Время долга (СИ)

Глава 9

Разговаривать в парке Крейг раздумал и, дождавшись Наю с Ташей, коротко велел отравляться к ожидающему у выхода экипажу. Сам подошел позже, мрачный и задумчивый, и за всю дорогу до резиденции не сказал ни слова, глядя в точку над головами спутниц. Ная даже не выдержала, с интересом оглянулась, удостоверившись только в том, что за спиной нет ничего, кроме стенки кареты.

— Когда я говорил, что в нашем с отцом конфликте дело движется к развязке, я не думал, что она может наступить так скоро, — криво усмехнулся Крейг, уткнувшись лбом в закрывшуюся дверь его кабинета. Всех слуг и служащих, находящихся в резиденции, он разогнал одним своим видом, неожиданно рявкнув на тех, кто не понял сразу и для кого повысивший голос принц оказался сюрпризом. Даже Таша сжалась, из решительного церемониймейстера превратившись в напуганную девушку, и теперь с опаской на него посматривала.

— Это из-за письма? — спросила сидевшая на подлокотнике занятого Ташей кресла Ная, когда пауза затянулась, а объяснений так и не последовало. Ее Крейг не пугал уже потому, что чувствовала: его захлестывала не искренняя злость на окружающий мир, но растерянность и излишняя собранность от необходимости спешно принимать решения. Да и хоть кто-то из присутствующих должен был оставаться с холодной головой.

— Господин Стабо выразил желание встретиться. Глава дипломатической службы, потому Рилло и отправил, — он оторвался от двери и подошел к массивному столу, но садиться в кресло не стал, тяжело опершись руками о столешницу. — Или отец одумался, или в столице зреет заговор с намерением скинуть его и возвести на трон меня.

— Когда? — тихо спросила посеревшая Таша, комкая подол платья и явно этого не замечая.

— Завтра. Охотничий дом в Гетрийском графстве, это почти на границе земель Лангрии. Часа три езды. Я отправил людей, чтобы проследили за местом, и… Проклятье, — он провел, взлохмачивая, ладонью по волосам и тяжело вздохнул. — Предпочел бы, чтобы этим занимался Рой. Где его только носит…

— Так доверяете ему? Не боитесь, что может предать? — спросила Ная, большей частью из праздного интереса — отчего-то такой вариант ей и самой казался сомнительным.

— Нет, — отрезал Крейг и повторил. — Нет. Не он.

— Артигетт, — выждав минуту и так и не дождавшись другого ответа, тихо сказала она. — Предполагаю, что он мог поехать туда.

— Откуда вы это знаете?

— Макс. Он летом часто бывает там, а Рой хотел его найти. Я же говорила, что видела его несколько дней назад в Шинте, оттуда до крепости не так далеко.

— Артигетт? — переспросила Таша, переводя озадаченный и несколько смущенный взгляд с одного на другую. — Что это?

— Школа для непослушных детей, — усмехнулась Ная. — В основном для мальчиков, но я слышала, что девочек туда тоже стали принимать. Немного и в зависимости от размера кошелька их родителей.

Невольно вспомнилась сцена, которую она застала года три назад, заглянув во время проезда через столицу к лорду Мейсому. Он как раз поставил Макса перед фактом, что ему стоит уделить внимание развитию тела, даже если его не прельщает перспектива однажды с кем-то сойтись в драке. Леди Авильон всегда старалась привить сыну светские манеры и умение вести себя в обществе, но игнорировала физические упражнения, полагая, что современному образованному дворянину это ни к чему. Вероятно, просто боялась, из-за чего к четырнадцати годам Макс обладал хрупким телосложением и несколько капризным характером.

Про Артигетт он, разумеется, был наслышан — в основном через страшилки и малоприятные сплетни, что туда набирают отморозков с улиц, которых натаскивают верно служить своему покровителю и перегрызать глотку любому по щелчку пальцев. И, разумеется, всеми ногами уперся, что никогда не поедет туда.

В чем-то Ная могла бы его понять — подростку в том возрасте, воспитанному в среде высшего света, сама мысль о совместном обучении с какими-то (по мнению некоторых сплетников) отбросам должна была казаться невыносимой и оскорбительной. Только слухи, как часто бывает, ошибались — Нае удалось однажды побывать в крепости и своими глазами увидеть, какой железной дисциплины придерживаются ее ученики и насколько они сдержаны и обходительны.

Это лорд Мейсом и пытался донести до Макса: учеба в Артигетте, причем не полноценная, всего лишь на лето — не ссылка, не повинность, а возможность нарастить крепкую броню. Пусть даже не физическую, великим воином с изначально скромными данными и за несколько месяцев не стать, но внутреннюю. Увидеть, что помимо высокого дворянского общества, чопорного и консервативного, с балами и приемами есть простые люди, с которыми выгодно уметь налаживать отношения, хотя бы партнерские, и лояльность которых стоит заслужить.

— Древняя крепость в герцогстве Илмо, принадлежит роду герцога Артига. Сам герцог основал там школу, и нет, учатся там не только непослушные дети. Многие после остаются служить в Илмо на разных должностях, от архивариуса в городской библиотеке до секретаря градоправителя. Надо сказать, редкий в Верне случай полного взаимопонимания аристократа со своими детьми, — криво усмехнулся Крейг, выпрямляясь. — Старший сын — градоправитель в Илмо, младший и дочь занимаются школой. Влиятельная семья. Артиг — один из тех, кто в свое время вступился за меня, и с графом он сотрудничал. Допускаю, что Рой мог туда поехать, и тогда он будет в Лангрии со дня на день.

Говорил он уверенно, но Ная чувствовала его смятение и, хотя не имела возможности узнать мысли, могла с долей уверенности предположить, что терзало принца. Почему Рой долго не давал о себе знать, если отправился в соседнее королевство с заданием, а не ради прогулки по значимым местам? Почему сразу не вернулся в Лангрию, не рассказал о результатах поездки, а занялся своими делами?

Почему сторонний, незнакомый бард знает о его перемещениях больше Крейга?

Ная поймала его оценивающий взгляд, но он так ничего и не спросил, подойдя к Таше и сев перед ней на свободный стул.

— Здесь мне понадобится твоя помощь, — мягко сказал Крейг, отрывая ее ладонь от измятого платья и сжимая в своей. — Если вернется в мое отсутствие, расскажи ему, куда я уехал. Не хочу докладывать широкой общественности о своих делах со столицей, а информация обязательно просочиться, если доверить ее кому-то другому.

— Но почему вы не боитесь довериться мне? — едва слышно спросила Таша, чуть не плача и захлебываясь в острой боязни не справиться и подвести. — Вы же знаете, я просто…

— Ты — мой человек, за двенадцать лет ни разу не обманувший доверия. И кем ты была раньше, сейчас значения не имеет, — твердо сказал Крейг. — Ко всему прочему, я не знаю, когда вернусь, завтра вечером или через неделю, и мне надо, чтобы ты узнавала, что говорят в городе. Любые слухи, сплетни, подозрительные разговоры. Поняла?

Она кивнула, не поднимая головы, и скосила взгляд на дверь, молчаливо спрашивая разрешения идти. Какой бы решительной, собранной и сдержанной Таша ни казалась в присутствии посторонних, как бы лихо ни командовала рабочими в кабаре, принца она не столько опасалась, сколько относилась с удивительным для служительницы резиденции трепетом.

— Иди, — разрешил он с ласковой улыбкой, пропавшей почти сразу, как закрылась дверь. — Поговорим?

— Почему нет, — согласилась Ная, пересаживаясь в освободившееся кресло и с трудом удерживая невозмутимость на лице. С ней принц говорил суше, без прежней теплоты, сквозившей в обращении к Таше, и в то же время задумчиво, как будто заново пытался понять, с кем решил сотрудничать.

— На кого вы раньше работали?

— Лу наверняка должна была рассказать, что я не ввязываюсь в политику, — после паузы осторожно заметила она. — Только отдельные заказы.

— Бросьте, — так скривился Крейг, будто услышал редкостную чушь. — В этом королевстве каждый, кто вхож в высшие круги, или участвует в интригах, или на такого работает. Даже Луиза.

— Лу? Бред, она занимается кабаре и никогда…

— Не знали? — перебив, усмехнулся Крейг. — Мы знакомы с тех времен, когда я жил в столице, а ее начали впервые выводить в свет. А пять лет назад за помощью в создании кабаре она пришла именно ко мне.

Ная прикрыла глаза. Со стороны это наверняка выглядело так, будто она сражена внезапным откровением, но и пускай, от нее не убудет, если принц запишет на свой счет небольшую победу в разговоре. Куда интереснее спуститься на границу миров и уцепиться за нити воспоминаний, оплетающие Крейга. Люди врут и не договаривают, и только тени с приграничья хранят полную картину.

На этот раз не потребовалось ни снадобья, ни музыки, на которую она опиралась раньше и к которой не могла обратиться сейчас — зеленые полупрозрачные фигуры возникли за спиной принца, двигаясь в такт его словам. Видеть самой было гораздо проще, чем показывать другим.

— Я боюсь, наши разногласия с родителями стали слишком… непримиримыми, — голос мечущейся по кабинету Луизы доносился едва-едва, словно из-за толстой стены. — Боги, да, я понимаю, как глупо бежать в никуда! Но лучше сдохнуть под лангрийским забором, чем превратиться в куклу, которой будут помыкать муж, семья, общество!

— Изящные, однако, для графини выражения… Присядь, — предложил Крейг и, когда Лу даже не остановилась, насильно усадил в появившееся из ниоткуда кресло. — И послушай меня. Лангрия давно превратилась в убежище вольнодумцев и, хм, сдохнуть тебе никто не позволит. В конце концов, даже если не найдем тебе жилье, статус позволит остаться в резиденции. Но чем ты хочешь заняться сама?

— Кабаре.

— Прости?

— Вы не ослышались, ваше высочество, — неожиданно холодно улыбнулась Лу, вздернув подбородок. — Я могу бросить вызов обществу? Значит, я это сделаю.

— Она не хотела, чтобы я ей помогал, и я не вмешивался… открыто, — слова настоящего Крейга едва пробились сквозь шепот теней, заглушивший все звуки реального мира. — Но ничто не мешало мне встретиться с Ульриком и намекнуть на удачную возможность улучшить отношения со мной в обмен на маленькую услугу. Он как раз давно намекал, что готов взять под управление королевскую собственность, оставшуюся бесхозной… Или заглянуть на премьеру и после обмолвиться о ней на одном из приемов.

— И этим вы ее завербовали?

— Она сама предложила. Однажды услышала на представлении занимательный разговор среди зрителей и сочла, что мне может быть интересно — тогда и в дальнейшем.

Тени рассыпались брызгами и собрались снова, сложившись в новую картинку. Теперь принц сидел, склонившись над бумагами, за столом, к которому быстрым шагом подошла разгоряченная Луиза, кажется, только чудом не путавшаяся в подоле платья. Ная даже позавидовала: она сама наверняка тут же запнулась бы и растянулась на полу.

— Ты в курсе, какое трепло работает в твоей резиденции?

— Пока я вижу только, какая здесь бесполезная охрана, — сказал Крейг, хмуро глядя на перчатки, брошенные на столешницу перед ним.

— Было распоряжение пускать графиню в любое время и без доклада… ваше высочество.

Ная вздрогнула и похолодела, когда из-за ее спины вышел Рой, узнать которого удалось только по голосу и неестественному спокойствию. В этом воспоминании он казался ледяной статуей, лишенной жизни и человеческих эмоций, и если бы Ная не видела его своими глазами всего пару дней назад, сама бы не поверила, что хоть что-то способно заставить его оттаять. Неудивительно, что Лу отзывалась о нем так нелестно.

— Давай условимся: в пределах разумного. Точно не тогда, когда мы пытаемся работать, — вздохнул Крейг. — Так что ты хотела?

Луиза поджала губы, неприязненно обернувшись на Роя, и что-то ответила, но Ная уже не услышала.

Кое-что общее у них все-таки было; нечто, недоступное обычному взгляду — та тьма, которую Ная увидела в душе Роя в Шинте, преследовала его всегда, проникая даже к границе миров и оставляя отпечатки в воспоминаниях.

Дышать стало труднее, и Ная подскочила, оперлась руками о подоконник, хватая ртом воздух; тени снова рассыпались, но вместо того, чтобы исчезнуть, вихрем налетели на нее, словно утягивая за собой. Кабинет принца смазался, превратившись в безликий серый фон, и она ощутила, как, лишившись опоры, спиной вперед полетела туда, где должен был быть пол.

Серость сменилась зеленой вспышкой перед глазами, а тело глубоко провалилось в царапнувший щеки рыхлый снег. Ная села, все еще ослепленная светом, и попыталась встать, но руки не находили опоры и только глубже тонули. Сама себе она сейчас напоминала еще слепого котенка, который отбился от мамы и потерялся посреди незнакомого поля.

— Одна ведьма мне недавно сказала, что не слишком талантлива и не знает, как попасть сюда, — кто-то легко подхватил ее под мышки и рывком поставил на ноги, напоследок хорошенько встряхнув. Ная покачнулась, зато сознание прояснилось, исчезли стоявшие перед глазами круги, и она смогла разглядеть все тот же простирающийся к горизонту Аангрем и подозрительно благодушного великана. — Напомни, кто это был?

— Я и не знаю, — выдохнула она, сгибаясь и упираясь ладонями в колени — отчего-то начало мутить, и стоять прямо оказалось тяжело. — Я вообще должна быть сейчас не здесь!

— Кого-то околдовывала? — с раздражающим участием спросил Тольд, наваливаясь на посох. — И от усердия перестаралась? Просто так сюда попадают только мертвые, по тебе так не скажешь.

— Я не колдовала. Спустилась к приграничью посмотреть воспоминания, это не сложно.

— Если бы ты знала, как попасть сюда, я бы счел, что ты на кого-то нарвалась в приграничье и сбежала в Аангрем. Но ты не знаешь. Как тебя могли учить подходить к границе, не показав дороги? — из голоса великана резко пропала шутливость, и он серьезно спросил. — Тебя же учили?

— Мне рассказывали, что это царство воспоминаний, тени, оставшиеся от людей, — осторожно сказала Ная, чувствуя подвох. — Честно говоря, мы не слишком много об этом разговаривали, не сошлись во мнении… Моя наставница была старомодна.

— Молодые рвутся создавать свое, отринув традиции, на которых держится весь миропорядок — старая история. Никогда не слышала про Ингрид Огненную? Сожгла сама себя, пытаясь донести до людей то, о чем не просили — знание, к которому ваш мир оказался не готов. Хотя ее предупреждали.

— Расскажешь? — спросила Ная, но Тольд только поморщился и сделал приглашающий жест к горизонту.

— О ней наверняка сложили сагу. Я же в качестве жеста доброй воли покажу то, до чего не удосужились снизойти другие.

Он подтолкнул ее в спину посохом, задавая направление — легонько, но все же едва не снеся обратно в снег.

Идти пришлось долго, хотя ничего точно сказать Ная не могла — в долине не было ориентиров, только бесконечный снег, и ориентироваться оставалось только на свои ощущения. Великан шел впереди и на счастье молчал, давая возможность подумать. То, что он сказал, несомненно, требовало осмысления, но когда-нибудь потом; важнее было то, что она выпала из реальности посреди разговора с принцем и хорошо еще, если не свалилась кулем на пол. Нет ничего лучше, чем деловой партнер, внезапно потерявший сознание.

Удобный способ уйти от неприятных вопросов.

Нае настойчиво требовалась передышка, чтобы решить, стоило ли Крейгу знать о лорде Мейсоме. Со слов принца можно было понять, что они сотрудничали, но насколько тесно, и насколько глубоко были осведомлены о делах друг друга? Судя по тому, что о лорде ходила слава пусть и не верного до глубины души сподвижника короля, но лояльного короне человека, а о его связях с вольной Лангрией даже в распоследнем шинтийском кабаке не ползло слухов, вряд ли эти связи были слишком тесными.

Более того, об этом не слышала Ная, проработавшая на него пять лет. Само по себе это ни о чем не говорило, она не вникала во все его дела, но такое шило в мешке не утаишь, хоть что-то за эти годы вылезло бы наружу.

С другой стороны, Крейгу известно о Максе, и его рассуждения звучат… уверенно, как о человеке, чьей судьбой интересоваться начал не вчера. Значит ли это что-то? Не факт, быть осведомленным о значимых лицах в политике королевства и их наследниках для опального принца с претензиями естественно.

Задумавшись, она не заметила, когда остановился Тольд, и как на молодое деревце посреди тропы налетела на его посох, перегородивший путь. По бокам и за спиной неизменно лежал снег, зато впереди клубилось серое марево, время от времени вытягивая щупальца в долину.

— Отсюда начинается приграничье. Через него можно попасть в ваш мир или добраться до Утранды, но таких самоубийц немного.

— Утранда — это миф.

— Так же, как и Аангрем, и великан Тольд, стерегущий его, — благожелательно подсказал Тольд. — Должно же существовать место, где обитают те, кого вы почитаете. Кого, кстати, если про Ингрид ты никогда не слышала?

— Почему ходить здесь — самоубийство? — проигнорировав вопрос, в свою очередь спросила Ная, вглядываясь в марево, в котором ей чудилось суетливое и дерганное движение смазанных теней.

— Ходить можно, если знать тропы и с них не сворачивать. Ты же знаешь, что первопричиной всего являлся хаос? Только здесь, — великан обвел свободной рукой долину, — или в вашем мире он упорядочен, на границе же он остается необузданным, изменяющим суть любого, кто или что туда попадет. Но тебе страшнее не это, ведьмы задолго до тебя нашли способ уменьшить риск. Видишь тени? — он повел посохом, и марево посветлело, став почти прозрачным.

— Да.

— Это души тех, кто не смог попасть в Аангрем. Случайные жертвы убийц, потерявшиеся в лесах, умершие в одиночестве и забвении, воины на поле боя… Все те, кого некому было проводить после смерти. В этом смысл всех похоронных обрядов, даже если их совершает не ведьма.

— Лорд Мейсом был убит, но сюда попал.

— Ты испугалась его внешнего вида — наглядная демонстрация влияния хаоса, спокойные души не отражают состояние тела в момент смерти. И ты тогда была рядом со своим приятелем, после думала о нем, этим вытянув сюда, но попала в Аангрем и сама, не имея такого намерения, — с расстановкой сказал Тольд и опустился на одно колено, прямо глядя на Наю. Радужка его глаз почти не отличалась по цвету от зрачка, и в ней не отражались ни отблески разлитого в небе сияния, ни слабое свечение посоха. — Мне неведомо, почему необученной ведьме дали свободу воли, не рассказав даже основ — безответственно и глупо с их стороны. Выбор у тебя невелик: забыть о своих способностях и никогда к ним не обращаться, убить себя необдуманным действием или учиться.

Ная снова перевела взгляд на марево, ничего не ответив. К самой границе со снегом подплыла хорошо различимая фигура, в которой с трудом угадывался обезображенный человек — плечи перекосились, руки казались отекшими и вовсе лишенными кости, половина лица вздулась и покрылась крупными волдырями, и сейчас даже сложно было сказать, мужчина это или женщина. От того, что некогда было одеждой, остались не опознаваемые клочки разной длины, неряшливо свисающие с плеч, рук, пояса.

Фигура, кажется, заметила тех, кто стоял по ту сторону, и бросилась на невидимую границу, но преодолеть не смогла, снова налетев на стену. Не остановилась, не достигнув результата, и кинулась снова, и снова, и снова…

Ная отвернулась. Фигура неприятно напоминала выброшенную на берег рыбу, не вызывая при этом жалости или сострадания, только брезгливость.

— Я поняла, — тихо сказала она. — Чтобы вернуться, надо снова пройти там?

— Туда тебе нельзя, только если хочешь покончить с жизнью, — ответил Тольд, и в его голосе впервые прорезалось недовольство, граничащее с раздражением. — Мне нет необходимости бывать в вашем мире, и как выводить тех, кто попал сюда по собственной дурости, не знаю. Жди. Натура возьмет свое и вытянет обратно.

— Долго?

Он только пожал плечами и отвернулся, глядя в марево.

— Прекрасно, — пробормотала Ная, последний раз взглянула на фигуру и, передернув плечами, пошла по снежной пустыне. Стоять или идти в никуда, когда во все стороны простирается одно и то же — какая, в сущности, разница.

В голове царила пустота, и казалось, само место, через которое проходят души, чтобы обрести вечный покой, отторгало ненужные мысли. Где еще слушать тишину и безмолвие, как не перед воротами вечности…

Ная глубоко вдохнула, почти неосознанно пытаясь прочувствовать существо долины. Воздух здесь не был морозным, как ожидалось, он вообще отличался от того, что наполнял реальность — без температуры и почти без вкуса, смешанный с едва ощутимой горечью, которая бывает после травы, сожженной давно и не здесь.

Еще один вдох; она остановилась, закрыв глаза и чувствуя, как по телу разливается тепло, надежный предвестник пробуждения ведьмовской силы. Только теперь она ощущалась безграничной, не скованной скромными возможностями человеческого тела; ощущалась стихией, способной снести любое препятствие и перекроить мир под себя. Ная растворялась в этой стихии, не чувствуя больше границ, только могущество, которое Аангрему не удержать.

Когда она открыла глаза, долина исчезла, сменившись склоном холма, о подножье которого бились волны. Ная стояла в центре перекрестка трех узких троп рядом с покрытым мхом камнем, на котором едва можно было различить некогда выбитые руны; одна тропа, припорошенная нетающим снегом, уводила в сторону, огибая холм, вторая, заросшая травой, сбегала вниз. На третьей, ведущей к туманной вершине, сидел крупный черный с проседью волк, недвусмысленно перекрывая проход.

Подходить Ная не рискнула, припомнив легенду об Охотнике, способном оборачиваться волком и вороном. О нем говорили как о молчаливом, угрюмом и совершенно неприметном человеке, которого можно встретить на пустых удаленных дорогах и в лесах. Зла никому не причинял и первым не нападал, но добычу и владения охранял всегда ревностно.

Заснеженная тропа напоминала только об Аангреме, возвращаться в который не было желания, и Ная пошла вниз, стараясь смотреть под ноги и не наступать на скрытые травой камни — едва не навернулась на таком. Ощущение могущества ушло, оставив после себя легкость и опустошение.

Сквозь плеск моря донесся встревоженный голос; мир раскололся, осыпавшись осколками, и Ная не удержалась на ногах. К счастью, упасть ей не дали чужие руки, подхватившие и усадившие в кресло, и сквозь застившую глаза мутную пелену она смогла разглядеть Крейга.

— Велеть принести воды?

— Не надо, — Ная потерла лоб, с неудовольствием отметив, как дрожат пальцы. — Спасибо.

— Отложим наш разговор. Завтра будет несколько часов в дороге, сможем продолжить, а сегодня лучше отдохните, — Крейг внимательно на нее посмотрел, явно не оставив без внимания дрожь, и вздохнул. — Если будете в состоянии.

— Я могу еще полчаса посидеть здесь? — тихо попросила она, не веря, что сможет устоять, и даже не пытаясь подняться.

— Кабинет в вашем распоряжении, — пожал плечами принц, пересаживаясь за стол и разворачивая одно из сложенных на нем писем. — Как придете в себя, распоряжусь об экипаже.

— Что вчера произошло? Вы побледнели и несколько минут стояли в ступоре, потом упали.

Остаток дня Ная провела, запершись в комнате и не открывая даже обеспокоенной Луизе, в конце концов сперва пригрозившей привлечь Дорга и сломать дверь, чтобы убедиться, что не найдет за ней остывшее тело, а потом отчаялась и попросила хотя бы на минуту показаться перед ужином. Сил на то, чтобы ответить ей, не нашлось, и Лу пришлось успокаивать себя донесшимся невнятным мычанием.

Желание жить появилось только под вечер, и его хватило только на то, чтобы поесть, подняться обратно и упасть лицом в подушку. После всю ночь снилось что-то невнятное и муторное, из-за чего проснулась Ная все такой же разбитой, не повеселев даже к полудню, когда за ней прибыл посыльный от Крейга.

— В кабинете было душно, поплохело. Хотела открыть окно, — она зябко дернула плечом, глядя на проносящиеся за окном кареты деревья. Хорошо, не пришлось ехать верхом, иначе бы наверняка сверзилась. — Сейчас все в порядке.

— И сможете ответить, на кого работаете? — благодушно спросил Крейг, но не надо было быть эмпатом, чтобы понять: отказа он не потерпит и ответа намерен добиться любой ценой.

— Работала. Моего нанимателя убили несколько дней назад, — нехотя отозвалась Ная. — На графа Шинты.

Это никогда не было особой тайной, Наю Лангрийскую многие знали в столичном светском обществе как протеже лорда Мейсома и верную подружку его супруги, а что до барда Гильрани… Она не тешила себя надеждой, что эту тайну удастся хранить вечно. В конце концов, один человек однажды ее уже раскусил, и пусть с тех времен она стала куда опытнее — не важно; принц не дурак, да и Рой, если вернется в Лангрию, и им доведется встретиться, разоблачит ее без особого труда. Хотя бы потому, что провел рядом несколько дней и вряд ли страдает от невнимательности и слабой памяти на лица.

В самом деле, весь этот маскарад обмануть может только тех, у кого дела не связаны с государственными и кто не привык видеть подвох за каждым углом. Тех, кому совсем не важно, кто устранит конкурента или любовника жены. При случае надо будет расстаться с добрым бардом Гильрани — пусть вернется на юг или окажется убитой в какой-нибудь подворотне.

Отравленной другим бардом уже из-за своего любовника. Драматичный финал.

— На Джерома? — не сразу переспросил Крейг, и весь его вид выдавал крайнюю растерянность, как будто Ная сообщила ему что-то совсем невероятное. Например, что она внебрачная дочь вернийской королевы, которая решила воспользоваться около престольной неразберихой, свергнуть короля и взойти на трон. — Он не работал с бардами.

— Все гораздо сложнее, чем выглядит, — мягко, но уклончиво ответила Ная, искренне удивленная реакцией.

— Нет, подождите, — он надавил пальцами на переносицу и шумно выдохнул. — Подождите. Если вы работали на Джерома, становится понятна осведомленность о Максе. При этом о Рое вопросы адресованы мне, не говоря о том, что, по вашим же словам, вы встречались с ним в Шинте на днях. Что он там делал?

— Направлялся в Лангрию. До этого, полагаю, спасался от вернийской делегации в Квинсе и перебирался через даргийскую границу.

Крейг посмотрел на нее… странно, как будто пытался определить, кто из двоих сошел с ума — рассказ явно не вязался с тем, что знал он.

— Мы были в Шинте, когда убили лорда Мейсома. Видели убийц, — тихо сказала Ная, все также продолжая смотреть в окно и не поворачиваясь к принцу. — Они сгорели на работе. Буквально.

— Кто они?

— Королевская тайная стража. Или просто пытались их подставить… не знаю. Но медальоны настоящие. Я забрала один, но он остался у Роя.

— Я должен был об этом знать, — твердо сказал Крейг, и его лицо словно застыло. — Проклятье, если отец имеет отношение к убийству Джерома, я должен был знать!

— Не думала, что для вас это имеет значение. Мне не было известно о связи лорда Мейсома с Лангрией, — Ная вжалась в спинку сиденья, стараясь отстраниться от принца. Он злился, и его злость была почти осязаема… вот только к Нае отношения не имела. От барда, нанятого со стороны ради некого задания, нет смысла ждать доклада о каждом шаге; в отличие от человека, который тебе служит и который внезапно бросил все ради своих интересов. — Это ведь и правда могла быть попытка очернить служителей короля, или среди них нашлись предатели.

Или предателем оказался Рой, убив лорда Мейсома, и причин для этого может быть множество — желание сохранить опасную тайну, или личная месть, или что угодно еще. Ная знала правду, видела, как все произошло на самом деле, но все, что оставалось принцу — верить ее словам и верить человеку, которого знал с детства и с которым прошел через многое. Но ведь обмануть могла и она, как и вести двойную игру, несмотря на все заверения Луизы.

Хуже всего, что люди меняются, даже те, кто казался безусловно надежным. Кто сказал, что Лу до конца разорвала связи с семьей и не помогает тайно брату, главе тайной стражи? Кто сказал, что Рой, после того, как вырвался из Квинсы, не решит послать все и скрыться на севере, которому, судя по всему, симпатизирует?

— Рой не убивал лорда Мейсома.

— Знаю, — натянуто улыбнулся Крейг. — У него хватало причин не делать этого, не говоря о том, что просто не выгодно. Предположить, что это помогло бы обелить его имя в глазах короля? Он понимает, что нет.

— Вам Луиза не рассказывала?

— О чем?

— Об убийцах. Ее брат — глава тайной стражи, ей я говорила.

Крейг вздохнул и промолчал, безучастно глядя в окно. Лангрийские деревни остались позади, и, насколько помнила Ная, вдоль тракта их уже не будет до самого Гетри, центра графства. Редкие березовые рощи вдоль полей скоро смешаются с соснами, превращаясь в сплошной заболоченный лес. Граница Лангрии с этой стороны считалась злачным и гиблым местом, испещренным оврагами и перегороженным буреломами. Поговаривали, что там водятся злые существа, заманивающие охотников и грибников, но в них Ная не верила. Людипропадали постоянно, но виной тому, скорее всего, были сумрак и топи, которые незнающий человек не заметит, а неподготовленный — не обойдет и не выберется, случись что.

Необычное место для переговоров, способных решить судьбу королевства. Повернуть, если что-то пойдет не так, будет непросто, и тогда одна из сторон окажется в западне — или обе, если решит вмешаться третья сила в виде партий, мечтающих сменить королевскую власть. Конечно, с принцем едет вооруженный отряд, состоящий явно не из обычной городской стражи, это видно даже по манере держаться, одежде и оружию; но толку с этого, если со всех сторон болото? Разве что кто-то из них местный, хорошо знающий леса, что тоже вполне возможно…

Сам дом наверняка стоит вдалеке от дороги, раз его называют охотничьим, и принадлежит или Крейгу, или его таинственному визави; доверять графу Гетри, чтобы он принял переговорщиков в своем обиталище, с учетом всех предосторожностей было бы неосмотрительно. Доберется ли туда карета или хотя бы лошади? Сомнительно, у границы лес гуще всего, там людям бы не переломать ноги.

— Возможно, все произошедшее не так плохо, как может казаться, пусть даже это прозвучит цинично с моей стороны, — сказал Крейг, когда их делегация свернула на неприметную дорогу и почти сразу остановилась. — Если отец не имеет отношения к смерти Джерома, тогда у нас появится общий враг. Договориться о союзе ради победы над ним будет куда проще, а дальше посмотрим.

Дверь открылась, и он легко спрыгнул на землю, огляделся и подал Нае руку, как будто высокопоставленным лицом была она, а принц — телохранителем.

Почти сразу к ним подошел неприметный крепкий мужчина в потертой куртке, посматривающий на всех пронзительно и с подозрением. В городе встреча с таким наверняка не запомнилась бы, даже длинный кинжал в поясных ножнах на нем смотрелся естественнее, чем более популярная нынче шпага, от которой в лесу толку немного. Не дятлов же ей, в самом деле, устрашать.

— Отсюда придется пешком, — без приветствия сказал он. — Рилло и его люди уже там, за ними присматривают мои парни. Дом осмотрен.

Крейг кивнул, принимая доклад, и пошел следом, сперва глядя по сторонам, а потом, запнувшись о корень, уткнулся взглядом в землю. Ная почти не отставала, не спотыкалась и не цеплялась за все подряд ветки, заслужив молчаливое одобрение провожатого; за годы путешествий по городам центральных королевств она привыкла к удобным и сравнительно ровным дорогам, но детство, проведенное в лесах вокруг Стормгрита, так просто не забывалось.

Вокруг охотничьего дома — добротного каменного строения в два этажа — их уже ждали: высокий мужчина в плаще с глубоким капюшоном, по всей видимости, тот, с кем и должен был встретиться Крейг, Рилло, на вид более усталый и деловой, чем был в Лангрии, и несколько вооруженных людей, таких же неприметных, как и провожатый Крейга. Который как раз остановился напротив и коротко глянул в сторону входа.

— Можете проверить, — позволил Рилло и, спохватившись, коротко склонил голову в сторону принца. — Ваше высочество, госпожа бард.

Крейг рассеяно кивнул, не отводя взгляда от человека в плаще, и по тому, как он хмурился, можно было предположить, что что-то уже идет не так, как ожидалось. Уж точно перед ними стоял не господин Стабо, приземистый и плотный, которого Ная однажды видела в столице на одном из приемов. Мельком, но даже того хватило, чтобы запомнить рост, комплекцию и плавные, словно растянутые движения.

— Чисто, — отчитался подчиненный Крейга, останавливаясь неподалеку. Ная отчетливо ощущала исходящую от него неприязнь и раздражение. Уверен, что от этих переговоров стоит ждать подвоха, и не приемлет саму идею оставить принца наедине с человеком, у которого не видит даже лицо. Но надо отдать должное — все это оставалось эмоциями, спрятанными внутри под маской отстраненности.

— Отойдите за границу поляны со стороны, откуда мы пришли. Ждите там и не лезьте, только если Гильрани заметит что-то подозрительное. Она останется здесь, — велел принц и первым зашел в дом, следуя приглашающему жесту Рилло.

Дверь закрылась, но вооруженные люди так и остались стоять, в недружелюбной тишине косясь то на нее, то друг на друга. Рилло же неторопливо спустился с высокого крыльца и устроился на одной из ступеней, выразительно кашлянув.

— Господа, позволю себе напомнить протокол, о котором договорились обе наши стороны, — с благожелательной улыбкой сказал он, когда на нем сошлись все взгляды, и уже серьезно пояснил. — Прочь с поляны. Все.

Стоявшая рядом Ная слышала, как провожатый скрипнул зубами, но подчинился, и вслед за ним ушли четверо. Оставшиеся, впрочем, тоже не задержались, растворившись в кустах с противоположной стороны.

— Дом просматривается со всех сторон, никто из них не даст подойти другому ближе оговоренного, но при этом каждый счел необходимым испытать границы дозволенного, — недовольно сказал Рилло и приглашающе похлопал ладонью по ступени. — Присаживайтесь, к чему стоять.

— Вы не переживаете? Мы сейчас находимся, возможно, при судьбоносных переговорах, — дурнота время от времени накатывала с новой силой, и отказываться Ная не стала, тем более, что опасности не чувствовала, а крыльцо было достаточно широким, чтобы уместиться вдвоем и при этом не напоминать парочку влюбленных.

— Так и вы тоже, — заметил он. — Я сделал все, что мог, до этого дня, и большего сделать не могу. Доводилось слышать об Огненной Деве?

«Никогда не слышала про Ингрид Огненную?»

— Огненной Деве?

— Одна из древних идолов Вольных княжеств на западе, хотя поклоняются им до сих пор. Вечный Охотник, Сумрачный Странник, Светлый Витязь, Ревнитель Порядка и Огненная Дева, — Рилло устроился удобней, прислонившись спиной к ступеньке выше и опершись о нее локтями, явно настроенный поговорить на отвлеченные темы. — Дева — дочь Странника, долгое время путешествовавшая с ним по земле и собиравшая души. Она видела, как легко люди покоряются судьбе, часто даже не пробуя бороться — при болезни, ранении, бедности, еще каких-то обстоятельствах, и однажды взбунтовалась, ушла к людям, чтобы заставить взять судьбу в свои руки. Человек всемогущ, если пожелает сам, говорила Дева, но люди ее не слушали. Со временем она утратила пыл, вышла замуж и жила в отдаленной деревне, постепенно взращивая в жителях приверженность ее собственным убеждениям. Оттуда, кстати, и пошли легенды о колдунах, для которых нет границ реальности… Однажды ее дом сожгли вместе с ней и мужем.

— Поэтому огненная?

— Говорят, она повелевала огнем и в том пожаре не сгорела, но отвернулась от людей, кроме тех, кто тоже одарен. У нас ее почитают как покровительницу ведунов.

— В центральных королевствах обычно не принято говорить о ведьмах и ведунах, если не запрещено, и это вкладывается в голову с детства. Вы не верниец, верно? — почти убежденно предположила Ная.

— Родился и до десяти лет жил в Кратене, — пожал плечами Рилло и широким жестом обвел вокруг себя. — Самое крупное из Вольных княжеств, но размеры его территорий не дотягивают даже до Гетри. Понимаете, идолы — не то же самое, что четыре бога в других королевствах, хотя при желании можно увидеть, что Дева нашла свое отражение в Инге, Странник в Ерене, а Ревнитель в Теодоре. Им не молятся время от времени, когда возникает потребность решить вопрос — люди живут, зная, что покровитель всегда рядом. Ведуны выступают кем-то вроде проводников их воли.

Ная хотела спросить, не близки ли тогда ведуны жрецам, но осеклась, на мгновение выпав из реальности, как будто кто-то в лесной тишине над самым ухом слишком громко и резко хлопнул в ладоши. Всего одна секунду, неуловимый миг, за которым все потекло так же, как и до него, только внутри осталось неприятное ощущение испуга, чего-то неправильного, чего здесь быть не должно.

— Вы ничего не видели? — спросила она, скривившись и пытаясь расправить плечи, на которые словно закинули неподъемный груз. — И не слышали?

Рилло мельком глянул на ее лицо, нахмурился и замер, прислушиваясь. Ничего не изменилось; шумел в кронах ветер, гоняя прячущихся там птиц, за кустами слышались приглушенные голоса сопровождающих, и Ная была уверена — только тех, кто стоял на поляне, на деле их наверняка больше, как и людей принца, но те молчали, не выдавая себя. Где-то в стороне звучно хрустнуло, как будто с силой наступили на сухую ветку.

Хлопок. Рилло подскочил, рука дернулась к застегнутой куртке, и он раздраженно буркнул под нос на незнакомом языке.

— Стреляют, — пояснил он, выдыхая, медленно расстегнул пуговицы и из кобуры, закрепленной на портупее под курткой, достал небольшой револьвер. Ная такие почти не встречала даже в Даргии или Нилье, в которых огнестрельное оружие было куда более развито и популярно не только среди солдат и стражи. — Сидите здесь.

Рилло пошел вдоль дома, держа револьвер в опущенной руке и настороженно посматривая в сторону леса. Когда он скрылся за углом, Ная перевела дыхание и попыталась расслабиться, почувствовать тех, кто находится рядом. Крейг и его собеседник слишком далеко, скрытые каменными стенами; ощутить сопровождение в кустах тоже помешает расстояние, а Рилло напряжен и сосредоточен. Больше никого, полное спокойствие, ни одной посторонней эмоции.

И в этой тишине к спине словно приложили медленно накаляющийся прут; жжение, поначалу слабое, постепенно усиливалось, и происходящее, наконец, выстроилось в линию, прямую и ровную. Спина, навалившаяся тяжесть, движение в кустах… Неведомый бард не оставлял попыток вмешаться в политику, начав с убийства дипломата практически у самой границы. Имел ли он отношение к пожару в Шинте и убийцам лорда Мейсома? Вполне, надежная подстраховка и отвлечение внимания. И что может быть более эффектным, чем следующим шагом сорвать переговоры государственной важности, а то и убить принца?

Мог ли тот же бард охотиться за Роем, искать его в трактирах сразу после того, как в Квинсе поднялся переполох? Он сам сказал, что его пытаются подставить, из-за этого угрожал Дарите, плюс все то, что стало о нем известно, да и сам маршрут барда… Проклятье.

— Рилло! — не выдержав, окликнула Ная мужчину, когда тот только показался из-за угла.

— Вокруг дома никого нет, — хмуро сказал он, подходя к крыльцу, но не спеша снова садиться.

— Вы восприимчивы к воздействию бардов?

— Простите?

— Здесь рядом бард, уверена, что бы ни происходило, в этом замешан он, — без особой надежды пояснила она, снова вспоминая Роя. Он себя контролировал лучше многих, сдерживал эмоции, и все же в том трактире оказался очарован музыкой, как и все прочие.

Рилло промолчал, а потом переложил револьвер в другую руку и молча сдвинул ворот рубашки, показывая небольшую татуировку под ключицей — пять лучей разной длины, выходящие из одной точки, опоясанные тремя кругами и с незнакомыми символами на концах.

— Всегда помогало.

— Надеюсь, иначе… Осторожно!

Он стоял спиной к углу, из-за которого пришел, и подскочившего со спины человека заметил слишком поздно, когда инстинктивно обернулся после окрика Наи. Выстрелить или хотя бы увернуться Рилло не успел — нападавший двигался слишком быстро и словно бы текуче, ускользая от ударов противника и опережая его на несколько секунд. Будь на месте дипломата опытный боец, у него бы еще был шанс, Рилло же заметно не хватало ни навыков, ни скорости.

Ная не успела рассмотреть даже одежду нападавшего — обычные штаны, обычная куртка, которые могли быть у любого сопровождающего любой из сторон или совсем постороннего человека. Нет, со стороны вряд ли кто-то мог узнать так просто и подобраться без участия предателя в одном из отрядов.

Мысль мелькнула и растворилась — для рефлексии было не место и не время. Не слишком рассчитывая на результат и больше от надежды отвлечь от Рилло на пару мгновений, отчетливо понимая, что ей нечего противопоставить даже шпане из подворотни, не говоря уж об опытном бойце, Ная вцепилась в плечо мужчины и попыталась ударить согнутым коленом. Тот уклонился, будто даже не обратив внимания, но хватку ослабил. Этого хватило, чтобы дипломат с неожиданным проворством и шипением вырвался и кувырнулся в сторону, разрывая дистанцию. Жаль только, в противоположную от выпавшего револьвера сторону.

Нападающий же с легкостью оттолкнул от себя Наю — еще и с такой силой, что она не удержалась на ногах и упала на крыльцо, неудачно приложившись щекой о ступеньку. В голове загудело, мир поплыл и раздвоился, а когда вернулся в привычные очертания, рядом обнаружился один из стражников, которых она мельком видела после остановки экипажа принца.

И помогать он совсем не собирался, прижав к крыльцу так, что заныла спина. Одно хорошо, если в такой ситуации хоть что-то может быть хорошо — хотя бы не отворачивается.

Такое уже происходила, у поместья лорда Мейсома, когда они с Роем схлестнулись с убийцами. Да, тогда ей помогало снадобье, но ведь как-то же вчера удалось провалиться в Аангрем и без него! А значит, если собраться, заставить себя забыть о раскалывающейся голове и временами все еще накатывающей слабости…

Тольд говорил, что ей не стоит использовать свой дар, чтобы не погибнуть, но если смерть и так грозит, то какая разница!

Но силы не было; она не ощущалась, не поднималась волна, заставлявшая других подчиниться, только крупицы, вспыхивающие и ничем не способные помочь. От накатывающей слабости, вновь проснувшегося подавляющего чувства беспомощности, ощущения стального лезвия у горла, прижатого вторым нападающим и уже оцарапавшим кожу, хотелось заскулить и сдаться.

«Человек всемогущ, если пожелает сам».

Время замедлилось, и теперь движения противников казались растянутыми, почти что дурашливыми, как во время напыщенной потасовки в дурацком водевиле.

Нет, сдаться — слишком просто, особенно когда рядом, всего в нескольких десятков шагов, находятся вооруженные бойцы, которые не смогут остаться в стороне, когда разберутся со своей дракой. Всех не перебьют — по крайней мере, в это надо верить. Арна всегда считала, что мысль даже простого человека способна менять мир, что уж говорить о ведьмах, одной своей волей, если верить древним сагам, перекраивающих мироздание.

И пусть легендарных ведьм рядом не было, но та, что есть, не могла отступить.

Ей ведь уж приходилось перешагивать через себя — когда ушла из дома под бурчание бабки, когда прибилась к бардам, когда под руководством лорда Мейсома осваивала непривычный ей придворный этикет и пробивалась в высший свет, создавала имя, которое теперь знали… Бросить все и плыть по течению всегда было проще, но она упорно ломала себя, из обломков складывая того человека, которого хотела видеть.

Тело скрутило судорогой, и в опустевшем сознании вспыхнуло понимание: сейчас. Один короткий шанс, который нельзя упустить, потому что ради него придется вывернуться наизнанку, и второй раз не получится — возможно, и пробовать-то потом будет уже некому.

Взгляд противника встретился со взглядом Наи, и в его глазах отразилось голубое свечение, бескрайние снега Аангрема… а после их сменила взметнувшаяся, словно потревоженный ветром пепел, тьма, несущая за собой страх, отчаяние, холод и смерть.

За плечом мужчины Ная отчетливо увидела призрачный силуэт женщины — белая кожа, залитые тьмой глаза, заплетенные в тонкие косы развивающиеся черные волосы и черное же рваное платье, опоясанное кожаными ремнями и в плечах подбитое облезлым мехом. Она смотрела на Наю, скалилась, предчувствуя жертву, и, наконец, требовательно протянула руку. Самую обычную, без когтей и не костлявую, хоть и тонкую, с черными короткими ногтями.

Йорн. Собирательница душ и воплощение смерти. Те, кто попадает в ее объятия, не обретают вечного покоя на просторах Аангрема…

— Отойди, — из последних сил велела Ная противнику, застывшему с остекленевшими глазами.

Тот дернулся, но не сдвинулся: рука Йорн властно легла на затылок, не давая отстраниться. Виски заломило нестерпимой болью, и Ная едва не закричала, кое-как сохранив самообладание, но отчетливо понимая: надолго ее не хватит. Воплощенная смерть куда сильнее обычной ведьмы, бороться с ней на равных нечего и надеяться.

— Уходи, — твердо прошептала она, вкладывая в короткий приказ всю свою оставшуюся волю и крупицы силы. — Уходи!

Мужчина дернулся, раз, другой; нож в его руке дергался вместе с ним, только сильнее расцарапывая кожу. Из носа хлынула кровь, сосуды в глазах полопались, и, наконец, тело не выдержало противоборства, обмякло и рухнуло на землю, где и забилось в судорогах.

Оскал Йорн стал шире, и она резко сжала кулак. Боль вспыхнула разом везде, от головы до пальцев ног, но и исчезла почти сразу — вместе со всем окружающим миром.

Вокруг осталось только клубящееся марево; не грязно серое, как на границе миров — темное, почти черное, медленно кружащее. В нем ровно горели далекие точки, напоминающие о звездах, и изредка вспыхивали голубы и фиолетовые молнии, подсвечивающие клубящиеся облака и вызывающие не ужас, а необъяснимый трепет перед стихией, которая была древнее самого мира.

Где-то впереди среди окружающего ничто завис большой медленно вращающийся шар, сверху окутанный переливающейся огненной сетью. С двух сторон от него стояли фигуры — одна в сером многослойном плаще с закрытым капюшоном лицом и посохом, отдаленно напоминающий посох Тольда, другая — мужчина в приталенном белом одеянии, с открытым, сосредоточенным лицом и сложенными на груди руками. Оба человека смотрели на шар, и время от времени молнии сверкали совсем рядом с ним, ударяя в сеть, и тогда она вспыхивала ярче, а огонь становился то белым, то голубым или зеленым, то снова привычно оранжевым.

А еще все вокруг дышало силой — дикой, древней, неистовой, мало похожей на ту, что Ная ощущала в себе, или ту, что исходила от призрачной Йорн. Обуздать эту не могло ни что, она была больше людей, больше покровителей, почитаемых на севере или в Вольных княжествах, больше богов центральных королевств; больше самой жизни и смерти.

Первородный Хаос — то, что породило этот мир, то, из чего состоит все сущее, то, перед чем меркнут любые людские распри и дворцовые интриги. И те двое — творцы, воплощение хаоса и воплощение порядка, вечные противники и противоположности, создающие гармонию и равновесие.

Это знание не пришло сейчас, в один момент, оно существовало всегда, с момента рождения и даже до него; просто только теперь всплыло на поверхность, и Ная ощутила такой же дикий восторг, не похожий ни на что, испытанное раньше. Любое искусство, любые люди, приводившие ее раньше в восторг, меркли перед тем, что она видела и чувствовала в это мгновение.

И сила, бесконечная сила, проходящая сквозь тело и вновь дающее то могущество, которое возникло вчера в Аангреме, но в то же время настойчиво выталкивающая обратно: это место не предназначено для людей.