Возвращение Ланцелота

ДЕЙСТВИЕ ЧЕТВЁРТОЕ

Кабинет в бывшем дворце бургомистра.

Слева (для зрителей) — канцелярского вида стол, повёрнутый к зрителям, и три вместительных кресла разных цветов: в чёрном сидит хозяин кабинета, и два гостевых: белое — на него падает свет, и второе, серое, в тени. На столе — зелёная лампа (не горит), древний телефонный аппарат, два бокала и несколько рюмок разных форм и размеров. Под столом — пустые бутылки, они же — в корзине для бумаг. По бокам сцены — два длинных чёрных шкафа. Задний план забран глухой занавесью из складчатого чёрного бархата.

При поднятии занавеса телефон начинает настырно звенеть.

Входит ЛАНЦЕЛОТ. Привычным движением отодвигает чёрное кресло, садится, берёт трубку.

ЛАНЦЕЛОТ. Ланцелот на проводе. Извините, у меня совещание. До свиданья. (Кладёт трубку на рычаг, и телефон тут же начинает трезвонить снова. ЛАНЦЕЛОТ, тяжело вздохнув, берёт трубку). Ланцелот на проводе. Извините, у меня официальный приём. Всего хорошего. (Кладёт трубку на рычаг, откидывается в кресле. Небольшая пауза, потом телефон снова звенит. ЛАНЦЕЛОТ смотрит на аппарат долгим взглядом, берёт трубку.) Ланцелот на проводе. Прости, не могу, очень занят. Бывай здоров. (Бросает трубку мимо аппарата. Трубка повисает на шнуре и колотится о стол: тук, тук, тук. ЛАНЦЕЛОТ сидит в кресле, обхватив голову руками.) Дела, дела, дела. Утром посольский приём, днём заседание кабинета. Я устал. Надо поработать с документами. (Кричит.) Мальчик! Принеси документы!

Из-за кулис появляется МАЛЬЧИК с подносом. На нём — откупоренная оплетённая бутыль и вазочка с оливками.

ЛАНЦЕЛОТ. Это у нас чего?

МАЛЬЧИК. Из купеческого собрания. Десятилетняя опись.

ЛАНЦЕЛОТ (потирает руки). Сейчас мы эту опись разъясним… Поможешь? Дзынь-дзынь по маленькой?

МАЛЬЧИК (решительно). Господин Ланцелот, у меня голова болит от ваших документов. И матушка ругается.

ЛАНЦЕЛОТ. Один, всегда один. Ладно. (Зевает.) А-аформи как положено — (Зевает ещё сильнее, потягивается.) — и гуляй. Главное, никого не пускать. Я намерен посвятить оставшееся время этим вопросам. (Щёлкает ногтем по пустому бокалу, тот звенит.)

МАЛЬЧИК ставит поднос на стол, ловко наполняет бокал. ЛАНЦЕЛОТ делает большой глоток. В дальнейшем он пьёт бокал за бокалом, подливая себе из бутылки.

ЛАНЦЕЛОТ. Интересно, хотя слишком сухо. Нужен реферат. Сходи принеси.

МАЛЬЧИК. Господин Миллер очень просил посмотреть один документ.

ЛАНЦЕЛОТ. Миллер… Миллер? Председатель городской ратуши?

МАЛЬЧИК. Он самый.

ЛАНЦЕЛОТ. Ратуша? Вечно у них какая-то кислятина. Ни-ха-чу. Неси реферат.

МАЛЬЧИК (частит). Он по поводу работы комиссии по разделу имущества, незаконно оче… очу… (собирается с мыслями) отчуждённого покойным драконом. Подготовил полный отчёт.

ЛАНЦЕЛОТ (оживляясь). Полный отчёт? Звучит заманчиво. Тогда заседание отменяется. Накроем в большом зале. Эльзе передай, чтобы распорядилась насчёт горячего.

МАЛЬЧИК. Простите, господин Ланцелот, не в этом смысле. Настоящий отчёт. Бумажный.

ЛАНЦЕЛОТ. Передай господину Миллеру, что документ недоработан.

МАЛЬЧИК. Но вы же его не читали!

ЛАНЦЕЛОТ. Как будто я других не читал. Неси графинчик.

МАЛЬЧИК (захлёбываясь). Господин Ланцелот, он говорит, это очень важный документ. По итогам прихвати… приватиризации.

ЛАНЦЕЛОТ. Итоги? Приватизации? Ты где словам таким научился?

МАЛЬЧИК. Папа по утрам читает «Вечернего Дракона». Вслух.

ЛАНЦЕЛОТ. Дракона?

МАЛЬЧИК. Это городская газета, господин Ланцелот.

ЛАНЦЕЛОТ. Вот так и называется?

МАЛЬЧИК. Она ещё при драконе так называлась.

ЛАНЦЕЛОТ. Можно было сменить вывеску.

МАЛЬЧИК. Сейчас много новых газет, а эта — самая старая. Название — это узнаваемый бред… то есть как его… трень… брень… брендь… не помню. В общем, его нельзя менять.

ЛАНЦЕЛОТ. Трень-брень-бред (пьёт). Мало ли что в газетах пишут.

МАЛЬЧИК. Я не про газету! Господин Миллер…

ЛАНЦЕЛОТ. Слышать больше ничего не хочу о господине Миллере! За рефератом, живо!

МАЛЬЧИК (отчаянно). Он говорит, самые доходные предприятия достались бывшим лакеям бургомистра!

ЛАНЦЕЛОТ. Вот как? (задумчиво). Допустим. В таком случае — надо выдвигать обвинение и судить. Когда закончу реферат, напомни — позвонить в ратушу.

МАЛЬЧИК. Да в том-то всё и дело! Господин Миллер говорит: имущество было передано законным путём.

ЛАНЦЕЛОТ. Как — законным? Созвать городское собрание, пусть примут нормальные законы.

МАЛЬЧИК. Господин Миллер говорит: уже созывали.

ЛАНЦЕЛОТ. И что?

МАЛЬЧИК. Господин Миллер сказал: законодателей подкупили, и новые законы ещё хуже старых.

ЛАНЦЕЛОТ. Хуже чем при драконе? (Молчание). Что ж. Допустим. Мне вообще в последнее время приходится допускать много разного. Ну, значит, и это допустим.

МАЛЬЧИК. И что сказать господину Миллеру?

ЛАНЦЕЛОТ. Что у нас правовое государство.

МАЛЬЧИК. Господин Миллер велел спросить, что ему передать рабочим этих предприятий.

ЛАНЦЕЛОТ. Горячий привет им передайте! Реферат мне кто-нибудь принесёт?

МАЛЬЧИК. Он говорит, предприятия закрываются, рабочих выгоняют.

ЛАНЦЕЛОТ. Куда выгоняют?

МАЛЬЧИК. Не знаю я! (упавшим голосом) Никуда, наверное.

ЛАНЦЕЛОТ. Вот как? Только социального взрыва нам ещё не хватало. Когда закончу реферат, позвоню в комиссию по финансам. Придётся дать денег (тяжело вздыхает).

МАЛЬЧИК. Так ведь денег нет?

ЛАНЦЕЛОТ. Что? В казне нет денег? Это тоже папа в газете прочитал?

МАЛЬЧИК. Вы же сами говорили вчера. Садовнику. Он просил на опыты с розами. Чайными и хлебными.

ЛАНЦЕЛОТ. На дурацкие эксперименты финансирования нет и не будет. Пока эти хлебные розы доведут до ума, у нас голод начнётся.

МАЛЬЧИК. А на винные розы вы денег дали.

ЛАНЦЕЛОТ. Высокие технологии нужно поддерживать, даже когда они нипре… (делает глоток вина) неприбыльны. Кстати, кто тебе рассказал про винные розы?

МАЛЬЧИК. Господин Миллер.

ЛАНЦЕЛОТ (обречённо). Этот не отцепится. Зови его сюда.

МАЛЬЧИК быстро уходит.

Вбегает МИЛЛЕР: маленький, толстенький, с большими залысинами, в коричневом клетчатом пиджачке, который ему явно мал, и в коротких клетчатых брючках, которые ему коротки.

Он выглядит испуганно, но держится решительно. В руках у него пухлая кожаная папка, набитая бумагами.

МИЛЛЕР. Добрый день, господин Ланцелот.

ЛАНЦЕЛОТ. Да что в нём доброго? Так себе денёк. Ладно, садись, раз пришёл. (Миллер осторожно садится в чёрное кресло, на самый краешек, папку прижимает к животу). Вина?

МИЛЛЕР. Спасибо.

ЛАНЦЕЛОТ. Спасибо, да, — или спасибо, нет?

МИЛЛЕР. Вообще-то я не пью, господин Ланцелот, но если вы настаиваете, я как бы могу… Только выслушайте.

ЛАНЦЕЛОТ. Ну раз так, значит, дело серьёзное. Что стряслось?

МИЛЛЕР. Мы подготовили отчёт… (пытается вытащить из папки какую-то бумажку)

ЛАНЦЕЛОТ. Никаких бумаг. У меня проблемы со зрением. Просто скажи, в чём дело. Желательно одной фразой.

МИЛЛЕР. Как бы можно и одной фразой… (набирается смелости, выпаливает) Фридрихсен из комиссии по разделу имущества дракона хочет передать паи самых выгодных предприятий своим друзьям. В основном — банде купцов-мукомолов, дружков помощника бургомистра. То есть как бы бывшего помощника бывшего бургомистра.

ЛАНЦЕЛОТ (ехидно). И что, лакеи бывшего бургомистра остались без паёв?

МИЛЛЕР (с горечью). Вы знали. Но я ничего не мог сделать. Всё было по закону.

ЛАНЦЕЛОТ. Допустим, допустим, допустим… Но законы принимаешь ты.

МИЛЛЕР. Законы принимают депутаты.

ЛАНЦЕЛОТ. Подкупленные все до единого?

МИЛЛЕР. Как бы не то чтобы все. Даже не то чобы большинство… (Крутит руками, ищет слова). Там такое дело. Кого-то запугали, кому-то что-то пообещали. Кто-то думает, что другого выхода нет. Ну а вот тех, кто остался — тех купили.

ЛАНЦЕЛОТ. Миллер, я же вас знаю так давно. Вы трус, но вы же честный человек. Почему вы всё это терпите? Ведь вам нечего бояться! Дракона нет, бургомистр со своим сыном в тюрьме, я защищаю вас, и, чёрт возьми, я не убийца и не грабитель! Почему у вас под носом какие-то негодяи запугивают, обманывают, подкупают, и вы смотрите на это спокойно!

МИЛЛЕР. У меня нет полномочий.

ЛАНЦЕЛОТ. Какие полномочия вам нужны?

МИЛЛЕР (зажмуривается, набычивается, резко вскидывает голову). Чрезвычайные! Вы же сами видите, что творится. Если сейчас, немедленно не начать наводить порядок…

ЛАНЦЕЛОТ (вкрадчиво). Железной рукой?

МИЛЛЕР. Именно. Не люблю подобные методы. Но с нами только так и можно.

ЛАНЦЕЛОТ. А может быть, железной лапой? Хочешь стать драконом? Новым драконом, который загонит нас всех назад, в стойло? (успокаивается). Я всё понимаю, мне тоже хочется навести порядок. Но появления нового дракона я не допущу. Даже в самых благих целях.

МИЛЛЕР (с достоинством). Если вы мне не доверяете, увольте меня.

ЛАНЦЕЛОТ. У меня, как вы выражаетесь, нет полномочий увольнять легитимно избранного главу законодательной власти. Даже если он мне надоел до чёртиков. И ты это прекрасно знаешь, Миллер.

МИЛЛЕР. В таком случае я уйду сам. Я не хочу, чтобы моим именем прикрывали грязные делишки.

ЛАНЦЕЛОТ (зажмуривается, начинает что-то считать, загибая пальцы). Раз… два… в день избрания… десятого… пятнадцатого… и ещё тогда в ратуше… и потом по тому закону… вчера… сегодня. Отлично. Ты мне это говорил уже двадцать восемь раз. Сегодня двадцать девятый. В следующий раз будет юбилей. Мы его отметим тридцатилетним коньяком, специально берегу.

МИЛЛЕР (оскорблённо). В таком случае — всего хорошего. (Встаёт, уходит направо. Уже скрываясь за кулисы, оборачивается. Говорит сквозь зубы). При драконе был порядок.

Через пару секунд после его исчезновения со сцены — резкий, как выстрел, звук хлопающей двери.

ЛАНЦЕЛОТ (успокаивая себя). Ничего-ничего. Никуда не денется. (Наливает себе вина).

МАЛЬЧИК (за сценой, отчаянно). Нет, господин Фридрихсен, нет! Он занят! Он работает с документами! Он не велел вас пускать! Пожалуйста! Не надо!

Слева появляется ФРИДРИХСЕН — среднего роста человек в чёрном пальто с невыразительным лицом. Жиденькие серые волосы зачёсаны назад. В руках у него картонная папка, завязанная тесёмочками. Следом за ним вбегает мальчик, явно не понимающий, что делать.

ФРИДРИХСЕН (железным голосом). Я прошу… я требую — уделите мне пять минут, господин Ланцелот!

ЛАНЦЕЛОТ. Да хоть десять. Всё равно день испорчен.

ФРИДРИХСЕН швыряет на стол папку, срывает с себя пальто и скидывает на руки мальчику. Тот привычным жестом подхватывает его и убегает. Садится в чёрное кресло.

ЛАНЦЕЛОТ. Представляете, никто не хочет со мной пить. Может, хотя бы вы?

ФРИДРИХСЕН (мрачно). Пожалуй, сейчас это мне не помешает.

ЛАНЦЕЛОТ (гораздо более дружелюбно). Наконец-то нормальный человек. Эй, мальчик! Неси коньяк! Тот самый, тридцатилетний, раз этот остолоп отказался. И две чистые рюмки! (Фридрихсену). Пока не выпьем, никаких дел.

МАЛЬЧИК убегает.

Молчание. Фридрихсен берёт со стола папку, кладёт на колени, теребит тесёмки.

ЛАНЦЕЛОТ. Ладно, давайте свои дела. Что у вас?

ФРИДРИХСЕН (показывая папку). Это полная опись собственности, находившейся во владении дракона, и мои рекомендации по её распределению.

ЛАНЦЕЛОТ. Можно как-нибудь попроще?

ФРИДРИХСЕН. У дракона было много всего. Земля, недвижимость, предприятия…

Появляется мальчик с подносом, на котором стоит пузатая бутылка, две коньячные рюмки и две чайные розы, перевитые чёрной траурной ленточкой.

ЛАНЦЕЛОТ. Разливай… А это ещё что такое? Опять эта стерва?

МАЛЬЧИК (разливая коньяк). Она.

ЛАНЦЕЛОТ. Сама, что-ли, заявилась?

МАЛЬЧИК. Ну да.

ЛАНЦЕЛОТ. Какая честь. Она что, собирается всё время снабжать меня свежими цветами?

МАЛЬЧИК. Там записка. Прочитать?

ЛАНЦЕЛОТ. Наверняка что-нибудь вроде — «убийце и погубителю нашего любимого дракона».

МАЛЬЧИК (разворачивая бумажку). Нет, «тирану и разрушителю нашего любимого города».

ЛАНЦЕЛОТ. Неоригинально. В мусор.

МАЛЬЧИК бросает розы и записку в корзину для бумаг.

ФРИДРИХСЕН (с пониманием). «Невесты Дракона» прислали? Эти ведьмы недавно закидали здание, где заседает наша комиссия, помидорами.

ЛАНЦЕЛОТ. Надеюсь, тухлыми?

ФРИДРИХСЕН. Естественно. Свежие им не по карману.

ЛАНЦЕЛОТ. Интересно, на что она рассчитывает?

ФРИДРИХСЕН. У «Невест» восемнадцать процентов электората.

ЛАНЦЕЛОТ. Откуда сведения?

ФРИДРИХСЕН. Экспертная оценка.

ЛАНЦЕЛОТ. То есть высосано из пальца.

ФРИДРИХСЕН. Если умеючи, и из пальца можно добыть много интересного. При драконе это умели. Медленно вворачивать шило под ноготь…

ЛАНЦЕЛОТ. Может, всё-таки выпьем?

ФРИДРИХСЕН (поднимая рюмку). За ваше и наше здоровье.

ЛАНЦЕЛОТ. Хороший тост. Здоровья нам нужно много.

ФРИДРИХСЕН. Это точно.

Чокаются, пьют. Ланцелот опрокидывает рюмку единым махом и хлопает по ней ладонью сверху. Мальчик наливает ему ещё.

ФРИДРИХСЕН смотрит на рюмку скептически, потом решительно опрокидывает.

ЛАНЦЕЛОТ. Так-то лучше. На чём мы остановились?

ФРИДРИХСЕН (кладя папку на стол и пододвигая её к Ланцелоту). Это опись собственности, находившейся во владении дракона, и мои рекомендации по её распределению среди заявителей.

ЛАНЦЕЛОТ. Да, я в курсе. Всё самое вкусное получили лакеи бургомистра. Они сделали это законным путём. У нас правовое государство. Ещё по капельке?

ФРИДРИХСЕН. Я так и знал, что вы ничего не будете делать.

ЛАНЦЕЛОТ. Как и с бандой купцов-мукомолов, которым вы намерены передать паи.

ФРИДРИХСЕН. А, так у вас был Миллер.

ЛАНЦЕЛОТ (тянется к бокалу с коньяком, но вместо этого берёт недопитое вино и пьёт залпом). Что, Миллер лжёт?

ФРИДРИХСЕН. Увы.

ЛАНЦЕЛОТ. Увы, да — или увы, нет?

ФРИДРИХСЕН. Увы, он добросовестно заблуждается. Хотя я с большим удовольствием передал бы паи своим друзьям. В отличие от лакеев бургомистра, они хотя бы не дураки, и смогли бы управиться с производством. Но интересы государства требуют других решений.

ЛАНЦЕЛОТ. Пугаете.

ФРИДРИХСЕН. Нам придётся передать остатки неподеленной собственности нашим наиболее опасным врагам.

ЛАНЦЕЛОТ. Кому же именно?

ФРИДРИХСЕН. Большой пай должен получить издатель «Вечернего дракона».

ЛАНЦЕЛОТ. Зачем?

ФРИДРИХСЕН. Чтобы он не печатал ностальгических статей о том, как хорошо жилось при драконе. Чтобы не требовал в каждом номере пересмотра дела бывшего бургомистра и его помощника. Чтобы он не намекал на вас, Ланцелот, как на некомпетентного управленца…

ЛАНЦЕЛОТ. А в суд за клевету на него подать можно?

ФРИДРИХСЕН. У него всё прикрыто гладкими словами. Законный суд подтвердит его правоту. Незаконный — тоже, только в другом смысле. Так что придётся договариваться.

ЛАНЦЕЛОТ. А может, и чёрт с ним? У нас демократия. Пусть он пишет, что хочет, а мы будем делать то, что должны. Изгонят меня — ну и прелестно. Пойду поищу ещё какого-нибудь дракона. На худой конец — злодея или разбойника. Их хотя бы можно убить.

ФРИДРИХСЕН. У нас демократия, пока вы — её гарант. Вы отдаёте себе отчёт в том, сколько продержится эта самая демократия без вас лично?

ЛАНЦЕЛОТ. Ненавижу слово «отчёт». Кто там ещё в этом вашем списке?

ФРИДРИХСЕН. Бывший начальник городской тюрьмы.

ЛАНЦЕЛОТ. Это который лично пытал моих друзей?

ФРИДРИХСЕН. Он много знает.

ЛАНЦЕЛОТ. Что именно?

ФРИДРИХСЕН. Ну например… Помните вашего покойного друга, шляпника? Который дал вам шапку-невидимку?

ЛАНЦЕЛОТ (мрачнеет). Да, помню. Очень жаль. Погиб трагически. В смысле — нелепо.

ФРИДРИХСЕН. Да, вот именно. По официальной версии — попал под лошадь. По неофициальной — попал под лошадь в нетрезвом виде.

ЛАНЦЕЛОТ. Да просто спился. После тюрьмы он не просыхал. Говорят, с ним там обошлись очень скверно.

ФРИДРИХСЕН. Не только. Он боялся разоблачения. Его шапки-невидимки были разработаны для тайной полиции господина дракона. Очень помогало незримо присутствовать при всяких разговорчиках и выявлять смутьянов. Благодаря этому остроумному изобретению тюремные подвалы всегда были полны, а у начальника тюрьмы хватало работы.

ЛАНЦЕЛОТ (вертя в пальцах рюмку). Я догадывался. Очень уж специфическое устройство.

ФРИДРИХСЕН. Вот именно.

ЛАНЦЕЛОТ. Но он же дал мне шапку-невидимку и помог победить дракона. Разве это не искупает его прошлое?

ФРИДРИХСЕН. Для нас с вами — искупает. А для обывателей такая информация — конец героического мифа. Герой оказался подлецом, всю жизнь работавшим на охранку. И не он один. Господин начальник тюрьмы может многое рассказать и о других героях сопротивления. Например, о…

ЛАНЦЕЛОТ (перебивая, повышая голос). Кому рассказать?

ФРИДРИХСЕН. Допустим, специальному корреспонденту «Вечернего Дракона».

ЛАНЦЕЛОТ. А что случится, если он это расскажет, а «Дракон» опубликует?

ФРИДРИХСЕН. Это разрушает официальную версию нашей новейшей истории и подорвёт основы легитимности нашего режима.

ЛАНЦЕЛОТ. Так сколько же мы должны заплатить господину тюремщику за сохранность официальной версии нашей новейшей истории?

ФРИДРИХСЕН. Гораздо меньше, чем мукомолам.

ЛАНЦЕЛОТ. Я всё время слышу об этих чёртовых мукомолах. Что с ними такое?

ФРИДРИХСЕН. Крупнейшая в городе банда. Бьют пестами, а могут и в жернова провернуть.

ЛАНЦЕЛОТ. Почему же дракон их не истребил, как цыган?

ФРИДРИХСЕН. Они платили ему дань, а цыгане отказались.

ЛАНЦЕЛОТ. А теперь они требуют дани от нас?

ФРИДРИХСЕН. Да.

ЛАНЦЕЛОТ. Потому что мы не можем их сжечь или свести с ума ядовитым дымом, как это делал дракон?

ФРИДРИХСЕН. Именно.

ЛАНЦЕЛОТ. А если собрать горожан, чтобы они разобрались с этими мерзавцами?

ФРИДРИХСЕН. Вы же знаете, какие у нас горожане. Кроме того, муку эти мерзавцы всё-таки тоже мелют. Граждане не захотят остаться без булочек.

ЛАНЦЕЛОТ. Пожалуй, я сам наведаюсь к этим ублюдкам и объясню им, как надо себя вести.

ФРИДРИХСЕН. Вы не в форме.

Молчание. Оно продолжается секунду, вторую, третью.

ФРИДРИХСЕН. Простите, я не должен был этого говорить… но кто-то должен был это сказать.

ЛАНЦЕЛОТ (равнодушным, слегка развязным тоном). Да, я слегка неважно себя чувствую. Старые раны, то-сё. Ладно, проехали. Кто ещё претендует на драконьи вымороки?

ФРИДРИХСЕН (развязывает тесёмки папки, достаёт листок бумаги). Вот полный список.

ЛАНЦЕЛОТ берёт бумажку, просматривает. Внезапно взгляд его останавливается.

ЛАНЦЕЛОТ. А что тут делает господин Вексельбонд? Это вообще кто?

ФРИДРИХСЕН. Иностранец. Оказывал бескорыстную гуманитарную помощь во время кризиса, связанного с арестом бургомистра и расстройством дел. Поставлял в наш город сахар и масло.

ЛАНЦЕЛОТ. Не помню никакого Вексельбонда. Но допустим, раз уж мы столько всего уже допустили. Почему мы должны платить за бескорыстную гуманитарную помощь собственностью?

ФРИДРИХСЕН. Чтобы он поменьше распространялся о том, как её распределяли. В частности, о некоторых ваших распоряжениях.

ЛАНЦЕЛОТ. Каких же?

ФРИДРИХСЕН. В своё время вы подписали распоряжение об экстренном изъятии всех запасов сахара и масла, в том числе из больниц и детских учреждений, и создании единого продовольственного центра.

ЛАНЦЕЛОТ. Помню. Подписывал. Потому что во всех больницах и детских учреждениях внезапно завелись крысы. Как мне объясняли специалисты, раньше крысы боялись дракона и сидели тихо, а как дракона не стало — обнаглели. И съедали они почему-то сначала масло и сахар.

ФРИДРИХСЕН. Я сам убеждён, что в тот момент это была разумная мера. Но господин Вексельбонд утверждает, что единый продовольственный центр стал центром коррупции и злоупотреблений народной нуждой. В частности, он говорит, что продовольственный центр обслуживал в первую очередь ратушу и администрацию Ланцелота.

ЛАНЦЕЛОТ. Скорее всего, так оно и было. И что? Много я съел народного масла?

ФРИДРИХСЕН. Он также утверждает, что ему мешали вести филантропическую деятельность по снабжению населения продовольствием.

ЛАНЦЕЛОТ (хлопает себя по лбу). А-а-а! Ну как же, как же! Это же тот Вексельбонд, который открыл по всему городу обменные пункты? Масло и сахар в обмен на серебро, золото и произведения искусства?

ФРИДРИХСЕН. Он самый.

ЛАНЦЕЛОТ. Если эта мразь ещё хоть один раз появится в нашем городе… (остывает) Этому человеку мы не дадим ничего. Кому угодно — только не ему.

ФРИДРИХСЕН. Правильно ли я понимаю, что по остальным кандидатурам возражений нет?

ЛАНЦЕЛОТ (устало). Если вы уберёте от меня эти чёртовы документы — нет. Иначе я увижу ещё какого-нибудь мерзавца, с которым нам нельзя ссориться, потому что он что-то знает или может сделать. И тогда я всё-таки возьму меч и копьё, и вспомню, что я профессиональный герой. В форме я или не в форме, но прежде чем уйти из этого прекрасного города, я его основательно почищу.

ФРИДРИХСЕН. Тогда лучше сразу выпустить из тюрьмы бывшего бургомистра. Он наведёт порядок железной рукой.

ЛАНЦЕЛОТ. Знаю. Поэтому я сдал оружие в музей. Хватит об этом. Делайте то, что считаете нужным. Я подпишу все бумаги. Только оставьте меня в покое хотя бы сейчас. (Сминает листок бумаги в комок и кладёт его сверху на пустую рюмку, как шарик мороженого.)

ФРИДРИХСЕН. Подпишите документ и вы меня долго не увидите.

ЛАНЦЕЛОТ. Почему же, заходите, буду рад. Вы мне нравитесь, Фридрихсен. Вы хотя бы не трус. Хотя честным человеком я бы вас не назвал. Ведь в этом списке всё-таки есть ваши родственники и друзья, не так ли?

ФРИДРИХСЕН. В этом — нет. Я собирался вписать их имена в приложение к окончательному варианту. Вы такое обычно подписываете, не читая.

ЛАНЦЕЛОТ. Я и сейчас не буду. Зачем расстраиваться. Готовьте свои документы.

ФРИДРИХСЕН. Спасибо. (в сторону, громко) Мальчик, пальто.

Появляется МАЛЬЧИК с пальто. ФРИДРИХСЕН одевается.

ФРИДРИХСЕН (неожиданно тепло). Держитесь, господин Ланцелот. Мы все должны через это пройти. Когда-нибудь у нас будет нормальный город. (Уходит.)

ЛАНЦЕЛОТ. Хоть немного покоя… (тянется к бутылке)

Входит МАЛЬЧИК.

МАЛЬЧИК. Вы меня простите, пожалуйста, но там господин Миллер… Ему нужно принять важное решение, но сначала он хочет получить ответ на один вопрос.

ЛАНЦЕЛОТ. Мог бы и зайти, чего уж там.

МАЛЬЧИК. Он говорит, что твёрдо намерен подать в отставку и по этому поводу дать интервью «Вечернему Дракону». В том случае, если вы возьмёте сторону господина Фридрихсена.

ЛАНЦЕЛОТ. То есть он меня шантажирует?

МАЛЬЧИК. Господин Миллер ещё сказал, что не любит подобных методов, но не видит иного выхода из контор… контр… (запинается) Господин Ланцелот, я забыл, но, в общем, он это серьёзно.

ЛАНЦЕЛОТ. Тогда пусть идёт до конца. Вступит в «Невесты Дракона», например. Туда, правда, берут только девочек, но я подпишу свидетельство, что Миллер — не мужчина, а истеричная баба.

МАЛЬЧИК. Сейчас «Невесты» очень пупу… полу… популярны.

ЛАНЦЕЛОТ. Кто это тебе сказал? Опять папа в «Вечернем драконе» вычитал? У этой Анны-Марии электората от силы три процента. И те в основном — прыщавые девицы, которым не повезло с замужеством.

МАЛЬЧИК. Откуда вы знаете, господин Ланцелот, какой у них процент?

ЛАНЦЕЛОТ. Фридрихсен говорил. То есть он называл восемнадцать, но Фридрихсен всегда всё раздувает раз в пять — в шесть. Шестью три — восемнадцать. Значит — три процента. Максимум четыре. (Наливает себе, пьёт.)

МАЛЬЧИК. А сегодня на западной стене дворца опять написали — «Дракон жив»…

ЛАНЦЕЛОТ. Пусть пишут. Дракон мёртв. Хоть в этом я уверен.

МАЛЬЧИК. Там ещё было — «в наших сердцах».

ЛАНЦЕЛОТ. Это хуже.

МАЛЬЧИК. А почему?

ЛАНЦЕЛОТ. Потому что это правда. В каждом из нас живёт дракон. За этот год он поселился и во мне тоже. И я не могу его убить. Чёрт возьми, я даже в себе не могу убить дракона. Я могу его только напоить… Мне нужен коньяк. Вино меня уже не берёт.

МАЛЬЧИК. Так что же передать господину Миллеру?

ЛАНЦЕЛОТ. Как же вы меня достали, как же вы меня достали, как же вы достали меня все (срывается на крик). Передай, что я господину Фриндихсену лично и его чёртовой комиссии пол! Ность! Ю! До! Ве! Ря! Ю! И господину Миллеру я тоже пол! ность! ю! Доверяю! И пусть они договорятся без меня! Выработают план действий! Хоть какой-нибудь план действий! Могут же они хоть что-то сделать сами?! А теперь вон отсюда! Живо!!!

МАЛЬЧИК молча берёт пустой поднос. Проходя перед столом, случайно задевает висящую телефонную трубку, та снова начинает раскачиваться и стучать об стол.

ЛАНЦЕЛОТ сидит неподвижно, закрыв лицо руками, пока трубка не перестаёт стучать.

Занавес