Врач в пути

Снова в Йемене

Одним из самых сокровенных моих желаний было вновь посетить Йемен, посмотреть, как изменилась эта страна теперь, через двадцать лет. Выпускник нашего института, йеменский врач Али Абдалла аль Вадиди, неоднократно приглашал меня в гости, к себе в «Счастливую Аравию», как он говорил. И такая поездка наконец состоялась в 1981 году по плану советско-йеменского сотрудничества в области медицины. Меня пригласили в Йемен для чтения лекций и проведения консультаций в госпиталях.

Итак, светлый московский вечер 21 июня 1981 года. Машина минует красивейший район столицы: излучину Москвы-реки, где царит златоглавый Новодевичий монастырь, весь в зелени, отраженный в прудах, а еще выше, на Ленинских горах, видны шпили Университета…

И вот мы уже в салоне самолета, следующего прямым рейсом по маршруту Москва — Сана. Самолет полупуст: несколько йеменских студентов, едущих на каникулы, да советские дипломаты и специалисты, возвращающиеся из отпуска.

Самолет взмывает в небо. Солнце уже зашло за горизонт. Но мы поднимаемся все выше, и лучи его вновь освещают небо, пробиваются в салон.

Короткая посадка в Каире для заправки горючим. Еще несколько часов в воздухе — и стюардесса на русском и английском языках объявляет о посадке самолета в аэропорту Саны — столице йеменской Арабской Республики (ЙАР).

Выходим из самолета, и тут я вспоминаю тот, старый, аэродром Ходейда, который 20 лет назад именовался королевским. Ведь в мой первый приезд Йемен был теократической монархией, и над зданием аэровокзала плескался не трехцветный республиканский флаг, а знамя короля — кривая сабля и пять белых звезд на красном поле… Но что здесь был за аэровокзал! Одноэтажный домик из больших каменных отесанных глыб, стоящий в чистом поле, едва утрамбованном, местами поросшем полынью, ковылем и верблюжьей колючкой. У домика босой аскер охраны с винтовкой времен первой мировой войны полулежал на соломенном топчане, жевал кат и тихо напевал бесконечную песню без слов…

А сейчас разве что горы вокруг аэродрома прежние. Все же остальное — на первый взгляд — неузнаваемо: асфальт взлетно-посадочных полос, небольшое, но вполне современное здание для таможни и пограничников.

Да, за это время в Йемене изменился не только аэропорт. Здесь произошли большие события. 26 сентября 1962 года в Йеменском королевстве вспыхнула антифеодальная, антимонархическая революция. Восстали молодые йеменские офицеры, получившие образование в Европе. Незадолго перед восстанием умер король Йемена (он же имам — духовный глава государства) Ахмед ибн Мухаммед, так и не оправившись после тяжелого пулевого ранения, полученного во время осмотра королем госпиталя в Ходейде. Скончавшийся 74-летний король был, несомненно, личностью деспотической. После его смерти престол занял сын ибн Мухаммеда, 55-летний принц эль-Бадр, довольно изнеженный, не обладающий столь необходимыми в феодальном государстве Востока качествами, присущими его отцу. Эль-Бадр жил постоянно в своем дворце в Сане (где, кстати, я видел его в свою первую поездку), а не в Таиззе — официальной столице с резиденцией короля. В Сане находился и основной костяк офицерского корпуса, здесь размещался королевский военный колледж. Сана стоит на высокогорном плато, на высоте 2–2,5 тысяч метров над уровнем моря. На стратегически выгодных позициях были сосредоточены основные военные силы для борьбы с империалистической и проимпериалисгической агрессией, в частности исходящей из английской (в то время) колонии Адена и направленной против независимости Йемена.

…На рассвете осеннего дня население Саны было разбужено грохотом пушек, лязгом гусениц танков и самоходных орудий, таранящих глинобитные стены древнего города: восставшие офицеры шли на приступ дворца эль-Бадра. Последнему монарху удалось, однако, спастись: поменявшись одеждой с преданным ему телохранителем, эль-Бадр бежал с группой придворных, прихватив с собой государственный золотой запас. Некоторое время он скрывался в городе Шахара, окруженном со всех сторон неприступными скалами и пропастями. Началась гражданская война. Сформированная молодая армия ЙАР и провозглашенный ею первый президент Абдалла ас-Саляль были поддержаны экспедиционным корпусом Объединенной Арабской Республики. Эль-Бадр обосновался в Саудовской Аравии. При поддержке саудовской армии он повел затяжную борьбу с ЙАР, продолжавшуюся до 1970 года, когда главные силы контрреволюционеров были разбиты.

Гражданская война вряд ли продолжалась бы столь долго, если бы не реакционные режимы и проимпериалистические силы, которые поддерживали монархистов. Они были весьма заинтересованы в Йемене — стране, находящейся на пересечении стратегически важных мировых коммуникаций, богатой полезными ископаемыми.

…Итак, мы вступили на территорию Йеменской Арабской Республики, самой населенной страны Аравийского полуострова, площадью около 200 тысяч квадратных километров, с населением более 7 миллионов человек.

В эти утренние часы не жарко, с гор веет свежий ветерок. Приехали в отель — один из дворцов последнего короля, где архитектурный модерн соседствует с элементами глубокой старины. Высокие гранитные ступени ведут на второй этаж, соответствующий нашему четвертому, а затем по средневековым коридорам проходим в номер. Разноцветные витражи в узких оконных проемах, высоченные потолки, едва уловимый аромат благовоний с примесью кальянного дымка… И в то же время — японский холодильник, телевизор из ФРГ. Все остальное — ковры, кресла, тумбочка, лампа — из прошлого…

Спускаюсь в ресторан. С удовольствием замечаю, что не забыл еще обиходные арабские фразы. Второй завтрак (по существу обед) хорош: салат из помидоров с оливковым маслом, нежный жареный барашек по-йеменски, бульон, кусок арбуза и чашечка кофе мокко[20]. Большой выбор безалкогольных напитков: «сухой» закон здесь в силе. Позже я заметил, что американские специалисты, работающие в ЙАР по договорам, после еды заказывали себе виски. Оказывается, и это здесь можно…

Иду по улицам Саны: поток автомобилей движется без соблюдения каких-либо правил движения, громко сигналя. Встречаются ослики с повозками и конные экипажи, но их меньше, чем двадцать лет назад (тогда это был основной вид транспорта на кривых, пустынных пыльных улицах второй столицы королевства). Многолюдно — сейчас здесь около двухсот тысяч жителей вместо прежних тридцати-сорока.

Советское посольство размещается недалеко от центра, на большой территории со множеством ухоженных цветочных клумб, деревьев и зарослей кактуса. Среди полицейских — подросток лет тринадцати в защитной форме с автоматом.

Один из первых визитов — в министерство здравоохранения ЙАР. Здесь тесновато и шумно: посетители, сидя на корточках, ожидают приема, повсюду снуют сосредоточенные чиновники, мальчики лет восьми-девяти разносят на подносах кишр в маленьких чашечках, напиток из шелухи кофейных зерен.

Министр и его заместитель в отъезде. С нами беседует господин Хуссейн ад-Дойляни, весьма любезный директор департамента лечебной помощи в европейском костюме. Как и многие руководящие лица в стране, он относительно молод: директору не более сорока пяти.

Уточняем план нашей работы, встречаемся с руководителем департамента внешних сношений министерства здравоохранения, весь штат которого помещается в небольшой комнате. В одном углу — стол начальника, рядом расположились медики из США, Швеции и КНР, приехавшие сюда заключать контракты. У противоположной стены — телетайп и чиновник при нем. Слуга разносит кишр. Мы с удивлением наблюдаем, как руководитель департамента внешних сношений ведет переговоры практически сразу со всеми посетителями.

Мне предстояло проконсультировать ряд сложных в диагностическом отношении больных в старых и новых госпиталях, сооруженных уже во времена Республики.

Был утвержден план поездки (после работы в городе Сана) в Ходейду и Таизз — два крупных города ЙАР для чтения лекций медицинским работникам и консультации больных…

В тот же день я встретился с Абдаллой аль-Вадиди. Теперь он специалист по внутренним болезням, работает в одном из госпиталей Саны, имеет широкую практику в городе. Вечером мы отправились полюбоваться панорамой новой Саны с окрестных гор, куда мы добрались на машине.

Был тот же есенинский «несказанный свет», как и двадцать лет назад. К 18 часам, перед наступлением темноты, воздух как бы светится. Перед нами море огней, доносится гул потока автомобилей, от города тянет гарью, парами бензина… Территория Саны увеличилась раз в пять. Стена частично разрушена танками восставших офицеров, и остатки охраняют как музейный экспонат. К горе примыкает комплекс зданий Университета. Близ города выросли промышленные предприятия — в вечернее небо поднимаются, еще, правда, немногочисленные, фабричные трубы. Над городом возвышается недавно сооруженная телебашня.

…На следующий день мы посетили бывший королевский госпиталь, где я работал в течение года. Само здание не изменилось, однако больничные койки современные, в некоторых помещениях, там, где лежат тяжелобольные, — кондиционеры. Много новых пристроек, дополнительных отделений, появилось здание поликлиники. Самое большое новшество: свои йеменские врачи. Это толковые, грамотные молодые специалисты.

Облачившись в белый халат, повесив на шею свой «рабочий», надежный стетофендоскоп, сразу же приступаю к делу. Начинается обход палат, «разбор» больных. Перед глазами картина двадцатилетней давности: больные сидят на кроватях в своей одежде и здесь же, на корточках, их родственники: больных приходится «подкармливать» — рацион в больнице не богат.

Йеменские врачи докладывают историю болезни четко и подробно, те, что окончили медицинские вузы у нас — в традициях русской, отечественной клиники — с подробным анализом личности больного, условий ею труда и быта. Потом уже дается лабораторно-инструментальная информация, причем довольно обширная — е госпитале имеются рентгеновский кабинет, электрокардиографический, хорошая лаборатория. Но здесь работают и иностранцы. Вот врач-китаец. Смотрит на меня вопросительно. Я обращаюсь к нему с вопросом: «Джунго?» Эта старинная уважительная форма — «сын Поднебесной» — вызывает приветливую улыбку и частые поклоны. Я исчерпываю свой набор китайских слов: «Ни хао» — здравствуйте…

Кое-кто из йеменских врачей получил медицинское образование в Англии, ФРГ. Это, как правило, дети состоятельных родителей, в капиталистических странах высшее образование, как известно, стоит очень дорого.

Вот больной, которого лечит местный врач, выпускник медицинского факультета Лондонского университета. Обсуждаем диагноз, план лечения. Переводит Аль-Вадиди. Вначале консилиум «разгорелся» у постели испуганного пациента, но я предложил продолжить обсуждение в другом месте, т. е. соблюсти врачебную этику. Врач основывал свои выводы на данных инструментальных обследований, игнорируя индивидуальные особенности больного. Пришлось применить элементарный педагогический прием: предложить широко дискутировать всем присутствующим. Интересно, что врачи-йеменцы, окончившие советские вузы, продемонстрировали преимущество самого принципа логического построения диагноза, когда информация, полученная с помощью лабораторно-инструментальных методов исследования, играет вспомогательную роль при выработке направлений лечебной тактики. К сожалению, и в этом и в других госпиталях ЙАР врачи «западной» школы даже бравировали тем, что во время обхода, практически ничего не рассказывая о жалобах больного, истории его заболевания и образа жизни (что так много дает для диагностики и лечения), сразу же погружались в цифры на бланках лабораторий и диагностических кабинетов. Медицинская техника как бы «заслоняла» больного.

…Обход больных и разбор затянулся на несколько часов, врачей собралось много: нечасто в ЙАР приезжает профессор терапевт из СССР. Многие зарубежные фармацевтические фирмы стараются продать развивающейся стране свою продукцию, привлекая врачей красивым оформлением различных лекарственных форм, подчас аналогичного действия, но под разными названиями. Мы много говорили о вреде так называемой полипрагмазии, когда пациенту назначается множество медикаментов, подчас даже несовместимых, объясняли суть лекарственной болезни, частых ныне аллергических реакций, вызываемых лекарствами, обращали внимание на большую роль в лечении упорядочения условий труда и быта, питания и пр. Что касается характера заболеваний, то здесь тоже наметились изменения: меньше стало инфекционных, зато появились «болезни цивилизации»: гипертоническая, инфаркт миокарда.

Наступило время прощаться. Сказаны теплые слова благодарности… Ко мне подошел уже знакомый китайский специалист и на довольно правильном русском языке произнес:

— До свидания, профессор.

Этот ответ на мои «Ни хао» и «Джунго». Оказалось, он окончил, правда уже довольно давно, медицинский институт в СССР…

Госпиталь, о котором я рассказывал, ныне именуется республиканским. Здесь я провел несколько разборов сложных в диагностическом отношении больных; семинар, посвященный вопросам диагностики и лечения наиболее распространенных в ЙАР заболеваний внутренних органов; передал коллегам некоторые методические рекомендации — брошюры, подготовленные нами и изданные в I Московском медицинском институте.

Следующим лечебным заведением в Сане, где нам предстояло работать, был построенный уже после свержения короля новый, довольно современный госпиталь Революции. Это — кирпичное, двухэтажное здание. Чтобы не повторяться, скажу сразу, что и в Ходейде и Таиззе тоже сооружены новые госпитали, большие или меньшие, но в основном однотипные: окна и балконы затенены «козырьками» от солнечных лучей, внутренние дворики под навесом, т. е. вполне современные здания, приспособленные для жаркого климата.

Как в старых, так и в новых госпиталях имеются терапевтическое, хирургическое, инфекционное, кожное и неврологическое отделения, рентгеновский кабинет, лаборатория. Так называемые узкие специальности представлены либо отделениями, либо кабинетами: здесь осуществляется помощь больным окулистом, оториноларингологом.

При каждом госпитале работают поликлиники, где получают помощь больные, приезжающие из отдаленных местностей: с гор, побережья. Деления врачей на «стационарных» и «поликлинических» нет; работают по очереди: и в госпитале, и в поликлинике.

Что касается педиатрии, то мы посетили в Сане совершенно несвойственное дореволюционному Йемену медицинское заведение — нечто сходное с детской консультацией, где толпа очаровательных кудрявых, черноглазых детишек (девочки в длинных платьях и шальварах, мальчики в сюртучках, юбках и скуфейках) вместе с родителями ждали приема педиатра, который оказывает бесплатную помощь, а при необходимости и госпитализирует.

Как и в том, так и в другом госпитале работают советские специалисты и врачи из других стран. Встреча с коллегами-земляками произошла сначала в деловой обстановке на приеме больных, на обходе в палатах, а затем была продолжена вечером. Я был приятно удивлен, увидев отпечатанный на ротаторе, подготовленный мною в Йемене «Краткий русско-йеменский медицинский разговорник». Этим небольшим пособием, оказывается, уже двадцать лет пользуются наши врачи. Некоторые слова и фразы дописаны от руки, но в целом эти несколько сот слов и фраз на йеменском языке в русской транскрипции до сих пор несут свою службу, помогают общаться с больными на первых порах врачебной практики…

Правда, сейчас работать нашим врачам уже значительно легче, так как рядом с ними йеменские коллеги, окончившие медицинские институты в Москве, Киеве, Харькове и других городах нашей страны.

До революции врачей в Йемене было очень мало, сейчас их число резко возросло, однако сконцентрировались они в трех городах: Сане, Ходейде, Таиззе, в то время как в других местах врачей не хватает по-прежнему.

…Главный врач госпиталя Революции настроен решительно.

— Я имею право, — сказал он, — минуя министерство здравоохранения ЙАР, заключать прямые договоры с врачами из любой страны на срок от шести месяцев до двух лет. В начале мы устанавливаем новому коллеге испытательный срок. Если он его не выдерживает, договор расторгается. Сейчас нам нужны нейрохирурги и хирурги-косметологи.

Выяснить у руководителя госпиталя, как определяется степень квалификации нового врача, не удалось. Осталось неясным, и какую роль играет министерство здравоохранения ЙАР в подборе специалистов. Проблема равномерного и целесообразного распределения врачей в стране еще ждет своего решения. Необходимо разумное сочетание автономных прав каждого госпиталя и функций министерства здравоохранения как основной планирующей организации.

Конечно же, ЙАР нуждается не столько в «узких» специалистах, сколько во врачах общего профиля, и прежде всего терапевтах, инфекционистах, педиатрах, хирургах общего и травматологического профиля, санитарных врачах… Вообще многое предстоит еще сделать молодой службе здравоохранения развивающейся страны.

Работу в госпитале Революции мы построили несколько иначе, чем в Республиканском. Начал я здесь с лекции об актуальных вопросах терапии. Актуальных для Йемена. В лекции я упомянул о тех патологических расстройствах, которые возникают в пищеварительном тракте под влиянием инфекции и паразитарных факторов, характерных для Ближнего Востока. Осветил я вопросы взаимосвязи заболеваний органов пищеварения с другими органами и системами, в частности сердцем и сосудами. На лекции присутствовали не только терапевты, но и инфекционисты, хирурги, педиатры. Важно было донести до слушателей идею о необходимости тесного сотрудничества в деле своевременной диагностики врачей названных специальностей.

Вопросов после лекции было много. Так как слушали меня и йеменцы, окончившие медицинские вузы в разных странах, и зарубежные врачи, и советские специалисты, вопросы носили весьма разнообразный характер. Мои ответы, по существу, составили тему еще одной лекции: о подходе к вопросам диагностики в разных странах, своеобразии методов лечения с учетом местных условий, о принципах врачебной этики…

Во время небольшого перерыва, за чашечкой кофе деловой разговор не прекращался.

Затем нас попросили помочь в диагностике и консультации нескольких сложных больных. Здесь уместно обратить внимание на роль среднего медицинского персонала в Йемене. Традиционно в ЙАР существует уважительное отношение к фельдшеру, медицинскому брату, медицинской сестре. Это и понятно. До революции средний персонал — основная и зачастую единственная национальная сила по борьбе с болезнями. Да и теперь фельдшер часто единственный медицинский работник в небольших городах и сельской местности, в горных районах и поселениях пустыни Тихама, на побережье Красного моря. Что касается госпиталей в крупных городах, то здесь фельдшер не только главное лицо по выполнению врачебных назначений, по выхаживанию вместе с медицинскими братьями и сестрами тяжелого больного, но и первый помощник врача: он записывает сведения о больном в амбулаторную карту или историю болезни, измеряет артериальное давление, снимает электрокардиограмму…

Обстановка в стране продолжает оставаться неспокойной: на границах и в горных районах то и дело возникают инциденты, не прекращаются происки противников независимой политики ЙАР, идущей по пути неприсоединения. У госпиталей, как и у других государственных предприятий, — вооруженная охрана.

Дни были насыщены до предела работой. В Сане мы посетили лабораторный центр. Здесь работают бактериологи и биохимики, вирусологи и гематологи. Наряду с местными и западными специалистами есть и советские врачи. Здание из стекла и бетона, внутри Прохладно — работают кондиционеры. Постройка новая, осуществлена западными фирмами. Немало оборудования и из СССР.

По прошествии трех-четырех дней пребывания в Сапе мне уже казалось, что я пробыл здесь месяцы, что время действительно относительное понятие и за неделю можно прожить год…

Как-то я вышел на балкон. Ночь от света ярких звезд и луны была ясная. Белели вершины гор и минареты, воздух был свеж, чувствовался кальянно-ладанный аромат трав и цветов. Из транзистора тихо лилась восточная мелодия. Но это уже не та патриархальная Сана, которая была двадцать лет назад. В традиционные звуки арабской ночи вкрапливаются автомобильные сигналы, ритмы дискомузыки, доносящиеся из Хилтон-отеля, ощущается «аромат» бензина. Время берет свое…

Нам предстояло посетить Общество Красного Полумесяца ЙАР, где мне было поручено руководством Общества Красного Креста и Красного Полумесяца нашей страны обсудить ряд вопросов. Союз размещался в здании министерства здравоохранения, на верхних этажах. Здесь я встретил господина аль-Зофри, бывшего директора королевского госпиталя, где работал двадцать лет назад. Он сейчас занимает пост советника министерства здравоохранения. Мы обнялись.

Генеральный секретарь Общества Красного Полумесяца ЙАР Абдалла Хамуд аль-Хамисси одновременно является и председателем профсоюза врачей ЙАР. Он хорошо говорит по-русски, ведь Абдалла Хамуд выпускник Одесского медицинского института. Традиционная чашечка кофе. Разговор ведется об организации в ЙАР советского госпиталя Красного Креста и Красного Полумесяца.

Абдалла Хамуд считает, что организация такого лечебного заведения была бы несомненно полезной, но вопрос этот будет решаться правительством Республики и президентом.

В тот же день по просьбе йеменских коллег состоялось мое выступление по телевидению. Телецентр расположен на высокой горе, в окрестностях Саны. Знакомимся с представителями администрации телевидения, обсуждаем план выступления: желательно, чтобы московский профессор поделился своими впечатлениями о новом Йемене и сравнил их с дореволюционными; рассказал бы о целях своего визита и дал, если возможно, телезрителям несколько полезных советов о профилактике заболеваний органов пищеварения…

Все это не так просто, хотя для выступления отведено 45 минут. Такое мероприятие не планировалось, и мне пришлось готовиться непосредственно перед выходом в эфир. Набрасывая текст для переводчика, одновременно стараюсь сосредоточиться. Телепередачи Саны принимаются в широком регионе арабских стран.

Однако никакого предварительного текста составить так и не удалось (пришлось проконсультировать одного из сотрудников телевидения). Переводил доктор Абдалла Хамуд аль-Хамисси, как говорится, с лёта. Очевидно, его выразительный перевод сыграл немалую роль в том, что мое выступление, по отзывам, удалось.

В этот же день состоялись новые встречи с врачами, обход больных, проведение семинара, а вечером меня навестили в отеле йеменские коллеги. До поздней ночи затянулась беседа на профессиональные темы. Собрались в гостиной. Коллег интересовали перспективы развития медицины в СССР, совершенствования медицинской помощи населению и подготовки врачей. Я рассказал о кафедре поликлинической и неотложной терапии, организуемой в I Московском медицинском институте. Выяснилось, что в университете Саны готовится к открытию медицинский факультет, но… не решен вопрос, из какой страны или стран пригласить преподавателей, так как собственных кадров в ЙАР пока нет.

Сидели, беседовали, пили прохладительные напитки. Позднее принесли ужин. Аль-Хамисси, инициатор этой встречи, произносил тосты. Подняли бокалы за дружбу врачей СССР и Йемена.

Обратил внимание на такой штрих. В старом Йемене со строгим исламским укладом не было ни театров, ни кино, запрещены были выставки произведений живописи, скульптуры. Украшения (подчас изумительные) допускались только в виде различных вариантов орнамента. Теперь же в Сане и других городах имеются кинотеатры, и вот здесь, в гостиной, присмотревшись внимательно, я обнаружил над диванами несколько небольших изящных миниатюр.

…Назавтра — в путь по стране: в горы, на побережье, в другие города. Сборы недолги: саквояж в руки — и в автомобиль. Это новый вместительный «додж». Водитель — опытный, тридцатилетний Ахмед. Минздрав ЙАР представляет Абдалла аль-Вадиди, от посольства СССР с нами едет А. С. Новиков.

…Курс — на Ходейду. Шоссе серпантином поднимается вверх. Недалеко от города его перегораживают большие пустые бочки из-под бензина. Это застава, военный пост. Из глинобитной хижины-караулки выходит солдат с автоматом. Проверка документов не занимает много времени. Часовой, очевидно, принимает во внимание герб Всемирной организации здравоохранения на борту нашего автомобиля; с помощью напарника он отодвигает бочку — и путь открыт. Подобные заставы встречались довольно часто. Нужно сказать, что в стране существует и комендантский час — в ночное время движение ограничено, населенные пункты безлюдны.

Двадцать лет назад я несколько раз проезжал из Саны в Ходейду на машинах вместе с аскерами по так называемой новой китайской дороге, а из Ходейды в Сану по старой турецкой дороге через полосу пустыни Тихамы и почти четырехкилометровые горные перевалы. Мной уже описаны выше и все чудеса природы, и глинобитные селения, и жилища горцев на поднебесных горных кручах (недавно здесь произошло землетрясение и экзотические полудома-полукрепости на гребнях горных вершин были разрушены), и сами горы — величественные, вечные, сияющие под лучами солнца разноцветными голубыми водопадами, белизной известняка, зеленью кактусовых зарослей, желтизной каменных глыб серного колчедана.

Что же я увидел нового? В десятки раз увеличился поток автомашин самых разных марок, несущихся навстречу друг другу с огромной скоростью. А ведь полоса асфальта узка, повороты круты, пропасти бездонны, дорожные знаки практически отсутствуют, следы осыпей и оползней на полотне шоссе многочисленны. И, что опаснее всего, водители находятся в состоянии легкой, а порой и значительной эйфории. Алкоголь?! Боже упаси! Кат! Да, тот самый кат, о котором я уже писал. Эта проблема остается в ЙАР, видимо, не в меньшей степени актуальной, чем раньше.

И вот результат перечисленных выше факторов: слишком часто попадаются на обочинах разбитые автомашины, врезавшиеся в скалу, на боку, вверх колесами, с небольшими вмятинами и буквально расплющенные.

Наш Ахмед тоже жует кат. Он говорит, что не знает страха… В этот момент буквально в нескольких сантиметрах от нашей машины проносится раскрашенный в яркие цвета и украшенный плакатиками, флажками и ленточками тяжелый грузовик, набитый тюками и пассажирами, которые весело нас приветствуют…

В более крупных населенных пунктах я видел стайки детей, направлявшихся в школу. По словам аль-Вадиди, в ПАР после революции построено много начальных школ. Кроме традиционных медресе появились средние школы, технические и медицинские училища, открыт университет.

Выросли в ЙАР и предприятия легкой промышленности. Наряду с традиционными сельскохозяйственными картинами (террасы-огороды в горах, тощие буйволы на плато и т. д.) появились сельскохозяйственные кооперативы (особенно в плодоносной части предгорий). Государство помогает таким кооперативам в приобретении сельскохозяйственной техники, удобрений. Производительность труда здесь выше, продукции больше, доходы крестьян выше по сравнению с единоличными хозяйствами.

Миновав перевал (около 3000 метров над уровнем моря), где довольно пустынно, голо (не видно жилья) и свежо, начинаем спуск к побережью Красного моря.

Небо затянуло тучами, пошел мелкий дождик, подул сильный, холодный ветер. Ахмед поднимает стекла, включает «дворники». Пулей проносятся встречные «тойоты», «форды», «волги», «доджи» и «газики». Брызги летят во все стороны, опасность заноса увеличивается, но скорость все та же — 100–120 км в час…

Наш водитель объясняет: нужно спешить, чтобы успеть доехать до темноты, которая, как известно, наступает здесь сразу, в шесть часов вечера. Дождевая туча позади — и вот снова яркое солнце, ветерок становится теплее. Опускаем стекла. Подъезжаем к замечательной части страны — Счастливой Аравии — предгорью со стороны побережья. Это лучшая климатическая зона с подлинным буйством зелени и обилием животных.

Спускаемся еще ниже, становится жарко. Зелень исчезает. Въезжаем в полосу настоящей пустыни. Это — Тихама. Здесь температура в тени доходит до 50 °C. Песок проникает всюду, а закрыть окна невозможно из-за духоты. Кругом барханы, местами шоссе заметено песком, как снегом. Вот и верблюды — они подходят прямо к обочине, спокойно пересекают автостраду, несмотря на негодующие разноголосые сигналы… Но и на пустыню уже наступает цивилизация: крест-накрест ее пересекают провода, тут и там встречаются бетонные опоры электропередач, а вот и бензоколонка.

Если не считать короткой передышки перед перевалом, где мы выпили по бутылочке «кока-колы», едем без остановки. Минуем город Баджиль. Баджиль не узнать! Кроме горы с развалинами старой турецкой крепости — все новое: дома, улицы, отель… Если в Сане почти все вывески на арабском языке и только изредка встречаются на арабском и английском, то здесь, вблизи от Ходейды, многие указатели на арабском и русском языках или же на арабском, английском и русском. Это, по-видимому, объясняется тем, что порт Ходейда был сооружен при содействии советских специалистов. Кроме инженеров здесь работало много техников и высококвалифицированных рабочих из СССР, которые по-братски делились с йеменцами секретами своего мастерства. Рабочий класс Йемена, собственно говоря, формировался здесь. Сейчас порт Ходейда — крупнейшее на Красном море транспортное предприятие с массой производств ремонтно-эксплуатационного характера, которые практически полностью обслуживает йеменский персонал. К русским здесь привыкли, относятся хорошо. Об этом рассказали нам соотечественники, которые неподалеку от Баджиля помогают йеменцам налаживать производство цемента, который необходим развивающейся стране с ее крупным строительством.

Последний «бросок» к Ходейде. Приехали затемно, так что увидеть город не удалось. Вышли из машины и направились в отель, где уже в холле ощутили долгожданную прохладу.

В черте города берег сильно засорен — принцип самоочистки (прилив — отлив) действует плохо. Наша машина с кондиционером, но, пока доберешься из теплых морских волн до машины, дышать нечем. Солнце раннее, но духота из-за исключительно высокой влажности — ужасная.

После завтрака едем в госпиталь имени Али Олифи. Он назван так в честь лейтенанта, который совершил покушение на короля, но, узнав, что король остался жив, сам застрелился. Знакомимся с директором и заведующим терапевтическим отделением доктором Хасаном Ахмедом Асхази, выпускником одного из наших мединститутов. Он предлагает провести с врачами его отделения семинар о новых методах диагностики в гастроэнтерологии. После семинара передаем врачам инструктивные материалы и методические рекомендации. Проблемы в общем те же, что и в Сане, врачи увлекаются инструментальными методами исследования. Кстати, оснащение отделения эндоскопами хорошее — имеются современные японские образцы. Неплохой рентгеновский кабинет. Однако некоторые необходимые и вполне простые и доступные лабораторные исследования не проводятся вовсе. Йеменские коллеги согласились с нашими рекомендациями. Были проведены также консультации больных.

Работали и после перерыва, за время которого осмотрели город, чрезвычайно разросшийся вширь и ввысь — немало современных многоэтажных домов поднялось здесь за последние годы.

Вечером состоялась беседа с группой советских специалистов по популяризации медицинских знаний. Меня попросили прочитать лекцию о режиме, необходимом для приехавших в Йемен на длительный срок. Собрались в самом прохладном месте — на крыше четырехэтажного здания клуба для советских специалистов. Я рассказал о характере местных заболеваний в связи с климатическими особенностями Ходейды и мерах по их предупреждению, ответил на вопросы о рациональном питании, питьевом режиме.

С утра опять работа в госпитале. Мы подробно объясняли врачам методику усовершенствованного способа получения желчи, с помощью которого можно решить ряд вопросов диагностики, не прибегая к более сложным исследованиям. Для выполнения этих методик не требуется больших материальных затрат, они просты и практически доступны в любом лечебном заведении, где есть обычная современная лаборатория. С помощью такого рода диагностики можно определить так называемую предкаменную стадию в развитии желчнокаменной болезни и соответственно своевременно проводить профилактические и лечебные мероприятия для предупреждения ее. Это новый метод, разработанный в нашей стране; он мало известен за рубежом, и внедрению его в практику мы придали большое значение, в частности во всех госпиталях ЙАР.

Йеменские коллеги отнеслись очень серьезно и с большим вниманием к начальной стадии работы по внедрению этого метода в практику.

…Ходейда сравнительно недалеко от Таизза, по сути дела столицы Счастливой Аравии. Недаром предпоследний король имел здесь резиденцию: умеренный климат, много зелени, город живописно раскинулся в долине, закрытой от ветров горами. Здесь мы с генеральным директором Отдела здравоохранения губернаторства[21] Таизз Ахмедом аль-Хамисси осмотрели здание бывшего королевского госпиталя. Выяснилась любопытная деталь: старинное здание с толстенными стенами, хитро устроенными вентиляционными щелями сохраняет прохладу лучше современного здания с кондиционером, действие которого зависит от прихоти электростанции…

Работа в госпитале шла по плану, так же как в Сане и Ходейде. Здесь несколько госпиталей, один из них сооружен с помощью КНР. После консультаций, семинаров, лекций для врачей мы посетили горные селения близ города.

Путешествие было почти фантастическое. Вы стоите у подножия двухтысячеметровой примерно горы, совершенно крутой, и, задрав голову, созерцаете на самой вершине какое-то строение, буквально нависшее над пропастью. Вам объясняют: «Скоро там будем». Вы переспрашиваете, думая, что ослышались: «Полетим на вертолете?» «Нет, поедем на нашей машине, за рулем будет Ахмед». Вы присматриваетесь: по крохотному выступу на горе вьется еле заметная дорога. Ну, что ж. Как говорится, благословясь, поехали.

Здесь Ахмед сосредоточен: машина идет почти вертикально вверх, слева гора, справа, в каком-нибудь метре, — пропасть. Ширина дороги всего метра три. Мотор работает на пределе, едем, естественно, еле-еле. Но что это? Навстречу медленно спускается выехавший из-за поворота автомобиль. Разъехаться, разумеется, невозможно…

Ахмед тормозит, выходит из машины, то же делает и встречный водитель. Короткий, энергичный монолог Ахмеда, встречный автомобиль дает задний ход и исчезает за поворотом. Вскоре выяснилось, что там была небольшая площадка, где и разъезжаются встречные автомобили…

Наконец мы и у того строения, что снизу представлялось ласточкиным гнездом. Здесь оказался очень симпатичный поселок, разместившийся на небольшом, около квадратного километра, плато: вдоль улицы дома, лавки, кофейня, даже парикмахерская, а в здании, нависшем над пропастью, обосновалась местная власть, о чем говорит республиканский флаг над крышей.

Интересно, что из селения открывается вид на следующую вершину. И на этой вершине тоже группы каменных строений. Дорога туда еще хуже. Здесь проживает несколько семейств. Это горцы (габили), ведущие натуральное хозяйство на террасных огородах (воды вволю, водопад). Мужчины орудуют мотыгами на своем огороде, женщины что-то пекут на огне, носят воду в бидоне на голове, резвятся дети…

Али аль-Вадиди показал на очередную вершину — там тоже курился дымок, но туда мы уже не поехали.

С вершины особенно хорошо видно, как разросся Таизз за 20 лет: асфальтированные улицы, немало новых многоэтажных домов, много автомобилей, неподалеку — аэропорт…

В Таиззе живет небольшая группа советских специалистов, оказывающих техническую и медицинскую помощь йеменцам. Вечером мы собрались на террасе кафе, врубленного в скалу. Если в Сане ощущается слегка разреженный воздух, а в Ходейде — влажная, липкая духота, то здесь, в Таиззе — на высоте Кисловодска, — вечером, на террасе, над городом, мерцающем огнями, продувает ветерок, дышится легко и глубоко; сидишь себе за чашечкой крепкого йеменского кофе, беседуешь с приятными людьми… Глянешь вверх — огромные южные звезды, на горизонте — громады гор. Крик муэдзина, неповторимый аромат ладанного дыма из кальяна и пряного кебаба.

По возвращении в Сану продолжилась моя консультативная работа: диагностические «разборы» больных, с целью уточнения лечебной тактики, привлекали внимание йеменских врачей, и поэтому консультации превращались во многочасовые семинары с большим количеством участников. Здесь присутствовали и советские врачи, которые, как я заметил, пользуются среди больных и коллег высоким авторитетом. Недаром в Сане открыт небольшой музей, где собраны экспонаты о работе наших врачей в Йемене начиная с 1928 года. Мне довелось познакомиться и беседовать с одним из руководителей государства — министром иностранных дел ЙАР Али Лотар аль Тором, который высоко оцепил работу советских врачей.

Время пребывания в йеменской Арабской Республике подошло к концу. Доведется ли еще встретиться с этим самобытнейшим государством?

Накануне отъезда меня навестил представитель известной йеменской газеты «аль-Саура» («Революция»). Журналист Абдул Малек Саиди, получивший высшее образование в СССР, прекрасно говорит по-русски. Он просит меня поделиться с читателями газеты впечатлениями о новом Йемене, о том, что, на мой взгляд, изменилось со времени моего первого визита. Я говорю о несомненных положительных сдвигах: Йемен — это теперь не отгороженное от других стран королевство со средневековым укладом жизни и отсутствием национальных медицинских кадров. Подчеркиваю тот факт, что из сотен йеменских врачей большинство подготовлено в Советском Союзе, что традиционные добрые отношения между нашей страной и ЙАР в значительной степени связаны с оказанием медицинской помощи, которую начали осуществлять советские врачи с 1928 года. Отмечаю большую любознательность врачей-йеменцев, жажду знаний и стремление к совершенствованию, как следствие проявления одной из исконно национальных черт — относиться к медицине как к исключительно благородному делу…

Перед закатом солнца я вышел на балкон полюбоваться панорамой новой Саны, вспоминал события двадцатилетней давности, когда отель, где я сейчас жил, был одним из королевских дворцов…

Вечером в советском посольстве состоялся прием, на который пришли многие йеменские врачи и руководители здравоохранения республики. С некоторыми из них мы были знакомы еще двадцать лет назад. Было приятно услышать выступление одного из йеменских руководителей, который выразил благодарность за медицинскую помощь Советского Союза, начало которой положено советскими врачами более пятидесяти лет назад…

После поездок в дальние страны все больше убеждаешься, что никакие произведения искусства (живопись, литература, кино) не заменят созерцания живой природы, нравов, обычаев, быта людей… Но что особенно остро чувствуешь по возвращении на Родину — это «дым Отечества», родную природу, прелесть подмосковных лесов и речушек, лугов, покрытых коврами цветов, и тихих озер…

Было бы, разумеется, трюизмом, аксиомой убеждать читателя и в очаровании Москвы, самой атмосферы ее во все времена года и часы суток: здесь и застывшая музыка архитектурных ансамблей, отражение золотых куполов Кремля в водах реки, аромат сирени в Нескучном саду и старые книги в букинистическом магазине напротив старого здания МХАТа. Обновилась, похорошела древняя столица к Олимпийским играм… А все же у какого старого москвича не защемит сердце, когда в самом центре, чуть зайдешь в тихий переулок — и, вот он, поленовский Московский дворик с красно-кирпичным дореволюционным флигелем, старым дубом и полисадником, где сгрудились флоксы, а осенью — астры…

Радостным было для нас завершение длительного и тяжелого процесса организации в институте самостоятельного курса поликлинической и неотложной терапии, столь необходимого для усовершенствования подготовки студентов-выпускников на будущем рабочем месте: в поликлинике, медико-санитарной части и на скорой помощи. Получив назначение возглавить реферативный журнал «Внутренние болезни», я почувствовал не только широкие возможности знакомства с современнейшей международной медицинской литературой, но и большую ответственность. Хотелось бы больше повернуть журнал «лицом» к практическому врачу, шире освещать вопросы общей терапии, проблемы «семейного врача» и медицинской этики.

Доклад «Пути усовершенствования поликлинической подготовки будущего врача-терапевта в медицинском вузе» был подробно обсужден, а принятая резолюция окончательно утвердила нас в правильности курса — обучать студента шестого курса на будущем рабочем месте и обязательно в поликлинике. Много внимания уделили мы оснащению учебных баз в поликлиниках, на станции «скорой помощи» в диагностическом отделении районной больницы. Главным, как и в любом деле, были люди — энтузиасты-преподаватели: собравшись с разных кафедр, разные по характеру и возрасту, они сумели в короткий срок сплотиться в дружный коллектив и занять одно из ведущих мест среди коллективов кафедр нашего института.

Известно, что никакой учебник не заменит клинической лекции, особенно с демонстрацией больного в поликлинике. Интерес в связи с этим положением представляет выдержка из письма А. П. Чехова: «Вышли лекции Г. А. Захарьина. Я купил и прочел. Увы! Есть либретто, но нет оперы. Нет той музыки, какую я слышал, когда был студентом…» Сейчас, почти через двадцать пять лет после начала лекционной деятельности, я также волнуюсь перед лекцией: ведь следует в каждую лекцию вносить элемент новизны, хотя бы потому, что одинаковых больных, демонстрируемых на лекции, не бывает… Следовательно, без постоянного совершенствования лекционного мастерства не обойтись. К этому периоду относится и выдвижение Ученым советом наших клинико-экспериментальных исследований, позволивших выявить новое явление в процессе формирования желчных камней, для регистрации в качестве открытия: так, высоко оценил наш институт плоды многолетнего труда в этом направлении, начиная с 1955 года.