркнул Шварц, предупреждая мой вопрос.

— Да джипы какие-то с пулеметами сверху. И где они взялись, сволочи? А тот, черный, как прыгнет сверху, как…

— Земные американские джипы? — удивился Шварц. — Их же не было в отряде! Разве что…

— Это не американцы, — в кабину втиснулся Лука, устало облокотился на металлический косяк двери. — Это местные машины. Национальная армия какой-нибудь ближайшей республики.

— Подожди! — влез Санёк. — Ты про черного расскажи! Как он голову…

— С чего армейцам на нас нападать? — возразил Шварц. — Они…

— Они могли принять нас за герильерос, — пояснил Лука. — А может, у них военное положение и приказ палить во всех на Древнем Пути — кто знает? Хотя Чино говорил, что в этих местах людей днем с огнем не сыщешь, а сейчас здесь такое столпотворение, что сато карапаччо бегать негде…

— Что за черный? — тихо пробормотал я.

Однако Лука услышал мое бормотание.

— Вот что, господа, — сказал он, закрывая за собой дверь в кабину. — Пришло время нам поговорить откровенно. Да и Алексею руки обработать не помешало бы. Болят ведь ужасно? — Я хмуро кивнул. — Ну вот. В кабине тесновато, конечно…

Шварц фыркнул:

— Хорошо, тогда давайте соберемся в каюте и поговорим приватно, а так как останавливаться нам нежелательно, посадим за руль кого-нибудь другого.

— Остается только Чино, — недоуменно заметил я. — Но он же не в зуб ногой…

Лука похлопал меня по плечу, в голосе скользнула улыбка:

— Вот Чино-то нам и нужен.

Через несколько минут мы действительно собрались в каюте, оставив за рулем развязанную для такого дела Дженнифер. Впрочем, ноги, ввиду отсутствия педалей и присутствия подлой сущности профессора, так и не освободили от липкой ленты. За спиной Дженнифер, с моими тактическими очками на носу и револьвером, наставленным на профессорский затылок, стоял Чино. Охотник указывал направление пути и следил, чтобы американка его придерживалась. Хотя что там указывать — Древний Путь, лениво изгибаясь своей широченной плоскостью, уходил в горы, не оставляя выбора. Еще, памятуя о коварном характере Дженнифер, я посадил в кресло рядом с ней Маню, предварительно попытавшись растолковать зубастому существу, что Чино хороший, а Дженнифер — не очень. Маня, внимательно выслушав меня, тут же ответственно уснула. Гивере было абсолютно по барабану, кто там, по нашим человеческим меркам, плохой, а кто хороший. Если не трогают ее и ее маленькую стаю — то есть меня — вот и ладно.

— Лука, а как ты понял, что Дженнифер знает как управлять вездеходом? — спросил я. — Хотя сам догадываюсь: присмотрелась, пока с нами ехала.

— Такая гадина! — возмущенно ляпнул Санёк. — Вот уж… и хорошо, что ты ей по роже заехал, Лёха! Мало вот только!

Шварц фыркнул:

— Фи, бить женщину!

— А отчего она от тебя так шарахалась? — спросил у меня Санёк. — Что, только из-за одной пощечины?

Я хмыкнул и обратился к Луке:

— Я так и не понял, что здесь происходило, после того как я раздавил ампулу.

— Давай-ка я тебе руки обработаю, — вместо ответа сказал Лука, открывая свою аптечку. — Садитесь рядом.

— Может, шлотом лучше? — тихонько кинул реплику Шварц.

— Шлотом я вам дыры посерьезнее буду заделывать, — отрезал Лука. — Нечего драгоценное лекарство расходовать на пустяки.

Он стал смазывать мои разбитые костяшки какой-то мазью, от холодного прикосновения которой мне сразу полегчало, а то не сжать, не разжать кулаки — так опухли и ныли кисти.

— Дженнифер подтвердила, что нападение на деревню американцы сделали с целью захвата транспорта, то есть — нашего вездехода, — по ходу дела рассказывал Лука. — Оказывается, наша шустрая тетя действительно является профессором кафедры биохимии в Мичигане, вот только она еще и работала на какую-то американскую контору, связанную с исследованиями феноменов Дороги. Что конкретно заинтересовало землян в этих местах — она отказалась говорить, ну, впрочем, и ладно. Нам не до этого сейчас.

Лука достал рулончик какой-то эластичной ленты и стал туго бинтовать мои кисти. Его нормальный тон сменился занудным медицинским брюзжанием:

— Теперь насчет газа. Тот газ, что я тебе дал, снижает активность нервной системы. Человек попросту становится заторможенным, вялым, время реакции и восприятия происходящего увеличивается. Тут сказывается влияние некоторых соединений на кору лобных долей… хотя ладно. Пропустим. Так вот, ты, Алексей, оказался защищен от воздействия этого газа, но только доза коктейля, что я тебе вколол, оказалась великовата, каюсь. Так, говоришь, терял контроль над собой? Выброс адреналина, ярость, прочие признаки гипервозбужденности?

— Хорошо возбудился, — хохотнул Санёк, — пятерых коммандос голыми руками в фарш измолотил! Так это тете Дженни еще повезло, выходит? Отделалась оплеухой и испугом?

— Ты же слышал — они вялые были, — отрезал я.

— Вы занимались рукопашным боем? — поинтересовался Лука.

— Совсем немного: месяца четыре в подготовительном лагере Межмировой Торговой Компании (про тренировки с инструкторами Тайной военной полиции Нового Света я, понятно, решил умолчать).

— Похоже, что в стрессовой ситуации мозг выдал на-гора все, что когда-либо было в него вложено, — удовлетворенно сощурился Лука. — Естественная реакция.

— Дженни теперь тебя каким-то демоном считает, — веселился Санёк. — Причем почему-то исламским! Шайтан ты, Лёха!

«Ага, значит, сработало мое „Аллах акбар!“, — с удовольствием подумал я. — Вот вам пример удачной и своевременной импровизации».

— К слову, о демонах, — произнес Лука. — Мне кажется, пришло время разобраться, что за существо преследует Алексея. Насколько я понял, он сам ничего не понимает. Так, может, мы, старые бродяги Дороги, что-нибудь сообразим? А, Фридрих?

— Погодите, — растерялся Санёк, — так выходит, тот черный тип, что снес башку пулеметчику на джипе, — демон, что гонится за Лёхой? Дядьки, что за хрень такая, а?

— Что ты видел? — мрачно буркнул Шварц.

Санёк затараторил, не сводя с меня выпученных голубых глаз:

— Ну я вылез с винтовкой из люка на крыше вездехода. Гляжу — за нами прут два открытых джипа и лупят из пулеметов на верхней раме. Фонарей на них — до фига. Я хотел ответить из винтовки, да хрен бы попал — глаза засветило, — а тот, черный, вдруг прыгает с дерева на ближайший к джунглям джип, махнул чем-то, и — хрясь! — голова у пулеметчика улетела на фиг, кровища — вверх! Черный резко пулемет развернул и во второй джип как засандалит! Тот в сторону, перевернулся, покатился кубарем, только обломки полетели… Черный по нам пару раз лупанул, но очереди мимо прошли — ты вездеходом вилять начал. Потом все фары погасли — ничего больше не увидел.

Шварц и Лука молча переглянулись.

— Фридрих Францевич, — несмело пробормотал я, — вы то, что Петенька говорил, помните?

— Ну… это про черную смерть-то? Про кровь…

«Помнит-помнит, не хуже тебя, Лёха, запомнил всю ту ахинею, что юродивый нес. Вот только ахинею ли? Если смотреть, так сказать, в разрезе последних событий, то… Ох, непрост, Петенька, непрост!»

— Этот человек, или… гм… существо, действительно преследует Алексея, — резюмировал Лука. — Еще возле сожженной напалмом деревни он выпытывал у раненого партизана про Проходимца Алехо.

— Погоди, так это этот самый черный демон головы снайперскому расчету снес? — засопел носом Шварц.

— Скорее всего, — хмуро ответил Лука. — Партизан говорил, что «с его клинков капала кровь»…

— А Петенька говорил, что смерть идет за моей шеей, — проговорил я, чувствуя ледяные мурашки в затылке.

Санёк осторожно потянул меня за рукав:

— Лех, это… ты где такую фигню себе подцепил? За что тебя преследуют?

Я покачал головой. Хотелось бы знать, что за напасть за мной увязалась, да никаких вариантов не возникало.

— Если это существо не физического плана, а… так сказать… духовного, то возникает несколько версий… — глубокомысленно изрек Шварц.

— Какой же это дух, если он головы рубит?! — удивился Санёк. — Хотя, если он, как близнецы в «Матрице», материализуется когда нужно атаковать…

— Алексей, ты в каком-нибудь мистическом деле не был замешан? — Это уже Лука подключился. — Может, под проклятие какое попал?

— А никаких культовых сооружений не осквернял? — пыхтел Шварц. — Может, какому-то тайному ордену дорогу перешел?

— Или он, как Хищник, на время невидимый становится? — гнул свое Санёк. — О! Может, это проекция…

У меня в голове завертелась целая карусель воспоминаний, разговоров, картин… Было что вспомнить: зато короткое время, что я провел в путешествиях по мирам Дороги, мне пришлось во многих перипетиях побывать и со многими людьми испортить отношения. Даже начиная с земной Междумировой Торговой Компании, которую я наверняка очень обидел тем, что сбежал с Земли, отказываясь на нее работать. Так что, не соблюдя контракт, я являлся, практически, дезертиром. А таковых в МТК ой как не любили…

— По крайней мере мы знаем, что кому-то понадобилось предупредить Алексея об опасности, — заметил Лука. — Это если не брать чисто сверхъестественный вариант развития событий: проклятие, демон смерти, пророчествующий блаженный… еще бы святую воду и меловой круг с молитвословом для полноты добавить!

— Или буддийских лам да колдунов-некромантов! — выпалил Санёк, но, поняв, что шутка не к месту, сконфуженно отвернулся.

— Лука, ты же знаешь, это может быть не шуткой, — серьезно проговорил Шварц, абсолютно не обратив внимания на глупости Санька. — Я на многие вещи насмотрелся за свою жизнь и могу с твердостью утверждать: с потусторонним шутить опасно!

В этот момент наступила полная темнота. Небольшая лампочка, скудно освещавшая каюту, погасла.

— Что за черт? — возмутился Шварц.

— Аккумулятор сел? — сделал предположение я. — Хотя здесь же генератор от двигателей!

В этот момент двигатели заглохли. Вездеход качнулся, так что я потерял равновесие на койке и налетел на человека, что сидел справа от меня. Насколько я помню, это был Санёк. И, насколько я понял, мы больше не ехали.

В коридоре, за дверью, что-то громко лязгнуло, затем еще раз, уже потише.

Бум!

Казалось, вся каюта вздрогнула от удара в дверь.

— Это ОНО! — шепотом, от которого заложило уши, прошептал Санёк. — Это демон за Лёхой пришел!

— Как же он внутрь вездехода попал? — спросила темнота голосом врача.

— Так он же демон! — резонно ответил Санёк.

Бум! Бум! Бум! Три новых удара.

Щелк-щелк — определенно взведены два курка обреза Шварца. Я, вспомнив о последствиях от грохота выстрелов в ограниченном пространстве, решил открыть рот, но обнаружил, что нижняя челюсть у меня уже и так отвисла. Совсем рядом с моей головой кто-то передернул затвор. Наверное, Лука.

Тук-тук-тук.

Так тихо и вежливо…

— Что же это за демон такой, что стучится в дверь?

— Сейчас мы проверим, что это за демон! — рявкнул в ответ на мою реплику Шварц.

Лязгнул отодвигаемый засов. Дверь медленно отворилась, пропуская зеленоватое свечение от…

— Демон!!! — охнул Санёк.

Существо, стоящее по ту сторону двери, действительно можно было назвать демоном: довольно высокая, выше среднего роста, фигура, которой пришлось пригнуться, чтобы поместиться под низеньким потолком площадки. Практически полное отсутствие шеи — вместо головы какой-то горб, вырастающий прямо из широченных плечей… и — свечение! Тонкие полоски по всему телу неизвестного человекоподобного существа светились слабым зеленоватым сиянием, напоминая какой-то сложный узор или, даже больше, кровеносную систему.

Существо начало медленно поднимать верхнюю конечность, на нас пахнуло чем-то влажным, даже не сыростью — скорее свежестью, словно мы оказались на поросшем лесом берегу реки.

Что-то пискнуло в каюте. Возможно, Санёк. Хотя это мог быть и я.

— Стоять! — рявкнул Шварц. — Мозги вышибу!

— Да я и так стою, господа, — вежливо сказало чудовище.

Глава 4

Чудовище повозилось с передней частью головного горба — с тем местом, где у многих антропоморфных чудовищ обычно находится морда, фыркнуло пару раз и грустно вздохнуло.

— Никак не могу это с себя снять, — поделилось оно своей печалью.

— Жюль, ты, что ли? — осторожно спросил Шварц.

— Я, месье Шварц.

— Ты как… каким образом вот в это… в самое? А? И где ты, вообще…

Чудовище, вернее, Жюльен Лебо, наш пропавший второй водитель, пожало широченными плечами:

— По глупости.

Из-за его спины послышался стук — кто-то ломился из рубки, которая оказалась закрытой.

— Это я закрыл, — повинился Жюльен. — Заглянул туда осторожно. Смотрю — Чино стволом в голову Дженнифер тычет. Я подумал, что он захватил вездеход и заставляет профессора его вести, куда ему нужно. Вот я и захлопнул дверь, ножом ее заклинил. Потом слышу — вы разговариваете в каюте, стал к вам ломиться… Это что?

Хруст и скрежет вскрываемого металла неприятно прошелся по ушам.

— Наверно, Маня дверь из кабины грызет, — сказал я. — Пусти-ка…

Лебо развернулся и, повозившись, что-то вытащил из-под низа двери, ведущей в рубку. Я шагнул мимо него и осторожно приоткрыл дверь, буквально на несколько сантиметров.

— Маня, все хорошо. Со мной все в порядке. Это не чудовище, это Жюльен. Помнишь Жюльена?

В щель фыркнуло, засопело.

— Чино, у тебя все в порядке? — на всякий случай поинтересовался я.

— Все в порядке, сеньоры.

— Жюльен, ты пока в каюту зайди, — посоветовал я Лебо. — Не дай Бог — кинется… Хорони тогда тебя в этой образине…

— Погоди, ты как в вездеход попал? — нервно поинтересовался Шварц из темноты. — Там что, трап отвален?

— Да я никуда и не выходил, вообще-то.

Оказалось, что Лебо стал жертвой своего решения использовать груз, который тайно перевозился на Сьельвиван. В заднем, закрытом от всех, кроме Жюльена, отсеке, в специальных контейнерах плавали в жидкости зародыши биологических скафандров неизвестно чьей разработки. Кроме зародышей, в отсеке был и «взрослый» скафандр, находящийся в так называемой «спячке». Лебо должен был присматривать за ними, а когда электроника контейнеров откажет из-за перехода на Сьельвиван — поддерживать определенную температуру какими-то химическими реактивами да добавлять подкормку в жидкость. Кому именно и для чего перевозились эти скафандры — Жюльен не знал. Его тоже использовали втемную, как и остальных, просто его «слой темноты» был повыше нашего, то есть моего, Луки и Шварца.

Когда вездеход остановился перед завалом и оттуда повалили партизаны, Жюльен, недолго думая, активировал «спящий» комбинезон. Он знал как это сделать — его проинструктировал неизвестный заказчик, сказав, что скафандр можно использовать в крайнем случае, при серьезной угрозе для груза. Вот только Лебо что-то напутал, а может, просто не дождался, пока биологическая система выведет из себя сонную смесь. И в результате через несколько секунд после того, как лицевая мембрана скафандра затянулась, Жюльен потерял сознание и проспал в своем скафандре и в своем отсеке все то время, что мы его не видели. Дверь в отсек была выполнена из особо прочных материалов и запиралась специальными замками, так что ни партизаны, ни земляне-американцы не смогли за нее проникнуть.

— Наверное, та смесь, что заставляла скафандр находиться в спячке, не выветрилась, вот мне и пришлось ей надышаться: ведь я дышу через его систему дыхания. — Жюльен потыкал заключенным в толстую оболочку пальцем в бугор на широких плечах. — Вот только несколько минут назад я и очнулся, хотя голова до сих пор гудит.

«Так вот какие еще живые существа были на борту вездехода при переходе на Тераи! — подумал я. — Что ж, одной загадкой меньше».

Когда в каюте зажгли небольшую ацетиленовую лампу, все смогли разглядеть новую внешность Лебо. Выглядел он не так уж страшно: такая себе массивная пародия на человеческое тело. Поверхность скафандра напоминала темную, неровную кору какого-нибудь дерева, вот только кору мягкую и к тому же покрытую светлыми прожилками, которые и светились в темноте зеленоватым сиянием. На бугре, скрывавшем голову Лебо, прожилки учащались, утолщались, сплетаясь в хитрый, причудливый узор. Очевидно, там были какие-то органы передачи видео, так как Жюльен убеждал нас, что прекрасно все видит, и даже лучше, чем без скафандра.

— Вот только снять это с себя я пока не могу, — упавшим тоном поведал нам Лебо. — Не знаю как. Буду надеяться, что адресат груза имеет об этом представление.

— Вот и ходи таким уродом, если мозгов не хватило! — раздраженно и совсем невежливо сказал Шварц. — Я-то думал, что в этом твоем отсеке какие-то контрабандные ценности хранятся. Ну на крайний случай — особые чертежи, на которые нет разрешения. По крайней мере мне так намекали.

— Погоди-погоди, — перебил толстяка Лука, — что, совсем никак не открывается костюм? Но ведь как-то мы тебя слышим! Значит, все должно быть предусмотрено… н-да, только подумал, а как же ты есть будешь?

Жюльен вздохнул:

— Вот это меня и пугает. Я чувствую ужасный голод, если откровенно говорить.

— Неудивительно, — фыркнул Шварц, — столько суток без еды! Тут каждый…

— Он был в спячке, так что ничего страшного, я думаю, — перебил Лука. — А вот как костюм питается? Не за счет носителя, хочется верить?

Жюльен охнул и снова начал щупать свой надплечный бугор.

— Мы ехать дальше будем? — спросил я, поглаживая Маню, которую в целях безопасности я так и не спускал с колен. — За нами вроде погоня была… И почему все-таки света нет? Проводка перегорела?

— Электричества вообще нет, сеньоры, — в забитую людьми каюту просунул голову Чино и заломил брови в грустной гримасе. — Очки ваши, сеньор Алехо, не работают, все светящиеся приборы погасли вместе с ними.

Печально. Отказ очков огорчил меня, так как я привык полагаться на них в экстремальных ситуациях.

— Мы не на Сьельвиване, как это может произойти? — задумчиво пробормотал Шварц. — Стоп, а почему двигатели заглохли? Они же без электрического зажигания должны работать!

— Дженнифер их заглушила, сеньор, — сказал Чино. — Очки погасли, дверь закрылась… Сеньора что-то нажала и остановила вездеход, моторы заглохли. Она хотела схватить мой револьвер, но я ударил ее по голове, и… нет-нет, сеньоры, она жива! Просто сеньора без сознания! А то, что здесь иногда ни радио, ни двигатели не работают, так это Древний Путь, такое тут бывает…

— Заводи! — распорядился Шварц. — Кто знает, кто за нами гонится? Двигатели теперь, без электростартера, трудно будет запустить?

— Нетрудно, — проговорил Лебо, — только нужно будет наружу выйти.

— Наверное, ацетиленовые фары придется зажечь?

— Я неплохо вижу в темноте, — сказал Жюльен. — Так что я подготовлю двигатель, а потом поведу вездеход, раз уж вы говорите, что за нами кто-то гонится.

Лебо, громоздкий и объемный в своем скафандре, встал с койки и направился к выходу, грузно топая.

— Александр, сходи с ним, прикрой на всякий случай, — распорядился Лука. — А я наверх, на крышу — попробую оттуда осмотреться.

— Я тоже наружу выйду, — решительно сказал я. — Скорее всего, Переход рядом — может, почувствую? Иначе как прикажете понимать отключение электричества?

Шварц поморщился:

— Ну вот только басен о вирусе, пожирающем электричество и могущем заразить любой мир через Переходы, не нужно, не нужно!

Лука первым вышел из каюты, лязгнул лестницей, ведущей на крышу, но тут же крикнул из коридора:

— Профессор исчезла! Наверное, вылезла в окно!

«А ведь и правда могла, — мелькнула у меня мысль. — Лобовое стекло как раз пулями разбито — беги, не хочу».

— Нет, ну что за гадина такая! — возмутился Санёк, когда он, я и Шварц заглянули в опустевшую кабину. — Чино, ты бы ее посильнее приложил, что ли! И гиверу нужно было оставить сторожить, а то только и знает, что дрыхнуть у Лёхи на коленях!

Резкий женский крик донесся снаружи. Так орать могла только очень напуганная или даже испытывающая сильную боль женщина.

Все обиды были забыты. Загрохотав по лестнице, лязгая затворами, я, Шварц и Санёк кинулись наружу. В тамбуре нам пришлось пробежаться по ногам связанных американских коммандос, что тихо сидели, облокотившись на металлические стены, — свободного места, чтобы пройти, не было. Я на ходу поднял валяющуюся между пленниками каску и напялил ее себе на голову. Так, на всякий случай.

Отвалив дверь-трап, мы выскочили в практически непроницаемую тьму тропической ночи. Никакой луны в небе и в помине не было, правда, звезд на небе хватало, но их света было катастрофически мало, чтобы можно было что-то рассмотреть.

— Рассредоточиться! — хрюкнул Шварц. — Держаться ниже к земле!

Я юркнул за переднее шасси вездехода, упал на одно колено, зигзагом стал оглядывать местность, сопровождая взгляд стволом «калашникова». Все без толку, тьма кругом. И только полоса джунглей на противоположной стороне Древнего Пути была еще темнее.

«А Маня осталась в вездеходе, — подумал я. — Всегда так: то лезет куда не надо, то, когда я в ней так нуждаюсь, спит себе без задних ног и ухом не ведет, что член ее маленькой стаи в опасности».

И тут вспыхнул свет.

Яркий луч, исходящий из ослепительной точки, ударил по глазам, заставив меня зажмуриться от рези в глазах. Я сморгнул слезы и еще больше скрылся за шасси, благо оно довольно далеко отстояло от корпуса. Неужели мы снова попали в засаду?!

— У меня есть предложение!

Громкий голос заставил меня вздрогнуть. Ровный, лишенный всяких эмоций, он звучал так, словно говорил не человек, а какое-то бездушное существо. Обладающее очень сильной глоткой.

— Прежде чем выслушать ваше предложение, нам хотелось бы знать, от чьего лица оно выдвигается! — крикнул в ответ Шварц.

Свет немного стал мягче. В его сияние неторопливо шагнула фигура, до этого бывшая невидимой под прикрытием темноты. Но, несмотря на то что теперь фигура стояла в освещенном пространстве, она оставалась антрацитово-черной, словно поглощая весь падающий на нее свет до последнего лучика.

— Ох ты, ё! — выдохнул где-то недалеко от меня Санёк. Судя по звуку, он лежал прямо под брюхом вездехода.

Вот именно: «Ох ты, ё!» У меня тоже в этот момент перехватило дыхание.

В луче света стоял тот самый «демон смерти». Точно такой, каким его описывали. Черный, словно сотканный из бархатистой, истаивающей по краям силуэта тьмы. Тело как у человека, если не считать некоторых ньюансов, голова тоже смахивала на человеческую. Вот только лица было не разобрать — одно черное пятно. И на этом пятне — узкие, горящие алым светом глаза.

Я — человек верующий. Атеистом меня невозможно назвать, особенно после всего того, что случилось со мной на Дороге, после всех видений, разговоров с Ангелами, явного сверхъестественного руководства… В Бога я верил, существование дьявола не отрицал, но вот насчет демонов, особенно таких, какими их любят изображать авторы фэнтезийных романов… Как-то не пришлось с ними сталкиваться, что ли.

И вот столкнулся.

— Предлагаю обмен, — все так же безапелляционно и безжизненно произнесло существо.

Вот блин, так и хотелось назвать его «демоническим»!

Демон протянул руку и втащил в луч света Дженнифер.

Выглядела профессор кафедры биологии и биохимии как-то странно: руки прижаты к телу, словно женщина была связана, но ни веревок, ни скотча видно не было. Безвольно опустившись на колени, профессор так и застыла, даже не пытаясь сбросить черную, словно курящуюся темной дымкой пятерню с плеча. Лицо Дженнифер — перекошенная бледная маска — выражало столько ужаса, что его хватило бы на трех героинь хичкоковских фильмов. С отвисшей нижней губы профессора струилась струйка слюны, хорошо видимая в ярком свете. Вытаращив остановившиеся глаза, женщина тихо, безумно мычала, словно была не в состоянии произнести хоть одно слово:

— Ыгы-ы, ыыыы…

Кошмар какой-то.

У меня в голове мелькнул целый рой мыслей об одержимости, об изгнании бесов, но тут же испуганно улетел, согнанный ревом Фридриха Францевича:

— Что тебе нужно?!

«Вот незадача, похоже, у Шварца нервы тоже на пределе», — лихорадочно подумал я, ощущая, как ледяной ручеек распространяется от затылка к вискам и дальше, вдоль позвоночника, опускаясь все ниже, ниже…

— Мне нужен Алексей Мызин, Проходимец по прозвищу Проповедник, — равнодушно сказало существо…

И я обмер. В голове пронеслось: «Приплыли. Вот оно. Все как и говорил Петенька… Чтоб ему пусто было, кликуше недоделанному!»

— А вы уверены, что обращаетесь по верному адресу?!

Наивный Шварц! Конечно же этот черный сгусток в форме человеческого тела уверен. Он просто знает. Как знают, например, Ангелы.

Вот только странно, что Хранитель Матвей, когда я с ним общался, ни одного слова не сказал мне об этом существе. Неужели не посчитал нужным? Или сам Матвей, Чермаш, костер, поляна — все это горячечный бред воспаленного мозга?

— Мне нужен Алексей Мызин, Проходимец по прозвищу Проповедник, — терпеливо произнес «сгусток». — Иначе ваша спутница лишится головы прямо у вас на глазах.

Демон протянул вторую руку, и из его ладони выросло черное, курящееся тьмой лезвие.

— Ну и убивай ее, на хрен! — пискнул из-под вездехода Санёк. — Нам она тоже не нравится!

Демон словно бы заколебался после этих слов, даже переступил на месте ногами.

«Неужели он удивлен?» — предположил я мысленно, но Черный снова заговорил, и голос его был холоден, размерен и равнодушен, как и раньше:

— После нее придет и ваш черед.

Над моей головой колыхнулся воздух, массивная фигура с горбом вместо головы на один миг мелькнула перед глазами, ударила ногами о брусчатку, прыгнула вбок. Длинные хлысты брызнули в сторону демона, оплетая, извиваясь…

Жюль! Вот это он…

Пространство качнулось. По ушам ударило, словно при взрыве шумовой гранаты, хоть никакого взрыва и не было: просто воздух на доли секунды стал видимым, вывернулся прозрачными кольцами. Вся туша вездехода вздрогнула, качнулась, словно невидимая рука отпустила ему чудовищную оплеуху. В ушах запищало противным, утончающимся тоном.

«Грох!» — в борт вездехода врезался, безвольно разбрасывая вокруг длинные щупальца, биологический скафандр Жюля. Я, открыв рот, зажав ладонями уши, тупо пялился на происходящее, даже не пытаясь вмешаться.

Лебо оттолкнулся от борта, тонкие щупальца-плети втянулись в его скафандр. Откуда-то из массивных плеч вырвались, мелькнули две туманные полосы, но так и не достигли черной фигуры.

Ву-ум! Новый невидимый удар.

Жюля, сделавшего несколько шагов вперед, смяло словно тряпичную куклу, вбило под днище вездехода, который даже подвинулся на метр от такого мощного толчка. Заорал благим матом, перекрывая даже писк в ушах, перепуганный Санёк…

Если бы я находился на открытом месте, то вряд ли уцелел. От травм меня уберегло шасси, принявшее на себя воздушный удар. Но и я был на время выведен из строя, застыл на четвереньках, тупо мотая головой, пытаясь вытрясти из ушей остатки противного писка.

Шли секунды, ничего не происходило. Я, постоянно сглатывая, чтобы освободить заложенные уши, осторожно выглянул из-за колеса и увидел все тот же черный, струящийся дымом силуэт демона. Дженнифер все так же стояла на коленях рядом с ним. И черное лезвие до сих пор было направлено на ее шею.

— Я жду, — невозмутимо проговорил демон.

Ударил, словно плеть по нервам, выстрел. Стреляли с крыши вездехода.

«Значит, Лука», — подумал я, наблюдая как на долю секунды тьма, что заполняла пространство в виде человеческого тела, вдруг выплеснулась из этой формы, крутнулась выгнутой плоскостью, а затем снова заняла прежнее положение. Даже рука на плече Дженнифер осталась на своем месте.

— Это глупо, — равнодушно произнес демон. — И выстрел из дробовика будет еще большей глупостью. И бросок гранаты.

Сдавленно выругался Шварц, который, очевидно, собирался пустить в ход и дробовик, и гранату.

Что-то скользнуло по обшивке вездехода и металлически брякнуло по мостовой недалеко от меня.

Карабин Луки. Что же произошло с врачом? Эх, хоть бы Маня не кинулась на эту черную тварь, а то останусь без гиверы…

— У, с-сука! — проскулил из-под днища Санёк. — А такого не хочешь?!

И не успел я хоть что-то предпринять, как он выполз из своего укрытия и медленно пошел по направлению к черному силуэту.

— Верую! — орал во все горло штурман. — В Триединую Пресвятую Троицу, в Сына Божьего! Верую! В искупление кровью непорочного агнца! В тайну евхаристии и другие таинства Церкви! Верую! В то, что Христос дал власть человеци изгонять духов бесовских! Верую!

Санёк орал и орал, наступая на черную фигуру, которая — вот чудо! — немного попятилась и даже спрятала лезвие обратно себе в руку.

— Сгинь, лукавый! — завопил штурман, вдохновленный оказанным им эффектом. — Сгинь, пропади, рассыпься!!!

Странные звуки разнеслись над Древним Путем. Сначала я даже не понял, что это. Санёк тоже опешил, остановил свое наступление, попятился. Черный силуэт стоял, приложив одну из рук к голове. Этот набор звуков мне что-то напоминал, что-то знакомое…

Демон смеялся.

Холодно, бездушно.

Обычно смех всегда окрашен в какие-то эмоциональные тона, пусть даже в злобные. В этом же отсутствовали эмоции напрочь. Полное равнодушие, абсолютное отсутствие чего-либо человеческого. Только звуки.

Создавалось впечатление, что этот холодный смех исходит не от черной фигуры в световом потоке, но все пространство за ее спиной вздрагивало от мертвого хохота. Хохота над жалкими глупцами, которые попытались противостоять, надеялись противиться необоримой силе. Это было так же глупо, как с крышкой от кастрюли в руке пытаться остановить снежную лавину в горах. И лавина была бы такой же равнодушной исполнительницей закона земного притяжения, как этот демон — закона своего поиска.

Поиска меня.

Заскрипела, закрываясь, дверь-трап. Захлопнулась с громким лязгом. Кто-то закрыл ее. Или что-то…

Теперь мы были отрезаны от вездехода, если не считать люка наверху и разбитого лобового стекла. Хотя какой смысл прятаться от демона за металлической обшивкой?

И какой смысл бегать от того, кто тебя все равно догонит?

Я встал с колена, еще раз сглотнул, чтобы разгрузить уши, и шагнул из-за колеса, снимая с шеи ленту автоматного ремня.

— Тебе нужен я, — АК упал на камни Древнего Пути, обиженно лязгнув. — Вот он я. Алексей Мызин. Проходимец по прозвищу Проповедник. То, что тебе нужно.

Санёк, что стоял немного впереди, замер, жалко на меня поглядывая. Шварц яростно сопел откуда-то из-за вездехода. Демон тоже стоял неподвижно, молча, не предпринимая ничего.

Я сделал шаг, другой…

Бог знает зачем я это делал. Наверное, потому, что ничего другого не оставалось.

Еще шаг…

Черный силуэт оттолкнул безвольно упавшую на бок Дженнифер и тоже шагнул ко мне навстречу.

Источник яркого света сдвинулся в сторону, так что теперь не слепил меня, и я мог видеть демона словно в луче сценического прожектора. Контуры его тела очищались, становились четкими, будто кожа черного существа вдруг перестала испарять тьму. Вот мутная дымка исчезла совсем, открывая блестящую чешую, словно сотканную из странных, вогнутых, напоминающих параболические антенны шестигранников. Демон поднял руки, покрытые такими же чешуйками, и коснулся своей безликой головы, словно протирая несуществующее лицо.

Я остановился, разглядывая его, — а что мне еще оставалось?

Черное блестящее существо шагнуло еще и еще, продолжая держать руки в районе шеи. За моей спиной всхлипнул Санёк, очевидно не в силах сдержать брызжущие через край эмоции…

Я же просто ждал, пока Демон сам подойдет ко мне, чувствуя, как наваливается на меня усталость от всего, что произошло со мной за последние дни.

Черный шагнул еще и оказался совсем рядом. Ростом он был на целую голову ниже меня и казался даже хрупким, несмотря на округлые наросты на плечах и возле запястий.

Излучающие алый свет глаза вдруг погасли. Покрытая черной, вогнутой чешуей голова распахнулась лепестками, словно цветочный бутон. Водопад черных волос рухнул на черные плечи, и карие, внимательные глаза заглянули в мои зрачки:

— Видишь, мы все-таки встретились.

Глава 5

— Привет, Лё-ша, — добавила Ками. — Вот я тебя и нашла наконец.

Фразу, которую произнес после этого Санёк, он, несомненно, почерпнул из фантастически разнообразного ругательного лексикона шоферюг Дороги, да еще и приукрасил, пожалуй. Изглаголив — по-другому и не назовешь! — эту монументальную тираду, штурман, окончательно обессилев, плюхнулся тощей задницей на брусчатку Древнего Пути, да так и остался сидеть, открыв рот.

— Здравствуй, Са-ша.

Когда-то Ками — красивая, ладно скроенная уроженка Шебека — оказалась со мной в одной команде. Вместе с ней мы прошли через огонь и воду, вытаскивая друг друга из-под обстрелов, из челюстей хищных тварей, и, нужно признаться, я привязался к смелой и яростной в бою, но такой милой и заботливой в общении со мной девушке. Симпатия явно стремилась перерасти в более сильное чувство, но углублению наших взаимоотношений мешали некоторые сложности.

Во-первых, шебекчанка была младше меня почти на десять лет и, следовательно, даже младше моей сестры Люськи. Да и пусть, в принципе, такая разница — полная ерунда, но иногда Ками казалась мне сущим подростком.

Во-вторых, меня всегда пугала простота девушки в отношении к умерщвлению представителей рода человеческого. Для яркой девушки-полукровки, в чьей внешности весьма гармонично соединились европейские и азиатские черты, убить человека было как мне — комара прихлопнуть. В принципе, ее для этого и натаскивали, взращивая в одном из мафиозных кланов Шебека. И надо сказать, достигли великолепных результатов. Так что сближаться с профессиональным убийцей — не мешало бы хорошо подумать, а?

Последним, и решающим фактором являлось наличие у меня красавицы-невесты, ожидающей своего ненаглядного Проходимца в одном из миров Дороги.

Так что на несмелые проявления симпатии со стороны Ками я отвечал деланым равнодушием, а сам постоянно боролся с двойственным чувством в душе. Вот такое гадство.

Все это прекратилось в один дождливый вечер, когда оказалось, что моя невеста не дождалась своего жениха и вышла замуж за другого — богатого и влиятельного. В этот же вечер Ками исчезла, оставив мне на память кулон из серебристого металла.

Я не видел эту взбалмошную девчонку почти год и даже и не думал повстречать вновь, но, похоже, Тот, Кто писал сценарий моей жизни, решил все по-своему и снова свел наши сюжетные линии.

Теперь, глядя на очаровательную мордашку Ками, я ощутил, что моя нервная система совсем пошла в раздрай. Хотелось наорать на всех, пнуть какого-нибудь американского спецназовца, настучать себе же по голове и всыпать лозиной своенравной шебекчанке по…

Гм. Ну, в общем, всыпать.

Глаза девушки сияли словно два черных бриллианта, ровные зубки блестели в очаровательной улыбке. Она даже носик сморщила от удовольствия.

— Какое же ты все-таки чудовище, Ками! — с чувством проговорил я.

Теперь Ками наморщила и лоб, пытаясь понять подтекст моих слов.

— Что не так, Лё-ша?

— Ты зачем Луку убила?

Ками продолжала недоуменно смотреть на меня.

— Ага, — подал голос Санёк. — И спроси еще у нее, что за новый имидж у нее такой? А то чуть не обделался, пока шел…

Из-под вездехода раздался осторожный голос Шварца:

— Ребята, вы ее точно знаете? Алексей, зачем она за тобой гналась?

Я, не слушая никого, уже шагал к вездеходу. Подергал дверь, постучал по ней…

— Открывай! — сказал я подошедшей Ками.

Ками пожала плечами:

— Ломать?

— Как закрыла, так и открывай!

Ками смотрела на меня как на умалишенного. Под ее взглядом мне стало как-то не по себе. Представилось вдруг, что все происходящее — фарс. Хорошо поставленный кошмар. Может быть, я все еще нахожусь под воздействием отравленной стрелы, и все, что происходило за последующие дни, — горячечный бред?

— Это не она, сеньоры!

Голос исходил откуда-то сверху. Одновременно с голосом зажглись фары вездехода, зашипели, фыркнули, ровно заработали двигатели. И буквально через пять секунд с крыши сорвалась и взмыла вверх осветительная ракета, называемая в просторечье «лампой», застыла в вышине, заливая окрестности бледно-розовым светом. Такая «лампа», в отличие от ракет с парашютом, может висеть в воздухе и пять, и больше минут, пока горячий воздух от ее горения будет наполнять купол из жаропрочной пленки.

— Чино! — Шварц уже стоял рядом со мной и Ками, стараясь, впрочем, чтобы между ним и девушкой стоял я. — Чино, что это значит?

— Это моя работа, сеньоры, — спокойно ответил охотник, и только по небольшому напряжению в голосе я понял, что ему немного не по себе. — Всего лишь «Еl asunto familiar».[21] Видите ли, Алехо де Вилья — мой сводный брат. Он делает свою работу, я выполняю свою…

— Ох, — выдавил все еще сидящий на брусчатке Санёк, — охренеть! Да что это за фигня творится?!

— Маня, — позвал я. — Манька!!!

— Ваша гивера спокойно спит, — «утешил» меня Чино. — Она скушала слишком много мяса, пропитанного соком муавы, так что сон длительностью не меньше суток ей обеспечен. Советую и вам отдохнуть до того времени, пока сюда прибудет Алехо со своими людьми. Конечно, вы можете бежать в джунгли, но, поверьте, мы вас найдем.

— Отойдите, — проговорила Ками, ловким движением собирая волосы. Черные, покрытые параболическими чешуйками лепестки поднялись с ее плеч и закрыли голову. Зажглись алые глаза на чешуйчатом лице…

Шварц шарахнулся в сторону, даже я невольно отшатнулся от «демона», что так долго мучил мое сознание.

— Да, и не пытайтесь ломать дверь, — снова зазвучал голос охотника: — Ваш врач у меня в заложниках. Пришлось, конечно, воткнуть ему дротик в ногу и сволочь из люка… но особенно он не пострадал. Сейчас он связан и сидит, прислонившись к входному трапу, так что будьте умницами, сеньоры! К тому же я позаботился и прицепил к дверям гранату… ммм… прямо за поясницей сеньора Луки. Наконец, я всегда могу от вас уехать…

Вездеход качнулся, словно Чино доказывал свою возможность скрыться на вездеходе. Затем качнулся еще раз и еще…

Темная, словно покрытая бурой древесной корой со светлыми прожилками рука высунулась из-под днища, ухватилась за обшивку, подтянулась. Затем появились широченные массивные плечи с покатым бугром посредине, в том месте, где должна быть голова.

— Жюль! — Шварц по широкой дуге обогнул Ками и кинулся к выкарабкивающемуся из-под вездехода биоскафандру. — Жюль, ты в порядке?

— Merde, — Лебо, наконец, вылез из-под днища целиком. — Diable!

— Это ваш человек? — Ками снова открыла лицо. — Я надеюсь, не сильно ему навредила?

Я хотел было съехидничать на тему «с чего бы это Ками такая заботливая, неужто выполнила норму убийств на сегодня?», но тут Жюльен, по-видимому забыв все слова на межмировом, двинулся по направлению к девушке:

— Putain! Je vais te casser la gueule![22]

— Ну-ну-ну… — Шварц повис на одной из верхних конечностей скафандра. — Жюль, остынь. Нам сейчас нельзя ссориться! — Толстяк повернулся ко мне: — А вы, Алексей, после расскажете о своей подруге. Подробнейшим образом. Под-роб-ней-шим!

— Что сказал этот человек в биокостюме? — спросила у меня Ками.

— Тебе этого лучше не знать, — быстро проговорил я, помня о некоторой горячности девушки. Еще башку Жюлю отхватит… Хотя где там у него голова под этим горбом?

— Мы так и будем здесь стоять? — спросил до сих пор сидящий на мостовой Санёк. — Сейчас же чертовы партизаны привалят!

— Shiiit!

«Ну вот, нам только английских ругательств не хватало для полной космополитичности!» — устало подумал я, оборачиваясь.

Профессор кафедры биологии и биохимии в Университете штата Мичиган медленно брела на четвереньках, пытаясь, по-видимому, уйти как можно дальше от нашей компании. Получалось это у Дженнифер плохо: руки и ноги не слушались, подгибались, так что профессор то и дело тыкалась высоконаучным лицом в камни Древнего Пути.

— Ты с ней что сделала? — тихонько спросил я у Ками.

— Парализующий игломет, — пожала чешуйчатыми плечами девушка.

Замерцала и погасла совсем низко опустившаяся «лампа». Практически в тот же миг с крыши вездехода вылетела вторая, повисла, медленно плывя с воздушным потоком. Значит, мы уже больше пяти минут толчемся у закрытых дверей. Шварц колобком подскочил ко мне, ткнул коротким пальцем в грудь:

— Алексей, что делать будем? Мы уже больше пяти минут толчемся у закрытых дверей!

— Ситуация хреновая, Фридрих Францевич!

— Это я и сам вижу! — вскипел коротышка. — Партизаны на подходе. Что может твоя подруга? Мы можем ей доверять?!

— Не советую ничего предпринимать… — завел свою песню Чино.

— Я много чего могу, — обворожительно улыбнулась Ками. — У меня с собой модуль боевой поддержки.

Девушка повернулась к джунглям, луч, бьющий оттуда, практически угас, осталось только легкое свечение, обозначившее плывущий в полуметре над землей предмет. Предмет этот направлялся к нам и напоминал собой боб около двух с половиной метров в длину, ощетинившийся целым набором непонятных выростов. За модулем шел человек. Сначала я не понял, кто это, но, когда человек шагнул в свет от фар вездехода, я с удивлением увидел Контину в камуфляжных штанах и безрукавке. Одежда и лицо девушки были перепачканы, на щеке — свежая царапина. Однако она все равно была привлекательна.

— Вот те на! — присвистнул Санёк. — А Лука тебя уже похоронил! Ты как?

Контина потупила глаза и старалась держаться поближе к Ками.

— Я вытащила девочку из перевернутой машины, — равнодушно сказала шебекчанка. — Подумала: вдруг пригодится как информатор, для обмена или как заложница.

— Скажи еще, что как запас провизии ее с собой взяла! — ляпнул я.

Ками подобралась, миндалевидные глаза сузились:

— Она тебе дорога?

Вот, блин!

— Она, похоже, дорога моему другу, что сидит на гранате за этой дверью.

— Хватит болтать! — взревел Шварц. — Оружие к бою и отходим к джунглям! Алексей, пусть твоя подруга прикрывает тыл!

— Никуда вы не пойдете! — заорал с крыши вездехода Чино. — Иначе я расстреляю врача! И военных в придачу!

Вверх одна за другой взлетели еще две «лампы» — очевидно охотник совсем разнервничался. Стало совсем светло, так что видимость увеличилась до километра, словно на небе несколько лун светили.

— Что же это за фигня? — расстроился Санёк. — Лёха, ну что делать?!

Если бы я знал!

— Сюда едет техника, — вдруг сказала Ками. — Тяжелая техника, больше пяти единиц, с ними еще другие…

— Откуда она знает? — спросил почему-то у меня Шварц.

— Я послала несколько видеодатчиков в обе стороны по дороге. Те, что позади нас, засекли передвижение колонны техники.

— Партизаны? — предположил затравленно озирающийся Санёк.

— Вряд ли, — пропыхтел Шварц. — Эй, Чино! У партизан есть бронетехника? Машины пехоты, например?

— Если б были, нам ваш вездеход был бы без нужды! — откликнулся охотник. — А в чем дело?

— Да сюда танки какие-то едут!

Чино замолчал, видимо переваривая услышанное.

— Подождите, сеньор Шварц, — наконец крикнул он, — это правительственные войска, скорее всего!

— Ну и что?

— Ну я готов пересмотреть условия, — неуверенно проговорил Чино. — Алехо не успевает подойти, вот я и думаю…

Что-то ввинтилось в воздух, пронеслось мимо и ударилось в камни мостовой. Вспышка. Резкий, сухой грохот взрыва ударил по ушам, заставляя пригнуться, осколки камня стегнули по вездеходу, несколько из них задели меня, но куртка в который раз защитила своего хозяина.

— Чино! Открывай дверь!!!

— Это танки? Это танки? — спрашивал неизвестно у кого лежащий на мостовой и прикрывающий голову руками Санёк.

Приближающийся стрекот объяснил, откуда и кто нас атакует. Утыканное навесным вооружением брюхо мелькнуло над нами, грохот двигателя и свист винтов удалились, потом снова стали приближаться.

— Идет на второй заход! — крикнул Шварц. — Чино! Открой…

Трап с лязганьем откинулся. В проеме появилась тощая фигура охотника.

— Сеньоры, сеньоры…

Шварц взлетел вверх по трапу, саданул Чино в живот и тут же, крюком — в висок. Охотник завалился в вездеход. Фридрих Францевич оглянулся на секунду:

— Алексей, в кабину!

Ками толкнула меня к дверям, куда уже успели прошмыгнуть Санёк и Жюль, несший на широченном плече Контину:

— Давай, Лё-ша!

— А ты?

Ками нетерпеливо отмахнулась, ее фигура вновь потеряла четкость, чешуя задымилась черными струями…

На этот раз вертолет ударил из системы залпового огня. Неуправляемые ракеты взрыли мостовую Древнего Пути, и на прямой траектории огненного шквала стояла только стройная черная фигурка с размытым контуром.

Пространство вывернулось винтом, черный пузырь мелькнул на доли секунды, пожирая ярость ракетного роя. Я рухнул на мостовую, зажимая уши, успев только заметить, как взрывом одной из ракет снесло откинутый трап. Меня снова уберегла куртка и, как ни странно, американская армейская каска, которую я так и не снял.

К счастью.

Вертолет было пронесся мимо, но два бледно-голубых всплеска выметнулись из модуля Ками и настигли винтокрылую машину. Пару мгновений казалось, что никакого вреда «крокодил» боевой поддержки не получил, но тут машина окуталась сеточкой голубых молний, вильнула в сторону и стала буквально разваливаться налету. Вспучился сияющий пузырь: распыленное в воздухе топливо вспыхнуло, и части вертолета, выпав из огненного шара, усыпали мостовую, словно свидетельство наказания безумцев, дерзнувших покуситься на Древний Путь.

Оглушенный и ослепленный, я стоял, разинув рот. Что-то скользнуло по моей щеке. Рука Ками.

Девушка еще раз провела рукой, лишенной чешуйчатой перчатки, по моему лицу, затем настойчиво потянула меня в вездеход:

— Пойдем, Лё-ша!

Я выпрямился и на нетвердых ногах зашагал к лишенному трапа дверному проему. Жалобный крик заставил меня оглянуться. Дженнифер, все так же на карачках, ковыляла к вездеходу. На искаженном лице профессора сменяли друг друга стыд, боль, отчаяние, мольба…

Я подошел к американке, помог ей встать. С другой стороны ее подхватила снова надевшая перчатку Ками. Так мы и подошли к вездеходу, волоча на себе профессора. Вот только трапа-то не было…

— Лёха, ты совсем офигел? Она же, тварь пиндосская, нам такое устроит, только оклемается! Она же…

— Вот и присмотришь за ней, — устало бросил я Саньку. — А сейчас помоги ее затащить.

Штурман просто задохнулся от возмущения, открыл было рот, но натолкнулся на взгляд Ками и сразу сник:

— Хрен с вами, идиоты, давайте грузите эту змею…

Дженнифер мешком перевалилась через топорщащийся рваным металлом порог. Ками отбежала к своему модулю, повозилась несколько секунд и тут же вернулась, неся в руках светлый ящик размером с солидный кейс.

— Медицинский набор и немного оружия, — девушка зашвырнула ящик в вездеход, в один миг забралась внутрь сама и почти сразу же вытолкнула оттуда безвольное тело одного из американских солдат.

— Умер от взрыва, — пояснила она мне и протянула руку: — Давай, Лё-ша!

— А модуль?

— Останется действовать в автономном режиме. Бронетехника на подходе, он нас прикроет. Давай руку!

Санёк тоже уцепился в меня, и через секунду я был в вездеходе. Переступая через связанные конечности уцелевших коммандос, я поднялся на площадку у рубки, заглянул по ходу в каюту где меня встретили большие, влажные глаза Контины. Бледный как мел врач раскинулся на нижней койке, а девушка, сидя на краю постели, нежно поглаживала изящной ладонью его неподвижную крупную кисть, что-то приговаривая по-испански. Контина поймала мой взгляд, покривила губы в слабой улыбке и снова склонилась над Лукой.

«Вот оно как бывает», — безо всякого удивления отметил я про себя, развернулся и направился в рубку. Следом за мной проскользнула Ками, встала за моей спиной, когда я уселся в кресло водителя.

— Давай вывози нас отсюда, — ворчливо сказал Шварц из соседнего кресла. — Александр!

Санёк просунул голову в кабину: глаза бегают, на физиономии непонятная гримаса.

— Живо наверх, будешь наблюдать с крыши, очки вот возьми, у Чино забрал…

И Шварц протянул штурману мои тактические очки.

— Нет уж, — я перехватил руку толстяка, — мне вездеход сейчас вести впотьмах, так что очки у меня останутся.

Санёк скривил физиономию пуще прежнего, исчез, но вместо него тут же появилась уродливая фигура Жюльена.

— Охотника связал, — буркнул он, даже сквозь скафандр излучая неприязнь к стоявшей тут же Ками. — Пойду в свой отсек, посмотрю как там груз.

— Ничего с твоим грузом не сделается, — отрезал Шварц. — Ты лучше за пленниками последи. Еще освободятся, не дай бог, опять попытаются вездеход захватить. А мне уже надоело его возвращать.

Я надел очки, выключил фары и освещение в кабине и тронул вездеход с места, стараясь разогнать его как можно быстрее. Снова загудели двигатели, зашумели колеса по мостовой Древнего Пути.

— Маня где? — спросил я у Шварца, который на этот раз вооружился одной из американских штурмовых винтовок, выставив ствол наружу, через разбитое лобовое стекло.

— Здесь, под ногами, — фыркнул толстяк. — Я убрал ее с кресла, чтобы не мешала. Чино, видать, не пожалел снотворного, когда добавлял его в мясо, так что спит твоя гивера и вряд ли в скором времени проснется.

— Ну и пусть спит, так даже спокойней. Ками!

— Да, Лё-ша?

— Ты можешь объяснить, что ты здесь делаешь? И что это за имидж у тебя такой? Откуда такой модуль?

— Я тебя искала, — девушка положила руку мне на плечо. Я даже дернулся, но, скосив глаза, увидел, что в ее пальцах зажат тот самый кулон на цепочке, который забрали у меня партизаны.

— Ты не сберег его, — укоризненно произнесла Ками. — А в нем передатчик, указывающий твое расположение.

Вот те раз!

Ками разжала пальцы, и кулон соскользнул мне на колени.

— Меня сбило с толку то, что партизаны его у тебя отняли. Пришлось изрядно пометаться по этим джунглям. Эти местные… «Diabolo! Santa Maria! La sangre de Cristo! Los santos Apóstoles!»[23] — истерическим тоном передразнила девушка. — Вот основные фразы, когда я у них про тебя спрашивала. Что за глупый народ!

— Возможно, они так на твой внешний вид реагировали? — осторожно спросил я, памятуя о «религиозном подходе» Санька.

— Ну я же не все время режим защиты включала, — возразила Ками. — Он же массу энергии требует!

Шварц хмыкнул из своего кресла, и я с ним полностью был согласен. Действительно, необязательно истекать дымными черными струями — для местных жителей вполне достаточно чешуи с головы до ног и красных светящихся глаз.

— Ты меня искала, — я все пытался связать воедино ниточки причин и следствий. — Искала зачем? Попугать?

— Мне тебя заказали.

— Ага! — торжествующе хрюкнул Шварц.

— Я надеюсь, ты не продешевила? — не сдержал я сарказма, продолжая внимательно вглядываться в Древний Путь.

— Не беспокойся, за тебя обещали хорошую плату, — фыркнула девушка, и я, хоть и не видел лица Ками, ясно представил озорные огоньки в ее миндалевидных темно-карих глазах.

— Так вот почему ты так старалась…

— Если бы я не успела первой, то тебя мог найти кто-нибудь еще. Заказ был свободным — его мог взять любой незанятый наемник. Учитывая внушительность суммы вознаграждения, стоит считать, что по твоим следам идет немало специалистов своего дела.

— А кто, кто заказал? — беспокоился Шварц.

Ками повела на толстяка бровью. Раньше я у нее такого жеста не замечал.

Что же, это было красиво.

— Обычно, когда делают заказ на убийство, особенно — свободный заказ, клиенты хотят оставаться инкогнито, — невинно сообщила девушка. — Но о вашей экспедиции знали, так что я получила ваш приблизительный маршрут и предполагаемое время появления в контрольных точках…

Опаньки, приехали!

— Дело становится все интереснее, — проворчал Шварц.

«Выходит, Чаушев был прав, когда говорил, что есть силы, заинтересованные в том, чтобы эта поездка не состоялась. И я оказался крайним в этой считалке на выбывание, — уныло подумал я. — Лёха-Лёха, ты опять протупил, брат! Снова умные дяди играют тобой как пешкой!»

— Неужели Зоровиц с Чаушевым увлеклись шпионскими играми? — сделал предположение Шварц. — Иначе с чего кому-то заказывать Проходимца? Послали какую-то инфернальную деву, право дело! Скажите, гм… скажите, милая девица, откуда у вас такие технологии? Принцип действия брони основан на поглощении энергии, как мне кажется?

— Это не должно вас касаться, милый старичок, — отпарировала Ками.

Фридрих Францевич засопел словно паровой котел с неисправным предохранительным клапаном. Очевидно, обращение «старичок» Шварца никак не устраивало.

— Видите ли, Мефистофелева дамочка, мой возраст…

Глухие, гулкие удары заставили умолкнуть «специалиста по сложным ситуациям». Что-то происходило позади, в тех местах, которые вездеход уже покинул.

— Модуль ведет бой с бронетехникой, — сказала Ками изменившимся голосом.

Шварц оглянулся на нее и отпрянул. Мне некогда было оборачиваться — я следил за дорогой, — но можно было догадаться, что девушка снова закрыла лицо черной чешуей и через системы костюма наблюдает за действиями своего модуля. Удары участились, прокатилась россыпь мелких хлопков — ну просто отзвуки праздничного салюта, очень схоже.

— Что там? — пропыхтел Фридрих Францевич.

— Слишком много, слишком, — ровным тоном произнесла Ками. — Я и не думала, что сюда направляется целая армия! Машины какие-то допотопные, но количество… Лё-ша, если хочешь, я передам тебе изображение.

Я не успел ничего ответить или просто сообразить, как на фоне подсвеченного очками Древнего Пути мелькнули какие-то надписи, и перед глазами тут же развернулась полная световых вспышек картина. Я даже шарахнулся назад, ударившись затылком о подголовник кресла, а руки непроизвольно вывернули руль влево, чтобы избежать столкновения с ринувшейся на меня тупорылой мордой бронетранспортера. Вездеход тут же занесло.

Панический вопль Шварца отрезвил меня, заставив вывернуть руль обратно, снова подрулить в сторону заноса, а затем попросту сорвать очки, чтобы сориентироваться в рычагах управления вездеходом.

— Прекрати это! — Я сбросил скорость и выжал рычаг тормоза.

Вездеход подпрыгнул, правыми колесами слетев с брусчатки. Еще немного, и он вмазался бы в стену джунглей, но нас выручил поперечный размах Древнего Пути, как, впрочем, и широченная колея[24] вездехода.

Я с шумом выдохнул, провел ладонью по лицу. В кабине царил полумрак, особенно густой после тактических очков. Сами очки лежали у меня в ногах, испуская частые вспышки света, и в отблесках этих вспышек я разглядел встревоженное лицо Шварца.

— Вы как, Алексей?

— Устал до безобразия, — признался я. — Как-то разом навалилось… Кажется, руки поднять трудно. Такие вот дела. Может, вы дальше поведете?

— Прости, Лё-ша, — тихо произнесла из-за спинки кресла Ками. — Глупо получилось.

Я промолчал, не желая ничего говорить. Тело действительно захлестнула волна слабости, завладела каждой частичкой, поволокла куда-то, перед глазами поплыли цветные круги…

Пшик!

Я поначалу даже не отреагировал на укол в шею, но легкое жжение быстро разрослось, охватывая все большие территории, заставляя тело скорчиться от огня, разлившегося в мышцах. Кажется, я даже задергался в судорогах, хватая воздух ртом. Наконец огонь отступил, мышцы стали расслабляться, и я снова принял сидячее положение. В ушах завибрировал возмущенный вопль Шварца:

— Ты что творишь?! Что ты ему вколола?

— Это поможет продержаться еще несколько часов без отдыха, — спокойно ответила Ками.

— А затем?

— Он уснет. И надолго.

— Как надолго? — не унимался толстяк. — А если мы к Переходу подойдем? А если нас нагонят к тому времени?!

— Ладно вам, — пробормотал я, трогая вездеход с места. — Сейчас мне действительно лучше. Только… Ками, убери картинку из очков. А то мелькание раздражает.

Что-то колыхнулось в пространстве. Словно бы Древний Путь глубоко и резко вздохнул, сбрасывая накопившееся за века напряжение.

— Модуль, — сдавленно произнесла Ками.

— Что «модуль»? — вскинулся Шварц.

— Просто держитесь.

Круговым движением Ками выпрыгнула из-за спинки кресла и уселась мне на колени лицом к лицу. Руками и ногами девушка крепко обхватила меня, вцепившись в кресло у меня за спиной, прижимаясь щекой к левой щеке.

Вездеход тряхнуло. Словно гигантская ладонь шлепнула по корме машины, мягко придавая ускорение. Я думал, что это все, но ладонь великана снова завладела транспортом и на этот раз повлекла его назад. Колеса вертелись, проскальзывая по брусчатке, но не могли сопротивляться могучей силе, что тянула нас все быстрее и быстрее, заставляя покрышки визжать от усиливающегося трения. Я, зарываясь лицом в копну волос Ками, все тянул и тянул рычаг ускорителя, краем глаза наблюдая, как мимо бокового стекла кабины проносятся сорванные неведомой силой ветви деревьев. Вибрирующий гул за кормой вездехода, возникнув незаметно, все нарастал и нарастал, пока не охватил все, заглушая прочие звуки, передавая вибрацию через рычаги управления. Наконец двигатели вездехода взрыкнули свободно, машина рванулась вперед, очевидно освободившись от невидимого мощного захвата. Наступила тишина, нарушаемая только дыханием Ками в мое левое ухо.

— Ками…

— Держись, — шепнула в ухо девушка.

Пространство снова содрогнулось. Вездеход получил такой удар, что каждая гайка в нем взвизгнула от боли. Багровая пелена застлала мне глаза, сердце прыгнуло куда-то в горло, и я ощутил, как машина падает в какую-то бездонную пропасть, вращаясь в полете, словно лавровый лист в кипящем бульоне.

Хрясь! Колеса ударились обо что-то, снова потеряли поверхность… Новый удар! Яростный порыв ветра ожег правую сторону лица, принялся стегать его волосами Ками. Навалилась тяжесть, причем — как-то сбоку. Удары посыпались один за другим, бешеная тряска, скрип и визг металла… нас определенно тащило куда-то… движение замедлялось, замедлялось…

Глава 6

Вездеход качнулся последний раз и замер. Что-то потрескивало в навалившейся тишине, что-то стучало по металлу, словно вдруг пошел легкий град. К общей картине звуков, таких тихих после недавней какофонии, примешалось тихое тонкое шипение, словно бы кто-то спускал воздух из надувного матраца. Это шипение назойливой стрункой вливалось в шум у меня в голове, добавляя какую-то прямо издевательскую нотку.

«Колеса пробиты, — автоматически отметил я. — Интересно, а у нас „запаски“ в достаточном количестве есть?»

Наконец я открыл веки, и первое, что я увидел, была тонкая пульсирующая жилка на шее Ками. Девушка все так же сидела на моих коленях, вжимая меня в спинку кресла, и я вдруг подумал, что находиться в таком положении не так уж и плохо. Скорее даже, очень неплохо, и можно было бы посидеть так подольше…

Ками повернула голову. Ее миндалевидный, красивой формы глаз с тревогой взглянул на меня, пухлые губы шевельнулись:

— Лё-ша, ты в порядке?

— Все нормально, спасибо, — пробормотал я, сквозь шум в ушах думая о том, что отрастил порядочную щетину, тереться о которую щекой — удовольствия мало. Особенно с такой бархатистой кожей, как у Ками. И еще почему-то мне показалось, что я не сижу, но лежу на спине, несмотря на то что мы с девушкой до сих пор находились в кресле.

— Нужно попытаться завести двигатель и двигаться дальше, — продолжал мямлить я. — Нас могут догнать…

Тут я осекся, потому что до меня дошло: у кабины вездехода не было крыши. Словно плохим китайским консервным ножом ее отхватили, оставив клочья рваного металла, лоскуты какого-то уплотнителя, пучок жалких проводов и трубок…

— Нас уже никто не будет догонять, — ответила девушка и легонько вздохнула, пощекотав дыханием мое ухо: — Некому догонять.

Мы снова замолчали, словно собираясь с силами. Я, во всяком случае, именно так и делал: самочувствие у меня было отвратительное.

Странное бубнение донеслось откуда-то совсем рядом. Стихло. Возобновилось с новой силой. Ками, наконец, слезла с моих колен, мазнув напоследок тяжелой прядью волос по лицу. Я не успел погрустить по этому поводу, как мой взгляд уткнулся в какой-то морщинистый оранжевый шар, которому совсем нечего было делать в рубке. Шар занимал примерно половину пространства кабины, слабо колыхаясь и испуская тонкое шипение, а также бубнеж. И — вот те на! Оказывается, мое кресло было сорвано со своего основания и лежало задней стороной спинки на полу, заклиненное какой-то погнутой трубой. Я, кряхтя от боли в боках, поднялся на ноги, с трудом разогнул шею и огляделся.

Через отсутствующую крышу виднелось тусклое мутно-розовое небо и освещенные слабым утренним светом скалы, покрытые редкой растительностью. Большего я рассмотреть не сумел, так как немилосердно ноющая шея не давала мне долго задирать голову.

Вездеход стоял если не на колесах, то на днище, с наклоном (моряк бы сказал «с дифферентом») на корму и немного на правый борт. В кабине царил полный хаос, даже рулевое колесо было сорвано с места и отогнуто в сторону на изуродованной рулевой колонке. Шварца внутри не было видно. Весьма вероятным было то, что он попросту выпал через отсутствующую крышу. Я бы, может, огорчился по этому поводу, если бы у меня не шумело так сильно в голове и не болело тело.

И этот непонятный шар…

Я еще раз попытался осмыслить, что же это за явление, но мозг напрочь отказывался работать, так что пришлось оставить его в покое.

Послышалось царапанье когтей, и из-под шара выползла Маня. Гивера виновато взглянула на меня, смущенно фыркнула и тут же растянулась возле моих ног, прикрыв глаза. Я, испугавшись, что Маня ранена или — не дай бог! — подыхает, наклонился к ней, но тут же понял, что гивера просто спит, ровно посапывая усатым носом. Видимо, то снотворное, которым ее угостил Чино, еще не потеряло свою силу.

Ками, еще раз пристально взглянув на меня и гиверу, словно просканировав, ударом ноги выбила заклинившую дверку и нырнула в вездеход. Я, косясь одним глазом на колышущийся и свистящий шар, вскарабкался на кресло, приподнялся, придерживаясь за рваный металл, чтобы рассмотреть, есть ли крыша над остальным корпусом вездехода. Крыша была, хоть и порядком побитая, расчерченная бороздами и вмятинами. Даже верхний люк оказался на месте, причем он был заперт, что меня немало порадовало, так как я мог явно представить вылетающего из него Санька, что при такой болтанке было очень даже возможно. Хватит того, что Шварц…

— Шорт!

Явное слово выделилось из бубнения, загадочный оранжевый шар задергался еще сильнее, что-то выпячивалось из него, лезло изнутри, словно бабочка из куколки…

Я озадаченно смотрел как поверхность шара натянулась каким-то твердым предметом, образовывая конус на верхней своей части.

Бах! Я даже подпрыгнул от неожиданности, потерял кресло под ногами и оказался на полу, довольно ощутимо ударившись коленом о злополучную гнутую трубу.

Конус прорвался, словно маленький вулкан. Из его вершины высунулась рука, сжимающая дымящийся револьвер. Шварц!

Остатки воздуха вырвались из шара, и его оболочка, облепив фигуру толстяка, превратила его в оранжевую скульптуру, воздевающую оружие над головой. Прямо статуя войны и возмездия. Правда, довольно-таки располневшая.

— Черт! Да поможет мне кто-нибудь или как?! — гневно проревел вдоль своей руки Фридрих Францевич, не имея другого отверстия для выхода голоса.

Подняться, вытащить из ножен на поясе «Кото-хи» и вскрыть распадающуюся под льдистым лезвием оранжевую оболочку было делом нескольких секунд. Выбравшаяся из «куколки» красномордая «бабочка» была не слишком очаровательна на вид, к тому же — изрядно разозлена.

— Что произошло?! — раздул багровые щеки Шварц, размахивая револьвером с угрозой задеть меня по носу. — Что все это значит?!

— Э-э-э… вы были в оранжевом шаре…

— Я знаю! — огрызнулся Фридрих Францевич. — Это мой спасательный жилет! Шебекское чудо, шебекское чудо… Черт! Отвалил за него такую сумму, а систему заклинило! Если бы не револьвер, я мог задохнуться!

— Вы могли бы превратиться в мокрое пятно, если бы не этот жилет, — спокойно проговорила Ками за моей спиной.

Шварц умолк, но продолжал свирепо свистеть носом. Потом его щеки вдруг налились бледностью, и толстяк покачнулся. Я поддержал его, помогая опуститься на жалкие остатки жилета.

— Как там… остальные? — раздельно пробормотал он. — Все это… — Шварц мотнул рукой в направлении исчезнувшей крыши: — Все…

— Все живы, — Ками встала на колени рядом с толстяком, лицо которого как-то враз осунулось, сдулось, подобно его оранжевому шару-жилету, покрылось густой сеткой морщин. Стало видно, что Шварцу уже далеко за пятьдесят, что он устал… и даже… хоть мне и не хотелось этого признавать…

Сломлен?

Девушка протянула Фридриху Францевичу флягу, тот резко приложился к ней, закашлялся, припал еще раз губами к горлышку, после чего протянул изрядно опустевший сосуд мне. Я даже не успел поднести флягу к губам, как Ками выхватила ее у меня и, защелкнув колпачок, отставила в сторону.

— Алкоголь, — пояснила она мне. — Тебе нельзя, у тебя много химии в крови, только навредит.

Я пожал плечами:

— Ну а воду-то мне можно? Что, кстати, с остальными? Санёк, Лука…

— Санёк живее всех живых, — штурман, припадая на одну ногу, ввалился в кабину, взглянул на дыру вместо крыши, присвистнул:

— Дела-а… Это что же мы, совсем здесь застряли?

— Первый раз, — пробормотал Шварц, распространяя вокруг себя благоухание коньяка, — первый раз!

— Что? — недоуменно спросил Санёк.

Теперь я разглядел основательный кровоподтек на его левой щеке, напоминающий крест с укороченной с одной стороны поперечиной. Щека вспухла и кое-где сочилась капельками крови.

— Не обращай внимания, — потянул я Санька за рукав. — У него отходняк. Ты как уцелел?

— Это вы уцелели, — криво ухмыльнулся Санёк и тут же поморщился от боли в щеке. — А я, когда увидел что на нас настоящий ураган катится, успел захлопнуть люк и запрыгнуть в каюту. Хорошо, что там одеял, подушек и всякого хлама до фига, а то бы побились все…

Но я и так ощутил себя в стиральной машине, — добавил он, осторожно присаживаясь, при этом стараясь держать прямой поврежденную ногу.

— Лука как?

— Цел, хотя и без сознания. Контина тоже цела, — штурман вздохнул при упоминании имени девушки. — Нас выручило то, что в каюту приперся этот ваш француз и приволок на себе эту чертову американку. Вот из-за того, что в каюте людей было битком, мы и не болтались по ней слишком. Да и Лебо свои щупальца выпустил, оплел всех, удерживал. Хотя… — Санёк осторожно дотронулся до своей щеки и снова скривился: — Я приложился о стойку койки порядком да еще и ногой застрял где-то. Колено болит — страх. Еще связки потянул, пожалуй. И все та же нога. Ками, ты мне нервы не отключишь, как в тот раз, в пещере?

«А ведь это было больше года назад, хотя кажется, что чуть ли не вчера», — подумал я, наблюдая, как Ками, закатив штанину, исследует колено Санька. И сразу вспомнились зеленое замогильное освещение, ливень, грязь, грохочущие шаги гигантских многоногих чудовищ, косматые твари, отцепляющиеся от их животов и несущиеся к нам…

И над всем этим, за извергающими потоки воды облаками, — огромная, чуть ли не в четверть небосвода, луна.

Да, покидала нас Дорога, покидала…

— Что это грохнуло? — спросил я у Ками, глубоко вздохнув пару раз, чтобы разогнать нахлынувшие воспоминания. — Ты сказала, что некому за нами гнаться. Твой модуль взорвал грузовик с боеприпасами? Или сам рванул? Хотя нет: непохоже это на простой взрыв.

— Поставка сорвана, сорвана… — ни к кому не обращаясь, протянул Шварц, нащупал отставленную Ками флягу, откинул колпачок, присосался…

— Это гравитационная бомба, — ответила мне Ками. — Принцип действия прост: затягивает все, что поблизости, к себе, а затем — взрыв, высвобождение массы энергии. Кажется, она использует при этом материю, затянутую в эпицентр… не знаю точно. Жалко, что пришлось пожертвовать боевым модулем — он бы нам пригодился в дальнейшем, — но модуль все равно бы погиб. Там столько бронетехники было, да еще пара воздушных машин огневой поддержки подтянулась… Вот и пришлось рвануть бомбу. Теперь в том месте воронка в километр диаметром. А может быть, и больше.

— Первый раз я не довез товар, сорвал поставку… первый раз, — пьяно бормотал Шварц, изумленно тараща бесцветные глазенки. — Я, Фридрих фон Шварц, специалист по доставкам… гордость…

— Радиации нет? — опасливо спросил Санёк.

— Нет, — тряхнула головой Ками. — Я же говорю: бомба гра-ви-та-ци-он-на-я. Ни химии, ни вредных излучений. По крайней мере — за пределами эпицентра.

— Мне доверяли, — гнул свое Фридрих Францевич, — а теперь…

— Гравитационная… это вроде коллапса сверхновой, что ли? — блеснул эрудицией штурман. — И откуда у тебя такая хреновина?

Санёк осторожно согнул и разогнул ногу, на его изуродованном кровоподтеком лице расплылась недоверчиво-счастливая улыбка: «Не болит!»

— Откуда? Прихватила на память… хм…

Ками сосредоточенно проговорила: «Хре-но-ви-ну», — затем забрала флягу у Шварца и тут же отшвырнула ее в сторону:

— Все выпил! Ох и дедуля!

— Да, я дедуля! — пьяно согласился Шварц. — У меня возраст! И за этот возраст ни одной поставки не было сорва…

Ками, не дослушав его, вышла из кабины. Хотя теперь, ввиду отсутствия над ней крыши, можно было говорить: «Вошла в вездеход».

— Совсем раскис наш колобок, — резюмировал Санёк. — Знаешь, Лёха, а ведь я тоже мог бы раскиснуть. Блин, такое творится, что у кого угодно крыша поедет! Не поверишь, у меня даже отвращение к оружию возникло: никакого желания в какую-нибудь компьютерную стрелялку поиграть. А ты ведь помнишь, как я любил это дело! — Штурман покачал головой, разом поскучнев лицом: — Да, война — это мерзость все-таки, что ни говори. Только вот за последние пару-тройку лет столько всего произошло, в таких мясорубках побывал… что я… закалился, что ли? И теперь вот сам себе удивляюсь, но ничего — держусь.

«Ничего ты не закалился, Саня, — грустно подумал я. — Вон и в глазах растерянность со страхом пополам плещется, и уголок рта нервно дергается… Конечно, не сломался ты, но на пределе, на пределе… Да и я что-то устал».

Я действительно чувствовал себя не ахти. Шум ушел из головы, но его сменила какая-то апатия, сродни изможденности. Вставать с металлического пола не хотелось: так бы и сидеть, раскинув ноги, прислонившись спиной к стенке, да смотреть в наливающееся красками небо. Мне явно не помешали бы несколько часов хорошего сна. А лучше — часиков двенадцать. Вот только кто мне их даст… Скорее всего, я сам не позволю себе расслабиться в такой сложной ситуации, когда неизвестно, в каком состоянии вездеход, где мы находимся и, вообще, есть ли выход из этой…

Хотя выход обычно всегда есть.

Я ухватился покрепче за любимую кривую трубу, подтянулся, ощущая дрожь в ослабевших руках, подогнул под себя ноги и наконец-то поднялся.

— Ты, может быть, посидел бы, отдохнул еще, а, Лех? — неуверенно пробормотал Санёк.

— Ага, щас отдохну, — иронично пообещал я и побрел внутрь вездехода.

«А все-таки хорошо, что Ками с нами, — мелькнула в голове запоздавшая мысль. — Нужно будет ей как-то об этом сказать».

Возможность сделать это появилась тут же: Ками вышла мне навстречу, положила руки мне на плечи, останавливая, заглянула в глаза широко распахнутыми черными глазищами, а затем и вовсе взяла мое лицо в руки, словно желая поцеловать. Тонкие, но сильные пальцы пробежались, поглаживая, по ушам, надавили на виски, на причелюстную зону…

Краем глаза я заметил изумленную рожу Санька: штурман лупил голубые гляделки, силясь понять, что это сейчас происходит. Ну и пусть смотрит… Бог с ним…

Миндалевидные глаза приблизились, разрослись, поглощая весь мир. В моем теле наросла сладкая истома, ощущение рук и ног исчезло, я не мог шевельнуть ни пальчиком, утопая в черных глазах…

— Саша, помоги мне его уложить, — услышал я сквозь бархатную тьму голос Ками. — Пусть поспит немного.

И, еще не отключившись окончательно, проваливаясь в восхитительный мрак, я услышал раскатистый и мощный…

Свой собственный храп.

— Не верю я… вот не верю! — Санёк был тверд и непреклонен. — Этой стерве не верю ни на грамм, ни на вот столечко! — И штурман практически сжал указательный и большой палец, показывая, что его доверие к Дженнифер стремится к нулю.

На совещании, посвященном актуальному вопросу «Что, блин, делать дальше?!», царило полное разногласие. Собрание состоялось снаружи, у борта вездехода. Причем собравшиеся расселись кто на чем, не брезгуя и отломанными гравитационной волной ветвями. В совещании не хватало спящего до сих пор Шварца и Жюльена Лебо, отправившегося в своем скафандре разведывать наш дальнейший путь. Зато вместо них, к величайшему негодованию Санька, присутствовала американская сторона, представленная изрядно помятой Дженнифер.

Думаю, у меня был не лучший, чем у профессора, вид: несчастного и измученного Проходимца разбудили, не дав поспать и трех часов. Если бы не какая-то медицинская гадость, которой обколола и напичкала мой организм Ками, я бы вообще не встал. К счастью, у шебекчанки была припасена аптечка, содержимое которой помогло мне не только встать на ноги, но и довольно-таки адекватно мыслить.

Теперь Ками с абсолютно невозмутимым видом (будто вовсе не она несколько часов назад одними лишь прикосновениями к вискам и шее отправила меня в объятия Морфея!) сидела на ветке рядом со мной, не внося ни слова в разгоревшуюся дискуссию. Я тоже не встревал в разговор, занятый тем, что украдкой разглядывал очень даже привлекательный объект — профиль Ками. За всеми перипетиями и встрясками прошедших дней я как-то и забыл, насколько девушка красива, так что теперь тайком любовался одновременно и мягкими, и смелыми чертами ее лица. Насколько я знал, матерью Ками была аристократка из азиатского мира Шебек, а отцом — неизвестный белый, или, как говорили на Шебеке, гайдзин. Азия и Европа столь гармонично сложились в чертах и фигуре шебекчанки, что создавалось впечатление искусственности этой красоты, как будто девушку специально рисовали для журнала японских комиксов. Вот только страшная это была красота. Зная сущность Ками, любоваться ее красотой лучше на расстоянии.

Санёк, заметив мои косые взгляды на девушку, раздраженно нахмурился и слегка пнул мою ногу, призывая поддержать его точку зрения. Я смущенно улыбнулся ему и изобразил внимание на своем лице.

Острую тему поднял Лука, тоже достаточно пришедший в себя для участия в совещании. Врач стоял на том, чтобы подключить пленных к ремонту вездехода. В ином случае при таком фронте работ Лебо в одиночку потратит не один месяц на оживление «этой груды металла», как выразился врач. Кроме Жюльена, никто из нас не разбирался в автомеханике, а одному из американцев довелось работать какое-то время в гараже, да и другой, похоже, имел дело с моторами.

К слову сказать, из пятерых штатовских спецназовцев в живых остались только двое. Тело одного из коммандос, убитого на месте взрывом, еще раньше выбросила Ками. Другой выпал в дверной проем, когда вездеход швыряла и переворачивала гравитационная волна. Его даже попытались искать, но безуспешно: Древний Путь, заваленный вырванными с корнем стволами деревьев и засыпанный камнепадами, представлял собой настоящий хаос, найти в котором что-либо не представлялось вероятным. Еще один вояка сломал не только ребра, но и шею, так что, глядя на него, я по-настоящему осознал всю ценность той защиты, что оказала мне Ками. Остальные двое американцев (действительно крепкие, тренированные ребята) отделались испугом, синяками и разбитыми лицами. Одного из них звали Дэйв (просто Дэйв, без фамилии), другого — Валентин Харп. Причем Харп откликался только на фамилию: видимо, свое имя ему почему-то не нравилось.

Теперь Дэйв и Харп должны были помогать Жюльену в восстановлении вездехода, и мне очень хотелось верить, что это у них действительно получится.

— Не, ну что за фигня?! — негодовал Санёк, морщась и дергая заклеенной пластырем щекой. — Здесь, вообще, есть хоть один адекватно мыслящий человек?

— Нам нет смысла пытаться что-либо против вас предпринимать, — сухо откаркала Дженнифер. — Задание мы провалили, своего транспорта у нас нет, местность мы не знаем — штурман погиб, Проходимец тоже отсутствует. Если попадем в руки партизан — нам крышка. С другой стороны, вам не помешают несколько пар рабочих рук… ну и оборона будет крепче.

Санёк негодующе вылупил голубые глаза:

— Не, ну вы слышали, что она несет! Оборона! Значит, оружие им дать! А может, проще самим… вон с той горы спрыгнуть? Чего они на нас силы и патроны будут тратить?!

— Лапшич, помолчите, — досадливо поморщился Лука. — Мы просто заключим союз на какое-то время. Как я понимаю, наши с госпожой Дженнифер интересы не пересекаются, кроме того, что ей с ее людьми нужно попасть на Сьельвиван. Для чего, кстати?

Профессор биологии и биохимии надулась брезгливой жабой.

Лука укоризненно, словно нашкодившему ребенку, улыбнулся и покачал головой:

— Госпожа Дженнифер, госпожа Дженнифер… зря вы так, зря! Мы к вам со всей душой: простили ваши проказы, шпионаж, предательство, захват вездехода…

Наш врач сейчас напоминал лису из пресловутой басни, ласково уговаривающую «голубушку» спеть что-нибудь. Во всяком случае, Дженнифер подходила на роль побитой жизнью вороны как никто. Ее покрытая синяками физиономия, изгвазданная одежда, растрепанной паклей торчащие волосы и усталый взгляд откровенно вызывали жалость. По крайней мере — у меня.

— Мы даже не выпытываем, что вы разыскиваете в этих Богом забытых джунглях, — продолжил Лука. — А ведь разыскиваете, а?

Дженнифер презрительно фыркнула и отвернулась.

«А ведь крепкая тетка, — размышлял я. — Другая бы давно расклеилась, „потекла“ от таких физических и моральных нагрузок. А эта ничего — держится. Правда, косится диковато на меня и на Ками, но это, пожалуй, до времени. Вот отдохнет, придет в себя — поплачем еще, что Санька не слушали».

Штурман как раз склонился к моему уху:

— Блин, Шварц в отрубе, наделаем без него ошибок!

«А ведь наделаем!» — мелькнула мысль.

Фридрих Францевич действительно крепко спал, обнимая продолжавшую дрыхнуть под воздействием снотворного Маню, и обильно извергал в пространство каюты алкогольные пары. К моему разочарованию, «специалист по сложным ситуациям» вчистую спасовал перед очередной проблемой. Возраст, наверное, сказывался.

Теперь в нашей разношерстной группе командование взял на себя Лука. Вроде бы он и не объявлял об этом громогласно, но ощутили это все.

Врач, внешне слабый (и бледный как мел, к тому же), но собранный и твердый внутри, сидел на куртке, опираясь спиной о шасси вездехода. Контина, не оставляющая его ни на секунду, так бы и держала руку Луки, но, видимо, стеснялась «большого общества».

Я, в свою очередь, нагнулся к уху Ками:

— Можно что-то сделать?

Ками кивнула, не меняясь лицом, встала и вскарабкалась в вездеход. Вскоре из дверного проема один за другим спрыгнули оба коммандос. Американцы, бросая хмурые взгляды исподлобья, вытащили из вездехода труп своего незадачливого товарища.

— Вон туда отнесите. — Ками легко соскочила на землю, указала на валявшийся метрах в десяти от вездехода ствол дерева. — Усадите.

Американцы посадили труп, оперши его спиной о дерево. Ками достала из какого-то отсека на своем костюме ярко-желтый шнурок, вернее, тонкое, не толще спички, гибкое кольцо, надела его на шею трупа. Кольцо тут же сжалось, плотно охватив шею.

— Это материал с памятью, — невозмутимо объяснила Ками и отошла в сторону от трупа. — Такие же я надела им, — девушка кивнула на напряженных коммандос.

Теперь я обратил внимание на то, что на шеях американцев красуются тонкие желтые полоски.

— Теперь внимание, — Ками указала пальцем на труп. — Допустим, это тело попытается каким-либо образом навредить Лё-ше, Са-ше или сделать еще что-либо нехорошее. Захватить оружие, например…

Я не до конца понял, что произошло, но голова трупа просто упала ему на колени. Это было так неожиданно, что смахивало на злую шутку, цирковой номер, пропитанный черным юмором. Вот только резкий и противный хруст показал, что голова была отделена не заранее, а именно тогда, когда Ками указала на труп пальцем.

Дженнифер что-то шикнула, а оба американских парня, побледнев и выпучив глаза, вцепились пальцами в свои шеи, как будто пытаясь удержать головы на плечах.

Ками деловито подошла к обезглавленному трупу, нагнулась и подняла с обрубка шеи какой-то красный диск размером с крупную монету. Встряхнула рукой. Из ее пальцев, словно из ладони фокусника, вывалился все тот же шнурок. Вот только теперь он был окрашен в цвет крови. И фокуснику никто не аплодировал.

— Материал с памятью и управляющими элементами, — снова проговорила Ками, подходя к нам и перебирая в пальцах гибкое кольцо. — Он срабатывает по сигналу с моего костюма или если его попробуют снять, повредить или… — Шебекчанка пристально взглянула в глаза Дженнифер, от чего та отшатнулась. — Или если меня убьют. Так что лучше не пробовать.

Ками практически повернулась к Дженнифер спиной, но затем одним ловким и быстрым движением набросила кольцо на шею профессора. Та завопила что-то, впилась ногтями в кожу, но было поздно: кольцо сузилось и сидело очень плотно.

— Сука! — прохрипела Дженнифер, с ужасом и ненавистью глядя на невозмутимую девушку. — Боже мой, какая…

— Молодец! — громогласно объявил Санёк. — Ками, ты не перестаешь меня удивлять!

Ками взглянула на штурмана как на пустое место и снова присела рядом со мной.

Мне показалось или ее полные губы еле заметно улыбались?

— Итак, вопрос решен, — прокомментировал произошедшее Лука. — Ребята помогают нам отремонтировать вездеход, мы доставляем их куда-нибудь… можем оставить здесь — по вашему желанию, молодые люди! — и снимаем, гм… ошейнички. Идет?

— Вы доставите нас на Сьельвиван, — сдавленным голосом проговорила Дженнифер. — И снимете ошейники. Там и разойдемся.

— Да что там, на Сьельвиване, медом помазано? — удивился Санёк. — Вам-то что там нужно?

Дженнифер затравленно зыркнула на штурмана и непроизвольно покрутила головой — ошейник действовал ей на нервы.

— Лебо возвращается, — вдруг сказала Ками.

В этот момент темный силуэт перемахнул через корпус вездехода и с тяжелым ударом приземлился возле нас.

— Оф-фигеть! — восторженно выпалил Санёк. — Ты прыгать научился!

Горб между плечами скафандра запульсировал, и передняя его часть лопнула, разошлась мембраной, открывая лицо Жюльена. Глаза Лебо возбужденно сверкали, тонкие губы кривились в улыбке.

— Ага, — добавил Санёк, — не только прыгать…

— Дальше пути нет, — Лебо продолжал улыбаться, словно говорил нам что-то очень приятное. — Там пропасть и огромный мост или что-то такое. Мост поднят с противоположной стороны, отсюда его не опустить.

— А чего так лыбишься? — не выдержал Санёк.

— Я могу есть! — выдохнул Лебо. — Кажется, я разобрался, как управлять костюмом! Тут есть такие выросты на уровне рта, если трогать их языком, включаются различные…

— Фу, — скривился штурман, — выросты!

— Пропасть широкая? — деловито осведомился Лука, не обращая внимания на восторги водителя.

— Километр где-то. Возможно, больше. Облака очень мешают.

— Спуститься и подняться можно? А обойти? А перебросить канат?

На каждый вопрос врача Жюльен отрицательно крутил головой. В конце концов с его лица сошла счастливая улыбка, и он повернулся к Ками:

— Э-э-э… мада… мадемуазель, ваш костюм может летать?

Ками даже не удостоила Лебо взглядом:

— Нет.

— Эх, вертолет бы, — вздохнул Санёк.

— Вертолет не поможет, — пожал огромными плечами Лебо: — В ущелье очень сильный ветер — облака несутся как бешеные. Насколько я разбираюсь в авиации, полеты там невозможны.

«Эге, поэтому ты и предложил Ками полетать, — подумал я. — Глаз да глаз за всеми вами нужен, ребята. А то сюрпризов не оберешься».

— Сеньоры, — раздался какой-то мятый голос из проема в боку вездехода, — сеньоры, на другую сторону можно перебраться только одним способом!

— Это что еще такое? — возмутился Санёк. — Я ж ему пасть затыкал!

— А ну-ка, молодчики, тащите его сюда, — распорядился Лука.

Оба американца, бурча что-то себе под нос, спустили из вездехода обмотанного липкой лентой Чино, посадили его, оперев спиной о борт. Охотник, хоть и спеленатый по рукам и ногам, умудрился прогрызть липкую ленту на рту и теперь жужжал через рваную дыру:

— Я могу вас провести, сеньоры! Только услуга за услугу: я показываю вам путь, вы меня отпускаете… э-э-э… с карабином и припасами.

— И этому пушку в руки давай! — вздохнул Санёк. — Мы что, сами дорогу не найдем?

Ками шагнула к охотнику и одним движением сорвала липкую ленту с его лица, улыбнулась уголком рта, когда Чино зашипел от боли, повела плечом, отошла…

— Только эту сеньориту ко мне не подпускайте, bueno?[25] — покривил губы Чино. — Когда я покажу вам дорогу, вы сами поймете, что не нашли бы ее ни за что.

— А с противоположной стороны можно опустить мост? — поинтересовался я.

— Он раньше только оттуда и управлялся, — заверил охотник. — Вот только сейчас механизм заклинен, так что нужна взрывчатка, чтобы разблокировать его…

— Ну, — Лука хлопнул себя по коленке, — попробуем?

— Еще и ему доверять?! — снова взвился Санёк. — Вокруг меня одни идиоты, что ли?

— У тебя есть еще такие желтые шнурки? — спросил я у Ками.

Девушка молча подошла к Чино, из ее руки мгновенно выскочил черный клинок. Охотник было шарахнулся, но Ками в один миг рассекла ленту на его ногах, после чего подняла одну ступню и надела на нее желтое кольцо. «Материал с памятью» тут же плотно охватил щиколотку.

— Не сбежит, — лаконично прокомментировала свои действия шебекчанка. — И говорить будет. Можно еще один на обе руки надеть, но идти трудно будет.

— Ты где этой хрени нагребла? — протянул Санёк.

— Распродажа была, — прищурила карий глаз Ками.

Глава 7

Пропасть изумляла.

Глубину гигантского разлома, прорезавшего скальные породы, нельзя было прикинуть даже на глазок — дна попросту не было видно. Расстояние до противоположного края действительно было больше километра. Крутые скалы из темного камня, словно зубчатый забор, вздымались вверх, уходя много выше, чем тот циклопический карниз, на который выходил Древний Путь.

Пропасть завораживала.

Текущие в ней, словно шуга при ледоставе, облака были в нескольких сотнях метров ниже нас. Они стремительно плыли, все время меняя форму, обдирая бока об острые клыки каменных стен, тая, вливая свои туманные тела друг в друга. Все это происходило настолько быстро, что создавалось впечатление огромных волн, стремительно бегущих вдоль скалистых берегов, несущих на себе кашу из облачного льда.

Пропасть пугала и манила.

Мельтешение облаков, игра света на темных гранях скал и невероятная глубина давили на психику, обольщали, тянули за сердце и толкали в спину, уговаривая расслабиться, отключить волю, шагнуть в наполненную воздушными призраками пустоту. Ледяной ветер врывался в рот, резал глаза, обжигал щеки. Его порывы, вместо того чтобы отрезвлять, утомляли так, что терялись остатки здравого смысла и хотелось закончить свое пребывание на склонах этого ущелья как можно быстрее. Пусть даже и полетом к его дну.

Но самым изумительным в пропасти был мост. Титаническим каменным пальцем возвышался он над карнизом на противоположном краю пропасти, словно грозя жалким безумцам, дерзнувшим забраться в эти места. Мост был довольно далеко от нас и вдобавок на полкилометра ниже, но даже отсюда размеры этого сооружения поражали и внушали трепет своей грандиозностью.

Разум отказывался верить, что этот невероятно огромный каменный монолит, торчащий практически параллельно стене ущелья, был действительно творением человеческих рук и мог опускаться, перекрывая всю ее более чем километровую ширину.

— Сумасшествие какое-то! — утомленно выдохнул Санёк, когда мы отползли от края скального карниза и спрятались от ветра за массивной каменной глыбой. — Я видел Гранд-каньон… по видео правда, но он и в подметки не годится этой, этой… а мост, вы видели мост?!

Лапшич умолк, хватая воздух побледневшими губами.

— Я же говорил, сеньоры, что туда не перебраться, — Чино старался перекричать шум налетевшего с другой стороны порыва ветра. — Без меня вы не найдете дорогу! Вон там, — палец охотника ткнул куда-то вниз, где свистел ветер и бежали облака, — там невидимый мост на другую сторону, и вы никогда его не найдете, если я вас не поведу.

Я внимательно посмотрел в точку, указываемую Чино, но не увидел ничего, кроме несущихся обрывков облаков. Санёк тоже уставился в ту сторону, потом взглянул на меня и покачал головой. Возможно, он был прав: Чино потихоньку сходил с ума.

Ками ухватила охотника за шиворот и поволокла от края пропасти. Выглядело это нелепо: невысокая девушка в костюме из крупных черных чешуек тащит за ворот длинного нескладного мужика, который намного больше своей конвоирши, но, тем не менее, ужасно ее боится.

Мы пошли вчетвером: Чино, Ками, Санёк и я. Лука слишком плохо себя чувствовал, чтобы идти куда-то далеко, и Контина не желала отходить от него ни на шаг. Жюльен же был нужен для ремонта вездехода и присмотра за американцами. К тому же он пообещал сделать все возможное, чтобы ускорить рост и активацию хотя бы одного-двух биоскафандров, а такие одежки нам очень бы не помешали. Ну а Шварц никуда не годился в силу своего похмельного сна.

Я должен был идти вместе с Чино, так как был Проходимцем и мог почувствовать присутствие Перехода на Сьельвиван. Немного хромающий Санёк заявил, что он не простит себе, если не увидит пропасть, да и вообще, ему «нравится экстрим». Я было попробовал оставить возле вездехода Ками, но шебекчанка заверила, что ее участие в попытке пробраться на ту сторону пропасти прибавит шансов этой авантюре. Да и за Чино нужно кому-то приглядывать.

Говорила она это тихим голосом, обращаясь только ко мне, и я, покоренный странным жалобным выражением в глазах девушки, согласился. После этого Ками моментально обрела свой прежний независимо-отстраненный вид. Так кошка, подобострастно выпрашивающая кусок мяса, тут же делается презрительным и гордым существом, как только его получит.

Шебекчанка отдала Луке крохотный пульт управления «ошейниками» американцев, так что я мог быть спокойным: они будут паиньками.

Чино повел нас обратно по Древнему Пути. Вообще, ходить где-то, кроме как по дороге, здесь было крайне затруднительно. Россыпи камней, острые ребра скал, колючие горные растения — все это громоздилось друг на друга, осыпалось, грозило зажать и вывихнуть лодыжку, цеплялось за одежду, стоило лишь шагнуть с Древнего Пути, который в этих местах представлял собой не мостовую, не тщательно уложенные и подогнанные друг к другу булыжники, а высеченную в скалах ровную поверхность. Оставалось только восхищаться трудолюбием рабочих, прорубивших широкую дорогу в твердом камне, невзирая на невероятно тяжелые условия.

Ну или здесь поработала какая-то техника.

Пройдя более полукилометра от пропасти, охотник свернул в заросли невысокого и крайне колючего кустарника, который с радостью принялся истязать дураков, попавших в его объятия. Продравшись через когти древовидного истязателя, мы оказались на небольшой каменной насыпи у подножия испещренной трещинами скалы.

— Отдых пять минут, — скомандовал я. — Чино, куда дальше идем?

— Вот путь на ту сторону, — охотник ткнул в неширокую, с рваными краями щель, по виду ничем не отличающуюся от множества других извивающихся в скале трещин.

— Ты уверен? — Санёк плюхнулся на более-менее ровный камень и тяжело перевел дух. — Мне кажется, что эта дырка ничуть не лучше остальных. Кто поручится, что она нас куда-то вообще приведет, кроме как под хороший обвал?

Штурман вытянул пострадавшую ранее ногу и откинулся спиной на скалу, пристроив на коленях бельгийскую укороченную FN-SCAR с подствольным гранатометом, коллиматорным прицелом и лазерным целеуказателем. Он прихватил ее из трофеев, доставшихся от американцев, сменив этим навороченным штурмовым комплексом также бельгийскую устаревшую FN-FAL. К слову, Лапшич обзавелся еще и камуфляжной формой, найденной в вещах запасливых американцев. Поверх формы он напялил на себя легкий бронежилет, а на жилет — американскую же разгрузку, до предела набив ее многочисленные карманы магазинами и гранатами к подствольнику. Любимую бейсболку Санёк заменил «стетсоном»[26] защитного цвета. В поясной кобуре штурмана, заявившего, что «крупный калибр рулит», покоился Colt Python под патрон 357 Magnum — здоровенный револьверище из полированной нержавеющей стали. Револьвер этот принадлежал Дэйву, который расстроился — его ствол, явно очень любимый, перешел к потенциальному врагу! — но поделать ничего не мог. На мое же робкое замечание, что ствол тяжеловат, наверное, Лапшич снисходительно прищурился и обрезал: «Шедевры не тяготят!»

Вооруженный до зубов и выряженный в камуфляж, с длинноствольным «Питоном» на бедре и «ковбойской» шляпой на голове, Санёк выглядел необычайно круто, если не считать того, что на его щеке красовался пластырь, скрывая опухшую скулу, рукава слишком широкой рубашки смешно топорщились по бокам плечных лямок разгрузки, а тощие щиколотки стыдливо выглядывали из-под коротковатых камуфляжных штанов. На ногах Лапшич оставил свои изрядно потертые голубые кеды, заявив, что в горах удобнее обуви не найти. Теперь штурман отчаянно мерз, так как футболка с бронежилетом и разгрузкой плохо защищали его от ледяного ветра. Небольшой рюкзак с пайком и патронами тоже вряд ли особо прибавлял тепла.

Я же был одет все в те же изрядно перепачканные штаны, кроссовки и футболку, в которые переоделся еще в лодке. Поверх футболки я напялил свою любимую куртку, не раз спасавшую мне жизнь, и теперь из ее нагрудных карманов торчали изогнутые магазины, так как из оружия я взял все тот же привычный мне АК. Если, конечно, его можно было назвать «автоматом Калашникова». Дело было в том, что, когда я закинул на плечо АКС-74, Санёк с умным видом заикнулся было, что разумнее в нашем случае взять оружие с унифицированным боеприпасом, чтобы иметь возможность обмениваться магазинами, на что я огрызнулся, что ему стоит лучше целиться и экономнее стрелять, дабы не расходовать зря патроны. На наш спор (спорили мы на межмировом языке) обратила внимание Дженнифер и, как ни странно, предложила внимательно поискать между раскиданными по вездеходу припасами, так как американцы взяли с собой несколько автоматов Калашникова, использующих натовский патрон. Реквизировав вездеход, штатовцы плотно набили все его доступные углы разнообразнейшей всячиной, перегруженной с разбитых в столкновении с герильерос машин. В том числе и боеприпасами. Даже разобранный экзоскелет имелся. Теперь, после дикой тряски и ударов, все снаряжение было хаотически разбросано и смешано, так что приходилось повозиться, прежде чем что-нибудь найти. Сначала я не очень поверил Дженнифер, но, когда из месива вещмешков и патронных ящиков был извлечен целехонький автомат, я тут же отложил свой АКС-74 в сторону.

Раскопанный агрегат был красавчиком: общим видом напоминая АК, он имел все удобства и прелести штатовского оружейного производства. Дженнифер пояснила: зная про трудные условия тераинских джунглей, командование распорядилось снарядить группу, помимо бельгийских SCAR'ов, еще и несколькими 108-ми «калашами», созданными под патрон 5,56 мм NATO. Впрочем, профессор кафедры биологии и биохимии наотрез отказалась разъяснить, что же это за командование послало их группу на Тераи и с какой именно целью.

Штатовские оружейники трудолюбиво увешали российские стволы эргономичными рукоятками, телескопическими прикладами, планками пикатинни и прочими «приблудами», тем самым сразу подняв неплохие и надежные стволы до мирового уровня. Прикинув, что, в отличие от моего АК, российско-американский гибрид был пристрелян, я повесил его на шею, после чего кинул несколько пачек патронов 5,56 NATO в свой рюкзак. В принципе, я совсем не был против этого калибра, так как качество натовских патронов было неизмеримо лучшим, чем у 5,45, и можно было не волноваться, что выстрела не будет из-за элементарного брака, допущенного расхлябанным российским производителем. И патриотизм тут ни при чем. Я, к слову, совсем не патриот той части Земли, которая раньше была территорией Советского Союза. И возвращаться туда уж никак не собирался. Скорее, я потихоньку становился патриотом Дороги. А на Дороге качественное оружие очень немаловажно.

Чино мы тоже загрузили по полной, повесив на него разряженный дробовик и объемный рюкзак, где, кроме еды, воды и взрывчатки, находились несколько десятков метров прочного тонкого троса с системой карабинов.

Дробовик нам достался также от американцев. Это был тот самый тактический Remington-11-87, из которого один из бравых коммандос пытался укокошить меня в вездеходе. Хорошее семизарядное автоматическое ружье, снабженное коллиматорным прицелом и подствольным тактическим фонарем. Ковыряясь среди россыпи коробок с патронами, я обнаружил пачку с непонятной мне маркировкой. Дэйв, один из коммандос, пощупал желтый ошейник на своей широченной шее и хмуро сообщил, что в картонной упаковке — осколочно-фугасные гранаты двенадцатого калибра. Я с удовольствием уложил эту пачку и пару пачек с картечью ноль-ноль в свой рюкзак, чтобы у Чино не возникло желания попытаться зарядить дробовик и использовать его по назначению, направив против нас.

Кроме этого, я засунул в один из карманов куртки семь патронов с картечью, чтобы иметь возможность быстро зарядить дробовик, буде возникнет такая надобность. Посетовав, что ничего более легкого и компактного нет, я прихватил в качестве запасного оружия армейский девятимиллиметровый FNX-9, который был намного легче Санькиного «Питона». Я бы с радостью вручил Ками какую-нибудь снайперскую винтовку, но таковых в американском арсенале, разбросанном по вездеходу, не оказалось. Сама же шебекчанка не взяла себе ни одного из стволов, видимо надеясь на встроенное в ее чешуйчатый костюм оружие. Что ж, вольному воля. Я, зная ее адекватность в вопросах уничтожения ближнего и дальнего своего, предпочел не думать, каким образом она станет осуществлять это самое уничтожение, предоставив девушке идти налегке. Впрочем, кто знает, каков вес костюма, который она на себе таскает?

— Так почему именно эта трещина? — настаивал Санёк, не открывая глаз.

— Я ходил здесь один раз, — хмуро ответил охотник, покосившись на Ками, которая делала вид, что не слушает разговор, и сладко в этот момент потягивалась.

Вообще, смотря на шебекчанку, нельзя было сказать, что она продиралась вместе с нами через колючки и карабкалась по каменным насыпям. Ее чешуйчатый костюм даже не припал пылью, словно все частицы грязи тут же соскальзывали с его поверхности, не успевая зацепиться. Она ровно дышала, в отличие от остальных, что усиленно хватали ртами воздух, и только легкий румянец указывал на то, что девушка несла физические нагрузки.

— Чего это ты тут лазил? — грубо бросил Санёк. — Джунглей мало?

— Один знакомый охотник сообщил, что открыл дорогу на другую сторону ущелья. Мол, землетрясение помогло. Вначале ему никто не верил, считая что старый, да к тому же излишне любящий пульке[27] балабол просто пытается заработать болтовней еще на один стаканчик. Мне же в далеком детстве рассказывал мой дед, которому в свое время рассказал его дед… Одним словом, сеньоры, очень давно мост был опущен, так что смельчаки могли перебираться на другую сторону. Вот только с той поры мост поднят, а потом возле Древнего Пути расплодились красные псы, так что здесь мало кто бывал.

Чино кивнул на трещину в скале:

— Раньше ее не было, скорее всего. Старый пьянчужка оказался прав: землетрясение открыло новую дорогу, без участия поднятого моста. Несколько групп людей, поверивших охотнику, пытались попасть на другую сторону, но прошли лишь немногие, в том числе я.

— И чего вы туда лезли? — хмуро пожал плечами Санёк.

— Вы слышали о Старом Городе? — осторожно спросил охотник. Он говорил через силу, морщась, словно жалея о том, что рассказывает нам свои сокровенные тайны.

— Какой еще…

— Погоди, Саш, — оборвал я брюзжание штурмана. — Это тот город, о котором говорил команданте Алехо?

Чино кивнул, снова поморщился, словно хватил несколько глотков уксуса:

— Брат всегда стремился туда попасть — это здорово помогло бы делу революции. Я сам не верю во всю эту революционную чушь, но семья есть семья, так что мне пришлось ему помогать. Мы разработали план по захвату транспортных средств, чтобы у нас была возможность вывезти сокровища, которые мы, возможно, найдем в Старом Городе. Хотя, есть ли они там — кто знает? Впрочем, Алехо был в этом уверен. Нужны были грузовики, а у нас их не было: в последнее время государственные войска здорово потрепали наш отряд. Мы не хотели угонять военные грузовики — это вызвало бы не только преследование, но и массу вопросов, зачем они нам нужны. Могла начаться глобальная облава, чего нам совсем не было нужно. Так что я с попутным обозом отправился через Переход в Новый Свет, чтобы проникнуть на подходящий транспорт и быть, так сказать, «запасным вариантом», если транспорту удастся избежать засады.

Тем временем брат со своим отрядом попытались отбить несколько машин у этих, ну которых вы сейчас держите в плену… — Чино покачал головой, опустил плечи. — Получили такой отпор, что потеряли половину отряда. Бойцы рассказывали, что это был какой-то ужас: кругом трупы, море огня и летающая машина бьет по джунглям сверху. Захватить транспорт не удалось, только повредили один или два автомобиля в ходе боя… Пришлось брату с остатками отряда отсиживаться в той самой деревне, предварительно утихомирив жителей.

— Ох и твари же вы! — Санёк с ненавистью смотрел на съежившегося охотника. — Мало вас амеры побили. Надо было, чтобы и вторую половину отряда!

Чино пугливо взглянул на Санька, оглянулся на Ками, но девушка стояла с каменным лицом, никак не реагируя на услышанное.

— Продолжай, — сказал я, уже понимая, что будет рассказывать Чино.

— Тогда брат устроил засаду в другом месте, — Чино явно было не по себе. — Захватил ваш вездеход. Я же, покинув вас во время захвата, решил не показываться вам на глаза — мало ли что?

— Осторожный. Стратег, блин! — иронично протянул Санёк.

— Когда вы бежали из деревни, на нее напали эти ваши амери… канцы. Скорее всего, они не прекращали следить за нами, так что, когда в деревне появился ваш вездеход, они решили разом разобраться с двумя проблемами: и партизанам насолить, и заполучить вездеход, чтобы восполнить нехватку транспортных средств. Брат с небольшой группой улизнул из деревни и ушел вниз по течению на лодках, а я остался рыскать в округе, в надежде снова найти вас, а там уж действовать по обстоятельствам. Ну вот и нашел…

Чино замолчал, очевидно считая, что сказал достаточно. Но я так не считал:

— С чего вы с братом взяли, что этот ваш дурацкий город действительно существует?

Чино вскинул на меня глаза, в которых моментально разгорелся живой огонек:

— Потому что я стоял под его стенами.

— Что-что? — встрепенулся Санёк. — Ты точно был на той стороне? Что там? Ты видел город? Там по-настоящему какие-то сокровища?

Чино пожал плечами, и это могло означать все что угодно.

— Чино, — подключился я, — там действительно есть город?

— Я видел только стены, — разлепил губы охотник. — Что за ними, я не знаю. Могу только сказать, что это очень большие стены. И ход к этим стенам начинается с этой щели.

— Да здесь все гигантское: горы, дорога, пропасть, мост. Я скоро начну комплексовать из-за своих размеров, — делано пожаловался Санёк.

Чино поднялся с камня, на котором сидел, поправил ремень дробовика на плече:

— Говорят, люди в древние времена были больше.

— Погоди, — я снял дробовик и рюкзак с плечей охотника. — Мы пойдем через пещеру? Тогда стоит поменять оружие. Дай-ка сюда дробовик и отойди в сторону, милый охотник-партизан.

Я выдернул магазин из автомата, проверил отсутствие патрона в стволе и протянул АК Чино:

— Теперь понесешь его. Давай-ка дробовик сюда.

Загнать патроны в трубчатый магазин дробовика было делом нескольких секунд. Я распихал патроны двенадцатого калибра по карманам куртки и наполнил ими специальный фиксатор на дробовике. После этого я положил рожок от «калаша» в свой рюкзак, туго затянул шнуровку горловины и защелкнул клапан. Чино, хмуро поглядывая на мои операции, повесил пустой АК себе на плечо стволом вниз.

— В пещере лучшее оружие — дробовик, — пояснил я Саньку свои действия. — Картечь не дает таких опасных рикошетов, как автоматная пуля, к тому же в закрытом пространстве дробовик эффективнее любого другого стрелкового оружия, это факт.

Санёк хмыкнул, прищурился из под полей «стетсона» и погладил ствол своего SKAR, из чего стало ясно, что я ни в чем его не убедил.

Ками хотела первой пойти в расщелину, но я попросил ее идти за охотником:

— Так ты и за Чино присмотришь, и меня с Саней прикроешь в случае опасности.

Ками понимающе кивнула и выразительно взглянула на Чино.

Тот поправил лямки рюкзака, включил налобный фонарь (также из запасов американцев) и шагнул к трещине:

— Не спешите, сеньоры, здесь аккуратно нужно идти.

— Выходит, я замыкающим пойду, — резюмировал Санёк, и непонятно было, удовольствие или неудовлетворение прозвучало в его голосе.

Трещина была узкой. Такой узкой, что приходилось протискиваться боком, а в некоторых местах буквально извиваться, продвигая тело дальше. Тощему Чино это было нипочем: охотник, подтягивая за собой рюкзак и автомат, протискивался довольно шустро и, если бы Ками не сдерживала его, давно б ушел далеко вперед. Возможно, ему этого и хотелось. Затеряться где-нибудь в ответвлениях расщелины, а потом спокойно покинуть свое укрытие, когда мы пройдем мимо, — что могло быть проще? Но юркая, несмотря на скафандр, шебекчанка, передвигавшаяся между двух каменных стен словно таракан в щели, не выпускала его из виду, постоянно напоминая, что в любой момент может активировать желтый обруч на ноге охотника.

Мы же с Саньком выкладывались на всю. Несмотря на то что Лапшич не отличался богатырским сложением, ему здорово мешала разгрузка и легкий бронежилет под ней. Моя куртка тоже не придавала мне стройности, так что попыхтели мы со штурманом изрядно, пока пытались догнать наших шустрых попутчиков. Санёк даже пытался снять с себя мешающие вещи, но сделать это в таком ограниченном пространстве было невозможно. Пару раз я так серьезно застревал, что испытывал приступ клаустрофобии, и только помощь штурмана, буквально проталкивавшего меня через узкие места, не дала мне предаться отчаянию. В свою очередь я старался вытаскивать Санька из «душегубок», как он именовал тесные ловушки.

— Ненавижу, уфф! Ненавижу такие места! — кряхтел Санёк, дергаясь в очередной «душегубке».

— Чего ты там? — спросил я, когда Лапшич уж сильно долго ерзал на одном месте.

— Шляпа упала, — донеслось из темноты.

— Фонарь включи, — посоветовал я. — А я свой выключу.

Здесь действительно было очень темно. Скудный свет, вливавшийся в расщелину снаружи, уже давно потерялся за многочисленными поворотами. У Чино, идущего впереди, был налобный фонарь, а Ками, снова закрывшая лицо чешуей шлема, похоже, пользовалась какими-то сканерами своего костюма. Я прицепил небольшой светодиодный фонарик на пояс, чтобы лучше видеть, куда ступать. Третий, и последний фонарик был у Санька, но я не разрешил его включать, чтобы не расходовать заряд батареек: кто знает, сколько времени мы проведем в этих пещерах? Эх, тактические очки бы сюда! Но очки были безнадежно сломаны, буквально раздавлены при аварии вездехода, так что приходилось довольствоваться обыкновенными фонарями. «Хорошо хоть не с факелами, — угрюмо подумал я, шаря по поясу, — все же светодиоды намного практичней и эффективней!»

Я нащупал выключатель, выключил свет. Сразу воцарился кромешный мрак — видимо, Чино с Ками ушли так далеко от нас, что даже отсветы их фонарика не могли проникнуть к нам, запутавшись в лабиринте поворотов и выступов этого узкого, грубого и шершавого каменного лабиринта.

Санёк продолжал возиться. Вспыхнул ослепительный луч его фонаря — штурман пыхтел и вертелся на месте.

— Да что там у тебя?!

— Шляпа, говорю, упала. Поднять не могу, согнуться не получается.

— Ты бы еще мексиканское сомбреро напялил!

— Я ее здесь не оставлю!

Санёк покряхтел еще немного и, когда я, плюнув в сердцах, начал продвигаться к нему, удовлетворенно крикнул:

— Порядок! Я ее стволом винтовки подцепил!

Что-то тронуло меня за плечо. Я дернулся, лихорадочно оборачиваясь, нащупывая кнопку включения фонаря, дернулся еще сильнее от вида горящих алым светом глаз — блин, никак не привыкну! — поцарапал щеку о каменный выступ… и наконец-то щелкнул кнопкой.

— Ками! Девочка, пожалей мои нервы, хватит подкрадываться!

Чешуйчатое забрало разошлось в стороны, в рассеянном свете блеснули лукавые черные глаза:

— Все в порядке, Лё-ша? В чем задержка?

— Уже ни в чем. Почему ты Чино оставила?

Ками улыбнулась уголком рта, потянула из моей руки дробовик:

— Давай я понесу. Тут недалеко осталось.

Слепя лучом своего фонаря, вплотную приблизился Санёк, возмущенно засопел носом:

— А Чино?

— Никуда не денется, — девушка стрельнула глазами и ловкой змейкой заскользила по расщелине. Блин, и как ей это удается? Хотя… мне показалось или ее скафандр слегка «дымился», каким-то образом помогая своей хозяйке проходить тесные места?

Действительно протискиваться оставалось недалеко. Буквально через пару десятков метров, включавших в себя не менее пяти изгибов и резкий поворот, я вывалился в свободное пространство, после чего устало опустился на довольно ровный пол карстовой пещеры. Выпавший следом за мной Санёк чуть не потерял равновесие, но удержался и даже сделал попытку поискать комфортное место для своей задницы. Не найдя мягких диванов, он вздохнул и приземлился рядом со мной.

Небольшую пещеру неправильной формы заливал свет от фонарика Чино. Или охотник, или Ками догадались направить луч на белую поверхность выхода кварца, который хорошо отражал и рассеивал свет. В этом спокойном свете неподвижно сидел Чино и совсем не спокойно вращал выпученными глазами. Присмотревшись, я увидел, что на голове у охотника лежит небольшой плоский обломок скалы.

— Это он чего — медитирует? — вяло поинтересовался Санёк, кивая на напоминавшего индуистского идола Чино.

— Я сказала ему, что это — химическая граната. — Ками сняла с темени охотника камень и отшвырнула его прочь. — Если бы Чино пошевелился, то она бы сработала, и он умер бы через несколько минут ужасных мучений — плоть сползла бы с костей.

Чино хмуро проводил взглядом отброшенный камень, примиряясь с мыслью, что его попросту надули, механически почесал желтый браслет на щиколотке, после чего обратился ко мне:

— Алехо, я требую, чтобы за мной приглядывал кто угодно, но только не эта сеньорита.

— Вот именно поэтому она и будет продолжать за тобой приглядывать, мой дорогой партизанский засланец, — добродушно проговорил я. — Так надежнее.

— Сколько нам еще через эти норы лезть? — поинтересовался Санёк.

— Долго, сеньоры, — огорошил его Чино. — Правда, идти будет легче, но в некоторых местах — намного опаснее.

— Это еще что? — возмутился штурман. — Ты ничего об опасностях внутри пещер не говорил! Что там — обвалы?

— Люди говорят, большие Сторожа. Я их не видел, слава Марии, когда шел здесь в прошлый раз, но слышал, и не раз.

— Чего? Какие «сторожа»?

— Ну уж не бородатые дедуганы с двустволками, наверное, — я с трудом поднялся, тряхнул головой. — Пойдем, пока я не уснул.

— Не, ну как это не дедуганы? Вернее… вот блин! Погодите! — Санёк явно был расстроен и озадачен. — А кто же тут водится, в пещерах? К кому мы в зубы лезем?

Я повернулся к штурману, проникновенно заглянул ему в глаза:

— Санечка, дорогой мой человек, скажи, по какой причине ты пошел с нами, а не остался возле вездехода? Крутил бы себе гаечки или барахло разгребал. Тихо, мирно, безо всякой опасности…

— Ну… — Санёк явно замешкался с ответом, что-то прокручивая в своей кучерявой башке. — Помочь же хотел. Да и люблю я экстрим, горы… ты же знаешь!

— Ты такой экстрим любишь, который твоему заду практически ничем не грозит, — мило улыбнулся я. — Признайся, облегчи душу — тебе ведь влом было возиться с ремонтом вездехода?

— Влом, — хмуро пробормотал Санёк. Потом спохватился и поспешно добавил: — Я ж не разбираюсь в механике ни шиша! В компах — да, а в этих гайках… только обузой был бы! Болтался без дела под ногами. И вообще, какие-то все выводы у вас неправильные. Опять напридумали обо мне невесть что.

— Искренний ты мой! — восхитился я. — Сама честность и самоотвержение! Вставай, бери винтовочку в белы ручки и топ-топ ножками, программист экстремальный.

Санёк непонятно зыркнул на меня из-под бровей, бросил украдкой взгляд на Ками, поднялся, кряхтя…

— Идем, что ли?

— Сеньоры, сначала лучше кому-то одному идти, — подал голос Чино. — Пусть один неслышно прокрадется, разведает. Так тише будет. Я в прошлый раз в одиночку пробрался, а до меня целая группа пропала — может, шли шумно да на Сторожей нарвались. Человек пятнадцать просто исчезли без следа…

Так, новые подробности. Час от часу не легче.

— Так что это за хрень? — обеспокоенно спросил Санёк.

— Простите, сеньор?

— Эти «сторожа» что собой представляют? — перевел я вопрос Санька. — Это люди, животные, механизмы?

— Не знаю, сеньор Алехо, я же говорю: не видел их. Только слышал звуки, что они издают, да шум от передвижения. Еще они испускают голубой свет — я видел отблески в тоннеле. Если станет слышно что-то такое, просто любой шум, или увидите голубой отблеск, то лучше всего затаиться, выключить свет и не издавать ни звука. Я так делал и остался жив, как видите, достигнув невидимого моста.

— Ты о нем все время твердишь, — проворчал Санёк, — а можешь объяснить толком, что за хрень такая этот твой мост? И почему он невидимый? Сказки про Индиану Джонса? Я-то думал, что мы по пещеркам до дна ущелья спустимся, а по другим поднимемся…

— Я не могу объяснить, — уныло проговорил охотник. — Сами увидите, сеньоры, когда дойдем.

— Тебя мы, естественно, вперед одного не отпустим, — вслух задумался я. — Дорогу знаешь только ты, так что не будем давать тебе возможность улизнуть. В принципе, вся история про Сторожей может оказаться просто уловкой, чтобы избавиться от одного из нас: пойдет человек на разведку да и угодит в какую-нибудь ловушку. Так что пойдем все вместе, но один человек будет двигаться немного впереди, чтобы предупредить остальных, если натолкнется на что-нибудь странное. Санёк на эту роль не годится — забьет уши затычками да за музыкой все забудет. Шучу, конечно. Ками останется с остальными, как главная сила, прикрывающая группу. Так что я пойду.

Ками враз напряглась, на ее лице мелькнуло недовольство. Санёк же, вяло изобразив возмущение и оскорбленность, снова плюхнулся на пол пещеры.

— Как дальше идти? — Я, включив фонарик на стволе дробовика, посветил узким лучом в глаза Чино. — Слишком запутанный маршрут? Ты не ври мне, партизан, иначе Ками с тобой поговорит.

Девушка мигом оказалась рядом с Чино, возникшее из ее запястья черное лезвие коснулось виска охотника. Упала прядь волос…

— Там дальше начинается лабиринт переходов, — быстро ответил Чино, с ужасом глядя на отрезанный локон, лежащий около его ноги. — Держитесь правой стороны большого тоннеля, никуда не сворачивайте, пока не увидите крест, сделанный копотью, — это старый знак, я им руководствовался. Если все тихо и спокойно, просто сверните и двигайтесь дальше, не окликайте остальных. Двигайтесь по узкому ходу, и вы придете к невидимому мосту, что ведет на ту сторону ущелья. И ради Христа, не пользуйтесь радиосвязью!

«Что-то мне эта ситуация напоминает, — подумал я, вспомнив мир Псевдо-Геи. — Как бы здесь не водились, вместо летающих, подземные твари, живо интересующиеся радиоволнами».

Впрочем, бояться этого не стоило: ни у кого из нас не было рации. Вот разве что костюм Ками…

— Ты излучаешь в каком-нибудь диапазоне? — спросил я у шебекчанки. — Радиоволны? Электромагнитные волны?

Ками отрицательно покрутила головой.

— Лё-ша, давай я первой пойду, — попросила она.

— Пойдешь-пойдешь, — проворчал я, внезапно почувствовав непонятную нежность к этой маленькой, но очень смелой девушке. — Вот устану красться, и пойдешь тогда.

Девушка удержала меня за руку:

— Подожди. Тебе пригодится способность видеть в темноте.

— У тебя есть тактические очки! — восхитился я.

Ками покачала головой, усадила меня на каменный выступ и принялась копаться в кармане рюкзака, который всю дорогу тащил на себе Чино.

— Са-ша, посвети, — попросила она, достав из рюкзака футляр размером с ладонь. — Лё-ша, подними лицо вверх.

Санёк заинтересованно подошел, включил свой фонарь.

— Это что?

— Не свети ему в лицо, — девушка щелкнула футляром и приблизила к моим глазам странную панель с выемкой посредине и двумя сложносоставными дисками, части которых вдруг пришли в движение, осветились зеленоватым сиянием…

— Не бойся, не шевелись, не закрывай глаза. Это не вредно.

Рука девушки легла на мой затылок, нежно, но крепко удерживая голову, второй рукой Ками прижала панель со светящимися дисками к моим глазам, и сразу стало понятно, зачем выемка посреди этого прибора, — она повторяла форму носа. Зеленое сияние усилилось, многочисленные легкие уколы россыпью мелких мурашек пробежали вокруг глаз, по векам. Я непроизвольно моргнул, но веки словно замерзли, так что закрыть глаза не получалось, что-то коснулось глазных яблок, свет стал мигать с разной интенсивностью…

— Что…

Пальцы на затылке шевельнулись лаская, успокаивая.

— Сиди спокойно. Прибор сканирует твои глаза. Сейчас создается оптимальный вариант линз.

— Что за линзы? — Санёк пыхтел прямо мне в ухо, так что я нащупал его рукой и отпихнул в сторону.

— Гляди, пихается!

— Это универсальные линзы длительного ношения. Подбираются индивидуально под человека, учитывая особенности строения глаз и даже состав секрета выделительной системы. В этих линзах улучшается зрение в темноте, также они должны защищать твои глаза от слишком яркого света…

— Там есть электроника? — встревожился я. — На Сьельвиване они выключатся, хорошо, если глаза не повредят!

Пальцы снова погладили затылок.

— Там какая-то сложная биокристаллическая структура с многоуровневой памятью. Никакой электроники.

Наконец мои глазные яблоки освободились от легких прикосновений, еле ощутимые иголочки последний раз пробежали по моим распахнутым векам, и зеленый свет погас.

Ками сняла прибор с моего лица, и я увидел… одни лишь расплывающиеся пятна разных оттенков.

— Не переживай, через несколько минут пройдет, — заверило меня одно из светлых пятен. — Зрение настроится. Саша, перестань светить ему в лицо.

— Это что за технология, откуда? — Штурман все-таки выключил свой фонарик. — Оттуда же, откуда и костюм? Лех, ты видишь нормально? Что видишь?

— Да все я вижу, — я с удивлением наблюдал, как окружающие меня предметы прорисовываются из мути, становятся необычно резкими, четкими, объемными. — Отлично вижу.

— Ага, вот как… а на глазах их совсем и не видно. Никаких признаков, что ты линзы нацепил… — Штурман помялся: — А мне можно такой прибамбас заколдырить?

— Прибор одноразовый, — девушка отшвырнула потерявшую свечение панель. — Вряд ли получится зарядить в него составляющие элементы. Да и не доберемся до производителя.

— Блин, какие сложности, — Санёк явно был огорчен. — Ладно. Хоть кто-то в нашей компании будет нормально видеть.

— Сань, у тебя же стопроцентное зрение, — примиряюще проговорил я. — Хорошо хоть у Ками в арсенале одни линзы оказались. Спасибо.

Ками помолчала немного:

— Я везла их тебе в подарок, Лё-ша.

Глава 8

Мы уже около получаса медленно шли по ровному полу, старательно обходя или перешагивая все, что могло зашуметь, будучи сдвинутым с места. Я — впереди, Ками с охотником-партизаном и Саньком — метрах в пятидесяти сзади. Кроссовки отлично помогали сохранять тишину, сзади тоже не доносилось ни звука, так что у меня даже появилась надежда, что мы сможем пройти через эти пещеры, не потревожив странных «сторожей», которыми нас так пугал Чино.

Подземный ход, куда вывел нас охотник, действительно напоминал большой туннель, просверленный в скальной породе огромным горнопроходческим комбайном. Практически круглый в сечении, если не считать плоскую нижнюю часть, он имел около двенадцати-пятнадцати метров в поперечнике, что впечатляло и поневоле внушало уважение. Пол туннеля представлял собой монолитный камень, не был усыпан гравием или еще чем шумным, так что нужно было просто поглядывать под ноги, чтобы не пнуть небольшие камешки, очевидно отколовшиеся от свода.

От главного туннеля отходили многочисленные «отнорки» — круглые лазы величиной чуть меньше роста человека. Причем расположены они были не только возле пола, но и на стенах, на потолке… Что могло скрываться в этих ответвлениях — не хотелось и представлять, хотя некоторая искусственность таких геометрически правильных провалов наталкивала на мысль о работе механизмов… ну или трудолюбивых насекомых, прогрызших себе лазы в каменной толще. Правда, не хотелось бы мне повстречаться с термитами, которые, словно трухлявое дерево, прогрызают монолитный гранит…

Тишина стояла гробовая: ни падания капель, ни свиста ветра, ни осыпающихся камешков. Звук дыхания казался оглушительным, я даже слышал шум крови в ушах. Каждый шаг приходилось делать осторожно, перекатывая вес с пятки на носок. В который раз я возблагодарил небо за свои «Найки», ведь, не будь на мне мягких кроссовок, я не смог бы шагать так тихо.

Так я и шел, контролируя свои движения и стараясь беззвучно выдыхать невидимые в темноте облачка пара — холод был собачий. А дышалось, кстати, совсем неплохо: воздух был сухим и холодным, без запахов сырости и пыли — видимо, сказывалась вентиляция через систему «отнорков». Вот и хорошо, хоть что-то положительное. Еще бы Манька рядом была, эх…

Я привык доверять Маниным нюху и слуху: гивера уж точно бы предупредила меня о приближении какой-нибудь опасности. Да и ее голубые, прогрызающие даже сталь зубы здорово прибавили бы мне уверенности в этом непонятном и таинственном месте. Вот только Маня сейчас спала глубочайшим наркотическим сном в вездеходе, так что мне приходилось полагаться лишь на свой слабый человеческий слух.

Чтобы не привлекать постороннего внимания, я заклеил стекло своего фонарика полупрозрачным медицинским пластырем, нашедшимся в американской аптечке, умерив тем самым яркое сияние светодиодов до мутного рассеянного света, по мощности сравнимого с зажженной сигаретой. Поначалу было очень неудобно, но глаза очень быстро привыкли, и буквально через несколько секунд я мог разглядеть камешки у себя под ногами. Наверное, это все-таки линзы Ками сработали. Кстати, я совсем не ощущал их на глазах, словно никаких линз и не было, но вот видеть в темноте помогали они изрядно.

Я подошел к очередному боковому ходу, провел пальцами, затянутыми в перчатку, по ровному срезу — вон, даже каменные слои видно, разноцветные жилы, зернистый рисунок камня, пересеченный идеальным краем «норы».

Каждый раз, когда в правой стене тоннеля появлялся круглый лаз, я внимательно осматривал его края, но нарисованного копотью креста не было видно. Однажды мне попалась какая-то тряпка, темным пятном лежащая на полу, и я старательно обошел ее стороной, опасаясь какой-нибудь ловушки. Вот тронешь такой безобидный кусок ткани, а где-то сработает сигнализация или попросту рванет настороженная граната, что терпеливо дожидалась своего времени под этой вот тряпочкой… Кто знает, какие неприятные сюрпризы могут ожидать неосторожного путника в этих уж слишком похожих на искусственно созданные объекты местах? Раз уж тут люди пропадают. Хотя верить Чино…

Подумав, я все же не стал уходить далеко от подозрительной тряпки — вдруг штурману ударит в голову пнуть темный клубок. Подождал, присев на корточки, пока ко мне приблизится мутное пятно света от затененного фонарика Чино. Ками, идущую немного сбоку от остальных, не было видно, так как ее костюм поглощал практически все излучения, не отбрасывая бликов и оставаясь бархатно-черным, сливаясь с тьмой тоннеля.

Девушка вынырнула из темноты неожиданно, хоть я и ждал ее появления. Присела рядом, распустила лепестки шлема:

— Что-то случилось?

— Просто хочу спросить Чино, сколько еще идти до его креста.

— Уже скоро, сеньор, — охотник присел рядом, включил фонарик, заставив меня поморщиться. — Совсем скоро. Видите? — Чино указал на бесформенный клубок тряпки. — Это моя рубашка. Я бросил ее, когда шел обратно в прошлый раз. Она пропиталась кровью и была ни на что не годна.

— Ты был ранен?

— Да, сеньор Алехо, несколько царапин, но кровоточили они обильно.

— Кто же тебя ранил?

Чино вздохнул:

— Меня хотел убить человек, не желавший, чтобы кто-то, кроме него, знал путь до города. У него не получилось.

«Понятно, — подумал я. — Значит, получилось у нашего охотника-партизана».

Из темноты, белея пластырем на щеке, надвинулся Санёк, тут же плюхнулся на пол, прокряхтел:

— Нога снова болит, мочи нет. Ками, ты ничего не можешь с этим сделать?

— Могу пристрелить, — сухо сказала шебекчанка.

— Злые вы все, — буркнул Лапшич. — Ушел бы я от вас, да нога, блин, болит… че за тряпка?

И не успел я ничего сказать, как штурман ткнул стволом винтовки в темный клубок.

— Ты сдурел?! — прошипел я, толкая Санькин SKAR в сторону.

— А че?

— Мало ли что это может быть! А если под тряпкой растяжка?

— Ну, Алексей Павлович, что-то вы совсем умом поплохели. Какая, на хрен, растяжка в этом фиг когда заброшенном тоннеле?

— Саня, ты дурак, — устало пробормотал я. — Есть же такая привычка, которая многим могла сохранить жизнь, если бы они ей обладали. И имя ей — ПРЕДОСТОРОЖНОСТЬ.

Санёк буркнул что-то про нервы, которые кое-кому лечить нужно, поднялся, опираясь на винтовку и держась за больное колено:

— Пойдем, что ли?

— Погодите! — Чино с напряженным лицом прислушался и тут же выключил свой фонарик. — Сеньоры, впереди шум.

— Ничего не слышу, — удивился Санёк.

— Меньше слух наушниками убивать нужно, — отрезал я. — Ками, что там?

— Пока ничего не вижу.

Девушка схватила дернувшегося в сторону охотника за щиколотку и сняла с нее желтый обруч.

— На всякий случай, чтобы не сработал нечаянно, — пояснила она, закрыла шлем и неслышно ушла в темноту.

Чино вздохнул, с видимым облегчением потер ногу. Наверное, неприятно, когда каждое мгновение можешь лишиться ступни.

Я тоже выключил свой фонарик: мало ли что. Ведь существа, водящиеся в этом тоннеле, живущие в непроницаемой тьме, могут обладать сверхчувствительным зрением. Хотя могут быть и совершенно слепыми.

Теперь и мой слух уловил легкое позвякивание, словно кто-то чайной ложкой мешал чай в металлической походной кружке. Звук был очень тихий, смягченный расстоянием, но он появлялся вновь и вновь, так что списывать его на звон в ушах не было причины.

— Как думаешь, что это? — Санёк, по-видимому, тоже расслышал подозрительные звуки.

— Дедуганы с двустволками чай помешивают, — съехидничал я. — Сейчас молока добавят, баранки размочат и зачмокают, захлюпают на весь тоннель… Чино, это твои «сторожа»?

— Нет, сеньор. Те по-другому шумят.

— А ты слышал раньше такие звуки?

— Нет, сеньор. Таких в прошлый раз не было.

— А ты был там, дальше? Там такой же тоннель? — не отставал я от охотника.

— Дальше тупик, сеньор Алехо. Через сотни две шагов от хода с крестом тоннель заканчивается. Я доходил до тупика, но ничего и никого там не видел…

— Ну, блин! Ведь явно металл звякает, — прошептал Санёк.

И я так и не понял, чего больше в голосе штурмана — боязливости или любопытства. Во всяком случае, он щелкнул предохранителем своего SKAR'а, явно готовясь к боевым действиям. Вот незадача, а мне так не хотелось поднимать пальбу! Хоть бы Санёк не выстрелил сдуру…

— Сань, поставь опять на предохранитель, — шепнул я Лапшичу.

— А мало ли что припрется из темноты? — резонно ответил мне Санёк. — Во всяком случае, я буду готов заранее.

— Сеньор Алехо прав, — вмешался Чино, — тут лучше не стрелять. Оружие может просто не помочь.

— Что, снова сато карапачо? — зло огрызнулся Санёк.

Новый щелчок.

— Вот видишь, ты иногда бываешь разумным, — «похвалил» я штурмана.

— Ни хрена, — непонятно ответил Санёк.

— Что «ни хрена»?

— Я просто взвел подствольник!

Чино аж задохнулся при этих словах, а я грешным делом подумал, что не стоило все-таки брать с собой такого неуравновешенного типа, как Александр Лапшич, чтоб ему жилось хорошо! Остался бы в вездеходе да барахло разбирал или гайки крутил — спокойней было бы.

Во тьме проявились алые точки «глаз» Ками. Санёк, слава богу, не выстрелил. Девушка села рядом со мной и раскрыла шлем:

— Пойдем, Лё-ша, тебе будет интересно на это взглянуть. Свет не зажигай, я поведу тебя за руку. Остальные оставайтесь здесь. Саша, держи Чино на мушке, чтобы не сбежал, — браслет пока не надеваю. Кстати, Чино, ты бывал за кольцами?

— Какими кольцами?

Чино был настолько удивлен, что даже не назвал Ками «сеньоритой».

— Какими кольцами? — Охотник явно нервничал. — Там, за входом с крестом, просто тупик, тоннель кончается ровной скалой…

Девушка издала неопределенный звук, словно сомневаясь в компетентности охотника, а особенно — в его памяти.

— Пойдем…

Я, повинуясь руке Ками, осторожно двинулся дальше по тоннелю. Ощущение было странным: существо с горящими глазами увлекает меня в кромешную тьму по дырчатому тоннелю. Прямо мистический роман какой-то. Что-то из Данте или, скажем, Булгакова… Вот только под демонической «шкурой» был не злобный адский дух, а девушка, которая прошла через несколько миров, чтобы быть со мной рядом. Хотя неизвестно, что хуже.

«Алексей Павлович, контролируйте свои чувства! — строго приказал я себе. — Вам ли не знать, голубчик, что это за девушка, и как просто она лишает людей жизни! Да проще с гремучей змеей связаться, чем с такой вот миловидной куколкой!

Хотя, — возразил я сам себе, — по отношению ко мне она весьма лояльна, нужно признать. Даже вот эти линзы на моих глазах, ведь шебекчанка явно сказала, что везла их как подарок. Гм, и по какой причине эта милая забота? „С каких дел“, как говорят в Одессе…»

Я мельком задумался о том, что и раньше девушка оказывала мне некоторые знаки внимания, хотя к остальным представителям мужского пола являла, в основном, равнодушие…

Или агрессию. Причем с летальным исходом для несчастной цели. Так почему же ко мне такая милость? Дело в простой симпатии, так сказать «друга верное плечо», или…

Перемена окружающей обстановки отвлекла меня от мыслей. В тоннеле появились своеобразные кольцевые барьеры высотой около полуметра. Они опоясывали тоннель точно места смычки в канализационных трубах, еще раз подтверждая его искусственное происхождение. Теперь приходилось карабкаться через полуметровые препятствия, которые шли друг от друга на расстоянии около тридцати метров. Когда я перелез через первый барьер, то обратил внимание, что сделан он из сероватого металла. Будто распорное кольцо, поставленное для того, чтобы стены не рухнули внутрь каменной трубы. Хотя, в принципе, я мог и ошибаться насчет их назначения — это вполне могли быть чехлы над силовыми кабелями, декоративные элементы или, попросту, уплотнительные кольца для гигантского поршня, а может, для чудовищного червяка, не приведи Господь.

Мы дошли до разветвления тоннеля. Я не оговорился — это были не крупные ходы, подобные тем, что ранее усеивали стены, а именно разветвления: сбоку, под косым углом, в тоннель вливался точно такой же по размерам тоннель, вот только стены его были не из камня, а выложены плитами странного цвета.

— Это что, композитная керамика? — хмыкнула Ками, ковыряя выросшим из ее руки черным лезвием светло-кофейную поверхность. — Я до этого места не доходила — издалека наблюдала.

— И что это значит? — поинтересовался я. — Ну керамика? И что ты наблюдала?

Девушка взглянула на меня с насмешливой искоркой:

— Ну что это не пещера, прогрызенная какой-нибудь землеройкой, а рукотворный объект.

— Это я и сам вижу! — огрызнулся я. — Зачем было меня сюда тащить?

Ками покачала головой:

— Совсем устал. Вижу — вымотался. Ничего, надеюсь, далеко они не могли забраться. Не спрашивай, — девушка приложила пальцы к моим губам, — сам все увидишь.

Я хотел было заспорить, что не устал, что могу пройти десять раз по столько, что еще о-го-го… но не стал, понимая, что это прозвучит глупо. Тем более что я совсем и не чувствовал себя на «о-го-го».

Тоннель, по которому мы шли, явно начал подниматься вверх: подъем не был крутым, но все же ощущался при ходьбе. Вот огромная каменная труба с металлическими кольцами плавно свернула влево, затем еще раз, словно гигантская винтовая лестница, потом еще, и я заметил, что мрак стал уже не таким непроницаемым, как был вначале. Вдалеке разгорался, пульсируя, свет. Он чем-то напоминал маяк с фонарем оранжевого цвета, который светит заблудившимся во тьме кораблям. Рядом с первым маячком появился второй, добавляя свои вспышки в общую пульсацию. Веселые отсветы бродили по стенам тоннеля, освещая его камень и контрастно выделяя на розовом камне кольца барьеров и черные круги ходов, словно следы от гигантского дырокола.

Ками потянула меня вниз, заставляя сесть на корточки. Сама она легла на локти и поползла, передвигаясь с завидной легкостью и проворством. Когда я последовал ее примеру, то вдруг понял, что ползти мне никуда не хочется: как только я оказался на животе, то тут же ощутил, как измотали меня последние дни. Усталость, казалось, только и ждала, чтобы я прилег, и атаковала меня с мощью реактивного шебекского танка, буквально вдавливая в каменный пол, туманя мысли, закрывая глаза…

«Вот блин, — подумал я, — там, впереди, находится что-то неизведанное, возможно опасное, возможно невероятно интересное, а у меня ни грамма адреналина в крови, и веки слипаются, как у месячного котенка».

Внутренне встряхнувшись, я сжал зубы и прополз вслед за Ками несколько метров до очередного кольцевого барьера. Девушка, осторожно выглядывая из-за этого укрытия, дала мне знак, чтобы я сделал то же самое.

Странная картина предстала перед моими глазами. Больше всего ЭТО напоминало дохлого кашалота, висящего по центру тоннеля, вдоль его вектора. Причем «кашалот» был перевернут на спину, так что растопыренные грудные плавники торчали к испещренному отверстиями потолку. Туша была около пятнадцати метров в поперечном диаметре, а сколько метров в длину — мне было не рассмотреть. Над «кашалотом», вынесенные на небольших штангах, весело вспыхивали проблесковые маячки, подобные «мигалкам» на земной строительной или уборочной технике. Вокруг, бегая по стенам и по полу тоннеля, суетились странные приземистые механизмы, напоминающие своими членистыми телами полуметровых мокриц, установленных на паучьи лапы. Иногда они пробегали по кольцам-барьерам, при этом и возникал тот странный металлический звук, который издалека напоминал помешивание чая в металлической кружке. Только сейчас этот звук был неизмеримо громче, да и источников было больше.

«М-да, целый полк дедуганов — любителей чая, — непроизвольно подумал я. — Санёк точно не простит мне, что его глаза не видели этого зрелища».

И только сейчас, приглядевшись, я увидел, что туша очень медленно двигается по тоннелю. Скользит над полом, словно на силовой подушке. Хотя, возможно, это так и было.

Ками потянула меня за рукав, привлекая внимание, а затем поползла прочь, возвращаясь к Саньку и Чино. Я бросил еще один взгляд на странного «кашалота» и его спутников, после чего последовал за ней.

— Что это, Лё-ша? — спросила шепотом девушка, когда мы оказались за вторым поворотом тоннеля и вспышки проблесковых маячков превратились в туманные рассеянные блики, дававшие все же достаточно света, чтобы разглядеть лицо собеседника.

— Я не знаю, Ками, — ответил я совершенно искренне. — Возможно, подводная лодка, возможно, еще что-то… Хотя, блин, какая подводная лодка в горах! Как я понимаю, механизмы, что бегали вокруг, это обслуживающие роботы. Надо же, а я считал, что Тераи — довольно отсталая в развитии планета. Ты видела где-нибудь еще такие механизмы? Может, на Шебеке?

Девушка отрицательно покачала головой:

— Они старые, Лё-ша. Очень старые. Композит, из которых они сделаны, окислился и потерся, словно им много сотен, а может и тысяч, лет.

— Вот те на! — удивился я. — А мне показалось, что это просто окрас такой — под сереньких мокриц. Однако, несмотря на свою старость, бегают они достаточно живо.

— Они могут ремонтироваться, — пожала плечами Ками. — Менять запчасти, внутреннюю механику, электронику… А корпуса старые остаются. Вот только участвуют ли люди в этом процессе? Кстати, вот эти кольца могут быть излучателями поля, чтобы поддерживать транспортируемый груз по центру тоннеля. Мои датчики определяют энергетическую активность внутри колец, особенно ближе к «подводной лодке», как ты ее прозвал. Несомненно руководствуясь богатым морским опытом.

Девушка улыбнулась и ехидно прищурилась, явно поддевая меня.

«Ками шутит! — оторопело подумал я. — Мир точно сошел с ума!»

— Как думаешь, могут эти роботы быть теми «сторожами», о которых говорил Чино? Дедуганами с двустволками?

Ками снова блеснула зубами в полумраке, вызвав во мне сумасшедшее желание поцеловать эту улыбку. Рехнулся я, что ли?! Может, усталость сняла предохранительные барьеры в сознании? Или длительное воздержание таки оказывает свое воздействие на нервную систему и работу мозга?

Что-то загудело в той стороне, где находились Санёк и Чино. Ками подскочила как ужаленная, лепестки шлема захлопнулись вокруг ее головы, закрыв лицо черной маской с демоническими алыми глазами.

Целовать девушку отчего-то расхотелось. Да и Ками, метнувшись в темноту, избавила меня от странного смешения чувств, кипящего в моем мозгу.

Мы бежали, перескакивая через полуметровые барьеры колец, причем Ками легко перепрыгивала их, словно всю жизнь занималась бегом с препятствиями, а я опирался на правую руку и перебрасывал уставшее тело через мерзкие, отвратительные наставленные каким-то идиотом на нашем пути преграды. В таком темпе мы одолели изрядное расстояние, миновали разветвление тоннелей, причем я существенно отстал от скакавшей легким кузнечиком девушки, пробежали еще несколько сотен метров…

Когда я догнал шебекчанку, она заглядывала за поворот тоннеля, присев за очередным кольцом-барьером. Я также высунул голову за металлический край барьера, но ничего не увидел, кроме какой-то светлой массы, слабо отражающей все больше тускнеющие отблески маячков. Эта масса заняла место тьмы тоннеля, ничем опасным от нее не веяло, вот только…

Что за фигня?! Она же перекрывала нам путь назад, полностью замуровав тоннель!

Похоже, что и Ками не особо была обрадована новыми обстоятельствами. Она открыла свой шлем, чтобы иметь возможность разговаривать со мной, и ее глаза уже не блестели так оживленно, как раньше. Или это «кашалот» со своими маячками уже настолько удалился от нас, что света стало слишком мало?

— Мы в ловушке, Лё-ша, — устало проговорила девушка, присаживаясь и облокачиваясь спиной на боковую плоскость металлического кольца. — Теперь я понимаю, почему Чино не прошел дальше: тогда створ, еще до колец и бокового тоннеля, был закрыт, так что охотник просто уткнулся в тупик, после чего вернулся и пошел через проход с крестом.

Так как никакого подозрительного шевеления вокруг не замечалось, то я перелез через барьер кольца и подошел к так некстати появившейся преграде. Зажег фонарик, содрав пластырь со стекла, чтобы выпустить на волю яркое сияние светодиодов. Действительно, преграда оказалась просто стеной все из того же розоватого гранита, будь он неладен. Я раздраженно стукнул кулаком по камню и искренне пожалел Санька, которому теперь долгонько придется дожидаться нашего возвращения.

— Что, пойдем вперед? — спросил я у Ками, когда вернулся к все еще сидящей возле кольца девушке. — Может, этот тоннель в конце концов к поверхности идет? Заодно можем разведать и тот, боковой тоннель…

Ками одним движением поднялась на ноги:

— Ты чувствуешь? Слышишь?

Не услышать этого не мог даже Санёк, врубивший звук в своих наушниках на максимальную громкость: тот же самый гул и вибрация, что сопровождали закрытие каменного створа! Ками рванула в спринт с места, да так, что мне и мечтать не приходилось ее догнать. Свет от моего фонарика бешено прыгал по тоннелю, демаскируя нас, но в этот момент мне было не до осторожности. Разом запыхавшись, глотая холодный воздух раззявленным ртом, я изо всех сил отталкивался подошвами от каменного пола тоннеля, стараясь не отстать от девушки… И чуть не сбил ее с ног, в последний момент свернув в сторону.

Ками стояла перед огромным диском из сплошной скалы, что завершал свою работу — поднявшись из пола, он быстро перекрывал тоннель, и лишь щель в пару метров отделяла его верхний край от потолка. Вот она стала совсем узкой… Со странным тупым звуком диск своей плоской вершиной, что минуту назад была частью пола, коснулся свода тоннеля. Из нескольких отверстий на потолке дохнуло потоком воздуха. Вибрация прекратилась. Мы были окончательно замурованы.

Глава 9

— И что нам теперь делать? — тупо спросил я, не ощущая никаких эмоций, кроме усталости.

— Сесть и отдохнуть. А лучше лечь и отдохнуть.

Девушка тут же грациозно опустилась на пол, откидываясь спиной на злополучную преграду, легко вздохнула и посмотрела на меня:

— Присаживайся, Лё-ша. Отдых — разумное решение.

Я не стал возражать. Скинув лямки рюкзака, я устало плюхнулся рядом с Ками и с наслаждением вытянул ноющие ноги.

— Тебе необходимо поспать, — с серьезным видом резюмировала шебекчанка. — Иначе организм даст сбой. И это будет серьезной проблемой.

— Ну и вколешь мне какой-нибудь стимулятор, — вяло пошутил я.

— Вся та химия, которой я тебя напичкала, не очень полезна, — пожала плечами Ками.

— Что, печень сдаст?

— Нет, просто тело загонишь, если будешь долго сидеть на коктейле из стимуляторов. Они-то достаточно безвредны, но вот истощение… Некоторые дурачки так и сжигают себя, прельстившись обманной выносливостью. Ведь обмен веществ и отдых никто не отменял…

Она так и сказала — «дурачки». По-русски, а не на межмировом, если кто не понял. Раньше я от шебекчанки таких выражений не слышал. Определенно она делала успехи в освоении великого, могучего, правдивого и свободного языка. Вот только зачем?

— Слушай, Ками, — перебил я ее, — ты расскажешь мне, наконец, где тебя носило и как ты умудрилась раздобыть такую амуницию?

— Видишь, я же говорила, что ты устал, — Ками подтянула к себе мой рюкзак и стала в нем копаться. — Когда ты уставший, то начинаешь грубо разговаривать. Дай-ка лучше фонарик — ничего не вижу без шлема.

Смотри-ка, какие наблюдения за моей персоной! И с чего бы в самом деле? Нет, я положительно утомился, раз раздражаюсь на пустом месте. И еще, еще…

Говорят, что спелеологи, ушедшие в свои любимые пещеры, плохо спят первое время. Организм выбивается из привычного ритма смены дня и ночи, морально давит толща камня над головой, плюс — странные и мистические явления, имеющие место именно глубоко под землей, где все так жутко и таинственно для хрупкого человеческого разума.

Возможно, мне помогло то, что я не впечатлительный спелеолог, восторженно окунающийся в лоно Земли, а может, и то, что мой вымотанный организм просто не понял, в каких глубинах горного кряжа он находится. Во всяком случае спал я как младенец. Не тот, который просыпается пять раз в два часа, оглушая измученных родителей ревом голодного тираннозавра. Нет, я был примерным младенцем, сопящим в две дырочки и пускающим счастливые пузыри из вывернутых губ. Ну а всякие мистические проявления не случились, видимо, из-за боязни горных духов приблизиться к демонического вида девушке, охранявшей мой сон, словно грозный но заботливый ангел смерти.

Когда я вынырнул из забытья, моя посвежевшая голова лежала на коленях Ками, а тонкие, чуткие пальцы массировали мои виски, иногда слегка царапая кожу ногтями, изгоняя остатки тягучего, словно хорошее сгущенное молоко, сна. Так бы и лежать, ощущая бодрящую нежность от капели профессиональных прикосновений. К сожалению, Ками уловила, что я проснулся и притворяюсь, так что волшебные пальцы в последний раз пробежались по моему лицу, словно прощаясь, и тут же исчезли. Вспыхнул свет фонарика, бессовестно режущий глаза даже через зажмуренные веки, и я с кряхтеньем поднял голову:

— Ты придумала, каким образом мы отсюда выберемся?

Только то, что я еще не до конца проснулся, извиняло мой капризный тон и наполнявший этот тон смысл. Произнеся эту тупую и эгоистическую фразу, я тут же пожалел о сказанном и опасливо взглянул на невозмутимую Ками, достававшую из рюкзака немудреную снедь.

— Сперва нам нужно подкрепиться, Лё-ша.

Девушка открыла две банки концентратов из американского армейского рациона, добавила воды из фляжки, затем порошок картофельного пюре и повернула ключи на дне банок, активируя режим разогрева. Через несколько минут потянуло довольно приятным запахом, так что у меня ноздри зашевелились от предвкушения. Желудок предательски квакнул, напоминая, что в него давненько — полдня?! Может, больше?! — ничего не попадало.

Ками за время разогрева консервов развела в колпачке-стакане от фляжки концентрат апельсинового сока и распечатала пачку галет.

— Вот как, — промычал я с набитым ртом, — а янкесы неплохо питаются. Так и воевать можно, с таким-то пайком! Хотя наша тушенка все-таки лучше. Слушай, пока жуем, расскажи все-таки о себе, а? А потом я о себе расскажу…

Ками потягивала сок из металлического стаканчика и поглядывала на меня странным взглядом, в котором мне вдруг померещилась нежность и… сожаление, что ли?

Я даже есть перестал.

— Значит, так, — я отставил в сторону банку и отложил одноразовую вилку. — Раз ты молчишь, то я объявляю голодовку.

Ками улыбнулась своей чарующей улыбкой и пододвинула банку обратно ко мне:

— Ну зачем такие жертвы? Расскажу, раз просишь.

Я немедленно возобновил поглощение пищи, а девушка, отпив еще сока, принялась рассказывать:

— Мы расстались с тобой после новосветского бала.

— Ага…

— Не перебивай.

Я не стал озвучивать свои воспоминания. Во всяком случае, Ками в тот вечер ушла, и я не видел ее до прошлой ночи.

— Я покинула Новый Свет и отправилась гулять по мирам. Кое-какие деньги у меня были, а когда кончились, я стала делать то, что у меня хорошо получается, — Ками скромно потупилась. — Стала охотником за головами.

Еще бы!

— Я вступила в гильдию наемников, за полгода заработала себе отличную репутацию, и мне стали поручать выполнение очень серьезных и высокооплачиваемых заказов. Я даже на Шебеке побывала…

На Шебеке… Вот куда-куда, а на Шебек Ками соваться не стоило: отношения с неким мафиозным кланом этого мира у меня да и у нее были основательно подпорчены. Можно сказать — испорчены напрочь. А люди, руководящие этим кланом, — дяди очень серьезные и проступков не прощающие.

— И как? — осторожно поинтересовался я. — Не возникло желание остаться на родине?

Ками повернула и наклонила голову, откинула прядь волос. На ее стройной шее красовался все тот же сложный иероглиф, говорящий о том, что она полукровка и не имеет права быть полноценным гражданином ее мира.

— Ты как-то сказал, что я могу гордиться своей печатью, как символом независимости от прогнившего строя Шебека. Вот я и решила остаться независимым человеком.

Я молчал, не зная, что сказать на это.

Ками улыбнулась, поправила волосы изящным жестом:

— Карьера моя пошла в гору. Мне даже стали предлагать побороться за место в совете клана. Представляешь, какой успех? Но совсем недавно появился новый заказ — на тебя. Деньги, как я уже говорила, приличные. Кто заказчик — не знаю, но кто-то серьезный — это точно. Наемники оживились, даже начали делать ставки на то, кто из них быстрей до тебя доберется. Передо мной стал выбор: или оставить все как есть и жить дальше жизнью элитного наемника, или найти тебя и предупредить.

Я поежился. Как-то неприятно осознавать, что кто-то неизвестный, но очень влиятельный спустил на тебя целую свору гончих, каждому из которых справиться со мной — раз плюнуть.

— И? Ты решила…

Ками пожала плечами:

— Я навела о тебе кое-какие справки через Братство Контрабандистов, после чего забралась на склад нашего клана и запаслась кое-каким оборудованием. Видимо, верхушка клана задумывала какое-то серьезное дело, если раздобыла вооружение и оборудование у Разных.

Я присвистнул. Разные! Эту цивилизацию еще называют Вариусом. Мифические существа, живущие где-то на окраинах миров Дороги и обладающие технологиями намного превышающими все, что мог предложить даже такой технически развитой мир, как Шебек. Вот только представителей Вариуса никто не видел в глаза: они вели все торговые дела через цепь посредников, причем ломили безумные цены за свой товар и никогда не показывались общественности сами. Существовало мнение, что они и не люди даже, потому и скрываются, чтобы не вызвать отторжения у человечества. Хотя, по здравом размышлении, если они не люди, то почему производимая ими продукция рассчитана именно на людей? Каждая молекула в изделиях Вариуса была приспособлена, откалибрована под использование человеком. Качество и надежность вкупе с невероятными возможностями, удобством и комфортом в малейших деталях этих идеальных не просто вещей — произведений искусства. Разные производили все: от бытовых мелочей до летающих аппаратов. К слову, наручный силовой излучатель «Удар», не раз выручавший меня из неприятностей и оставленный мной в сейфе новосветской гостиницы «Севастополь», тоже был произведением Вариуса. Если, конечно, верить хитрому старому греку Никифору — владельцу подпольной оружейной лавки.

При всех достоинствах продукции Разных у нее было несколько недостатков. Первым являлась абсолютная непригодность к ремонту: при невероятном уровне надежности, техника все равно иногда приходила в негодность. А попытки разобрать что-нибудь из поломавшегося (к слову, такие попытки чаще делались специалистами, стремящимися разобраться в принципах работы чудных приборов) приводили к самоуничтожению «ремонтируемого» объекта. Между прочим, посредники Вариуса и подробнейшие инструкции к товару неоднократно предупреждали о таком результате, а покупатель должен был подписать договор, в котором он обязывался не пытаться разобрать приобретаемую вещь, чем бы она ни была. Существовали даже несколько авторизированных пунктов приема отработавшей свое продукции, но их было мало, и они, в основном, простаивали: как уже упоминалось, изделия Разных практически не ломались.

Вторым недостатком (в основном, с точки зрения военных) было то, что Вариус не продавал оружия. Средства обороны — да. Производили ли Разные какие-нибудь смертоносные штуковины для своего пользования — неизвестно. Скорее всего, что да. Но купить средство для уничтожения ближнего и дальнего своего у таинственных гениев было невозможно.

Третьим недостатком была цена. Не каждый миллионер Дороги мог позволить себе приобрести что-либо изготовленное в мире Разных. Значит, организация, принявшая в свои ряды Ками, действительно была очень богата, раз раскошелилась на такие приобретения.

— Это вещи, произведенные на Вариусе? — не удержался я, осторожно тронув вогнутые чешуйки, покрывающие руку девушки. — Но ведь Разные не продают оружие!

Ками неопределенно пожала плечами:

— Я просто использую метаморфный набор инструментов этого скафандра. Ведь любая вещь может быть оружием: главное, как мы с ней обращаемся, — фраза из какого-нибудь «Пути меча»?

Ками в ответ смешливо глянула на меня и продолжила:

— Я прибыла в Новый Свет, но тебя там уже не было. Через контрабандистов я узнала куда ты направляешься и кинулась в погоню. Мне нужно было найти тебя раньше, чем какой-нибудь другой наемник…

— Могу себе представить, каким образом добыты сведения у контрабандистов. Что можно было сделать с Ангелом Зоровицем, чтобы он выложил тебе маршрут?

— Я побрила его, — Ками выпустила из нарукавья черное матовое лезвие, нарисовала в воздухе затейливую кривую. — Сняла его противные усики.

Я подавился соком. Хотелось надеяться, что мою изрядно запущенную щетину, которую уже можно называть бородкой, она не считает противной.

— Знаешь, мне все равно трудно было бы найти тебя, — сказала чуть смущенно Ками, — но тогда, год назад, перед моим отъездом из Нового Света я побывала в вашем храме. У вас нет монастырей Шамбы, да и не тянуло меня никогда к религии, но у меня был лишний час — автопоезд, с которым я хотела ехать, задерживался, заняться было нечем, а в нескольких кварталах от станции стоял большой белый храм… Я брела по улице… Одним словом, меня завело в него обычное любопытство.

Ками снова удивляла меня. Я мало знал о религии Шебека, капитан Икева Джангат, он же — князь Чаушев Евгений Викторович, немного просветил меня насчет местных верований. По его словам, в социуме Шебека существовала единая религия, вобравшая в себя множество дальневосточных культов. Сам Шебек был заселен разнообразными выходцами из Азии, но главенствовала там, как мне показалось, японская культура. Причем со всеми ее преимуществами и недостатками, превозношением культурного наследия, неприязни к чужакам и собственной вариацией якудзы. Свято чтя традиции, Шебек обогнал многие миры технологически. Ну разве что кроме Вариуса. Огромные многоярусные мегаполисы полностью скрывали острова Шебекского архипелага (планета была практически полностью покрыта водой), а продукты, для выращивания которых необходимы большие поверхности грунта, завозились из соседних миров.

Так вот, в единую религию Шебека входили и буддизм, и конфуцианство, и мистические учения Тибета, и почитание Солнца… даже индуистские отголоски имелись. Но главным объектом поклонения был некий Шамба, мудрец, достигший какого-то там величайшего просветления и приведший в незапамятные времена предков шебекцев в их новый мир. Теперь же современный Шебек, пропитанный духом технократии и цифровых технологий, тем не менее прилежно соблюдал свои странные обряды, и я как-то даже стал жертвой одного из них, наевшись культовой пищи в высотном ресторане «Тангура». Как оказалось, сами шебекцы давно не едят это адски острое блюдо, но неизменно ставят его на стол то ли в память о Шамбе, то ли как дань уважения к духам предков…

А что касается Ками… Ками, насколько я помнил, совсем не отличалась религиозным рвением и ничем не выказывала своих духовных убеждений, кроме, разве что, любви к оружию.

— Было раннее утро, но священник был уже на месте, — продолжала «нерелигиозная девушка». — Он подошел ко мне, когда я рассматривала такую странную машину со множеством труб и педалей, назначение которой мне до сих пор непонятно.

«Ага, — соображал я. — Значит, шебекчанка забрела или к католикам, или к протестантам, раз в церкви был орган. Хотя, принимая во внимание то, что в Новом Свете разнообразные направления христианской веры смешались в какой-то усредненный агломерат конфессий, это могла быть и православная, и греко-католическая церковь».

— Он подошел ко мне со спины, и я его не услышала! — В глазах Ками было неподдельное восхищение. — Бывший наемник, наверное. Он спросил, в чем я нуждаюсь, я ответила, что зашла полюбопытствовать, а затем…

Девушка вздохнула и слегка подняла красивые брови.

— Затем он сел за машину с трубами и заиграл. Это было что-то, Лё-ша. В этой мелодии было что-то такое, что вывернуло мою душу и вытряхнуло из нее все содержимое прямо на ковровую дорожку. Я сидела в кресле первого ряда и плакала, как плакала только в детстве, убежав от проклинающих меня, незаконнорожденную, рыбацких детей. После этого музыка изменилась. Она закружилась, зажгла в моей внутренней пустоте огонек надежды, и я… я так ярко вспомнила о тебе…

Я смущенно заерзал на месте. Подобных слов от девушек я еще не слышал… да и не думал, что услышу. Зная обычные привычки Ками, когда она, будучи такой очаровательной и нежной внешне, за косой взгляд могла сломать конечность не так посмотревшему на нее человеку или попросту засунуть ему куда-нибудь активированную гранату; помня внезапно прорывающуюся из ее милых глаз ярость, когда возникает стойкое желание оказаться где-нибудь подальше (а желательно — за два мира!) от смертельно опасной фурии, и вот теперь — такие признания…

— Священник перестал играть и сказал мне, что эту музыку написал композитор, живший на Земле много лет назад. Живший в твоем мире, Лё-ша. Не знаю, кем был этот человек, но его ноты что-то изменили во мне, словно перекроили.

Ками убрала фляжку в рюкзак, предварительно глотнув из нее. Ее движения были плавными и рациональными, как всегда. Легкая улыбка чуть изгибала полные губы.

— Он сказал мне, что я хочу пойти неправильным путем. Что мне есть для чего жить. И что мне нужно быть свободной в своих решениях. Музыка все еще звучала внутри меня, так что я сделала то, что совсем не собиралась делать: тогда, год назад, я вернулась в гостиницу и оставила в номере конверт для тебя. Вот с этим самым медальоном.

Девушка подняла к моим глазам кулон из светлого металла, изображавший расцветший бутон сакуры. Видимо, она все же нашла его после крушения вездехода.

— Я носила его с гордостью, Лё-ша. Это отличительный знак элиты наемников из клана «Морские змеи». По его сигналу мы всегда могли найти друг друга, даже если кулон находился на другой стороне планеты. Вот и я тебя отыскала на Тераи, хоть кулон с тебя и сняли партизаны. Надень его снова. Я не хочу, чтобы ты опять потерялся.

Я взял кулон, стал вертеть цепочку в пальцах, пытаясь разобраться в нахлынувших на меня мыслях, чувствах…

— Когда я, разыскивая тебя, вернулась в Новый Свет, — тихо проговорила Ками, — то не удержалась и снова зашла в тот же большой белый храм, но там был совсем другой священник, а когда я стала спрашивать его о Стефане, он сказал, что таких исполнителей у них никогда не было…

— Ты сказала «Стефан»? — быстро переспросил я. — Как он выглядел?

— Такой широкий, светловолосый. У него еще синие-синие глаза, заглянув в которые понимаешь, что этому человеку можно доверять без оглядки и сомнений.

— Если только это человек, — пробормотал я. — Ай да Хранитель…

— Что ты сказал, Лё-ша?

— Да так, ничего. Просто мысли вслух. Так что это был за храм? Говоришь, большой и белый? Но с органом и креслами в несколько рядов?

— И с большими колоннами, — уточнила Ками, улыбаясь.

— Никак не возьму в толк, что же это… Погоди! — Меня вдруг осенило. — Говоришь, этот храм в нескольких кварталах от станции? Какой станции, в какой части города?

— Недалеко от реки.

Я не смог сдержать дурацкую улыбку.

— Милая, это не храм, это концертный зал. По-моему… нет, не помню чьего имени, но не Чайковского, это точно.

Ками покрутила головой, потянулась, словно гибкая, сильная кошка:

— Неважно, что это. Я рада, что послушала тогда Стефана, и рада, что догнала тебя. Надеюсь, ты не против, Лё-ша? Мы можем работать в одной команде — у нас это неплохо получалось и раньше. Ну и я пригляжу за тобой, чтобы какой-нибудь наемник не добрался до твоей головы…

— Да, — рассеянно пробормотал я, — моя голова мне почему-то дорога.

Ками помолчала немного, искоса поглядывая на меня, словно сомневаясь в том, нужно ли ей говорить следующие слова.

— И знаешь, та музыка до сих пор сохранилась в моей душе, — наконец проговорила девушка. — Просто сейчас она звучит громче.

Я без колебаний надел цепочку на шею.

Глава 10

До свода тоннеля было далеко. Мне было бы все равно, сколько до него метров, ярдов, саженей, но в стенах тоннеля, на том отрезке, где мы с Ками были заточены, совсем не было тоннелей-«отнорков». А в потолке они были. Целых три. Вот только ни лестницы, ни лебедки с выстреливающейся кошкой, ни самых простых крыльев у меня не было. Да и у Ками тоже.

— Дай мне веревку, — сказала Ками, будто твердо зная, что делает.

Мне бы ее уверенность.

— Ты говорил о том, что Разные не продают оружия, — вдруг вспомнила девушка.

— Это всем известно, — подтвердил я, хотя в голове тут же промелькнула ехидная мыслишка: «Как же, не продают! Видимо, заплатили им побольше, вот и все дела».

— Этот костюм — скафандр для работ в особо агрессивной среде, — прогнала мои циничные размышления Ками. — Я повторюсь, но многие вещи можно использовать для уничтожения себе подобных, Лё-ша. В том числе и этот скафандр, с его силовой защитой, и ту спасательную капсулу, которую я отправила сражаться с танками, и, конечно же, гравитационную бомбу, что так жестко прикрыла наше бегство. А ведь она предназначена для проведения горных работ.

— А клинки в твоих рукавах?

— Они созданы совсем не для того, чтобы отхватывать людям головы, поверь. Это просто одни из многочисленных инструментов, формируемых скафандром. И, скорее всего, Разные и думать не могли, что их будут использовать именно как орудие убийства. Впрочем, как и «ошейники» из материала с памятью. А теперь отойди, пожалуйста, за следующее кольцо.

Я повиновался и, убравшись за полуметровый барьер кольца, наблюдал из-за него, посвечивая фонариком, как «скафандр для работ в особо агрессивной среде» снова потерял свои четкие очертания, задымился черными струями, а затем, оттолкнувшись от пола волной искривленного пространства, взмыл к своду тоннеля. Ками рыбкой нырнула в наполненную тьмой прорубь на каменном потолке, и буквально через минуту оттуда вывалился моток веревки, разворачиваясь в спасительную нить.

Когда я попытался захватить веревку ногами и подтянуться на руках, то стало понятно, что мои скромные навыки лазанья по гимнастическому канату здесь совсем не пригодятся: тонкая и скользкая бечевка совсем не годилась для подобных упражнений, так что я неуклюжим мешком попросту крутился на ее незакрепленном (не за что было) нижнем конце, одолевая каждый сантиметр ценой огромных усилий.

— Просто держись крепче, Лё-ша! — донесся до меня крик Ками. — Я сама тебя вытяну!

Веревка задрожала и, рывками сантиметров по тридцать, стала поднимать меня к черному зеву «отнорка». Мне оставалось только намотать на предплечье веревку и раскачиваться, подобно спеленатой мухе из развешенных на паутинках запасов паука. К счастью, меня в черный зев на потолке втягивал не какое-нибудь восьмилапое и многоглазое паукообразное, а очень даже милая и заботливая девушка.

Хотя в иных случаях некоторые из девушек бывают хуже пауков. Консервируют свою жертву, спеленав ее почище паука, и — прощай мечты о свободных полетах над… гм… нет, лучше воображать себя не мухой, а пчелкой над цветочком. Или шмелем — так точнее будет, если учитывать мой пол.

Когда я миновал срез тоннеля, то обнаружил многочисленные выщерблены, усеивавшие гранитные стены «отнорка». В свете фонарика, снова висевшего на моем поясе, весело играли свежие грани сколов, доказывая, что появились они совсем недавно. Очевидно, Ками поднялась по вертикальной каменной норе не с помощью силовых полей своего скафандра, а впиваясь в гранит черными клинками. И теперь, скорее всего, вручную подтягивала мой немаленький вес. И как она это делает?

Я снова попытался помочь девушке, отталкиваясь ногами от гладких стен каменной трубы, но Ками прикрикнула сверху, чтобы я прекратил раскачивать веревку. Пришлось смириться.

Труба, пройдя вертикально несколько метров, стала плавно изгибаться. Еще пара метров — и я увидел Ками. Девушка лежала на спине, головой от меня, упираясь в пол подошвами согнутых в коленях ног и выбирая веревку короткими, сильными рывками. Как только появилась такая возможность, я распластался по изогнутому дну трубы и пополз, словно толстая жаба. Наконец труба стала горизонтальной, я достиг Ками. Девушка лежала, раскинув в стороны руки, и тяжело дышала.

— Не думал, что такое возможно, — промямлил я, чтобы хоть как-то скрыть свое смущение. — Как ты смогла меня вытащить? Да еще со всей амуницией?

— Костюм снабжен целой системой усилителей и компенсаторов, — Ками с шумом выдохнула. — Фф-фуу! Но это, конечно, не полноценный киберскафандр с полной мускулатурой, так что пришлось потрудиться. Считай, что ты весил в пару раз легче.

Я посчитал. Вместе с набитым рюкзаком, курткой и прочей одеждой плюс — пистолет и дробовик… килограммов на пятьдесят пять выходило, а то и больше. Это если поделить надвое. Многие девушки поднимут на веревке мешок с цементом на высоту семи, если учитывать и длину вертикального хода, этажей? А тут было поболее мешка с цементом.

— Ладно, — Ками, наконец, отдышалась и встала на ноги. — Пойдем. Надеюсь, этот ход нас куда-нибудь да выведет.

— А я за Саню беспокоюсь, — поделился я опасениями. — Ему хватит ума, вместо того чтобы вернуться к вездеходу, попереться к мосту через лабиринт. Да еще и Чино с ним! Без ошейника!

Ками, которой рост позволял идти не сгибаясь, просто пожала плечами и двинулась вперед. Я, пригибая голову и посвечивая по сторонам фонариком, последовал за ней.

Ход не был идеальной прямой: он вилял из стороны в сторону, поднимался то вверх, то вниз, один раз даже повернул назад, но тут же начал опускаться довольно крутым штопором, так что приходилось держаться за стены, чтобы не покатиться по уклону. Иногда этот неширокий тоннель пересекался с еще более узкими ходами, иногда — с такими же как он сам. Ками шла, никуда не сворачивая из нашего тоннеля, руководствуясь только ей известными соображениями. Я не задавал вопросов, полностью доверившись девушке. Да и не было у меня в голове никаких рациональных мыслей, так что мне оставалось только держать язык за зубами и перебирать ногами.

Пару раз Ками останавливалась и прикладывала палец к тому месту на шлеме, где положено быть рту. Тогда я тушил фонарик, и в полной темноте мы ждали чего-то, стараясь не шевелиться и не издавать никаких звуков. В третий раз, когда мы пережидали неизвестную опасность, я почувствовал дрожание камня, что-то дробно застучало, и странное гибкое механическое тело, поблескивая вырывающимися из-за многочисленных члеников синими отсветами, пересекло наш ход и исчезло в метровом отверстии в полу. Ничего не говоря друг другу, мы пошли дальше, но я вытащил из кармана кусочек пластыря и заклеил линзу фонарика, разом убавив интенсивность излучаемого им света. Наконец Ками придержала меня, выставив назад раскрытую ладонь, ушла вперед и вернулась лишь минут через пять. Распахнула лепестки шлема:

— Там впереди — большой зал. Его можно пересечь, но не шуми слишком. Похоже, что там никому до нас нет дела.

— Что значит «никому»? — удивился я. — Там что, кто-то есть?

Ками загадочно улыбнулась:

— Сам все увидишь.

Я действительно «сам все увидел». И посмотреть было на что.

Огромный, просто чудовищный, метров пятьсот в ширину и где-то столько же, если не больше, в длину зал. Слабое освещение из немногочисленных источников, множество теней, пролегших в густом, словно заполненном пылью или паром воздухе. Толстые, хаотично разбросанные колонны подпирают высокий потолок, обросший клубками и гирляндами кабелей, каких-то механических щупалец, рваных металлических рукавов…

Весь зал был битком набит разнообразнейшими механизмами, некоторые из которых напоминали небольшие мостовые краны, обвешенные какими-то непонятными приспособлениями, суставчатыми клешнями, опять же — пучками шлангов. Другие механизмы вообще не были похожи ни на что: несуразные, но как-то очень практично сконструированные, они неподвижно стояли в настоящем море металлического хлама, что усеивал все видимое пространство пола. Лишь некоторые из них работали, довольно медленно передвигаясь среди металлической свалки, они что-то монтировали в слабоосвещенном секторе зала. Иногда оттуда мелькали вспышки света, очень похожие на контактную сварку, но с зеленоватым оттенком вместо синего. Вокруг работающих механизмов суетились уже знакомые мне полуметровые «мокрицы» на гибких паучьих ногах. Они бегали в хаосе хлама, подносили к медлительным гигантам какие-то детали, сновали по лохматым от кабелей и труб колоннам, исчезая и появляясь из таких же отверстий, как то, откуда мы с Ками сейчас наблюдали за залом. Я обратил внимание на торчащий из кучи мусора предмет, похожий на огромный бак с лопастями. Наконец я догадался, что вижу часть такого же «кашалота», как тот, которого «мокрицы» транспортировали по большому тоннелю.

Как ни странно, в зале было довольно тихо. Движущиеся механизмы не взревывали моторами, не зудели усилиями сервоприводов, не грохотали пневматическими инструментами. Только негромкое позвякивание да легкое шипение, сопровождающие вспышки зеленоватого цвета.

— Это какой-то сборочный или ремонтный цех! — шепнул я Ками, стараясь не высовываться из-за обреза нашего тоннеля.

— Причем работает едва ли пять процентов его агрегатов, — заметила девушка. И добавила по-русски: — Разруха еще та.

— Что будем делать?

— Согласно компасу, нам нужно на противоположную сторону этого зала, если уж мы хотим добраться до края пропасти.

Интересно, как мы это сделаем!

— А мы не хотим найти выход из этих пещер и ходов, расположенный поближе к вездеходу? — осторожно спросил я.

Ками не успела мне ответить, как каменные стенки тоннеля задрожали и из-за наших спин дунул ветер, словно воздух выжимался движущимся в нашу сторону поршнем.

Ками, недолго думая, толкнула меня вниз, прочь из тоннеля, благо хлам, усеивавший пол зала, пологой насыпью поднимался до самого входа. Я скатился на несколько метров вниз, лишь каким-то чудом не разбив голову и не напоровшись задницей на тонкие изогнутые штыри, торчащие то тут, то там из металлического мусора. Моя верная куртка смягчила многочисленные удары, голову, как я уже сказал, мне удалось сберечь, а завершилось мое кувыркание в клубке гофрированных шлангов, больше похожем на фантастического осьминога с кожей из сиреневатого пластика.

Бдщщщ! Шланги шуршали, словно прибрежная галька, только в несколько раз громче, и я, выпутываясь из их шумных объятий, успел подумать, что тишину мы давно нарушили, осталось только ждать комиссию по поиску нарушителей спокойствия.

В тот момент, когда я все же вырвался из шелестящего сиреневого плена, над моей головой что-то хлопнуло и удлиненное, поблескивающее серебром и синенькими огоньками тело, пролетев несколько метров по воздуху, врезалось в целый курган металлического и пластикового мусора, разбрызгивая волну мелких деталей. Пожужжав какое-то время, тело затихло, практически полностью зарывшись в лоно свалки. Насколько я понял, диаметр этого тела полностью соответствовал диаметру тоннеля, по которому мы пришли, действительно превращая его в подобие поршня.

— Груз без адресата, — проговорила Ками, появившись над моим «осьминогом» и протягивая руку, чтобы помочь мне выкарабкаться.

— Что ты имеешь в виду? — Я поднялся вслед за девушкой на довольно высокий курган, где замер, кося взглядом на возящуюся неподалеку серую «мокрицу», очевидно не обращающую на нас ни малейшего внимания.

— Это процесс, Лё-ша. Процесс, запущенный очень давно, но сейчас существующий только потому, что некому было нажать на выключатель. Посмотри, — Ками указала на хлам у нас под ногами, — вся эта гора сложена из таких же модулей доставки, как тот, что только что прибавился к остальным.

Я присмотрелся. Действительно весь курган состоял из припорошенных пылью удлиненных членистых капсул. Некоторые из них были разбиты, и из дыр в серебристом пластике вываливались целые россыпи каких-то мелких деталей.

— Где-то механизмы производят части, потом отсылают их сюда вот в таких контейнерах, — Ками пнула ногой бок членистой капсулы. — Только вот эти детали уже никто не ждет. Нет тех, кто бы собирал из них нечто когда-то очень нужное, а сейчас, очевидно, бесполезное. Процесс продолжается, хотя и не имеет смысла. Пойдем, Лё-ша, мои датчики показывают гравитационное возмущение, и я, кажется, поняла, что представляет собой тот «невидимый мост», о котором говорил Чино.

— Главное, чтобы участники процесса нас не трогали, — опасливо пробормотал я, пробираясь вслед за девушкой сквозь горы хлама.

Мы ныряли под опоры замерших «кранов», откуда на нас сыпалась какая-то труха, пробирались сквозь завалы частей и деталей, перелезали через застывших «мокриц», наваленных друг на друга. Побитое временем оборудование иногда реагировало на наше присутствие, дергаясь или сыпля искрами при приближении, иногда нет. Странная суставчатая конструкция отползла с нашего пути, немилосердно скрипя сочленениями. Тройка «мокриц», деловито тащившая куда-то огромную, метра три в диаметре, бухту серого шланга, остановилась, шевеля механическими придатками, словно пропуская нас, уступая нам дорогу.

— Кто бы ни строил все это, кто бы ни программировал — это были люди, — сказал я Ками. — Видишь, как к нам относятся? Как к хозяевам на этом производстве. Вот только в голову взять не могу, где же те Сторожа, которыми так пугал нас Чино? Или он придумал их, чтобы сбить нас с толку?

— Возможно, сторожевые автоматы находятся на периферии этого объекта, — трезво рассудила Ками. — А мы видим сейчас только сборочных роботов. Хотя может быть и так, что вся охранная система вышла из строя. Причем недавно, раз здесь пропадали люди.

— Будем на это надеяться, — я с восхищением разглядывал огромный корпус по крайней мере внешне завершенного «кашалота». По рыбообразному, отливающему темным фиолетом, словно баклажан, телу суетливо бегали совсем уж маленькие механические паучки. Словно доводкой занимались.

В этой части зала все было не так уж плохо. Завалов частей и «сдохших» роботов не наблюдалось, «мокрицы» деловито сновали туда-сюда, позвякивая и разгружая капсулы с деталями. Два не до конца собранных корпуса «кашалотов» зависли в лучах света над полом, и над ними трудились вполне работоспособные «краны», подхватывая висящие прямо в воздухе части, устанавливали их на место, вспыхивали уже знакомые мне зеленоватые молнии…

— Антигравитация, — прокомментировала Ками. — Удобная вещь для сборочных работ. Не подходи ближе, а то воспаришь.

Сказала она это вовремя: я слишком засмотрелся на копошащихся в недрах «кашалота» мелких роботов и чуть было не вступил на переплетающиеся на полу барьеры из знакомого по тоннелю металла. Здесь барьеры были не выше двадцати сантиметров толщиной, но зато их было много, так что, рассекая пол во всех направлениях и пересекаясь друг с другом, они занимали немалое пространство вокруг «кашалотов».

Пули ударили меня в бок, когда я повернулся к Ками, чтобы обратить ее внимание на что-то, что очень напоминало рубку с креслами в недостроенной верхней части корпуса «кашалота». Короткая автоматная очередь. Скорее всего, это был какой-нибудь скорострельный снайперский комплекс, вроде российского «винтореза». Куртка снова спасла меня, не пропустив куски металла в мой организм и распределив силу удара по поверхности всего торса и рук. Несмотря на это я все равно потерял равновесие и кувыркнулся с опоры «крана», на которой до этого стоял. Упал и перекатился вбок, лихорадочно пытаясь сглотнуть — уши заложило от давления. Это компенсирующая подкладка куртки довольно сильно обжала тело.

В зале грохотали очереди. Пару раз даже резко хлопнули подствольники, заставив меня еще какое-то время посидеть за опорой, — получить осколок в голову мне как-то совсем не хотелось. Насколько я понял, стреляли с противоположной стороны зала.

У меня был только дробовик, поэтому смысла ввязываться сейчас в перестрелку не было никакого, разве что отвлечь на себя внимание. Однако в кого же неизвестные стрелки палят?

Темной тенью возникла рядом со мной Ками. Распахнула шлем, мельком оглядела, даже, словно ненароком, провела ладонью по боку, в который попали пули.

— Надо же, — прокричала девушка, чтобы перекрыть гулкое эхо от выстрелов, прокатывающееся по залу, — такая примитивная технология, если это можно технологией назвать, а работает!

Я не успел обидеться за свою куртку, как Ками потащила меня куда-то вбок. Опора, за которой мы сидели, вдруг пришла в движение и, скрипя и воя невидимыми механизмами, переместилась метров на пять в сторону. Затем начала двигаться другая опора — «кран» двигался в сторону все больше разгорающегося боя.

— Да кто там воюет?!

— Партизаны, — лаконично ответила Ками, шаря глазами по сторонам. — Давай-ка вон за тем корпусом пробежимся, и — к погрузочному створу.

— А с кем они воюют? — Я старался не отставать от девушки, пригибаясь за штабелем ящиков, сквозь полупрозрачные стенки которых виднелись какие-то металлические кишочки. Среди кишочек бродили огоньки приятного оранжевого цвета, но присматриваться было как-то не с руки. — Ками, с кем воюют? Не с ремонтниками же?

— Для этого здесь должны быть охранные механизмы, — Ками резко вильнула в сторону, огибая усеянный цилиндрическими отростками шар, подозрительно напоминающий силовую установку из старых фантастических фильмов. — Давай бежим! Пока створ работает!

Уклоняясь от проносящихся в воздухе металлических щупалец и грузных «крановых» опор, мы выскочили на широченный наклонный пандус, свободный от каких-либо роботов или приборов. В конце пандуса, там где он заканчивался широченным проемом в отливающей синевой стене, воздух дрожал, словно пандус был раскаленной поверхностью. Жара, впрочем, я не чувствовал. Ками добежала до колеблющейся прозрачной стены и обернулась, поджидая меня. Я нагнал ее, хватая воздух загнанными легкими, и тоже обернулся, влекомый любопытством.

В центре зала бушевала буря. Строчки многочисленных трассеров густо перечеркивали воздух. Плясало пламя — какое-то оборудование неспешно горело, не стремясь распространять пожар дальше. Под увешенным кабелями и шлангами потолком перекатывались клубы черного дыма. С шипением протянулись две дымные струи гранатометов, впились в довольно бодро шагающий «кран». Грохнуло. Заскворчало. Я увидел, как взлетели обломки, обрывки механических щупалец. Тут же деловито захлопали подствольники. Как я понял, какие-то люди в упор расстреливали механических сборщиков. «Мокрицы» же и «краны» продолжали двигаться по направлению к стрелявшим, причем автоматные очереди не причиняли никакого вреда их корпусам. Похоже, это поняли и неизвестные стрелки — снова протянулись дымные шнуры гранатометных выстрелов. Затем полетели ручные гранаты. Определенно термобарические. Один из «кранов» словно споткнулся о взрывы, рассыпал ворохи искр, потерял равновесие и рухнул на разбегающихся в стороны «мокриц». Мне их даже жалко стало, словно механические рабочие были живыми существами. Ками сказала, что нападавшие были партизанами, возможно и они. Вот только за каким чертом им понадобилось палить по невинным сборщикам?

— Всё, Лё-ша, уходим, — Ками стала подталкивать меня в сторону колеблющегося воздуха. — Похоже, те самые Сторожа прибыли.

Из клубов дыма под потолком мелькнули веера голубоватых лучей, ощупали хаотический беспорядок зала, пропали. И тотчас сверху стали падать, отблескивая сиреневыми боками, странные механические существа, напоминающие толстых трехметровых лохматых гусениц. Вот только «волоски» на этих существах были толщиной с руку человека и постоянно шевелились, словно «гусеницы» были весьма раздражены происходящим в зале.

Несколько человек (кто — не рассмотреть) вскочили на куче хлама, швырнули в «гусениц» гранаты. Волосатые сиреневые механизмы шустро метнулись в сторону от взрывов, напомнив своим единством стайку рыбок. Одна из «гусениц» вдруг выпустила из торца белую, толстую, закрученную переплетающимися шнурами молнию. Когда я проморгался, чтобы ушла с сетчатки глаз фантомная тень от сияния молнии, осевшая вершина кучи светилась тусклым заревом расплавленного металла. Что произошло с людьми — я предпочел не думать.

Следующие несколько секунд воздух был наполнен рычащими пучками молний, огненными всплесками и криками ужаса людей, понимающих, что через мгновение они сгорят заживо. Ками не стала ждать окончания этого жуткого действия: она толкнула меня в грудь, так что я, отступив на пару шагов, вдруг ощутил, как мои ноги теряют опору. Сердце прыгнуло к горлу от ощущения падения, я судорожно взмахнул руками, выронив дробовик, который повис в полуметре от меня, медленно поворачиваясь на одном месте. Поверхность пандуса удалялась, подернутая дымкой шевелящегося воздуха. Ками, зависшая рядом, протянула руку и подтянула меня к себе, хотя, возможно, и она точно так же притянулась ко мне. Волосы девушки, попав в силовое поле, вдруг начали жить самостоятельной жизнью, окружив ее голову шевелящимся пушистым облаком. Обнявшись, сопровождаемые верным дробовиком, мы наблюдали, как «гусеницы» деловито шастают по расплавленным завалам, как несколько из них устремились в дальний конец зала, преследуя людей, которые, скорее всего, проникли в этот гигантский сборочный цех через сеть «отнорков», подобно нам. Мы поднялись уже метров на тридцать, и я даже стал опасаться, что мы можем врезаться в потолок. Но тут казалось бы нерушимая тьма в проеме за нашими спинами стала бледнеть, расплываться, пропуская лучи солнца. Возможно, это были какие-то хитрые ворота, а может, и имитация, голограмма, должная скрыть огромный провал, в который нас несло силовое поле.

Ками тронула мою щеку, привлекая внимание. Я посмотрел назад и оцепенел, увидев как группа из пяти человек бежит к пандусу, преследуемая двумя сиреневыми «гусеницами». Механические Сторожа — я теперь не сомневался, что это именно они, — не стреляли своими перекрученными молниями, возможно, только потому, что могли задеть практически собранные корпуса «кашалотов» и многочисленные сборочные конструкции вокруг них. Кто бы ни программировал этих сиреневых существ, он явно дураком не был. И это, в данном случае, работало на руку убегающим людям. Это также работало на руку Саньку, бегущему в этой пятерке рядом с Чино. Непонятно было, что штурман потерял в компании партизан, но в этот момент я всем сердцем желал, чтобы люди спаслись от своих механических преследователей.

Одна из «гусениц» взвилась в воздух, огромным прыжком преодолев около десяти метров. Ее «волоски»-руки, казалось, лишь едва задели одного из бегущих, но тот сразу споткнулся и полетел в веере красных брызг, теряя срезанную голову. Несмотря на расстояние, меня замутило от увиденного, и удержать рвотные рефлексы мне помогла только мысль, что извергнутая блевотина повиснет тут же, рядом со мной.

Один из бегущих — широкоплечий здоровяк — резко обернулся и выпалил на бегу из небольшого гранатомета, типа российской «мухи» или «шмеля». К моему удивлению, как, впрочем, и к удивлению здоровяка, граната попала прямо в центр «гусеницы», только что лишившей головы его товарища. Трехметровое сиреневое тело забилось, сыпля искрами и расшвыривая в стороны мелкий хлам. Вторая механическая тварь шарахнулась в сторону, дав людям возможность достигнуть зоны энергетического поля. Перед тем как нырнуть в дрожащее марево, люди немного замешкались, но здоровяк, догнав остальных, прыгнул в поле нисколько не задерживаясь. Санёк и Чино последовали за ним, а вот четвертому партизану не повезло: уцелевшая «гусеница» испепелила его ослепительным жгутом, очевидно не опасаясь, что в этом месте ее молния причинит вред оборудованию. Человек исчез в яркой вспышке, и только какие-то черные ошметки медленно поплыли вслед за Саньком, также попав в силовое поле. «Гусеница» же, постояв немного на месте, тут же отправилась обратно к центру зала, словно она честно выполнила требующуюся от нее работу.

И в этот момент мы с Ками и дробовиком «въехали» в мутную стену, сквозь которую слабо светили оранжевые солнечные лучи.

Облака кипели. Облака неслись сломя голову. Облака яростно бросались на невидимый, но неподдающийся их натиску силовой тоннель. Он, подобно незримой нити, протянулся между скалистых берегов наполненной ветром и облаками реки, связывая их подобно призрачному мосту.

Когда пропасть разверзлась под нашими ногами, я задохнулся от высоты и величия развернувшейся картины. Заснеженные пики гор, иногда мелькающие в разрывах драных облачных полотнищ, колоссальные стены, уходящие вверх и вниз на необозримые высоту и глубину. Одна из стен была ярко-оранжевой, залитой лучами заглянувшего в ущелье закатного солнца. Другая, утонувшая в тени, окрасилась в иссиня-черные тона.

Иногда облака закрывали все поле зрения, оставляя для глаз только пустующую трубу силового тоннеля, несущую нас к противоположной, темной стене ущелья.

Санёк, плывущий в силовом поле рядом с Чино, помахал нам с Ками рукой. До него было около полусотни метров, так что я даже рассмотрел, что штурман широко открывает рот в попытке докричаться до нас. Но силовое поле как-то странно проводило звуковые волны, так что до моих ушей дошло лишь какое-то мутное завывание. Зато Чино все отлично услышал, и услышанное, как видно, ему не очень понравилось: нога охотника врезалась в бок Саньку, заставив штурмана отлететь в сторону на пару метров, где он и завращался — медленно, плавно, словно в патоке, но бешено размахивая руками.

Здоровяк с гранатометом внимательно посмотрел в нашу сторону, затем его рука извлекла из заплечного захвата длинное тело гранаты и отправила ее в ствол. К сожалению, гранатомет оказался не одноразовым. Я дернулся в сторону дробовика, в тщетной попытке поймать оружейный ремень. Бесполезно. Лишних полметра иногда играют весьма существенную роль.

Здоровяк широко улыбнулся, видя мою бесплодную попытку, затем стал излишне долго прицеливаться, явно желая помучить нас ожиданием неминуемого.

— Ками! — рявкнул я прямо на ухо девушке. — Ты можешь что-нибудь сделать? Прихлопни этого урода!

Ками поморщилась от звона в ухе и проговорила, не отрывая глаз от гранатометчика:

— Ничего не нужно делать, Лё-ша.

Я аж задохнулся от этих слов. Снова хотел дернуться к дробовику, но в этот момент здоровяк выстрелил.

Дымный шнур резво протянулся на первые пару метров от гранатомета, но затем граната замедлилась, словно попав в невидимый глазу кисель. Наконец она повисла, окутанная облаком дыма, совсем недалеко от стрелка. Здоровяк выпучил глаза, замахал руками, словно пловец, очевидно пытаясь каким-то образом убраться подальше от своего смертоносного подарка, но не преуспел в этом деле: граната взорвалась, нашпиговав тело гранатометчика осколками и откинув его в сторону взрывной волной, где он и остался вращаться, окруженный розовым облаком крови. Остальные осколки, ослабленные действием силового поля, повисли вокруг, образовав большую сферу и не причинив больше никому вреда. Некоторые из них все же достигли Санька и Чино, но их энергия была настолько поглощена полем, что пробить кожу, а тем более одежду, они не могли. Во всяком случае, я не заметил, чтобы охотник или штурман были ранены. Испуганы — да, но целы. Зато дробовик оказался ближе ко мне настолько, что я смог дотянуться до лежащего в воздухе ремня и завладеть, наконец, оружием.

Тем временем Санёк, благодаря все той же взрывной волне, которая поднесла его к Чино, умудрился вцепиться в охотника и теперь яростно обменивался с ним тумаками. Я очень хотел бы ему помочь, но не имел ни малейшей возможности. Ками, встретившись со мной взглядом, покачала отрицательно головой:

— Я не хочу пользоваться гравитационными излучателями костюма, так как не знаю, к чему это может привести. Ты заметил, что мы немного спустились?

— Нет, — у меня в затылке снова побежали мурашки ужаса. — А что, спустились?

— Мне кажется, что силовое поле тоннеля теряет мощность.

Эти слова меня совсем не утешили. Бросив взгляд вперед, я увидел, что до скальной стены и до проема, куда уходил тоннель, совсем немного — пара сот метров. Относительно недалеко от проема начиналось основание вертикально стоящей каменной плиты гигантского моста. Если нас донесет до конца силового тоннеля, то до моста останется не так много, тем более что, как мне показалось, карниз, прорубленный в скалах, как раз соединял мост с проемом.

— Вниз смотри, — в голосе Ками чувствовалось напряжение.

Облака, до этой поры довольно плотно застилавшие поле зрения, разошлись, чтобы открыть нашим взглядам дно ущелья. Несмотря на довольно большое расстояние и искажение от силового поля, мне удалось рассмотреть, что было там, внизу. Дно ущелья не было россыпью каменных глыб, там не густели джунгли и не текла река. Дно ущелья отливало темным фиолетом многочисленных разбитых корпусов. Это были те самые «кашалоты», которых собирали автоматы в злополучном цеху, что остался в скалах на другой стороне ущелья. Изуродованных падением корпусов было много. Даже не десятки — сотни, может быть, даже тысячи. Очевидно, они падали сюда давно, забивая пространство между сужающимся книзу ущельем. Сколько лет они падают сюда? Какова толщина этого слоя? А трудолюбивые автоматы продолжают изготавливать детали и собирать никому не нужные корпуса, может, подводных лодок, может, космических кораблей, и весь их кропотливый труд — напрасен…

Грустно. И страшно — высота все-таки сумасшедшая, и разделять участь злосчастных «кашалотов» как-то совсем не хотелось.

Только я подумал об этом, как в следующее мгновение почувствовал Дорогу. Ее голос был далеким и слабым, но он настойчиво зазвучал у меня внутри, так что я вдруг понял: Дорога там, внизу, и она грустит под многотонными завалами из сиреневых туш. Грустит, словно живое существо, лишенное свободы и солнца. Печалясь, вспоминает те времена, когда она исполняла свое предназначение, неся на себе самые разнообразные повозки и автомобили, катящиеся через Переход из мира в мир.

«Я постараюсь тебе помочь, — мысленно обратился я к невидимому оранжевому полотну. — Сделаю все возможное, чтобы вернуться и освободить тебя от завалов. По тебе вновь покатят транспорты, и ты не будешь одинока. Каким образом и где возьму для этого средства — не знаю. Но обещаю попытаться, так что уж ты дождись меня».

Несколько секунд тишины. Я с недоверием прислушивался к собственному сердцу. Затем грусть, легкой струйкой вливающаяся в меня из-под таких далеких завалов, стала сменяться робкой надеждой. Кажется, я был услышан.

И тут мы с Ками резко провалились на несколько метров вниз. Я только потрясенно выдохнул, непроизвольно цепляясь за плечи девушки. К счастью, наше падение тут же замедлилось, и мы продолжили движение к большому, с девятиэтажный дом, проему-створу в стене ущелья. По краям створа горели тусклые огни, образуя правильный горизонтальный овал. В цепочке огней темнели редкие промежутки, на что Ками обратила мое внимание:

— Смотри, думаю, что это излучатели силового тоннеля. Работают, как видишь, не все, так что поле в некоторых местах ослабло и не могло выдержать такие массивные объекты, как те машины, что валяются внизу. Будем надеяться, что нас оно выдержит. Если не угодим в «брешь».

В этот момент я увидел боковым зрением какое-то движение. Тело гранатометчика, следовавшее за нами как привязанное, довольно быстро поплыло вниз, затем дернулось, очевидно пересекая границу силового поля, и камнем рухнуло вниз, вскоре пропав из видимости. Чино, заметив это, наградил штурмана еще одним тумаком, а потом, изо всех сил оттолкнувшись, разорвал объятия, и оба разлетелись в разные стороны. Впрочем, Санёк чуть было не последовал за гранатометчиком: скользнув вниз, выпучив глаза и разинув рот, Лапшич чуть было не вывалился из тоннеля, но его дернуло в сторону возле самого края поля, и он набрал значительную скорость, так что через несколько секунд догнал нас с Ками. Очевидно, движение по периметру тоннеля происходило намного быстрее, чем в его середине.

— Ловите меня! — отчаянно завопил штурман, протягивая растопыренные ладони.

Я попытался вытащить из рюкзака веревку, но только придал себе и Ками вращательное движение, от которого мне сделалось как-то нехорошо. Небо сменялось стеной ущелья, стена — усыпанным «кашалотами» дном, а то — снова небом, пока рядом не мелькнули огни излучателей и мы с Ками не опустились на синеватые плиты створа. Нас протащило еще немного вперед, волоча по плитам, но тут же отпустило, и мы, наконец, остановились, продолжая держаться друг за друга.

Я лежал на спине, наблюдая растрепанные волосы Ками на фоне тускнеющего неба. Они никак не хотели улечься после воздействия силового поля, и облака словно путались в непослушных прядях.

Девушка расположилась у меня на груди, пристально глядя в темноту створа поверх моего лица. Мне же в этот момент хотелось, чтобы она смотрела не куда-то, а мне в глаза. И желательно, улыбалась. Да так, чтобы из сердца, потихоньку опускающегося из горла на положенное ему место, исчезла ледышка ужаса перед высотой и падением.

Наконец — есть Бог на небесах! — Ками перевела взгляд на меня, и ее губы растянулись в мягкой улыбке. Это была не широкая озорная усмешка, блестящая белыми зубами, но мне сразу стало спокойней, нежное тепло закралось в сердце и принялось топить мерзкий лед.

— Вы чего валяетесь?! — Сиплый, надсаженный голос несомненно принадлежал Саньку, хоть и далек был от его обычного тембра. — Где этот ублюдочный партизан?!

Штурман прохромал к краю створа, крякнул, наклонился вперед, сопротивляясь действию силового поля, упрямо отодвигавшего его назад.

— Не видать, — в голосе Лапшича отчетливо сквозило разочарование. — Свалился, что ли, гад!

Санёк развернулся и поплелся в противоположном направлении.

— Ты это куда собрался? — окликнул я его, видя как сутулая Санькина спина тает в темноте створа.

— Хочу хотя бы стены этого гребаного Старого Города увидеть! — раздраженно откликнулся штурман.

— Вернись, дурак! — рявкнул я из лежачего положения. — Тебе мало впечатлений?

Лапшич театрально застонал, словно я вонзил ему смоченный ядом кинжал под лопатку, однако же вернулся. Встал в паре метров от нас, сверля меня и девушку негодующим взглядом:

— Вы тут долго валяться собираетесь?!

— Я же не спрашиваю, каким это образом ты оказался в плену у Чино!

— Ну да, я дурак невнимательный! Отвлекся… Он и хряпнул меня ногой в бок, потом вырвал ствол… А партизаны, оказывается, совсем недалеко от нас были: видимо, следом шли. У них с собой собака была — мелкая такая шавка. Она нас и вынюхала, тварь! Потом мы брели, брели по каким-то лабиринтам из тоннелей. Ныряли из дыры в дыру, из дыры в дыру…

Ками фыркнула, поднялась, напоследок мазнув меня волосами по лицу. И мне совсем перехотелось подниматься и куда-то ее отпускать. Так бы и уснуть, зарывшись лицом в запах ее волос, чтобы через сутки проснуться совсем другим человеком — бодрым, свежим… И пусть Санёк все глаза об нас обломает. Плевать!

— Нам нужно опустить мост, — деловито пробормотала девушка, одним махом разрушая мои мечты.

И нам с Саньком пришлось с ней согласиться.

Ветер ревел как оглашенный, хватая за одежду, обжигая лицо, толкая в бок, — все, чтобы сбросить в пропасть три хрупких человеческих существа, настырными букашками ползущих по скальному карнизу. Здесь, на карнизе, лишенные защиты силового тоннеля, мы ощутили всю мощь и ярость ледяного вихря, что промораживал насквозь, выдувая из тело тепло и дыхание. Ками наверняка не ощущала холода в своем костюме и закрытом шлеме, а вот нам с Лапшичем досталось крепко. Ветер унес ковбойскую шляпу Санька, а ведь тот умудрился пронести ее даже через силовой тоннель. Теперь кудрявые волосы штурмана развевались заиндевевшими прядями, и мне не хотелось и думать, насколько холодно его голове. Сам я, спрятав, чтобы не улетела, бейсболку, замотал голову запасной футболкой, которую на всякий случай сунул ранее в рюкзак.

Мы брели по карнизу, согнувшись и пряча лица, стараясь при этом держаться как можно ближе к каменной стене ущелья, так как всего в нескольких метрах правее нас разверзлась пропасть двухкилометровой глубины. На карниз мы попали через небольшой ход рядом со створом силового тоннеля. Санёк сначала хотел пойти вглубь створа, чтобы посмотреть место, куда должны были доставляться темно-фиолетовые «кашалоты», но ход был перекрыт такой же плитой, какие делили тоннель на участки на другой стороне ущелья. Пришлось нам лезть в боковой «отнорок», и он через несколько метров вывел нас на плоскость карниза. До основания моста действительно было совсем недалеко. Если не учитывать сильнейший ветер и жуткий холод.

Промерзшие насквозь, мы добрели, наконец, до циклопической серой плиты. Огромное сооружение, будто вырезанное из сплошной скалы, вблизи оказалось состоящим из какого-то полимера или керамики и только цветом напоминало камень. Возле моста ветер немного стих, давая нам послабление, так что можно было перевести дух и осмотреться.

— Не понимаю, как эта громадина опускается, — прогудел Санёк через замерзшие губы. — Где механизм?

— Внутри скалы, очевидно, — мои губы также плохо слушались. — Ты не знаешь, куда полезла Ками?

Девушка действительно выпустила из рук черные крючья и, уцепившись ими за скалу, заглядывала куда-то вниз, за край карниза. Затем она повернула голову с сияющими в сумерках алыми глазами и поманила нас рукой, подзывая к себе.

Мы с Саньком переглянулись, встали на четвереньки и поползли к зияющей пропасти. Здесь снова бесновался ветер, обжигая холодом лица, но он не помешал нам рассмотреть небольшую, огражденную перилами площадку в паре метров под нами. Одна из стоек перил была толще остальных, и на ее боковой поверхности виднелась рукоять небольшого рычага.

Не успел я осознать, что это именно то, что должно включить механизм опускания моста, как девушка соскочила вниз. Ветер тут же понес ее прочь от стены, но Ками, уцепившись одним из крюков за камень, описала кривую и приземлилась точно в центр площадки. Ее рука дернула за рычаг, и тот послушно отошел в сторону.

— Ни хрена не происходит! — жалобно проорал мне на ухо Санёк. — Не работает! Может, это совсем не тот…

Скала под нами мелко задрожала, откуда-то из глубин горной гряды послышался, нарастая, низкий гул, словно где-то шел тяжелый подземный поезд. Циклопическая полуторакилометровая плита моста пришла в движение, невыносимо медленно опускаясь на невидимых шарнирах.

— Получилось! — взвизгнул Санёк, вновь обретший голос. — Получилось, Лёха! Блин, аж слезы…

Лапшич осекся, глядя куда-то вдоль каменного карниза. Я, удивленный переменой в поведении штурмана, тоже посмотрел туда, готовый увидеть обвал, снежную лавину, наконец, испускающих голубые лучи Сторожей, разъяренных кощунственным нарушением покоя моста…

Но на карнизе, буквально в десяти метрах от нас, стоял Чино. Охотник сутулился под порывами ветра, жалко щурился и часто моргал, пытаясь освободить глаза от выжимаемых ветром слез. Губы его шевелились, он говорил что-то, но что — было не разобрать. Наконец охотник оперся левым плечом о скалу и поднял на правое короткую трубу гранатомета. Как он умудрился добраться до него, летя в силовом тоннеле, — оставалось загадкой. Но я не стал ломать над этим голову, так как лицо Чино сморщилось еще сильнее и от полыхнувшего огнем гранатомета в нашу сторону рванулся дымный шнур с ярким шаром ракетного выхлопа на конце.

За долю секунды до того, как граната ударила в скалу возле наших ног, Санёк рванул меня в сторону площадки, расположенной внизу, ноги потеряли опору, и ветер радостно подхватил нас, тут же отбросив от стены пропасти.

Мы промахнулись мимо площадки.

Откуда-то сверху раздался жалкий хлопок взрыва, но тут же все звуки прекратились, перекрытые яростным ревом воздушных потоков. Они хлестали в лицо, выворачивали веки и разом забили мне легкие, затолкнув обратно рвущийся из груди панический вопль.

«Как „кашалоты“, разобьемся как „кашалоты“», — мелькнула в мозгу такая ненужная сейчас мысль.

В этот миг черная рука вцепилась в мое плечо, сжав до острой боли. Алые глаза, сияющие на чешуйчатом лице, приблизились ко мне, заслоняя мелькающие мимо скальные уступы и перекошенное лицо Санька с раззявленным в немом крике ртом.

Ками прыгнула вслед за нами.

Черные пластины разошлись в стороны, ветер тут же стал рвать и трепать черную гриву волос, женские губы прижались к моему уху, перекрыв треск и рев воздушных потоков, и спокойный мягкий голос произнес:

— Я не расстанусь с тобой вновь.

Обнявшись, словно близкие родственники, мы неслись, вращаясь, к заваленному фиолетовыми обломками дну.

И оно было уже совсем близко.