Возвышение физрука

Интермедия. Магистр

Эта пространственно — временная аномалия была нанесена на карту агентства безопасности Иллинора, и носила пометку «безвредна», потому что за последние пару веков наблюдения через нее в мир не проникло ни единого живого существа. Но если аномалия есть, значит, это кому-нибудь нужно, и рано или поздно этот кто-то ей все равно воспользуется.

По зеленому лугу пробежал легкий ветерок, в воздухе запахло озоном и нехорошими предчувствиями, а случайно пролетавшая мимо птица упала на землю с явными признаками сердечного приступа, когда ткань реальности лопнула и в получившийся разрыв шагнула человеческая фигура.

Фигурой оказался стильно одетый мужчина среднего роста и неопределенного возраста. Он был коротко пострижен, слегка небрит, носил черные кожаные штаны, ковбойские ботинки с подбитыми железом носами, черную водолазку и черный однобортный пиджак с золотыми пуговицами и стоячим воротником. Ансамбль завершали элегантные солнцезащитные очки и массивный золотой перстень на указательном пальце правой руки. Никакого багажа у мужчины с собой не было.

Если бы мужчина оглянулся назад и заглянул в разрыв реальности, он увидел бы затянутое черными тучами небо в отблесках огня, горящий город, полный разрушенных домов, и улицы, забитые вышедшей из строя военной техникой. Периодически улицу короткими перебежками старалась преодолеть какая-нибудь группа вооруженных людей, и тогда выбитые окна домов плевались огнем, и кто-то не добегал до очередного укрытия.

Поскольку мужчина не имел ни малейшего желания возвращаться в охваченный гражданской войной город, оборачиваться он не стал, а потому не уловил момента, когда инерция вселенной взяла свое и реальность сомкнулась за его спиной.

Вместо этого мужчина посмотрел по сторонам и остался доволен увиденным.

— Чудный пасторальный мирок, — заключил он. — Как раз то, что мне надо для небольшой передышки.

Мужчина похлопал себя по карманам, выудил из одного массивный портсигар и прикурил тонкую черную сигарету от зажигалки с эмблемой в виде стилизованного изображения бараньей головы. Когда первый клуб ароматного табачного дыма рассеялся в атмосфере, запахи озона и нехороших предчувствий были уже почти неразличимы.

— Впрочем, чего-то тут слишком уж тихо, — сказал мужчина, который за долгие годы, проведенные без достойных собеседников, привык разговаривать сам с собой. — Будет весьма оригинально, если выяснится, что этот чудный пасторальный мирок вообще необитаем. Но я почему-то не думаю, что Система решит сыграть со мной такую злую шутку. А, Система? Что ты на это скажешь?

Система, как обычно, промолчала. Она предпочитала другие способы общения.

— Ну и черт с тобой, — сказал мужчина вселенной. — Посмотрим, что из этого получится на сей раз.

Он спокойно докурил сигарету, бросил окурок на землю и тщательно затоптал его ковбойским ботинком. Нельзя сказать, что он боялся устроить пожар, просто сейчас он не видел в испепеляющем пламени особой необходимости, ибо прежде чем поджигать мир, надо сначала выяснить, как он устроен.

Разобравшись с мерами по предотвращению незапланированных стихийных бедствий, мужчина поправил на переносице темные очки и легкой походкой двинулся вперед. Поскольку он был в этом мире впервые и ровным счетом ничего о нем не знал, выбор направления не был для него принципиальным.

Так в Иллиноре появился Великий Магистр Тайного Ордена, самой зловещей, непонятной, опасной и непредсказуемой организации во всех системных мирах.

Утром следующего дня Магистр достиг окраины небольшого провинциального городка и сразу же наткнулся на пожилого дворника, уныло шаркающего метлой по брусчатке. Магистр остановился и вступил в первый контакт.

— Здорово, отец! — бодро гаркнул он.

— Ну здравствуй, сынуля, — неприветливо отозвался дворник, не поднимая головы.

— Скажи, а невесты-то в городе есть?

— Кому и кобыла невеста.

— Чудесный образчик городского гостеприимства, — констатировал Магистр. — А знаешь ли ты, из-за чего началась Троянская война? Троянская война, отец, началась из-за того, что тамошний дворник грубо разговаривал с Агамемноном и Менелаем, путешествующими инкогнито. А про похищение Елены это они уже потом придумали.

— Чего? — не понял дворник и наконец-то прервал свое занятие.

— Ничего, — сказал Магистр. — Ты мети, мети, отец. Чистые улицы — верный признак развитой цивилизации.

— Парень, а ты часом не псих?

Магистр на несколько мгновений задумался, запрокинув голову к небесам, потом уверенно ответил:

— Да, — и зашагал в сторону центра города.

Конечно же, первым делом он направился в бар. Где еще можно получить хоть какую-то информацию о городском укладе, если не в баре?

Питейное заведение пустовало. Единственным живым существом был парень, стоявший за стойкой и протирающий бутылки от пыли.

Видимо, большим спросом заведение не пользовалось.

— Давай сразу уточним, — сказал Магистр. — Ты бармен или дневной работник, который зашел за стойку, чтобы протереть бутылки?

— Я бармен, — сказал бармен.

— Чудненько, — сказал Магистр. — То есть, ты — это тот самый парень, который целыми днями и вечерами разливает спиртное и выслушивает все, что ему имеют сообщить клиенты? У тебя в голове должен находиться целый склад информации, не так ли?

— Допустим, — согласился бармен. — И что?

— У меня есть пара вопросов, — сказал Магистр. — Я тут недавно и хочу побольше узнать об этом месте.

— Это бар.

— Понимаю. Но говоря «это место», я подразумевал нечто большее, чем это место.

— Почему я вообще должен с тобой разговаривать?

— Потому что я дам тебе вот это, — Магистр положил на стойку большую золотую монету, на одной стороне которой был изображен подозрительно похожий на него профиль.

— Что это? — спросил бармен.

— Деньги.

— А нормальных денег у тебя нет? Наших? За которые что-то купить можно?

— Вообще-то, монета золотая.

— И что мне с ней делать? Я ж не ювелир.

— Зубы себе вставишь, — сказал Магистр.

Бармен ухмыльнулся, продемонстрировав полный набор крупных, пожелтевших от никотина и времени зубов. Зубы были кривые, но зато все на своих местах.

— Это поправимо, — заметил Магистр.

Бармен тут же перестал улыбаться.

— Золото — оно всегда золото, — сказал Магистр. — А ты лучше расскажи мне о геополитической ситуации.

— О чем?

— Понятненько, — сказал Магистр. — Пойдем по пунктам. Как называется ваша страна?

— Иллинор.

— И кто тут всем заправляет?

— Король Сигизмунд.

— Монархия, значит, — констатировал Магистр. — Люблю монархию, она забавна, особенно на ранних стадиях. И как, нормально ли живется простому народу?

— Хорошо живется.

Магистр попытался уловить признаки сарказма в голосе бармена, и не смог. Похоже, здесь действительно неплохо жилось.

— Какие страны граничат с вашим королевством?

— На западе находится Самое Лучшее Государство.

— Полагаю, это самоназвание, — сказал Магистр.

— Там диктатура и кровавый режим, установленный Великим Диктатором Джозефом Первым по прозвищу Кукольщик.

— Тирания… — мечтательно сказал Магистр. — Тиранию я тоже люблю. А Кукольщиком диктатора прозвали за то, что он обращается с людьми, как с марионетками? Дергает за ниточки и все такое?

— Нет, это пошло с тех времен, когда он жил в изгнании на пустынном острове в океане. Еду и воду ему привозили, конечно, а вот с женщинами там была проблема…

— Больше ничего не объясняй, — хмыкнул Магистр. — Что еще можешь сказать о ваших соседях?

— На юге с нами граничит королевство Ифания, а на севере находится множество небольших княжеств, которые постоянно грызутся друг с другом.

— Прелестно, — сказал Магистр. — А теперь скажи, есть ли в вашем мире какие-то страшные легенды или пророчества о конце света? Ну, что-то вроде истории о гигантском чудовище, спящем в немыслимых океанских глубинах, которое в один прекрасный момент проснется, всплывет и всех сожрет?

— Это Ктулху, — сказал бармен. — Сказка, которой только детишек пугать.

— Как ни удивительно, это самый устойчивый миф во всех мирах, где существуют океаны, — пробормотал Магистр. — И пару раз мне даже удавалось его использовать на полную катушку.

— Чего? — не понял бармен, но Магистр уточнять не стал.

— Последний мой вопрос касается особенностей местной архитектуры, — сказал Великий Магистр. — Скажи, а не принято ли у вас тут строить высокие башни из слоновой кости? С такими, знаешь, небольшими балкончиками, с которых очень удобно плевать на окружающих?

— Нет, — сказал бармен. — У нас не принято строить башни.

— Жаль, — сказал Магистр.

— А кто такие слоны?

— Это уже не столь важно, — сказал Магистр. — Теперь можешь налить мне чего-нибудь выпить.

— Но у тебя же нет местных денег, а за выпивку принято платить.

Магистр достал из кармана еще одну монету с подозрительно знакомым профилем и положил на стойку.

— Тогда у меня есть еще пара вопросов, — сказал он.

Магистр почитал своевременность, как особый вид воинского искусства. Недостаточно сделать правильный ход, говорил он, надо сделать его в правильное время. Правильный ход, сделанный в неподходящее время, очень быстро может оказаться ходом не только не нужным и бесполезным, но и смертельно опасным.

Особенно тщательно надо подбирать время для того, чтобы уходить.

А уходить Магистру приходилось отовсюду. Его образ жизни не подразумевал остановок, более того, остановки ему были противопоказаны. Как только Магистр задерживался в одном месте на долгое время, он начинал превращаться в легенду при жизни, а это состояние, от которого всего один шаг до следующей стадии — жизни при легенде.

Магистр не хотел становиться памятником самому себе. Быть памятником скучно. Памятники вынуждены стоять на постаментах в любую погоду, на них гадят птицы, их пытаются изуродовать вандалы, а потом, через какое-то время, их просто сносят для того, чтобы поставить на уже готовый пьедестал какой-нибудь другой памятник. Магистр старался уходить при первых же признакам обронзовения, а высшим пилотажем он считал уход еще до того, как на его фигуре начнут появляться первые признаки бронзы.

К сожалению, это не всегда получалось, и тогда уходить было гораздо тяжелее.

В последний раз у него почти получилось.

Городского главу он подловил в ресторане у ратуши. Это было не слишком сложно, нужно только помнить тот факт, что все люди рано или поздно отправляются на обед, и проявить немного терпения.

Он подошел к его столику и уселся на соседний стул.

— Вы бургомистр?

— Я мэр.

— Это неважно, — сказал Магистр. — Вы же все равно тут главный?

— В этом городе — да.

— Чудесно, — сказал Магистр. — Вы-то мне и нужны.

Мэр обвел взглядом пустой зал небольшого семейного кафе.

— Вообще-то, у меня обеденный перерыв.

— Я вас надолго не задержу, — пообещал Магистр.

— А вы, собственно, по какому вопросу?

— По личному.

— По личным вопросам я принимаю себя в кабинете каждую среду с двух до пяти.

— Сегодня четверг, — сказал Магистр.

— Вот именно.

— До следующей среды еще целая неделя.

— А ваш вопрос, как это принято, не терпит отлагательств? — уточнил мэр.

— Это у вас сейчас сарказм в голосе был?

— Нет, я просто кушать хочу. У меня всегда такой голос, когда я голоден.

— Ну, вы же уже сделали заказ.

— Да, — признался бургомистр.

— И теперь вам все равно нечем заняться, пока его не приготовят.

— Верно.

— Значит, ничего не мешает нам обсудить мой вопрос, не так ли?

Мэр вздохнул.

— И чего вы хотите?

— Я хочу претендовать на должность смотрителя маяка.

— Как это? — не понял мэр.

— Я тут наводил справки и выяснил, что на мысе построен маяк, — сказал Магистр. — Знаете, такая высокая хреновина с прожектором наверху, нужна для того, чтобы корабли не врезались в берег и всякое такое. Я почему-то предположил, что маяк находится в пределах вашей юрисдикции, и вы нанимаете человека, который следит за его техническим состоянием. Наверное, я так подумал, потому что кто-то должен нести ответственность за содержание маяка, а других населенных пунктов в округе нет.

— Вы подумали правильно, — согласился мэр. — Но проблема в том, что у маяка уже есть смотритель.

— Увольте его.

— С чего бы?

— Потому что я хочу претендовать на его место, — сказал Магистр. — Согласитесь, довольно глупо претендовать на место, если его кто-то уже занимает.

— Позволите ли вы сделать мне одно замечание?

— Замечание? — нахмурился Магистр.

— Ну, наблюдение, если вам так будет угодно.

— Валяйте, делайте.

— Вы не похожи на человека, пределом карьерных мечтаний которого является должность смотрителя маяка.

— Вы зрите в корень, но дело в том, что я решил немного передохнуть от своей головокружительной карьеры, — заявил Магистр. — Взять небольшой тайм-аут, так сказать. Полагаю, это пойдет мне на пользу.

— Смотритель маяка — довольно скучная должность, — заметил мэр.

— Как раз то, что мне сейчас надо.

— И, к сожалению, я все равно не смогу вам помочь.

— Это еще почему? — Магистр нахмурился и пробарабанил пальцами по столу первые три такта похоронного марша.

Мэр вздрогнул.

— Я не могу уволить нынешнего смотрителя.

— Он что, ваш родственник?

— Нет.

— Родственник жены?

— Нет.

— Тогда я не понимаю суть проблемы.

— Он связан с башмачниками.

— Весьма уважительная причина, — согласился Магистр. — А кто такие башмачники? То есть, я знаю, кто такие башмачники в принципе, но исходя из контекста нашей беседы, я вынужден сделать вывод, что речь идет отнюдь не о ребятах, починяющих обувь. Потому что вряд ли обычные ребята, починяющие обувь, могут быть столь важны. Или у них профсоюз?

— Хуже.

— Что может быть хуже профсоюза?

— Секта.

— Не уверен, что секта хуже профсоюза.

— Это зловещая секта, — объяснил мэр. — Весьма влиятельная в наших местах.

— А маяк им нужен в ритуальных целях? — полюбопытствовал Магистр. — Они пляшут вокруг него голыми или что-то вроде того?

— Они проводят там свои ежемесячные собрания.

— Пусть проводят их в каком-нибудь другом месте.

— Я не пойду против башмачников, — сказал мэр. — Я не хочу, чтобы у меня заржавели глаза.

— Не хотите, чтобы что? — не понял Магистр.

— У всех, кто идет против башмачников, ржавеют глаза, — объяснил мэр. — Ну, типа как наливаются кровью, и белок становится рыжего цвета…

— И это все последствия?

— Нет, конечно. Люди с ржавыми глазами живут не дольше недели.

— А что с ними случается потом?

— Ужасные вещи, — сказал мэр.

— Например?

— Они умирают.

— Сами по себе?

— Как правило, от несчастных случаев. Ну, или им разбивают головы боевыми молотами, что, в принципе, тоже может сойти за несчастный случай. Потому что счастливым такой случай точно не назовешь.

— Мистика какая-то, — сказал Магистр. — Не люблю мистику. И много народу в секте?

— Несколько десятков.

— Негусто.

— У нас маленький город, — извиняющимся тоном сказал мэр.

— А сколько человек в городской страже?

— Сто двадцать восемь копий.

Официантка принесла мэру обед. На первое был ароматный куриный суп с лапшой, на второе — тушеные овощи, к заказу прилагалось блюдо с хрустящими хлебцами и бутылка минеральной воды.

— Будете что-нибудь заказывать? — спросила официантка у Магистра.

— Я не голоден.

Официантка пожала плечами и удалилась с пустым подносом.

— Итак, — сказал Магистр. — В секте несколько десятков человек, а у вас больше сотни стражников. Тем не менее, вы этих ребят до сих пор не прищучили. Возникает закономерный вопрос. Почему?

— Тому есть много причин.

— Я хотел бы услышать три, — сказал Магистр. — В порядке убывания важности или в произвольном, мне все равно.

Мэр оторвался от созерцания тарелки с супом и посмотрел в глаза Магистра. Взгляд Магистра был безмятежен, однако таилось в его глазах что-то такое, что заставляло людей чувствовать себя неуютно и отвечать на вопросы, даже если в это время стынет заказанный суп.

— Ну, во-первых, это довольно мирная секта, — сказал мэр. — То есть, если башмачников не трогать и соблюдать определенные правила предосторожности, то большой опасности от них нет.

— Это странно, — сказал Магистр. — Впрочем, за свою долгую и полную приключений жизнь я видел и более странные секты. Что еще?

— Во-вторых, несмотря на то, что это довольно мирная секта, все ее члены страшны в бою, — сказал мэр. — Конечно, мы с ними никогда не воевали, но на свои собрания они приходят с оружием, и это весьма опасное на вид оружие. Двуручные мечи, боевые топоры и молоты… Они там довольно крупные ребята, эти сектанты.

— Мирная до зубов вооруженная секта, — подытожил Магистр. — А третья причина?

— Поговаривают, что им покровительствует чудовище, живущее в Ржавом лесу.

— Это уже интереснее, — согласился Магистр. — А Ржавый лес у нас где?

— На юг от маяка. Примерно в сотне шагов.

— И каковы ТТХ чудовища?

— Тэ-тэ — что? — не понял мэр.

— Какое из себя это существо? — перефразировал Магистр.

— Никто не знает, — сказал мэр. — Башмачники объявили Ржавый лес запретной зоной и туда никто не ходит. А кто ходит, тот не возвращается.

— А как к происходящему на вашей земле относится добрейший король Сигизмунд?

— Так ведь особых проблем от Ржавого леса нет, — сказал мэр. — Горожане там не гуляют, а пара — тройка пропавших туристов… Ну, это как бы не настолько важно, чтобы король всерьез озаботился нашими проблемами.

— Следующий мой вопрос продиктован исключительно академическим интересом, — сказал Магистр. — А если секта башмачников вдруг исчезнет из этих мест… тем или иным способом… сильно ли это расстроит кого-то из местных? Не считая чудовище из Ржавого леса, разумеется.

Мэр задумался.

Он был довольно неглупым человеком, и что-то ему подсказывало, что интерес Магистра не такой уж и академический.

— Полагаю, что нет, — сказал мэр после короткого размышления. — По большому счету, всем наплевать. Есть башмачники, нет башмачников…

— Кстати, а почему их называют именно башмачниками?

— Они всегда ходят в деревянных башмаках, — объяснил мэр. — Круглый год.

— Довольно прозаичная причина, — вздохнул Магистр. — Похоже, это очень скучная секта.

— У нас маленький город, — повторил мэр. — Я слышал, по-настоящему интересные секты есть в столице Иллинора, но вот с ними король Сигизмунд как раз борется.

— Ну что ж, пожалуй, мне все ясно, — сказал Магистр. — И прежде чем я оставлю вас наедине с вашим обедом, мне хотелось бы уточнить последний вопрос. Если вдруг смотритель маяка… ну, словом, если это место окажется вакантным, вы рассмотрите мою кандидатуру?

— Не вижу причин, почему бы мне этого не сделать, — сказал мэр.

— Тогда продолжим наш разговор позже, — Магистр резким движением встал, отодвинул стул и вышел из кафе.

— Эльза! — крикнул мэр официантке. — Пожалуй, унеси минералку и налей мне сто граммом вашего бренди. А лучше — двести.

Если бы какой-нибудь проезжавший мимо художник решился бы запечатлеть на холсте маяк и прилегающую к нему часть берега, ему пришлось бы использовать много серой краски.

Мыс был серым, камни, из которых сложили маяк, были серыми, камни, разбросанные по берегу, были серыми, над всем этим висело низкое серое небо, а серое море катило к серому берегу свои серые волны.

Магистр нашел картину вполне удовлетворительной и не раздражающей глаз. Маяк оказался даже чуть выше, чем он думал, и за неимением более приличных башен вполне мог сойти за временное пристанище. Магистр любил жить в башнях, или, на худой конец, в пентхаусах. Корни этой любви гнездились в его туманном прошлом, о котором он предпочитал не распространяться.

Подойдя к маяку, Магистр снял темные очки и постучал в крепкую деревянную дверь.

Трижды.

Ногой.

Прошло некоторое время, прежде чем за дверью послышались неясные шорохи, а потом она распахнулась и на пороге возник нынешний смотритель маяка. Это был плотно сбитый бородатый старикан из тех, что могут дать фору иному молодому.

Магистр посмотрел вниз. Старикан носил деревянные башмаки.

— Здорово, отец, — сказал Магистр.

— Здоровее видали.

— Не сомневаюсь, — сказал Магистр.

— Иди отсюда, здоровее же и будешь, — порекомендовал старикан.

— Какой-то ты неласковый.

— А ты кто такой вообще?

— Зови меня мессиром.

— Ха! — сказал старикан.

— Брызгать слюной было вовсе необязательно, — Магистр сделал шаг назад и вытер лицо рукавом.

— У тебя ржавые глаза, — сообщил ему старикан. — Ты знаешь, что это означает?

— Мне объясняли, — сказал Магистр.

— Зачем ты пришел сюда? Если у тебя ржавые глаза, уже ничто не сможет изменить твою участь. Перст судьбы указал на тебя, печать рока проставлена, твои дни на земле сочтены!

— Ты мне больше нравился, когда не был так пафосен, — заявил Магистр. — Я, собственно, пришел к тебе по другому поводу. Твоя работа тебя не обременяет? Ты не хочешь уйти на пенсию?

— Я — смотритель маяка, — гордо заявил старикан.

— Ну, вот и я о том же, — сказал Магистр. — Ты не чувствуешь, что годы берут свое, и пора бросить эту работу, да и любую работу вообще, и поселиться где-нибудь в пригороде, в маленьком доме с черепичной крышей, прилегающим виноградником и небольшим огородом? Или что-то вроде того?

— Я уже двадцать лет смотритель маяка, — сказал старикан. — Им и помру.

— Похоже, все к тому и идет, — согласился Магистр.

Старикан нахмурился.

Магистр заглянул ему за спину и увидел большой двуручный топор, прислоненный к стене рядом у входа. Топор явно был предназначен не для рубки дров.

Старикан проследил его взгляд и ухмыльнулся. Магистр ухмыльнулся в ответ и вытащил из пустоты перевязь с мечом. Меч был полуторным, но в пустоте помещалось и не такое.

— Ты колдун? — поинтересовался старикан, пока Магистр прилаживал перевязь на пояс.

— Разве что по мелочи.

— А мечник хороший?

— Давно не практиковался, — сказал Магистр. — Но ты ж знаешь, умение размахивать мечом похоже на умение ездить на велосипеде. Один раз научился и потом всю жизнь пользуешься.

Старикан хмыкнул.

— Я намерен стать смотрителем этого маяка, — сказал Магистр. — С мэром я уже поговорил, он не против, и все упирается только в тебя. Давай разойдемся краями? То есть, ты свалишь куда-нибудь в произвольном направлении, а я за это не буду ничего предпринимать против тебя в частности и вашей секты в целом.

— Ты мне угрожаешь? — уточнил смотритель.

— Да, — сказал Магистр.

— Несмотря на то, что у тебя ржавые глаза и жить тебе осталось всего пару дней?

— Да, — сказал Магистр. — Понимаю, что если смотреть со стороны, это выглядит несколько самонадеянно, но таковы факты. А факты — вещь суровая. И упрямая, к тому же.

— И ты хочешь, чтобы я, выслушав твои угрозы, просто собрал вещички и оставил свою работу тебе?

— Было бы неплохо, если бы ты управился до вечера.

— Ха! — сказал старикан.

Магистр снова вытер лицо рукавом.

— Должен сказать, отец, ты не облегчаешь мне жизнь.

— У тебя ржавые глаза.

— Это ты уже говорил.

— Обычно люди с ржавыми глазами умирают без нашего участия, — сказал старикан. — Но в крайних случаях мы можем и поспособствовать.

— Тогда труби полный сбор, — посоветовал Магистр. — Или как ты там своих собратьев по секте оповещаешь. Потому что один ты явно не справишься.

— И не с такими справлялся.

— Таких, отец, ты в своей жизни никогда еще не видел, — сказал Магистр. — И это потому, что тебе крайне везло. Надо ли мне уточнять, что сегодня твое везение кончилось?

— У нас собрание вечером, — задумчиво сказал старикан. — Обычно мы не практикуем кровавые жертвоприношения, но если к тому времени ты будешь еще здесь…

— До вечера осталось не так уж долго, так что это я удачно зашел, — констатировал Магистр. — Я буду неподалеку.

Смотритель маяка захлопнул тяжелую дверь. Судя по доносящимся из-за нее звукам, он запирал ее на все имеющиеся в наличии засовы.

Магистр ухмыльнулся. Ему нравилось, когда его принимали всерьез.

К вечеру серого цвета в окрестностях только прибавилось.

Магистр сидел на большом валуне и курил сигарету за сигаретой, наблюдая, как серые волны накатывают на серые камни. Было в этой картине что-то успокаивающее.

Когда тени удлинились, а сумерки сгустились до необходимой кондиции, вокруг Магистра выросли серые тени.

Помимо непременных деревянных башмаков сектанты носили бесформенные серые балахоны, бороды лопатами и здоровенные орудия убийства вроде тех, что были описаны мэром. Магистр насчитал вокруг себя девятнадцать человек, среди которых был и смотритель маяка.

— И это все? — удивился Магистр.

— Двое не смогли прийти, — объяснил ему кто-то бесформенный и бородатый с боевым молотом в руках.

— Не хотелось бы потом выслеживать их поодиночке, — сказал Магистр. — Понимаете, я люблю решать проблемы сразу, не растягивая удовольствия.

— Удовольствие мы тебе и не гарантируем, — сообщил кто-то из зашедших Магистру за спину. — Мы гарантируем тебе только боль и смерть. И страдания.

— Слушайте, а вот пока не началось, — сказал Магистр. — Ответьте мне на один вопрос, а? Почему именно башмачники? Что такого сакрального в башмаках? Ну, помимо того, что у вас все ноги в занозах, и вы, совершенно очевидно, таким образом соблюдаете аскезу и истязаете себя. Мне просто любопытно.

— У тебя ржавые глаза! — закричали башмачники вместо ответа.

— Началось, — констатировал Магистр, поднимаясь на ноги и обнажая меч.

Башмачники принялись ржать. Меч у Магистра оказался прозрачный.

— Пусть внешний вид моего оружия не вводит вас в заблуждение. Это не стекло, — объяснил им Магистр. — И даже не горный хрусталь.

Он крутанулся на каблуках, совершая поворот на девяносто градусов, и его рука с мечом описала дугу в воздухе. Валун, на котором Магистр сидел до этого, оказался на пути прозрачного лезвия и был рассечен на две части.

Срез получился идеальный.

Башмачники стали смеяться чуть тише.

— Мы все еще можем уладить это дело миром, — сказал Магистр. — Не то, чтобы я слишком настаивал, но все же… И еще должен вас предупредить, что когда вы прибудете в ад, на ваших личных делах будет стоять пометка «самоубийцы».

— У тебя ржавые глаза! — снова закричали башмачники.

Магистр атаковал первым, и башмачники перестали смеяться.

А потом начали умирать.