Возлюбленный враг

Отто. Познань. Особняк на Евангельской

Отто.

Я знал, что все этим кончится! У него на лице было написано, что не отпустит девку так просто. Да, я его понимаю как мужчина, - она хорошенькая, особенно, если начинает с чувством что-то говорить, у нее смешно двигаются губы и брови и быстро-быстро хлопают ресницы.

Но это не значит, что надо тут же забирать ее в дом как приблудную кошку! Пошла вторая неделя, как мы живем в Познани - мерзкий городишка… мерзкие бордели… А тут еще крутится под носом любопытная русская девка. Они теперь друзья с Францем, и Вальтер запретил мне даже злобно смотреть на нее, категорически запретил. Ну, ничего, я подожду… подожду… все, что мне остается... все, что я пока могу.

Но самое гадкое - она совсем не боится и, кажется, порой посмеивается надо мной. Недавно назвала меня «бешеным псом»! Надо же придумать. Вот ведь какая дрянь!

Даже осмеливается ко мне обращаться, что-то просит для Франца, а я должен исполнять капризы маленького калеки. Ненавижу! Нет, раньше мне было его чуточку жаль, я пытался его поддержать порой, от всей души смастерил ему этот дурацкий корабль, так девчонка и его испоганила - оторвала белые паруса и налепила красных, как в своей любимой девчачьей сказочке.

И теперь они с Францем на пару ждут, когда за ними приедет капитан Грен… Грин… черт бы его побрал! Ничего… девчонка еще не знает о том, что давно уже знаю я, а теперь и Вальтер. Надеюсь, ей будет страшно!

А ведь она трусиха, хотя напускает на себя гордый и независимый вид. Я знаю, она боится Вальтера, она перед ним робеет. А его это лишь забавляет, я же вижу. Ему это нравится, и он тоже ждет… пока. Но почему меня бесит мысль, что он в любой момент может затащить ее в спальню и сделать с ней все, что захочет? Она не сумеет его остановить, такая слабенькая и глупенькая, русская овца… овечка на закланье. Лучше не сказать.

Вчера забрала мою гитару, черт дернул бросить ее на самом виду, я не играл уже полгода, а до сих пор таскаю за собой, надо было отдать Гансу еще в Данциге. Тому бы пригодилась… Гансу недолго осталось, хоть порадовался бы напоследок.

Мой Бог! Я не могу их видеть, никого из моих прежних друзей, я не могу смотреть им в глаза и молчать. А я должен молчать, иначе меня запрут в психушку как маму, и отец от меня откажется, как отказался от нее. А матушка была права, когда смотрела мою руку и говорила, что у меня двойная линия жизни. Как же она была права!

И вот теперь, после всего, что со мной произошло, я должен делить дом с этой русской, должен слушать, как она играет на моей гитаре свои русские песенки, как смеется с Францем! Когда я слышу ее голос, я вспоминаю мать, она очень любила петь и тоже играла, от нее научился и я.

А русской проныре все мало, она где-то разыскала лестницу и залезла на чердак, а потом сказала, что наведет там порядок и устроит каюту корабля или индейский вигвам, впрочем, на усмотрение Франца, а Франц был так счастлив, что не описать.

И все равно я ее ненавижу, даже еще больше, ведь теперь мне приходится, стиснув зубы, терпеть все ее выходки, таскать старый хлам с чердака, мастерить мачту и штурвал, а еще она спросила, где достать реек, чтобы устроить на стене картину с алыми парусами.

И я теперь должен помогать ей в этом спектакле. Я - Отто Грау, офицер вермахта должен строить на чердаке вигвам для русской девки! Злая насмешка судьбы! Но ничего... придет мое время... еще придет... когда-нибудь я до нее доберусь, даже Вальтер меня не остановит.