Врата Аида

Глава 30

Инспектор Санти Гвельмо, capo, le Informazioni e la Sicurezza Democratica[46], снял очки и, повернувшись к окну своего расположенного на третьем этаже кабинета, посмотрел вниз на Квиринальскую площадь с ее обелиском и фонтаном между статуями близнецов, Кастором и Поллуксом. Пройдя взглядом через площадь, он заметил карабинеров в парадной форме, стоящих навытяжку у входа в Квиринальский дворец, в котором когда-то размещался папа, а ныне располагался президент, человек, безопасность которого, наряду с безопасностью всей страны, Гвельмо поклялся оберегать.

Шеф — Гвельмо нравилось, когда его так называли, — перевел взгляд на ручной работы стол с кожаной столешницей, принадлежавший, по слухам, Виктору Эммануилу II, первому королю объединенной Италии. Роялистские чувства вышли из моды после того, как последний Виктор Эммануил уехал из Рима в преддверии решающего наступления союзников на город. Стол пребывал в забвении, пока Гвельмо не отреставрировал его, и если не вернул к прежнему блеску, то по крайней мере повысил в статусе, поскольку прежде он занимал место в кабинете мелкого бюрократа.

Снова надев очки, Санти Гвельмо вернулся к бумагам, присутствие которых на столе выглядело совершенно неуместным. Взяв верхнюю папку, он опустился в кожаное вращающееся кресло.

Как главе службы безопасности, ему надлежало заботиться о… да, безопасности страны. Оберегать ее от вторжений, диверсий, инфильтраций, хотя представить, кто именно будет все это делать, было нелегко. Как-никак за последние шестьдесят лет в Италии сменилось шестьдесят правительств. В парламент избирались фашисты, коммунисты, социалисты и всякие прочие, включая даже порнозвезду[47]. В этой стране каждый, кто получал свои пятнадцать минут славы, мог стать президентом.

И вот теперь это.

Примерно неделю назад полиция Таормины обнаружила в сдающемся внаем доме труп убитого мужчины, вероятно, не итальянца. Обожженная краска указывала на то, что в доме произошел взрыв. Поблизости нашли русский автомат «АК-47» китайского производства. Не самый типичный багаж для туриста, приехавшего на Сицилию без водительского удостоверения, без паспорта и вообще без каких-либо документов. Судя по каплям крови тут же, по крайней мере один человек был ранен.

Тогда Гвельмо оставил это происшествие практически без внимания. В конце концов, Сицилия — родина мафии, а в мафии споры предпочитают решать так, чтобы больше к ним не возвращаться.

Но убитый в Таормине не был мафиози. По крайней мере, в традиционном смысле. Покрой одежды, форма лица говорили о том, что он из Восточной Европы. Состояние зубов — железные пломбы, стальная коронка — указывало на Россию. Марксистско-ленинская идеология производила дантистов, более подходящих для того, чтобы латать Железного Дровосека, а не лечить зубы.

Вполне возможно, что ребята из «Коза Ностра» не смогли договориться с поставщиками героина из Турции, Афганистана или Пакистана. Известно также, что торговлю эту контролируют в основном русские криминальные картели. Да, догадка, но вполне обоснованная.

Одним наркодилером меньше — мир от этого только стал чуточку лучше.

Но потом, два дня назад, полиция Сардинии столкнулась с автоаварией. Тоже ничего необычного, учитывая, что в Италии каждый воображает себя гонщиком «Формулы-1».

Но в том-то и дело, что жертвами того ДТП стали четверо иностранцев. И снова никаких удостоверений, только пули, гильзы и «АК-47», оружие, привычное для милиции стран третьего мира, террористов и всех тех, кто ищет на международном рынке недорогой товар.

И снова оставленный дантистами след указывал на Россию. Русские с автоматическим оружием. Два случая. Совпадение? И то, что их убили, это просто совпадение?

Вряд ли.

А вскоре последовали сообщения об имевших место ранее неких странных взрывах. Расследование свернули после извинений американского посольства. Некий беспилотник специального назначения вышел из-под управления и сбросил учебную пиротехнику в Сардинии, неподалеку от места, где чуть позже и произошло ДТП. Результаты свернутого расследования — на месте происшествия обнаружено некоторое количество пиротехнических зарядов, но никаких дронов.

Каждый раз, когда американцы извинялись за нарушение итальянского суверенитета, инспектору представлялся лукаво подмигивающий Дядя Сэм.

Один случай — единичное происшествие. Два — уже закономерность.

Закономерность чего?

Инспектор терпеть не мог тайны и загадки. Не любил английские кроссворды, судоку и множественные убийства, сообщения о которых лежали перед ним. Тайны и загадки представляли собой некую форму беспорядка. В отличие от большинства соотечественников, суматоху и путаницу он воспринимал как синоним проклятия. Он не терпел дорожные «пробки», комичную изобретательность власти на всех ее уровнях, общественные беспорядки. Инспектор даже подозревал, что среди его предков затесался не итальянец. Возможно, немец.

Гвельмо поправил бумаги, чтобы они лежали аккуратной стопкой. Может быть, именно поэтому он и не женился. Делить жилище с другим человеческим существом, носящим к тому же кружевное белье, колготки и прочие аксессуары, пользующимся косметикой, — это все равно что превращать свою упорядоченную жизнь в сумасшедший дом.

Это относилось и к остававшимся нераскрытыми убийствам.

Ответ, разумеется, был всегда один: взглянуть на проблему логически.

Первое. Хотя Италия и послала в Ирак ограниченный военный контингент в составе коалиции, никакого внешнего врага у нее не было. Следовательно, убийства либо совершались иностранцами, либо имели под собой некую другую основу. И если уж на то пошло, гильзы на Сардинии и Сицилии определенно не были ни чешскими, ни китайскими, ни русскими.

Что это могло значить, инспектор пока не понимал. Зацепок слишком мало.

Но кое-какие ключики все же имелись.

Он взглянул на электронное письмо, пришедшее утром в ответ на его запрос. Примерно неделю назад пять или шесть человек погибли при пожаре где-то на островах Карибского моря. Да, вот, острова Теркс и Кайкос, принадлежащие британской короне. Сам по себе факт почти ничего не значащий. Но была одна интересная деталь. Зубы. Работа русского дантиста.

В поджоге подозревался обладатель американского паспорта, некий Джейсон Питерс, который рассчитывал таким образом скрыть убийство. При осмотре места было обнаружено оружие — два «АК-47» и два весьма экзотических образца. Еще более интригующей представлялась история о побеге мистера Питерса из тюрьмы на угнанном самолете под огнем неизвестных, которые тоже успели испариться до прибытия местной полиции.

Что бы там ни происходило, этот Питерс и группа русских определенно что-то не поделили, а погасить вспыхнувший конфликт местные власти должным образом не сумели.

Инспектор позволил себе презрительно хмыкнуть. Неэффективная работа полиции была оскорблением ему лично.

Угнанный самолет обнаружился потом в… — инспектор перевернул страницу — да, в Доминиканской Республике, откуда Питерс убыл в неведомые края и, скорее всего, под чужим именем.

Джейсон Питерс, американец.

Инспектор откинулся на спинку кресла и уставился в окно, не замечая при этом опускающегося за линию горизонта солнца. «Холодная» война закончилась. Зачем американцам так стараться портить ландшафт мертвыми русскими? И тем не менее, по крайней мере в одном случае, Джейсон Питерс именно это и попытался сделать.

Догадка, да. Но в его работе ясного и определенного всегда слишком мало. Линия времени укладывалась под факты очень неплохо. Он отыскал человека, имеющего какие-то претензии к русским. Теперь нужно найти мистера Питерса. Будь инспектор человеком азартным — каковым он определенно не был, — он поставил бы немалые деньги на то, что Питерс в конце концов обнаружится в Италии, где показатель гибели русских вдруг резко скакнул вверх.

Где именно, Гвельмо пока не знал, но, к счастью, предполагал.

Дом на Сицилии, где нашли первый труп, принадлежал правительственному учреждению, занимающемуся изучением вулканов, Бюро геологических изысканий. В момент происшествия в здании находилась некая доктор Мария Бергенгетти, изучавшая Этну. На следующее утро она позвонила на работу и сообщила, что берет отпуск, несколько дней из шестидесяти, положенных ей как государственному служащему. Перед этим доктор Бергенгетти на протяжении двух лет никакими отпусками не пользовалась. Значит, случилось что-то из ряда вон выходящее.

Пролистав страницы, инспектор дошел до фотографий. Черно-белые, слегка смазанные, поскольку пришли по факсу. Доктор Бергенгетти выглядела на них весьма симпатичной женщиной, которую наверняка должны запоминать самые разные люди, в том числе служители порядка, обязанные при обнаружении доктора Бергенгетти докладывать ему. Докладывать, но не задерживать.

Чем вызван интерес шефа к пропавшей женщине, никто не знал. Гвельмо на собственном горьком опыте познал болезненный урок: поделиться информацией о расследовании есть то же самое, что созвать пресс-конференцию. История тут же попадет в газеты.

На самом же деле инспектор хотел знать, с кем водит компанию Мария Бергенгетти.

Глава 31

Эта мощеная площадь стала всемирно знаменитой после телевизионных трансляций с зимних Олимпийских игр 2006 года. Только теперь на красных черепичных крышах уже не лежал снег и никаких толп больше не было. За столиком у траттории Джейсон и Мария пили кофе. Оглядывая барочные церкви Сан-Карло и Санта-Кристина на южной стороне площади, Джейсон нервно барабанил пальцами по столику. Где-то поблизости находилось маленькое кафе, прославившееся изобретением вермута и служившее своего рода меккой для любителей мартини со всего света. Вдалеке багровые тучи заслоняли вершины Альп.

Они уже сняли номер в небольшом отеле чуть в стороне от Виа Рома, главной улицы исторического района, и перед уходом оставили записку для Эдриана, после чего Мария позвонила Эно Каллиджини, которого они сейчас и дожидались.

Не доставая из сумочки пачку, доктор Бергенгетти вынула сигарету и еще раз прошлась взглядом по площади. Потом щелкнула зажигалкой и, не обращая внимания на неодобрительную гримасу спутника, выпустила струйку сизого дыма.

— Смотрел Олимпийские игры?

Питерс покачал головой. Уехав из Вашингтона, он перестал смотреть телевизор.

— Пропустил. — Он снова осмотрелся. — Этот твой профессор часто опаздывает?

Вообще-то пунктуальность трудно назвать типичной для итальянцев добродетелью.

Мария откинулась назад и прищурилась от собственного дыма.

— Какой-то ты сегодня разговорчивый.

Он попытался улыбнуться, но неудачно.

— Не люблю сидеть там, где нас могут видеть те, кого мы не видим. От этого и нервничаю.

Женщина затянулась.

— Да ты параноик.

— Зато еще жив.

Некоторое время они сидели молча, словно достигнув некоего перемирия, потом Питерс вынул из кармана журнал с кратким изложением содержания книги доктора Каллиджини. Он прочел статью почти полностью, кроме двух глав, в поезде, на который они сели после возвращения на материк. Самолетом было бы быстрее, но тогда ему пришлось бы объяснить наличие «ЗИГ-Зауэра» и затем сдать оружие.

— Спасибо Эдриану. — Джейсон протянул журнал Марии. — Хочешь почитать?

Она погасила сигарету в маленькой стеклянной пепельнице.

— Я уже прочла книгу, когда та только-только вышла. Не знаю…

Она поднялась, оставив предложение недосказанным. Проследив за ее взглядом через площадь, Джейсон увидел направляющегося к ним высокого мужчину с копной длинных, тронутых сединой волос, ложащихся на воротник потрепанного кардигана. Вытертые джинсы были заправлены в сапоги на резиновой подошве. Кожа на смуглом лице загрубела от долгого пребывания под ветром и солнцем.

Лишь когда он остановился у их столика и широко улыбнулся, Джейсон понял, что профессор Каллиджини вполне годится Марии в отцы. Тем не менее, когда эти двое обнялись, он ощутил неприятный укол ревности. Потом Мария повернулась к нему, и Джейсон поднялся.

— Доктор, мне хотелось бы познакомить вас с Джейсоном.

Итальянец протянул руку, и пожатие оказалось довольно сильным и крепким.

— Пожалуйста, называйте меня Эно. — Каллиджини повернулся к Марии и заговорил с ней по-итальянски, а потом снова оглянулся на Питерса. — Mi dispiace. Извините. Просто я давно не видел малышку Марию.

Джейсон вопросительно вскинул бровь.

— Малышку?

Эно кивнул.

— Si. У меня есть сестра, большая Мария, она замужем за отцом Марии.

Джейсону почему-то стало легче.

— Очень приятно, док… э, Эно. Вы хорошо говорите по-английски.

Доктор выставил два пальца, большой и средний, и, почти сведя их вместе, покачал головой.

— Только чуть-чуть.

Питерс одарил его улыбкой, которая могла бы победить в конкурсе рекламы зубной пасты.

Взгляд профессора упал на лежащий на столе журнал.

— Вы читали?

— Интересно, — сказал Джейсон, но комментировать не стал. — Не уверен, однако, что греко-римская мифология поможет мне в этом случае.

Эно повернулся к Марии, ожидая перевода.

Они обменялись несколькими предложениями, которых Джейсон не понял, потом Мария сказала:

Это не миф. Профессор полагает, что в записках этого римлянина изложено точное описание реального события.

Джейсон опустил чашку кофе, которую уже поднес было к губам.

— Он так считает? Считает, что ад действительно существует?

Эно, по-видимому, понял суть высказывания американца и покачал головой.

— Не «ад». Гадес. Или Аид.

— Есть какая-то разница?

— Да, есть.

Позабыв про кофе, профессор принялся объяснять что-то Марии, сопровождая объяснения жестикуляцией. Глядя на него, Джейсон укрепился в мысли, что, если какой-то итальянец внезапно потеряет обе руки, он практически онемеет.

Дождавшись конца речи или, может быть, паузы, женщина сказала:

— Аид и в самом деле существует. Вместе с рекой Стикс и всем прочим. Это место тьмы, место ушедших душ находится в зоне вулканической активности — отсюда дым и адское пламя, которые ассоциируются у христиан с адом.

Джейсон откинулся на спинку стула.

— Если это место существует, то где оно?

— В Байе.

— В статье именно о нем и сказано.

Она кивнула.

— Но как…

Каллиджини снова вмешался, выдав очередь на итальянском.

— Генерал Агриппа, — перевела Мария, — закрыл к ней доступ по распоряжению, возможно, своего друга и патрона Августа Цезаря. Примерно в двенадцатом году после Рождества Христова.

— Ты имеешь в виду, что ее запечатали?

Она покачала головой:

— Нет, ее пытались зарыть. Как Золотой дом Нерона в Риме. Когда Нерон умер, Веспасиан приказал закопать дворец. То же случилось и в Байе.

— Но тогда как…

Мария подняла руку.

— Один англичанин, Робин Паджет, выйдя в отставку, поселился в Байе и, заинтересовавшись местными памятниками, частично раскопал это место. Из-за жары и газов работу вели лишь смены по пятнадцать минут. Тем не менее он расчистил проход до реки Стикс. По пути ему попадались жертвенные алтари…

— Газы? — оживился Джейсон.

— Анализ не проводили, но был там газ, вызывавший сонливость и галлюцинации.

— Этилен?

Мария пожала плечами:

— Может быть. Они ведь не были геологами.

Внимательно слушавший их разговор Эно подался вперед.

— Паджет хотеть найти Гадес, но он не геолог.

Питерс выпрямился.

— Итак, мне, похоже, придется отправиться… куда?

— В Байю, — хором ответили Бергенгетти и Каллиджини.

— Это не так-то легко, — добавил профессор. — После раскопок Паджета итальянское правительство… как это? — Он повернулся к Марии и беззвучно похлопал руками.

— Итальянское правительство закрыло доступ туда, объявив место слишком опасным.

— И с тысяча девятьсот шестьдесят второго года там никого не было? — недоверчиво спросил Джейсон.

Каллиджини объяснил что-то Марии, а та повернулась к Джейсону.

— В две тысячи первом году другой англичанин, Роберт Темпл, убедил власти позволить ему провести дальнейшие исследования. По его данным, уровень газов и температуры понизился. Он сделал фотографии, а потом написал книгу. После него правительство снова все закрыло.

Питерс допил уже остывшие остатки кофе.

— Но почему? Ведь археологическая ценность этого места достаточно велика.

Эно помахал рукой, подзывая официанта.

— Правительство говорить — слишком опасно. Я думать — закрыть хотела церковь.

— Что бы ни утверждали политики, католическая церковь пользуется в Италии огромным влиянием, — объяснила Мария. — Открытие языческой модели ада Его святейшество ни за что бы не поддержал.

Джейсон ненадолго задумался.

— В книге Эно сказано, что там, в этом месте возле Байи, выходили галлюциногенные газы, и жрецы использовали их для того, чтобы убеждать людей в возможности общения с умершими. Аид они создали еще за несколько веков до Христа. Но почему не в Греции?

— Кумы — самый древний греческий город в Италии, — сказал Эно.

— Кроме того, — добавила Мария, — особого выбора и не было. Где нашелся нужный газ, там и устроили Гадес. Возможно, во всем греческом мире не было такого сочетания всего необходимого: пещера, газы, подземная река и легкий доступ.

Питерс кивнул.

— «Диснейленд» для богатых древних.

Подошедший официант поставил перед Марией чашку кофе, и она благодарно ему кивнула.

— Природные газы — это продукт подземной вулканической активности.

— Как написал в своей книге Эно, часть «адовых мук» христианской веры. — Джейсон тоже поменял пустую чашку на полную.

— Мы точно знаем, что минералы, связанные с эпизодами в Беринговом море и Национальном заповеднике в Джорджии, имеют здешнее происхождение. Можно предположить, что и этилен отсюда же.

— Отсюда следует очень интересный вопрос.

Вопрос, о котором она говорила, не давал покоя и Джейсону, но до разговора с Эдрианом он не решался переступить порог сознания, как голодный зверь в ночной тьме не решается подойти к лагерному костру.

То, о чем он думал, озвучила Мария:

— Но зачем террористам источник галлюциногенного газа? Почему бы просто не убивать жертв?

— По-видимому, этим людям важно сделать какое-то заявление. По их мысли, неспособность жертв защищаться свидетельствует о некоей мести со стороны природы.

— Но ведь природа не убивает, — возразила Мария, — а эти эко… эко…

— Экотеррористы, — подсказал Джейсон.

— Да, они ведь убивают беззащитных людей.

— Понять ход мыслей фанатиков и безумцев невозможно. Надо полагать, используя в своих делах природный продукт, ущерб которому наносят жертвы, они делают его своим партнером по мщению злу.

Бергенгетти и Каллиджини обменялись скептическими взглядами.

— Ладно, это всего лишь предположение. Возможно, мы получим ответ в Байе.

— Или в Кумах, — добавил Эно.

— В Кумах? — Джейсон и Мария посмотрели на профессора.

— Да, в Кумах, — повторил он. — Газы могут быть оттуда. Сивилла, она… Как вы говорите, под кайфом? Так вот она могла быть под кайфом, когда давала свои предсказания.

— В вашей книге говорится об эпилепсии, — напомнил Джейсон.

Эно пожал плечами.

— Всего лишь догадка. Никто ведь не знает, зачем делались эти заявления.

— Пророчества, — поправила Мария.

— Пророчества, — усмехнулся Эно. — Она добралась даже до Ватикана.

Питерс непонимающе посмотрел на Марию.

— Сикстинская капелла, — объяснила она. — Микеланджело поместил Кумскую сивиллу в группу пророков на краю потолка. Если верить Вергилию, она предсказала приход Христа. По крайней мере, так считал император Константин. На потолке она — единственная язычница.

— Есть еще один вопрос, — продолжал Джейсон. — Как о таком месте, которое даже не находилось в Греции, узнал мусульманин Алазар?

Эно пожал плечами.

— Арабы давно знать греческая культура, — сказал он и перешел на итальянский.

Джейсон бросил нетерпеливый взгляд на женщину.

— Когда Рим пал под натиском орд варваров, многим знаниям грозило забвение, а ведь греки и римляне сохранили еще и то, что знали египтяне, вавилоняне и шумеры. Многое действительно пропало, но многое было спасено маврами, торговавшими на Средиземном море, арабами, ходившими по Шелковому пути, византийскими, а потом оттоманскими императорами. Прежде всего сохранялось то, чем пользовались, — знания по медицине, астрономии, математике. Иначе мы не знали бы ничего о геометрии Евклида, географии Птолемея или истории Плиния. В так называемые Темные века многое, что зародилось в Европе, забылось, а позднее заимствовалось у арабских купцов. Возвращение знаний на Запад возобновилось с Крестовыми походами. Но и тогда возвращению наук противилась церковь. Эно говорит, что арабы, возможно, узнали о Байе и Кумах раньше, чем сама нынешняя западная цивилизация. В конце концов, истории Вергилия и Гомера, пьесы Еврипида были известны и популярны на Востоке в то время, когда большая часть Европы делилась на мелкие, постоянно воюющие княжества под управлением королей, не умевших даже читать на своем языке. Арабский делец всего лишь передавал то, что его культура восприняла уже давно.

Несколько секунд Джейсон молчал, потом повернулся к Эно:

— Как, по-вашему, правительство разрешит нам спуститься в пещеру?

Профессор пожал плечами — ответа на этот вопрос не знал никто.

— Правительство ее закрыло, но не охраняет. Вход запрещен.

Если власти следят за исполнением этого запрета так же, как и за дорожным движением, то проблем не будет.

— Очевидно, кто-то там все же побывал, — заметила Мария. — Этилен, похоже, оттуда.

— Возможно, — согласился Эно. — Многие места закрыты для посещения, но не охраняются. Но люди, которых вы искать, могут наблюдать за ними.

— Буду иметь в виду, когда мы с Эдрианом туда поедем.

— Мы, трое, — поправила Мария.

— Ты же вроде бы собиралась закончить, как только поможешь нам поговорить с Эно.

— И упустила бы шанс увидеть то, что никто, за парой исключений, не наблюдал две тысячи лет?

Глава 32

Джейсон с головой зарывался то в «Интернэшнл геральд трибьюн», то в «Нью-Йорк таймс», то в «Вашингтон пост» — англоязычные газеты, распространяемые по всей Европе. Он сидел в небольшой столовой отеля, где на белых скатертях были сервированы блюда для шведского стола — хлебцы, колбасы, фрукты, джемы, хлопья и соки. Разместившаяся по ту сторону стола Мария допивала третью чашку кофе.

Джейсон опустил газету ровно настолько, чтобы украдкой взглянуть на свою спутницу. «Словно пожилая семейная пара, — подумал он, — каждый слишком поглощен просмотром утренней прессы, чтобы начать разговор». Тем лучше. Да и что обсуждать-то? Разве что экологических террористов, пытающихся его убить, исследование преисподней или же секс, случившийся у них этой ночью.

Внимание его привлекла одна из передовиц. Он прочитал статью, перечитал еще раз, затем на какое-то время задумался. Свернув «Геральд трибьюн», постучал ею по верхушке газеты Марии, словно пробивая брешь в крепостной стене для захватнической армии.

На секунду отвлекшись от чтения, женщина смерила его недовольным взглядом.

— Я думала, тебя в этой газете интересуют лишь комиксы.

— Это единственная, где все еще печатают «Кэлвина и Хоббса»[48].

— О, это многое меняет.

Свободной рукой он указал на один из заголовков на первой странице.

— Взгляни-ка лучше на это.

«Вашингтон. Вчера президент объявил о новой инициативе, касающейся борьбы с загрязнением окружающей среды. На следующей неделе состоится незапланированная конференция.

Президент и члены его кабинета встретятся со специалистами по охране окружающей среды и лидерами различных экологических групп, вроде «Сьерра-клуба» и Американской партии зеленых, организаций, которые выступили с критикой президентского подхода к решению таких проблем, как глобальное потепление, нефтепоисковые работы на Аляске и смягчение стандартов по очистке воздуха и воды.

Представитель Белого дома сообщил, что свою заявку на участие в конференции может присылать любая организованная группа, интересующаяся проблемами окружающей среды.

По словам все того же представителя правительства, в качестве «акта доброй воли» президент намерен помиловать тех, кто обвиняется в преступлениях, связанных с сохранностью ресурсов: например, воспрепятствование доступу к нефтяным полям и проникновение на территорию заповедников и приковывание себя к подлежащим вырубке деревьям. На вопрос о том, относится ли это помилование к совершившим преступление насильственного характера, конкретного ответа от представителя Белого дома не последовало.

Сенатор Сотт (штат Массачусетс) назвал это заявление «ужасающе очевидной и циничной попыткой заклятого врага окружающей среды завербовать себе сторонников из числа тех, кого он долго игнорировал».

О том; где именно в Вашингтоне пройдет конференция, будет объявлено позже».

Насупившись, словно учительница начальной школы, пытающаяся вдолбить что-то самому слабому из своих учеников, Мария бегло просмотрела статью.

— Ну и?..

— Он, наверное, рехнулся, — сказал Джейсон. — У него не больше шансов помириться с этими людьми, чем у тебя — утихомирить гремучую змею.

Отложив наконец газету в сторону, она посмотрела на него с некоей смесью досады и изумления.

— Кто «рехнулся» — ваш президент? А ведь вы так оскорбились, когда мы, европейцы, первыми это заметили. Думаешь, он сильно отличается от любого другого политика? Да каждый на его месте был бы готов простить самое массовое убийство в вашей истории, если бы полагал, что это поможет ему переизбраться на новый срок.

— Как Джимми Картер, пытавшийся договориться с Ираном об освобождении американских заложников? Следующие выборы он проиграл, осмелюсь напомнить.

Она улыбнулась.

— Возможно, такова теперь твоя роль — давать политические советы?

Женщина встала, прошла к столу с блюдами, выбрала грушу и вернулась обратно. Прежде чем сесть, с наслаждением впилась в фрукт зубами.

— И что ты предлагаешь?

Питерс положил газету на стол, сочтя тему исчерпанной.

— Если Эдриан и я отправимся…

Она протянула ему грушу.

— Если ты, Эдриан и я отправимся.

Груша растеклась во рту сочным сиропом. Как и большинство итальянских фруктов, она была свежей, ароматной и в должной степени зрелой — такой вкусной, что у Джейсона зародилось подозрение: а нет ли у итальянцев специального агентства, которое производит синтетические фрукты. Ничего более вкусного от Матушки Природы пробовать ему еще не доводилось.

Проглотив кусочек груши, он сказал:

— Смотри сама. Эно был прав: если газ поступает из Кум или Байи, кто-то должен за этим присматривать.

— Это уже факт?

Не замеченный ни Джейсоном, ни Марией, из своего укрытия в дальнем конце зала, где он также «читал» газету, появился Эдриан.

— Да уж, бдительность — на самом высшем уровне, — промолвил он с тайным злорадством. — При желании тебя уж с дюжину раз можно было убить. Совсем не обращаешь внимания на то, что творится вокруг. — Он указал на наполовину съеденную грушу. — Или слишком занят поглощением запретных плодов в этом саду?

Шотландец был прав: Джейсон едва замечал других посетителей столовой, любым из которых мог оказаться сам Еглов, укрывающийся за экземпляром «Ла Републики». Он чувствовал себя таким умиротворенным, таким счастливым после ночного секса, что немедленно позабыл о темном мире, где невнимательность зачастую влекла за собой необратимые последствия.

Пока Эдриан запечатлевал покровительственный поцелуй на щеке Марии, Джейсон осмелился вообразить себе, всего на секунду, жизнь, в которой не нужно было, рискуя свернуть себе шею, оглядываться через плечо. Жизнь… во многом похожую на ту, которой он и Лорин планировали жить прежде, чем ее у него забрали.

Размышления разбились, как оброненный на кирпичный пол хрустальный бокал, когда Джейсон понял, что Грэм о чем-то его спрашивает.

— Профессор Каллиджини вам хоть как-то помог? Стало быть, можем ехать? Куда? В Байю? Нам понадобится специальное снаряжение?

Последний вопрос окончательно вернул Питерса в суровую реальность.

— Согласно последним данным геологоразведки, с газом там все о’кей. Однако же, дабы исключить даже малейший риск, я попросил Марию заказать парочку воздухосборников. Они будут ждать нас на месте.

— И что же это за «место»? — пожелал уточнить Эдриан.

— Неаполь. Мы можем быть там всего через несколько часов.

Они уже выходили из зала, когда Джейсон оглянулся на стул, на котором осталась лежать «Геральд трибьюн». Было что-то такое в этом собрании в Вашингтоне… что-то… Мысль еще не созрела, и торопить ее не стоило. Опыт подсказывал, что, дойдя до нужной кондиции, она сама упадет из подсознания.

Он лишь надеялся, что это случится не слишком поздно… для чего?

Глава 33

Рассович без труда растворился среди русских эмигрантов. Каждый вечер и по воскресеньям он посещал сложенное из бетонных блоков строение, которое начинало свою жизнь как небольшой продуктовый магазин, а теперь использовалось в качестве православной церкви. В нем и сейчас еще стоял легкий запах сгнивших фруктов. Он был человеком верующим, человеком, убежденным, что он пережил коммунистов, дабы служить Богу, восстанавливая на земле волю Всевышнего.

Он исполнял волю Божью, и он был призван сюда единомышленниками, чтобы убедиться, что другие ее тоже исполняют. Сейчас Бог был разгневан тем, как используется Земля, недоволен разграблением Его величайшего дара человечеству. Те времена, когда люди, в одиночку или собираясь в группы, мстили тем, кто осквернял Землю, остались в далеком прошлом.

И все же в конце концов Рассович нашел такую организацию. На это тоже была воля Божья.

Если и существовало нечто исконно русское, то это была любовь крестьянина к земле, результатами труда на которой веками пользовались государство, цари, а затем и коммунисты. Теперь — по крайней мере в теории — любой русский мог владеть несколькими гектарами. Подвох — а в России он есть всегда — заключался в том, что позволить себе приобрести их могли лишь состоятельные люди, те самые, что насиловали землю при помощи ядовитых удобрений, заражали реки химикатами и загрязняли даже воздух, которым всем приходилось дышать.

При мысли о такой несправедливости Рассович заскрежетал зубами.

Но русских это, похоже, не волновало. Да, некоторые старушки возделывали небольшие участки, но большинство населения не питало интереса к земле, которая еще с царских времен давала русскому народу средства к существованию. Молодежь предпочитала перебираться в поисках работы в город и в свободное время носила американские джинсы (Рассович даже не сомневался, что пошедшие на производство красители загрязнили какую-нибудь реку) и слушала тот визг, что назывался у них музыкой.

Сначала он беспокоился, что те из его соотечественников, которые отказались от старых обычаев, могут узнать его, возможно, доложить о нем властям, но затем понял, что никому нет до него дела. В Америке каждый занят только тем, что зарабатывает деньги и смотрит телевизор, до остального никому дела нет. В том числе и до загрязнения земли, воды или воздуха.

Скоро, очень скоро американцы поймут, что земля может нанести ответный удар и обязательно сделает это.

Глава 34

В отличие от большинства римлян, инспектор Санти Гвельмо не покинул рабочее место с часу до четырех, когда офисы, музеи, магазины и даже церкви закрывались, чтобы служащие могли насладиться долгим ланчем и, возможно, коротким тонизирующим сном. Свежий салат, съеденный им за столом во время беглого просмотра газетных передовиц, был всем отдыхом, который он себе позволил. Столь длинный общегородской перерыв дал ему время подумать: действующие на нервы телефоны умолкли, а подчиненные, которым лень самим искать ответы на интересующие их вопросы, наконец-то перестали ему досаждать.

Хотя обычно шеф выбирал дозволенное свободное время до последней минуты, сегодня был не тот случай.

Утром объявилась доктор Мария Бергенгетти. Ну не то чтобы объявилась. Позвонила коллеге по Бюро геологических исследований, запросив кое-какое оборудование: шесть баллонов со сжатым воздухом, три регулятора и рюкзака, а также спелеологическое снаряжение — защитные шлемы, стропы и тросы. Также ей был нужен один научный аппарат, функция которого была не совсем понятной, — вроде как он служил для обнаружения, исследования или измерения параметров газов.

Гвельмо уставился на список, словно приказывая тому выдать свой секрет. Вулканолог намеревалась обследовать кратер вулкана или глубокую пещеру. К несчастью, и тех, и других в Италии полным-полно. Раз уж в запрос не внесены огнезащитные костюмы, можно держать пари на что угодно, что женщина и ее спутники направлялись не к кальдере действующего вулкана. Иначе зачем бы ей понадобился источник пригодного для дыхания воздуха?

Если сейчас она действительно с этим американцем, Питерсом, какой интерес для него представляют пещеры, вулканы или газы? Не похоже, что в таких местах ему удастся подстрелить еще сколько-нибудь русских.

Не то чтобы Гвельмо питал к русским особую симпатию. После падения коммунизма их национальный имидж определялся такими беззаконием, коррупцией и насилием, каких не знавал и старый американский Запад. Несмотря на то что многие люди осуждали стереотипы, как построенные на предубеждении, инспектор полагал, что в их основе лежит наблюдение. И, по его наблюдениям, преступность в России была отнюдь не обнадеживающей для сил правопорядка.

Но Италия не собиралась позволять русским или кому бы то ни было — все равно, преступники они или нет — открывать на ее территории сезон охоты.

Он встал и подошел к окну, чтобы взглянуть вниз, на Квиринальскую площадь, на несколько часов оставшуюся в полном распоряжении президентского караула, статуй да местных воробьев, усердно искавших последние кусочки пиццы, оброненной утренней ордой туристов.

Пригодный для дыхания воздух в пещере? Вряд ли искали его. Остаются потухшие вулканы. Самым очевидным выглядит Везувий, убийца Помпей и Геркуланума, спящий с 1944 года. Считается ли он потухшим?

Гвельмо вернулся к столу и тяжело опустился на стул. Неважно. Бергенгетти попросила, чтобы оборудование доставили в старую обсерваторию «Везувий», построенную еще в девятнадцатом веке и служившую базой для записи данных, — собственно исследовательский центр давно переехал в Неаполь. Отличный выбор. Об этом здании знают лишь единицы, да и лаборантов там сейчас работает от силы парочка.

Как обычно, Гвельмо предпочел, чтобы в курсе расследования оказалось как можно меньше народу.

Глава 35

Переезд из Турина проходил исключительно по автостраде, итальянскому эквиваленту межштатной системы, за исключением последних тринадцати километров, когда пришлось повернуть к югу от Неаполя. Они припарковались возле красно-белого неоклассического строения, походившего скорее на богатую родовую виллу, нежели на сооружение, предназначенное для научных изысканий. Помимо «Вольво» на просторной площади у здания стояли лишь еще один автомобиль, мотороллер и туристический автобус, засорявший атмосферу дизельными газами. Мария, Эдриан и Джейсон вылезли из «Вольво», потягиваясь и зевая после долгой дороги.

Питерс высказал опасение, что без заднего ветрового стекла и с подозрительными круглыми отверстиями в кузове их машина может привлечь ненужное внимание.

— В Риме, вероятно, так оно бы и было, — успокоил его Грэм. — В Неаполе подобной рухлядью никого не удивишь.

Возможно. Но не выглядело ли «Вольво» так, словно его последними владельцами были Бонни и Клайд?

Джейсон задержался, чтобы полюбоваться видами виноградников и небольших поселений, приютившихся на покрытых зеленью склонах вулкана.

— Не похоже, чтобы кого-то волновал тот факт, что следующее извержение может случиться в любой момент.

— Почва здесь богата на щелочи и фосфор, — сказала Мария, оборачиваясь, чтобы тоже взглянуть на Везувий. — Идеальное место для культивирования винограда. Кстати, именно здесь производят вино «Лакрима Кристи».

— На такой земле можно было бы выращивать и солод для хорошего виски, — заметил Эдриан. — Но мы здесь все же не для того, чтобы восхищаться этим живописным пейзажем.

Само здание содержало внушительную многоязычную библиотеку и огромную коллекцию минералов, по-видимому, изрыгнутых горой. Мария провела их мимо относительно большой, человек тридцать, группы седовласых туристов, внимавших немецкой речи блондинки-гида, указывавшей зонтиком на некий крупный валун.

Остановившись у небольшого лифта, Мария дождалась, пока створки его двери медленно отъедут в сторону, обнаружив открытую платформу, предназначенную скорее для перевозки грузов, нежели пассажиров. Как оказалось, платформа передвигалась всего лишь между двумя этажами — главным и тем, что находился над ним. Они вышли, из лифта после довольно-таки продолжительного ожидания, заставившего Джейсона задуматься: а движется ли вообще этот хитроумный механизм? Короткий, тускло освещенный коридор вывел их к открытой двери.

Небольшой, двенадцать на двенадцать футов, офис каким-то чудом вместил в себя два металлических стола, приставленных друг к другу, компьютеры и массу аппаратов, на которых вырисовывались какие-то графики и отмечались температуры, аппаратов, о назначении которых Джейсон мог только догадываться. Когда трое вновь прибывших вошли, находившиеся в помещении мужчина и женщина прервали свой разговор и посмотрели на них с удивлением.

Или же то было чувство вины?

Улыбка Марии потухла, стоило ей спросить:

— Dove Guiedo?[49]

Двое лаборантов переглянулись между собой, прежде чем мужчина ответил.

Мария кивнула, задала еще один вопрос и получила несколько более длинный ответ.

— Заказанное снаряжение дожидается нас на погрузочной платформе, с тыльной стороны здания. Один их тех людей, что работают здесь обычно, упаковал его для нас.

Женщина смерила Питерса и Грэма взглядом, в котором настороженности было куда больше, нежели любопытства, после чего сама уже задала вопрос, на который Мария ответила, представив Джейсона и Эдриана и пояснив, что в силу слабого знания итальянского языка поддерживать беседу Джейсон не в состоянии.

Следующий вопрос последовал уже от мужчины, и Мария, прежде чем ответить, пожала плечами.

От всех этих расспросов Джейсон почувствовал себя как-то неуютно. Он понял, что Эдриан разделяет его чувства, когда шотландец сказал:

— Нам лучше откланяться, дорогуша. Давай прощайся с друзьями.

Когда они грузили снаряжение в багажник «Вольво», Джейсон поинтересовался:

— О чем это вы там переговаривались?

Откинув брезентовый чехол, Мария повертела в руках и возвратила на место три регулятора.

— Тот мужчина хотел знать, как мы собираемся использовать оборудование. Я ответила, что рядом с озером Аверно есть несколько пещер, которые мы намерены обследовать.

— Озеро Аверно?

— Я упоминала о нем в ту ночь на Сицилии. После всего, что случилось, и неудивительно, что ты не помнишь. Это одно из Флегрейских озер, расположенных неподалеку от того района, в который мы сейчас направляемся. Там отмечена большая подземная вулканическая активность. Фактически там есть места, где почва сама по себе горячая. По словам Эно, греки полагали, что где-то там как раз и находится вход в Гадес. Название «Аверно» происходит от греческого «a-ornom» — «без птиц». По всей видимости, в древние времена от этого озера поднимались удушающие испарения, смертельные для птиц и насекомых.

Грэм взял в каждую руку по баллону и прикинул их вес.

— Тут-то нам и пригодится все это снаряжение. Хорошо, что вы о нем подумали.

Доктор потянулась за третьим и с благодарностью кивнула, когда Джейсон перехватил его у нее из рук.

— Разумеется, я бы ни за что не сказала им, что мы едем в некое запрещенное властями место, даже если бы здесь был Гвидо.

— А с этими двумя ты знакома? — спросил Джейсон.

— Никогда прежде не видела. На бюро работает не так уж и много-то народу. Я думала, что хотя бы внешне знаю всех.

Эдриан сложил оборудование в багажник.

— А с этим Гвидо, о котором ты спрашивала, ты, стало быть, знакома? — спросил Джейсон.

— Да, и довольно-таки давно. Та женщина сказала, что он уехал в Рим навестить больную мать.

Часом позже Джейсон ехал по Виа Нуова Марина — широкому, шестиполосному бульвару, шедшему вдоль гавани Неаполя. Залив пролегал по правую его руку, слева круто уходили вверх городские холмы, украшенные тысячами жилищ, завешанных свежевыстиранным и теперь сушившимся на веревках бельем.

Питерс ожидал такого же трафика, как в Риме, где почти не бывает красных сигналов светофора, на перекрестках с оживленным движением сломя голову носятся камикадзе-водители, а на гудок автомобиля давят чаще, чем на тормоза. Неаполь представлял другие, но столь же травматические риски: без всякого предупреждения машины могли резко взять вправо, чтобы припарковаться во втором или в третьем ряду от обочины, причем двери в них зачастую открывались с той стороны, где и шло движение. Случалось, что то или иное авто останавливалось и вовсе посреди улицы, и его обладатель смело лавировал в потоке легковушек, грузовиков и скутеров. Джейсон опасался не только того, что может сбить какого-нибудь небрежно вышедшего из машины водилу, но и того, что в этом бессистемном слиянии пешеходов и транспортных средств он может до последней секунды не заметить скрытую засаду.

К тому времени как Нуова Марина перешла в Виа Кристофоро Колумбо (уже побывав Виа Америго Веспуччи), Питерс нисколечко не сомневался в двух вещах: а) список итальянских мореплавателей они уже исчерпали; б) неаполитанцам, всем до единого, присуще подсознательное стремление к смерти.

Он вздохнул с облегчением, когда «Вольво» начала подниматься к горным хребтам, что отделяли город от внутренней части края. Мария пообещала, что вскоре они окажутся на другой автостраде, на сей раз — уходящей на запад, к Кумам.

За городом, когда поток автомобилей уже начал редеть, Джейсон заметил одинокий мотоцикл, старавшийся держаться на некотором от них расстоянии, как минимум в паре машин позади. Джейсон чуть сбавил скорость, и мимо них, раздраженно сигналя, пронесся «Фиат». Однако мотоцикл тоже замедлил ход, пристроившись позади яйцеобразного «Смарта».

— У нас компания, — промолвил Джейсон и жестом показал Марии не оборачиваться.

Эдриан уже и сам догадался о том, что им сели на хвост.

— Большая?

— Мотоцикл, один-единственный.

В зеркало заднего вида Джейсон увидел, как друг кивнул.

— Стало быть, обычное наблюдение, только и всего.

— Похоже на то.

— Как долго он за нами едет?

Питерс покачал головой.

— Не знаю.

— От обсерватории, — сказала доктор Бергенгетти.

Джейсон на мгновение оторвал взгляд от дороги, чтобы взглянуть на нее.

— От обсерватории? Откуда ты знаешь?

— Гвидо.

— Твой друг, который поехал к матери в Рим?

Женщина медленно кивнула.

— Да, но я только что вспомнила, что мать Гвидо живет в каком-то небольшом городке неподалеку от Болоньи.

— Как хорошо ты его знаешь?

Она беспокойно заерзала на сиденье, меняя положение.

— Не очень хорошо. Он был молод, только что закончил университет. Я думаю… как бы так выразиться? Думаю, он находил меня сексуальной.

По крайней мере, этот Гвидо знал, что к чему.

Питерс бросил беглый взгляд на зеркало заднего вида. Мотоцикл по-прежнему держался в двух машинах позади.

— А не могла она переехать с тех пор, как ты говорила с ним в последний раз, — в дом престарелых, например, или еще куда?

Мария смотрела прямо перед собой.

— Итальянцы, в большинстве своем, никогда не позволят кому-то ухаживать за своими родственниками — сочтут это крайне унизительным. Впрочем, думаю, она могла и переехать.

— Весьма сомнительно, — донесся с заднего сиденья голос Эдриана. — Учитывая, что там было двое таких, кого Мария не знает, можно точно сказать, что за нами следят.

— Но кто? — желала знать доктор Бергенгетти.

Питерс тоже хотел бы это знать.

— Думаю, мы уже не узнаем, — заметил Грэм, разворачивая карту. — Попробуй свернуть на следующем съезде.

Джейсон не удивился, когда мотоцикл последовал за ними.

— Все еще на хвосте.

— Особо и не шифруется, мерзавец, — проворчал Эдриан. — Похоже, ему наплевать, знаем ли мы, что он едет за нами.

— Или же думает, что мы его не замечаем.

— А что, если мне… — Джейсон не договорил. — Отвалился!

— Отвалился? — воскликнули Эдриан и Мария хором.

— Мы повернули направо; он — налево.

— Возможно, мы зря волновались, — неуверенно проговорила Мария.

— Возможно, — промолвил Джейсон. — Но руку на отсечение я давать бы не стал.

— Мы должны были засечь этого парня на мотоцикле, — пояснил шотландец. — Пока все наше внимание было сосредоточено на нем, мы могли и не заметить другого, если такой был.

Джейсон остановил автомобиль и сдал назад, возвращаясь на автостраду. Там было несколько подозрительных машин, но все они в итоге обогнали «Вольво».

— Больше хвостов не вижу, — признал Питерс. — Разве что их было несколько.

— Ну, так давай проверим еще раз, — предложил Грэм.

Джейсон снова покинул многополосный хайвей, и спустя пару минут «Вольво» уже медленно взбиралась вверх по холму вслед за каким-то грузовиком. На расстоянии примерно в полмили на извилистой дороге растянулись несколько автомобилей. Не давая сигнала, Джейсон свернул к одной из обзорных площадок, с которых открывается чудесная панорама Неаполя на фоне лазурного залива.

Джейсон уже не слышал громыхания проезжавших мимо машин; он думал о том, какими красками передал бы на холсте открывшуюся его взору картину. Если ему вообще-то когда-либо доведется писать снова.

Казалось, до «Вольво» никому дела нет. Джейсон выбрал узкое двухполосное шоссе, огибавшее северо-западный угол Неаполитанского залива. С каждой минутой сомнения в том, что за ними следили, крепли все сильнее. А потом и сомнений не осталось.

— Мария, а ты когда-нибудь уже ездила этой дорогой?

Она окинула его озадаченным взглядом.

— Да, раза два ездила.

— И куда она ведет?

— К Мизено — так называются и озеро, и город. Город располагается чуть южнее развалин Байи и еще немного южнее развалин Кум.

— А есть здесь какие-нибудь боковые дороги, такие что ведут куда-либо еще?

Она указала на окружающие их холмы и обрыв, уходящий вниз, к заливу.

— Разве здесь можно что-то построить? За исключением нескольких частных вилл, других поселений, а следовательно — и ведущих к ним дорог, до Мизено, полагаю, не будет.

С заднего сиденья Грэм озвучил то, о чем думал Питерс:

— Тогда и следовать за нами нет необходимости. Если кто-то ждет впереди, а другие точно знают, что мы не поедем обратно, то мы для них — словно жучки в банке.

Утешительного в такой аналогии было мало.

Глава 36

Мизено походил на курорт. Дороги, разбегавшиеся в разные стороны, как небрежно разбросанные спагетти, вели к небольшим, окруженным коттеджами озерцам. Почти идеально круглые очертания береговой линии указывали на вулканическое происхождение последних. Многочисленные рестораны соседствовали с еще более многочисленными парковочными площадками. Все здесь готовились к новому туристическому сезону.

Пока же машин было мало.

Джейсон остановился на травянистой набережной, резко обрывавшейся к темной, цвета полуночи воде, хотя над головой голубело чистое, солнечное небо. Мимо, не обращая на него внимания, промчались несколько машин.

Мужчины озадаченно переглянулись.

— Похоже, «хвоста» и впрямь нет, — сказал Джейсон.

Шотландец медленно покачал головой.

— Да, но осторожность не помешает.

Мария подняла руки и потянулась.

— Куда сначала?

— Думаю, в Кумы, — ответил Джейсон. — В книге Эно говорится об эпилепсии у сивиллы, но мне хотелось бы убедиться, что ее пещера не является источником этилена. Это далеко?

— Километра четыре или пять. Если ты не против, я сяду за руль.

Причина ее просьбы выяснилась достаточно быстро — дорога то убегала вверх, то ныряла вниз. С одного из холмов Питерс увидел озера, с другого — море.

Наконец Мария свернула на небольшую площадку, выключила двигатель и вышла.

Джейсон тоже вышел. Скользнул взглядом по окружающим холмам.

— Здесь?

Она кивнула и подошла к багажнику.

— Да.

— Но здесь нет… — Он посмотрел на заброшенную билетную будку и висящие на последней петле железные ворота.

— Нет туристов? — договорила за него Мария. — Кумы — не самое популярное место. Кроме археологов, здесь мало кто бывает.

Судя по тому, что здесь не продавали ни билетов, ни брошюр, ни дешевых сувениров, так оно и было. Насколько Джейсон успел узнать итальянцев, они продавали бы билеты даже на собачьи бои.

Женщина уже рылась в багажнике.

— Сомневаюсь, что мы найдем здесь тот газ, который ты ищешь, но пробу воздуха возьмем. — Она достала какое-то устройство со счетчиком и ручным насосом. — Эта штука и скажет, присутствует ли в воздухе этилен. А еще вам понадобится вот это.

Мужчины получили по шахтерской каске.

Вслед за ней они спустились по дорожке к основанию холма. Дорожка повернула на девяносто градусов влево, и Мария остановилась перед прорубленным в склоне холма проходом. Камень желтого цвета — туф, объяснила она, типичная для данного региона порода. Входное отверстие было не круглое, а квадратное, и сам коридор через несколько футов расширялся вверх. Открытые пространства, напоминавшие высокие, от потолка до пола окна, перемежались каменными простенками. Эффект чередования темного и светлого был заметен даже снаружи.

— Ты права, — сказал Джейсон. — Место слишком открытое. Здесь газа быть не может.

Мария шагнула в коридор.

— Пещера сивиллы не такая открытая.

Проход был узкий, и идти пришлось гуськом. Мария с прибором шла впереди, Джейсон и Эдриан следовали за ней. Питерс положил руку на рукоятку «ЗИГ-Зауэра». Шедшая впереди Мария то исчезала в темноте, то появлялась на свету, точь-в-точь как писал две тысячи лет назад Северин Такт.

«Интересно, — подумал Джейсон, — насколько точны другие описания».

Внезапно коридор полностью погрузился во тьму. Джейсон и Эдриан надели каски и включили подсветку. При искусственном освещении желтый камень приобрел красноватый оттенок, словно его залили кровью. В стене появились углубления — судя по пятнам сажи над каждым, здесь когда-то стояли свечи.

Еще несколько шагов, и коридор закончился. Слева открылась пещера — вырубленное в камне квадратное помещение с низким потолком. Ниши для свечей были здесь на трех стенах из четырех.

— Пещера сивиллы, — сказала Мария, подкачивая воздух в анализатор. — Ничего особенного, самые обычные компоненты: кислород, азот…

Эдриан поднял руку, и она осеклась.

Прислушавшись, Джейсон услышал сначала лишь эхо собственного дыхания, потом… шорох, как будто кто-то шаркнул ногой по камню.

Не дожидаясь сигнала, Мария и Грэм выключили подсветку. Джейсон сделал то же самое.

— Другой вход есть? — шепотом спросил он.

Мария, чей силуэт едва заметно проступал в темноте, покачала головой.

— Пока что ничего не нашли.

Взяв каждого из спутников за руку, Джейсон увлек их в коридор. Выбраться из пещеры незамеченными они не могли, но по крайней мере в одном преимущество было за ними: тот, кто шел по коридору, неизбежно проходил светлые участки, тогда как троица оставалась в темноте.

Прижавшись вместе с остальными к стене, Джейсон вытащил оружие. Судя по легкому шороху одежды, Эдриан тоже достал свой «стен». Джейсон опустил «собачку» предохранителя и услышал, как друг передернул затвор.

Прошла, казалось, вечность, прежде чем на фоне «окон» длинного коридора замелькали неясные фигуры. Стоило лишь немного дать волю воображению, и оно легко представило бы жрецов, ведущих молодого римлянина к загадочной предсказательнице.

Наяву же он увидел четырех человек, движущихся синхронно и осторожно, быстро минующих светлые промежутки и задерживающихся в темных.

Джейсон подтолкнул Марию к ближайшему «окну» и, наклонившись, прошептал на ухо:

— Как только двинутся, выходи.

Он не столько увидел, сколько почувствовал, как она кивнула.

Четыре фигуры скользнули из одной тени в другую. Джейсон подтолкнул женщину вперед, к выходу из коридора, и сам нырнул за ней, ожидая выстрелов.

Никто, однако, не стрелял.

Поднявшийся первым шотландец отряхнулся и направил автомат на переход, из которого они только что вылетели.

— Ты их разглядел?

Питерс покачал головой:

— Нет. Но передвигались они как профессионалы, а не шайка головорезов.

Лучше это или хуже, он не знал.

Эдриан помог подняться Марии.

— Отсюда можно убраться, минуя вход?

Она молча кивнула. Держа на прицеле ближайшее «окно», Джейсон повернулся в указанном ею направлении. Кто были эти люди? Может быть, действительно всего лишь туристы, решившиеся посетить полузабытую достопримечательность?

Хотя передвигались они уж очень синхронно. Определенно как военные.

Тогда почему?..

Может, выйдя на из темноты на свет, они просто не увидели, как троица выскользнула из коридора?

Возможно, но маловероятно.

Они пошли вверх по вымощенной камнем дорожке, обвившей холм с пещерой сивиллы. Интересно, не древние ли римляне отшлифовали эти камни своими ногами? Дорожка закончилась вырезанными в скале и сглаженными людьми и стихиями ступеньками.

— Храм Юпитера, самая высокая здесь точка, — сообщила Мария. — Мы обязательно увидим их, когда они выйдут из пещеры.

Джейсон хотел было ответить, но потом решил поберечь дыхание для подъема.

Через несколько минут они уже стояли на вершине, среди обломков древних колонн. Рассыпающиеся ступеньки вели к каменной платформе. Справа, за двумя большими арками, Джейсон увидел фигурки работающих в поле людей.

— Археологические раскопки, — объяснила, перехватив его взгляд, Мария.

Грэм смотрел в другую сторону.

— А там что? — спросил он, указывая на еще одну россыпь обломков, чуть ниже и по другую сторону от дорожки.

— Храм Аполлона.

Эдриан уже сделал было шаг в направлении развалин, когда внизу появились четверо мужчин в явно неуместных здесь темных костюмах.

— Судя по виду, полицейские, — предположил Эдриан.

— Кто бы ни были, сюда они явились вовсе не для того, чтобы нам помочь, — ответил Питерс, щурясь от солнечных бликов, вспыхивающих на синеющей слева морской глади. — Мы можем как-то вернуться к машине?

— Да, — кивнула Мария и вытянула руку, — через раскопки и в обход холма.

— Не самый хороший вариант. Те четверо разделились, и по крайней мере на двоих мы точно наткнемся.

— Тем лучше, — не согласился шотландец. — Мы знаем, где они, они не знают, где мы. Разделимся и нападем.

Женщина обеспокоенно посмотрела на своих спутников.

— Вы же не станете стрелять в людей, не зная даже…

— Стрелять и не понадобится, если мы застигнем их врасплох, — усмехнулся Эдриан и повернулся к Джейсону: — Вы с Марией возвращайтесь по дорожке, а я пойду в обход.

Нельзя сказать, что предложение друга так уж понравилось Питерсу, но второй вариант — сидеть и ждать, пока их окружат, — нравился ему еще меньше. Он кивнул, и они с Марией осторожно двинулись вниз по дорожке.

Спуск уже заканчивался, когда из-за поворота вышли двое. Оба раскраснелись и явно притомились. Тот, что постарше, толстячок с тронутыми сединой волосами, шумно пыхтел и на каждом шагу смотрел под ноги.

Его товарищ заметил Джейсона и Марию первым и тут же опустил руку в карман. Вороненая сталь блеснула под лучом солнца.

Человек, носящий оружие сзади, за поясом, а не в плечевой кобуре, всегда имеет то преимущество, что может изготовиться для стрельбы еще до того, как поднимет пистолет. Не успел его визави вытащить «беретту», как Джейсон уже взял обоих на мушку.

Пара в костюмах медленно подняла руки.

Не спуская с них глаз, он кивнул Марии:

— Скажи им, пусть достанут оружие левой рукой и положат на землю.

Возражений не последовало, но когда Джейсон ногой отбросил оружие в сторону, тот, что постарше, заявил, судя по тону, какой-то протест.

— Говорит, что они из службы национальной безопасности, и ты не выйдешь из тюрьмы, если сейчас же не опустишь пистолет и не сдашься.

— Попроси его показать удостоверение. Медленно.

Мария еще не успела перевести, как оба предъявили удостоверения с пристегнутыми значками. Джейсон внимательно их осмотрел, понимая, что никогда не сможет отличить настоящие от поддельных. Тот, что постарше, снова сказал что-то раздраженным тоном.

— Говорит, что ты — Джейсон Питерс и что тебя разыскивают итальянские и британские власти. А еще он спрашивает о позавчерашнем инциденте на Сардинии.

На Сардинии? Но откуда… Ну конечно. «Вольво». Машина зарегистрирована на Сардинии. Наклонившись, Джейсон прочитал имя старшего. Судя по быстрой реакции обоих на его просьбу показать документы, эти двое понимали английский.

— Скажи синьору Белли, что он не в том положении, чтобы отдавать распоряжения. И спроси, почему он считает, что я — тот, кто им нужен.

На этот раз Мария перевела все целиком. Старший решительно выпятил подбородок, копируя жест Муссолини из какого-то фильма. Пожалуй, если убрать волосы, он вполне мог бы сойти за дуче.

— Почему он так считает, не имеет значения, — перевела Мария. — Ты арестован.

Джейсон смерил взглядом расстояние от мушки до головы итальянца.

— Может быть, но оружие ведь у меня. — Он вскинул «ЗИГ-Зауэр». — И я воспользуюсь им без малейших колебаний. Скажи, что у него есть десять секунд, чтобы ответить на вопрос.

Итальянец понял все без перевода и демонстративно выдвинул грудь, снова став похожим на напыщенного диктатора.

— Он не подчиняется угрозам преступников и не станет позорить свою семью, звание и себя самого.

Изображая нарочитое равнодушие, Джейсон прицелился и выстрелил. Пуля прошла в паре дюймов от уха Белли и, с визгом ударившись о камень, отщепила кусочек. Не успело стихнуть запрыгавшее между холмами эхо, как оба итальянца упали на траву.

Глаза у Марии только что на лоб не вылезли.

— Скажи, что в следующий раз я отстрелю ему мочку уха.

Страх перед увечьем оказался сильнее страха перед бесчестием.

Лежа на земле и то и дело поглядывая из неудобной позы на Питерса и Бергенгетти, Белли заговорил, быстро и сбивчиво.

— Их шефу доложили о трупе какого-то русского в Таормине. Поскольку домом владеет агентство, на которое я работаю, они решили задать мне несколько вопросов. Потом происшествие на Сардинии, гильзы, убитые — вот он и провел ниточку. Ты — единственный человек, разыскиваемый Интерполом за убийство русского, поэтому…

Джейсон поднял руку — достаточно.

— Послушай, ты же не собираешься… — Мария с опаской посмотрела на него.

— Не собираешься что? — раздался голос у них за спиной. Эдриан вел двух других итальянцев, держа их под дулом «беретты», которая, похоже, была здесь табельным оружием. Автомат висел у него на плече. Один из итальянцев выглядел немного нездоровым. — Оставим в машине и выбросим ключи, а?

— Хорошая мысль, — одобрил Джейсон.

Через минуту четверка итальянцев — без сотовых, но с «браслетами» на руках — уже сидела в черной «Лянчи», с которой сняли радио.

Грэм заглянул в окно убедиться, что все в порядке.

— Ну как, уютно устроились?

— Vaffancula! — проворчал старший.

Эдриан ухмыльнулся:

— Он предлагает мне совершить анатомически невозможный акт.

Питерс так и понял — по тону.

— Идем. Надо убираться отсюда поскорее, пока остальные не подтянулись.

— Но они же знают наши номера! — запротестовала Мария. — Нас же остановит первый встречный полицейский.

— Поверь мне, нас они нашли не по номерам, — сказал Джейсон, садясь за руль. — К тому же и до Байи ведь рукой подать, разве нет? Мы будем там еще до сумерек.

Через несколько минут Джейсон уже припарковался у тротуара возле придорожного ресторана, частично скрытого густыми платанами. Подождал. Из остановившихся неподалеку «Смарта» и «Фиата 1500» вышли какие-то люди, судя по виду, местные рабочие.

— Возвращаются домой, — заметил Эдриан, набивая трубку. — Заглянули по пивку пропустить.

— Скорее уж по стаканчику граппы, — вздохнул Джейсон с тайной надеждой, что друг не закурит, пока они стоят.

Увы, надежда улетела, когда он почувствовал запах горящей серы, после чего в нос ударила вонь, напомнившая ему тот случай, когда Панглосс слишком близко подобрался к грилю. В следующую секунду он вдохнул аромат паленой собачьей шерсти.

На этот раз Эдриан, похоже, прочитал его мысли. Или, может быть, заметил, как поморщились оба спутника.

— Не беспокойтесь. — Выйдя из машины, он наклонился и заглянул под нее. — Вон оно что!

Взволнованно попыхивая трубкой, шотландец выпрямился. На ладони у него лежала квадратная металлическая коробочка размером с брусок мыла, какой можно увидеть в ванной комнате отеля. Оставляя за собой хвост дыма, как старинный паровоз, он пробежал через парковку и опустился на колени перед «Фиатом».

— Что он делает? — спросила Мария.

— Переставляет «жучок».

С таким же успехом он мог сказать что-то на арамейском, суахили или санскрите.

— «Жучок». Та черная штуковина, которую Джейсон снял из-под крыла. Полиции не надо было гоняться за нами, потому что они поставили на машину следящее устройство. Наблюдение ведет спутник. Хорошо то, что спутник «видит» только испускаемые «жучком» импульсы, но не видит, на какой машине он стоит.

— Но где?..

— Полагаю, в обсерватории.

— Если так, почему нас там не арестовали?

— Тогда бы они не узнали, куда мы направляемся и связан ли с нами кто-то еще.

— Наверное, ты прав. Но та машина, на которую Эдриан переставляет «жучок»…

— Что ж, кого-то ждет большой сюрприз по пути домой.

Глава 37

Час был поздний, но инспектор Санти Гвельмо все еще расхаживал по кабинету. Zuccone! Белли просто идиот! Если бы не парочка подростков, искавших уединенное место, чтобы потрахаться, Белли и его люди так и просидели бы всю ночь в собственной служебной машине. Да пусть бы и просидели! Они определенно это заслужили!

И в первую очередь Белли. Одной промашки ему было мало, и он облажался еще раз.

Забрав у мальчишки сотовый, этот идиот обзвонил все ближайшие полицейские участки и карабинеров в радиусе ста километров, представляясь повсюду агентом forze dell’ordine, службы безопасности, ставшей теперь посмешищем в глазах каждого полицейского к югу от Альп. Тридцать человек ловили и в конце концов задержали двух немолодых, безобидных и изрядно подвыпивших каменщиков, возвращавшихся домой на стареньком «Фиате».

Гвельмо не отличался чувством юмора и не понимал шуток, которые касались его конторы. По итальянским законам уволить государственного чиновника труднее даже, чем работника частного предприятия. Но пусть Белли дожидается выхода в отставку в каком-нибудь захолустье вроде Марке на северо-восточном побережье Адриатики. Там ему работы хватит — гоняться за цыганами-овцекрадами. Впрочем, такого и цыгане вокруг пальца обведут.

Ладно хоть этот недотепа смог дать описание троицы. Женщина — конечно, доктор Бергенгетти. Неясно только, что связывает ее с двумя мужчинами и во что они впутались. Судя по регистрационному номеру «Вольво», один из них шотландец по имени Эдриан Грэм, отставной британский военный, поселившийся на Сардинии. Второго, как сообщил Белли, женщина называла Джейсоном, что подтверждало уже имеющуюся информацию.

И что же происходит? Питерс, по всей вероятности, несет ответственность за смерть одного человека на Сицилии и еще четырех на Сардинии. Но почему? Не вздумал же он просто-напросто проредить местное славянское население? Цель, может быть, и похвальная, но противозаконная и недостижимая. Значит, у Питерса какое-то другое задание.

Но какое?

Гвельмо расстелил на столе карту Неаполитанского залива и задумчиво наморщил лоб. Что Питерсу нужно в Кумах? Приехал за пророчеством сивиллы, которая не проживает здесь уже две тысячи лет? Что еще, кроме древнегреческих развалин, может привлечь человека в Кумах? Инспектор провел пальцем по вогнутой дуге береговой линии. Если ему интересны археологические раскопки, то ближайшие к Кумам — в Байе.

С Байей что-то связано… что-то…

Нет, не вспомнить.

Инспектор прошел к столику в углу кабинета, выдвинул ящик и достал несколько туристических путеводителей. Он уже давно хотел взять отпуск летом и сменить сауну, в которую превращался августовский Рим, на свежий бриз Амальфийского побережья. Первым шагом на пути к мечте и были вот эти путеводители. Первым и последним.

Пролистав страницы с яркими фотографиями, Гвельмо добрался до Байи, но то, что он прочитал, звучало, скорее, как миф, нежели как реальность. Так или иначе, что бы ни привело Питерса в Кумы, его следующая остановка либо Бари, либо Поццуоли. И там, и там велись большие археологические работы. Но только для посещения одного объекта требовался подводный аппарат.

Инспектор вернулся к письменному столу и снял трубку. На этот раз операцию возглавит он сам, и, если она провалится, винить ему придется только себя самого.

Глава 38

Ржавый транспортный корабль шел по бурой воде, оставляя за собой кремовый след. Нигерийский флаг вяло трепыхался в сгущающемся утреннем тумане. Такое же непримечательное, как и другие, проходившие в нескольких десятках ярдах от мощеных улочек исторической части города, судно ничем не выдавало своей принадлежности «Пасифик ориентал шиппинг», товариществу, в партнерах которого значились шейх Дубая и «Хатчинсон-Вампоа». Последняя контролировала порты по оба конца Панамского канала с тех самых пор, как один из американских президентов использовал свое положение для того, чтобы передать канал Панаме. Такая идея могла прийти ему в голову разве что в момент помутнения рассудка от жары, так что была ошибочно принята за божественное откровение. В конце концов, Господь нередко давал ему личные указания[50].

О чем не сообщалось широкой публике, так это о том, что «Хатчинсон-Вампоа» с некоторых пор стала собственностью китайской армии, силы едва ли более дружественной Соединенным Штатам, чем ее партнер из Объединенных Арабских Эмиратов.

Стоявшие на палубе контейнеры, все одинаково неприметные, тоже не привлекли ничьего внимания — выполненные по специальному заказу пластмассовые формы и автозапчасти из Японии, экзотическая древесина из Малайи и поделки под антиквариат с Тайваня (политические ссоры с последним нисколько не мешали китайцам вести с ним выгодный торговый бизнес).

В судовом журнале имелась отметка об остановке в Неаполе, где на борт доставили один-единственный контейнер с немудреной надписью: ландшафтные формы. Вопрос о том, зачем судовладельцу понадобилось отправлять корабль едва ли не в кругосветное путешествие из-за небольшого и не имеющего особенной ценности груза, возможно, и привлек бы внимание портовых властей, если бы профсоюз не повторял раз за разом, что проверка судового журнала и грузовой декларации — это не их работа, а Дяди Сэма, и связанные с выполнением этих проверок задержки могут лишь осложнить и поставить под угрозу будущие переговоры по контрактам.

После того как судно причалило и стало под разгрузку, контейнер с ландшафтными формами перекочевал на берег и занял неприметное место в пирамиде других таких же. Шансы на то, что его содержимое подвергнется досмотру, приближались в действительности к нулю. Финансирование Управления транспортной безопасности не позволяет проводить столь показательные акции, как конфискация зажигалок у прибывающих в крупнейшие аэропорты пассажиров, и одновременно заниматься такой скучной рутиной, как проверка миллионов тонн грузов, ежегодно ввозимых в страну. Слишком мало избирателей возвращаются домой через морские ворота.

Огромная немецкая овчарка, обученная находить взрывчатые вещества, потянула проводника по проходу между установленных штабелями контейнеров. Учуяла она что-то или просто захотела пометить один из ящиков — сказать трудно, — но закончилось все тем, что овчарка всего лишь задрала ногу и зевнула.

На этом досмотр прибывшего в Саванну груза и закончился.

Из записок Северина Такта

Путешествие мое для меня — сон, каким видится он мне теперь. Маленькая лодчонка, просевшая под весом двух мужчин и тощего тела сивиллы, опасно раскачивалась на воде, от которой так несло гнилью[51], что я приложил к носу платок.

Едва Харон коснулся веслом противоположного берега, дабы удержать лодчонку на месте, как сивилла выпрыгнула на землю с проворством, которого я никак не ожидал от такой древней старухи. Как мною уже упоминалось, все подземное царство было окутано темной пеленой, но я видел другой берег реки словно сквозь завесу, да и глаза мои никак не желали оставаться открытыми[52].

Мы очутились в какой-то сводчатой пещере, определить размеры которой я не мог. Более скудного и мрачного пейзажа мне лицезреть еще не доводилось: редкие кусты и огромные валуны. Нас окружали безликие фигуры, души умерших в скрывающих лица капюшонах. Все они были мне не известны, но стонали так ужасно жалостливо. Когда сивилла вела меня мимо, многие умоляюще простирали руки, словно терзаемые муками, которые я мог облегчить.

Прошли мы совсем немного, когда сивилла вскинула руку, повелев мне остановиться. Передо мною возникла фигура, вырисовывающаяся в неясном свете. У нее был рост моего отца, но лицо, как и у других, скрывал капюшон. И все же я увидел свет, отражающийся от его глаз, и различил шрам, оставшийся у него после падения в детстве с лошади[53]. Он ничего не говорил, но смотрел на меня твердым, ровным взглядом.

— Отец, — проговорил я, — это я, твой сын Северин, пришел сюда, в царство мертвых, поговорить с тобой.

Если он и слышал меня, то никак этого не показал.

Я предпринял еще одну попытку:

— Отец, моя мать — твоя жена Селия — шлет тебе привет, как и твои другие дети.

Вновь никакого ответа, и я уж начал сомневаться, есть ли у мертвых уши[54].

— Отец, — я повысил голос, дабы быть уверенным, что он может быть услышан среди стонов других теней. — По смерти твоей амбар оказался почти пуст; товаров на складе было мало, а средств в сокровищнице — и того меньше. Наверняка ты перенес их куда-то. Молю, поделись со своей семьей, куда именно.

И вновь испугался я, что получу в ответ лишь молчание.

Но тут фигура заговорила шепотом, который мог быть как голосом моего отца, так и шелестом весенних листьев на ветру.

— Что ищешь ты воистину, то от тебя отринуто[55], дабы передано быть на попечение слуги божьего.

Это была какая-то бессмыслица. Мой отец, хоть и старался не оскорбить кого-нибудь из богов, не был религиозным человеком. Он боготворил одного Августа, божьей милостью императора.

Он повернулся и пошел прочь.

То был не ответ, но головоломка. Я проделал весь этот путь и истратил столько средств, нужных моей семье для других целей, не для того, чтобы остаться всего лишь с загадкой. Я устремился было за ним, но сивилла преградила мне дорогу. Я шагнул в сторону, чтоб обойти ее.

В тот же миг вспыхнули огненные факелы, и я увидел, что это горят воспламеняющиеся кусты. Как и прежде, сами они не сгорали. Но рядом с каждым кустом был положен камень, который от пламени раскалился докрасна. Мне подумалось, что я вижу легкую дымку, поднимающуюся от камня, как будто заключенная внутри душа вышла на свободу.

С того момента и до поры, когда я пробудился от глубокого, тяжелого сна, измученный Морфеем[56], память моя — чистая доска. Я был в простой комнате и не имел ни малейшего представления, сколько в ней пробыл. Почти сразу появились закутанные в сутаны священники. Они принесли что-то вроде рагу, которое я съел до крошки. Они не отвечали на вопросы, не сказали ни о том, как долго пребывал я в этом жилище, ни о том, что произошло в царстве мертвых после того, как загорелись кусты.

Вместо этого они подробно расспрашивали меня о пережитом. Видел ли я своего отца? Уверен ли, что это был он? Получил ли ответ, который искал? Вопросы эти задавались не в дружеской манере, но, скорее, с настойчивостью и твердым намерением добиться подробностей[57].

Наконец меня отпустили на все четыре стороны. Я был потрясен, обнаружив, что целых четыре дня минуло с тех пор, как я спустился в подземное царство.

Но я не мог отправиться домой без тех сведений, за которые было заплачено так много. И тут, как видение от Юпитера, в мыслях моих предстал предо мною образ дома Агриппы. Уж наверное, старый друг семьи, в особенности такой могущественный, окажет посильную помощь; быть может, походатайствует перед священниками или даже принудит их вернуть часть истраченного мною состояния.

Вилла, обращенная к морю, располагалась на вершине скалы и была такой же великолепной, какой я ее помнил. Стены виллы огораживали целых три акра[58], извилистая тропа сбегала на берег, где в запрудах плавала необычная и редкая рыба[59].

Я въехал за ограду и назвал свое имя рабу, меня спросившему. Не успел я спешиться и присесть в тени высокого фруктового дерева[60], как меня ввели в прохладу дома.

Сам Агриппа приветствовал меня. Он был старше и дряхлее, чем тот, которого я помнил, и был облачен в сверкающую белую, окаймленную пурпуром тогу[61]. Он взял меня за локоть костлявыми пальцами и повел в комнату, из которой открывался вид на внутренний двор. Там нам подали охлажденное вино, а к нему — сушеный инжир и финики. Агриппа принес торжественные соболезнования в связи со смертью моего родителя, после чего спросил, что может для меня сделать.

Я поведал ему все, что помнил из случившегося со мной в подземном мире, в том числе и странное замечание тени отца, что состояние его было передано в «руки слуги бога».

Трудность, разумеется, заключалось в том, какой слуга и какой бог — задача, над которой старик обещал поразмыслить. Я видел, что загадка привела его в беспокойство, но не знал почему — быть может, из-за слишком высокой цены, которую заплатил я за решение простой задачки. Он предложил мне остаться и погостить, покуда он не определит, как лучше действовать далее; я же был не в том положении, чтобы сие приглашение отклонить.