Время, ритмы и паузы

Трансцендентное время

Как мы видим, образ или идея времени практически всегда включает в себя несколько пар противоположностей или даже триад. В Китае мы видели неподвластный времени порядок, циклически упорядоченное время и линейное историческое время. В Индии Брахма представляет собой и время, и не время. Майя изображали время, кин, в виде образа, содержащего статический элемент (цветок) и подвижный элемент (стрелы солнца). Ацтеки знали о циклическом времени и линейном историческом времени из пяти солнечных периодов. Система Платона включала непреходящий мир Идей, циклическое эоническое время и смертный мир обыкновенного времени. У древних персов были две фигуры Зурвана: Бесконечное время и Время длительного господства (эоническое время). В своем прекрасном исследовании различных философских идей времени Дж. Дж. Уитроу отмечает, что изначально у некоторых людей всегда присутствует тенденция к игнорированию времени, другие воспринимают его как фундаментальный объективно существующий фактор. Время воспринимается как жизнь и смерть, добро и зло. Основываясь на этих (и других) фактах, Д.Т. Фрейзер попытался определить время с точки зрения конфликта. Я хотела бы применить ко времени определение Бога, данное Николаем Кузанским, в том смысле, что время — совпадение противоположностей, coincidentia oppositorum.

Давайте вкратце обратимся к крайностям всех взаимодополняющих противоположностей: к противопоставлению времени и не-времени. Величайшие усилия в отношении трансцендентного времени были приложены восточными мудрецами, например, в виде практик индийской йоги. Тем не менее, когда йог находится в поиске трансцендентного времени, он не делает это в один прыжок. С помощью своих дыхательных упражнений он сначала пытается преодолеть только обыкновенное время и «сжечь» все свое личное кармическое наследие. Затем он начинает дышать в соответствии с ритмом великого космического времени[144]. Его вдох соответствует прохождению Солнца, а его выдох — ходу Луны: «Йог проживает космическое Время, но он все-таки продолжает жить во времени». Позднее он пытается объединить даже эти два ритма и таким образом разрушить космос и объединить все противоположности. Он разрушает скорлупу микрокосма и выходит за пределы мира условностей, который существует во времени. Окончательный принцип реальности, к которому он прорывается, представляет собой одновременно и время, и вечность; а нам в действительности необходимо преодолеть нашу неверную исходную предпосылку о том, что не существует ничего за пределами обыкновенного времени.

В мистицизме таоизма и в дзен-буддизме мы находим очень сходные идеи. Например, в Ланкаватара-сутре говорится:

«Почему все вещи не отступают и не приближаются? Потому, что хотя они и характеризуются масками индивидуальности и всеобщности, эти маски, приближающиеся и удаляющиеся, никогда не приходят и не удаляются… Почему все вещи неизменны? Потому, что хотя они и принимают формы… на самом деле они таких форм не принимают и на самом деле ничто не рождается, ничто не исчезает[145].

Сущее и несуществующее — именно между этими двумя пределами движется разум, с исчезновением этого поля разум перестает работать надлежащим образом. Когда объективный мир более не воспринимается, не происходит ни исчезновения, ни прекращения существования, за исключением чего-то абсолютного, известного как характерное качество, „самость“ (Suchness, татхатавасту), сфера которого принадлежит мудрости»[146].

Древний Трактат Сен Чао разъясняет эту буддистскую идею, относящуюся ко времени, более подробно[147]:

«Когда [сутры] говорят, что [вещи] проходят, они говорят это с одной мысленной оговоркой. Поскольку они желают опровергнуть людскую веру в постоянство. Когда они говорят, что вещи исчезают, они говорят так с одной мысленной оговоркой, с тем чтобы выразить неодобрение того, что люди называют „преходящим“… Их формулировки могут быть противоречивыми, но этого нельзя сказать об их цели. Они согласуются с тем, что говорят мудрецы: „постоянство“ не значит „стоять за чем-либо“ [когда движется Колесо Времени или Карма]; „мимолетность“ не означает выходить за пределы [Колеса]… Люди, безрезультатно ищущие прошедшие древние события в нашем времени, приходят к заключению, что все вещи непостоянны; а я, кто безрезультатно ищет сегодняшние события в древних временах, знаю, что вещи постоянны… [Поэтому] Будда подобен Пустоте, он не проходит и не приходит. Он появляется в надлежащий момент, но не имеет неизменного места [среди вещей]»[148].

То, как можно существовать одновременно в обычном и в эоническом времени, лучше всего можно проиллюстрировать рассказом о смерти великого мастера дзен Ма. Когда он подошел к концу своей жизни и тяжело больной лежал в своей комнате, настоятель монастыря навестил его и спросил с трепетом: «Каковым было в последнее время состояние здоровья Почтенного Ма?» Ма ответил: «Будда в облике солнца, Будда в облике луны». Как поясняет Вильгельм Гундерт, эти слова намекают на отрывок из Третьей сутры под именем Будды, где объясняется, что жизненный путь Будды в облике луны длится всего лишь один день и одну ночь. Жизненный путь Будды в образе солнца длится одну тысячу восемьсот лет. Оба этих Будды являются лишь гранями Великого Одного[149]. Спустя один день и одну ночь Ма умер. Его смертная часть жизни (его лунный образ) длилась только указанный срок, но другая, более архетипическая часть его продлилась гораздо дольше; и за пределами ее должно существовать вечное ядро; но об этом Ма не говорил, потому что оно не выразимо.

В некоторой степени — и это можно увидеть в приведенных выше разделах данной книги — можно прояснить проблему времени и безвременья следующим образом:

Можно сравнить время с вращающимся колесом: наше обыкновенное коллективное время, которое мы осознаем нашим самосознанием, представляет собой самое внешнее кольцо, которое движется быстрее других. Следующее внутреннее кольцо изображает эоническое время, движущееся все медленнее по мере приближения к центру. Это эоническое время отображается в идее года Платона или эпохах или Солнцах ацтеков — времени, которое длится бесконечно долго по сравнению с нашим обычным временем. Следующее и самое маленькое кольцо отображает illud tempus Элиаде, которое находится как раз на лезвии бритвы между временем и безвременьем, олицетворяя, как он сказал, «вневременной момент творения». Оно располагается как раз между невыразимой вечностью и началом эонического времени, а последнее представляет собой медленно движущуюся жизнь архетипов. И, наконец, мы видим дыру, неподвижный пустой центр колеса, который всегда остается неподвижным, вне движения и времени. Таким, например, является китайское Тао, которое находится вне ритмов Ян и Инь:

Оно абсолютно пусто и неподвижно:

Западному мистицизму также известно об этом этапе полностью трансцендентного времени в момент единения с вневременной божественной сущностью. Одним из великих мастеров, который часто подчеркивал это, был Майстер Экхард. Он говорил:

«Святой Павел сказал: „Когда пришла полнота времени, Бог послал Своего Сына“… День становится полным (или оканчивается), когда он завершен… Очевидно, что времени не существует, когда случается такое рождение, поскольку ничто не может помешать ему так, как это может сделать время и живое существо. Очевидно, что время не оказывает влияния ни на Бога, ни на душу. Если бы время затрагивало душу, то она не была бы душой. Если бы на Бога оказывало влияние время, то он не был бы Богом. Более того, если бы время могло прикоснуться к душе, то в ней не смог бы родиться Бог. Душа, в которой родился Бог, должна избавиться от времени, а время должно покинуть ее»[152]. «Предположим, что некто обладает знанием и способностью подытожить сегодня все то время и все события, случившиеся за это время, которое составляет шесть тысяч лет, включая все, что дожило до своего конца, — это и было бы полнотой времени. Это — „сегодня“ вечности, когда душа в Боге воспринимает все вещи новыми и цветущими»[153].

Но из неподвластного времени Бога вытекает «поток благодати», который создает вечно сущее сегодня, так что Бог — это одновременно и спокойствие, и вечный поток.