Все дороги ведут в Геную

4. На службе короля Франциска

Ноябрьская Генуя Максимилиану скорее не понравилась, чем понравилась. Как он давно заметил, чем город больше, тем город грязнее. Ладно, хоть Геную омывало море, в которое смывался весь городской мусор. В Париже моря не было, а мусора накапливалось не меньше. Совсем другое дело маленькие немецкие городки, где отходов производится столько, сколько поедают местные свиньи.

Море Максу тоже не понравилось. Зачем кому-то нужно собрать в одном месте столько грязной и негодной для питья воды? Совсем другое дело чистые горные озера нижней Германии или Лотарингии. И рыбу ловить, и с девушкой на лодке покататься, и пить можно, не боясь поноса.

Еще Максу не понравился местный климат. В приличных странах зимой лежит добрый чистый снег. А в неприличных вместо снега лежит дождь. Как красиво можно выехать настоящей зимой в город, в плаще на меху и в теплой шляпе из фламандской шерсти, на коне, покрытом яркой попоной. Какая зимой замечательная охота по свежему следу! Провезти по деревне тушу оленя или кабана поперек седла, чтобы мужики почтительно кивали, а девушки строили глазки...

Обычно благородные господа, приезжая в город, где у них нет родственников или друзей, снимали апартаменты у каких-нибудь владельцев большого дома, дворян или купцов. Часто дома даже строились так, чтобы были помещения для хозяев и помещения под сдачу. Конечно, это выходило дороже, чем гостиница, зато к услугам господ были комнаты с приличной мебелью и отделкой и вышколенные слуги вместо гостиничных проходимцев.

В Генуе ничего подобного не получилось. Для французов свободных комнат не было нисколько ни у кого. Лучшее, что нашлось, это портовая гостиница "Капитан", где принимали всех, были бы деньги. По крайней мере, в "Капитане" селились морские офицеры, а не матросы.

В первое же утро де Вьенн посчитал нужным встретиться наедине с губернатором Генуи Оттавиано ди Кампофрегозо. Максимилиан воспользовался свободным временем, чтобы посетить с рекомендательным письмом школу фехтования сеньора Антонио Кокки, прошлое которого было весьма бурным, а будущее выглядело довольно благополучным.

Сеньор Кокки радушно принял гостя с рекомендательным письмом от коллеги Альфредо Антеллези из Милана. Альфредо рекомендовал товарищу проэкзаменовать своего ученика, доброго рыцаря из французской земли, который исправно посещал занятия не менее года и постигал основы болонского длинного меча.

Кокки заподозрил подвох, с чего бы вдруг именно этот ученик такой особенный. Но, проведя продолжительный поединок, нанес французскому рыцарю пять уколов и получил в ответ всего один. Снимая перчатки, экзаменатор вынес вердикт.

- Очень хорошо, молодой человек. Сила, скорость, тактика в конце концов.

Рыцарь довольно улыбнулся. Улыбка делала его заметно моложе. Или показывала истинный возраст?

- Но вот ноги Вы ставите категорически неверно.

Улыбка превратилась из восторженной в ироническую.

- Не понимаю, как коллега Антеллези это проглядел? Правая еще куда ни шло, но левая у молодого сеньора как деревянная. Даже шаги кривые, я уж не говорю про выпады.

- Как Вы, учитель, проглядели? - ответил рыцарь с заметным немецким акцентом.

- Я проглядел что?

- Она не деревянная. Она железная.

Кокки удивленно поднял бровь. Рыцарь поставил левую ногу на стул и спустил чулок. Ниже середины голени ногу заменял протез, удивительный механизм из рычагов и пружинок, имитировавший голеностопный сустав и обеспечивавший подвижность во всех направлениях мастерски вырезанной деревянной ступни. Сверху точную механику закрывал футляр в форме ноги, сделанный из тонкой кожи телесного цвета.

- Зачем? - удивился Кокки, - Против хорошего фехтовальщика Вам все равно не устоять. Наймите еще одного телохранителя, или двух, будет надежнее. Поверьте моему опыту. Тем более, что даже по походке будет видно, что левая нога не в порядке.

Рыцарь снял кожаную кирасу для тренировок и надел свой яркий дублет. "Добрый рыцарь из французской земли" одевался по немецкой моде.

- Вы, наверное, понимаете, мейстер, что фехтование развивает человека не только в плане движения рук и ног...

- О, да! Безусловно! Истинный мастер достигает внутренней гармонии...

- То есть, Ваше предыдущее замечание следует понимать как риторическое?

Кокки замешкался. Бесспорно, что боевые искусства меняют внутреннюю сущность человека, бесспорно, что слабый может стать сильным, посвятив жизнь фехтованию. Но зачем это нужно человеку, который, как бы ни старался, не сможет подняться выше отмеренного ему уровня?

- Кроме того, - продолжил рыцарь, заметивший замешательство собеседника, - много Вы видели разбойников и солдат, которые смогли бы парировать хотя бы половину моих ударов и обойти мои защиты?

- Мало. Но это черный народ. У меня есть немало учеников сравнимого с Вами уровня.

Он не сказал "более высокого уровня" только из вежливости, оба это понимали.

- Случись Вам выйти на пеший бой с рыцарем...

- Этого легко избежать. Никто не вызовет на пеший бой хромого, - рыцарь взял трость, - А в конном бою я владею мечом и копьем не хуже, чем большинство здоровых.

Трость вроде бы была деревянная, но Кокки сразу почувствовал, что она не простая. Зачем человеку, которому несолидно ходить пешком, и который научился двигаться на протезе так, что выглядит просто хромым, таскать с собой простую деревяшку? Да и взял он ее "с уважением". Таким жестом берут оружие.

Рыцари встретились на площади Сан-Доменико у дворца дожа. Максимилиан в хорошем настроении, а де Вьенн в плохом.

- Вкратце о губернаторе, - заговорил де Вьенн после долгого молчания, - он нам никак ни в чем не поможет. Я его и просить не буду. Он генуэзец, и интересы Генуи ему всегда важнее интересов Франции.

- Но он должен защищать и те, и другие интересы.

- Потому что до сих пор они во многом совпадали. Сейчас не совпадают. Наши интересы - удержать Милан и Геную с минимальными затратами для Франции, их интересы - не участвовать в военных действиях с минимальными затратами для Генуи.

- Во всяком случае, он не будет нам препятствовать? - спросил Максимилиан.

- Не должен бы, - пожал плечами де Вьенн.

- Идем к де Лавалю? Где он остановился?

- К де Лавалю не идем. Он скончался через два дня после того, как отправил то письмо.

- Он что-то нашел?

- Первое, что он сделал, это побежал жаловаться губернатору. Поскольку дон Оттавиано - глава семьи Фрегозо, которая вместе с другими влиятельными семьями управляет Банком Святого Георгия, он запросил Банк. Банк ответил, что все четыреста тысяч в золотой и серебряной монете получил рыцарь королевы-матери.

- Извини, Пьер, я не понимаю. Почему караван с деньгами пришел в Геную, а не в Милан? Почему его должен был получить де Лаваль и почему получил кто-то другой?

- Не было никакого каравана денег. Казначейство собрало средства в монете в Париже и, чтобы не исключать монету из оборота во Франции, передало наличность в Париже представителям Банка Святого Георгия в обмен на соответствующее количество наличной монеты в Генуе. Отсюда несравнимо проще доставить средства в Милан. Платежные поручения ушли в Геную, а в Милан ушло письмо с просьбой выслать доверенного человека с сопровождением в Геную.

- Де Лаваля?

- Да. Потому что он знает Геную, в Генуе знают его, и французскую таможню здесь возглавляет Андре де Тромпер, близкий родственник его супруги. У де Тромпера де Лаваль остановился, у него же в гостях и умер.

- То есть, де Лаваль прибыл в Геную, пришел в Банк и узнал, что денег нет?

- Совершенно верно. Вслед за пакетом документов на выдачу средств пришло письмо от казначея де Самблансе об изменении цели платежа. Теперь средства должен был получить доверенный представитель королевы-матери, а не доверенный представитель Оде де Фуа. Де Лаваль опоздал всего на день.

- Подлинное письмо?

- Подлинное, с печатями казначейства и королевы-матери. И Банк выдал четыреста тысяч экю рыцарю из свиты королевы, представителю знатного савойского рода, который представил подлинную доверенность на право получения. В его личности никто не сомневался, включая губернатора.

- То есть, де Лаваль знал, кто получил деньги, но в Милан об этом не написал?

- Да. Ограничился сообщением, что денег нет. Но здесь он развил бурную деятельность. Как я понял, он намеревался конфисковать средства, полученные для королевы-матери, и отвезти их в Милан.

- Победителя не судят?

- Де Лаваль предан де Фуа, а у семьи де Фуа конфликт с королевой-матерью из-за возлюбленной Его Величества Франсуазы. Он вполне мог бы ограбить королеву-мать, чтобы спасти Милан. Тем более, что деньги-то Его Величества, а армии в Милане все равно надо платить. За два дня поставил на уши весь город, но не нашел никаких следов, а потом внезапно скончался.

- Это губернатор говорит, что не нашел никаких следов? Я что-то не помню, а на чьей стороне почтенный Оттавиано де Кампофрегозо?

- Ни на чьей, насколько мне известно, но он мудрый правитель и знает, что происходит в своем городе.

- То есть, без следа пропали несколько повозок золота и серебра, целый обоз?

- Да.

- И человек, который их искал, просто взял и умер? Не был убит или отравлен?

- Да. Просто во сне остановилось сердце.

- Странно. Он выглядел вполне здоровым. Даже в турнирах участвовал. А куда это мы идем?

- К ближайшему родственнику покойного в Генуе, Андреа де Тромперу. Уже почти пришли.

Де Тромпер жил и работал в северо-западной части порта, в здании французской таможни. До французской оккупации это был склад и контора одного местного купца. У прямоугольного здания с внутренним двором трехэтажный жилой фасад выходил на улицу, а остальные три стороны использовались как склады, с глухой стеной снаружи и проездом во двор через арку в фасаде. На первом этаже сидели клерки, второй занимал сам де Тромпер с прислугой, а на третьем под холодной крышей ночевали солдаты.

Главный таможенник больше походил на бюргера, чем на рыцаря. Выпирающее брюшко, толстый зад, тройной подбородок, пухлые пальцы, перетянутые перстнями, нос и щеки украшены красно-синим узором раздувшихся кровеносных сосудов, характерным для пожилых любителей выпивки.

- Здравствуйте, господа, - де Тромпер приветствовал гостей холодно и принял по-деловому, даже не предложив вина, - Присаживайтесь, чем порадуете?

- Нас интересуют финансовые потоки, которые протекают мимо королевских гаваней, - сразу начал де Вьенн.

- Ваши потоки утекают из Милана на север, - ответил де Тромпер, - И им без вас грустно и одиноко.

- А Ваши, надо полагать, в полном порядке? И им с Вами тепло и уютно? - поддержал поэтические аналогии де Вьенн.

- Про наши я как-нибудь сам отчитаюсь, - нахмурился де Тромпер.

- Вы вот прямо сейчас, не сходя с места, готовы отчитаться перед Его Величеством? Вы лично с ним знакомы и лично получаете от него указания? - гость сделал ударение на "личном".

- Ну, если Вы так ставите вопрос, то я, конечно, готов передать Вам всю полноту ответственности перед Его Величеством, - парировал хозяин, - Но на какие конкретно финансовый потоки Вы намекаете?

- На четыреста тысяч экю, которые были переведены в Геную для Милана, но в Милан не попали.

- А, - таможенник облегченно выдохнул, - Это не ко мне.

- В основном к Вашему покойному зятю. Но отчасти и к Вам.

- От какой части?

- Разве золотые и серебряные монеты в таком количестве могут покинуть город, не проходя таможню?

- Анри, светлая ему память, тоже задавал этот вопрос. Не могут. Но они и не покидали город.

- Контрабанда?

- Нет. Половину суммы Банк отсчитал серебром в мелкой монете. Представляете, какой это объем?

Гости задумались. Если считать курс серебра к золоту приблизительно как десять к одному, то серебро на двести тысяч флоринов весит на современные читателю единицы от семи тонн без упаковки.

- Порядка двадцати повозок? - уточнил де Вьенн.

- Как-то так, - ответил де Тромпер.

- Савойский рыцарь увез их морем или сушей?

- Никак не увез. Он получил все средства за один день, но никто не видел никакого каравана. И сам получатель исчез, как только вышел из Банка. Анри поднял на уши весь город и весь порт, за что нас с ним вызвал к себе губернатор и попросил умерить пыл.

- То есть, сейчас весь город и весь порт знает, что королева-мать эээ... приватизировала деньги для армии в Милане? - уточнил де Вьенн.

- Полагаю, об этом уже судачат бабы на рынках в Барселоне и Неаполе, - ответил де Тромпер.

- Но на самом деле королевское золото и серебро лежит где-то в Генуе?

- Либо лежит, либо вывезено, что наименее вероятно, либо выведено в финансовые потоки, которые мы не контролируем. Кстати, не угодно ли дорогим гостям разделить со мной скромную трапезу?

Гостям оказалось очень даже угодно. Хозяин осознал, что ревизии таможенных дел не будет, повеселел и разговорился.

- Здесь, в Генуе, есть три вида финансовых потоков. Первый и наиболее хорошо нам знакомый, это непосредственно платежи в королевскую казну. Налоги, сборы, акцизы, пошлины и все такое, что собирают французские государственные служащие. Их увеличить никак нельзя, особенно сейчас. То есть, увеличить можно, но нельзя собрать. Зачем платить налоги французскому королю, если завтра-послезавтра их придется платить новым оккупантам или независимой Генуе?

- Понятно. Второй?

- Второй это то, что мы получаем через местный Банк Святого Георгия, который здесь заправляет почти всем. Его Величество не стал отбирать у Банка его функции по сбору платежей с местного населения, а просто обложил налогом Банк. Сами понимаете, если местные раньше драли шкуру со своих, то и сейчас будут драть лучше, чем понаехавшие клерки, не знающие даже языка.

- Понятно. Третий?

- Третий это огромные деньги, которые переходят из рук в руки без участия материальной монеты.

- Как это? - удивился Макс.

- Очень просто. Купцы записывают в специальные книги обязательства друг перед другом, а через некоторое время подводят итог и погашают обязательства по кругу.

- Сапожник купил хлеб, пекарь купил плащ, портной купил посуду, медник купил туфли? - уточнил Макс.

- Суть Вы поняли, но на самом деле через счетные книги проходят тысячи сделок с огромным общим оборотом. В том числе между перекупщиками и посредниками. В том числе, не связанные с передачей материального товара. Оборот на бумаге раз в десять-двенадцать больше, чем оборот в монете.

- А ростовщичество тут в бумаге или в монете?

- И так, и этак. В бумаге обороты больше. Даже Банк не смог придумать, как урвать свой кусок с любой передачи денег между купцами.

- Мы, если и придумаем, то не сразу, - сказал де Вьенн, - А деньги нужны сейчас. Утром я был у губернатора. Генуя катастрофически не готова к войне.

- Его Величество знает?

- Знает. Он сказал: "Денег нет, но вы держитесь".

- Как всегда. Хоть пиши на гербе как девиз.

- Из купцов или из Банка можно что-то выжать?

- Нет.

- Вот так сразу нет?

- Если мы нажмем, им как бы не дешевле будет нанять каких-нибудь кондотьеров, которых побрезговал нанять Просперо Колонна, и ввести их в город не через стены, которые худо-бедно контролируем мы, а через порт.

- Порт мы не контролируем?

- Со стороны порта единственный человек, который способен что-то контролировать, это Андреа Дориа. Он настроен скорее профранцузски, но при условии, что мы не будем грабить Геную.

- Насколько профранцузски настроен Банк?

- Нисколько. Они полностью прекратили общение по делу и обвиняют в этом нас.

- Кого конкретно? Коменданта, сборщиков налогов, простых солдат?

- Всех и никого. Есть некий человек, условно человек, которого они называют "Il Esperto". Он чужими руками вносит хаос в экономику Генуи, используя скрытые знания и раскрывая коммерческие тайны. Вот мы, например, хотели купить фураж. Тут же весь фураж оказался скуплен местными купцами. Или у них недавно Банк стоял на ушах. Кто-то сыграл на курсе золота к серебру, но я не знаю подробностей.

- Именно "Il Esperto", не "le Сonnaisseur"?

- Именно так.

- Отчего же они думают, что он француз?

- Оттого, что не могут найти среди своих. А последнее время Генуя настроена категорически антифранцузски.

- Почему вдруг?

- Представьте, что некий купец Джузеппе ведет дела совместно с неким рыцарем Франсуа. Вдруг из-за угла выходит некий эээ...

- Просперо?

- Пусть будет Просперо. И пытается отнять дело у Франсуа и Джузеппе. Франсуа как рыцарь сопротивляется. А что будет делать Джузеппе, при условии, что он не рыцарь?

- Днем будет искренне ругать Просперо за то, что напал, а ночью будет не менее искренне ругать Франсуа за то, что тот не может отбиться.

- И еще выставит счет Франсуа за все свои неудобства, - добавил Макс, - и еще занесет в список неудобств все свои страдания с момента начала совместного дела.

- Правильно, мой юный друг! - воскликнул де Тромпер, - Реалии таковы, что в Генуе прекратили готовить мясо по-французски, перестали пить французское вино и переименовали неаполитанскую болезнь в французскую болезнь.

- А французский поцелуй запретили или переименовали?

- Хотят переименовать, но пока не придумали в какой. При слове "французский" местные дамы отворачиваются. Приходится жестами объяснять.

На этом месте принесли вторую перемену блюд. Некоторое время собеседники жевали молча. Потом де Вьенн спросил:

- Я правильно понимаю, что в Банке вопросом Ил Эсперто занимается Тарди?

- Он самый, кто же еще.

- Не могли бы Вы устроить нам встречу?

- В принципе мог бы, но сам участвовать не буду. Он несколько зол на меня. Давайте я попрошу Энтони Маккинли быть вашим гидом. Он, во-первых, не француз, а во-вторых, все равно спивается без всякой пользы. Кстати, - де Тромпер замер, глядя на Макса, - Вы ведь не де Круа по отцу?

До печального инцидента в Ферроне Макс и так с трудом мог бы сойти за француза, а в Ферроне ему еще и сломали нос. "Дипломированный врач", которому досталась задача по лицевой хирургии, имел характерно итальянский взгляд на то, как должен выглядеть орган сования в чужие дела у благородного человека. Конечно, такие носы можно встретить и у марсельцев, но не в сочетании с характерно немецким подбородком и относительно светлыми для средиземноморья волосами.

- Фон Нидерклаузиц с Вашего позволения. Что-то не так?

- Великолепно! Я Вам рекомендую везде в Генуе представляться только этим титулом.

Де Тромпер вызвал секретаря и продиктовал две короткие записки. Одна для Маккинли, вторую для Тарди. Обе тут же были отправлены со скороходами.

- Вернемся к де Лавалю, - сказал де Вьенн, вставая из-за стола, - Я правильно понимаю, что он просто умер во сне от остановки сердца? Не был убит, не был отравлен?

- Могу даже показать его комнату, - ответил де Тромпер.

Рыцари прошли по длинного коридору второго этажа до комнаты, которую занимал покойный.

- Лежал на этой самой кровати, - сказал де Тромпер, - Никакой предсмертной гримасы, синего языка, пены на губах, разодранного ногтями горла и прочих следов отравления.

- Что сказал врач? - спросил Максимилиан.

- Смерть от остановки сердца, что же еще. Нет признаков насильственной смерти, нет признаков отравления. Спросил, не испытывал ли покойный сильных душевных переживаний в тот день. Еще как испытывал!

- А на сердце он раньше не жаловался?

- Молодой человек, - Тромпер сурово посмотрел на Макса, - Он был немного старше Вас и происходил из примерно того же слоя благородного общества. Если у Вас, допустим, нога заболела, Вы будете кому-то жаловаться?

- Конечно, не буду, - уверенно ответил Макс, - Поболит и пройдет.

- Вот именно, - Тромпер многозначительно поднял вверх указательный палец, - Если у мужчины в самом расцвете сил что-то даже и болит, то никто об этом не узнает. А потом раз! И все, и нет мужчины в самом расцвете сил. Еще и в самый неподходящий момент.

- Храни Господь его душу, - резюмировал де Вьенн, и все перекрестились.

Тем временем, вернулся скороход из Банка. Запыхавшись, он сказал:

- Сеньор Тарди готов принять господ де Вьенна, фон Нидерклаузиц и Маккинли сразу после вечерни и предлагает встретиться в соборе святого Лаврентия.

- Ого! - удивился де Тромпер, - Вы его чем-то серьезно заинтересовали.

Вскоре подошел почти трезвый Маккинли, искренне обрадовался встрече и пообещал показать город.