Возврат времени

Глава 6 Последний круиз

«Забыть моряка — это подлость, не ждать моряка — это месть, любить моряка — это гордость, а ждать моряка — это честь!», спустя три с лишним месяца после знакомства с другом Мерфи это было самое актуальное высказывание в отношении матроса Джона Ховарда и дочери его капитана — Патрисии Фостер. Как можно было уже догадаться, мое сердце окончательно утонуло в морской пучине любви, полной неизведанных тайн. Добиться расположения к себе такой очаровательной девушки мне удалось с немалыми усилиями. Первое время я всячески избегал самих мыслей об этом, а чтобы меньше поддаваться собственному соблазну я избегал любых встреч с Патрисией, дабы свести наше общение к минимуму. Но это было бесполезно. Я все так же продолжал жить под крышей ее дома и следовательно не мог избегать контакта с самой хозяйкой. Обзавестись собственным жильем мне тогда было не под силу, и оставшись в безвыходном положении я предложил ей брать с меня символичную сумму денег в качестве арендной платы за проживание, и на это она согласилась не раздумывая.

У Патрисии я бывал редко. Не успеешь отвыкнуть от соленого запаха морской волны, как снова отправляешься в плаванье. Стивен Пауэлл оказался большой ошибкой в жизни Патрис. Мне точно неизвестно, почему она стала бояться и избегать его. Со слов Патрисии выяснилось, что этот подлец начал распускать руки и избивать бедную Патрис. Она перестала видеться с ним, но неугомонный Стив приходил вечерами к ее дому, в стельку пьяный, барабанил в дверь и настаивал впустить его. Патрисия всячески игнорировала его и старалась не попадаться ему на глаза. Похождения Стива к порогу дома бывшей леди продолжались не долго. Он осознал безнадежность своих действий и оставил девушку в покое. Хорошо, что озарение пришло к Стивену до того, как моему терпению пришел конец. Из-за графика своей работы я не мог застать прежнего ухажера Патрисии и заставить его забыть дорогу к этому дому. Я мог бы положить конец похождениям Стива, если бы знал, где он живет и проводит свое свободное время, но Патрисия была категорически против моего вмешательства в сложившуюся ситуацию. Она просила меня не связываться с ним не при каких обстоятельствах. Если бы он попался мне тогда на глаза, я проверил бы, сможет ли он также распускать руки с мужчиной, нежели с беззащитной женщиной.

Теперь, когда у Патрисии не стало любого мужчины, я должен был немедленно это исправить, но моя кандидатура долгое время ей даже не рассматривалась. Нужно было, чтобы она привыкла ко мне, и для этого я тратил огромную часть своих денег на рестораны, театры, отдых на пляже. Вместе мы проводили немало времени, но все мои намеки остались не увиденными и не услышанными. Все мои комплименты, признание в нравственности и симпатии не были восприняты всерьез. Я не переставал отчаиваться в себе. С каждым безрезультатным свиданием я терял и без того малую надежду связать свою жизнь с Патрисией. И когда я окончательно утратил веру в себя, мне пришла в голову идея попытать счастье и сказать ей все как есть.

После вечерней прогулки я собрался с духом и у порога дома признался Патрисии в любви, поведал ей все, что чувствовал к ней с самого первого дня знакомства. Но тогда она отвергла меня. Этой же ночью я собрал все свои вещи, пока она спала, и больше туда не возвращался, а все это время приходилось разоряться на номера в гостиницах.

Спустя неделю я снова ушел в дальнее плаванье. Капитан Джери вскоре позвал меня в свою каюту и передал письмо от своей дочки. Он сразу же попросил прочитать его, и вот, что было написано в том письме:

После прочтения столь многообещающих и трепетных строк, я был бы полным глупцом, если бы дал волю моральным принципам и чрезмерной гордости, не уступив место возможно единственному шансу расположить к себе ту желанную женщину, за жизнь которой готов пожертвовать собственной. В присутствии капитана, мне едва удалось не растрогаться и сдержать свою большую радость. Когда я закончил читать, Джери ничего не спросил о письме от его дочери. Лишь меня уходящего, попросил встретиться с ним вечером на палубе у груды старых истрепавшихся канатов, когда весь экипаж начнет расходиться по своим каютам. Тем вечером, я и капитан Джери долго беседовали у тех заплесневелых канатов. Немало поведал ему я о влечении к его милой дочурке, и не меньше рассказал мне капитан о Патрисии. Как оказалось ей часто везет на всяких недоумков вроде Стива, и тем не менее Джери возлагал на меня большие надежды.

Через две с половиной недели я вернулся с дальнего плавания. Оказавшись на пристани, я поспешил увидеть свою любимую. Едва не пустившись в бега, я торопливыми шагами преодолел расстояние почти в целую милю. Перед самым домом я замедлил шаг, чтобы отдышаться после марафонского забега и остановился у ворот дома Патрисии. Для меня это был очень волнующий момент долгожданной встречи с поистине идеальным воплощением всех тех женственных черт, которыми может обладать настоящая леди. Когда дверь открыла она, я не знал что сказать, а впрочем, тогда слова были здесь совсем не к чему. Прекрасная мисс Фостер встретила меня на пороге дома, стоящего в форме матроса с потрепанной сумкой за плечом, сияющего от счастья моряка, глаза которого блестели от надежды обрести любовь и стать любимым. Патрисия воздержалась от лишних слов и, не сдержав эмоций и чувств, крепко обняла меня, пустив слезы в мою рубашку. Ее жест меня удивил и тронул до глубины души. Прижавшись своей грудью к ее бюсту, мне на мгновение показалось, что наши сердца ритмично и часто забились в унисон. Мы хотели так много рассказать друг другу, что даже не знали с чего начать наше откровение, но в скором времени мы без остановки поведали все потаенные чувства и желания в каждом из нас. Говорили без остановки, не смыкая уст, и тем же вечером сливались этими устами в ненасытных поцелуях.

Капитан Джери был очень рад за нас. Счастье дочери бесценно для любого отца. После этого мистер Фостер проник уважением ко мне. Я и капитан отныне стали близкими людьми. Команда и коллектив судна Джери могли похвастать прекрасной сплоченностью и опытом. Экипажу не занимать отменного юмора, а о их широкой душе можно было слагать легенды. Каждый человек на борту не откажет в помощи товарищу. Опытные моряки всегда готовы помочь и подсказать молодым матросам в сложном деле, а отдохнуть в веселой обстановке после долгой работы всегда гарантированно. Но жизнь моряков дальнего плавания не так легка, как может показаться на первый взгляд. Порой моря и океаны бывают суровы и беспощадны к путникам синей волны. Взволнованное море или встревоженный океан не щадят кочевников водной глади. В сильный шторм корабль может не справиться с натиском огромных водных хребтов. С каждым ударом волны о судно, затаив дыхание, надеешься не пойти на корм голодным акулам или другим свирепым обитателям морских глубин. Однажды я оказался очевидцем такой природной стихии. Тогда суровое явление природы испытало меня на прочность, выдержку и профессиональную закалку.

Все незакрепленные в каютах инструменты и вещи летали от одной переборки до другой. У картавого шведа, что был поваром в камбузе, даже выбило иллюминатор, сорвавшимся с полки чемоданом. В нем лежали шесть бутылок дорогого канадского виски. Только одна бутылка чудом не разлетелась в дребезги. Так и лежала среди осколков других пяти бутылок. Пока самые опытные моряки боролись с неисправностями в моторном отсеке, я и молодой напарник Ричард откачивали воду из затапливаемых трюмов. По десять раз перелатанные корпуса судна сразу дали о себе знать в суровых условиях, настигнувших мореплавателей в пути. Вода прибывала вдвое быстрее, чем мы успевали избавляться от сотен литров ледяного морского бульона. Вскоре на помощь мы позвали еще троих членов экипажа и кое-как устранили течи в трюмах, качая помпы и затыкая дыры корпусов, всем, что попадалось под руку. В одном из гальюнов, пенящейся соленой водой размыло по палубе зловонные экскременты. Драить кому-то шваброй по мерзкой жиже у того гальюна было потом жутко невыносимо на следующие сутки.

Работать на строгого, но справедливого капитана Джери Фостера мне было по душе. После той трагедии с грузовиком я вновь продолжал заниматься любимой работой. Только теперь я чинил корабельные двигатели, а не автомобильные как прежде. Мерфи пару раз наведывался в гости к Фостерам, чтобы узнать, как у меня обстоят дела. Когда Джери рассказал своему старому доброму другу про наши неравнодушные чувства с Патрисией, Мерфи почти не удивился этому. Он вспомнил, как его дочь Нелли куражилась со мной у озера, и решил, что моя новая связь с дочерью его друга не случайна. По этому поводу Мерфи неоднократно подшучивал на эту тему, напоминая про мои былые деньки, проведенные с его дочкой.

Спустя неделю, после последнего визита Мерфи, я вместе с Джери и Патрисией навестили семью фермеров. Мерфи и Клайд, к моему огромному удивлению, встретили меня весьма радушным приемом и попросили приходить к ним в гости чаще. О том случае, который произошел в празднование дня рождения одной из подруг Нелли, никто не вспоминал и не терзал меня вопросами, каким образом в грузовике появились пулевые отверстия и гильзы, усыпанные по кабине и кузову. Нелли не переставала донимать меня своими воспоминаниями и историями. Она только и делала, что рассказывала случаи и события происходившие вместе со мной. К всеобщему удивлению она даже не постеснялась говорить о таких личных событиях в присутствии Патрисии и своих родителей, а мне оставалось только краснеть от стыда перед своей дамой и родителями двух девушек. К счастью, все с юмором отнеслись к ее приукрашенным россказням.

Много чего поменялось в моей жизни за этот короткий период времени. Столько приятных и запоминающихся событий произошло в моей жизни, что я почти не заметил, как быстро подкралась осень. Сухая пожелтевшая листва усыпала дворы и улицы, обнажив пышные макушки деревьев. Яркое солнце теперь опаздывает к восходу и спешит уйти за горизонт, скорее завершая холодный пасмурный денек. Но пока моря не покрылись льдами, я еще не раз успею сходить в море, а после долгих плаваний меня ждет мой первый отпуск. Весь экипаж отправится в увольнение и опустошат свои каюты, а капитан оставит свой штурвал до наступления весны. Команда корабля оставит старый пароход зимовать у причала рядом с другими морскими судами. Простые корабли замрут в прибрежных льдах, а большие крейсеры и ледоколы будут рубцевать замерзшие воды. Впереди у меня было еще два выходных, а через двое суток мне придется снова расстаться с сушей, и пока стоит насладиться свободными преподнесенным временем.

Мое выходное утро началось с чашечки крепкого бодрящего кофе и голоса диктора местной радиостанции. Хрипящий от помех приемник вещал свежие новости. Диктор зачитал несколько малозначимых событий, произошедших в штате, а затем упомянул что-то о деятельности президента Франклина Рузвельта, но я прослушал короткую передачу радионовостей. Патрисия, проснулась еще до того, как я успел допить свой кофе, и пришла на кухню.

— Доброе утро, милый. Опять забыл меня разбудить? — ласково произнесла Патрис и поцеловала меня в щеку.

— Не хотел тревожить твой сон дорогая.

— Ты каждое утро мне это говоришь.

— И с каждым новым днем я не перестаю умиляться твоему тихо сопящему носику.

Патрисия убавила громкость радиоприемника, который стоял у окна, и прислонилась к краю подоконника.

— Когда-нибудь я точно опоздаю на работу, — с улыбкой произнесла Патрис.

— Сувениры из бирюзы никуда не денутся. Приезжие провинциалы еще спят сладким сном в своих гостиничных номерах.

— И все же, моя торговая лавка должна открываться по расписанию.

— До полудня в магазине редко увидишь хотя бы одного посетителя. Ты сама мне об этом рассказывала.

— Как знать, когда придет новый клиент. Возможно сейчас, какой-нибудь покупатель ожидает открытия сувенирной лавки.

— Милая, ты же владелец этой сувенирной лавки. Почему бы тебе не нанять туда продавца, а самой отдыхать дома?

— Тогда работнику придется платить жалование из собственного кармана.

— Недостаток средств нам не грозит. Наши сбережения не будут потрачены, теперь я один могу нас обеспечить, ты же знаешь.

— Я знаю, и уже давно догадываюсь, что ты хотел бы чаще видеть меня дома.

— Конечно хочу. Ведь рядом друг с другом мы только вечерами, из той пары или тройки дней, что я нахожусь дома.

— А я не вижу тебя по несколько недель. Мне очень хотелось бы не отпускать тебя бороздить по волнам на папиной старой посудине. Но ты ведь упрямый, — многозначительно сказала она.

Я медленно подошел к ней и взял ее за руки.

— Патрисия, милая моя, я же мужчина, я обязан содержать нас обоих.

— Пообещай мне, — неожиданно промолвила она.

— Что я должен пообещать?

— Обещай, что расстанешься с морем. Мне так тоскливо без тебя. Иногда я сижу одна на пустующем пляже и всматриваюсь в горизонт, смотрю на край моря и скучаю по любимому матросу. Волны шумят, чайки голосят, а я мечтаю только об одном — чтобы сейчас ты сидел со мной на берегу и крепко прижимал меня к себе, согревая прохладным вечером. Не могу я без тебя. Ты едва успеваешь вернуться, и вот уже снова отправляешься в долгий путь.

— Как же тогда я буду…

— Прошу тебя, Джон, обещай, что распростишься с волнами, — перебила Патрисия.

Я молчал и смотрел на Патрисию, не зная, что ответить.

— Пообещай мне. Пожалуйста, скажи, что положишь конец морским путешествиям.

Ее пронзительный взгляд молил меня согласиться дать прошеное обещание, и таким глазам невозможно было отказать.

— Обещаю. Обещаю, что найду другую работу до начала весны.

— Ах, Джон… Не вериться, что ты согласился.

— Должен признаться, я сам подумывал об этом. Но найти новый способ дохода будет довольно трудно, да и работа будет не так прибыльна, как прежде.

— Теперь это не главное. Если уж тебе так важно оставаться главным кормильцем в доме, вместе, мы обязательно найдем тебе другую работу.

— Несомненно, найдем.

Я поцеловал ее в лоб и крепко обнял, а Патрисия еще крепче прижалась ко мне.

— Я не оставлю свою любимую одну, чего бы мне это не стоило.

Патрис еще сильнее скрепила свои объятия и стала плакать.

— Любимая, что с тобой? Почему ты вся в слезах, что случилось?

Она зарыдала еще сильнее и пошла в спальню.

— Постой. Что происходит? В чем дело Патрисия?

Я отправился за ней в нашу спальную комнату. Она села на кровать и стала утирать руками слезы со своего лица. Мне было совершенно не понятно, почему она так себя ведет. Я начал волноваться. Какова была причина ее слез? Она услышала то, что хотела и внезапно чему-то встревожилась. Все это выглядело очень странно.

Я присел рядом с Патрис и осторожно заговорил с ней.

— Милая. Скажи мне, почему ты так расстроилась? Что так беспокоит тебя? Если все дело в моих частых и долгих рейсах, я обещаю отныне не покидать тебя. Хочешь, я сегодня же поговорю с твоим отцом? А? Он не будет против. Ты же его любимая дочка, а я твой мужчина.

Она все еще не могла сдержать слез и все продолжала смотреть на свои коленки, на которых дрожали ее худенькие кисти рук. Я встал перед ней на одно колено и взял обеими ладонями ее маленькую ручонку.

— Прошу не молчи, только не молчи, слышишь? Пожалуйста, ответь мне, что не так?

По щекам Патрисии скатились еще две слезы. Ей было трудно говорить. Что-то никак не дает ей покоя.

— Патрисия, посмотри мне в глаза.

Она немного успокоилась и наконец, взглянула на меня.

— Пожалуйста, скажи мне, что с тобой?

Патрисия положила свою вторую руку на мои ладони, что держали ее другую хрупкую нежную ручонку и робко произнесла:

— Джон, я беременна.

Прозвучал самый неожиданный ответ, который мог быть услышан. В моей голове все перевернулось к верху дном. Все мои мысли растворились. Я словно упал в темную глухую пропасть. Все эмоции разом смешались в одно неповторимое чувство.

Первое, что приходит мужчине в голову от такого известия — это страх ответственности. Любого мужчину, узнавшего о его растущем чреве в утробе будущей матери, пугает виновника зачатия новой жизни. Но вслед за неожиданным удивлением, приходит осознание того, что теперь в теле твоей возлюбленной находится живая частичка себя. Растущий организм, твой ребенок, ваше первое дитя.

— У нас, будет ребенок? Это же, здорово! От чего тогда я вижу слезы на твоем лице?

— Я боялась, сказать тебе об этом.

— Но почему?

— Просто, мне казалось, ты можешь расстроиться, узнав об этом.

— Глупенькая, как же я могу расстроиться? Что ты такое говоришь? Наоборот, я счастлив.

— Правда?

— Иди ко мне, — сказал я, привставая с колена, чтобы обнять ее и успокоить.

Откровенно говоря, в тот момент мне стало совсем не по себе. Узнав от Патрисии о зачатии ребенка, меня охватил сильнейший испуг. И причина моего страха рождения ребенка крылась не в боязни принятия на себя ответственности за плотские утехи, а в последствиях, сотворенной жизни в этом бесспорно чужом для меня мире.

Патрисия, после откровенного разговора, на моих глазах засияла от счастья. А мне приходилось старательно скрывать свои противоречивые предрассудки о моем скором отцовстве. Когда Патрис ушла в свою сувенирную лавку, я поспешил на поиски цветов и подарка.

От ювелирного магазина к изысканным ассортиментам парфюма, от дамского гардеробного инвентаря до курортных агентств и так снова и снова в погоне за оригинальным подарком. Как оказывается порой сложно определиться с выбором подарка человеку, которого знаешь так близко, как себя самого. Хочется удивить и обрадовать преподнесенным дарованием, сразить подходом к выбору подарка, выразить свою наблюдательность в нужде и желании к вещи, олицетворяющую твою заботу. Желание угодить дорогому тебе человеку приобретенной материальной ценностью вынуждает избирательно подойти к покупке, а в зависимости от причины торжества, подарок должен еще и обладать оттенком на повод преподнесения даров.

Потребовалось три часа, чтобы навернуть несколько кругов по торговым лавкам, магазинам и бутикам, но в итоге, мне все равно пришлось вернуться к изначальной позиции поисков. Лучшего подарка, чем кольцо в честь помолвки было не найти. Я отдал все свои сбережения на золотое колечко в традиционной коробочке, покрытой красным бархатом, ее любимые белые тюльпаны и путевку на двоих в гостиницу у побережья Авалона. Теперь дело оставалось за малым, нужно было только придумать, как эффектнее преподнести Патрисии этот сюрприз и сделать ей предложение. Поскольку моя любимая изредка приходила домой в обеденное время, чтобы поесть или перекусить, я зашел в местную пиццерию и переждал там необходимое время до возвращения Патрисии обратно на работу.

Когда я вернулся, в доме никого не было, а это означало, что в распоряжении романтика есть пара-тройка часов для творчества. Жаль у меня не осталось денег на ужин в каком-нибудь ресторане или кафе, поэтому придется взять на себя обязанности повара. Но мои скудные познания в кулинарии и отсутствие опыта готовки изысканных блюд существенно ограничивали разнообразие предстоящего рациона. Хотя кого я обманываю? Кроме яичницы, макарон и бутербродов я не умею толком ничего готовить. Конечно, для себя я всегда смогу состряпать питательную и простую пищу, но сегодня должен быть не мой обычный завтрак или полдник, нужно что-то особенное, с изюминкой.

Заглянув в холодильник и осмотрев полупустые полки для продуктов, размышлять о разнообразии блюд к ужину было не к чему. Запасы нашей провизии оказались на исходе. Два куриных яйца, мороженная курица, двухдневное молоко, вареная фасоль и небольшой кусочек сыра — это все чем мог меня порадовать ассортимент нашего холодильника. Обычно Патрисия не позволяет исчерпать запасы продуктов больше чем на треть. Лишь за редким исключением наш провиант мог лишиться былого разнообразия, и как раз сегодня было то самое исключение. К тому же если бы я чаще заглядывал в этот сейво-подобный холодильник на ножках, то без проблем мог бы сэкономить пару, а то и тройку долларов на ужин, вне привычной домашней обстановке. Ко всему прочему, весь этот, организованный мной переполох в честь заведомо несостоявшегося романтического ужина нужно вовремя прекращать. Не стоит браться за то, чего толком не умеешь, особенно если никогда и не умел вовсе. Кухня не потерпит моих неопытных рук. Однако, форс-мажор с кулинарным сюрпризом не помешает мне произвести желаемое впечатление на Патрисию. Если в кармане осталась пара четвертаков, а материальные угодья только добавят лишней приторности сюрпризу, тогда пора пустить в ход свою импровизацию и превратить шаблонное прошение руки и сердца любимой дамы в самый незабываемый и неповторимый момент во всей ее жизни.

Я посидел на табурете у кухонного стола, походил из комнаты в комнату, в которой либо присаживался на мягкую мебель либо останавливался у окна и любовался видом, а затем снова проходил один круг за другим, полагаясь, что вскоре меня постигнет озарение и я начну претворять эту чудесную идею в жизнь. Но как бы старательно я не пытался придумать, что-нибудь оригинальное и неповторимое для моей Патрисии, в голову лезли только банальные идеи. Что-то обыденное, вроде серенады под окном или же кольцо в бокале шампанского, на которое у меня нет наличных.

Я уже места себе не находил. То ли волнение мешало сосредоточиться, то ли эмоции переполняли меня, а может быть и то и другое. Я и так с самого утра не могу в двух словах описать свои чувства. Возможно, прогуливаясь по улицам, мне повезет придумать нечто эдакое, для моей невесты. Это была вполне неплохая мысль, расслабиться и собраться с мыслями на свежем воздухе.

На улице было жарковато, поэтому свой клетчатый замусоленный пиджак я оставил висеть на крючке в прихожей. Так и вышел на улицу в темно-коричневых брюках на подтяжках черного цвета, натянутых поверх белой рубашки и потрепанной фуражке, со слегка погнутым козырьком. Я закрыл дом на ключ, положил его в левый карман брюк и не торопливой походкой отправился бродить по ближайшему кварталу.

По небу проплывали частые облака, а с южной части города надвигалась мрачная синева. Шаркая каблуками своих изношенных туфель по пыльной обочине, я шел к окраине городских строений. Там всегда было спокойно. Улицы не были переполнены прохожими, а автомобили почти не разъезжали по узким дорожкам среди малоэтажных домов. Дорога, что проходила поблизости от дома Патрисии до ближайшей городской местности, соединяла Детройт и кукурузные плантации двух семей фермеров.

До города еще оставалось идти где-то мнут двадцать. Позади дороги послышался звук мотора, а когда я оглянулся, то увидел «Вольво Якоб» — редкая машина для здешних мест. Когда звук мотора стал слышен совсем неподалеку, раздался звонкий гудок клаксона автомобиля. От неожиданности я даже немного вздрогнул. Водитель, со свистом тормозных колодок, остановился рядом со мной и взглянул на меня через пассажирское окно, открытое наполовину.

— Сэр, если вы держите путь в город, садитесь в машину. В одночасье до Детройта доедем.

За рулем сидел пожилой мужчина, примерно ровесник Мерфи. Улыбчивый и веселый водитель, в прекрасном настроении. Радушие этого молодого человека внушало доверие в его намерениях. Я открыл дверь и сел на мягкое кожаное кресло автомобиля.

— Куда держите путь? — спросил меня жизнерадостный водитель и плавно тронулся с обочины на своем автомобиле.

— Да вот, хотел прогуляться по городским улочкам. Чего дома сидеть в хорошую погоду.

— Погодка и впрямь разыгралась, правда вот тьма идет из-за горизонта со стороны озера. А вы где-то неподалеку живете, да? Раньше я вас тут не встречал.

— Я приезжий. Поселился тут не так давно, да и дома бываю редко. Работа такая.

— А вы кто по профессии?

— По профессии автомеханик, а на жизнь зарабатываю матросом.

— Ого, да вы моряк! — воскликнул он удивленно. — Наверно тяжел труд мореплавателя.

— В основном на судне всегда работ невпроворот. Чинить автомобили попроще и поприбыльней.

— Заработать свой кусок хлеба на сегодняшний день, та еще задачка. Каждый выживает, как может. Из моих знакомых, половина! — выделил голосом водитель и указал пальцем в крышу машины, — перебрались в Канаду. А что от этого толку? Избавились от одних проблем и появились новые. Там другая страна, другая культура и жизнь не такая, как у нас. Счастье то у нас под носом где-то прячется, а мы его не замечаем, а если и замечаем, то сразу в нем подвох начинаем искать.

— Таков людской порок, все мы боимся ошибаться. Живем стереотипами и лишь потом понимаем чего лишились.

— Это вы в точку. Время сейчас такое. Наивностью и доверием можно многим поплатиться.

— Мне кажется, тут не во времени дело, а в людях.

— И все же раньше люди добрее были, отзывчивее.

— А что вы хотели, дети они всегда доверчивы и жизнерадостны.

— Причем тут дети? — возмутился он.

— Как причем… Раньше мы детьми ведь были, от того и не замечали насколько коварен мир на самом деле. Вот когда сами познали жизнь во всей ее красе и величии, тогда до нас и снизошло озарение, что люди могут быть алчными и бездушными, а не только дружелюбными и отзывчивыми, как мы считали раньше.

— Может быть так и есть, но для меня нравы так и останутся чуждыми. Возможно я в чем-то неправ, но теперь старого дурака не переубедить.

Водитель засмеялся и мельком взглянул на своего попутчика, а я улыбнулся ему в ответ.

— Эх, пережить бы вновь счастливые моменты своей молодости. Отдал бы год жизни, чтобы хотя бы минуту побыть молодым.

Едва водитель успел договорить, как автомобиль помчался с бешеной скоростью, и безобидная транспортная техника превратилась в настоящую карету смерти. Машина понеслась прямиком вниз по склону шоссе. Увидев растерянное лицо водителя, я сразу начал принимать меры, дабы предотвратить предвидимую катастрофу. Но только я попытался взять управление в свои руки, водитель нажал на педаль тормоза, и машина окончательно потеряла свою устойчивость на дороге. Дым трущейся резины протекторов шин из-под колес и свистящий звук несущейся по шоссе машины еще больше напугал владельца нашей гробовозки. Испуганный фермер мертвым хватом вцепился за руль, продолжая давить на тормозную педаль, пустив свой автомобиль юзом на встречную полосу. Хорошо, что машин на дороге совсем не было, а скорость автомобиля была не велика. Машину три раза развернуло по шоссе, после чего автомобиль остановился рядом с обочиной встречной дороги, как вкопанный.

Мертвая тишина стояла в кабине, и лишь шипение, выходящего под давлением газа, из патрубков было слышно под капотом автомобиля. Из-под бортовой панели дым стал просачиваться в салон автомобиля. Мы медленно повернули головы друг на друга, переглянулись и быстро вылезли из машины.

— Съездил в город называется. Лучше бы дома хозяйственными делами занимался, — укорительно произнес водитель.

Фермер вышел, встал у переднего левого колеса и не знал, как быть и что делать. Я подошел с противоположной стороны к капоту машины, открыл его, разгоняя дым рукой от моего лица, и визуально осмотрел двигатель.

— Дело худо, да? — спросил он у меня, через занавесу дыма.

— Да. Судя по всему дела вашего автомобиля плохи. Ремонт наверняка выйдет вам в многозначную сумму долларов. И все же, нам обоим сказочно повезло, что мы остались целыми и невредимыми. Отделались только легким испугом.

— Легким?! Да у меня вся жизнь перед глазами пронеслась. Чуть сердце не остановилось в преклонном то возрасте.

Мы обреченно смотрели на машину с дымящимся двигателем. Оставлять водителя у разбитого корыта было бы дерзким поступком. Нужно помочь пожилому доброму человеку, и как не случайно я оказался весьма полезным попутчиком. Вот тот момент, когда необходимо применить весь свой богатый опыт автомеханика.

— Рано волнуетесь. Машину так вертело по дороге, что последствия могли быть очень чреваты для нашего здоровья и жизни. Внешне автомобиль не вредим, ни царапинки, да и мы соответственно не пострадали. Инструмент кстати в машине имеется?

— Инструмент? — спросил он у меня так, будто вовсе не слушал, о чем я говорил.

— Гаечные ключи, отвертки, — ответил я жестикулируя.

— Да, там в багажнике, слева в потрепанном чемоданчике лежат. Вот ключи от багажника.

Я достал инструменты, разложил их у левого колеса машины, открыл до конца крышку капота и попятился назад, воротя лицо от едкого дыма. Пока дым над двигателем рассеивался, я проверил коробку передач, исправность рабочего и стояночного тормозов и педаль подачи топлива. Педаль не возвращалась в исходное положение, после ее нажатия. Снова заглянув под капот, первым делом я проверил исправность регулятора числа оборотов двигателя и не прогадал. Заело рейку топливного насоса на регуляторе. Такая неисправность не требует особых знаний для ее устранения, но последствия такой поломки могли быть очень опасны. Из-за заедания рейки двигатель пошел в разнос, и машина понеслась, как ужаленная кобыла. Если бы водитель догадался выжать сцепление, выключить передачу или же элементарно заглушить двигатель, риск стать участниками автокатастрофы даже не возник.

Около пяти минут пришлось орудовать над двигателем отвертками и гаечными ключами, запачкав руки в моторном масле и черной копоти. На всякий случай я осмотрел двигатель на наличие других неисправностей. Проверил правильность его работы и регулятора оборотов. Все работало должным образом, благодаря умелым рукам мастера своего дела. Уж это я умел в совершенстве. Услышав звук запущенного мотора водитель «Вольво» с изумленным взглядом подошел к передней части машины, посмотрел на тарахтящий двигатель, на меня, а затем снова на агрегаты под капотом.

— Так быстро? — спросил у меня удивленный пожилой фермер.

— Это я еще не спешил. Остерегаясь повторной такой поездки, пришлось еще проверить некоторые детали, однако я настоятельно советую вам провести капитальный ремонт двигателя. Мотор-утопленник — штука отнюдь не надежная. Разобрать и проверить его на наличие дефектов, и желательно доверить эту работу умельцам своего дела в автомобильных мастерских.

— У меня, просто нет слов. Скажу вам открыто, мне безумно повезло со своим попутчиком. Кстати, мы все еще не знакомы. Я Роберт, — с улыбкой произнес он и протянул мне свою руку.

— Джон. Будем знакомы, — ответил я Роберту и пожал ему руку, своей черной от масла, копоти и грязи ладонью.

— Автомобиль на ходу? Мы сможем доехать до города на моей машине?

— Да, сейчас она в полном порядке.

— Тогда поехали.

Мы сели в заведенный автомобиль, захлопнули двери и поехали в сторону Детройта, не развивая большую скорость. Роберт сразу начал рассказывать по пути о своих молодых годах.

— Раньше, когда автомобили и мотоколяски только начинали появляться на дорогах города, люди ездили на конных повозках, и их было куда больше, чем современных механических колесниц. Понадобилось совсем немного времени, чтобы заполнить улицы транспортной техникой. А ведь когда-то эти тарахтящие повозки были в диковину.

— Что-то новое и неосвоенное всегда кажется чуждым, даже если у этой инновации есть большие перспективы.

— Да, и я о том же. Будет вам известно, что во времена, когда книги и книгопечатание стали быстро развиваться и пользоваться большим спросом, как ни странно нашлись «умники» осуждающие новое поколение, которое и являлось основной массой читателей. Якобы чтение — пустая трата времени. Развлечение, не приносящие никакой пользы. Говорили, что лучше бы они не сидели дома с книжками в руках, а занимались какой-нибудь работой по дому. Сельским хозяйством и всякими другими полезными делами.

— Никогда бы не подумал, что чтение книги, когда-то считали бесполезным занятием.

— И я бы не подумал. Сам был удивлен не меньше вашего, когда прочитал познавательную статью для эрудитов в утренней газете. Мы то с вами люди образованные, знаем, что чтение книг дает новые знания и развивает культуру общества, а тогда народные глупцы этого не осознавали. Я сам люблю на досуге провести время с какой-нибудь художественной литературой в руках. Заварить покрепче кофе, взять с собой горстку печений на тарелке, сесть у окна светлым, ясным днем на удобное кресло, надеть очки и погрузиться в сюжет интересного произведения на пару часов. Если книга окажется очень интересной и занимательной, время пролетит быстро. Вникая в красочно описанные события произведения, переживая за судьбу героев книги и сопереживая им, погружаясь в душе-трепещущий сценарий бестселлера, зачитываешься взахлеб. Чем дальше и дальше вникаешь в повествование автора, тем становиться все интереснее и интереснее переворачивать страницу за страницей. Вот вы, например, любите читать?

— Естественно. Пусть я и не заядлый книголюб, но интересная литература не редко была частью моего досуга.

— Правда? А какую вы последнюю книгу прочитали?

— «Лучистый восход».

— Странно, об этом произведении я слышу впервые. Видимо недавно вышла раз я о ней не слышал, — сказал Роберт и усмехнулся, мельком покосившись на меня, стараясь следить за дорогой в оба глаза.

— Молодой автор, малоизвестный, но его творчество вполне достойно внимания широкой публики. Рекомендую прочитать эту книгу.

— Хорошо. Возьму себе на заметку. «Лучистый восход» называется книга, да?

— «Лучистый восход», не сложно будет запомнить.

Навстречу нам по дороге поднимался медленным ходом по серпантину пикап. Роберт два раза посигналил в клаксон встречной машине и махнул ее водителю рукой, а тот посигналил в ответ и показал ладонь Роберту, взаимно улыбаясь ему.

— О-о-о. Сегодня мы пируем. Наконец-то Стен вернулся. Кстати, Джон, мне кажется, я знаю какие у нас с вами планы на этот вечер.

— Серьезно? И какие же, — ответил я с ухмылкой.

— Мы со Стеном и нашими односельчанами будем отмечать одно замечательное событие, и я приглашаю вас к нашему застолью.

— Нет, нет, нет, — ответил я, — Я бы с удовольствием, но у меня сегодня очень много важных дел.

— Бросьте, какие еще важные дела?

— Это уже личное.

— Да что вы так сразу, Джон? Я же от чистого сердца, все за мой счет. Любая работа должна быть вознаграждена. Вы мне помогли, а я хочу вас за это отблагодарить и приглашаю вас сегодня ко мне и Стену.

— Роберт, я бы с радостью, но сегодня у меня очень важный день, я вынужден отказаться от вашего приглашения.

— Есть веские причины? — спросил меня Роберт уже без прежней улыбки.

— Именно так, — ответил я ему и с грустным лицом опустил свой взгляд, уставившись в окно у пассажирского сиденья.

Я совершенно не понимал, что со мной происходит. Не мог понять своего состояния, я словно счастлив и опечален одновременно. Смешанные и неясные чувства не давали мне покоя ни на минуту. Возможно это страх перед большой ответственностью, ведь Патрисия станет матерью моего юного наследника, а я стану отцом. Сегодня я должен ей показать, что я готов быть отцом ее ребенка и мужем самой прекрасной жены на свете.

— У вас такое лицо, будто сегодня у вас кто-то умер, — сказал Роберт, остановившись у перекрестка.

Роберт смотрел на меня так, будто его сказанная фраза попала прямо в точку.

— Сегодня утром, моя возлюбленная сказала мне, что беременна. У нас будет малыш.

— Так что же вы тогда сидите с такой кислой физиономией? Такое событие, а вы нос повесили. Вы должны прыгать от счастья, друг мой.

— Я счастлив, очень счастлив, — сказал я с какой-то неуверенностью.

— Судя по вашим глазам, мне кажется, вы удручены этой новостью.

— Просто, все произошло настолько неожиданно, что я все еще никак не могу в это поверить. Раз, — я щелкнул пальцами и сделал небольшую паузу, — и ты папа.

— Счастье и горе, как две незваные гостьи — приходят тогда, когда их не ждешь. Вы должны были предвидеть это, когда засыпали со своей девушкой под одним одеялом.

— Я об этом не задумывался. Понимал, что в один прекрасный момент Патрисия может сказать…

— Патрисия?! — с удивленными глазами посмотрел он на меня.

— Вы ее знаете?

— Конечно, знаю. Я давно знаю семью Фостеров, а Патрисию я помню еще маленькой милой девочкой, бегающей в нашем саду с моей дочерью. Могу с уверенностью сказать, она будет вам хорошей домохозяйкой. Преданной, верной женой и матерью, хранящий домашний очаг, окружая заботой своих детей. Главное самому любить и дорожить ею.

— В этом вы правы Роберт, она просто сокровище немыслимой красоты. Взаимная, неподкупная любовь — это все что мне нужно. Любить и быть любимым, есть та основа и фундамент, на которых зиждиться истинная верность.

— Правильно. Если любите Патрисию, искренне, без фальши, вы должны понимать, что сегодня вы стали самым счастливым папой на свете, — сказал Роберт и приподнял брови.

Он произнес это так, что душу пробрало, и посмотрел на меня такими глазами, в которых я увидел искренность и опыт молодого парня, который так же, как и я когда-то стал отцом.

— Действительно, я самый счастливый папа на земле, — сказал я с озарением.

В этот момент меня словно осенило, и раскрылись глаза перед явью. Теперь я буду отцом. Я всего лишь не был готов к этому, от того и не мог смириться с этим, но настоящий мужчина всегда в ответе за свои слова, а судят его по поступкам. Следует показать Патрисии, что Джон Ховард будет лучшим отцом ее ребенка и верным мужем до конца своих дней. Неожиданно мне пришла одна идея, как преподнести сюрприз Патрисии.

— Роберт, — обратился к нему.

— Что?

— У вас есть конюшня?

— Нет, я не развожу лошадей. Мой хороший знакомый Биф имеет конюшню.

— Биф?

— Да, Биф. Мы хорошо знаем друг друга, имели раньше партнерские взаимовыгодные отношения.

— Мне нужна ваша помощь мистер Роберт.

— Смотря о какой помощи идет речь, Джон.

— Я хочу взять молодого белого гунтера в прокат, только вот заплатить за лошадь я смогу лишь через неделю. Вы можете поговорить с вашим старым партнером о такой сделке?

— Да хоть прямо сейчас. Только позвольте спросить из любопытства, куда вы дели все свои сбережения? — заинтересовался Роберт.

Тогда я достал из внутреннего кармана пиджака бархатную коробочку с кольцом, открыл ее и протянул коробочку с кольцом поближе к его глазам. Он пригляделся, прищурившись из-за плохого зрения, и сказал:

— Будет вам гунтер, самых чистых кровей!

— Правда? Только…

— Что — «Только»?

— Вьючный жеребец мне нужен сегодня к вечеру, — произнес я растягивая каждое слово предложения, от своей неуверенности.

Мне показалось, что требую от Роберта слишком много и сразу, однако мои предположения оказались напрасны.

— Решено. Мы едем к Бифу за вашей белогривой лошадью.

— Роберт, вы мне просто немыслимо помогли.

— Не стоит благодарностей. Вы сегодня безвозмездно отремонтировали мой автомобиль, а я добрых поступков не забываю. Вот я и нашел способ вознаградить вас за ваши труды.

— Большое спасибо, — с искренностью сказал я Роберту и похлопал его по плечу.

Мы свернули на западные поля Детройта, прозванные безжизненными, за их не урожайность и необитаемость. Как раз неподалеку от этих полей находилось старое ранчо Бифа. Он всю свою жизнь занимался выращиванием и разведением лошадей самых разных пород, начиная от кельтских пони и заканчивая фризскими лошадьми. Роберт по пути рассказывал, что отец Бифа унаследовал ранчо от своего дяди Аскавхетео, коренного американца. Бледнолицые пожгли их деревню, но шестилетний мальчишка сумел спастись по быстрой реке в каноэ своего отца. Маленький мальчик со слезами на глазах смотрел на пылающий кемпинг, в котором остались гореть заживо его родители. Старший брат посадил Аскавхетео в каноэ и покачиваясь в нем, маленький мальчик уплывал по течению. Он протягивал руки своему брату, оставшемся на берегу и кричал, чтобы тот не оставлял его одного, а стремительная река уносила каноэ с мальчиком прочь от родного дома. На глазах младшего сына вожака племени, один из бледнолицых выстрелил в спину его брату. Старший брат упал в реку, а конница вооруженных бледнолицых стреляла вверх из своих револьверов, одержав победу над беззащитными поселенцами краснокожих. Их победные возгласы, на фоне пылающей пламенем деревней и застреленным телом родного брата, запомнилась для выжившего мальчика страшной картиной, оставив огромную рану на сердце осиротевшего индейца.

По дороге Роберт только и говорил о Бифе. Большую часть о родословной Бифа я пропустил мимо ушей, но самые интересные моменты мне запомнились хорошо. И откуда он столько о нем знал? Интересно было бы спросить его об этом, но я не стал узнавать об этом у Роберта, чтобы он не начал рассказывать еще одну историю о Бифе. Самое интересное, как только он начинал что-то рассказывать, его невозможно было остановить. Сколько бы я не пытался сменить тему, он все равно продолжал свой монолог, у которого, казалось, нет конца и края. Роберт умолк, только, когда мы приехали к дому Бифа.

— Вот мы и приехали, — сказал Роберт.

— Ну наконец-то.

— Вы куда-то спешите?

— Время конечно есть, но разбрасываться им тоже не разумно.

— Это да, это верно вы подметили мистер Джон. Что ж, пойдемте.

Мы дошли до ранчо, но дверь дома Бифа оказалась заперта. Внутри тоже никого не было, и к тому же машины самого владельца ранчо тоже нет на месте, как впрочем, и самого хозяина.

— Кажется его нет дома, — указал Роберт на и без того очевидный факт.

— Что делать будем?

— Надо подумать.

Он почесал затылок, сдвинув фуражку на лоб, огляделся по сторонам и взглянул на свои наручные часы.

— Сегодня пятница, так? — спросил меня Роберт.

— Угу, пятница.

— Обычно в это время он должен быть на ранчо. Ладно, сейчас узнаем где этот Биф.

Мы, не теряя ни минуты, отправились на поиски Бифа. Сначала мы взяли курс к ближайшей телефонной будке. Я остался сидеть в машине, а Роберт вышел из автомобиля и позвонил кому-то по городскому телефону. Постепенно я начинал разочаровываться, от того, что все, как всегда идет не по плану. Как угодно, только не так, как мной задумано. При этом, что бы не случилось я не позволю, идущим мне наперекор обстоятельствам, испортить самый знаменательный день в моей жизни.

Роберт повесил трубку телефонного аппарата, находившегося через дорогу, и вернулся к машине, придерживая свою шляпу.

— Биф в городском саду. Поехал с семьей за покупками. Он будет ждать нас на городской площади через десять минут.

— Надо торопиться.

— Успеем. Кстати белогривая породистая Матильда сегодня в будет в вашем распоряжении, — запыхаясь от небольшой пробежки, сказал Роберт и подмигнул мне.

Мы посмотрели друг на друга, и чуть ли не синхронно улыбаясь, пожилой фермер произнес:

— Я же знал, что у нас все получиться.

— А я уже подумал, что у вас не выйдет договориться со своим старым партнером.

— Куда бы он делся. Он тот еще должник. Я его однажды выручил в одном деле, теперь настала пора и ему мне помочь с одним дельцем.

Роберт завел двигатель и мы поехали к Бифу, который должен был ждать нас на городской площади. Добрались мы до центра Детройта довольно быстро, почти за пятнадцать минут мы доехали до назначенного места. Даже в самом центре города, в то время, когда люди возвращаются с обеда на свою работу, никаких заторов и проблем с движением автотранспорта не было. Машин и пешеходов больше чем обычно, но при этом мы нигде не задержались, ни минутой больше. Через полтора часа Патрисия будет возвращаться с сувенирной лавки домой, и если действовать оперативно и продуманно я смогу осуществить задуманную мной идею эффектного прошения руки и сердца любимой дамы. У меня сразу пришло в голову столько разных идей, как сделать предложение своей любимой девушке. Хотя еще пару часов назад у меня в голове не возникало ни одной здравой мысли, как удивить Патрисию своим предложением.

Роберт остановил свой автомобиль на парковке, у площадки для игры в крикет. Площадка, огражденная стальной сеткой была давно не ухожена, а ворота закрыты на замок. До площади, где нас ждал Биф, было рукой подать. Мы с Робертом обошли здание офиса, прошли по узенькому переулку между двух многоэтажных жилых домов, над которыми висела куча стиранного белья на растянутых веревках между домами, и вышли как раз на городскую площадь. Старый приятель Бифа сразу увидел его у часовой башни. Нас он заметил, только когда мы вплотную подошли и поприветствовали его.

— Давно не виделись Биф, — сказал Роберт и обнял того по-дружески, хлопнув ему пару раз по спине.

Биф был полноватый, дружелюбной внешности и невысокого роста мужчиной. Выглядел он лет на сорок, сорок пять. На солнце его залысина блестела, как полированный шар для боулинга, а редкая седина вокруг лысины и густых усах сразу бросалась в глаза, среди черного цвета растительности на голове и лице. Этот тучный коневод одевался скромно, но за своей одеждой он бережно следил и ухаживал. Его черные туфли, со стертыми с правых наружных сторон каблуками и слегка потертыми носами обуви, были начищены и натерты ваксой. Коричневые шерстяные брюки, видимо от другого комплекта костюма, хорошо сочетались с клетчатым модным пиджаком, одетым на синюю однотонную рубашку с расстегнутой верхней пуговицей.

— Сколько лет прошло с тех незапамятных времен?

Биф взглянул на меня из-за плеча Роберта и спросил:

— Так вот кому понадобилась моя белокурая Матильда, — сказал Биф и пожал мне руку.

— Мое имя Биф, в свое время участвовал в скачках, правда сейчас из меня жокей уже не тот, но резвость моих вьючих меринов по-прежнему приносят призовые места их наездникам в крупных скачках.

— Я бы взглянул на гонки ваших быстрых скакунов.

— А чего глядеть, ведь можно и поучаствовать. У меня есть черная лошадка, я зову ее Гончая Чарли. Молодая лошадь, из семнадцати забегов прискакала к финишу первой четырнадцать раз.

— А остальные три? — спросил его Роберт.

— Остальные три раза Чарли наградила своих наездников призовым вторым и третьим местом.

— Я не жокей, и вообще я ни разу не ездил верхом на лошадях. Мне бы какую-нибудь спокойную, а самое главное красивую особь.

— Хотите сразить чье-то сердце, как принц на белом коне?

— Именно.

— И как я понимаю, этот принц стоит сейчас передо мной. Что ж моя Матильда без сомнения сможет вам в этом помочь.

— Я и не сомневаюсь, уверен в ней на все сто.

— Она не самый мой быстрый скакун, но поистине одна из красивейших лошадей во всем Детройте! — с гордостью сказал Биф и указал пальцем в небо, обратив тем самым внимание на самую красивую питомицу во всей округе.

— Не терпится взглянуть на вашу хваленую лошадку, — как бы невзначай я намекнул ему, что следует поторапливаться.

— Тогда чего мы ждем? Едем на ранчо.

— Пойдемте к моей машине, она за углом тех домов, — позвал нас Роберт к своему автомобилю.

Я, Роберт и Биф вернулись к оставленной у площадки для крикета машине и, не теряя нашего драгоценного времени, поспешили обратно на ранчо Бифа. По пути на ранчо Биф и Роберт активно беседовали, а я с интересом слушал истории из жизни старых добрых друзей и не вмешивался в их разговор. Мне даже на минуту показалось, что они забыли о моем присутствии. Я сидел на заднем сидении автомобиля и не вмешивался в их беседу. Лишь когда разговор двух друзей затронул темы личного характера они посмотрели на заднее пассажирское сиденье, и вспомнив о третьем, едва знакомом, попутчике сменили тему своей беседы.

В своем диалоге Роберт упомянул также о том происшествии на дороге и оказанной мной помощи, в починке его автомобиля. Биф не стал расспрашивать меня о моих навыках и опыте в ремонте автомобильной техники, а просто похвалил меня и выразил уважение, за то, что не оставил его друга в беде и помог в нужный момент. Они много говорили о семейных проблемах их детей, ушедших из жизни их друзей и знакомых, а также о своих внуках. Вспоминали счастливые моменты своей ушедшей молодости, но меня это не успело наскучить, так как мы очень скоро подъехали к тому самому ранчо Бифа.

— Вот мы и на месте. Добро пожаловать в мой дом, — сказал Биф, вылезая из машины.

Я вышел из машины и пошел следом за старым приятелем Роберта, пока тот закрывал двери автомобиля на ключ. Биф вошел в свой дом и попросил меня пройти в прихожую.

— А где ты оставил свою машину? — спросил Роберт у Бифа, закрывая за собой входную дверь.

— Оставил ее жене, — ответил он снимая с себя пиджак.

За тесноватой прихожей скрывались неплохие хоромы, хотя снаружи дом выглядел совсем серым и неприметным. В гостиной было светло и уютно. Тона стен, мебели и других предметов в комнате хорошо сочетались с теплыми оттенками помещения для гостей. Безмятежные изображения пейзажей на картинах навивали спокойствие, а живописный вид из окна на цветущие поля просто радовали глаз.

— Пройдемте на задний двор, — позвал меня Биф.

— Уже иду, — крикнул я ему, когда он вышел из дома через заднюю дверь.

На стене, над вазой с цветами висела черно-белая фотография в рамке. На ней был запечатлен Биф с неким мужчиной в белой рубашке с закатанными рукавами и брюками на подтяжках. Они вдвоем стояли у какой-то пещеры, но походного обмундирования на фото у них не было. Мужчина, стоящий рядом с Бифом, у которого была густая борода, показался мне очень знакомым. Такое впечатление, что я уже где-то его видел, только никак не мог вспомнить, откуда я знаю этого человека, будто я с ним когда-то встречался. Только вот где и когда я мог запомнить облик этого человека на фотографии, для меня было загадкой.

— Ну где вы там? — поторопил меня Биф.

Биф ждал меня во дворе, и чтобы не задерживать друг друга я вышел во двор.

— Что-то вы долго. Уже успели заблудиться? — спросил он и ухмыльнулся.

— Там, в гостиной, на стене висит фотография, где вы стоите у пещеры, а с вами рядом еще некто. У меня такое чувство, что я его уже где-то видел.

— Снимок был сделан не так давно. В прошлом году я был в Орегоне, а со мной четверо туристов из Детройта. Тот, что на фото откуда-то с пригорода, местный часовщик. Чинит, собирает, разбирает всякие модели часов.

— И хорошо ремонтирует?

— По словам его клиентов, свою работу делает качественно и в короткие сроки, одним словом мастер своего дела.

— Стоит заглянуть к нему в мастерскую.

— А что не так с вашими часами? — спросил он меня и взглянул на «Мозеры».

— Иногда они останавливаются, стрелки не двигаются, а потом сами в течение дня продолжают ходить, как ни в чем не бывало.

— Может быть, пружина ослабла?

— Самому хотелось бы знать, что с ними не так.

— Хорошо, пойдемте в стойло, покажу вам Матильду.

Биф пошел к конюшне, а я за ним. Он достал из своего кармана связку ключей, открыл навесной замок на воротах стойла и, сдвинув запор, распахнул деревянные, красного цвета ворота.

— Вот она, — сказал Биф, смотря на свою белогривую парнокопытную, одну из самых грациозных видов животных.

Сильная, стройная, с шелковистым белым волосом лошадь стояла по левому ряду загона. Прямой взгляд голубых глаз этого животного сразил меня с первых же секунд. Мощь, сочетаемая с неповторимой красотой белогривого скакуна, оставляла тщетными попытки усомниться в великолепии этого величественного животного. Белошерстая Матильда с любопытством смотрела на меня и Бифа. На секунду в ее взгляде я почувствовал большое возмущение, нежели интерес. Мне тогда показалось, что Матильда встревожена моим присутствием. Животное смотрело на меня подозрительным взглядом, а я с восторгом любовался красивой статной лошадью.

— Ну, что скажите? — спросил Биф, ожидая услышать в ответ похвалу.

— Никогда не видел столь прекрасного животного.

— Не вы один, — с гордостью подметил он.

Матильда, по-прежнему смотрела на нас, шевеля своими ушками.

— Смотрите. Слышит, что мы о ней говорим.

— Какое умное животное у вас, Биф.

— В том, что Матильда сообразительна я убедился еще при ее взрослении. Она всегда отличалась от своих сородичей более развитым интеллектом. От того всегда была одна. Изгой среди остального стада.

Биф и я подошли ближе к белой лошади. Сильное и красивое животное смотрело с высока, постоянно наблюдая за нами.

— Мускулистое, грациозное, умное животное. Она лучшая в своем виде и роде.

— Так вот ты какая, — сказал я не сводя с нее глаз.

— До полного совершенства ей не хватает только одного — храбрости. Будь она не такой пугливой, не знала бы одиночества.

— Такая сильная лошадь и не знает, что такое смелость?

— Как бы странно это не звучало, но все именно так. Знаю, здесь попахивает парадоксом, и скажу вам по секрету, Матильда сейчас немного напряжена присутствием незнакомца. Она не паникует только потому, что ее хозяин рядом, иначе шум в конюшне был слышен за милю отсюда. Да, и еще один немало важный момент, не подходите никогда к ней сзади, да и к другим лошадям тоже. Мой покойный пес однажды подошел к Матильде сзади, пока та была в поле. От неожиданности, она ударила задней парой конечностей по моему псу.

— Так это после этого вы говорите о вашем псе, как о покойном?

— Да. Так, что будьте с ней поосторожнее.

Белая лошадка недовольно фыркала и шевелила своими ушками, подслушивая наш разговор.

— Кстати, а где Роберт? — спросил я у Бифа.

— Не знаю. Может, ждет нас в гостиной. Давайте лучше пока я познакомлю вас с Матильдой.

— В каком смысле познакомите?

— Она должна понимать, что вы к ней дружелюбны и не причините ей вреда. Животное должно быть уверено, что вы для нее не враг, а друг.

— То есть, мне нужно ей как-то понравиться. Я правильно понимаю?

— Что-то вроде того.

— Я взглянул сначала на лошадь, затем на Бифа, а потом снова с недоумением посмотрел на лошадь.

— И как вы предлагаете мне заполучить ее доверие?

— Коснитесь ее, — сказал Биф и взглядом указал на Матильду.

Лошадь стояла и наблюдала за мной, не сводя своих глаз.

— Чего вы ждете? Погладьте ее, — подначивал меня ее хозяин.

Бифу было виднее, как приручить себе скакуна, поэтому следовало его послушать. Осторожно, без резких движений я попытался прикоснуться к ее мордашке. Сначала она чуть-чуть попятилась и немного отошла в сторону, но я подошел поближе и дотянулся до ее шеи. Я заметил, что Матильда взволнована, и все же я продолжал гладить ее по щеке и почесывать ей гриву. И вот она уже не отворачивалась от меня, а сама стала подставлять свою мордочку, чтобы я продолжал ее гладить.

— Она проявляет дружелюбие, — сказал Биф, держа руки скрещенными у себя на груди.

Биф достал откуда-то из ящика свежую морковь и дал мне ее в руку.

— Теперь вы должны покормить ее из своих рук. Дайте ей морковку.

Лошадка смотрела на свежий овощ голодными глазами. Не спеша я протянул ей руку, держа в ней морковь. Матильда медленно, не упуская меня из виду, взялась зубами за лакомство и принялась ее жевать, громко при этом хрумкая. Когда она съела лакомство, лошадь слегка опустила голову и подошла чуть ближе к заграждению, за которым я находился.

— Смотрите, — сказал Биф и не торопясь подошел ко мне, — она проявляет покорность. Прикоснитесь к ней снова.

Лошадь сомнительно водила глазами из стороны в сторону, поглядывая то на меня, то на своего хозяина Бифа, изредка опуская глаза вниз.

— Ну же, смелее, — шепотом произнес хозяин Матильды.

Тихо, не спеша, стараясь не спугнуть белую лошадку, я протянул к ней руку и медленно провел ладонью по гриве. Сначала она вздрогнула, а затем стала подкрадываться ко мне все ближе и ближе. Ее слегка учащенное дыхание постепенно переходило в обычный ритм, и она заметно перестала нервничать.

— Видите? Теперь она не боится вас. Животное сейчас понимает, что у вас нет плохих намерений. Но с какой легкостью вы получили ее доверие, с таким же успехом можно потерять весь налаженный контакт с лошадью. Теперь нужно, как говориться: — «ковать железо пока горячо».

— И долго придется налаживать с ней дружеские отношения? Время и так в спину дышит. И как это понимать? Предлагаете прогуляться с ней по парку, как со своей собакой?

— Нет, выгуливание питомцев в парке это забота собачников.

— И что нужно делать, чтобы она ко мне привыкла?

— Все просто. Вам нужно ее оседлать.

— Звучит совсем просто, — сказал я и взглянул на Матильду, которая все по-прежнему шевелила своими шустрыми ушками.

— Прокатитесь на ней верхом, чтобы вы и Матильда могли почувствовать друг друга. Как скакун своего наездника, так и наездник своего скакуна.

Лошадь смотрела на меня уже не подозрительным взором, а с некой игривостью, как будто сама хотела прокатить меня по полям с легким ветерком. Возможно, мне это только казалось, и она просто наблюдала за мной без единой мысли, но некую искру в ее глазах я все-таки увидел. Что-то такое, чего я не видел прежде даже у самых смышленых домашних питомцев. Нечто загадочное таилось в ее взгляде.

— Чего вы так удивленно на нее смотрите? — спросил меня Биф, через пару секунд.

— А сложно ли ездить на лошади?

— Вы что, никогда не катались верхом? — спросил он меня и посмотрел так, будто я с луны свалился.

— Ни разу.

Биф смотрел на меня в недоумении, а я с не менее недоумевающим и потерянным лицом смотрел на него. Для него может быть это было в диковину столкнуться с человеком, который никогда не ездил на верхом, но ему не ведом мой прежний образ жизни, в мире, где езда на лошадях считается почти экзотикой для аристократов или профессиональных жокеев на скачках.

— Что ж, тогда придется научить вас. Лучше поздно освоить верховую езду, чем никогда не получить навыков хорошего наездника. Ведь так? — улыбаясь, сказал Биф, а затем открыл калитку загона, в котором была Матильда.

— Пойдем Матильда, пойдем. Давай пошли, — повел Биф ее за собой на задний двор.

Лошадь неторопливо следовала за хозяином к выходу из стойла. Я подождал, пока она выйдет наружу и вышел следом за ними.

— Джон, принеси уздечку для нее.

У деревянных бочонков стоял ящик с крышкой, для оголовья на лошадей. Я вытащил оттуда одну уздечку и принес ее Бифу. Он надел на голову лошади уздечку, хорошо затянул ремни и осмотрел все ее подковы. Пока я доставал удила для лошади, хозяин Матильды уже где-то взял седло и оборудовал им свою лошадь, закрепив подпругами.

— Смотрите, — произнес Биф, взбираясь на большую сильную лошадь.

Он хлестнул ремнями уздечки по шее Матильды, и та помчалась вперед. На их пути была небольшая яма, но лошадь с легкостью ее перепрыгнула и продолжила скакать дальше. Биф сделал малый круг на своем скакуне и остановил лошадь, почти перед моим носом.

— Ну, теперь попробуйте сами.

Опытный всадник слез с лошади и отошел в сторонку.

— Полезайте на нее.

Кое-как, самым неуклюжим из возможных способов я взобрался на Матильду, уселся на ней, пытаясь подобрать удобное для себя положение и соблюдая при этом равновесие. Прежде чем поехать на лошади, я крепко схватился за удила, а пятки вставил в стремена. Но пока я «тянул кота за хвост», Биф шлепнул ладонью Матильде по ягодице и резвый скакун сорвался с места, как угорелый. Мне едва удалось не упасть с лошади, когда та быстро рванула вперед. В первые пару секунд я хотел выругаться на Бифа нехорошими словами, за его ловкость рук, но впереди росли массивные деревья с низкими ветвями на стволах, и лошадь как раз галопом неслась туда на всех своих четырех. Бегущему животному под моими ногами нет дела до наездника, который может сейчас остаться висеть на одной из тех веток впереди, или же свалиться на землю.

Потянув упряжку в правую сторону, мне удалось совершить отнюдь не хитрый маневр и повернуть массивное тело быстрого животного в безопасное для меня направление. Первое мое ощущение от верховой езды, после легкой порции адреналина, имело мало приятного, так как мое непривыкшее седалище испытывало не малую динамическую нагрузку, приходящуюся на область моих ягодиц. Что-то похожее ощущалось, когда после непогожего сезона садишься на велосипед и отправляешься куда-нибудь по бездорожью.

Длинная грива Матильды красиво развивалась на ветру. Она бежала энергично, не сбавляя скорости, и по-моему совершенно не чувствовала усталости. Управляя быстрой лошадью и чувствуя под собой могучую силу, данную ей самой природой, я представлял себя непобедимым рыцарем далекого средневековья. Азарт нахлынул на меня, как прибрежная морская волна и, ударив Матильде пятками по бокам, она понесла меня еще быстрее. Мне не с чем было сравнить, на сколько быстра была эта лошадка. На мой взгляд, она может дать фору большинству своих сородичей, к тому же Биф отзывался о ней, как о лучшем скакуне. Глухой цокот копыт доносился до моих ушей, сквозь встречные порывы ветра, а позади поднималась пыль и клочки зеленой травы с землей летели в разные стороны от копыт.

Роберт шел к Бифу. Я находился неподалеку и когда увидел, как он подошел к нему и они оба стали о чем-то разговаривать. Не сбавляя скорости, я помчал к ним на Матильде. Приближаясь к Бифу и Роберту, я плавно, но быстро потянул за упряжку, и лошадь сбавила темп, а продолжая тянуть, она и вовсе остановилась.

— Ну как? — спросил Биф, улыбаясь и щурясь от солнечных лучей, проскальзывающих через густые темные тучи.

— Я чувствую себя великим лордом знатных кровей на этой кобыле.

— Не удивительно, ведь это чистокровная «Пасо Фино».

— Самых чистых кровей?

— Самых чистых, — сказал Биф, кивая с уверенной улыбкой.

Я слез с лошади. Матильда глубоко дышала, перегоняя воздух через свои широкие ноздри.

— Когда будет необходимо снова сесть на роскошную лошадь, только скажите. Все уже оговорено, можете не беспокоиться, — сказал Роберт.

Я взглянул на часы, чтобы узнать который час, но стрелки часов замерли на четверти третьего часа и секундная стрелка больше не двигалась.

— На моих часах неверное время. Сколько на ваших? — спросил я у них обоих.

— Половина четвертого, — ответил Биф, когда достал из своих брюк карманные часы.

— Ого, следовало бы поторопиться.

— Так, что вы медлите? — спросил Биф.

— В путь! — поддержал его Роберт и указал рукой на Матильду.

Тогда я поправил подтяжки брюк и смело взобрался на скорую лошадь, ударил каблуками обуви ей по бокам, и она понесла меня навстречу ветру по зеленой лужайке заднего двора к открытым воротам ранчо. Звонкий цокот копыт на стальных подковах об асфальт был слышен издалека. До центра Детройта было рукой подать, однако время все же поджимало, так что медлить и щадить силы лошади не стоило.

Я несся на белогривой лошадке, не теряя ни минуты. Когда я въехал на лошади в центр города, люди, которые видели Матильду, пробегающую мимо них, зачастую останавливались и смотрели вслед. Маленькие дети показывали на нас пальцами и останавливали своих родителей на тротуарах, чтобы полюбоваться красивой породистой лошадью. Конницы, повозки, кареты не были для улиц Детройта чем-то новым и необычным. С каждым годом люди все больше переходили на четырехколесные изделия с моторами, но старый добрый звонкий цокот копыт лошадиных подков на дорогах, по-прежнему оставался еще одним дополнением к смешанным звукам городских улиц. Не смотря на это, Матильда была сравнима с роскошным, новым, блестящим лимузином в сером потоке тарахтящих машин.

Прорываясь между колоннами машин и срезая путь по узким улочкам, Матильда скакала так быстро, что казалось ее уже не остановить. Петляя по забытым дорогам, через несколько крутых виражей показались знакомые павильоны, памятники архитектуры и другие узнаваемые особенности рельефа местности, зданий и сооружений. Я не раз бывал здесь и знал, куда следует направляться. Пара кварталов и еще парочка домов на углу последней улицы оставались до торговой лавки Патрисии.

Я потянул лошадиную упряжку на себя, чтобы гончая кобыла сбавила ходу и мы немного отдышались. Она от стремительной скачки, а я от непрерывной балансировки своего тела, дабы не свалиться на достаточной скорости и не расшибиться о землю. Мне было напряжено ехать в первый раз на такой шустрой лошади. Прекрасно осознавая тот факт, что Матильда это животное и ей присущи инстинкт самосохранения и какой-никакой разум, поэтому в моем случае врезаться во что-либо на ней или сбить кого-то сводились к нулю.

Остановив лошадь у поворота, за которым находилась лавка Патрисии, я слез с лошади и почувствовал, как редкие, мелкие капельки дождя падали с неба и попадали на мои уши и тыльные стороны кистей рук. Серая дорога и пыль у поребриков, стали постепенно намокать и темнеть, а капли начинали лить все чаще и чаще. Все небо затянуло темными тучами, и холодный ветер пробирал кожу до мурашек.

Я выглянул из-за края стены дома на углу. Через дорогу Патрисия стояла у входа своей торговой лавки и закрывала дверь на замок, затем она положила связку ключей в карман своего плащика и быстрым шагом пошла в мою сторону. Дождь начинал усиливаться с каждой секундой. Казалось, погода хочет сорвать мои планы, но ради любимой девушки я ни перед чем не отступлюсь.

Пока Патрис еще не дошла до поворота, я быстро метнулся к лошади, и чуть было не поскользнувшись на дороге, успел ухватиться за Матильду одной рукой за ее гриву, а другой за ремень уздечки. Она недовольно зафыркала и попятилась назад. Встав на ноги, я залез в седло и слегка стукнул каблуками ей по бокам, чтобы та медленно пошла вперед. Патрисия выбежала из-за угла и удивленно взглянула на белую лошадь. Уже перейдя на шаг, Патрис рассмотрела на ней всадника и от удивления обронила дамскую сумочку, прикрывая ладошками рот от удивления.

— Джон. Ты что тут делаешь? — громко произнесла Патрисия, перебивая тем самым шум ветра и журчащей воды от дождя.

— Я, хочу сделать тебе предложение, — сказал я, прищуривая глаза от брызг льющихся капель дождя.

Осторожно, стараясь не поскользнуться и не оступиться с высокой намокшей кобылы, я слез с нее и медленно подошел к Патрисии, шаркая ботинками по лужам. Она стояла с приоткрытым ртом и глубоко дышала всей грудью. Легкий озноб сковал ее тело. Ее руки дрожали от холода. Интригующий момент превратил ее живые хрустальные глаза в неподвижные стеклышки.

— Патрисия… — произнес я почти шепотом.

— Да?

Я достал из кармана красную бархатную коробочку, аккуратно открыл ее и почувствовал бегущий ручеек у своей коленки, встав на нее перед Патрисией.

— Ты выйдешь за меня? — произнес я дрожащим голосом.

В небе раздались грозовые раскаты, которые отдавались даже в груди, а через секунду где-то рядом сверкнула яркая вспышка, от удара молнии.

— Да! — воскликнула она, сдерживая безумную улыбку от счастья.

Поднявшись с колена и вытащив из коробочки обручальное кольцо, я взял ее правую руку. Патрисия слегка напрягла тонкие пальчики своей миниатюрной ручки, и я надел кольцо на ее безымянный палец. Она подняла взгляд с кольца на меня, и мы слились в страстном поцелуе, поглощая друг друга в безумной игре губ и объятий.

Дождь намочил всю нашу одежду и опустошил, и без того безлюдные улицы в этом районе. Матильда промокла целиком. Ее грива и хвост вяло висели, а с них струей стекала дождевая вода. Гром снова содрогнул окна квартир и яркая вспышка молнии осветила все вокруг, но ни на дождь, ни на грозу мы не обращали внимания. Мы просто полностью утопали друг в друге. Пик эйфории и грань безумной страсти сводили нас обоих с ума. Таких ощущений я никогда раньше не испытывал и в какой-то момент, я просто сильно прижал ее к себе и держась за ее талию, плавно провел ладонями вверх к лопаткам по ее спине и прижимаясь к ее груди прошептал:

— Более прелестного создания, чем ты, я никогда не встречал.

После небольшой паузы, я почувствовал щекочущее дыхание Патрисии у своей шеи, после чего она прошептала мне:

— Я хочу домой.

— Как будет угодно, моя госпожа, — произнес я выразительно.

Я сразу принял образ воспитанного вельможи, создавая мнимую атмосферу времен властвования королей и лордов, ушедших в небытие времен. Белая Матильда была очень кстати к этой инсценировке.

— Ну хорошо, мой рыцарь. Наши хоромы ждут, — подыграла она.

Я одним махом оседлал лошадь, так словно я делал это тысячу раз. Раз, два и я уже сижу верхом. Мне даже показалось, что сама Матильда удивилась моей сноровке.

Я взял Патрис за руку, она поставила одну ногу в стремя и смелым движением оказалась в седле позади меня. Краем глаза, посмотрев назад и убедившись, что любимая удобно села и крепко держится за наездника, я стукнул каблуками лошади по бокам и она сорвалась с места с пронзительным: «И-го-го», цокая стальными подковами по мокрой дороге, из-под которой летели брызги в разные стороны.

Чем ближе мы приближались к дому, тем слабее становился ливень, переходя сначала в обычный дождь, а затем в мелкую капель. Возвышаясь над городом по уходящей к холмам дороге, между густых серых облаков, пробивались лучи алеющего заката, освещая теплым светом побитые от дождя листья на ветвях деревьев, кустарников и плодоносных культур местных фермеров. В большом кукурузном поле, граничащим с густыми лесами сияла радуга. Она начиналась от равнины и растворялась над пахотой по другую сторону дороги. Это был чудесный момент, похожий на финал сказки со счастливым концом. Я, на белом коне, скачу со своей принцессой к нашему замку, вокруг тишина, легкий холодок, радуга у горизонта и теплый солнечный свет, провожает нас вдаль.

Быть здесь и сейчас, созерцать все это собственными глазами — неповторимо. И все же для меня это было лишь каплей в море. Я несомненно был в восторге от лучшей хронологии событий в моей жизни. Но все это ничто, если бы за моей спиной не было ее.