Возвращение Флоран

2

Шоссе вилось черной лентой. За рулем «крайслера» сидела Мэри Пиколь, бывшая танцовщица, нынешняя жена дяди Альберта.

Дядя сидел рядом с Флоран, недовольно глядя в окно.

— Пойми, мы не имели права ждать так долго. А вдруг нелетная погода держалась бы целую неделю? Ты же знаешь, Атлантика коварна…

— Тем более что мы хоронили их в закрытых гробах, — поддержала дядю Мэри. — Самолет упал с высоты тысячу метров. Сама понимаешь, ничего не осталось.

Дядя и его жена взывали к пониманию. Но Флоран ничего не понимала — она не понимала, почему родители умерли. Не понимала, почему метель мела все три дня, а как только родителей похоронили, снег прекратился как по мановению волшебной палочки. Не понимала, почему не могли подождать еще день, чтобы она могла взглянуть на лица самых близких людей на свете.

— Да и зачем тебе это видеть? — устало сказал дядя. Он сунул руку в карман, достал плоскую металлическую фляжку. Открутив пробку, сунул горлышко в рот, запрокинул голову. Худой остроконечный кадык жадно дернулся. В салоне остро запахло коньяком. — Я это пережил только благодаря заветной емкости! — сказал он, поболтав фляжкой перед глазами. — Флоран, это невыносимо! Может, выпьешь?

— Альберт, прекрати! — одернула его Мэри.

Дорога, присыпанная свежим снегом, уперлась в металлические ворота кладбища. Мэри подъехала прямо к воротам, заглушила мотор. Альберт сунул фляжку в карман и открыл дверь. Потянуло холодом, снег противно скрипнул под лакированным ботинком дяди.

— Вы идите, я посижу в машине! — сказала Мэри. — Ты не против? — Она раскрыла сумочку, вынула пачку сигарет.

— Не против! — безразлично произнесла Флоран.

Она едва держалась на ногах от усталости и горя. Три ночи, пока ожидали летной погоды, она почти не смыкала глаз. К счастью, рядом был отец Климент, матушка Сильвия и подруги из родного клана. Они без устали сменяли друг друга — в первую ночь, когда Флоран вернулась из аэропорта в спальный корпус, она помирилась с Лесли. По просьбе отца Климента Лесли попросила прощения у Флоран. После чего Флоран, разрыдавшись на ее плече, попросила прощения у Лесли.

Лесли оказалась совсем не противной, во всяком случае она сидела у постели Флоран гораздо чаще, чем другие.

А матушка Сильвия так и не узнала о том, что случилось между ними на баскетбольной площадке. Бывший полицейский, а ныне наставник колледжа Святого Креста отец Климент умел держать язык за зубами.

Впрочем, все те три дня ее дух, помимо отца Климента, девочек и молитв, укрепляли и новые письма безвременно погибшего Рида. Это были замечательные послания, некоторые из них она заучила наизусть и всю дорогу читала, как молитву.

К примеру, вот это.

«Дорогая Фло, я не могу поверить, что ты меня забыла! Та, чьи пальцы всегда пахнут цветами, а волосы свежим ветром, не может забыть того, кому в дублинской церкви было сказано «да». «Да-да!» говорю и я тебе, моя высокая белокожая красавица, краше которой не сыщешь на всем побережье. Если бы ты была рядом, моя спустившаяся с небес звездочка, я бы целовал тебя с головы до ног, зарывая каждый поцелуй в землю. Уверяю тебя, на этом месте из твоих поцелуев выросли бы замечательные цветы. Но я знаю, что из твоих, из наших поцелуев и так родится много прекрасного: дети, долгая жизнь, любовь, верность до последнего часа».

И вот теперь не было ничего, кроме промерзшей земли, скрипа снега, пара изо рта идущего впереди родственника.

Флоран медленно шла за дядей, периодически попадая в полосу коньячного аромата. Надо полагать, Альберт, пивший не первый день, успел проспиртоваться основательно.

— Вот так, Фло! — Он развел руками и сморщил худое, все в красных прожилках лицо. — Уж никак не ожидал, что переживу Грега, тем более твою мать! Такие молодые, здоровые, им даже пятидесяти не было… — Он всхлипнул. — И вот их нет, а я тут как тут… Что за жизнь, Фло?

Так называл ее отец в нередкие минуты счастья. В последнее время это случалось почти каждый день. Флоран было непривычно слушать это имя из уст дяди. При жизни отца дядя Альберт никогда не позволял себе называть ее так.

Расчувствовавшийся Альберт снова полез за коньячной фляжкой. Похоже, он нуждался в ней все чаще и чаще.

— Дядя, не надо, — попросила Флоран, глядя по сторонам. — А то мы так и до могилы не доберемся.

— Да-да, конечно! — Альберт бодро зашагал по дорожке из розового гранита. Они шли в ту часть кладбища, где виднелись свежие могильные холмики, где на темной, рассыпчатой земле лежали полуувядшие каллы, розы и хризантемы. — Вот, здесь! — сказал он, подходя к прямоугольному, плотно утрамбованному земляному холму. — Здесь они… лежат… здесь… — Он сморщился и отвернулся.

Флоран подошла ближе. На фотографии, прикрепленной к металлическому кресту, отец с матерью обнявшись сидели рядом. Она помнила это фото — оно стояло на столе в рабочем кабинете отца. Грегори и Люси улыбались, они еще не знали, что им предстоит пережить и какой страшный конец ожидает обоих.

Слезы комом стали в горле. Флоран сунула руку под куртку и слегка оттянула ворот свитера. Стало легче. Она перекрестилась, подогнула колени и мягко, стараясь не слишком давить на землю, опустилась на снег.

Она слышала, как рядом тяжко вздохнул Альберт, как где-то неподалеку хлопнула крыльями замерзшая птица.

Заснеженная земля холодила колени. Флоран положила ладонь на заснеженный холм и прислушалась — на мгновение ей показалось, что под этим твердым слоем земли жарко и безостановочно что-то стучит. Возможно, это подрагивала и крошилась прошитая морозными иглами земля, била крохотными коготками кладбищенская мышь. Хотя, скорее всего, это стучали в унисон два любящих, два неумолкающих сердца ее отца и матери, которые из небесных сфер переместились в подземную обитель.

Флоран прочла заупокойную молитву, набрала в носовой платок земли и поднялась. Альберт стоял рядом, беспокойно переступая с ноги на ногу.

— Пойдем? — Он повернул лицо к Флоран, провел ладонями по лицу, то ли прислушиваясь к неслышному ропоту вечности, то ли, напротив, возвращаясь к насущным земным заботам.

— Да, — кивнула Флоран. — Теперь можно.

Они медленно шли по дорожке.

— Дядя Альберт, расскажите мне об их последних часах, — попросила Флоран. — В подробностях, если можно.

Дядя Альберт отвинтил пробку заветной фляжки, сделал крупный глоток.

— А что там рассказывать? — Он шумно втянул в себя воздух. — На моем комбинате профсоюзы объявили забастовку, и Грег полетел, чтобы убедить их в нецелесообразности этого шага.

— А зачем с ним полетела мама?

Альберт приоткрыл кладбищенскую калитку. Над выхлопной трубой машины вился дымок — двигатель «крайслера» мягко пофыркивал. Мэри, ожидая их, замерзла и завела мотор.

— А вот этого я тебе сказать не могу! В последнее время она часто летала с ним. Ей постоянно хотелось быть рядом, а Грег не возражал.

— Кстати, а где похоронен пилот?

Они уже подошли к машине.

— А кто тебе сказал, что он погиб? — Он вопросительно выгнул брови.

— Как? — Флоран остановилась. — Ведь за штурвалом был Рид?

Альберт махнул рукой.

— Какой там Рид? — Он потянул дверцу «крайслера» на себя. — Если бы самолетом управлял Рид, Грег и Люси, возможно, были бы живы!

— Самолетом управлял папа? — Сердце Флоран забилось быстрей — казалось, его стук разносится по всей округе.

— Рид Вестакер в тот день сказался больным и за штурвал сел Грег!

— Значит, Рид жив?

Дядя громко хлопнул дверцей.

— Разумеется, жив, — ответила вместо него Мэри. Мотор всхлипнул, машина мягко покатилась по дороге. — Рид Вестакер сейчас находится в окружной тюрьме. Его подозревают в преднамеренном убийстве Грегори и Люси Рейд!

Вот это да! Сердце Флоран, внезапно взлетевшее к потолку, тут же ухнуло вниз.

— Рид жив?! В тюрьме?! Но зачем ему было убивать маму с папой?

Машина выкатилась на дорогу. Мэри переключилась на четвертую скорость. Дорога понеслась навстречу с бешеной скоростью.

— Мэри, я тебя умоляю, потише! — недовольно пробурчал дядя. — Не хватало еще, чтобы с нами что-то случилось!

Лицо Мэри исказила гримаса раздражения.

— Ага, когда я прошу выбросить эту отвратительную флягу, ты молчишь! А когда просишь меня ехать потише, я должна подчиниться?

— Это разные вещи! — завопил Альберт. — Моя фляжка ни угрожает никому, кроме меня! А машина на скорости… — Он запнулся. — Тебе недостаточно смерти Грегори и Люси…

— Я не они! — яростно выкрикнула Мэри.

Флоран с удивлением слушала препирательства родственников. Она еще помнила, как Мэри впервые появилась в их доме. Это была робкая, тихая простушка, которая тенью ходила за чересчур энергичным и всегда немного хмельным дядей. Эта ее традиционная покорность примирила Грегори с тем фактом, что в славном клане, ведущем свой род едва ли не от самого Колумбана, появилась бывшая танцовщица, не блещущая ничем иным, кроме как умением выгибать колени и совершать умопомрачительные па.

Теперь от этой тишайшей женщины не осталось и следа. Мэри превратилась в полновластную, суровую властительницу, главу рода. Интересно, эта метаморфоза случилась с ней еще до смерти родителей или уже после? Надо будет при случае поинтересоваться?

— Мэри, вы не ответили на мой вопрос!

— Какой еще вопрос? — рявкнула Мэри. Она хотела еще что-то сказать, но наткнулась на яростный, обжигающий взгляд Флоран, которая смотрела на нее с таким выражением, что та тут же сменила тон. — Извини, ради бога! — Она попыталась улыбнуться, но из улыбки ничего не вышло — только уголки губ изогнулись, приподняв и без того слегка вздернутую верхнюю губу. — Я за эти дни так вымоталась, никакого терпения не хватает! Так что ты хотела узнать, Флоран?

— Я спросила: у следствия есть основания подозревать Рида? Насколько я помню, Рид ответственный и серьезный молодой человек.

Флоран в этом ни капли не сомневалась. За те три ночи, в течение которых она по многу раз перечитывала письма Рида, она досконально изучила его. Во всяком случае, так ей казалось.

— Девочка моя, что ты можешь помнить? — повернулся к ней Альберт.

— Я помню многое!

— Возможно, Рид сам по себе человек неплохой, — вздохнул Альберт. — Но не забывай, твой отец был одним из крупнейших сталелитейщиков Восточного побережья. А у людей такого масштаба всегда бывают враги. Рида могли купить, шантажировать…

Флоран хотела сказать им, что человек, способный писать такие письма, не может быть заговорщиком. Рид не способен ненавидеть, в его сердце нет места для этого.

— А я могу с ним встретиться?

Альберт обернулся, положил ладонь на спинку сиденья.

— А тебе это надо?

— Надо!

— Тогда… — Он покачал головой.

— Свидание может состояться только в присутствии Макдугана, — добавила Мэри. — Он курирует процесс следствия, общается со следователем, который ведет дело.

Адвокат Макдуган появился в доме родителей два года тому назад. Это был еще молодой — Сэму Макдугану было чуть больше тридцати, — но опытный адвокат. За ним числилось немало выигранных процессов — дело об умышленном банкротстве электрической компании «Гилберт и Крум», процесс об обвинении миллиардера Сайка в убийстве родной сестры, дело о поддельных векселях, выпущенных на биржу техасской нефтяной компанией «Дугли энд Дугли».

Отец безоговорочно ему верил, считал, что Макдуган сумеет поладить со всеми судебными крючкотворами. И Сэм в течение всего этого времени ни разу не разочаровал отца. Что ж, Флоран была уверена, что Макдуган будет рад выслушать ее мнение о золотом сердце неподкупного пилота, угодившего в жернова безжалостного правосудия.

Бедный, бедный Рид. Ему, наверное, чертовски обидно, как всякому невиновному, посаженному в тюрьму.

Но ничего, Рид, я тебя обязательно вытащу! — пообещала Флоран.

Вдалеке мелькнула крыша родного дома. Зеленый всполох, прорезавший снежную муть, и сердце Флоран забилось сильней, чаще. Но как она теперь будет жить в доме, где все напоминает о родителях? А может, побыстрей закончить все дела и отправиться обратно в любимый колледж, к отцу Клименту и матушке Сильвии, к подругам?

Но что тогда будет с Ридом? Неужели она оставит его в беде, бросит на произвол тюремщиков и неправедных судей?

Нет, этого Флоран позволить не могла. Она должна сделать все, что от нее зависит. А уже после этого ехать куда глаза глядят.

А пока ее глаза неотрывно глядели в сторону родного дома. Освещенные окна плыли навстречу, словно старинные овальные ладьи, — теплые, долгожданные, с золотыми парусами приспущенных штор.

В ее комнате все было так же, как в последний раз, когда она приезжала на каникулы. Любимые книги стояли на полке возле кровати, рядом на темно-красном плюшевом кресле лежали любимые игрушки — медведь с треснутым пластмассовым носом, два вязаных ангела работы известного дизайнера Джесси Михайлофф, Барби с фарфоровым личиком и гнущимися во все стороны гуттаперчевыми ножками. Все эти персонажи помнили ее ребенком, она укладывала их спать, они приходили в ее детские сны, они радовались и грустили вместе с ней.

Правда, тогда были живы родители, и ей казалось, что так будет всегда, до скончания времен. Но это была иллюзия. Даже не успев выйти замуж, она осталась одна. И теперь ей предстоит сделать все, чтобы память о Грегори и Люси Рейд осталась незапятнанной, чистой, чтобы их уход не был омрачен несправедливостью.

Флоран взяла в руку ангелочка — рыжеватые волосы вились кольцами, крохотный нос-пуговка светился жемчужным блеском, блестящие крылья отливали серебром — и прижала его к лицу. Ангел был теплый и пахнул детством и любимыми леденцами фабрики «Крафт и Добчер». Флоран поцеловала его в нос и поставила на место. На сердце потеплело, будто на мгновение в ее душу заглянуло детство. Любимые игрушки смотрели на нее, словно ожидая от нее решительных шагов, смелых поступков. Она не имела права их подвести.

Подойдя к распятию, висевшему у двери, Флоран перекрестилась, быстро прочитала молитву и вышла из комнаты.

Она с нетерпением ждала приезда Сэма Макдугана. Он должен был объяснить ей порядок вступления в наследство, права и обязанности сторон. Флоран не сомневалась, что ее предусмотрительный отец какую-то часть имущества завещал брату. Впрочем, эта сторона ее волновала меньше всего — ей необходимо было видеть Макдугана, чтобы договориться о свидании с Ридом. Перед тем как предпринять какие-то шаги, она должна его увидеть и услышать.

Войдя в гостиную, Флоран увидела Сэма, сидящего с Альбертом на диване в дальнем углу комнаты. Перед ними на маленьком столике стояла бутылка рейнского вина из коллекции отца. Кровь бросилась ей в лицо — отец на протяжении десяти лет собирал винную коллекцию, не позволяя распить ни одной бутылочки. Грегори неоднократно говорил, что первая бутылка из его коллекции будет употреблена на помолвке Флоран. И вот земля еще не остыла над его гробом, как Альберт позволил себе нарушить волю брата.

Увидев вошедшую в гостиную Флоран, Макдуган вскочил. Его красноватое, забрызганное рыжеватой щетиной лицо светилось настороженностью и наигранным добродушием. Хитрая лиса Макдуган не знал, как поведет себя Флоран, и потому был предельно собран. Альберт, судя по раскрасневшемуся лицу и развязной позе, кроме бокала рейнского выпил и что-то другое: коньяку из заветной фляжки или еще чего-то.

— Приветствую вас, мисс Рейд! — зычным, густым голосом произнес Макдуган. — Мои глубокие соболезнования! — Он наклонился и поцеловал руку Флоран, замершей у столика в напряженной позе.

— Здравствуйте, Сэм! — Флоран дождалась, когда Макдуган поцелует ее руку, вытянула ладонь и крепко пожала твердую, закаленную в юридических тяжбах, ладонь хитроумного адвоката.

— Благодарю вас! — Она посмотрела в слегка прищуренные, синие глаза Макдугана и опустилась на диван между адвокатом и дядей.

Альберт, чуть привстав, сжал бутылку рейнского в руке и ткнул пальцем в бокал адвоката.

— Еще по капельке, Сэм?

Тот улыбнулся, глянув в сторону Флоран. Она укоризненно посмотрела на дядю.

— Дядя Альберт, папа, по-моему, не для того собирал коллекцию, чтобы выпить ее в течение трех вечеров. Не так ли?

Альберт застыл с бутылкой в вытянутой руке. Он явно не ожидал замечаний от племянницы, которая, по его мнению, не имела права на самостоятельные суждения.

— Фло, мы же только бутылочку… — залепетал он, ожидая поддержки от адвоката. — Я полагаю, Грег бы не возражал!

— Позвольте мне самой решать, что пришлось бы отцу по душе, а что нет. — Флоран еще раз напомнила дяде о том, кто в доме хозяин.

Макдуган помалкивал, переводя взгляд с лица Альберта на лицо Флоран.

— И вообще, я бы хотела переговорить с Сэмом наедине! Перейдем в кабинет отца?

— Как вам будет угодно! — Адвокат встал.

— Но… Флоран… — Альберт сглотнув отодвинул бутылку рейнского от себя, — дело в том, что мы собрались делать в кабинете отца ремонт. Там вам будет неудобно.

— Что?! Ремонт?! В кабинете отца?!

Под взглядом Флоран Альберт становился все меньше, все незаметнее.

— Мы решили, что эту комнату можно использовать для приема гостей. Все равно бедняга Грег мертв…

— Он мертв для вас! — Голос Флоран дрожал от негодования. — И не вы будете решать, где и когда в доме делать ремонт.

— Но мы тоже имеем право… голоса, — попытался напомнить о себе Альберт. — Мы…

— Кто это — мы?

Альберт встал.

— Я, Мэри… Мы тоже являлись членами семьи. И, надеюсь, Грег упомянул нас в завещании.

Альберт посмотрел на адвоката. Макдуган отвел взгляд. Как всякий хороший адвокат, он не хотел встревать в отношения родственников. Тем более что вскоре они должны будут делить между собой наследство.

— Дело не в завещании, дядя. — Флоран душила обида. — Вы не должны трогать ничего из обстановки дома, не посоветовавшись со мной. Вы меня понимаете?

Альберт пожал плечами и отошел к окну.

Адвокат встал.

— В самом деле, мистер Рейд. Этот дом для мисс — родовое гнездо. Она имеет первоочередное право решать, что здесь подвергнется изменению, а что останется в неизменном виде. Мисс Рейд, может, пройдем в зимний сад? Заодно я посмотрю, как плодоносит лимонное дерево. А то мое почему-то никак не хочет цвести. Про плоды я уж не говорю!

В последний год отец в боковом крыле дома разбил зимний сад, там росли диковинные пальмы, тропические деревья, экзотические лианы. Грегори гордился садом — там у него все цвело и плодоносило.

Флоран вышла из гостиной. Адвокат неслышно шел сзади. Альберт, глядя им вслед, выбивал костяшками пальцев дробь по гулкому дереву подоконника. Острые скулы, обтянутые розовой кожей, заострились, напоминая рыбьи хрящи.

Флоран оглянулась и встретилась с ним глазами — судя по его взгляду, дядя отнюдь не желал ей здоровья. Флоран пропустила Сэма, поплотней прикрыла дверь. Ей не хотелось, чтобы о подробностях разговора знали посторонние. Дядя, разумеется, не был посторонним, но о деталях беседы с адвокатом не должен знать даже он.

— Согласно завещанию моего подопечного, текст завещания будет обнародован через девять дней после его смерти. — Макдуган внимательно осматривал невысокое деревце с раскинутыми ветвями, среди которых желтели некрупные аккуратные плоды.

— Отец поставил такое условие? — Флоран не могла этому поверить. Неужели отец предполагал, что может умереть внезапно? Тогда для чего он указал точную дату вскрытия этого документа? Насколько Флоран знала из курса юриспруденции, прослушанного в колледже, завещание вскрывают в первые дни после подтверждения факта смерти. Во всех остальных случаях можно предположить, что автор завещания догадывался, что смерть случится внезапно и наследникам будет необходимо время, чтобы смириться с горечью утраты.

— Да, он поставил именно это условие. Оно заверено нотариусом Макдолмом Хаусом из окружного нотариального центра, — объяснил Макдуган.

Так что до вскрытия завещания остается два дня. За это время Флоран должна увидеться с Ридом, вызволить его и разобраться в том, что на самом деле случилось с родителями?

— А кто в вашем доме ухаживал за лимонным деревом?

— Не знаю. Я полагаю, это известно Хасплеру.

— Да-да! — Адвокат оживился. — У вас замечательный управляющий. Ваш отец всегда говорил, что благодаря мистеру Хасплеру в вашем доме царит покой и благоденствие.

Флоран согласилась. Если с вопросом о завещании она оставалась в недоумении, то в этом пункте разделяла мнение адвоката. Последние пятнадцать лет их дом держался на заботах мистера Хасплера. Этот невысокий шестидесятилетний крепыш вникал во все детали многочисленного непростого хозяйства семьи Рейд. Несомненно, вторую половину забот несла на себе Люси. Не будь мистера Хасплера, ее ноша была бы вдвойне тяжелой.

— Мистер Макдуган, я должна встретиться с Ридом Вестакером!

Адвокат пытливо прищурился.

— Вам это необходимо?

— А что здесь удивительного? — Флоран улыбнулась. — Пилота моего отца, который четыре года являлся образцовым сотрудником, обвинили в преднамеренном убийстве…

— С чего вы взяли? — переполошился Макдуган.

— Об этом мне сказали дядя и его жена. Или они что-то перепутали?

Лицо адвоката недовольно скривилось.

— Разумеется, это преувеличение. Мистера Вестакера никто не подозревает в преднамеренном убийстве. Его подозревают в халатности и в пренебрежении должностными инструкциями. — Макдуган прикоснулся кончиками пальцев к золотистому боку лимона, плод качнулся и застыл. — Рид должен был препоручить управление самолетом опытному пилоту, а не мистеру Рейду.

— Но отец полгода назад получил лицензию на управление самолетом. Рид сообщил мне об этом.

— Вы общались с мистером Вестакером? — Адвокат удивленно посмотрел на нее.

— Нет-нет, — смутилась Флоран, вдруг поняв, что об этом не стоит никому рассказывать. — Это был единственный случай, когда мистер Вестакер сообщил мне о таком важном событии. Так как я волновалась, то перед отъездом попросила написать мне об этом. И Рид сдержал слово.

Судя по всему, адвокат ей поверил. Он вздохнул и отвернулся.

— Дело в том, что даже после получения лицензии неопытные пилоты воздерживаются от самостоятельных полетов при плохих погодных условиях. А в тот день температура была в районе двадцати градусов мороза. Так что мистер Вестакер не имел права поручать управление самолетом вашему отцу.

— Но вы же знаете… — Флоран запнулась. — Вы же знали моего отца! С ним невозможно спорить.

Адвокат утвердительно качнул головой.

— Это не имеет значения, если дело касается жизни работодателя. Тем более что Рид Вестакер не может объяснить, почему он не вышел в тот день на работу!

— Но у него заболела мать! — не удержалась Флоран.

— Вы в курсе всех обстоятельств, как я посмотрю, — удивленно заметил Макдуган. — Но вы не знаете других деталей — миссис Вестакер не может представить справку, подтверждающую, что она болела в тот день.

Это показалось Флоран странным. В самом деле, если мать Рида заболела, почему она не вызвала врача, а попросила поухаживать за собой сына, которому предстоял полет. Что-то здесь не так!

— И все же я обязана встретиться с Ридом. — Флоран повернулась к стеклянной стене зимнего сада — по прозрачному стеклу ручейками сползал снег. Похоже, снегопад решил завалить побережье по самые крыши. — Для меня это очень важно.

— Хорошо. — Макдуган наклонил голову. — Встречу я организую, хотя для этого придется обращаться к комиссару полиции Ричарду Стэнвику.

— Так обратитесь!

— Слушаюсь, мисс Рейд! — шутливо поклонился адвокат. — Не сомневаюсь, встречу он разрешит. Но в моем присутствии. Кроме того, Стэнвик выразил желание поговорить с вами.

Флоран едва не выругалась. Это переходило всякие границы.

— Это еще зачем? Может быть, ваш комиссар подозревает, что это я убила отца? — Похоже, они забыли, что имеют дело с Флоран Рейд — дочерью всемогущего сталелитейного магната Грегори Рейда! Да, он погиб, но его кровь течет в жилах единственной дочери.

— Нет, что вы! — успокоил ее Макдуган. — Разумеется, вас никто не подозревает. Но комиссара интересуют ваши взаимоотношения с мистером Вестакером.

Флоран с суховатой улыбкой смотрела на адвоката. Стоит ли им говорить о помолвке? Ведь это вызовет массу ненужных вопросов, подозрений, сплетен? Не лучше ли рассказать об этом позже, когда все встанет на свои места?

— Мои взаимоотношения с пилотом отца? — Она усмехнулась. — Какие отношения могут быть у дочери Грегори Рейда с обыкновенным пилотом? Полагаю, у вашего комиссара сохранилась частица здравого смысла? — Флоран пытливо поглядела в глаза адвоката. — Мистер Макдуган, вы прекрасно осведомлены, что в наших краях есть немало грамотных юристов, которые с удовольствием займутся делами покойного мистера Рейда и его дочери. Вы это понимаете, Сэм?

— Понимаю, мисс Рейд! — подобострастно кивнул Макдуган. — Поверьте, я сделаю все, что в моих силах.

— Благодарю вас, мистер Макдуган. До скорой встречи. Мистера Хасплера вы можете найти у себя в кабинете.

Макдуган поклонился и направился к выходу. Глядя в спину этого рыжеволосого крепыша, Флоран вспомнила, что ей тоже не мешало бы встретиться с управляющим. У Хасплера было две дочери, с одной из них, пышноволосой, энергичной Марией, Флоран дружила много лет. До тех пор пока отец не отправил ее учиться в католический колледж.

Мария была замужем, у нее уже двое детей. Ее муж работал страховым агентом в том же городе, где жил Рид. И свидание с Ридом можно было совместить с встречей с Марией.

Одно другому не мешает.

Флоран повернулась к дереву, подтянула к себе ветку и прикоснулась лицом к плоду, втянув в себя освежающий запах созревающего цитруса.

Невзирая на бушующую вокруг зиму, лимонный запах жил по своим правилам — правилам живого независимого существа.

И это нравилось Флоран. Она стремилась жить так же.