Все дни, все ночи. Современная шведская пьеса

Действующие лица

Мама KAPHA.

Ее дочери:

ГЕРТРУД, учительница.

МАГДА, работает на ТВ.

УЛЬРИКА, актриса.

ФРЕДРИК, служащий, муж Гертруд.

БРУР, журналист, муж Магды.

ТУМАС, писатель, друг Ульрики.

ТАНЯ, дочь Гертруд и Фредрика.

ПРОЛОГ

Действие первое: сцены 1-13

Действие второе: сцены 14-21

Действие происходит в загородном доме и в городе в наше время.

Пролог

Шум моря. Свет падает на пол, освещая Ульрику и Магду. Позади находится Тумас. Эта же мизансцена повторяется в пьесе позже, во втором действии. Наступает тишина.

Ульрика (тихо). Меня зовут Ульрика. Женщина рядом со мной — моя сестра, одна из моих сестер. Ее зовут Магдалена. Еще в этот момент в комнате был Тумас.

Тумас. Некоторые мгновения врезаются в память. Например, это. Я навсегда запомню картину: две женщины, одна подле другой. Издалека доносится шум моря. Время на миг остановилось.

Магда. Случается, что темные, непонятные моменты в твоей жизни вдруг проясняются и становятся прозрачными, как вода. И понимаешь, что от твоего следующего шага зависит вся жизнь. Таким было это мгновение для них. И для меня.

Ульрика. Давайте расскажем друг другу все сначала.

Тумас (поворачиваясь). Давайте!

Магда зажигает сигарету.

Тумас (Ульрике). Это было прошлым летом. Ты собиралась провести отпуск с родственниками в загородном доме. Я поехал с тобой. Мы познакомились не так давно, может быть, год назад. Однажды, в самом начале отпуска, я сидел и писал, ты пришла ко мне. Может быть, начнем с этого момента? Ты сказала, что хочешь, чтобы мы жили вместе. Что хочешь ребенка. Вот с этого момента и стоит начать.

Ульрика закрывает лицо руками. Тумас замолкает. Они замирают. Музыка — словно слабые удары сердца.

Магда (протягивает Ульрике сигарету). Улли, мне пора.

Ульрика медленно берет сигарету. Магда уходит. Ульрика курит. К ней подходит Тумас, встает позади нее. Помедлив, она вдруг протягивает ему сигарету. Он берет. Звуки ударов сердца усиливаются. Картина меркнет. Снова слышен шум моря.

Действие первое

За городом.

Свет падает поверх кресел. Солнечно. Гертруд, Брур, Фредрик, Ульрика загорают с закрытыми глазами. Карна вяжет. Таня лежит на резиновом матрасе, слушая плейер. Чуть поодаль стоит Магда со скрипкой, рядом с нею пюпитр с нотами. Она углубляется в ноты, дирижируя смычком и кивая головой в такт мелодии, которую поет про себя. С другой стороны сидит за пишущей машинкой Тумас.

Гертруд. Какой день! Солнце все-таки выглянуло!

Карна (помедлив). Скорее всего, ненадолго.

Ульрика. Ах, мама.

Карна. Я только повторила то, что сказали в сводке погоды.

Гертруд. Вот мы и собрались все вместе в нашем загородном доме после стольких лет! Снова чувствуешь себя как в детстве.

Магда пробует смычок.

Карна. Надеюсь, ты не собираешься снова играть?

Магда хватает пюпитр и уходит. Карна виновато смотрит ей вслед.

Брур (не открывая глаз). Что будет на обед, Фредде?

Фредрик (в полудреме). Ммммм...

Таня. Папа, ты не подвезешь меня к парому? Я хочу сегодня вечером быть в городе.

Гертруд. Он спит. Я отвезу тебя, раз уж тебе приспичило.

Таня (встает, потягивается). Хорошо. (Уходит.)

Остальные загорают молча. Через некоторое время встает Ульрика, надевает халат и подходит к Тумасу. Свет убавляется.

Ульрика входит в комнату Тумаса, работающего за пишущей машинкой.

Ульрика. Помешала?

Тумас (удовлетворенно). Да, продолжай в том же духе.

Ульрика (садится к нему на колени). Понравилось тебе мое семейство?

Тумас. Конечно.

Ульрика. Глупый вопрос. Что ты пишешь?

Тумас. Тебе интересно?

Ульрика. Еще бы.

Тумас. Только что я искал подходящие слова, чтобы описать свет, проникающий сквозь кружево гардин. Как вон там.

Ульрика. Это стихотворение?

Тумас. Луч света, пронизывающий темноту, шторы, чуть колышущиеся от летнего ветерка... Это просто разминка. (Встает, разминает пальцы).

Ульрика. Красиво.

Тумас. Да.

Ульрика. Иногда я задумываюсь... можно ли любить, не понимая друг друга?

Тумас. Не исключено, что любишь как раз то, чего не понимаешь.

Ульрика. Я хочу кое-что тебе сказать, пока отпуск не кончился.

Тумас. Да?

Ульрика. Странно. У меня сердце заколотилось.

Тумас. Не бойся. Говори, что там у тебя.

Ульрика. Тумас. Мне так хочется... Мне бы ужасно хотелось иметь ребенка.

Тумас (после короткой паузы). Сейчас?

Ульрика (улыбаясь). О’кей. Забудь о том, что я сказала. Поговорим о чем-нибудь другом.

Тумас. Но это так неожиданно!

Ульрика. Правда?

Тумас. Я хочу сказать... Мне страшно хочется написать книгу, я столько времени откладывал эту работу.

Ульрика. Я знаю. Я тоже этого хочу.

Тумас. И потом... (Быстро.) Господи, опять пойдут пеленки... Ты — та женщина, которую я чертовски долго искал!

Ульрика. В самом деле?

Тумас (после короткой паузы). Ты должна дать мне какое-то время.

Ульрика. У меня осталось его не так уж много.

Тумас. Не говори глупости!

Ульрика. Почему глупости? Мне почти сорок, а ребенка нет. И скоро будет поздно его заводить.

Тумас. Глупости.

Ульрика. Ты так думаешь?

Тумас. Послушай. У меня двое детей, которых я почти не вижу. Слава богу, история с разводом закончена, но детям едва разрешают видеться со мною. И что я им скажу? Они подумают, что я променял их на кого-то другого!

Ульрика. А разве это не так?

Тумас. Но не детей!

Ульрика. Не говори больше ничего. Подумай. (Пауза.) Было время, когда я смертельно боялась забеременеть. Мне хотелось многого добиться в жизни. Приносить пользу обществу, изменить мир. Я ходила на демонстрации, раздавала листовки, писала воззвания. Сделала аборт. Я хотела совершенствоваться, получить специальность, хотела стать хорошей актрисой. И снова сделала аборт. Я хотела быть свободной, сильной, равноправной. Может быть, в глубине души я просто боялась. И забеременела снова. На этот раз обошлось без аборта, был выкидыш. Я приказала себе не плакать. И решила работать еще больше! Но в конце концов наступает момент, когда больше нельзя откладывать свою жизнь. Она близится к закату. Я хочу ребенка.

Тумас. Ульрика. Маленькая Улли. Я прошу у тебя не так уж много. Всего лишь капельку времени.

Ульрика кивает, уходит, Свет гаснет над Ульрикой и Тумасом, загораясь над остальными: Карной, Фредриком, который готовит еду, и Гертруд. Слышны плеск волн и скрипка Магды.

Фредрик готовит ужин. Доносятся слабые звуки скрипки.

Карна. Прошлым летом! Что произошло прошлым летом? Какие события? Вы думаете, я могу вспомнить? Я, наверно, всем мешала, как всегда. О, они очень добры ко мне, правда, очень добры, но я же понимаю, что от меня больше никому нет никакого проку. Я беспокоилась за Магду. Да, беспокоилась. Мне всегда становится тревожно, когда она играет на скрипке. Хотя она так красиво играет, но я нервничаю, я так же нервничала, когда Магда была маленькой девочкой, потому что она всегда казалась мне несчастной, когда играла на скрипке. Я беспокоилась за Магду, потому что знала, что у нее не ладится с Бруром.

Звуки скрипки усиливаются.

Карна возвращается к Фредрику и садится рядом. Звуки скрипки резко обрываются.

Карна. О, как хорошо!

Фредрик. Подай мне, пожалуйста, нож.

Карна (ищет нож). Почему Брур еще не вернулся из города, ведь уже поздно!

Тумас (входит). Чем помочь?

Фредрик. Можешь накрывать на стол через минуту.

Карна. Нет. Накрывать на стол моя обязанность.

Фредрик. Ты случайно не села на прихватки?

Карна (шаря рукой под собою). Смотрите-ка. Что упало, то пропало. Так раньше говорили, когда что-нибудь пропадало. (Осматривается.) Так и случилось.

Тумас. О чем это ты?

Карна. О чувствах! О горестях, о печали!

Фредрик. Ах, об этом!

Карна. Знаете, когда я приехала сюда в первый раз? В тридцатых годах. У Севеда, это дед девочек, здесь была своя столярная мастерская, и Эстер еще была жива, она, помню, сказала, что рада тому, что я стану ее невесткой. Господи, и куда только улетучивается жизнь?! Я как раз повесила новые занавески на кухне, и вдруг нахожу у Гуннара в кармане письмо. Тут-то все и прояснилось. А та другая, я имею в виду Луиз, — первое, что она сделала, когда появилась в доме, сняла мои занавески и повесила вот эти, что висят сейчас. Мне не позволили даже зайти сюда и забрать свои вещи. Да и девочек здесь больше не привечали. Ее дети спали в их кроватках. Какой позор — после двадцати лет брака и трех совместно нажитых детей он ни разу, ни разу не пожелал поговорить со мной о прошлом. (Входит Ульрика. Обнимает Тумаса за шею.) За все эти годы он так и не осмелился встретиться со мной, даже о девочках говорить не хотел. Нельзя разводиться, не помирившись сначала. Иначе на душе остается одна горечь, а тогда как приспособиться, куда деваться, в конце концов становишься таким несносным, что никто с тобой не хочет иметь никаких дел. Вот я и угодила в психбольницу, а как же? Что было с девочками, пока я там находилась, не знаю, только Гуннар, как обычно, ничем не помог.

Ульрика. Мама, в то время одна я еще жила дома. Остальные уже разъехались.

Карна. Ах вот как, я ведь ничего не помню.

Ульрика. Прошло двадцать пять лет.

Карна. В той больнице, мне, наверно, сделали лоботомию. С тех пор все как в тумане. Ты мерзнешь?

Ульрика. Немного. Похолодало.

Карна. Надень что-нибудь! Хотя бы кофту! Как можно помириться с человеком, если он исчез! Не объявлять же розыск по радио: вернись, давай помиримся! Я не говорю, что он должен был вернуться ко мне. Этого еще не хватало! Просто встретиться со мной хоть разок, пока мы живы. Посмотреть друг другу в глаза и сказать: не все было только ошибкой, у нас хорошие, умные девочки... Знаешь ли, человеческая жизнь все-таки кое-что значит. Нельзя видеть в прошлом одну ошибку, перечеркнуть все и забыть.

Ульрика. То, что причиняет боль, может, и нужно в конце концов перечеркнуть и забыть!

Карна. Забыть, забыть, конечно, теперь считается, что лучше все забыть. Что произошло позавчера, сегодня не имеет никакого значения. И все же вы, молодые, старайтесь не копить в себе горечь, разбирайтесь со всеми недоразумениями сразу, пока еще можно. Не хороните их в себе. Слышишь, Фредрик?

Фредрик. Слышу, слышу, но где все? Обед готов, куда все подевались? Где Гертруд? (Появляется Брур, одет по-городскому, выглядит уставшим.) Привет, Брур. Какие новости с большой земли?

Брур (бросает ему газету «Афтонбладет»). Скандал в королевском семействе. Новые исследования нашего сексуального поведения. Ничего интересного для тебя. Давай выпьем перед ужином, я угощаю. (Уходит )

Фредрик. Поторопись, ужин готов. У тебя не найдется сигаретки, Улли?

Карна. Пойду накрою на стол. (Она уходит. Снова звучит скрипка Магды.) Вот, слышите? Опять.

Фредрик (берет сигарету). Спасибо. Что это с тобой, ты побледнела.

Ульрика. Мне холодно.

Фредрик (смотрит на сигарету, прячет ее в карман). Осень начинается.

Ульрика. Просто у меня начались месячные.

Гертруд (входит, тяжело дыша, с хозяйственной сумкой). Привет!

Фредрик. Ага, вот и ты... где была?

Гертруд (пробует еду). Ты же сказал, что нет пива. Магда обещала съездить, но убежала в лес пилить на своей чертовой скрипке, так что пришлось мне... соли не хватает (собирается посолить).

Фредрик (бросается, чтоб помешать ей). Нет, черт возьми!

Гертруд (вынимает пиво). Вот! Хотела бы я знать, что с ней происходит, или она пьяная, или сумасшедшая, или и то и другое, только ей на все наплевать!

Тумас. Ну, это ты хватила через край!

Гертруд. Да? Ну, не знаю, наверно, я ничего не понимаю, но ей же действительно на все наплевать!

Ульрика. Не сердись. Тумасу просто показалось, что ты злишься.

Гертруд. Злюсь? Таня весь день присматривала за ее детьми, а меня называют злой, потому что я жалею малышей. А, извините, я знаю, теперь не модно заботиться о детях.

Карна (возвращается). Может, кто-нибудь сходит за ней? Где Брур?

Фредрик. Так. Пошли за стол.

Ульрика. Модно. Что ты хочешь этим сказать?

Гертруд. Я хочу сказать, что, если нет детей, как у тебя, например, то в голове совсем другое. А когда четверо собственных, как у меня, да еще орава детишек в школе, то думаешь только о них.

Скрипка замолкает.

Карна. Что происходит? Надеюсь, вы не ссоритесь?

Ульрика. Вот как. И что же, по-твоему, у меня в голове?

Гертруд (взрываясь). Почем мне знать! Высшие материи, я думаю! Искусство! Разные интересные мысли о жизни! Откуда я знаю! Но мне известно одно: когда детей нет, свободного времени уйма!

Ульрика. Понимаю! А у тебя, бедняжки, в жизни ни на что времени не было, вот ты и стала глупой гусыней!

Она исчезает. Появляется Брур с бутылкой виски. Тумас собирается последовать за Ульрикой, но его останавливает Брур, протягивает ему бутылку.

Брур. Нет уж, я угощаю!

Гертруд. Чего это она взвилась?

Карна. Поди, приведи Магду, Брур. А то она все играет и играет.

Брур. Не могу больше этого слышать. Давай лучше выпьем виски.

Таня (входит). Скоро будем есть?

Гертруд. Может быть, я погорячилась.

Фредрик (берет чугунок). Ты устала и проголодалась. Давайте за стол. Виски можно выпить на веранде. (Уходит.)

Карна. Гертруд, пусть кто-нибудь сходит за Магдой.

Таня. Я голодна, как зверь! Давайте же ужинать! (Уходит.)

Карна. Брур.

Брур. Но я не хочу идти за Магдой. Я хочу пить и веселиться! Пойдем. (Он берет бутылку из рук Тумаса и уходит.)

Карна. Но кто-то же должен... не может же она оставаться одна в темноте!

Тумас. Я схожу за Магдой. Но сперва позову Ульрику.

Карна с благодарностью похлопывает его по руке, уходит.

Гертруд (к Тумасу). Просто сумасшедший дом. Я, может быть, чересчур погорячилась, я не хотела. Сходи за Магдой. А я позову Ульрику. Хорошо?

Расходятся в разные стороны.

Свет задерживается на уходящей Гертруд. Она останавливается.

Гертруд. Это было прошлым летом. Если рассказывать о том, что случилось, то начинать нужно отсюда. Что я могу сказать? Сумасшедший дом! Я сто раз говорила это Фредрику, моему мужу. Разве не так?

Фредрик. Так.

Гертруд. Обо всем заботились только ты да я. Дети, мама, готовка, Магда... И кому только пришла в голову эта идиотская мысль собраться в загородном доме всем в одно время?

Фредрик. Тебе.

Гертруд. Да, действительно. Мне так хотелось, чтобы мы собрались все вместе, как в детстве... Фредрик, почему ты не сказал мне, что это была идиотская затея?

Фредрик. Я говорил.

Гертруд прикусывает губу и кивает. Пока она говорит, свет, падавший на Фредрика, гаснет.

Гертруд. Стало быть, прошлым летом. Я пошла попросить у Ульрики прощения, хотя ничего такого ей не сделала.

Она уходит. Свет высвечивает Тумаса.

Побережье. Магда стоит со скрипкой и смотрит на воду. В руке у нее бутылка вина. Появляется Тумас. Стемнело.

Тумас (мягко). Магда. Магдалена.

Магда. Ты напугал меня. Зачем ты пришел? Сообщить, что ужин готов? Так вот, я тебе хочу сказать...

Тумас. ...что ты не хочешь есть.

Магда. Что же ты молчишь? Скажи мне, что...

Тумас. ...не нужно убегать со скрипкой в темноту совершенно одной...

Магда. Потому что мама беспокоится и Гертруд недовольна...

Тумас (перебивая). Вот именно.

Магда Нельзя волновать маму, и Гертруд, и Фредрика, и Таню... Брур приехал?

Тумас. Да.

Магда. Что он делает?

Тумас. Твой муж? Пьет виски.

Магда. Послушай. Скажи маме, что я прекрасно себя чувствую, что я не голодна и что просто хочу поупражняться на скрипке. Идет?

Тумас. Нет.

Магда. Нет?

Тумас (садится). Нет.

Магда. Ты что, не читал декларацию ООН о правах человека?

Тумас. Нет.

Магда (со знанием дела настраивает скрипку). Так вот, там говорится, что каждый индивидуум рожден свободным и имеет право иногда побыть в покое и одиночестве, по крайней мере за городом в четверг вечером. Я скоро присоединюсь к вам. Но сейчас мне не хочется сидеть за обеденным столом рядом с Бруром. Очень мило с твоей стороны, что ты пришел за мной, но я хочу побыть одна.

Тумас. Можно я посижу здесь пару минут?

Магда. Ты что, поссорился с Ульрикой? Ах, извини, это я поссорилась с Бруром. Мягко говоря. Весь дом подняли на ноги...

Тумас. Да, и меня тоже.

Магда. А что ты сказал, когда мы увиделись сегодня утром? Доброе утро, Магда, хорошо ли ты спала? (Делает несколько шагов.) Все рассыпалось на части. Этот дом, в который мы снова приехали, рассыпался давным-давно. И мама, и папа. Теперь настала моя очередь. Я не хочу, чтобы и мои дети... Господи!

Тумас. При чем тут твои дети?

Магда. Мы с Бруром разводимся. Но я не хочу об этом говорить.

Тумас. Я пойду. Мне нравится, когда ты играешь.

Магда (другим тоном). Играла, когда была маленькой. Зачем я бросила? Теперь уже поздно об этом говорить. Гналась за работой, как все, чтобы обеспечить себя, быть независимой. И вот сижу на телевидении и варганю музыкальные отрывки, заполняя паузы в программах. Потом прихожу домой, валясь с ног от усталости, и, естественно, ругаюсь с Бруром. Телевизор орет, дети кричат, и нет ни минуты покоя, какая уж тут скрипка!

Тумас. Искусство, что это такое? Недуг, невозможность выразить правду, свою правду? Но...

Магда. Но?

Тумас. Играй, Магда! Не сдавайся!..

Магда. ...но? Ты сказал «но»...

Тумас. Ты такая красивая.

Магда. Правда?

Тумас. Да.

Они стоят рядом. Целуются. За ними возникает Брур. Он наблюдает.

Магда. Иди. А то скоро Брур за мной явится.

Тумас. Он пьет виски.

Магда. Значит, скоро придет.

Тумас снова обнимает ее. Их губы сближаются.

Брур (держа бутылку виски). Не обращайте на меня внимания. Целуйтесь! А я посмотрю.

Магда (после короткой паузы). Убирайся.

Брур (нежно). Сегодня утром ты говорила иначе, крошка Магдалена.

Магда. Нет, так же.

Брур. Ты отвергла меня. Это так.

Магда. В самом деле? А тебе бы хотелось получить все, чтобы от меня ничего не осталось!

Брур. А что в тебе есть такого особенного, что ты приберегаешь для себя?

Магда. Прекрати.

Брур. Я ищу. Я все время ищу. Но ты прячешь это особенное для себя. Знаешь, Тумас, у нее есть что-то особенное. Вот только что?

Магда. Ты пьян!

Брур. Я трезв, как стеклышко.

Магда. Уходи, Брур.

Брур. Кто ты такая? Кто ты, крошка Магдалена? Ответь мне! Разумеется, я тебе не пара. Я всего лишь пожилой журналистишка из вечерней газеты, который крутится до седьмого пота в погоне за карьерой, а все ради чего?

Магда (встает). Во всяком случае, не ради меня! И кончено. (Убегает.)

Брур (кричит ей вслед). Кончено? Конца не будет никогда, моя дорогая крошка Магдалена! У тебя не хватит духу остаться одной! И никто, кроме меня, тебя не вынесет!

Тумас и Брур остаются одни. Брур отпивает из бутылки.

Тумас. Я поцеловал твою жену.

Брур. Ага. Я заметил.

Тумас. Это было прекрасно.

Брур. А это наверняка заметила Магда.

Свет над ними гаснет.

Таня надувает матрас. Может быть, у нее виден выпирающий живот, может, нет. Как бы то ни было, она надувает матрас.

Таня. Прошлым летом? Прошлым летом ничего особенного не произошло. Все сидели на берегу и болтали. Было довольно тоскливо. Я не могла найти работу... В то лето у меня был парень, Шамир, его отец родом из Туниса. Потом мы расстались. В июле или августе. Мне понравился новый парень Ульрики. Наверно, потому, что он чего-то хотел. Это было видно. Меня так и подмывало спросить его, чего именно. Потому что я не замечала раньше, чтобы кто-нибудь чего-нибудь хотел. Жизнь-то у человека одна! Они сидели на берегу и болтали, а я слушала, но, по-моему, умнее не стала. Во всяком случае, от их разговоров. Особенно мне запомнился один вечер. Тумас заплыл за красный буек, а когда вышел из воды, Ульрика сказала ему: «Привет, мой Одиссей!» Мне пришлось рыться в библиотеке, потому что не могла же я спросить, кто такой Одиссей.

Берег. Солнце. Раскладные кресла, надувные матрасы. Тумас в плавках выходит из воды. Таня, лежа на надувном матрасе с газетами и плейером, поднимает голову.

Ульрика. Привет, мой Одиссей.

Брур (помедлив, берет полотенце). Одиссей?

Карна (отрываясь от вязания). Ты что, не знаешь, кто такой Одиссей?

Фредрик. Конечно знает, он же работает в вечерней газете. Известный греческий морской капитан, женатый на итальянской оперной певице.

Магда (встревает). Одиссей? Это был Орестей! Брур, конечно, знает.

Карна. Орестей! Не так ли звали мужа Марии Каллас — Орестес? Брур, скажи!

Брур. Нет.

Карна. А как его звали?

Брур. Какое это имеет значение?

Карна. Но мне интересно. Гертруд!

Гертруд. Онассис, мама.

Карна. Онассис? Онассис был женат на Жаклин Кеннеди.

Таня. Боже, что вы несете!

Магда. А ты знаешь, кто такой Одиссей, Таня?

Таня. Я читаю!

Фредрик. А кто такой Онассис, знаешь?

Таня. Ты что, не слышал? Я читаю!

Карна (после печального раздумья). Никто из нас ничего не знает.

Брур. Какое это имеет значение?

Гертруд (после минутной паузы). Как хорошо, что сегодня такая прекрасная погода! Противно, когда все время идет дождь, как на прошлой неделе. Как бы то ни было, по-моему, здорово, что мы все сумели собраться, в кои-то веки. Странно только, что детей нет... дети выросли. Такое странное ощущение.

Таня. Я же здесь.

Гертруд. Да, но ты тоже уже взрослая. Более или менее. Странное ощущение, правда, Фредрик?

Фредрик. По-моему, прекрасное.

Гертруд. Ты так считаешь?

Фредрик (к Тане). С каким черномазым у тебя сегодня вечером в городе свиданка?

Таня поворачивается к нему спиной. Молчит.

Гертруд. Наслаждайтесь! Подумайте, как нам повезло с погодой! Только представьте себе, каково здесь будет зимой!

Тумас. Трудно себе это представить, когда такая жара. Работать невозможно.

Фредрик. Чертовски здорово, что мне этого не надо делать!. Рыба, наверно, скоро будет готова.

Ульрика. Забавно слушать, что говорят люди, чтобы не сказать то, что думают. Например, говорят «прекрасная погода», а имеют в виду «убирайся к черту» или «обними меня». В театре это называется подтекстом.

Фредрик. В театре вообще странное представление о людях.

Гертруд. Я тоже так думаю. Я сказала лишь, что, по-моему, погода прекрасная.

Брур. Надеюсь, вы не говорите гадости об актерах? Я обожаю театр! Частенько хожу на спектакли, чтобы отвлечься от редакционного ада. Актеры выходят на сцену и говорят все, что мне необходимо знать. Как мне жить, как любить, за кого голосовать... Им все известно. Если же я не внимаю им должным образом, они переходят в открытое наступление, бросаются на меня и дергают за волосы... требуют необходимой реакции. Я пугаюсь до смерти. Чего им от меня в конце концов нужно, почему они думают, что знают обо всем лучше меня?!

Ульрика. Да ну тебя, Брур!

Брур. Ты обо всем знаешь лучше меня.

Карна. А тебя это задевает?

Магда. Брур просто завидует.

Брур. Да, я, черт возьми, завидую. Ведь никто не платит, чтобы посмотреть на меня. А мои чувства, между тем, все время на виду!

Фредрик. Порой заплатишь, чтобы только этого не видеть.

Магда (весело). Спасибо!

Карна. Не ссорьтесь, ведь нам так хорошо вместе!

Брур. А кто ссорится? Я просто завидую. И ты тоже, Фредде.

Фредрик (ухмыляется). Угу.

Ульрика. Чему же ты завидуешь?

Фредрик. Я совсем неинтересный человек. Все так считают.

Брур. Да, это точно.

Фредрик. Выпусти меня на сцену — публика тут же разбежится.

Брур. Верно.

Ульрика. Фантастика! Это надо уметь! Расскажи, как это у тебя получается?

Фредрик (скромно). Ну, это просто.

Тумас. Мне тоже интересно.

Фредрик. Неужели?

Тумас. С чего это ты расхвастался, будто ты скучнее всех? Это что, соревнование?

Фредрик (ухмыляясь). Добропорядочный служащий среднего ранга, славный малый. Что может быть скучнее? Так, чиновничья душа.

Тумас. Я и не знал, что у чиновников есть душа.

Фредрик. Да, своего рода.

Тумас. Какого именно?

Ульрика. Того, что неожиданно взрывается... как у Отелло! И уж тогда!..

Карна. Отелло? Это тот, который был страшным ревнивцем? Он ведь, кажется, был негр?

Брур (фыркает). Чиновник застрелил негра из бутафорского ружья на Эстермальме[46]. У нас однажды был такой заголовок!

Карна. Разве он не был негром?

Ульрика. Был, мама, был! Черным, как уголь!

Карна. Мавр! Последний вздох мавра!

Фредрик. Но у меня нет ружья!

Ульрика. А ревность, хоть чуть-чуть?

Фредрик. Боюсь, слишком мало! Пойду взгляну на рыбу.

Магда (поднимаясь). Я сама взгляну на твою рыбу.

Ульрика. Вот как, значит, ты недостаточно ревнив. Господи, по-моему, вы ненормальные. А если твоя любимая и верная жена Гертруд изменит тебе, скажем, с Бруром... что ты тогда сделаешь?

Фредрик. С Бруром?

Карна. О чем вы говорите?

Брур. Интересная мысль. А, Гертруд?

Карна. Смотри мне, Брур!

Брур. Вот и Магда так говорит.

Карна. И она права!

Брур (напрягает мускулы, замирает). Продолжай, Ульрика.

Ульрика (внезапно передумывает, что-то увидев). Я только хотела сказать тебе, Фредрик... А, кончим это.

Тумас (не видит). Нет, продолжай! Почему бы нет. Если Гертруд изменит с Бруром — Фредрик...

Карна. Она никогда этого не сделает. Правда, Гертруд?

Фредрик. Тогда я сильно, очень сильно удивлюсь. А ты считаешь, что я должен был бы его застрелить?

Тумас. Если задета твоя честь!

Фредрик (смеется). Моя честь?..

Тумас. А что, у тебя ее нет? Давай, говори! Мне это необходимо для романа. Как раз наше время, ну, ты понимаешь... Говори!

Фредрик. Что бы я сделал? Ну, я бы спросил Гертруд, в чем, собственно, дело? Что ответила бы она? Что говорят в таких случаях? ...Ах, ничего такого, просто выпили лишнего, так это обычно бывает. Прости, Гертруд, я не имел в вицу ничего плохого...

Ульрика (наблюдая). Фредрик.

Фредрик. Да, именно так. Извини, Фредрик, сказала бы она, я не хотела ничего дурного. И тогда я бы ответил: о’кей, Гертруд, не будем больше об этом говорить, забудем. Приблизительно так. Небогатый материал для твоего романа, Тумас. Так ведь, Гертруд?

Гертруд. Да, небогатый.

Ульрика. «Так ведь, Гертруд». Разве ты можешь знать, что скажет Гертруд!

Фредрик. Думаешь, не могу? Не исключено.

Ульрика. Если она скажет: мы любили друг друга многие годы, больше нет сил это скрывать. Что ты сделаешь тогда?

Фредрик. Сильно удивлюсь...

Ульрика. Ясное дело. Как всегда. Ну, а потом?

Фредрик. А что потом? Ничего.

Ульрика. Ты мог бы заплакать, или выругаться, или бороться за свою любовь, застрелить его! Или ее!

Фредрик. У тебя чересчур большие запросы, Ульрика.

Карна. Что за странная тема для разговора. Ты не должен изменять Магде, Брур, и хватит об этом!

Брур. С чего ты это взяла, Карна?

Фредрик. У вас, в мире театра, слишком многого хотят от нас, обычных людей. Обратитесь лучше к Шекспиру, у его героев действительно кипят страсти.

Карна. Магда очень несчастна, Брур. Ты должен что-то с этим сделать.

Тумас. Ты ошибаешься. Мы ничем не отличаемся от шекспировских персонажей. И если мы этого не видим, то только потому, что нет Шекспира, который бы нас изобразил. А тебя, Фредрик, стоило бы изобразить.

Фредрик. Спасибо.

Брур. Только не Фредрика! Напиши лучше обо мне!

Фредрик. Пойду посмотрю рыбу. Твоя жена вряд ли справится с запеченной рыбой.

Брур. Напиши обо мне. Я наделен пороками и страстями. Не хуже Макбета. Милая Гертруд. Не правда ли, жаль, что мы знаем друг друга так долго, что свежесть и новизна ощущений между нами уже утеряна... а то бы... что скажешь?

Карна. Бр-р... Стало холодно. (Уходит.)

Брур. Ну вот, мама ушла. Но что с тобой?

Гертруд (печально). Какого ответа ты ждешь от меня, Брур? Я вдруг почувствовала себя старой. Некрасивой. Толстой. Лето подходит к концу. А все чего-то ждешь.

Брур. Никогда не бывает поздно. Во всяком случае, для нас с тобой, Гертруд.

Гертруд (еще печальней). Нет, поздно, и именно для нас с тобой!

Брур (гладит ее по щеке). Прелестная пампушечка Гертруд. Тебе не кажется, что нам стоит попробовать, хотя бы для того, чтобы помочь Тумасу с его романом?

Гертруд. Скоро осень. А из меня даже хорошей учительницы не получилось. (Она встает и уходит.)

Ульрика (кричит ей вслед). Гертруд!

На мгновение устанавливается тишина. Брур надевает купальный халат.

Таня (наблюдая все это со своего стула). Могу я задать один вопрос? Чем, собственно говоря, вы занимаетесь?

Брур (устало). С чего ты взяла, что мы чем-то занимаемся, малышка Таня?

Брур уходит. Таня смотрит на Тумаса и Ульрику. Потом берет свой халат и уходит.

Свет падает на Ульрику и Тумаса. Тумас уходит.

Ульрика. Потом отпуск закончился, все распрощались друг с другом, а Тумас и я остались одни в загородном доме. С моря подуло холодом, последние парусники скрылись в фарватере, наступила осень. Деревья пожелтели, в лесу появилось гулкое эхо. Я задала Тумасу вопрос в начале лета. Он не ответил. Я не хотела жить в этом молчании. И уехала. Может быть, это было ошибкой. Но в тот момент мне казалось, что я поступаю правильно.

Свет падает на Тумаса. Он сидит за машинкой. Рядом с ним на столе лежит бинокль, стоит ваза с завядшей розой. На нем просторный свитер. Он пишет. Ульрика вступает в освещенное пространство. Она тоже одета по-осеннему.

Тумас. Вот как. И куда же?

Ульрика. На север.

Тумас. На север?

Ульрика. В фильме действие происходит зимой. Экстерьер снимается на севере.

Тумас. Далековато.

Ульрика. Зато у тебя будет достаточно времени для работы.

Тумас. Ульрика.

Ульрика. Если надумаешь, дай знать.

Тумас (с горечью). Вот в этом-то и заключается разница между нами. Тебе что-то нужно от меня. Ребенка. А мне нужна только ты. А тебе этого мало.

Ульрика. Вовсе нет.

Тумас. Нет?

Ульрика. Я расскажу, как обстоит дело, если хочешь. Я женщина, с которой можно работать, можно заниматься любовью. Со мной интересно поговорить и лестно показаться в ресторане. Но я не та женщина, с которой заводят семью и детей. Молчи, не возражай, потому что это так. Увы, ты не первый мужчина в моей жизни. И всегда что-нибудь стояло на моем пути. Жены, дети или работа.

Тумас. Ты — лучшее, что было в моей жизни.

Ульрика. Ребенок... Ты первый, с кем я отважилась заговорить об этом. Я словно шла по мостику через поток, шла и молила: Господи, пусть он встретит меня на том берегу. Но тебя там не оказалось.

Тумас. Ульрика!

Ульрика. И я споткнулась, я упала. Теперь мне необходимо работать. Поэтому я уезжаю.

Тумас. Я стоял на другом берегу. Просто ты меня не заметила.

Ульрика. Прошло целое лето и пол-осени. Я уезжаю.

Тумас. Подожди. Давай поговорим.

Ульрика. Не хочу больше ничего слышать. Всегда находится что-то более важное. Твои дети, например! Нет, не хочу больше об этом слышать!

Тумас. Ульрика!

Но она уже ушла. Тумас остается один.

Тумас сидит за столом. На столе бинокль и увядшая роза.

Тумас. Уехала! (Возмущенно.) Даже адреса не оставила. Потом пришла открытка с изображением лопаря — извините, саама — с гостиничным адресом и номером телефона в какой-то глухомани. Я не стал звонить. Я смотрел на фарватер перед домом, вода медленно затягивалась корочкой льда, пейзаж постепенно белел, будто погружался в какое-то забвение. (Берет бинокль, смотрит.) В ответ я написал открытку с единственным словом: «Приезжай!» Но Ульрика не приехала. Я работал. Прошло несколько недель, ничего не произошло. Я работал, и никто обо мне не вспомнил.

Брур (входит в зимней одежде). А я? Ты забыл? Я приехал и помог затащить на берег лодку. И вымыл посуду, которую ты накопил за несколько недель. А ты даже не заметил моей любезности. (Бросает перчатки на стол.) Больше того, я собирался сменить воду этой дохлятине, но мне не позволили. (Хочет взять розу из графина.)

Тумас (удерживает его). Оставь ее.

Брур. Ее лучшие деньки миновали. О’кей, тогда я сматываюсь. Что ты пишешь? (Берет лист бумаги со стола.)

Тумас (пытается забрать листок). Не смей трогать, черт тебя побери.

Брур (читает). «Передо мной на столе стоит роза в графине».

Тумас. Дай сюда, я тебе говорю!

Брур. Заткнись. «Передо мной на столе стоит роза в графине. Вот уже три недели я наблюдаю, как она медленно умирает, совсем как человек. (Брур замолкает. И вновь начинает читать.) Но мне не удалось поймать момент смерти».

Тумас. Я не люблю, когда читают мои бумаги.

Брур. Гордец чертов.

Тумас. Это личное.

Брур. Личное? Послушай, давай поговорим. Я ведь тоже пишу. Для пятисот тысяч читателей! А что получается? Дерьмо!

Тумас. Это твоя работа.

Брур. Ты думаешь, мне не хотелось бы написать что-нибудь стоящее вместо этого дерьма?

Тумас. Что же именно?

Брур. Хотя бы одну правдивую фразу. (Протягивает лист.)

Тумас (берет). Спасибо.

Брур. Так нельзя больше жить. Это ясно каждому, у кого есть глаза и сердце. Мы не живем, а умираем. Мы умираем к середине жизни, сами не замечая, как это получается. (Уходит. Оборачивается, улыбаясь.) Эта роза — я. Всего хорошего.

Он уходит. Тумас возвращается к машинке.

Тумас. И я снова остался один в доме, близилась зима.

Тумас пишет. Звучит музыка.

Музыка замолкает. Позади Тумаса появляется Таня, веселая, с сумкой. Она широко улыбается.

Таня. Привет!

Тумас. Таня! Откуда ты взялась?

Таня. Из города, само собой, откуда же еще. Я поживу здесь несколько дней, если ты не против.

Тумас. Здесь?

Таня (улыбаясь). А что? Пойду затоплю сауну. (Уходит.)

Тумас (кричит ей вслед). Гертруд и Фредрик знают, что ты здесь?

Таня. А! Я устала от них! (Слышен ее голос.) Фредрик все время пристает: учись, учись! Я уже ходила на тысячу курсов, по-моему, хватит. Работа мне все равно не светит. Ничего меня не интересует. Я, наверно, тупая! И они это знают, но делают вид, будто это не так. У них в голове только одно — мое будущее: «Что с тобой будет, что с тобой будет?» А я плевать хотела на будущее.

Тумас. Чего же ты хочешь?

Таня. Чего хочу? Разве необходимо все время чего-то хотеть? Это противоестественно.

Тумас. Фредрик и Гертруд хотят, наверно, чтобы ты могла зарабатывать себе на жизнь...

Таня. Перестань. Это тоже противоестественно. Меня распирает от желаний! Мне хочется жить! Я ведь живая! Я существую! И кстати, в этой стране денег, в общем-то, навалом. Всем могло бы хватить. Разве не так?

Тумас. Возможно.

Таня. Просто глупо надрываться на работе, которая тебе не нравится. Тем более когда в стране безработица! Я устала от всего этого. Устала жить дома, но Фредрик не хочет снять мне квартиру, хотя мог бы, если бы только захотел.

Тумас. За квартиру надо платить...

Таня. Знаю, знаю, знаю. Все это я уже слышала.

Тумас (смеясь, обнимает ее). Таня!

Таня (смотрит на него). Ты не такой, как они. Поэтому я приехала сюда.

Меняется освещение. Они сидят вместе на диване.

Таня. Здесь так тихо.

Тумас. Я пытаюсь написать об этом доме.

Таня. Ты пишешь о домах?

Тумас. О старых домах. Об инструментах и ремеслах. Об истории. (Показывает на рубанок Севеда). Этот рубанок я нашел в дровяном сарае. Он, наверно, принадлежал еще твоему прадедушке.

Таня. Деду Севеду.

Тумас. Да, Севеду. Они тяжело, слишком тяжело работали, но чувствовали себя нужными. Потому что знали границы своего существования. А где наши границы? Они есть, но мы их не видим.

Таня. Так ты пишешь о старых рубанках?

Тумас (улыбаясь). И о нас.

Их взгляды встречаются.

Таня (со смешком). О нас?

Тумас (поглаживая рубанок). Да. В каком-то смысле.

Таня. И обо мне?

Тумас. В каком-то смысле.

Таня подходит к нему и садится рядом. Он обнимает ее.

Тумас. Ты понимаешь, что... (Их взгляды встречаются.)

Таня. Где Ульрика?

Тумас. Ульрика? Ее здесь нет. Она уехала.

Таня. И когда вернется?

Тумас. Не знаю.

Таня. Ты расстроен?

Тумас. Не знаю. (Пожимает плечами.)

Кладет руки ей на плечи. Таня обнимает его. Они целуются. Звучит музыка, меняется освещение. Когда свет снова падает на них, они лежат рядом. Таня спит. Тумас открывает глаза и видит Таню. Он пытается осторожно высвободить из-под нее свою руку, но Таня просыпается. Некоторое время они смотрят друг на друга.

Таня (тихо). Я верю в любовь.

Тумас. Что ты сказала?

Таня. Ты спрашивал меня, чего я хочу. Я сказала, ничего. Но я верю в любовь. Дома меня бы неправильно поняли. А тебе я могу это сказать.

Тумас (тихо). Расскажи, как ты себе ее представляешь.

Таня (улыбается). А любовь не нужно представлять. Она просто существует, и все. По-твоему, я рассуждаю по-детски?

Тумас. Нет.

Таня. Это значит быть вместе. Я хочу быть вместе. С тем, кто мне по-настоящему нравится. Каждый день, каждую ночь. Работать тоже, наверно, нужно. Но с этим образуется. Главное — вместе, будто у нас одна кожа. Вот чего я хочу. Думаешь, так будет?

Тумас. Да. Для тебя. Но не для всех.

Таня. Я хочу, чтобы так было.

Таня сворачивается клубочком у Тумаса на груди. Он лежит с открытыми глазами. Картина исчезает.

Свет падает на письменный стол Тумаса. Он один. Ходит взад и вперед. Смотрит на лист бумаги в машинке. Вынимает его и рвет на части. Не находит себе места. Ночь, горит настольная лампа. Тумас набирает номер телефона. Свет высвечивает Ульрику. Она просыпается в гостинице от телефонного звонка, на ощупь добирается до телефона, над ним висит афиша лыжных соревнований.

Ульрика (сонно). Да?

Тумас. Приезжай! Я соскучился! Алло, ты там?

Ульрика. Тумас!

Тумас. Я идиот! Слышишь меня?

Ульрика (на ее лице появляется улыбка). Да.

Тумас (кричит что есть мочи). Я хочу быть с тобой! Постоянно, всегда! Слышишь меня?

Ульрика. Слышу, только не кричи.

Тумас. Слушай внимательно. Я хочу жениться на тебе. Хочу, чтобы у нас были дети, куча детей! Хочу работать с тобой, жить с тобой, любить тебя, задавать взбучку, если будешь вести себя по-идиотски, утешать, если будешь чем-то расстроена, и готовить для тебя завтраки. Приезжай прямо сейчас! Ульрика, ты слышишь меня?

Ульрика. Да!

Тумас. Скажи что-нибудь.

Ульрика. Не могу. Я плачу!

Тумас. Не плачь. Жизнь коротка, у нас нет времени на слезы. Да или нет?

Ульрика (кричит изо всех сил). Да!

Тумас. Ну, наконец-то! Так ты приедешь?

Ульрика. Да. Да!

Говоря, она одевается, находит под кроватью сапоги, надевает большую меховую шапку и теплые варежки.

Ульрика. Я не смогла приехать тотчас же, это было невозможно, понадобилось время, но потом я, конечно, приехала. В конце съемок ходила как в бреду, с дурацким видом, так что пришлось сделать несколько лишних дублей. Но в конце концов я собралась....

На этих словах она исчезает и появляется в ночной рубашке, шапке, варежках, с карманным фонариком в руке.

Ульрика (быстро). ...и приехала в загородный дом, к нему!

Они обнимают друг друга. Он снимает с нее все, кроме ночной рубашки, они оказываются вместе на диване. Ульрика лежит в объятиях Тумаса.

Ульрика. Подумать только, все-таки позвонил. Почему именно тогда?

Тумас. Не знаю. Когда-то это должно было случиться.

Ульрика. Если бы ты не позвонил...

Тумас. Но я же позвонил. Раньше или позже, но я позвонил.

Ульрика. ...мы могли потерять друг друга!

Тумас. Никогда. Ты сама в это не веришь!

Ульрика. Могли. Прошли недели... и казалось, ты был так далеко, словно на другой планете, такое у меня было чувство.

Тумас. Не говори больше ничего.

Ульрика. Ты был так далеко от меня, что однажды я тебе изменила.

Тумас (после короткой паузы, улыбаясь). Нет-нет. Если ты скажешь это завтра утром, я, может быть, поверю тебе и задам хорошую трепку. Но сейчас у нас нет времени, Ульрика, у нас совсем нет времени!

Ульрика (улыбается, как и он). Ты прав, мой любимый. У нас нет времени.

Они начинают любить друг друга. Звонит телефон.

Тумас. Пусть звонит.

Ульрика. Это мама. Хочет спросить, где мы будем праздновать рождество. Скажи, что я перезвоню.

Тумас берет трубку.

Тумас. Да?

Высвечивается Таня в верхней одежде с телефонной трубкой.

Таня. Слушай! Я чертовски рада! У нас с тобой будет ребенок! С ума сойти! Я не поверила своим ушам, когда доктор сказал, что результат положительный! И я уже знаю, что у нас будет сын, и знаю, как мы его назовем! Ты слышишь?

Тумас. Слышу.

Таня. Никогда в жизни я не была так счастлива! Приезжай, понимаешь, я хочу, чтобы ты был рядом, когда я объявлю это родителям! Когда ты приедешь? Приезжай прямо сейчас!

Тумас. Не могу.

Таня. А когда?

Тумас. Как только смогу.

Таня. Обещай мне!

Луч света гаснет над Таней. Тумас возвращается к Ульрике.

Ульрика. Кто это был?

Тумас. Ничего важного.

Ульрика (смотрит на него). Ты расстроился из-за того, что я тебе рассказала?

Тумас (качает головой). Я хочу, чтобы ты всегда помнила одну вещь, Ульрика. Я полюбил тебя с первой минуты, как увидел. Но понадобилось какое-то время, чтобы я понял, насколько сильно. (Он падает на колени и прячет лицо у нее на животе.)

Картина исчезает. Свет, конец первого действия.

Действие второе

В городе.

Редакция ночью. Тяжело стучат печатные станки. Свет луны. Брур сидит за своим письменным столом. Тумас в верхней одежде. У его ног стоит пишущая машинка.

Тумас. Вот такие дела.

Брур (после паузы). И что же теперь ты хочешь от меня?

Голос по внутренней связи: Брур. Мы читаем первую страницу. Ждем тебя.

Брур (нажимает на кнопку). Проклятье! Я же сказал, чтобы меня оставили в покое! Делайте с газетой что хотите, черт побери, только чтобы она вышла, и правительство не ушло в отставку. (Снова нажимает на кнопку.) Впрочем, пусть его! (Бормочет.) А то иногда кажется, что мир без тебя рухнет. (Вынимает виски и пластмассовые стаканчики.) Взятка от одного профсоюза. Выпей!

Тумас. Как это могло случиться, можешь мне объяснить?

Брур. Знаешь, что мне кажется странным в нашем времени? Не то, что трахаются направо и налево, — так было всегда. А то, что, когда потом появляются дети, все страшно изумляются. В былые времена все хорошо знали, что одно влечет за собою другое.

Тумас. Таня. Почему она?

Брур. Э, сейчас угадаю. Может быть, причиной маленькая складочка на руке? Небольшая округлость чуть повыше лона, проступившая сквозь купальник, которую ты заметил, когда мы загорали на берегу прошлым летом? Сосок, который ты поймал краем глаза, когда мы раздевались в сауне? Зад... или бедро?

Тумас. Перестань.

Брур. Ты сам спросил. Почем мне знать. Может, все дело в тени на щеке?

Тумас. Неужели все так идиотски просто!

Брур. Может, не так романтично. Но чертовски просто. (Тумас молчит.) Откровенно говоря, меня куда больше интересует, что Таня нашла в тебе.

Тумас (взрываясь). Я не хочу этого ребенка!

Брур. Каждую минуту случаются самые поразительные вещи, а люди не удивляются. Нажмешь на кнопку или откроешь кран, и зажигается свет или льется вода, что пожелаешь — прямо из стены. Людей посылают в Америку или на Луну — по воздуху. На экране компьютера о твоем соседе можно получить самые интимные сведения — за долю секунды! И ни одно из этих чудес людей не удивляет. Но если кто-то, с кем ты собирался пойти пообедать, вдруг умрет, или если вдруг узнаешь, что должен родиться ребенок, которого ты не планировал, вот тогда мы удивлены! Хочешь знать, что я думаю? Раз в человеческой власти решать судьбу планеты, быть ей или не быть, мы вообразили, будто можем распоряжаться жизнью и смертью. Но знаешь, что мне подсказывает интуиция, и уже очень давно? Что на самом деле это не так. Преимущество по-прежнему на стороне природы. Может быть, настанет день — «О fons Bandusiae, splendidior vitro», Horatius[47], — когда человек победит природу, но пока у нее есть крошечное преимущество. По-моему, это неплохо. Потому что я не особо доверяю человеку. Вероятно, ты другого мнения, но подумай о моих словах. Есть вещи, которые нельзя менять. Вот тебе моя точка зрения.

Тумас (после короткой паузы). Спасибо. Спасибо за сочувствие. Гораций был очень кстати.

Брур. Рад стараться.

Голос по внутренней связи: Привет, Брур, я только хотел сообщить тебе, что Советский Союз развязал мировую войну, так сказал Сандгрен.

Брур (нажимает кнопку). Мы капитулируем! Передай это Сандгрену.

Голос по внутренней связи: Сандгрен говорит, что тебя расстреляют как дезертира.

Брур (собрался было ответить, но передумал). Ты говоришь, она хочет рожать?

Тумас. Так она сказала.

Брур. А ты намерен убедить ее сделать аборт? Ну нет, Тумас. (Он качает головой, переходит на другой тон.) К тому же, чем плохо иметь ребенка? Дети — это прекрасно. Во всяком случае, так мне кажется.

Тумас. А что будет с Ульрикой? И со мной?

Брур молча смотрит на него.

Тумас. Мне пора.

Брур. Иди. Если и впрямь начнется мировая война, я, пожалуй, понадоблюсь в центральной редакции.

Тумас. Наверняка. Спасибо за ободряющие слова.

Брур. Пошел к дьяволу.

Тумас. Я уже в пути.

Брур. Привет Ульрике.

Тумас. Она ничего не знает.

Брур. Ты собираешься сам рассказать ей об этом? Дело-то ведь, как говорится, сугубо семейное.

Тумас. Я не хочу потерять Ульрику. Я люблю ее, но тебе этого не понять.

Брур. Тебя бы следовало хорошенько взгреть...

Тумас. Спасибо. (Уходит.)

Брур. Малютка Тумас! Я безутешен, я готов выплакать глаза из-за тебя и Ульрики.

Тумас оборачивается, кивает и уходит.

Свет сосредотачивается на Бруре, но высвечивает на минуту и Тумаса. Потом падает на Магду.

Брур. Я помню, когда я в ту ночь вернулся домой, Магда проснулась, посмотрела на меня и что-то в моем лице ее задело.

Магда. Выражение грусти.

Брур. Она спросила, что произошло, и я рассказал.

Магда. Ульрика! Тумас! Я еду к ним.

Брур. А я говорю, нет. Нет, Магда. Мы не можем помочь. Это их дело.

Магда. В ту ночь я долго сидела на кровати в ожидании рассвета. Рассвета не было. Дождь со снегом хлестал по стеклу. Через декабрьскую темноту пробивался слабый свет, и только. Настало утро, настал вечер...

Свеча. Стеариновая свеча. Когда сцена освещается, мы видим Таню, сидящую на полу. Нос у нее слегка покраснел, она неуклюже заворачивает рождественские подарки. Рядом стоит Тумас в пальто.

Тумас (оглядываясь). Какая хорошая квартира.

Таня (шмыгая носом). Это папа.

Тумас. Отлично.

Таня. Почему ты не звонил?

Тумас. Извини.

Таня (шмыгая носом). Я знала, что ты придешь. Мама с папой ужасно возмущены, но я тебя защищаю. Им пора понять, что я уже взрослая. С мебелью здесь будет еще лучше. Я сменю обои. Я точно знаю, какую мне хочется мебель и детскую кроватку!

Тумас. Таня. Нам нужно поговорить.

Таня. Сейчас придут родители. Они тоже хотят поговорить с тобой.

Тумас. Таня. Все это как-то глупо.

Таня. Что ты имеешь в виду?

Тумас. Ты не хочешь меня спросить, что я обо всем этом думаю?

Таня. Само собой.

Тумас. Или Ульрика?

Таня (смотрит в сторону). Это не мое дело.

Тумас. Не твое. А если я скажу, что ребенок — не мое дело?

Таня. О чем ты?

Тумас. Ты слышала, что я сказал! Прости, прости.

Таня. Ты собираешься отказаться?

Тумас. Разумеется, нет.

Таня. Ты не можешь так поступить. Не можешь, понимаешь?

Тумас. Таня. Малышка Таня. Послушай меня. Ведь это вовсе не то, о чем ты мечтала. Ты хотела жить с тем, кто любит тебя, быть с ним вместе, словно у вас кожа одна на двоих — так ведь ты говорила. Но этого не будет.

Таня. Ну, так будет по-другому.

Тумас. Через пару лет ты встретишь какого-нибудь парня, вы поженитесь, родите ребенка, и все будет так, как ты мечтала.

Таня. Ты хочешь, чтобы я сделала аборт! Ты хочешь превратить меня в убийцу! Никогда. Я хочу, чтобы у моего ребенка был отец, и я хочу, чтобы им был ты, ведь это так и есть!

Тумас. А если я не хочу?

Таня. Настанет день, и ты тоже будешь рад нашему ребенку, как я.

Тумас. А Ульрика?

Таня. У нас же есть загородный дом. Там мы все можем видеться... Ты, я, ребенок... и все другие.

Тумас не отвечает, он ошеломлен.

Таня (ободряюще). Тебе просто нужно время. Папа всегда говорит, что нужно время, чтобы привыкнуть.

Тумас. Привыкнуть? Знаешь, мне кажется, твой отец что-то недопонимает, если говорит, что цель жизни — привычка.

Таня (после паузы, радостно). Хочешь, скажу, какое я придумала, какое я придумала ему имя?

Тумас не успевает ответить, появляются Гертруд и Фредрик, у нее в руках пакет с продуктами, у него — елка.

Тумас. Здравствуй, Гертруд. Привет, Фредрик. (Смеется.) Ну и вид у вас! Неужели вы сами не замечаете, что это смешно?

Гертруд. Смешно?

Тумас. Забудь об этом. Извини, черт побери.

Гертруд. Что ты собираешься делать?

Тумас. Делать?

Гертруд. Ну да. Что ты собираешься делать? (Иронически, не услышав ответа от Тумаса.) Может быть, вы собираетесь съехаться?

Тумас. Господи, Гертруд...

Гертруд. Ну, мне-то откуда знать. Мне известно только, что ты не появлялся с тех пор, как Таня тебе позвонила. Это мне известно. Я, по глупости своей, думала, что ты живешь с Ульрикой.

Тумас. Живу.

Фредрик. А что говорит Ульрика? Она тоже считает, что это смешно?

Тумас. Не знаю.

Гертруд. Ты хочешь сказать, что ей ничего не известно?

Тумас. Пока нет.

Гертруд. Ульрика гордая. Я ее знаю. Так что тут проблемы не будет. Она тебя видеть больше не захочет. Но сейчас нам было бы интересно услышать, как ты собираешься уладить все это? Что-то же ты имел в виду?

Тумас. Имел в виду?

Гертруд. Да!

Тумас. Я ничего не имел в виду.

Гертруд. Зачем же тогда ты это сделал?

Тумас. Зачем? Я чувствовал теплоту, нежность. Так получилось, что в этом странного?

Гертруд. А последствия? О них ты не подумал?

Тумас. Нет, черт меня побери!

Фредрик. Хватит. Криком не поможешь, Гертруд.

Гертруд. Он обманул ее, внушил, что она ему небезразлична!

Фредрик. Гертруд!

Тумас. Конечно, она мне небезразлична! Гертруд, почему ты не спросишь у Тани, что она «имела в виду»? Мы ведь не в средние века живем!

Гертруд. Таня еще ребенок!

Тумас. Ты ошибаешься, Таня не ребенок.

Фредрик. Черт возьми! Ну и дерьмо же ты. Тебе интересны наши чувства. Что будет, если Гертруд переспит с Бруром... Игры на побережье! А что будет, если Тумас переспит с Таней, — еще одна игра. Ты холоден как рыба. Это тебе не игра! Для нас не игра. Таня — моя дочь!

Тумас (устало). Что, по-твоему, я должен сделать?

Фредрик. Поскольку я темный, как в средние века, я считаю, что ты должен осознать свою ответственность!

Тумас. Каким образом? Жениться?..

Фредрик. Да! А почему бы и нет? Тебе это никогда не приходило в голову?

Тумас. Нет.

Таня (кричит). Мама и папа, уходите, пожалуйста!

Фредрик (не обращая внимания). И ты не считаешь, что обманул ее?

Таня (кричит). Уходите все!

Фредрик. Черт побери.

Тумас (в отчаянии). Я люблю тебя, Таня. Но на чем может держаться наш брак?

Фредрик. На чем держатся браки? На детях! (Швыряет в Тумаса елку.) На детях! Это дьявольски просто, но, похоже, об этом все позабыли, вот откуда все беды! Ты думаешь, нам с Гертруд всегда было легко? Не-ет. Кое-чем пришлось пожертвовать, чтобы остаться вместе. Но мы справились с этим, потому что у нас дети! Так ведь, Гертруд?

Гертруд. Так, Фредрик, мы остались вместе, хватит уже!

Фредрик (продолжает, обращаясь к Тумасу). И, знаешь ли, я этим горжусь! Вокруг нас люди разводились, то ради одной, то ради другой прихоти. Но не мы с Гертруд. Нет, только не мы!

Все замолкают.

Тумас (устало, печально). Что мне сказать? Что вы хотите от меня услышать?

Фредрик (устало, печально). Видишь, Таня. Разве мы, мама и я, не говорили тебе этого вчера вечером? Все так и есть.

Таня. Мне все равно, что вы говорили вчера вечером.

Гертруд. Папа и я сделаем все, что в наших силах, чтобы помочь тебе, детка...

Таня. Замолчите! Не хочу ничего слышать! Вы говорите так, будто меня не существует, — и он тоже! Никто не спрашивает меня, чего хочу я, даже Тумас, и он мне не нужен! Я хочу, чтобы он заплатил!

Гертруд. Таня, я...

Таня. Уходите! Уходите оба!

Гертруд. Пойдем, Фредрик. (Они уходят.)

Таня (Тумасу). Ты заплатишь!

Тумас. Конечно. Разумеется. Сколько?

Таня. Много.

Тумас. Конечно.

Таня. Ты мне нравился. Поэтому все и случилось. Я думала, я тебе тоже нравилась.

Тумас. Ты мне нравилась. И нравишься.

Свет высвечивает Ульрику. Она лежит на диване в своей квартире и читает. Входит Тумас в пальто.

Ульрика. Что с тобой? Потрясающая пьеса.

Тумас. Послушай. Я хочу кое-что тебе рассказать. Что это ты читаешь?

Ульрика. Одну пьесу. Почему ты так смотришь на меня?

Тумас. Я думаю. Во всяком случае, так мне кажется.

Ульрика. О чем, любимый?

Тумас. О чем? Например, как мы будем встречать новый двухтысячный год, ты и я.

Ульрика. Двадцать первый век?

Тумас. Я сказал, двухтысячный год.

Ульрика. Это и есть двадцать первый век.

Тумас. В любом случае, давай решим, поедем ли мы на Багамы или останемся дома. Наверняка в такой вечер по телевизору будет интересная программа.

Ульрика. Ты думаешь, мы будем вместе в двадцать первом веке?

Тумас. Конечно. А тебе не хочется этого?

Ульрика (смеется). Мило с твоей стороны строить планы на двухтысячный год.

Тумас. На двадцать первый век.

Ульрика. А что ты хотел рассказать?

Тумас. Я люблю тебя. Я не могу представить себе жизни без тебя.

Ульрика. Я начинаю нервничать.

Тумас. Ты знаешь это. Правда?

Ульрика. Знаю. Но что ты хочешь мне рассказать? Подожди. Я угадаю. Ты мне изменил? Угадала?

Тумас. Да.

Ульрика. Давно или недавно?

Тумас. Давно.

Ульрика. Я это знала! Когда я рассказывала тебе ту историю, случившуюся со мной там, в отъезде, у тебя было такое лицо... Ведь это случилось, когда я уехала, я права?

Тумас. Да.

Ульрика. Почему ты не сказал тогда? Впрочем, ты прав, это было давно. И можно признать недействительным, не так ли?

Тумас. Можно.

Ульрика. Тогда зачем ты рассказываешь мне это сейчас?

Наступает полная тишина.

Ульрика. Наверно, потому что... это не закончилось!

Тумас. Ошибаешься.

Ульрика. Точно?

Тумас. Да!

Ульрика. Тогда зачем?

Тумас. Однажды неожиданно в загородный дом приехала Таня.

Ульрика (недоуменно). Таня? Ты что, переспал с Таней?

Тумас. Да.

Ульрика (с нарастающей тревогой). Ага. Понимаю. А теперь... она, бедняжка, влюбилась в тебя. Так? И ты не знаешь, что делать? Так?

Тумас. Не вполне.

Ульрика. Что же тогда?

Тумас. Однажды она позвонила и сообщила, что ждет ребенка.

Ульрика. Что ты сказал? У вас с Таней будет ребенок?

Тумас. Да.

Ульрика вскакивает. Он пытается схватить ее, она отталкивает или ударяет его. Тумас снова пытается задержать ее, она хватает пальто и намеревается уйти. Тумас хватает ее за руку...

Тумас. Куда ты?

Магда (из-за двери). Привет. Привет, это я! (Входит.) Куда ты?

Ульрика. На улицу.

Магда. Остановись, Улли! Я все знаю!

Ульрика. Ты все знаешь? Все знали, кроме меня? У нас что, семейное торжество? Может быть, сейчас и мама появится? Мне нарезать хлеб и поставить кофе? (Тумасу.) Ты уже всем растрепал. Так, что ли?!

Тумас. Я рассказал Бруру.

Магда. А он мне. Больше никто не знает. Кроме Гертруд. И Фредрика, конечно. Но мама ничего не знает. Уверена, что она ничего не знает.

Ульрика. В чем можно быть уверенным, Магда?

Свет гаснет.

Ульрика. Как больно. А будет еще больнее. Такое чувство, будто мои жилы вскрыты, а сердце качает и качает кровь, и она заливает внутренности.

Магда. Улли, дорогая.

Ульрика. Это не может быть правдой. И тем не менее это так! Ребенок! Его ребенок. Он будет носить имя, видеть, слышать. Как больно! Я не могу этого вынести!

Магда. Пусть поболит.

Ульрика. Мне страшно. Куда податься?

Магда. Боль жестока, но не отказывайся от нее. Она как режущий нож. Болит, но это жизнь!

Ульрика. Ты ненормальная. Боль — это нечисть, она смердит. Ребенок! Которого я так ждала! А у меня никогда не будет детей, я знаю. Зато родится тот ребенок. Не хочу, чтобы он появился на свет! Пусть он умрет!

Магда. Улли!

Ульрика. Господи! Всю жизнь на коленях. Всю жизнь в грязи.

Магда. Да, Улли. В грязи. И ничего не видно и не слышно... Наверху, вместо небес, только дым, телеантенны да наш страх! И в один прекрасный день кто-то наносит тебе удар такой силы, что боль пронзает тебя, и тогда небеса на мгновение вдруг разверзнутся!!!

Ульрика. Я сейчас разорвусь! Я разорвусь на куски, они разлетятся по всей комнате. Я убью себя, помогите!

Тумас поднимается и подходит ближе.

Тумас. Улли. Улли.

Ульрика. Не трогай меня!

Тумас уходит.

Ульрика. Она там, в другой комнате, и внутри у нее растет новая жизнь, которая должна была быть моей.

Магда. Но она не твоя, Улли. Родится другой ребенок вместо твоего. И тебе не будет больно, потому что здесь, где мы живем, никому не позволено причинять боль. Потому что боли нет. А вместе с нею нет и самой жизни. А помнишь, Улли:

Ульрика. Что это?

Магда. Ты была совсем маленькая, когда ушел отец, мама все время плакала, потом заболела... Я вернулась домой, чтобы позаботиться о тебе, мы лежали вместе в постели, и я читала ее стихи, может быть, утешая саму себя. Стихи Эдит Сёдегран. Я читала их снова и снова:

Наверно, тебе, ребенку, стихи были непонятны, но слова убаюкивали.

Ульрика. Я хотела любви. Я помню. Но не одиночества и смерти.

Магда. Этого никто не хочет.

Ульрика. Магда. Я словно впервые вижу тебя. Где ты была?

Магда. А ты... где была ты?

Ульрика. Что если я не уступлю дорогу боли? Значит, остаться с ним? Нет, это невозможно.

Магда. Его ведь тоже терзает боль.

Ульрика. Надеюсь. Дай-то Бог!

Магда. Он не хотел того, что случилось.

Ульрика. Но сделал!

Магда. Не подумав.

Ульрика. Что ты хочешь этим сказать?

Магда. Любви в жизни так мало.

Ульрика. Нет, Магда. Ты только представь: Таня. И Гертруд. И Фредрик. И мама. Невыносимо.

Магда. Таня... с Таней все в порядке. Она молодая и сильная! Гертруд и Фредрик? Станут бабушкой и дедушкой.

Ульрика. Ты сумасшедшая.

Магда. Наверно.

Ульрика. Просто сумасшедшая!

Магда. Вот и Брур говорит.

Ульрика. Тебе надо было давно развестись с ним.

Магда. Возможно. (Зажигает сигарету.) Мне потребовались годы, чтобы объяснить ему, что он никогда не поймет меня. Теперь Брур это знает. Наконец-то понял. Это хорошо, даже очень. Я остаюсь с ним. Может быть, это любовь, или что-то вроде того.

Ульрика (после паузы). Значит, нам надо рассказать все с самого начала?

Тумас (поворачивается). Да!

Магда (смотрит на них, дает Ульрике сигарету). Улли, мне пора.

Ульрика берет сигарету и закуривает. Тумас подходит к ней. Он стоит позади нее. Не глядя на него, Ульрика протягивает ему сигарету. Он берет. Слышны удары сердца. Они усиливаются. Переходят в звук прибоя. Картина медленно исчезает.

Шум волн, как в начальной сцене. Свет падает на Гертруд.

Гертруд. Прошла зима. Как-то я лежала в постели рядом с Фредриком и не могла заснуть. Я сказала ему: мне хочется снова стать маленькой девочкой и жить с папой и мамой в загородном доме, пока они не развелись. Я бы ходила по берегу в ситцевом платьице в клеточку, с заколкой в волосах, собирала бы круглые камешки. Фредрик внимательно слушал. Но ничего не сказал. Он вообще говорит мало. Потом наступило лето. Когда начался отпуск, я, конечно, предложила маме поехать с нами. Я буду тебе обузой, ответила она. О чем ты говоришь, возразила я. И мы поехали в наш загородный дом. Мы с Фредриком. И мама. И Магда. И Брур. И Таня. Как обычно. Почти как обычно.

Снова слышен шум моря. Гертруд и Фредрик исчезают.

За городом.

Прожектор освещает побережье. Как в сцене 1: кресла, матрасы и т. д. Звуки волн стихают. Карна вяжет, сидя в кресле. Брур и Магда читают: он газету, она ноты. Карна увидела лебедей.

Карна (встает, ищет в кармане корм). Смотрите, лебеди! Гляди-ка, Магда, у них в этом году пять птенцов. Как это у них получается?

Магда (с совершенно отсутствующим видом). Да, мама...

Карна. Что ты сказала?

Брур. Магда сказала, что они совокупляются в воде.

Магда (дружелюбно). Идиот.

Брур (переворачивает страницу газеты). Природа добра и расточительна, Карна. Таково ее свойство.

Карна (возвращается к креслу). Да. Природа дает. А потом забирает обратно. Сегодня утром я ужаснулась, увидев себя в зеркале. Почему у нас, людей, не появляется новая красивая листва каждый год, как у деревьев? Я бы хотела стать липой. Из всех деревьев я больше всего люблю липу. (Сердито.) А сосны ненавижу! (Вздыхает.) Да-а, атомная бомба может свалиться на голову в любой момент.

Магда (с отсутствующим видом). Ммммм...

Карна. Об этом не стоит забывать, когда становится грустно.

Брур. Да, я тоже так считаю.

Карна. Циник...

Брур. Я был тебе потрясающим зятем половину моей жизни, а ты так и не заметила, какой я мягкий и чувствительный человек.

Карна. Я заметила. (Вяжет.) Если нельзя липой, то я бы стала березой. Кстати, не могли бы вы устроить так, чтобы меня похоронили под липой? Или под березой?

Магда. Мама, милая, что с тобой сегодня?

Карна. Я говорю, можно и под березой, но ни в коем случае не под сосной! Это мое последнее слово! Ты слышала, Магда?

Входит Гертруд. Она делает вид, что что-то ищет.

Гертруд (мимоходом). Ульрика звонила.

Карна (подскочив). Да?

Гертруд. Передает привет.

Карна. Ну?..

Гертруд. Что ну?

Карна. Они приедут?

Гертруд. Не думаю.

Карна. Но ведь у меня день рождения!

Гертруд. Вчера ты сказала, что не хочешь его отмечать.

Карна. Я каждый год это говорю.

Гертруд. Ульрика сказала, они собираются пожениться.

Карна (радостно). Что ты говоришь!

Гертруд. Да. Но будь добра, не говори этого Тане. (Уходит.)

Карна (печально). Не буду. Как мне грустно.

Магда. Не грусти. Ведь сегодня день твоего рождения. (Уходит.)

Карна (качает головой). Эх. Все мы умрем. Все умрем. Не стоит забывать об этом.

Брур. Я тоже так думаю. Почему ты сегодня такая грустная, Карна?

Карна. Ты сам знаешь! Мне очень хотелось бы побывать у них на свадьбе!

Брур (целует ее в щеку). Они наверняка тебя пригласят!

Он уходит. Карна сосредоточенно вяжет. Входит Таня с большим животом.

Таня. Папа печет для тебя торт.

Карна. Он же знает, что я не люблю тортов!

Таня. А ему нравится их печь.

Молчание. Таня садится. У нее болит спина.

Таня. Почему он не дает о себе знать?

Карна. Кто?

Таня. Тумас, само собой.

Карна. Но, детка, дорогая...

Таня. Я написала ему. Понимаешь, я ужасно хочу, чтобы он был рядом, когда родится наш сын.

Карна (после паузы). А если это будет девочка?

Таня. Нет. Это будет сын. Похожий на него. Я знаю.

Карна. Таня, детка...

Таня. Я хочу рассказать тебе, бабушка, кое-что, можно?

Карна. Разумеется. Кроме тебя, никто мне ничего не рассказывает.

Таня. А мне, кроме тебя, не с кем поделиться.

Карна. Чем же ты хочешь поделиться?

Таня. Когда я приехала сюда осенью... я была в него влюблена и надеялась, что и он влюбится в меня. Но я ничего не знала. Все было как бы понарошку. Понимаешь? Он был так хорош, ты не можешь себе представить! Я была такая счастливая! Я ему нравилась. И он мне...

Карна. Но как же ты могла, когда знала, что... (Останавливается.)

Таня. Забудь, что я тебе сказала. Сиди и вяжи! (Встает.)

Карна. Таня! Подожди! Прости! Я так вас всех люблю. Прости. Никто не должен осуждать любовь, а уж я тем более! Продолжай, моя девочка.

Таня. Для настоящей любви нет преград! Правда?

Карна. Правда.

Таня (после паузы). Эта зима была такой долгой.

Карна. Долгой, Таня.

Таня. За эту зиму я стала взрослой.

Карна. Да, Таня.

Таня. И теперь я знаю.

Карна. Что?

Таня. Что это он. Он и никто другой.

Карна. Что ты хочешь этим сказать?

Таня. Я люблю только его. И в конце концов он полюбит меня тоже.

Карна (осторожно, помедлив минуту). Не всегда получаешь то, что хочешь, Таня.

Таня. Знаю.

Карна. Человек не должен надеяться на слишком многое. Иначе постигнет разочарование. Поверь мне.

Таня. Ты хочешь сказать, что человек вообще не должен ни на что надеяться?

Карна. Я так не говорила.

Таня. Но имела в виду. Не должен надеяться. Конечно, тебе не на что надеяться. Ни тебе, ни Фредрику, ни Гертруд, никому. Вы живете без всяких надежд. Просто живете. А я не хочу быть похожей на вас.

Карна. Ты права. Человек должен надеяться, иначе жить нельзя! Только нельзя питать слишком больших надежд.

Таня. Ты хочешь сказать, что надежда должна быть небольшой?

Карна. Да. То есть нет.

Таня. Я никогда не стану такой, как вы.

Карна. Но как ты можешь рассчитывать, что Тумас и ты... Вы что, встречаетесь?

Таня. Это невозможно. Что скажет Ульрика?

Карна. Правильно.

Таня. Ульрика завидует мне! Ведь она не может иметь детей. Так мама сказала. У нее что-то не в порядке. Может, она чересчур стара. А у меня будет его ребенок! И однажды Тумас переменится!

Карна. Господи помилуй.

Таня. Если ты еще скажешь хоть слово, я тебя задушу.

Карна. Таня!

Таня. Они думают, что я их собственность! А я ничья.

Карна (после паузы). Пройдут годы, и ты его забудешь.

Таня (встает). Никогда.

Карна. Но ты должна!

Таня. Почему это?

Карна. Они собираются пожениться, Таня!

Таня. Кто?

Карна. Тумас и Ульрика.

Таня (сдерживаясь). Ты лжешь! (Короткая пауза.) Все равно, это неважно. Можно развестись. Сейчас все так делают! Разве нет? Ты сама развелась! Так что это неважно! (Уходит.)

Карна. Таня, остановись!.. Я хочу с тобой поговорить! Есть мечты, от которых нужно отказаться, поверь мне, хотя сама я сделала это слишком поздно! Прошли мои молодость и жизнь... Таня, детка, да хранит тебя Господь... О Улли, моя Улли... Так сильно любить — это наказание... А ради чего еще стоит жить?.. Все так запутано. Нужно быть преданным. И уметь забывать. Крепко держаться. И отпускать. Каждую секунду жизнь ставит перед нами серьезный выбор! Но мы не хотим его замечать, иначе можно сойти с ума и вообще не рискнуть хоть что-то сделать! А по сути, вся эта круговерть упирается в одно: нужно отважиться любить и быть любимым! Господи, может быть, нам надо наконец научиться быть чуточку... практичней? Мне никогда это не удавалось. Слава богу!

Карна сидит в кресле. Освещение изменилось, солнце садится.

Гертруд (входит, за ней Фредрик). Мама. Не было необходимости говорить это Тане сейчас.

Карна. Ты тоже так думаешь, Фредрик?

Фредрик. Ты могла бы немного подождать.

Карна. О, как мне грустно.

Магда (входит, за ней Брур). Но девочка должна знать, что происходит!

Гертруд. Не обязательно узнавать все сразу!

Фредрик. Не знаю, я ничего не знаю, если бы этот парень оказался сейчас здесь, я бы застрелил его, будь я проклят!

Брур (медленно, с усмешкой). Чиновник убивает писателя из бутафорского ружья...

Они смотрят друг на друга. Магда прячет улыбку. Гертруд пожимает плечами, начинает собирать вещи к вечеру. Фредрик помогает ей, потом к этому подключается Магда. Солнце садится. Вдруг появляются они, Тумас и Ульрика, с букетом цветов для Карны.

Карна (радостно). Улли! Ульрика! Тумас, мой мальчик!

Она обнимает их. Они здороваются. После некоторого колебания Фредрик протягивает руку Тумасу.

Ульрика. Мы зашли на несколько минут... чтобы подарить маме цветы... Все-таки день рождения, обычно мы...

Карна. Если вы поженитесь, я обязательно приду на вашу свадьбу... извините, но таково мое желание!

Ульрика. Мама, прости, но это уже произошло. Прости, Гертруд, может быть не стоило приходить сюда, но мы были неподалеку...

Короткое молчание.

Ульрика. Прости, что зашли, Гертруд. Мы уходим.

Гертруд. Ульрика! Желаю счастья!

Ульрика. Это правда?

Гертруд. Да. Конечно. Нет. Я не знаю.

Ульрика. О, Гертруд!

Она склоняет голову на плечо Гертруд. Они обнимают друг друга. Карна отходит, садится в свое кресло, смотрит на море. Солнце садится.

Карна (восклицает). Как мне грустно!

Брур (подходит к ее стулу, смотрит на море). Не грусти, Карна, не надо. Посмотри на море. Оно прекрасно каждый вечер. Там вдали вода впитывает последние капли солнечного света. Гаснут берега, острова, облака... Вот исчез красный буек у причала, но ты все еще видишь его внутренним взором. Разве это не чудо, быть человеком в такой летний вечер?

Пока Брур говорит, все поднимают лица и вместе с ним смотрят на море. Входит Таня. Свет медленно гаснет, последней освещена Таня.

Тумас и Ульрика замечают ее. Таня глядит на них. Откусывает яблоко, выплевывает зернышки.