Время жизни. Акт I: Огонь

18. Chinmoku no Requiem (Реквием по тишине)

Раздулся стук. В аудиторию вошёл седовласый мужчина, на первый взгляд ничем не отличавшийся от высокопоставленных учёных или преподавателей ВУЗа: «тук-тук» — ритмично отбивала трость в левой руке, на правой красовалась перчатка, тёмно-синяя водолазка с высоким воротником закрывала горло. Небольшая щетина добавляла ему мудрости вместе с легкими морщинами и тяжелым взглядом, которым он тщательно осматривал каждого сидящего в кабинете.

Фрид витал в облаках и иногда глядел на Милакриссу, что сидела через ряд от него, так как он опоздал и занял первое попавшее свободное место. К несчастью, это было место, впереди которого спал Шон. Они больше не разговаривали после случая на крыше, и оттого Фрид чувствовал себя неловко вблизи бывшего лучшего друга. Это постоянно наводило его на мысли и вечные вопросы «а что, если?», которые, очевидно, погружали в депрессию, самокопание и, самое ужасное, лишь ещё больше предвещали беду, ведь их конец звучал одинаково прискорбно.

— Бог огня! — обратился мужчина на никому не понятном языке.

Его бархатно-низкий голос заставил содрогнуться всех присутствующий и приковывал всеобщее внимание. Даже Шон, что всегда крепким сном спал на каждой паре, поднял голову.

— Я пришёл на переговоры, — продолжал он, пока все перешёптывались, пытаясь понять, о чём тот говорит. — Я не желаю зла ни тебе, ни людям в этой комнате. Однако их судьба находится в твоих руках. Всё, что тебе нужно, — это показать себя.

Его глаза метались из одной стороны в другую, пока не остановились на одном конкретном человеке. Теперь Фрид начал припоминать слова Килии о боге, которого она назвала калекой. Которого лучше всего было опасаться и избегать встречи с ним любой ценой — бог грома и молнии.

Мужчина, постукивая тростью, приближался к его парте. Сердце Фрида сжималось — все слова этого бога звучали одной сборной солянкой для него; он совершенно не знал, чего хотел этот грозный дед.

— Ты понимаешь меня, — продолжал говорить на незнакомом языке Ашшура.

Его взгляд устремился на одного испуганного мальчика, что сидел прямо перед ним. Он аккуратно приподнял подбородок Шона кончиком трости.

— Тебе известно, что это шумерский язык? Никто из людей его не знает, чтобы свободно говорить. И уж тем более сомневаюсь, что какой-то школьник смог им овладеть.

Шон испуганно опустил взгляд, пытаясь сделать вид, что не понимал, о чём тот говорит. Наполовину он действительно ничего не понимал: откуда ему понятна шумерская речь? Что ещё за бог огня? Возможно ли… что он говорил про Фрида?

— Раз ты понимаешь меня, это значит, что ты бог, — ткнул Ашшура в грудь Шона и надавил.

Юный бог огня решил, что тот прицепился к бывшему другу из-за него, что угрюмый дед уже знал всю подноготную и просто захотел поиграть на эмоциях. И Фрид не собирался заставлять близких страдать, даже если это и стоило ему жизни.

— Прекрати! — вскочил он и взял за руку бога грома и молнии, придавая её огню.

Все в аудитории перекосились от страха. Кто-то начал придумывать планы побега, незаметно собирая вещи, кто-то тайно включил камеру на телефоне, кто-то собирался позвонить в полицию, охране, но заметил, как в помещении полностью пропала связь. Постепенно нарастала паника. И среди внезапно начавшегося хаоса Милакрисса начала замечать, словно всё происходящее она уже где-то видела: появившегося из неоткуда старика с тростью, охваченного страхом Шона, Фрида с огненной рукой и…

— Интересно, — перешёл на английский Ашшура. — Если ты бог огня, то кто тогда он? — его глаза вновь соскользнули на потерянного парня.

— Оставь его в покое! Ты пришёл за мной, не так ли?

Бог грома и молнии силой вырвал руку из хватки Фрида и, усмехнувшись, отряхнул её от пламени.

— Ты должен принять решение, бог огня. Следовать за Килией и позволить мне убить тебя здесь и сейчас или… Отречься от её идей и примкнуть ко мне.

— Эй… — вмешался Шон. — Вы же это несерьёзно, да? Боги? Огонь? Шумерский? — Фрид с сожалением посмотрел на него. — Это всё розыг…

Ашшура одним ударом отправил его в стену. Фрид, не дожидаясь объяснений, вмазал старику по лицу и схватил его за ворот, замахиваясь на второй подход, но его голова непонятным образом оказалась направлена вбок, а ещё секунду спустя он почувствовал, как под ухом трещат доски. Откашлявшись, он заметил, что лежал в обломках парты, а над ним, смиренно держа трость в обеих руках, вздымалась широкая фигура старика.

— Я спрошу ещё раз, бог огня. Ты хочешь…

— Разве это выбор? — изнывал Фрид. — Ты убьёшь меня в любом случае! В этом нет никакого выбора!!

— Если ты отбросишь идеи об уничтожении планеты и присоединишься ко мне или же вовсе оставишь мысль быть богом, прожив человеческую жизнь, я оставлю тебя в покое.

«Уничтожение планеты?..» — фыркнул Фрид. Он не понимал, как кто-то такой, как бог, мог говорить ему об уничтожении планеты. Эти хтони, чья сила в одном мгновение была способна раздробить земную кору, поднять всю воду из океанов, возвести горы, обратить время. Если бы они захотели уничтожить мир, то сделали бы это уже давно. «Килия была права… Все видят в её действиях лишь смерть, когда она единственная, кто пытается всё исправить».

— Я собираюсь спасти мир! — выпалил Фрид.

— Тогда ты сам избрал свою судьбу.

Он сжал руки на трости и, слегка вознеся её над полом, стал проводить силу. Всё тело Фрида поддёргивалось от колких ударов током, не давая двинуться с места. Он почувствовал жар, что прошёлся волной с головы до ног. Его мысли уплыли куда-то далеко от физического тела. Дышать становилось тяжелее с каждой секундой. Время вокруг замедлилось. И единственная фраза стрельнула в его мыслях: «Так вот она какая — смерть».

Трость, что должна была вот-вот пробить череп, неожиданно остановилась. Чёрная пелена перед глазами спала. В немом ужасе поднимая свой взор, Фрид отказывался принимать, кто его спас. Спас ценой своей жизни. Она всё ещё стояла на ногах, держа в руке отведённое в сторону орудие для убийства, пока душа покидала её тело. Всё вокруг исчезло: остались только он и она. Фрид сорвался с места и обнял Милакриссу, вслушиваясь в бездонный, пустой звук её тела.

— Нет… Пожалуйста, Мила, не умирай! Я попрошу Килию залечить все эти раны, ты будешь в порядке, слышишь? Мила! Ответь что-нибудь, Мила!.. Пожалуйста…

Её мышцы ослабли, и Фрид медленно опустил девушку себе на колени. Дрожащей рукой он убрал спутанные локоны с её лица. Ладонью закрыл безжизненные глаза.

— Прости меня… — слёзы беспрерывно катились по его щекам. — Я обещал стать сильнее, чтобы защитить вас, но… Прости! Прости! Прости!..

Он собирался в последний раз поцеловать возлюбленную в лобик, как вдруг раздался непонятный хруст, и всё потемнело.

Фрид чувствовал, как что-то внутри сломалось. Как все мысли становились всё менее похожими на его собственные. Чувствовал, как его трясло. От боли, скорби, ужаса, злости, страха. Всё, разом скопившееся, взорвалось изнутри. Маленький, беззащитный Фрид, что мечтал изо дня в день, как станет кем-то великим, сможет победить саму судьбу, сможет защитить каждого вокруг себя… Он был брошен в воду, откуда ему никогда не удавалось выбраться собственными силами.

Аудиторию разом объяло пламя.

Сработала противопожарная система, но льющиеся струи воды не могли остановить источник возгорания.

Все в панике бросились кто к двери, кто к окнам в тщетных надеждах спастись из ада. Но ничто не поддавалось. Хаос. Пламя медленно пожирало людей, что ещё утром думали, как им придётся идти на бессмысленную языковую пару без домашнего задания, как придут домой в общагу и повеселятся с соседями, как приготовят вкусную и сочную картошечку с котлеткой. Теперь их будущее выжигалось на собственной же коже, оставляя все мечты и надежды в этой затхлой аудитории.

Тело Фрида лежало подле Милакриссы с вышибленными мозгами — бог грома и молнии считал, что успеет предотвратить его становление. Однако в действительности сделал лишь хуже.

Дыра в голове бога огня постепенно зарастала.

Ашшура тут же перешёл к плану Б: подойдя к Фриду, он вновь замахнулся тростью, чтобы пробить грудную клетку и уничтожить сердце бога, но разрастающееся пламя уже было не остановить. Бог огня поймал трость руками и сжёг дотла, отбросив деда.

Его лицо восстановились. Он поднялся на ноги. В этот момент, движимый лишь слепой яростью, бог огня вымещал всю злость на людях вокруг. Людях, что не были причастны к его горю, но были причастны к становлению тем, кто он есть. Людях, что ни во что его не ставили, делая из него невидимую пустышку. Людях, что теперь стали его пищей для мести.

Сперва он нашёл среди пучины хаоса любителя дешманских сигарет: Рома Жорников, забившись в угол, сбрасывал с себя горящую вонючую одежду в тщетных попытках спастись. Огонь прыгнул на его волосы, распространяясь быстрее, чем тот успевал бить себя по голове; одежда, что валялась подле, открыла путь к его ногам, позволяя пламени во всю силу разойтись по телу. Красно-желтые полыхающие оттенки как никогда лучше украшали этого человека, выжигая кожу до мясного покрова. А его крики — о, его крики, наполненные надрывным, истошными воплями о помощи — помощи Всевышнего, — так приятно раздирали душу бога огня! Ведь он был здесь, прямо перед ним! Ему хотелось, чтобы он пал на колени, молил о спасении, молил о пощаде столько, сколько плавятся его глаза и рот; столько, сколько в нём теплилась хоть капля жизнь.

— Я хотел верить, что в этот раз ты выберешь жизнь, — подал голос Ашшура, оправившийся от удара. — Думал…

— Думал? — бог огня перевёл взгляд на убийцу Милакриссы. — Ты ни о чём, сука, не думал!

Рванув с места, он резким движением ударил ему в нос, тут же замахнулся на следующий удар, но бог грома и молнии поймал его руку и вывернул кисть. Ничуть не колеблясь, бог огня вмазал коленом по его животу и несколько отступил, с хрустом выправляя конечность. Он объял свои руки огнём и медленно стал поднимать их вверх, усиливая пламя вокруг.

Большая часть студентов уже была без сознания от болевого шока.

Бог огня знал, что молния быстра, но распространившийся по всюду огонь позволял ему моментально почувствовать движения противника, а, учитывая, что никто так и не смог выбраться, означало, что пространство было чем-то ограничено. Всё происходящее явно шло не совсем как по маслу.

Как и предполагал бог огня, Ашшура с молниеносной скоростью приблизился к нему и попытался вырубить одним чётким попаданием в голову. Едва успев увернуться от атаки, он бросил на него языки пламени, что несильно работали, но явно сковывали движения бога грома и молнии. Они обменивались градом ударов, в которых угрюмый дед, очевидно, был куда сильнее парня: каждый третий выпад ломал кости, повреждал органы бога огня, заставляя того сплёвывать кровь.

Когда бог огня почувствовал, как его силы на регенерацию постепенно иссякают, а шансы на выживание продолжают стремиться к нулю, оконное стекло разом разлетелось в клочья.

В комнату ворвался воздух, распаляя огонь ещё сильнее, чем ранее. Зазвучала пожарная тревога.

Ашшура обернулся. «Лео», — бросил он, поняв, что бог пространства проиграл. Поворачивая голову, он заметил отрывки образов, что моментально вырубили вышедшего из-под контроля Фрида и подняли с пола «чудом» уцелевшего Шона. Среди богов Ашшура знал только одного, кто был способен на такое — Килия.

Весь огонь вокруг потух.

— Забери его к себе, — пробормотала богиня лучшему другу ученика, а затем обратилась к Ашшуре: — Тебе тоже не помешает поскорее уйти от сюда, если не хочешь, чтобы записали в террористы.

— Я не уйду без него, — указал тот на бога огня.

— Давай заключим сделку.

— Никаких сде…

— Моя жизнь вместо его. Если ты, конечно, сможешь её забрать, — ухмыльнулась Килия.

Шон, что уже завалил Фрида на плечо, застыл на месте:

— Ты же не серьёзно…

— Тебя это уже не касается, — отрезала та и вдруг сменила тон: — Присмотри за Фридом…

Шон измученно посмотрел на них обоих — богов, жаждущих поставить точку в собственной истории. На их фоне он был просто маленькой каплей, что смахнёшь — и не заметишь. Ему ничего не оставалось, как, стиснув зубы, послушаться богиню времени. Он взял Фрида на руки и выбежал вон.