Возрождение Феникса. Том 10

Глава 5 — Наказание

Тишина.

Мама смотрит на меня, ничего не понимая, но слушает самозабвенно, с упоением. Говорю ведь полную бессмыслицу, по ее мнению, но зато как жестко, как яростно, голосом истинного главы рода.

Свиридовы оба злы, но Анатолий еще и обескуражен. Он вздернул брови. На узком лице проступила некоторая задумчивость. Он внимательно изучает меня, в карих глазах растет удивление.

— Юноша, я не знаю, как вы узнали, но лучше бы вам было не вступать со мной в противостояние. Вы неопытны и чем больше будете упорствовать, тем больше проиграете.

— И что же вам нужно от нас? — не понимает мать.

— Завод, конечно, же, — отвечаю. — А точнее, земля под ним. Волконские скоро построят рядом коттеджный поселок, сами переедут и вассалов за собой потянут. Вот Анатолий Игоревич и хочет воздвигнуть на наших владениях премиум-гипермаркет. Соответственно, в его планах заняться рэкетом, да он уже, по сути, им занялся.

— Что?! — восклицает мать.

Свиридов аж отшатывается, в глазах шок и неверие. Еще больше эмоций проявляет его сын. Павел вскакивает и орет:

— Щенок! Да как ты смеешь гнать на моего отца!

Я фыркаю. Самое интересное во всей этой ситуации, что Павел, как наследник рода, в курсе о плане Анатолия. Но человеческая психика — гибкая вещь. Вот и Паша искренне верит, что я вру, ведь это никакой не рэкет, а почти честный захват земель. Почти — ключевое слов.

— Я вру, значит? — приподнимаю бровь. — Серьезное обвинение. Ну что ж, дуэль нас рассудит. Как считаете, Павел Анатольевич?

Анатолий молчит, не вмешиваясь. Мать же вскрикивает:

— Сеня! Дуэль?! Свароже, нет!

Я успокаивающе кладу руку поверх ладони Елизаветы.

— Всё хорошо, мам. Мы же не до смерти, а до первой крови. Согласны, Павел Анатольевич?

— Да плевать, — теряется он от моей спокойной смелости. — Пускай до первой крови. Рукопашный бой.

— Хорошо, — признаю за ним выбор оружия, как за вызванным. — Через четыре дня. Можно у вас в поместье?

— Можно, — разлепляет губы Анатолий. — Будем рады гостям, Арсений Всеволодович.

Я киваю и медленно встаю.

— Думаю, разговор закончен. Каждый сказал что хотел, — мама с замешкой поднимается следом, я же смотрю сверху вниз на Свиридова. — Компенсация за мое избиение Виктором не отменяется, Анатолий Игоревич.

— Скоро ты будешь разукрашен еще сильнее, — рычит Павел. — Никаких тебе дене…

Но Анатолий прерывает сына:

— Да, Арсений Всеволодович, сумму переведу завтра.

Другого не ожидалось. Старый пес не захотел рисковать репутацией младшего сына, да еще Корсова заодно. Лучше отделаться небольшой суммой. Тем более, что второй сын мне скоро отомстит.

На этом уходим. В машине мама взволнованна и напугана. Мне приходится поднапрячься и окутанным филигранными психоволнами голосом объяснить, что ничего со мной не случится, это обычная драка на кулаках, пройдет быстро, до первой разбитой губы.

— Ладно, Сеня, я доверюсь тебе. Но что с предателем? — спрашивает Елизавета.

— Это Гиврин, — отвечаю. — Доказательства скоро будут.

— Мой гендиректор? — в шоке восклицает мать.

— Бывший гендиректор, — небольшая поправка. — Позволь мне самому его уволить. Я всё равно еду сейчас на завод.

— Я не могу сейчас, у меня дела, — пунцовеют щеки матери. Видно, что-то по женской части, может, поход к гинекологу.

— А тебе и не надо, я же уже был там и не раз, помнишь? — успокаивающе беру мать за руку. Она смотрит с нежностью:

— Ты точно мой Сеня? Был нежным мальчиком, а вдруг стал таким твердым и решительным.

— Ситуация обязывает, — произношу с улыбкой. — Видишь, что чудят Свиридовы? Хотят нас нагреть. Но мы так просто не сдадимся. Обещаю.

Мама успокаивается, кладет белокурую голову мне на плечо. После прибытия домой я отправляюсь с Тимофеем на завод. Ехать пятнадцать минут, медитирую, наращивая «колодцы». Пока я только могу применять усиление и ускорение тела. А нужен еще хотя бы ментальный доспех. Без него не так весело будет в дуэли с Павлом.

Павлу Гиврину, генеральному директору завода Беркутовых, поступил звонок, который он не мог пропустить.

— Где ты? — коротко спросил Свиридов.

— Ваше благородие, на работе, конечно… Отстань, дура, — тихо сказал Гиврин, отодвигая голую любовницу и переворачиваясь на шелковой постели. — А что-то случилось? Всё идет по вашему плану. Прогнозы больше, чем на семьдесят процентов неверные, филиальные склады забиты под завязку неликвидным товаром. Ранее, чем через полгода завод разорится.

— Беркутов тебя разоблачил? — резко говорит дворянин.

— Елизавета Юрьевна? Нет, ни в коем случае.

— Не она. Мальчишка. Он знает, что на заводе крыса.

— Крыса? — охреневает Гиврин от такой лестной оценки своих стараний.

— Мой агент, — произносит дворянин. — Так что насчет мальчишки?

— Сын Елизаветы? — опешил Гиврин. — Да нет, не может быть. У него нет подобных возможностей, он обычный подросток. Возможно, попался кто-то другой, о ком я не знаю?

— Операцией по разорению Беркутовых руководишь ты, Гиврин, — недовольно произносит Свиридов. — Ладно, но будь начеку. Мальчишка что-то знает. Он был чертовски убедителен.

— Хорошо, Ваше Благородие.

Трубку положили, и Гиврин тут же принялся одеваться.

— Куда ты, котик? — коснулась его плеча любовница. — Не оставляй свою мышку.

— Отстань, — отмахнулся от нее Гиврин. Желания развлекаться не было, да и тем более рабочий день в разгаре, надо разобраться, посмотреть что да как. Слова Свиридова пробудили в гендиректоре затаенный страх. Скорее всего, это какая-то глупость, но разобраться надо. Попасться на саботаже против дворянина опасное дело. Смертельно опасное.

Под окнами многоэтажки, где живет любовница Гиврина, стоит серый неприметный фургон «Газель». Внутри за спецтехникой сидят в наушниках четверо «Псов войны». Наемники используют современнейшие методики подслушивания: «радиопули», модуляции лазерного луча оконным стеклом, перехват побочных излучений бытовой радиоаппаратуры, бесконтактная активация пассивных микроволновых излучений…

— Компромат есть, — кивает довольно глава группы, сняв наушники. — Сейчас отпишусь главному. Ну и заказчику тоже. Переформатируйте звук в РСМ, заодно отправим файл, пусть прослушает. Может, заказчику хватит, и эта командировка закончится. — он усмехается. — Мне тоже хочется навестить свою «мышку».

На заводе я поднимаюсь на шестой этаж административного здания. Это этаж руководства, здесь приятная глазу отделка из красного дерева и матового стекла. Прохожу мимо кожаных диванчиков и попадаю в приемную гендира.

— Ой, здравствуйте, — подскакивает с места его помощница Тоша. Длинноногая блондинка только что смотрелась в зеркало, проверяя подводку глаз. Глупая фифа, как в постстарте потом выяснилось, Гиврин держал ее у себя только для развлекушек на работе. Он еще тот секс-гигант. — Арсений Всеволодович, да? А вы чего здесь? — глуповато улыбается она, одновременно поправляя пуговки блузки на слишком глубоком декольте. — Павла Афанасьевича нет, он на деловой встрече.

— Да-да. Знаю даже на какой, — подхожу к дверям кабинета. — Я займу его кабинет. Гиврину он всё равно без надобности. Ах да, Антонина, позови, пожалуйста, Лизоблюдову Екатерину Игоревну в мой кабинет.

— Хорошо, — улыбается блондинка.

Кабинет у Гиврина неплохой. Большой, угловой. Мебель со стеклянной столешницей отлично впишется в современный интерьер в стиле хай-тек. Я усаживаюсь в директорское кресло за столом.

Через пять минут раздается стук в дверь. Заглядывает радость души моей. Катя всё такая же стервозно сексуальная. Красивый полураскрытый рот, пухлые губы в алой помаде, огромные хитрые глаза. Она даст сто очков форы той же Тоше, но умнее, намного умнее.

— Арсений Всеволодович, и правда вы, — удивляется брюнетка, оглядывая кабинет Гиврина и не понимая, что в нем забыл покалеченный дворяненок. — Мне сказали, вы хотели меня видеть.

— Хотел, и сейчас наконец-то наша встреча состоялась, — улыбаюсь приветливо. — Садитесь, пожалуйста. Хочу обсудить с вами дела завода.

Катя была бы не Катей, если бы не зашла походкой от бедра. Черная юбка обтягивает выпуклые ноги, блузка едва не лопается на пышной груди, стреляя пуговицами во все стороны, будто картечь гранаты. Да эта чертовка умела соблазнять одним своим видом. А еще она был мне почти родным человеком, пускай в рестарте этого не знала.

Девушка, конечно, заметила впечатление, которое произвела на знатного юнца. Оглядывает мое лицо, волосы. В карих глазах появляется масляный блеск. Она сама попала под воздействие магнетизма. И поэтому решает рискнуть:

— Возможно, будет лучше, если я сяду рядом с вами, — даже не спрашивает, а просто катит кресло на колесиках ко мне за стол. Садится, слегка коснувшись меня загорелой коленкой в колготках.

— Так что вас волнует, Ваше Благородие? — хриплым, даже томным голосом спрашивает Катя. — Ассортимент продукции? Количество людей на заводе? Может быть, наши клиенты?

— Нет, Катя, меня волнует прибыль, — смотрю ей прямо в глаза. — А точнее, ее отсутствие. Как следствие, хреновые прогнозы меня волнуют. А тебя нет, заместитель гендиректора?

Она удивленно отшатывается. Как это знакомо. Тогда она тоже думала совратить пацана, и игрался с ней я подольше.

Я, конечно, мог бы поиграть в глупого мальчишку с краснеющими от смущения щеками. Но некогда. Мне уже прислали смску о выезде Гиврина. «Псы войны» следят за предателем, и он наконец созрел поработать.

— Хреновые прогнозы? — удивленно переспрашивает брюнетка.

— Паршивые даже, — фыркаю. — В общем, так, Кать, у меня мало времени. А посему слушай внимательно. Гендиректор у нас на заводе меняется. Ты новый гендиректор, — она едва не падает со стула. — Ну, формально. Подчиняешься мне. Первое, что делаешь — налаживаешь сбор данных для прогнозов и сокращаешь объем складов. Подробности посмотришь на почте.

— Арсений Всеволодович, — она растерянно хлопает глазами. — Что вы такое говорите…

— Даю поручения. Ты меня слушала?

— Да, но…

Дверь резко распахивается, на пороге стоит удивленный и злой Гиврин.

— Арсений Всеволодович, — протягивает он. — А что вы делаете в моем кабинете на моем месте? — взгляд в сторону Кати. — С моим заместителем.

Катя вертит головой, ничего не понимая. Впрочем, как и Гиврин.

— Паша, я… — растерянно мямлит брюнетка.

— Назначаю нового гендиректора, Павел Афанасьевич, — пожимаю плечами. — А что не так?

Катя второй раз чуть не падает со стула. Ротик приоткрывается, огромные глаза на пол-лица. Мужчина теряет дар речи, супится, переваривает информацию. Настороженно озирается: нет ли поблизости бугаев из охраны, которые свернут ему шею за предательство. Но никто его за шиворот не хватает, наручники на запястьях не сцепляет, и он приободряется, мальчишка явно тупой и вообще недееспособный слюнтяй, Гиврин о нем уже узнавал и опасности в этом покалеченном щенке не видел. Надо пожаловаться Елизавете Юрьевне. Пускай надает ему ремнем.

— Понятно-понятно, — не спорит Гиврин. — Ну я побуду пока в своем кабинете, вы не против? Поприсутствую, так сказать. Не бойтесь, я посижу в уголке, послушаю.

Катя бледнеет, прекрасная высокая грудь дрожит. Ссориться с начальством она совсем не горит желанием.

— Я уделю вам больше внимания, Павел Афанасьевич, — усмехаюсь. — Вы у нас влиятельная личность, общаетесь с важными людьми, с цветом тверского дворянства, так что игнорировать вас будет невежливо.

Гиврин замирает соляным столбом.

— Арсений Всеволодович, — медленно произносит он. — О чем вы? О каком «цвете дворянства» речь?

— О Свиридове Анатолии Игоревиче, конечно, — делаю удивленное лицо. — О ком же еще?

— Я…я… — не находится он, что сказать.

— Не помните? Освежить вам память? — кладу телефон на стеклянную столешницу, нажимаю кнопку проигрывателя плеера, затем скрещиваю пальцы перед собой. — Пожалуйста.

Играет запись двух голосов:

— Беркутов тебя разоблачил?

— Елизавета Юрьевна? Нет, ни в коем случае.

— Не она. Мальчишка. Он знает, что на заводе крыса.

— Крыса?

— Мой агент…

На лице Гиврина уже поблескивает пот. Катя как-то резко успокаивается, хоть и не совсем, но бросает на меня полный уважения взгляд. Хотя и тревоги в нем хватает.

— Екатерина Игоревна, зайдите ко мне минут через пятнадцать, — я смотрю точно в глаза гниде. Как удав на обреченного кролика. Гипнотизирую, так сказать, силой воли, чтобы не сбежал. — Дообсудим ваше новое назначение.

— Хоррошо, Аррсений Всеволодович, — голосок дрожит, всё-таки переволновалась.

Она спешно уходит, прикрыв бесшумно дверь. Я же встаю и направляюсь прямо к Гивирину, по-прежнему смотря ему в глаза.

— Последнее слово, мерзавец.

Он молчит. Отступает спиной назад, смертельно бледный, пока не утыкается спиной в дверь.

— Я жду, — требую.

Солнце играет на стеклянной поверхности шкафа справа. Отблески света играют в догонялки друг за другом, круглые и желтые, почти золотые. Гиврин смотрит на них, слезы бегут по его щекам. Наверное, осознал какого прекрасного мира сейчас лишится. Ведь это конец. Договорной вассалитет попран, за это преступление допустимо только одно наказание. Смерть.

— Прошу, — плачет подлец. — Пощадите, я выдам вам Свиридова, всё что делал для него. Всё! Обещаю.

— Этот мир красив, — киваю. Мы стоим на расстоянии двух шагов друг от друга. — Но не настолько, чтобы ради него совершать два подряд предательства.

Резкий удар рукой в основание горла. Трахея с хрустом рвется, и мертвое тело Гиврина падает на пол.

Отлично. Крыса мертва. Я не позволил ей пачкать мир своим еще одним предательством. Второй раз не позволил.

Подойдя к рабочему телефону, набираю охрану завода.

— Уберите тело Гиврина, — сообщаю. — И вызовите Управу благочиния. Да, сообщите, что дворянин убил предателя, требуется запротоколировать.

Ох уж, эта бюрократическая волокита. Но необходимо объяснить полицейским свой поступок. Потом еще выступить в формальном суде. Обычно принято подавать заранее иск на нанрушителя вассалитета, но нередко и постфактум проходят разбирательства.

Охранники задерживаются на пять минут. Когда же наконец тело в черном мешке выносят, на пороге кабинета появляется Катя. Она в ужасе смотрит на завернутого Гиврина.

— Вы убили его, — выдыхает брюнетка.

— Он пил кровь из моего рода, — пожимаю плечами. — Мне жаль, что вы увидели труп, я рассчитывал, что к вашему приходу его уже здесь не будет. Но, к сожалению, вышло как вышло. Присаживайтесь.

Она торопливо слушается, падает на ближайший стул. Я наливаю из графина воду.

— Пейте, — она пригубливает стакан и делает спешный глоток, не отрывая от меня взгляда. — Так вы подумали над своими обязанностями?

— Вы серьезно? — оторопело спрашивает.

— Вы еще не поняли, насколько я серьезен? — фыркаю.

Она косится на распахнутую дверь, куда только что унесли тело.

— Поняла, простите… господин, — кивает она, голосок ее ломается, но тут же берет себя в руки и говорит решительно. — Я не подведу вас, обещаю.

— Это и требовалось услышать, — позволяю себе мягкую улыбку, моя рука касается плеча девушки, она вздрагивает, но не отшатывается, а наоборот подается ближе, тяжело дыша. Что ж, Кате всегда нравились сильные жесткие мужчины. Не знаю, буду ли спать с ней в рестарте, но торопиться точно не буду, хочу дать ей время переждать влюбленность и самоопределиться. — Мы выведем фирму из убытков и долгов, а затем захватим новые горизонты.

Мощная реплика захватывает девушку. Близость к месту смерти усиливает реакцию. Адреналин в Кате бьет ключом, глаза горят.

А я нисколько не лукавлю. Степанев скоро заберет техножрецов. А значит, лучшие инженеры Земли скоро прибудут.