Все кувырком

ГЛАВА 39

– Отлично! – сказала Максин, когда Синди наконец взяла трубку, – ты там.

Сейчас четыре утра, игриво сказала Синди. – Разумеется, я здесь. Где ты, вот в чем вопрос. Или даже так – кто этот обнаженный мужчина, что лежит рядом с тобой? – Максин ухмыльнулась, но промолчала. – Тебя видели убегающей с вечеринки четыре долгих часа назад. Интересно знать, какие дела настолько тебя увлекли, что помешали позвонить лучшей подруге и все рассказать?

Ну и ну? – поразилась Максин. – Хочешь сказать, ты беспокоилась обо мне?

Беспокоилась? Разумеется, я не беспокоилась. Я завидовала! Так что прекрати юлить и скажи, кто он, пока я не взорвалась!

Ладно, ладно, – вздохнула Максин. – Его зовут Джим Беренджер, он актер. Сейяас мы к него дома, в Белсайзе, и я звоню предупредить, что вернусь завтра утром. Сегодня утром, уточнила она, взглянув на часы. – Если будешь хорошо себя вести, расскажу все подробности.

Сидни еще кричала: «Эй, а в постели он ничего?», когда Бруно наклонился через Максин и взял трубку.

– Привет, – сказал он, откидываясь на подушки и не обращая внимания на протестующую Максин. – Вообще-то, меня зовут Бруно Перри-Брент, я ресторатор, и мы сейчас в моем номере, отель «Роял Ланкастер». И да, раз уж вы спрашиваете, я просто неподражаем в п…

– Прекрати! – прошипела Максин. Встав на колени, она вырвала трубку у него из рук и нажала на отбой, прервав очередную тираду Синди. – Как ты мог?

– Расслабься, дорогая. Нам нечего скрывать. Мы легализуемся.

– Я не хочу легализоваться. Это произошло единственный раз и никогда не повторится…

– Это произошло уже два раза, – напомнил Бруно, его глаза сверкнули, когда он увидел ее во всем неприкрытом великолепии. – При хорошем раскладе можем увеличить до трех.

– Гад. – Она кинула в него подушкой.

– И что такого? По-моему, было очень неплохо…

– Это глупо, – закричала Максин, заворачиваясь в простыню и прикидывая, стоит ли рискнуть и вывалить на него содержимое ведерка со льдом. Почему-то она не посмела. Возмездие могло оказаться ужасным. – Синди самая большая сплетница в мире, у нее рот, как мегафон… а тебе смешно!

– Вовсе нет. Я абсолютно серьезен.

– И я тоже чертовски серьезна. – Максин разозлилась не на шутку. – У меня есть сестра, которая, вероятно, никогда не будет со мной разговаривать, если узнает об этом. И что еще важнее, – веско добавила она, – у тебя есть Нина.

Бруно ответил не сразу. Потом наклонился и погладил ее по щеке.

– Я сказал тебе, что говорю серьезно. И это правда, Макс. Мы созданы друг для друга. Я люблю тебя. Я собираюсь расстаться с Ниной.

– Ну давай, – настаивал Бруно, повалив Максин на кровать и ловко уворачиваясь от трепыхавшихся конечностей. – Скажи это. Пока не скажешь, не получишь завтрак.

Поднос стоял за дверью, мучительно недосягаемый. Проголодавшаяся Максин еще раз безуспешно попыталась вырваться и, выбившись из сил, повалилась на подушки. У нее и так все болело, спасибо неутомимому Бруно.

– Что сказать?

– Скажи, что ты любишь меня. – Он произносил слова медленно и четко, словно втолковывал недоразвитому ребенку.

Максин прищурилась.

– Почему?

– Потому что я сказал, что люблю тебя, так будет честно. А если не скажешь, завтрака не будет. Мне придется снова тебя завоевывать.

Мечтая о еде, Максин тихонько сказала:

– Я люблю тебя…

– Громче.

– Я люблю тебя!

– Ну давай, не стесняйся, – настаивал Бруно. – Еще громче.

Она вздохнула. Потом заорала во все горло:

– Я ЛЮБЛЮ ТЕБЯ!

– А то мы не знали! – заорали в ответ из номера за стеной. – Вы всю треклятую ночь это доказывали. Чертовы молодожены!

Максин прыснула от смеха.

– Молодожены… – задумчиво сказал Бруно. – А это мысль.

– Полагаю, чтобы попасть в эту категорию, необходимо жениться. – Максин поправила волосы и посмотрелась в зеркало. Не так уж плохо, учитывая прошедшие девять часов. Да благословит Бог изобретателя стойкой туши.

Бруно как-то странно взглянул на нее. Казалось, он уже не так уверен в себе.

– Я об этом и говорил.

Максин удивленно вздернула брови, а потом расхохоталась так, что затряслась кровать.

– Не надо так, – нахмурился Бруно. Господи, поверит ли она хоть одному его слову? – Я серьезно.

Ей не сразу удалось успокоиться и ответить.

– Я тебя умоляю! Бруно, такие, как ты, не женятся.

– Конечно, пока не встретят девушку, на которой захотят жениться. Подумай только, Макс, мы с тобой, вместе…

– Как я могу об этом думать? В жизни не слышала ничего нелепее. Вспомни наши послужные списки: мы же рождены для измен! Представляешь, какой поднимется переполох, если мы вздумаем хранить друг другу верность?

Она откинула покрывало и нагишом направилась к двери. Выглянув в коридор и убедившись, что горизонт чист, она схватила поднос с завтраком.

– Так в том-то и дело. – Бруно хотел, чтобы она выслушала его серьезно. – Мы похожи и поэтому понимаем друг друга. Боже, ну ты и свинья, – добавил он, когда Максин вгрызлась в круассан. Тот исчез за считанные секунды. Она ухватила тост, намазала его маслом и медом, посыпала сверху коричневым сахаром и жадно запихала в рот.

– Вот видишь? – с набитым ртом продолжала она. – Я уже тебя раздражаю.

Он наблюдал, как она обрабатывает следующий тост, намазывая масло, как заправский каменщик, хотя цементный раствор кладут не таким толстым слоем. Это не помешает ему любить ее, но просто чудо, что она до сих пор не достигла размеров танка «Шерман».

– Я ресторатор, – напомнил он. – Мне нравится, когда люди наслаждаются пищей, а не загребают ее горстями.

– Я наслаждаюсь. – Максин удовлетворенно облизала пальцы один за другим. Потом с коварной улыбкой добавила: – И есть еще одна хорошая причина, по которой ты не можешь бросить Нину. Ты обожаешь этот ресторан. Представь, как она отреагирует на твое сообщение – да ты пулей оттуда вылетишь. – Она выстрелила в воздух из воображаемого пистолета. – Бум. И кем ты тогда будешь? Экс-ресторатором.

Бруно пожал плечами. Неприятная перспектива, но, учитывая обстоятельства, единственно возможная. Ресторан принадлежит Нине, расстаться с ней значило расстаться с заработком. До последнего времени даже представить такое было невозможно. Чувство к Максин все изменило.

– Нужно чем-то жертвовать, – беззаботно сказал он. – Я всегда смогу найти другую работу. Может, привычки придется слегка изменить, но… думаю, ты стоишь этого.

– Ну хватит. – Максин неожиданно испугалась. Это было совсем не похоже на Бруно, совсем не в его характере. – Через пять минут ты скажешь, что пошутил.

Он серьезно посмотрел на нее.

– Никаких шуток. Я ждал этого почти двадцать лет. Я еще даже не понял, как самому к этому относиться. Я люблю тебя больше, чем ты меня, и это делает меня уязвимым. Раньше со мной такого не случалось.

Эти слова тронули Максин больше, чем она согласилась бы признать, и она быстро сказала:

– Оно и видно. Правило номер один: никогда не говори людям, что любишь их больше, чем они тебя. Так ты просто напрашиваешься, чтобы тебя кинули.

– Я знаю. – Бруно поцеловал ее в ключицу. – Но другого способа убедить тебя в своей искренности я не вижу.

– Хорошо. Я тебе верю. Но это все равно будет не просто.

– Я стану бедным. Ну, – поправился он, – относительно бедным, разумеется. Для тебя это серьезная проблема?

К своему полному ужасу, Максин поняла, что готова расплакаться. Уставившись в окно на чернеющие в сером небе верхушки деревьев – на третьем этаже только их и было видно, – она с трудом проглотила застрявший в горле ком. Никто не заставит ее плакать. И уж конечно, не чертов мужчина.

Но Бруно по-своему истолковал затянувшееся молчание.

– Это так? – настаивал он. – Тебя интересуют только мужчины с деньгами? Ты это пытаешься мне сказать?

Максин ударила его подушкой.

– Ты урод! Кто я, по-твоему? Золотоискательница? Как ты смеешь!

– Ой. – Бруно увернулся от очередного удара и с облегчением улыбнулся. – Слушай, я не обвинял, я спрашивал. И это совершенно естественный вопрос. Люди часто тянутся к деньгам. Кстати, о твоем бывшем женихе. Дженни рассказывала о нем. Уж он-то ни в чем не нуждался, и не надо говорить, что тебе это не нравилось.

На секунду Максин задумалась об утраченных сокровищах. Конечно, ей нравилось жить в шикарном особняке, разъезжать в спортивных машинах, носить на пальце бриллиант размером с грецкий орех, никогда не думать о счетах за газ… Но этого было не достаточно. И, оставив такую жизнь в прошлом, она ни секунды не жалела о своем поступке.

– Ну да, это было мило, – сказала она. – Но я ведь отказалась от этого. И вернула ему кольцо, если хочешь знать. А оно стоило девять тысяч фунтов.

– Жаль, – посетовал Бруно. – Об этом благородном жесте ты еще пожалеешь.

– Да, пожалуй. – Тут Максин не могла с ним не согласиться. – Зато это доказывает, что я не охочусь за удачей.

Он не мог не подколоть ее.

– А Гай Кэссиди? Сохла бы ты по нему, будь он нищим и неизвестным?

– Гай не считается, – твердо заявила Максин. – Я хотела работать на него, потому что он мог помочь мне сделать карьеру. Но ничуть не бывало. Знаешь, за все время, что я у них, он ни разу меня не сфотографировал. Уверена, что он это мне назло.

– Не волнуйся. – Бруно обнял ее. – У меня есть «Кодак Инстаматик». Я сфотографирую тебя тысячу раз.

– Ты не влиятельный и не знаменитый.

– Я к тому же и не богатый.

Она улыбнулась.

– Мне плевать. Правда.

– Так какой же будет приговор? – Бруно с удивлением обнаружил, что затаил дыхание. В жизни очень редко бывают моменты, когда приходится принимать действительно важное решение. Это был один из таких моментов. – Мы согласны закрутить все это?

Максин, взволнованная и испуганная одновременно, тихо сказала:

– Это будет непросто, знаешь ли. О грядущей бедности стоит волноваться меньше всего. Нам предстоит расстроить близких людей. Тебе придется разбираться с Ниной. А мне с Дженни.

– Ты что, политик? Отвечай на вопрос. Да или нет?

– Ты идиот. С какой стати ты вообще спрашиваешь, если видишь меня насквозь? Я влюбилась в тебя еще до того, как сама поняла это.

– Ты должна сказать, – настаивал он. – Да, Максин? Или…

– Милый! – Она обняла его, полюбив еще больше за эту неуверенность. – Не паникуй! Я единственная девушка на свете, которая не умеет говорить «нет».