Война после войны

Глава 8

На рассвете было короткое прощание с Майкой, катер, машина и английская летающая лодка с хорошо знакомым мне экипажем Лёхи Тарошина. Ещё вечером сидя с ребятами за чашками душистого чая, я поведал Лису занимательную историю про странного связника Малышева и получил не менее интересную информацию. Прикинув варианты, мы с ним договорились о дальнейших действиях. Ох, устрою я кому-то небо в алмазах как говорила моя мама. Расслабился Малышев, но ничего — урок будет.

Летели долго, я даже выспаться успел. Хороший самолёт. У англичан он был охотником за подводными лодками, у нас, похоже, связной пассажирский. Упакован по полной программе, даже кровати и туалет есть. Лис говорит на нём в основном Клаус, Док, Авиэль и Марк катаются. Буржуи. Шумновато, конечно, это же не современный лайнер, но вполне на уровне.

Разбудил меня Лис за полчаса до прилёта, так что я даже умыться успел и поужинать домашними вкусняшками, что нам мои девчонки положили. Экипажу две отдельные корзины жрачки передали и, похоже, не в первый раз. Вся эта толпа буржуев и Лис с Кимом и Хаски постоянно у нас в доме зависают.

Перед посадкой самолёт заложил круг и Лис показал в окно. Нормальный такой караван или как там такая толпа кораблей у мореманов называется. Два здоровых крейсера и десяток судов сопровождения. Ну, точно с Малышевым встреча. Понтовщик. Как будто рабочие вопросы нельзя решить с Лисом, но нет худа без добра. Я надеюсь нужный нам с Лисом товарищ тоже здесь. Всё-таки в статусе погибшего героя есть свои плюсы. Я ему сейчас устрою возвращение героического резидента.

Наконец самолёт заглушил движки, и я принялся, не торопясь переодеваться. «Лис», задержавшись у входной двери, всё же сказал.

— Командир. Может не надо? Ты там сильно не выступай. Больно въедливый товарищ, доносы строчит как лазерный принтер. — Впрочем, заместитель начальника управления спецопераций особенно не надеялся, что меня уговорит, и я его не разочаровал.

— Иди Лис. Иди и никуда не сворачивай. Если сейчас всё на тормозах спустим, ещё неизвестно чем весь этот бардак закончится. Сожрёт Малышева этот «глаз презерватива», можно будет сворачиваться, а отсюда никуда уже не убежишь. Иди. Нормально всё будет, я по лёгкому. — Лис спустился в катер, поданный прямо к самолёту, и уехал, а я с помощью Стрелка, продолжил одеваться.

Вышедшие из пилотской кабины Лёха и его штурман Женька выпали в осадок прямо в дверях пилотской кабины. В салоне их самолёта вольготно развалилось в кресле зеленоватое приведение. Вообще-то слишком часто экипаж Тарошина при виде меня в осадок выпадает. Первый раз они офигели, увидев меня в Майами. Стрелок меня даже пощупал, зачем-то. Проморгались быстро, но вылет они, пошептавшись с Лисом, задержали на час. Женька куда-то свинтил. Оказалось, что бегал за пузырём. Притащил здоровенную оплетённую соломой бутыль шикарного вина. Литров на двадцать, не меньше.

Это они меня всем экипажем отблагодарили за то, что здесь оказались. На островах им нравится, и они при деле. Переженились уже. Жёны в санаториях работают, а они самые доверенные пилоты «Лерман Центра». Понятное дело. Эти лётчики столько знают, что их теперь проще похоронить, чем отпустить в «Союз».

Второй раз, выпадение в осадок произошло вот сейчас, увидев меня в этих тряпках, но ничего воздушные извозчики ребята привычные. Отойдут. Я в принципе собирался просто в камуфляж с банданой и маской переодеться, но Лис предложил иное.

И теперь одет я был в традиционное арабское платье кандура только не белого, а почему-то светло-зеленоватого цвета, на голове традиционная вязаная кружевная шапочка гафия, поверх которой, платок гутра в мелкую красную клеточку, которым я чуть позже замотаю лицо. Сверху платка я нацепил шерстяной жгут-обод икал. Чётки из полудрагоценных камней дополнили картину. Вылитый богатый араб.

Шмотками этими со мной Лис поделился. Откуда у Лиса этот наряд я даже не спрашивал, не скажет. Он, похоже совсем недавно на том континенте геройствовал. К арабам у него свои счёты. Местным здорово не повезло, что там у нас «Лис» в живых остался. Здесь, похоже, скоро появится арабская советская республика или выжженная вакуумными бомбами пустыня. Скорее всего, последнее. Как у Лиса пойдёт.

Что теперь скрывать? Такие бомбы Степаныч ещё на ракетном центре Брауна обкатывал, прикрывая испытания фугасами большой мощности и напалмом. Вес у местных бомб, конечно, значительно меньший, чем российские аналоги — больших самолётов мало, но на войне всем от него досталось, и немцам, и полякам, и грекам, и венграм, и румынам.

В Крыму таких бомб на Севастопольский порт и его окрестности скинули четырнадцать штук. Через семь часов румыны с немцами сдались — они к кладбищу в порту подойти боялись.

Выглядело это до жути страшно! Абсолютно целые строения, пирсы, склады, танки, грузовики и корабли, заваленные обгорелыми трупами. Там как раз штаб немецкого корпуса грузился, а контролировала процесс в порту отдельная Зондеркоманда. Вот они всем составом и накрылись, вместе с экипажами кораблей.

Где-то через час Лис появился вновь, одобрительно хмыкнул при виде меня, показал мне большой палец и с поклоном пропустил меня в катер. Из самолёта я вылез, не глядя на склонившегося в поклоне Лиса. Молоденький десантник, подававший мне руку, чуть не вывалился за борт. Надменного араба со стальной хваткой «волкодава» он увидеть здесь, совсем не ожидал. Сопровождающий меня Лис говорил только по-английски. Я снисходительно слушал, изредка кивая головой и машинально перебирая чётки. Лицо я замотал ещё в самолёте.

На крейсер поднимался, не торопясь с грацией царствующей особы. Притормозив в конце трапа, я вальяжно протянул свою царственную длань, и стоящий у борта офицер был вынужден подать мне руку. Резко дернув за руку, я снёс офицера с места, рывком сойдя на корабль. Фуражка моряка, кувыркаясь подбитой чайкой, улетела за борт.

Знай наших салага! Едва сдерживающий смех Лис с поклоном указал мне путь. Провожатые толпились сзади. Я барственно двигался по кораблю. На меня глазела половина команды крейсера. Тайная операция, блин. Возвращение резидента. Кому рассказать не поверят.

В большую кают компанию мы вошли тем же порядком. Открыв передо мной дверь Лис, склонился в подобострастном поклоне и я, не глядя на него, ступил в освещённый всеми лампами салон. А посмотреть было на что. Слева, рядом с генералом Малышевым у «Т» — образного стола сидел Смирнов.

«От ты мой дорогой! Всё же есть бог на свете! Я тебе ещё в сорок третьем обещал рожу разбить! Я себе обещал, но ты тоже скоро узнаешь. Понятно теперь почему меня привезли. Наверное, соскучился по звездюлям. В Союзе видимо выписать просто некому. Ну не расстраивайся Смирнов! Я ща исправлю недоработку! У меня как раз настроение подходящее».

Справа от Малышева у другого края того же стола сидел мой клиент. Расфуфыренный толстый полковник в парадной форме и при орденах. На его красной потной физиономии было написано безграничное удивление.

Конечно. Откуда же верный ленинец знал, как выглядит местный звездец? «Ну, ничего потерпи минутку. Сейчас узнаешь».

Рядом с ним сидели два его прихлебателя и один из них мой связник в капитанской форме. На его парадном кителе сверкнул орден «Красной Звезды» и две медальки — по моему «За боевые заслуги» и «За победу над Германией».

«Ты же моя радость! Да быть такого не может! Сегодня просто праздник, какой-то! Не повезло вам сегодня ребята, мои праздничные восторги ещё пережить надо».

Так же вальяжно, я, не торопясь обогнул стол справа и, перейдя на строевой шаг и высоко задирая ноги как на строевом смотре, зашагал к полковнику. Увидев топающего в его сторону слона в зеленоватой попоне, полковник оторвал от стула свою толстую задницу и принял вертикальное положение.

«Блин! В платье неудобно, ноги путаются в подоле. Как они в этой парандже ходят?» Подойдя поближе и встав по стойке смирно, я, приложив к икалу левую руку, а правую прижав к груди, елейным голосом нараспев произнёс.

— О несравненный великий визирь! Да избавит тебя Аллах от гнид земных в бороде. О кладезь мудростей мудей моих! О сын разгульной жизни ишака и бегемота.

Сардар государственной безопасности Мухаммед Али ибн Рахим нижайше прибыл для доклада!

Докладываю! Я тебя падла прибью сейчас на хрен. — И с первого же удара сломал жирдяю нос. Второй удар достался связнику.

'Хорошо попал! Нокдаун!

Чёрт, неудобная одёжка у арабов! Третьему слабо досталось, вскользячку, а Лис за него отдельно просил, но ничего я сейчас добавлю'. Мой третий оппонент, перекувырнувшись через стол, без сознания улетел в дальний угол каюты.

Левая рука в локте теперь у него свободно сгибается в обе стороны, челюсть, передние зубы, нос, и, похоже, сотрясение мозгов, если они у него были — очень удачно подвернулась спинка стула. Опять-таки стол крепкий. Умеют в этом времени делать мебель'.

Метнулся обратно к связнику. Он уже пришёл в себя и судорожно лапал кобуру. Левым кулаком по висюлькам, правой рукой за загривок и мордой об стол.

«Нет. Всё же стол хорош! Ни царапинки». Сверху всем своим весом локтем по почкам, перекантовать и коленом в голову. Положить висящую у меня в руках тушку грудью обратно на стол. Теперь сбоку ребром стопы по колену. Хрясть.

«Песец! Нет. Не толстый, полярный, пушной зверёк, а инвалид». Это спецзаказ от Малышева и персональный подарок от меня лично. Отбегался гадёныш по заграницам.

Вот теперь нормально! Неудобная одежда у арабов и маркая слишком, кровавый отпечаток морды связника на платье явно лишний.

— Полковник! Алиф аир аб тизак[i]! Ты меня не забыл хадидж?[ii] Элиф айр аб тизак! Иди сюда презерватива кусок! Абу Хатти-аль-Халля-мля. — хрен его знает, что обозначает последний кусок двуязычной фразы, но в моём исполнении прозвучало грозно. Недаром я сорок минут учил в самолёте арабские ругательства!

Неудобно бить ногами в этом платье. Приходится руками придерживать подол, а я специально у Погранца немецкие сапоги выпросил с металлическими набойками. Раритет! Здесь их нигде не достанешь.

С разворота со всей дури ногой в грудь. Охреневший от моих восторгов политработник, разбрызгивая обильно текущую из носа кровь, впечатался спиной в стену, стукнулся затылком и как мешок с г… э-э с навозом сполз вниз.

«Это ты удачно придумал! Пенальти по футбольному мячу как в сорок первом. Н-на! Отлично. В футболистах мне цены не было бы». Пара зубов обгоняя кровавые брызги, долетели до боковой стены с иллюминаторами первыми.

Ещё разок пыром со всей души в грудину. Рёбра наверняка треснули. «Ничего заживут! Сейчас для тебя главное выжить». Другой ногой отшлифовать по печени.

«Вот теперь рёбрам точно конец. О! Ладошка! Какая? Правая? Отлично!» Каблуком по кисти. Не хруст пальцев, а райская мелодия.

«Интересно тренировочные штаны на резинке уже придумали? Как он теперь штанишки одной ручкой снимать будет? Как-то мой оппонент безжизненно валяется. Надо проверить не подох ли, а то Малышев расстраиваться будет». Завершающий аккорд по голеностопному суставу левой ноги, тоже каблуком разумеется.

'Надо же живой! Просто прикидывался мешком с картошкой. Для мёртвого он слишком громко орёт. Ну, ещё разочек по верхней части туловища и ещё разок по рёбрам. Ну, так не хочется останавливаться! Не убить бы на радостях.

Интересно кто выиграет? Лис сказал, что три ребра сломается, а я обещал не меньше четырёх.

Эх, не быть мне больше полковником, но нам покойникам фиолетово. Из-за этого жирного недоумка я легко мог зажмуриться вместе со всей своей командой и Паулу с детьми не пожалели бы. В аппаратные игрушки они играются, а мне кровью харкать и друзей хоронить'. Бить уже некого, а сзади на мне висит Лис, он ростом ниже меня. Когда Лис прицепился я на радостях не заметил.

— Лис! Отстань. Что ты на мне висишь? Всё, доклад закончен! — Я слегка повёл плечами, и Лис тут же отпустил меня, потрясённо, пробормотав.

— Ни хрена себе по-лёгкому. Как же у тебя по-тяжёлому выглядит? Вот это доложил, так доложил. Меня потом поучишь. — Не обращая на него внимания, я обратился к Малышеву.

— Ну, здравствуй Родина! Как я погляжу, товарищ генерал-лейтенант ничего в этой жизни не меняется. Может ну её на хрен эту службу? Пока меня не было, у меня сын родился. Меня дома ждут, а мне присылают на связь малолетнего засранца, который требует письменного отчета о проделанной работе с полным указанием всех сотрудников, работающих со мной. В тылу врага и непонятно кто.

Смирнов! Ты чего скалишься? Ты мимо своих звездюлей однозначно не проскочишь — я тебе ещё в сорок третьем обещал едальник начистить. — Обломал я ржущего во весь голос Смирнова. Тот поперхнулся и язвительно сказал.

— Узнаю Командира. Действительно ничего не меняется. Всё такой же махновец. Надо же. Кому рассказать не поверят. Забить ногами до полусмерти замполита управления спецопераций прямо в присутствии начальника управления и заместителя министра внутренних дел. Такое может сделать только один человек в стране. Жаль, кинокамеры не было, но ты бы себя со стороны видел. Подбирающий подол платья Командир и мелькающие ноги в немецких сапогах. Ты рапорт приготовил? — Не сильно обратив внимания на мои слова, обратился ко мне Смирнов.

— Приготовил. — Буркнул я, остывая.

— У Лиса, в двух экземплярах. Ладно, Костя живи. За такой подарок в виде замполита останешься без звездюлей, но знай на будущее, в тыл врага женатых бойцов с детьми не отправляют. Правило у нас такое.

— Знаю уже. Просветили. Утвердили твои представления и вручили награды вдовам. Поедут на острова, согласие дали, там твои лётчики их встретят. — Сказал Смирнов и добавил, обращаясь к Малышеву, кивнув на валяющиеся тушки с глумливой ухмылкой.

— Товарищ генерал-лейтенант распорядитесь. Ваши сотрудники совершенно не умеют обращаться с иностранными гостями. — Малышев в свою очередь кивнул Лису и тот привёл отделение десантников, которые шустро вытащили так и не пришедших в себя «героев».

Больно этим троим идиотам будет, когда их в сознание приведут, а потом трибунал и особенное отношение в лагере, тем более что такие лагеря охраняют люди Малышева. Нельзя оскорблять царствующую особу. Хорошо, что не убил, а вполне мог себе позволить. Это официальная версия для всего корабля.

Десантникам обновлённый вид «героев» здорово понравился, поглядывали они на меня с большим уважением. Видно, замполит здесь всех уже достал, да и скорость превращения надутого индюка в инвалида они как основные умельцы в этой области на данном корабле мгновенно оценили.

Командующий десантниками старший лейтенант, уже на выходе отдал мне честь, весело улыбнулся и вышел, аккуратно прикрыв за собой дверь. В левом кулаке он намертво зажал один из зубов замполита. Редчайший сувенир. Виртуозно «старлей» его с пола подхватил. Профессионал!

Версия для меня прозвучала несколько иначе. Пока Малышев был в отъезде, замполит сменил связного Малышева на своего человека, а тот оказался сыном одного старого партийного работника, жаждущего тайн управления Малышева. Вот под шумок они и решили получить информацию из первых рук. Был бы кто-то другой, могло бы и прокатить, а со мной мало того, что обломались, так ещё и получат сейчас по полной программе.

Узнав об этом, Малышев решил и мне удовольствие доставить, и замполита своего поменять, и сына партийного функционера на инвалидность отправить. Этот оборзевший папенькин сынок уже достал всех пугать своим папашкой. Он и меня стращал, но сразу же был послан в пешеходный эротический круиз и скорбя пошёл искать Смирнова, чтобы узнать подробный маршрут дальнейшего движения.

Не расслабился Малышев, просто свою комбинацию проворачивал. Понятно теперь откуда у Лиса арабская одежонка — заранее готовились, заодно и обставились перед всеми. Сейчас этой троице во главе с замполитом предложат либо измену Родине, либо оскорбление царствующей особы, тем более что об этом уже весь крейсер судачит. Я думаю, что они сделают правильный выбор, а меня здесь не было.

Мало ли какие дела у управления Малышева с арабами? Мой связник сейчас меня в лицо не видел, кто конкретно их на инвалидность отправил, они не знают. Представился я Мухаммедом плюс Али, а этих Муххамедов да Али у арабов больше, чем у нас Ивановых с Петровыми и Сидоровыми вместе взятыми.

— Смирнов. Чего ты жалуешься, что в «Союзе» морды бить не кому? Мало тебе Степаныча и Лето с Багги? Не прибедняйся. Про Степаныча мне Лис уже рассказал, а Багги с Лето я и так хорошо знаю. Никогда не поверю, что они за всё это время никому едальник не начистили. — Услышав от меня такое, Смирнов зашёлся в смехе опять и ответил.

— Вот за что я вас люблю, так это за то, что вы, как сами говорите, без тормозов. Ладно, Степаныч, он у нас живая легенда, ему простительно. Недавно Сава отчудил. Пинками гнал по коридору второго этажа первого секретаря обкома партии попытавшегося пропихнуть на острова своего сына.

Как оказалось Сава в гневе Степанычу ничем не уступает, а удержать его просто не успели. Секретарь мордой лица пересчитал все ступеньки на лестнице. Отбитые навсегда бейцы, искорёженный нос и выбитые зубы. Охрана и водитель секретаря в госпитале. Сломанные руки, ноги и рёбра, отбитые внутренности и сотрясение мозгов. Двое охранников даже за оружие схватиться не успели, а водитель головой разбил боковое стекло в своей машине. Тихий скромный незаметный человек, а ногами машет как вертолёт на испытательном стенде. — Смирнов опять засмеялся и продолжил.

— Хотели ему по политической статье навесить, нашлись у секретаря дружки. Только хуже сделали. После происшествия с участием Степаныча, в соседней комнате посадили двоих сотрудников из партийного контроля и стенографиста. Секретарь после больницы вылетел из партии, сын сел, дружки простились с работой и теперь устраиваются дворниками. После такого скандала это максимум, куда их возьмут.

Вообще эта инициатива Степаныча с выборочной прослушкой и отделом партийного контроля здорово помогает. Она уже столько пользы принесла, что впору Степанычу третьего Героя давать, можно и Социалистического Труда. — Смирнов опять жизнерадостно захохотал. Мы поддержали.

Степаныч это да! Мне до него далеко. Мало того, что пиротехнический хулиган, так ещё и со светлой головой и изумительным характером. Все, кто его знает от него в восторге. За войну он перезнакомился с огромным количеством людей, сильно подрос в звании, но остался прежним сапёрным майором с душой нараспашку.

Ввалил Степаныч члену Центрального Комитета Партии, пришедшему требовать проведения собственного отпуска на островах со всеми своими домочадцами. Причем ввалил так, что это даже на улице увидели, так как кабинет Степаныча на первом этаже, а отделение «Лерман Центра» по реабилитации инвалидов находится в самом центре Москвы.

Так что, то, как разъярённый беспартийный Степаныч гоняет члена ЦК партии, видела, туева хуча народа. Степаныча тогда Сава и двое его сотрудников втроём держали, а он волок их за собой по улице вслед за моментально научившимся бегать и растерявшим всю свою спесь старейшим членом партии. Вдогонку представителю центрального комитета неслись объяснения Степаныча, на каком месте он вертел конкретного члена партии и всех остальных членов партии, вместе взятых посмевших прийти к нему с такими требованиями.

Через полчаса Степаныч накативший с друзьями полстакана водки прямо в коридоре, обыденно занюхавший рукавом, и на привычном всем языке объяснивший охреневшим зрителям своё отношение к данному событию, на глазах у этой же туевой хучи людей, то есть с полностью открытой дверью кабинета, спокойно принимал инвалидов. Просмотрев подготовленные документы, он тут же выписал несколько путёвок в «Центр» безногим и безруким беспартийным мужикам.

С тех пор авторитет Степаныча в народе неприкасаем. Его, правда, пытались прессовать, но без особенного энтузиазма. Не тот случай. Степаныч не только это отделение возглавляет, отделение в основном «Сава» курирует. Степаныч был в комиссии ГКО по вооружению и лично знает и Сталина, и Ворошилова, и Берию, и Абакумова, а главное они знают его.

С инициативой создания отдела партийного контроля при управлении спецопераций Степаныч выходил лично на Сталина через Смирнова. Набор в партийный контроль проходил из числа сотрудников СМЕРШ через Малышева и инвалидов через Степаныча. Сейчас это одна из самых грозных контор в стране и самая справедливая. Количество оборзевших сотрудников НКВД, работников торговли и партийных чиновников, сменивших работу в результате общения с отделом парт контроля, исчисляется десятками тысяч.

Чем сейчас занимается Степаныч, ставший в этом мире дважды Героем, генерал-лейтенантом и депутатом Верховного Совета СССР я не сильно интересовался, но вряд ли ерундой, потому что охраняют его так же, как и членов ЦК и люди из того же управления охраны.

Впрочем, сейчас охрана намного лучше. После того случая охраной Степаныча, Мишиков и ещё некоторых людей занимается спецполк под командованием Багги, при управлении Малышева, а Лето командует дивизией быстрого реагирования того же управления.

Подождав пока двое шустрых десантников, замоют кровавые следы, густо заляпавшие кают-компанию, мы разместились за столом, и Смирнов опять взял слово.

— Это Лето с Багги никому едальник не начистили? — Выделяя каждое слово повторил за мной Смирнов с вопросительной интонацией.

— Про этих вообще ничего мне не говори. — Мстительно-мечтательно улыбаясь, сквозь зубы процедил Смирнов. Честно говоря, я в первый раз в жизни увидел такое сочетание эмоций на лице человека.

— Добавил ты мне Командир забот. Откуда они только такие вылезли? Глядя на них, полстраны ногами размахивать научилось. Мало мне головной боли. Что ни месяц то сюрприз, а то и не один. Замполиты в дивизии Лето вообще не приживаются. То в госпиталь вылетают, то на инвалидность, то ещё куда подальше.

У него же все с парашютом прыгают и во рвы с горящей нефтью — писари, старшины, новобранцы и генерал следом за ними. Сам со своими бойцами тренируется. За любого своего солдата, даже бывшего, кому угодно голову оторвёт. Бывали уже случаи, когда приезжал к своим раненым и демобилизованным бойцам и прямо на месте разбирался. Сколько раз этих отморозков арестовать хотели, я уже со счёта сбился. В НКВД их до трясучки боятся. Берия с Абакумовым по ним отдельные приказы отдали не перечить им ни в чём. Впервые в жизни одновременно, как договорились.

В десантные дивизии Багги с Лето людей отбирали лично, по каким-то своим критериям. Прошлое человека не учитывается ими вообще. Брали и уголовников, и политзаключённых, и штрафников, и бывших пленных. Людей забирали прямо из следственных отделов НКВД и СМЕРШ. Возражавшим им сотрудникам тут же предлагалось место в подразделении, на отказавшегося сразу же писался рапорт как на труса и изменника Родины. В то же время к сотрудникам НКВД и замполитам внутри своего подразделения относятся как к своим бойцам.

Во всех десантах участвовали лично. Командир одной из разведрот в дивизии Лето бывший вор, отсидевший больше десяти лет. Командир одного из полков пленный подполковник, сбежавший из немецкого лагеря смерти и взятый у нас за измену Родине. Перед десантом Лето с Багги приехали прямо в следственное управление СМЕРШ и забрали оттуда всех добровольцев, а подполковника сразу поставили командовать этими добровольцами.

Начальник следственного управления потерял дар речи и чуть не поседел. Багги и ему предложил поучаствовать в десанте, а Лето под шумок забрал из управления комендантский взвод, исполняющий приговоры. После того случая им ни разу не возражали, но команды исполнителей приговоров они забирали в десанты всегда.

Багги в сорок пятом сдуру арестовывать приехали, так за него две дивизии поднялось, причём одна из дивизий танковая. Конвойное отделение отметелили так, что всех в госпиталь пришлось отправлять. Конвойников привезли в госпиталь танковой дивизии, и они под шумок огребли ещё и там.

Генерала этого штабного с особистом корпуса из ямы деревенского туалета потом доставали, они там спрятались. До Сталина дошло. Я никогда не видел, чтобы «Хозяин» так смеялся. Как их теперь арестовать? Оба дважды Герои, а наград у них столько, что бронежилеты не нужны. А! — Смирнов в сердцах махнул рукой, но не видно было, что он хоть как-то расстроен.

Рассказывал он всё это с удовольствием, вспоминая видимо, что-то известное только ему одному и улыбаясь при этом. Но, меня Смирнов этим рассказом не удивил.

Почти наверняка к каждому моему современнику было приставлено по персональному Смирнову. Как только эти живчики поняли, что могут воплотить в жизнь все свои мечты и безумные идеи, то тут же развернулись по полной программе. Зато теперь в стране есть элитные дивизии ВДВ и морской пехоты, бойцы, которых не горят в огне, не тонут в воде, не боятся ни черта, ни дьявола, ни НКВД и могут выполнить любое самое безумное задание. После войны эти дивизии не только не расформировали, но ещё и усилили.

Ким рассказывал, что при формировании дивизий на Японию, Корею и Китай в десантные подразделения конкурс был двадцать человек на место. Легко могли сформировать ещё десяток дивизий. Желающие попасть в дивизии Багги с Лето рвались к ребятам всеми правдами и неправдами и надо сказать попадали. Пока дивизии готовились, они выросли, чуть ли не в полтора раза.

За своих бойцов впрягаются это да, но за трусость, мародёрку и изнасилования расстреливали без суда и следствия, прямо на месте и часто собственноручно. Контрразведчики в их подразделениях сидели без работы, но ребята создавали из сотрудников СМЕРШ отдельные разведгруппы, занимающиеся после выброски десанта захватом документов и офицеров противника. Всех захваченных тут же жёстко потрошили и по новым данным разворачивали десант по целям.

В Югославии рота десанта свалилась на штаб дивизии, захватив его целиком, только охрану вырезали, правда дивизия была итальянская. Через три часа дивизия сдалась в полном составе, самостоятельно перебив немцев, надзирающих за союзниками. Радист роты отстучал Багги сообщение и тот ни с кем, не согласовывая, выкинул вперёд свой резерв, заняв несколько ключевых мостов и туннелей. Фронт от такого выверта Багги просто развалился. Вышибить вцепившихся десантников сразу не удалось, итальянцы оставили на позициях всё тяжёлое вооружение, а через несколько часов было поздно.

Командир механизированного корпуса готовящийся атаковать в лоб укреплённые позиции, и мысленно простившийся со своим корпусом, да и с собственной жизнью тоже, получив сообщение от шустрого мотоциклиста разведчика о том, что перед ним противника просто нет, сначала хотел расстрелять этого разведчика, но услышав имя Багги, рискнул. Приказав сообщить в штаб армии о том, что пошёл вперёд, он лично запрыгнул в танк и его танки, пройдя ускоренным маршем почти двести километров, разрезали группировку противника ровно пополам, потеряв при этом всего шесть танков и десяток бронеавтомобилей.

Немцы с огромаднейшим трудом собрали кулак ответить и по ним влупили боеприпасами объёмного взрыва и ракетами. Та итальянская дивизия, что сдалась первой, наверное, молится на роту, пленившую их до сих пор. Они потом эти завалы из немецких трупов разбирали. Это была единственная дивизия с такими мизерными потерями.

Понятное дело, откуда взялись танкисты, вступившиеся за Багги. Его десантники спасли жизнь всему этому корпусу. За такое танкисты обязаны поить водкой десантников остаток их жизни, а на фотографию Багги молиться как на икону.

— С чего начнём товарищи генералы? С работы или с сюрпризов? — «Похоже, опять отрепетированный сценарий» подумал я.

Стоп, стоп. Генерал у нас здесь только Малышев. Или я опять чего-то не знаю? Смирнов продолжил.

— В этот раз всё же с сюрпризов. Знаю, что ты не любишь, но потерпишь. Ты у нас с недавних пор генерал-майор. Иосиф Виссарионович решил, что ты заслужил. Всё же твой вклад в победу и в войну после войны неоценим.

О твоей работе в Аргентине поговорим отдельно. Третья Звезда вполне заслужена, но эта операция стратегического масштаба, к тому же она полностью проходила по твоей инициативе. Так что двух звёзд «Героя» тебе достаточно, а ордена «Суворова» нет ни у кого из твоих друзей, кроме Александра Ивановича. Правда, всё равно носить его пока только твоей жене.

Плавно переходим к работе. Твоими норвежскими похождениями сейчас целый отдел у Александра Ивановича занимается. Твои скандинавские друзья всю свою работу нам отдали на проверку. Как ты умудрился с ними подружиться? Чем ты их так очаровал? Они же Советский Союз на дух не переносят, но как только Лис на тебя сослался, их всех как подменили. Мы уже столько накопали. Следы ведут в САШ, Канаду, Венесуэлу, Бразилию и Колумбию. Да и на месте по твоей косвенной наводке выцепили десяток очень вкусных фигурантов, давших полезную информацию.

— Очаровал, говоришь? — Я мрачно усмехнулся, вспомнив эту мерзкую историю. Карандаш, который я в это время крутил пальцами с треском сломался пополам.

— Да уж. Очаровал, так очаровал. Расскажу ка я вам одну сказку. Как и большинство сказок, эта страшная сказка прошедшей войны начинается со слов, «жили, были».

Так вот. Жила была дружная норвежская семья. Отец многочисленного семейства Улоф Ларссон. Его жена Эльса. Шесть дочек Бригита, Карин, Линеа, Мари, Ингрид и Хелена, да двое сыновей. Старший Людвиг и младший, и самый любимый Свен. Нормальная семья обыкновенных норвежских рыбаков. Родственников и знакомых куча, денег не очень. Не нищенствовали, но и не шиковали. Скажем так, бедновато жили, но дружно.

На свою беду, проживали они в одном городке с небезызвестным вами всеми доктором Петтером Нильсеном, он же Красницкий Николай Евфграфович. Их девчонки дружили, бегали вместе в школу, ходили, друг к другу в гости. Городишко небольшой. Все друг друга знали или, по крайней мере, встречались на одних улицах, в пивных или в порту.

Когда в сороковом году немцы оккупировали Норвегию, Красницкий Николай Евфграфович попал на заметку начальника гестапо одним из первых. Помимо того, что он был очень неплохим врачом с достаточно большой практикой, он, в свою очередь на свою беду, был отцом трёх достаточно красивых девчонок весьма привлекательного для начальника местного гестапо возраста.

Гауптштурмфюрер СС Альфред Кристайллер очень любил девочек, причем, чем моложе, тем лучше, за что его очень не любили в собственной стране. Не любили до такой степени, что однажды он чуть было, не оказался в концлагере. К счастью для этого урода началась война, и его дядя, служивший заместителем начальника полиции Гамбурга, пристроил любимого племянника в гестапо, где он и начал свою успешную карьеру.

Отметился Кристайллер сначала в Польше, затем в Дании, но уже через месяц, после крупного скандала с немецкой семьей, жившей в Копенгагене и, похоже, занимавшейся разведывательной деятельностью, его с повышением звания перевели в Норвегию и закинули практически в задницу мира. По некоторым данным руководство гестапо, выполняя приказ из Берлина, использовало пристрастия Кристайллера втёмную. Извращенца убрали с глаз долой, но на должность начальника гестапо города, в котором был крупный порт. Один из тех портов, в которые во время войны заходили торговые суда нейтральных стран.

Как оказалось впоследствии, Кристайллера вытребовал в Норвегию начальник Айнзацкомандо 4 Айнзацгруппы «Норвегия» оберштурмбанфюрер СС доктор Хайнц Хокенманн, имевший схожие пристрастия и сделавший новоиспечённого гауптштурмфюрера одним из своих доверенных людей. К тому же Хокенманн лично знал дядю Кристайллера.

Альфред Кристайллер воспрял духом и принялся куролесить с новыми силами и под крылом сильного покровителя. Что он тут же и доказал своему новоиспечённому агенту изнасиловав его старшую дочь прямо у него на глазах.

Ну не совсем у него на глазах, Красницкого держали в соседней комнате, но разницы никакой нет. Слышал Красницкий всё от начала и до конца, а потом и лечил собственную дочку. Старшей дочери Красницкого было одиннадцать лет, а младшей дочери восемь. Это был хороший стимул для Красницкого, и он тут же сдал семью Улофа Ларссона.

Кстати говоря, я так и не понял, почему Красницкий не убил начальника гестапо. Такая возможность у него была неоднократно. К тому же сам Красницкий в прошлом боевой офицер. Последнее звание ротмистр отдельного корпуса жандармов, но политическим сыском он никогда не занимался, постоянно находясь в войсках. Прошёл всю Первую мировую войну, был дважды ранен и награждён орденами Святой Анны 3-й степени, Святого Станислава 4-й степени и Святого Георгия. После революции воевал у Юденича, в должности заместителя начальника контрразведки дивизии, а затем оказался в Риге, где и остался.

Через девять лет Красницкий после жестокого убийства семьи капитана первого ранга барона фон Кёнинга попал к Елагину. В тридцать пятом году Красницкий закончил разведывательно-диверсионную школу Латвийского генерального штаба, а до этого дважды был отправлен в бандитские рейды в Советскую Россию, где занимался тем же самым — убивал семьи советских активистов. Большевиков он ненавидел люто, но также люто ненавидел и немцев, небезосновательно считая их причиной всех бед Российской Империи.

По окончании школы в качестве учебно-практического задания Красницкий по приказу Елагина убил и ограбил жену и дочь капитана Латвийского генерального штаба Юриса Озолиньша. Пятнадцатилетней дочери Озолиньша Красницкий вспорол живот и отрубил ноги. Сделано это было специально. На месте преступления были оставлены якобы случайно потерянные документы сотрудника ОГПУ. Провокация удалась, и через месяц Красницкий вместе с женой и детьми с новыми документами был отправлен в Норвегию. О деятельности Красницкого его жена не знала до самого последнего времени.

По всей вероятности, Кристайллер сломал Красницкого ещё до изнасилования его дочери и зверским изнасилованием просто закреплял полученный результат. Как бы то ни было, но Улофа Ларссона и его старшего сына по доносу Красницкого упаковали в концлагерь, и господин гауптштурмфюрер принялся с пристрастием расспрашивать его дочерей.

В результате этих проникновенных бесед старшая дочь Бригита наложила на себя руки, повесившись в собственной комнате. Карин сошла с ума, стала набрасываться на всех, кто был в немецкой форме, и однажды во время обыска, которые происходили в домах неблагонадёжных местных жителей с завидной регулярностью, была убита солдатом оцепления прямо на глазах у всей семьи. Сёстры Линеа, Мари и Ингрид в течение сорок второго года просто пропали, после допросов начальника гестапо и лишь маленькую Хелену матери удалось спрятать у дальних родственников в деревне. К сожалению, у жены Ларссона не хватило мозгов остаться там же, и она вернулась домой к хворающему младшему сыну.

По какой причине мальчишку не спрятал родные братья Улофа, мне неизвестно. Домой Эльса вернулась днём, до ночи находилась у себя дома, а наутро дом оказался пуст. Соседи не слышали ничего. Больше ни Эльсу, ни пацана никто живыми не видел. Их обезображенные тела спустя три недели обнаружили за городом на берегу одного из заливов совершенно случайно. Мальчик был изнасилован, мать, по всей вероятности, забили прикладами и ногами до смерти.

Как это ни странно, но Улоф Ларссон и Людвиг выжили. Правда, старший сын лишился левой кисти, а Улофу на допросах выбили глаз. Именно эти обстоятельства позволили родственникам за очень приличные деньги выкупить их из концлагеря и спрятать в глухой деревне. И именно на младшего брата Улофа Ларссона я вышел с информацией о Красницком, уничтоженном нами Кристайллере и его подельнике штурмбанфюрере СС Хайнце Хокенманне, которого на тот момент мы просто не смогли достать.

Мы попробовали дотянуться до Хокенманна у него дома, но получилось только ограбить его замок и перебить немногочисленную охрану, состоящую из местных легионеров. Уплывая из Норвегии, я договорился о способах связи с братьями Ларссонами и в конце сорок шесТого года получил от них письмо, которое привёз мне в Аргентину их доверенный человек. В письме была просьба найти и убить Хайнца Хокенманна. Доказательства в причастности Хокенманна к смерти Эльсы и Стива братья получили железные.

До самого конца войны Улоф Ларссон возглавлял один из самых крупных отрядов движения сопротивления, похищая и зверски пытая в основном гестаповцев и полицейских осведомителей. Мои методы борьбы с нацистами он перенял с лёгкостью. В самом конце войны Улоф Ларссон добрался даже до некоторых сотрудников Айнзатцкоммандо 2, 3 и 5 Айнзатцгруппы «Норвегия» и получил просто невероятную информацию, но обнаружить начальника Айнзатцкоммандо 3 Айнзатцгруппы «Норвегия» штурмбанфюрера СС доктора Хайнца Хокенманна ему не удалось.

В то же время Хайнц Хокенманн через Венесуэлу добрался до Бразилии, сменил имя и стал Оскаром Хэлтором эмигрировавшем из Швеции в тридцать девятом году. После целой серии переездов, бывший штурмбанфюрер СС поселился в достаточно большом бразильском городе Порту-Алегри и потихонечку стал забывать, что его разыскивают как военного преступника во Франции, Норвегии и Швеции, но об этом хорошо помнили братья Ларссоны.

Улоф к тому времени стал мэром родного города, а его старший брат ещё во время войны по моему совету занялся контрабандой в порту и немало преуспел на этом поприще. Большая часть информации, которую получил Лис, пришла от братьев Ларссонов и их знакомых, а в основном от старшего брата Улофа и целой сети его осведомителей.

Гек разыскивал Хокенманна полтора года. Положа руку на коленку, мы искали бы его до скончания века, но нам здорово помогли документы из разгромленного нами отделения гестапо. Помимо всего прочего в сейфе начальника гестапо лежали списки мест компактного проживания немцев в различных странах Латинской Америки, а в основном в Колумбии, Венесуэле, Бразилии и Уругвае, списки отелей и пансионатов для эксфильтрации бежавших после войны нацистов, фамилии связников и некоторые пароли. Конечно же, многие пароли с окончанием войны сменились, но мы и не собирались ими пользоваться.

Геку удалось выкрасть владельца одного такого пансионата в Венесуэле и вдумчиво его допросить. В результате жесточайших пыток Гек получил конкретную информацию о ряде посредников нацистской сети, а затем им была вскрыта целая цепочка «крысиных троп», за которыми впоследствии велось скрытое наблюдение. Дальше, как вы сами понимаете, дело техники.

Очаровал я братьев Ларссонов учебным фильмом о вреде купания в некоторых небольших бразильских речках. Штурмбанфюрера СС Хайнца Хокенманна загрызли живьём пираньи. Подручные Гека закинули верёвку на ветку дерева, свисающую над небольшой речкой, и подвесили Хокенманна над водой, потихонечку знакомя гестаповца с её обитателями.

Хорошо, что Гек перед этим научился снимать документальные фильмы, так как оператор, которого он нанял за бешеные деньги отрубился уже через пару минут. Визги Хокенманна продолжались минут сорок, а потом он умер от болевого шока и потери крови. Быстрой смерти ему никто не обещал. Речка была неглубокая, а пираньи совсем маленькие, поэтому штурмбанфюрер и продержался так долго.

Эти милые рыбёшки жрали его с задницы и гениталий. Подручные Гека оказались теми ещё затейниками, подтянув ноги Хокенманна к голове и свернув его в бублик. Зато семье Ларссонов фильм очень понравился и Лис получил всю информацию, которую только было возможно и… заказ ещё на пару десятков учебных фильмов или просто подробных фотографий подтверждающих факт уничтожения сбежавших гестаповских палачей.

Как я понимаю, фильм посмотрели не только братья Ларссоны, но и многие участники движения сопротивления Скандинавии. Кстати, одна из копий этого учебного фильма совершенно случайно попала в управление Александра Ивановича, а фотографии с места казни так же совершенно случайно оказались в редакциях нескольких французских и норвежских газет. Так что штурмбанфюрера СС Хайнца Хокенманна больше не разыскивают как военного преступника.

— Зачем так жестоко то? — Сказать, что Смирнов был шокирован моим рассказом, это не сказать ничего.

— Жестоко? Расслабился ты Смирнов в «Союзе». Восьмилетнего сына Улофа Ларссона Стива изнасиловал и запытал до смерти Хайнц Хокенманн. У него была любимая поговорка: «Мальчик, девочка. Какая в ж_пу разница?» Мне объяснять, как умирали у Хокенманна маленькие дети или ты сам догадаешься? Хочешь, с подробностями расскажу?

Протокол допроса начальника Айнзатцкоммандо 3 Айнзатцгруппы «Норвегия» на ста семидесяти девяти листах мелким почерком. Ты проблюёшься уже на втором листе этого допроса. Гарантирую. Там есть такие подробности оргий с маленькими детьми, которые закатывали гестаповцы, что даже садисты Гека были впечатлены. Он им специально некоторые эпизоды перевёл. Они же и предложили этот способ казни. А ты говоришь жестоко.

Это ещё почти по-человечески. У Гека не всегда была возможность снимать учебные фильмы с участием своих подручных. В группы исполнителей Гек отбирает конченых садистов прошедших школу наркокартелей и уличных банд, иначе информацию было просто не получить. Методы полевого допроса у этих нелюдей здорово отличаются даже от наших умений. У них говорят правду все без исключения, даже глухонемые.

Разумеется, в основном помощники Гека пользуются подручными средствами, но при знании местной живности возможностей открывается намеренно. Повадки здешней фауны мало отличаются от человеческих инстинктов, и эти милые зверушки не гнушаются сожрать ближнего своего. Просто с остальными утилизаторами существует несколько чисто технических проблем. Крупный аллигатор предпочитает ухватить человека за ногу и оторвать или переломать её, а акула откусывает две ноги. Но они сразу утаскивают свою еду под воду, а мы не нашли самоубийцу для проведения подводных съёмок.

Можно было бы скормить Хокенманна термитам. При некоторой сноровке найти термитник не проблема, но термиты не выбирают, кем питаться, а бегать вокруг эсэсовца с кинокамерой в руках отбиваясь от настырных насекомых то ещё удовольствие. Нам же было необходимо не просто убить гестаповца, а уничтожить его демонстративно и жесточайшим способом. Так что пираньи в данном случае — это наиболее наглядное учебное пособие.

Приедешь домой полюбопытствуй. Я думаю, товарищ генерал-лейтенант даст тебе глянуть одним глазом некоторые материалы из служебного архива. В нашем мире и времени некоторые индивидуумы платили в кинотеатрах деньги и смотрели такие фильмы, но тебе покажут бесплатно. Подобный бред назывался фильмами ужасов. Вот только увидев такое на экране кинотеатра, половина кинозала моментально заблюёт соседей, и остаток жизни будет смотреть детские мультики в специализированных заведениях для умалишённых.

Сеть вышеупомянутых отелей и пансионатов создавалась немцами ещё до войны, поэтому нам и удалось на неё выйти. Охватывала она практически весь континент вдоль всего побережья и создавалась в основном как разведывательная сеть. Во время и после войны она была расширена и расползлась вглубь континента в такие страны как Парагвай, Боливия и центральную Бразилию. Про Аргентину, Перу, Чили и Эквадор я и не говорю. Связи у немецких разведчиков, промышленников и коммерсантов в этих странах ещё довоенные.

Архив Хокенманна тоже оказался весьма любопытным, но основное он вывезти из Норвегии не смог. Оттуда и появилась «косвенная наводка на десяток вкусных упырей, давших полезную информацию». Более того в архиве были полные списки осведомителей Айнзатцгруппы «Норвегия» и отделений гестапо в различных городах Скандинавии оставшихся после ухода нацистов не выявленными и с ними… впрочем, это уже не моя епархия. — резко закруглил разговор я.

Дальнейшее Смирнову знать необязательно. Всё что надо ему Малышев расскажет сам.

[i] (элИф аир аб тизАк! — тысячу хм…_ тебе в задницу!)

[ii] хадИдж — недоносок