Война после войны

Глава 7

Малышев молчал почти два месяца, а потом отчудил, потребовал личной встречи. Угу. Прямо на танке приезжай, а лучше на авианесущем крейсере, я так связнику и сказал, чтобы передал дословно. Всё же генеральское звание мозги разжижает, я в прошлый раз еле скрыл встречу.

Действительно хорошо, что маскировал отлучки. Почти все знают, что Паула официальная фаворитка, но даже она подчёркнуто публично отстёгивает мне мзду и в полицию, и в муниципалитет. Здесь так принято. Под платье не лезут, знают — убью. Паула тоже часть моего статуса, но у меня свой бордель, в котором я часто бываю и две постоянные любовницы.

Это обязательное условие. Иначе девочку убьют, когда захотят надавить на меня, а так есть шанс, что не захотят резать приносящую деньги курицу. Сеть магазинов очень приличный доход. Давно бы кто-нибудь попробовал наехать, но тридцать бывших карабинеров всеми семьями кормятся с этих магазинов. Причём это официальные люди, которых видно, а сколько тайных не знает никто кроме меня. Эти люди за меня и своё благополучие кому угодно глотку перегрызут.

Мои отлучки почти всегда совпадают с моим появлением у Паулы или у любовниц. Иногда я исчезаю вместе с Паулой, но чаще один. То есть приучаю окружение, что у меня есть ещё пара баб, о которых никто не знает. Так что от личной встречи я отмазался сразу — это просто опасно.

Указания тоже не прокатили, я не на службе. Простите ребята, но я погиб в сорок третьем. Не верите? У немцев спросите, они меня четыре раза официально хоронили. Последний раз в сорок третьем году. Кстати, вы меня тоже похоронили и тоже какая незадача в сорок третьем.

Хотите моей помощи? Пожалуйста. Нет? Дорогу знаете, а не знаете, у Смирнова спросите. Он, правда, ни разу не дошёл, хотя я посылал несколько раз. Какого Смирнова? У Малышева поинтересуйтесь, он знает.

Вообще-то странный был связник, я свёл всё к шутке, но зарубку оставил. Промелькнули отголоски понтов из моего мира, как ветерком занавеску качнуло. Давно я здесь такого не встречал, вернее здесь никогда не встречал, а там только у разведгруппы Смирнова иногда проскакивало. Мы небожители, а все остальные грязь у нас под ногами. Вставлю я Малышеву при встрече или Лису, кому повезёт рядом оказаться.

По поводу семей я Киму и Лису уже сказал, чтобы проконтролировали и, если возможно забрали к себе, особенно тех, кто со мной и семьи погибших летчиков и моих бойцов, у кого остались и кто захочет. Мои ребята не железные, конечно, у всех здесь есть подружки. Паула всех своих знакомых девчонок приводила на смотрины и не только она.

А я лично здесь никому ничего не должен. В любой момент имею право сорваться и уйти домой к жене. Я своего сына ещё не видел, только фотографии и видеозаписи. Так что прорабатывайте мою легенду и подбирайте людей под неё, я не тороплюсь. Без Гека я как слепой. Пока его нет, я сижу на месте и занимаюсь своими делами.

Гека под именем Гильермо Вискарра возвращать нельзя — очень похоже, что его нащупали, но со мной не связали, иначе меня уже завалили бы. Я не сильно обольщаюсь. В Организации есть и профессионалы, а не только кровавые убийцы сотнями, убивавшие в концлагерях женщин, детей и стариков.

В своём докладе Лису я закинул предложение продажи по миру через филиал «Лерман Центра» устаревшего оружия из Советского Союза. В этом случае я смогу совершенно официально торговать им и связать продажу со своей легендой. Я ещё и официальный контракт с «Лерман Центром» на поставку их продукции заключу. В Южной Америке «Лерман Центра» пока нет, они и так еле справляются, хотя японцы им очень помогают.

Советский Союз и Великобритания помогают официально и совершенно официально присылают инвалидов. Их прямо в нашей стране отбирают Степаныч и Сава, да и Смирнов пяток нормальных людей прикрепил им в помощь. Через их голову не перепрыгнешь и по блату уголовника или пьянь, отморозившую ноги, не просунешь.

В Великобритании тем же занимается княгиня Елецкая и Елагин, а в САШ такой же санаторий строят на Гавайях. Американцев в существующие санатории стараются не брать, якобы мест нет. Мест действительно нет, но места ещё много и санатории периодически открываются новые. Строительство санаториев на Гавайях связали с открытием оружейного производства в Майами, недалеко от первого медицинского завода. Док с Марком и Старшиной решили, что так удобнее, они там громадную территорию купили, так что дело сдвинулось с мёртвой точки.

На последнем этапе войны здорово выстрелили РПГ, автоматические гранатомёты, бронежилеты и разгрузки, которые успели запатентовать в Англии и прогнать через Союз. Очень прилично наварились на англичанах, американцах и австралийцах. Бронежилеты, разгрузки и гранатомёты десятками тысяч закупали. После заключения мира с японцами бронежилеты и РПГ пошли легально через «Лерман Центр» в Южную Америку и только тогда американцы поняли, какие деньги они теряют.

Разумеется, бронежилеты в первую очередь поставлялись в наши войска и, после продажи лицензии на производство, англичанам. В войсках на них разве что не молились, а англичане орденок, какой-то Сержу выписали вместе с почётным гражданством и ещё какими-то привилегиями. Это он изобретателем выступил. Всё-таки Серж один из официальных наследников всего этого хозяйства. Наши, разумеется, молчат, что он на службе. Уже полковник!

Жаль, что я в сорок третьем погиб, сейчас генералом был бы, а Вальтеру Рихтеру не светит. Его в Советском Союзе с собаками ищут, скоро и в розыскных листах появлюсь. Хоть прославлюсь. Надо только понять, как мне всё это подать.

Движение вокруг меня началось в начале августа. Видимо контрразведка Организации проверяла меня на принадлежность к пропаже Альфреда Вюнненберга, но я всё время был на виду, а Гек исчез вместе со своими бандитами. Поэтому в один прекрасный весенний, по местному исчислению, день, ближе к вечеру Грета Бенке принялась оказывать мне дополнительные знаки внимания. Строить мне глазки, томно вздыхать, прикасаться ко мне плечиком в тире, зазывно смеяться в ресторане после дозы, но я в первый вечер не повёлся, сославшись на деловую встречу.

Меня повели сразу от ресторана и, похоже, водили уже не первый день. Ждал, ждал и так лопухнулся, поэтому потаскав хвост по своим точкам и поговорив с пятаком людишек, я поехал в бордель и завис там до утра. Хоть выспался, но на всякий случай отослал сообщение Рубику, чтобы приготовились и присмотрели за Паулой. Она и так без двух карабинеров на улицу не выходила, а наутро просто уехала в тир, и ребята устроили там праздник типа день рождения очередного родственника. Этим потомкам испанцев только свистни насчёт праздника, они прямо на улице безумные пляски устроят.

Вечером я предсказуемо оказался в койке с Гретой. Причём в своей койке, в своём отеле, который у меня охраняется очень прилично. В первый день ничего не произошло и в последующие встречи тоже. На меня смотрели и ещё больше недоумевали. На что смотрели? На пулевые и штыковые шрамы и искали татуировку, а я её четыре свидания не показывал, демонстрируя Грете весь свой богатый эротический опыт.

Что значит, какую татуировку? Эсэсовскую, группу крови, которая, но я обломал Грету, разобрать у меня она ничего не смогла. У меня на левой руке, там, где эсэсовцы себе группу крови накалывают свежий шрам от пулевого ранения. Ну не совсем свежий, четыре года ему. С того самого отделения гестапо в норвежском городе.

Сразу после уничтожения этого отделения гестапо Красницкий Николай Евфграфович расковырял мне место на левом предплечье, на двадцать сантиметров выше левого локтя, где у эсэсовцев этикетка прилеплена. Я хорошо её у начальника гестапо и его подручных разглядел. Долго заживало, между прочим. В двух местах пришлось расковыривать, изображая сквозное пулевое ранение и неудачно сделанную операцию.

Вообще-то домашний доктор — это очень удобно. Я бы оставил Красницкого живым, забыв о его грехах молодости, но за его художества в Норвегии я бы его рядом с начальником гестапо пристроил. Так что он ещё очень легко отделался. Добрые всё же норвежцы люди, цивилизованные — только благородно зарезали.

Я ещё тогда начал готовиться, как только в сейфе начальника гестапо нашёл восемнадцать комплектов документов на разные имена с разными фотографиями и подробными биографиями. Кроме начальника гестапо на фото были шесть незнакомых мне мужиков. При этом к подручным местного главного упыря они никакого отношения не имели. Это очень похоже было на то, что в том городе был канал переправки местных эсэсовцев в нейтральные страны. Так сказать, часть «крысиной» тропы.

В порты Норвегии во время войны совершенно спокойно заходили суда из Аргентины, Португалии, Бразилии, Колумбии и прочих нейтральных стран и немцы смотрели на это сквозь пальцы. Гауптштурмфюрер, конечно, не молчал, но путного ничего не сказал, да и времени не было его вдумчиво потрошить. Очень он не хотел говорить, где лежат ключи от сейфа. Стойкий был, два раза его водой отливали, а с пустыми руками я уходить не хотел. Всё же сломал я начальника гестапо, доносы нашего доктора очень были нужны, а главное его расписка о сотрудничестве с гестапо. Сам сейф мы бы не утащили.

Документы пошли приятным бонусом к архиву, правильным деньгам и драгоценностям, лежащим в сейфе. Очень хорошо, что мы этот железный ящик утащить не смогли.

Немцы здорово возбудились от того, что гестапо сгорело. Неделю успокоиться не могли. Даже пепелище разбирали, но, видимо, увидев закрытый, не взломанный и выгоревший сейф, угомонились. Внушительную стопку ненужных бумаг и папок я предварительно спалил в этом железном ящике. Поэтому немцы обгорелые развалины и перекапывали, кому-то необходимо было убедиться, что документы в сейфе сгорели.

Так я стал Вальтером Рихтером, правда, уже здесь, в Аргентине. Светить эти документы в Норвегии и перед Малышевым я не стал. Мы неплохие фальшивые бумаги через норвежских друзей купили, чисто на пароход. В страну ребята приехали совершенно нелегально.

Было очень похоже, что капитан так постоянно зарабатывал. Тайная каюта была оборудована всем, чем необходимо, а убить ребят он даже не пытался. Подпольщики в Норвегии его конкретно предупредили, что Рубика с ребятами встретят, и мы связаться должны. Платили тоже не мы, а мои норвежские помощники, я это специально с ними проговаривал, отстегнув норвежцам награбленных у эсэсовцев денег, а стволы с гранатами Гек с Рубиком и англичанами не скрывали.

Документы Гек сделал мне по проговоренной со мной схеме: Вальтер Рихтер совершенно официально приехал в Аргентину из Венесуэлы в феврале сорок третьего года, все отметки есть, и стал легальным гражданином Аргентины задним числом. Деньги здесь делают всё, а что невозможно сделать за деньги, то надо просто удвоить сумму. Геку, правда, пришлось утроить. Ну а фотографию мне местные «профи» по приезду переклеили. Даром что ли я с трущоб начинал? Здесь такие умельцы, что ахнешь.

С Гретой у нас тоже всё отлично. Она показала мне свои умения, я ей свои, потом ещё пару десятков раз. Всё нас друг в друге устроило. Я прилюдно разошёлся с любовницами. Она просто поменяла старых любовников на других. Паула понятно — прикрытие бизнеса. Здесь это в порядке вещей.

По поведению Греты я понял, что её кураторы, отложили меня на потом. Убивать не за что, человек явно умный раз так удачно закамуфлировал знак, а подкопаться не могут, так как просто не знают кто я такой. В лоб же не спросишь, я могу неправильно понять и ответить так, что только брызги полетят — про бывших итальянских солдат все знают. Вот и отложили до лучших времён, тем более что я проговорился, что у меня в «Штатах» нарисовался оружейный контракт, и я собираюсь крупно расширяться.

Грету тоже всё устраивало. Человек я занятой. В её дела не лезу, а статус официальной любовницы владельца магазина, тира и прочего хозяйства даёт неплохой бонус для развития отношений.

Меня тоже всё устроило. Малыши Генри проявили всю систему слежки и всех топтунов Организации, работающих в городе. Плюс прошли по цепочке от одного куратора до другого, выявив ещё двадцать восемь человек, живущих в окружении кураторов. До недавнего времени я о них не знал.

Совершенно ребята не скрываются. По вечерам собираются в одном кабаке, в закрытом частном клубе, то есть, но это и хорошо. Выяснить, кому он принадлежит, не составило труда, ровно, как и всю остальную навеску, от охраны и охранников до покровителей городских властей. Они ведь тоже в этом клубе по интересам бывают — чужой туда просто не зайдёт.

Самое главное, если эта деятельность засветится, то у меня железобетонная отмазка — следил за контактами официальной любовницы. Показалось, что наставляет мне «рога». Оказалось, действительно наставляет, но я на неё не в обиде. Она уже мне так помогла.

Мы уже столько курьеров с помощью Греты Бенке через акул и аллигаторов пропустили, и не только курьеров. Одного руководителя. Он упал в залив, нашли только пиджак и ботинок. И сорок шесть штук упырьков-консервов. Этих бандиты зарезали, не надо по-пьяни светить «баблом». Это вам не Германия, где вас все знали и боялись. Местным бандитам ваши «кураторы» до фонаря, ещё и их прибьют, если узнают, какими деньгами те крутят.

Зарабатывать то, как-то мой компаньон должен? Вот и создал я группу переменного состава, потрошащую приезжих и проезжающих мимо нацистов. Не только немцев, кстати, здесь весь интернационал засветился.

Порт — это отдельное государство, особенно когда в нём живёшь и от него водишь приезжающих. Те же карабинеры на такое количество итальянских и испанских упырей навели, что любо дорого. Этим не только я занимаюсь, но только я так осторожно. Остальных постоянно палят конкуренты и местные «менты», то есть иногда простые акулы довольны, иногда акулы пера и прочие щелкоперы. Довольного полицейского начальства не бывает в принципе.

В общем, пока Малышев раскачивался с помощниками, я ещё девятнадцать «консервов» угробил, не отрывая от земли пятой точки, то есть, постоянно находясь у себя в тире и магазинах. Причём руками своих боевиков, без привлечения разбойников компаньона.

Группа Семёна Арзамасова и связанные с ним семь карабинеров у меня постоянно этим занимаются. С моими итальянцами вообще интересно получилось, их тоже на их родине в каратели и приспешники нацистов записали. Я навёл справки, оказалось, что только рядом стояли — в оцеплении, а собак всех за расстрелы английских моряков на них спустили. Вот они всем подразделением и снялись, с семьями. У них в Италии за приколы, что им приписали, за ноги вешают, а за меньшие грехи, побрив наголо и обмазав дёгтем, в перьях валяют, причём без различия пола и возраста. Так что все семьи тоже попали бы под раздачу плюшек от возбуждённых безнаказанностью соотечественников.

Оказавшись здесь, итальянцы с удивлением и радостью обнаружили в соседнем городе собственное начальство. После чего как дисциплинированные солдаты пришли и попросили отпуск на несколько дней, чисто поквитаться — уж больно накипело. Вникнув в суть проблемы, я дал задание Геку с его группой разведки, те проявили всех, до кого смогли дотянуться и только после этого я по свежим разведданным отправил группу захвата под командованием Кубика. Карабинеры во главе с лейтенантом были очень довольны. После командировки они открыли шесть своих магазинов и взяли меня в долю.

Вот эти ребята у меня сейчас в порту и пашут как стахановцы. Устроили в порт часть своих родственников и, охраняя склады, бары и публичный дом, собирают информацию. Очень удобно. Группа Шелеста — это дальняя разведка и группа взаимодействия с карабинерами, поэтому я знаю всё, что происходит в порту и вокруг меня, практически не появляясь на рабочем месте. Я всё же больше легальный бизнесмен. Ха.

Конечно же, мои помощники самые настоящие бандиты. Но мне-то, какая разница? Для меня всегда было, есть и будет главным конечный результат. Для меня основное, чтобы все эти венгерские, хорватские, албанские, итальянские и прочие упырьки от возмездия не ушли. Даже с пяток украинских карателей мои итальянцы как-то отловили. Как уж сюда эти холятские паскуды добежали, не знаю, но акулы были очень довольны. Почки и печень в самогоне они опробовали впервые. Деликатес! Местные квасят значительно меньше и даже слова «самогон» не знают.

Десятого сентября я получил весточку, на якобы официальную встречу по оружейному контракту и, известив в первую очередь Грету, и прихватив Рубика с Саней и Олегом, на собственном «Дугласе» полетел в Майами. Этот транспортный самолёт очень удачно раздолбали в Бразилии в сорок пятом году, почти сразу после поставки из «Штатов». Узнав о такой почти фантастической удаче, Рубик его выкупил, зарядив денег через Гека, он там как раз на разведке был. Самолёт нам там же подремонтировали, нагрузили запчастями, ребята перегнали его к нам и уже дома перебрали и довели до ума. Сейчас состояние лучше нового.

Пришлось делать две посадки, в Боливии и Колумбии на дозаправку и проверку, но наш самолёт был девственно пуст, только пара корзин с фруктами и пяток бутылей с водой в салоне, так что прошли спокойно. У меня сложилось впечатление, что проверяли нас по наводке Организации. Было у меня желание заскочить на наши острова, но осторожность победила — я в отношении безопасности параноик.

Надо сказать, что не зря опасался, повели нас сразу от грузового аэропорта, где мы оставили самолёт. Так что я мысленно перекрестился, что не заскочил домой к Майке и детям. Могли бы возникнуть ненужные вопросы.

Вечером загрузились всей толпой в отель в паре кварталов от побережья и после недолгого отдыха пошли развлекаться. По большому счёту наблюдатели мне не мешали, но поразмыслив, я решил, что, если мы от них оторвёмся, то будет ещё лучше. Тем более что следили за нами, какие-то латиносы. Явно наёмная бригада, так что я просто обязан обидеться.

Обиделся я во время ужина и традиционно смертельно. Топтунов было трое. Двое стояли за углом отеля в проулке, один сидел в баре ресторана, не спуская с нас глаз. Извинившись перед спутниками, я дошёл до туалета, в котором никого не было. Мужик добрался до меня быстро, видимо инструкции, он получил конкретные: не спускать глаз именно с меня.

Без особенных заморочек я засадил ему кулаком в висок и облил виски из полулитровой фляжки, сделанной в своё время по моему заказу. После чего взял мужика за жесткие длинные волосы и с силой ударил головой о край унитаза. Готовченко. Теперь подправить, чтобы выглядел естественно и не поминай лихом. Не рассчитал сил, нажрался, упал, ударился головой. Пить надо меньше.

— Никакой личной жизни, все приходится делать самому. В лесу было значительно проще. Мигнул Гному и всё. И зарежут, и закопают, и документы притащат. — Ностальгировал я, привычно обыскивая свежий труп.

— Грёбанная граната. Рубик так инвалидом и остался. Бронежилет жизнь Рубику сохранил, а перебитые осколками ноги так нормально и не срослись. Ноги есть, а ходит только на костылях или как сейчас на инвалидной коляске, ещё и два пальца на руке как ножом отрезало, лицо поранило. Хорошо глаза целые остались, но в лицо без слёз не взглянешь.

Ёрш вашу мать! Чего сейчас-то это в голову пришло? Вдвоём как же проще было бы, но Кубика брать нельзя. Он сейчас в «Байресе» моим «лицом» работает. — План отеля я днём изучил подробно, так что, выйдя из туалета, просто прошёл через кухню на задний двор.

Повар, пожилой, тучный, всё повидавший на своём веку черняво-кучерявый абориген, с густой проседью в волосах получив пятёрку баксов, меня не заметил. Хорошие здесь ночи, темень как у повара в выпуклой части спины. Ковырнув ногой кучу мусора, сваленную в углу мизерного дворика, я обнаружил литровую бутылку из-под дрянного местного самогона и, пошатываясь, направился в проулок.

— Где здесь эти клоуны? А, вот они. — Клоуны торчали у угла дома как приклеенные и на бредущего пьяницу даже взгляда не бросили. Это вы зря. Внимательней надо быть на работе.

Квадратной бутылкой по голове, наверное, больно? Второму досталось кулаком по бейцам. Подправить складным ножом по горлу. Неприятно. А что делать? Такая жизнь. Пьяная драка. Что в Америке, что в России обычное дело. И расслабляются, и развлекаются мужики одинаково. Разве что пьют самогон, сваренный из разных индигриентов, и ножи формой отличаются. Опять короткий обыск.

— Что же вы такие нищие? Девятнадцать баксов на троих — это издевательство. Я пятёрку повару заплатил! — Мелькнуло с глумливой усмешкой — меня иногда пробивает на глумёж.

И той же дорогой обратно. Ещё одна пятёрка перекочевала в карман повара. Мужик даже не шелохнулся, уйдя глубоко в себя, видно что-то новое обнаружил. Что значит опыт! Слова здесь лишние.

Ребята к тому времени расплатились за ужин, и обнаружили своего приятеля в баре. Где я, сидя на высоком табурете, внимательно разглядывал крохотный стопарь с вонючим пойлом. Растолкав ушедшего в нирвану меня, мои приятели вызвали такси, и мы поехали развлекаться.

Судя по тому, как засуетились в ресторане, первый трупешник обнаружили, но к нам не привязали. Ну и ладушки. Не будем им мешать, сами справятся. Громкая реклама хозяевам не к чему, мы всё же денежные клиенты, можем свалить из-за происшествия. Такси пришлось менять ещё пару раз, пока я не затихарился в связном отеле в другом конце города. Добрались сюда мы уже порознь. Если будут искать, то искать будут четверых. Однако Лис решил проблему иначе.

Утренние газеты большого американского курортного города запестрели ночным происшествием, смакуемым обывателями во всех подробностях. В три часа ночи грузовик компании «Лерман Центр» протаранил такси, в котором ехали подгулявшие аргентинские граждане. Трое из них были тут же госпитализированы в частную клинику этой преуспевающей даже по американским меркам компании.

Фотографии сплющенного такси со следами крови на пассажирских сиденьях были опубликованы во всех газетах. Интервью удалось взять только у двоих пассажиров, третий находился в тяжёлом состоянии. Водитель такси отделался лёгким испугом, парой царапин и стал героем дня, обвиняя водителя грузовика во всех мыслимых и немыслимых грехах. Компания взяла вину на себя и полностью компенсировала все расходы. Скандал утих, так и не разгоревшись.

Шустро Лис отреагировал, я даже свои усталые кости в номер бросить не успел. Меня, разумеется, в машине не было, да с ребятами всё в порядке. Этот отель наш. Док молодец — неплохое место купил. Понимает, что через тридцать лет всё это превратится в золотое дно. Надо будет ещё десяток заведений на побережье купить.

Ну а пока мне необходимо свалить от навязчивой слежки, Рубику пора подлечиться, а ребятам отдохнуть на островах. Компания «Лерман Центр» официально пригласит их за свой счёт в санаторий. Сразу, как только они выпишутся из клиники. Наши вещи им из отеля уже привезли. Ну, а я, соответственно, могу болтаться по «Штатам» столько сколько потребуется. Самолёт я же здесь не брошу. Форс мажор. Бывает.

Грамотно Лис обставился. Пара такси у него оказывается всегда под руками, причём с нашими водителями. Так что разыграли как по нотам, ну, а меня пригласили на кораблик, правда, не сразу.

Сначала был самолёт и на острова. Где я, наконец, увидел сына и дочку. Как полторы недели пролетели, не заметил. Одного не понимал. Чего Лис тянет? Ни разговора, какого, ни обсуждений, сказал только «сиди дома, жди». Впрочем, я так до конца жизни бы подождал.

Классный дом девчонки построили, веранда прямо на лагуну выходит. Пляжик свой, песок чистый, мелкий, невесомый. Детёныши у ног возятся, у них свои игры. Погодки, мой и Виталькин и оба Витьки. Так вдвоём и откликаются на имя и оба приходят. Ходят всегда вдвоём. Забавно.

Майка под боком, опять никуда от меня не отходит. Девочка что Майя удочерила испанка, Сарой назвала. Такая же красавица, как и погибшая Сара. С Майкиных рук не сходит, так втроём весь день и проводили, впятером, если Витьков считать. Вера с кухни не высовывалась, всё готовила что-то. Она на дни моего приезда отпуск взяла.

Класс! Что говорить? Отдыхать дома не работать. Если и есть рай, то он так и выглядит. Честное слово. В первый раз в своей жизни я был счастлив.

За всё время только Гек на пару дней приезжал, о делах пошептались, да Погранец с Эстер и двумя сыновьями подтянулись, они здесь частые гости. Старший сын, как все понимают, Витька. Трое Витьков скачущих по песку это зрелище не для слабонервных, особенно когда их обедать зовут, а у них война в самом разгаре. За ними упорно ползает Арье и иногда Сара.

Моя дочка к младшему Погранцу не ровно дышит, поэтому иногда присоединяется к играм. Та ещё оторва. Если она сейчас пацанам спуску не даёт, то, что будет через несколько лет, я даже предсказывать не берусь. Через десяток лет можно будет создавать новый отряд с Сарой во главе.

Отдыхать, конечно, не работать, но всё хорошее, когда-нибудь заканчивается. Через одиннадцать дней к вечеру на катере подтянулись Лис с Кимом, и Лис, отчего-то смущаясь, сказал, что завтра нам надо будет уехать на пару дней, но мы вернёмся обязательно, а потом полетим на завод, на материк. Мы с женой поняли всё правильно, отпуск заканчивается, а наша война, будь она неладна, никуда не делась.