Время, ритмы и паузы

Ритм и периодичность

Но не только Платон связывал время с числом. Для Аристотеля также время было чем-то вроде числа: «Время представляет собой число движения по отношению к предыдущему и последующему». Но в уме его было лишь одно движение: вращение небес, поскольку оно является вечным и равномерным[74]. С другой стороны, время для Аристотеля не существовало без изменения[75]: «Время — это своего рода число, а именно число непрерывного движения». Это замечание, несомненно, относится к периодичности небесных явлений. Эта точка зрения Аристотеля критиковалась за то, что является только определением измеряемого времени, но не времени как такового. Тем не менее, мне кажется, что взаимосвязь времени и числа в действительности гораздо глубже. Если прав Александр Маршак[76], то одной из наиболее старых игр человека палеолита была игра в нанесение числовых меток на камнях и костях, которая представляла собой своего рода «разделение времени на элементарные составляющие». Это действие, по Маршаку, стало началом нашей цивилизации. Эти отметки служили с самого начала для отсчета календарных дат.

Связь между временем и числом также представляло собой одно из фундаментальных утверждений в Китае, но с одним тонким отличием. Числа в их количественном проявлении не играли важной роли у китайцев; для них число, как отмечает Гране[77], обладало скорее качественной эмблематикой или символизмом, но при этом как и у нас тоже отображало закономерные отношения между вещами. Эти символы отражали в рамках иерархической упорядоченности базовые структуры Вселенной; таким образом они позволяли увидеть «в совокупности зависящие от обстоятельств индивидуальные аспекты какой-либо космической единицы». Именно отсюда начинается время, — поскольку эти зависящие от обстоятельств аспекты обнаруживаются во временной последовательности. Они изменяются с течением времени, но каждое мгновение носит качественный характер[78]. Поэтому время в Китае было конкретным континуумом, включающим в себя качества или фундаментальные условия, которые могут проявиться относительно синхронно в различных местах. Известная книга предсказаний — И Цзин — построена на этом предположении. Время, с ее точки зрения, состоит из отдельных элементов: упорядоченных фаз трансформации космического целого[79]. Философ Ван Фу-Чжи (1619–1692 г.г.) считал, что все существующее представляет собой космический континуум, который содержится в себе самом и не доступен чувственному восприятию. Но в отношении своей имманентной динамики он различает в себе отдельные образы или структуры, которые следуют один за другим во времени и которые можно объяснить с помощью арифметических процедур. Таким образом, все числа в Китае являются также индикаторами времени, которые сообщают нам нечто о качестве каждого момента. Поэтому в Китае время никогда не рассматривалось как абстрактный параметр или пустая система координат, но всегда определялось по совпадению событий, которые все сходились вместе в некоторый из своих моментов. Вся Вселенная таким образом обладала временной ритмической структурой. Самым базовым ритмом является чередование Ян и Инь. Китайская музыка в целом была создана в соответствии с ритмическими структурами Вселенной. Ключевая идея, связанная с ритмом, заключалась в энантиодромии[80]: всякий раз когда линия оракула И Цзин (см. стр. 34) или какой-либо символ достигали своего предельного состояния полноты, они скачкообразно переходили в противоположное состояние. Эта идея была также сформулирована греческим философом Гераклитом, который называл судьбу «мировым порядком [логосом], возникшим из энантиодромии, создателя всех вещей»[81]. Юнг вновь стал использовать термин энантиодромия для описания психологического закона: все предельные психические состояния стремятся к своей противоположности: добро к злу, счастье к несчастью, непомерная духовность к уступке инстинктам и т. д.

Близкая связь времени с ритмом способствовала производству часов с использованием маятника, который был изобретен Галилеем и усовершенствован для использования в механизме часов Христианом Гюйгенсом. Простые ритмические движения маятника все еще используются для отсчета времени в музыке — вспомним метроном. Совсем недавно электричество отвоевало себе место в изготовлении часов в области производства синхронизирующих осцилляторов[82]. Переменный электрический ток поддерживает колебания, и соответствующее устройство регулирует период колебаний тока. Сегодня мы сделали еще один шаг вперед в использовании пьезоэлектрических свойств кварца или молекул аммония для создания незатухающих колебаний с высокой степенью регулярности. Сжатие полосы кварца заставляет некоторые его электроны переходить с одной стороны на другую, после чего процесс повторяется в обратном порядке. Если при этом кварц подсоединить к источнику переменного тока, то импульсы электронов можно преобразовать в механические колебания с частотой в несколько тысяч колебаний в секунду и такой точности, что они даже смогут скорректировать небольшие отклонения переменного электрического тока[83]. Но кварц стареет; сегодня его заменяют молекулами аммония NH₃. Атомы азота N постоянно колеблются в направлении противоположного полюса над плоскостью ЗН с частотой в 24 000 мегациклов или 24 миллиона вибраций в секунду. Часы с применением такой технологии легли в основу технологии мазеров (сокращение от microwave amplification by stimulated émission of radiations — усиление микроволн с помощью индуцированного излучения). Такие часы не могут существовать без изначальной цикличности энергии, т. е. материи. «Вся материя — говорит Капра, — вовлечена в постоянный космический танец»[84]. Все частицы «поют свою песню, производят ритмические структуры энергии»[85]. Современная физика открыла «что каждая субатомная частица не только исполняет свой энергетический танец, но также создает и разрушает с помощью вибрационного процесса»[86].

Но и на макрофизическом уровне, и в телах живых существ мы все еще будем встречаться с этим феноменом. Они подчиняются определенному ритму, который сегодня называют биологическими часами. Растения, также как животные, адаптируются не только к своему пространственному окружению, но и ко времени: к световому дню, посредством того, что мы называем суточными ритмами, к лунным циклам, к морским приливам и отливам и даже к солнечному году. Некоторые виды деятельности, такие как поиск еды, активируются не внешним стимулом вроде восхода солнца, но внутренним ритмом, который позволяет животному «планировать наперед»[87]. Растения также «обладают чем-то, напоминающим временную память», поскольку некоторые (не все) начинают открывать свои бутоны за несколько часов до восхода солнца, «как будто зная, что солнце вскоре взойдет»; и «если погрузить их искусственным образом в темноту, они будут продолжать открывать свои бутоны в то же самое время дня»[88]. Физиологические часы животных, кажется, работают на колебаниях[89]. Они также работают наподобие генератора синхроимпульсов, от которого зависят несколько других физиологических процессов, регулируемых по времени. Периоды активности и покоя, а также качественных изменений в метаболизме, температуре и других процессах регулируются таким же образом. Кажется, что эти ритмы являются наследственными и, по всей вероятности, эндогенны, не обусловлены внешними условиями[90]. У одноклеточных животных или растений вся клетка целиком подчинена этому ритму. Пониженные температуры (для растений разницы составляют лишь 5-10 °C) замедляют «ход» биологических часов.

Все еще обсуждается вопрос о том, в какой степени у более сложных существ эти ритмы унифицируются неким регулирующим органом или они просто распространяются по различным тканям и органам; кажется, что имеют место оба эти случая[91]. Высшие животные, как представляется, должны обладать центральным регулятором, располагающимся в мозге[92]. И, кажется, должна присутствовать, как это сформулировал Г. Шальтенбранд[93], стандартизованная ритмико-хронологическая организация мозга, которая функционирует как одно целое.

Эта, по существу ритмическая структура нашей физиологической жизни не является ее единственной связью со временем. Как показал Адольф Портман, все модели поведения растений и животных демонстрируют связь со временем: «Каждая форма жизни предстает перед нами как структурная форма (гештальт), развивающаяся особым образом во времени и пространстве»[94]. Общественный год у жителей Самоа и Фиджи рассчитывается в соответствии с циклом червя палоло (Eunice viridis). Каждый год этот червяк избавляется от части своего тела, насыщенного половыми веществами, и в открытом море происходит воспроизводство, где червь воссоздает себя. Этот ритм связан с фазами Луны; точно в то же время начинает цвести эритрина индийская (Erythrina indica). Некоторые морские ежи в Средиземном море, но не в территориальных водах Египта, а также устрицы и гребешки в умеренных морях следуют тем же ритмам в своем воспроизводстве. Миграции птиц также связаны с таким дневным циклом. Развитие животных представляет собой «больше, чем простую подверженность процессу времени; оно представляет собой сопротивление [энтропийному] времени, метод формирования, заложенный в протоплазме некоторых отдельных особей… Как в хорошо спланированном представлении с использованием фейерверков, когда один разрыв может вызывать последующий, который до поры до времени не проявлял себя, так и в жизни многих насекомых мы находим на каждой стадии прообраз новых органов, которые в последующем развертываются в соответствии с точно упорядоченным во времени процессом»[95].

Человек тоже, как нам кажется, обладает одними или несколькими биологическими часами (которые дают сбой при долгих перелетах), хотя в нем доминирует осознание времени[96].

В области эмоций, которые представляют собой феномен, лежащий в большей степени на границе между физиологической и психической реальностями, ритм играет ключевую роль. В состоянии сильного эмоционального возбуждения мы делаем ритмические движения (например, топаем ногами) и стараемся без конца повторять одни и те же мысли и слова. Это навело Юнга на мысль о том, что бессознательные комплексы должны иметь периодическую ритмическую природу, факт, который теперь изучается с помощью периодических повторений сюжетов в сериях снов[97]. Наиболее общие комплексы человечества, которые Юнг назвал архетипами, проявляются в виде физических и психических структур поведения и в прошлом воспринимались как боги или мифические образы. Астрологические системы, которые мы обсуждали выше, представляют собой в действительности попытки со стороны человечества отобразить ход времени и периодические последовательности или «игру архетипов», образующую временные ритмы эонов. То, что такая игра существует, вполне может быть правдой, но мы очень далеки от ее понимания. Взаимоотношение богов с моментами времени и вероятностями, которые мы обсудим в следующих разделах, также указывает на отчасти вневременную и отчасти связанную со временем природу этих архетипов.

Психологи в последнее время уделяли много внимания изучению огромного разнообразия субъективного времени человека. Так, например, молодые люди живут большей частью в ожидании будущего, пожилые в большей степени обращаются к прошлому. Стареющие люди, как правило, чувствуют, что время идет быстрее, может быть, потому, что их собственное время замедляется[98]. Различия «субъективного» времени могут в значительной степени основываться на физиологических факторах (например, температура), которые, как было показано, замедляют скорость поступления сенсорной информации и нашу оценку времени. Опьянение гашишем, опиумом, мескалином и т. п. также расширяет или конденсирует наше субъективное восприятие времени[99].

Субъективное время не только меняется от одного индивидуума к другому, но также имеет отличия и у различных социальных, этнических и психологических групп. Адаптация к часовому времени остается (по моему личному опыту) трудным для интуитивных людей, тогда как люди, у которых функция восприятия является доминирующей, в такой степени зацикливаются на том, что происходит сейчас, что они часто не способны вообразить, что завтра могут наступить изменения. Поскольку время связано со всем нашим «ритмом жизни», адаптация к нему, как правило, приводит к неврозам (и даже к психозам). Некоторые, например, живут «быстрее», чем они могут себе позволить, или отстают в своем собственном внутреннем развитии. После чего они чувствуют себя «преследуемыми временем».

Если это так, как я попыталась показать, т. е. если время тесно связано с ритмом внутреннего образа бога, «Я» (т. е. осознанно-бессознательной общностью души), то становится очевидным, что каждое невротическое отклонение от ритма нашего «Я» влечет за собой также нарушение связи со временем.

Кроме биологических ритмов процессы в памяти играют особую роль в нашем субъективном восприятии времени. Их сложная природа все еще не объяснена. Многие ученые думают, что «мозг или разум сохраняет все данные потока сознания, то есть все детали, которые были записаны в уме (включая подсознательное понимание) в момент события, хотя позднее большинство этих данных полностью утрачивается, если их начать вспоминать»[100]. Многие вещи, которые мы можем вспомнить, «являются только обобщениями и краткими формулировками», то есть большая часть всех воспоминаний, как нам кажется, стали частью более или менее обширной организации, которую Бартлетт называет «схематой»[101] и которую Сьюзен Лангер называет «символическим преобразованием опыта у человека»[102]. С точки зрения Юнга, такая организация могла бы образовываться архетипами, которые представляют собой врожденные психофизические упорядочивающие принципы человеческого восприятия. Какую бы роль память ни играла в этой организации, наш разум, как говорит Уитроу, «носит чисто временной характер по своей природе. Он проявляется в нашем сознании как „цепь мыслей“»[103]. Здесь мы возвращаемся к первобытному пониманию времени как количественного и качественного потока одновременно и внешних, и внутренних событий. В своем «Эксперименте со временем» Д.У. Данн попытался сформулировать модель многомерного времени, отражающую психические состояния и соответствующие им «времена». Эта модель не была принята повсеместно; но мне кажется, что Данн в принципе прав, рассматривая время как многомерное явление, которое характеризуется одновременно различными психологическими условиями.