Все необходимые меры

Сами стены были высотой в несколько метров и сделаны из гофрированного железа. В каждом углу комплекса, который был размером примерно с половину приличного футбольного стадиона, стояли сторожевые вышки. Справа, сразу за стенами, я увидел стайку вертолетов, выстроившихся в ряд за ветрозащитным козырьком.

Мы подъехали к караульному помещению и снова предъявили свои удостоверения. Пару минут спустя огромные ворота распахнулись, и мы въехали внутрь.

- О Боже, - объявил Дуги, - что за дерьмовая дыра.

Это было похоже на то, как если бы современная строительная площадка перенеслась в прошлое, на Западный фронт. Повсюду была грязь. А там, где грязи не было, была вода. Впереди я мог видеть то, что явно было главной рабочей и жилой зоной. Он напоминал большой крытый рынок, очень похожий на старый Ковент-Гарден, с пандусами, ведущими к погрузочным площадкам снаружи, и чем-то вроде четырехугольника внутри под карнизом. Слева от него находилась большая автостоянка, заставленная военной техникой: четырехтонниками, десятитонниками, "лендроверами", бронетранспортерами, боевыми разведывательными машинами "Скимитар" и БМП "Уорриор". Их белая раскраска ООН была модно забрызгана грязью. Сразу слева располагался парк тяжелой техники, сплошь заставленный экскаваторами и тракторами.

Остальное пространство было забито мешками с песком и оборудовано мощными прожекторами. Ночью база, скорее всего, освещалась как передвижная ярмарка, чтобы отпугнуть воров. Для внешнего мира это выглядело бы нереально: многокиловаттный оазис в городе, освещенном почти исключительно свечами.

Мы припарковались и подошли к погрузочной площадке, расположенной в главном рабочем и жилом блоке. Кто-то предусмотрительно проложил дощатые тротуары, чтобы мы не утонули. Мы прошли мимо солдат, занятых разгрузкой припасов из нескольких грузовиков, которые задним ходом въехали к пандусу. Мы взяли с собой наши SA-80, так как не хотели оставлять их без присмотра в "лендровере". В других местах модой было сочетание камуфляжной формы и темно-зеленых комбинезонов Королевского корпуса электриков и механиков.

Мы запрыгнули на грузовой пандус и нырнули в двойные двери. Меня сразу же поразила смесь запахов, которые я хорошо узнал за двадцать лет службы в армии. Здесь, однако, это было сильно подчеркнуто теснотой помещения и прокисшим ароматом людей, работающих круглосуточно в условиях, близких к боевым.

- Ммм, - сказал Дуги, втягивая носом этот насыщенный аромат, - миленько.

Среди этого обилия запахов я безошибочно уловил запах кухни. Поскольку мы хотели наладить контакт с ребятами из эскадрона "D" и не знали, с чего начать, я решил, что это подходящее место для начала. Следуя подсказкам, мы прошли по темному коридору и вскоре оказались в столовой. Она была очень простой, с длинными столами, расставленными рядами перед кухней, за которыми кучка потных поваров сражалась с разнообразными чанами и подносами, от которых шел пар. Я видел лучшие условия для готовки на армейских объектах в Северной Ирландии, и это, к сожалению, о чем-то говорило.

- Похоже, нам придется ужинать вне дома, - сказал Кейт. - Есть какие-нибудь признаки их присутствия?

Мы быстро подсчитали количество молоденьких солдатиков, которые сидели за столами и ели неаппетитно выглядевшее блюдо, подкрепленное лишь несколькими хрустящими чипсами средней прожарки. Я покачал головой.

- Нет. Давайте продолжим поиски.

Стремясь избежать вопросов "кто вы, черт возьми, такие?", у нас не было другого выбора, кроме как искать наших коллег по всему заведению, не спрашивая указаний. В любом случае, трудно обращаться к группе людей, которые официально не существуют.

Мы вышли через другую дверь и прошли по другому длинному коридору, который выходил на открытое пространство, разделенное темными занавесками из мешковины, свисающими с потолка. По тянущимся по полу силовым кабелям я понял, что мы попали в оперативную зону. Я отдернул первую занавеску и столкнулся с сердитыми взглядами двух гвардейцев Колдстримского полка. Я пробормотал извинения и продолжил поиски.

Следующим помещением было оперативное отделение для военных наблюдателей ООН. Как и в предыдущем, оно было набито тактическими радиостанциями, и в нем работали двое парней с внешностью ботаников, которые следили за радиоволнами. Следующая была временно пуста, но явно принадлежала какому-то разведывательному подразделению - помимо обязательных раций, к стенам были приколоты карты, куча информации об оборудовании для борьбы с угрозами и отчеты подразделений о боевых действиях по всей Боснии.

Как раз в тот момент, когда я подумал, что мы никогда не найдем наших ребят, я отодвинул еще один занавес и увидел освежающе знакомую сцену. Помещение было небольшим и погруженным в полумрак - большая часть света исходила от диодов электроники, но оно было ей переполнено: PRC-319, зарядники аккумуляторов и запасные патрульные радиостанции, находящиеся на подзарядке, теснились в поисках свободного места. Воздух наполнился постоянным статическим шумом от работающих в режиме ожидания радиостанций. В поле зрения попали другие предметы: схемы на стенах с частотами, которые я знал слишком хорошо, большой бойлер с горячей водой для приготовления напитков, стол общего назначения, заваленный бумагами.

В дальнем углу стояли два сейфа. Один из них был сделан на скорую руку из сваренных вместе кусков стальной решетки. В приличном сейфе, сделанном из первоклассной шеффилдской стали, должно было быть полно шифров, которые мы использовали для шифрования и расшифровки сигналов, поступающих и исходящих между подразделениями полка и Херефордом. Внутри сейфа из решетки была стойка с MP5. Если раньше у меня и были какие-то сомнения, то это оружие подтвердило, что я нахожусь в нужном месте.

Когда мои глаза привыкли к освещению, я заметил две важные особенности заведения, на которые поначалу не обратил внимания: пару "чешуек", сидящих за столом.

"Чешуйки", иногда известные как ЧМО, или части материального обеспечения, играют жизненно важную, но в основном незаметную роль в операциях полка. Эти конкретные персонажи были связистами из 264-го подразделения связи, подразделения, специально приданного SAS. Эти ребята на голову выше обычных связистов, которые чаще всего знакомы только с одним видом тактической радиостанции - "Клансман". Наши "чешуйки" были Рики Уэйкманы²⁰ из мира радио, и они могли работать с двадцатью различными типами радиостанций за один присест. У тех двоих, что стояли передо мной сейчас, был бледный, осунувшийся цвет лица, который с годами стал ассоциироваться у меня с этими типами - наверное, именно поэтому они и получили свое прозвище.

- Привет, - сказал я первому "чешуйке", который снял наушники. - Я Кэмми, приехал с ребятами из Сплита. Где ребята из эскадрона "D"?

Не говоря ни слова, он указал на другой отсек зоны, в глубине помещения. Когда мы добрались туда, то увидели, что это было основное помещение полка. В одной половине секции в четыре ряда стояло сорок с лишним двухъярусных кроватей, а остальная часть была отведена под рабочее пространство. Последнее было заставлена столами, складными стульями и стеллажами для карт и разведсводок. Там также были телевизор и видео, в комплекте с несколько сбивающей с толку подборкой последних новинок проката - не думаю, что они еще даже попали в журнал "Блокбастер", из магазина электротоваров в Сплите, а также непременный водонагреватель для нашего чая.

В отличие от отгороженной шторами оперативной комнаты, это помещение, как я подозревал, было залито постоянным желтым светом, создаваемым низко висящими лампочками. Чтобы его избежать, несколько коек были накрыты одеялами, свисающими с верхней койки. Именно из-за одного из них показалось знакомое лицо.

Глен был сержантом отряда эскадрона "D", с которым я пару раз встречался в Херефорде, и для которого у меня всегда находилось время. Ему было поручено встречать нас, и он решил немного поспать в ожидании нашего прибытия. Когда мы закончили обмениваться подколками, он сказал нам, что остальные ребята отправились на задание. В 19:00 мы должны были получить инструктаж от офицера его отряда - лейтенанта по имени Ник. Поскольку до этого у нас оставался еще час, он предложил нам выгрузить наше снаряжение, подобрать себе койки, а затем пойти чего-нибудь пожрать.

Полчаса спустя мы вчетвером сидели на камбузе, уставившись на еду, которая, в свою очередь, смотрела на нас. Хотя там было многолюдно, другие посетители - ребята из "зеленой армии", большинство из которых были еще салагами, оставили нас в покое.

Вот и все с нашим секретном прикрытием. Мы встали в очередь за едой и стояли в очереди, занимаясь своими делами, с подносами в руках, когда толкающиеся молодые люди перед нами начали перешептываться и показывать на нас пальцами. Клоунада тут же прекратилась, и в очереди воцарилась тишина. Я чувствовал себя не столько бойцом спецназа Ее Величества, сколько школьным старостой. По крайней мере, у нас не возникло проблем с поиском отдельного столика. Жаль, что в ресторанах это не работает.

Мы рассуждали о том, что видели до сих пор, и уже пришли к выводу, что все это место не произвело на нас особого впечатления, когда прозвучал сигнал тревоги. В армии сигнализация срабатывает регулярно по самым разным причинам, от успокаивающих до пугающих, поэтому не было ничего удивительного в том, что веснушчатые ребята за соседним столиком вскочили на ноги и побежали к одному из выходов. Внезапно мы остались одни. И все это время звонил этот чертов звонок - постоянный, пронзительный звук, который отдавался прямо у меня в голове, портя и без того невкусный ужин.

- Я не думаю, что это учения, - завопил Кейт, поворачиваясь, чтобы взять горсть чипсов с одной из пустых тарелок позади него. - Они бросили свои черпаки.

"Черпак" - это армейский сленг, обозначающий любые приспособления для еды. Оставлять свои личные столовые принадлежности в армии - безумие, так как их могут подрезать, как только вы отвернетесь, и в конечном итоге вам придется выложить звонкую монету за другой комплект. Самым большим сюрпризом было то, что Кейту захотелось воспользоваться объедками, но, с другой стороны, он был тощим парнем и время от времени ему приходилось брать с собой больше, чем обычно, топлива на борт.

Пол поднялся на ноги, чтобы спросить поваров, из-за чего весь сыр-бор, но, бросив быстрый взгляд за плиту, понял, что они тоже покинули свой пост. Теперь заведение напоминало "Марию Целесту", а фоном служил саундтрек Black Sabbath "Колокола ада".

- Дерьмо, - сказал Дуги, набивая рот. - Лично я не думал, что еда такая уж плохая.

Несмотря на то, что я одобрял их подшучивание, какое-то шестое чувство подсказало мне, что все это не так забавно, как представлялось парням.

- Может, нам стоит пойти в оперативный зал и выяснить, в чем дело? - сказал я, толкнув Дуги локтем в бок.

Мы все с трудом поднялись на ноги, когда двойные двери в комнату распахнулись и появился краснолицый офицер. На лбу у него блестели капли пота, и он тяжело дышал, как извращенец. Но по выражению его лица было также ясно, что он был зол, как черт, и на нас.

Его глаза остановились на нас, как лазерные указатели, а затем он заорал на нас:

- Черт возьми, вот и вы! Я искал вас по всему этому чертову лагерю. ХСО обстреливают город из минометов, и снаряды падают в нашу сторону. Все, кроме вас, в укрытии. Итак, давайте пошевеливаться!

В следующую минуту мы повторили нашу предыдущую экскурсию по лагерю, следуя за нашим сопровождающим по темным узким коридорам и мимо мрачных рабочих зон, спрятанных за занавесками из мешковины. Мы маневрировали влево и вправо с головокружительной регулярностью, так что в конце концов стало невозможно понять, где мы находимся в этом мрачном, незнакомом месте.

Когда мы побежали за ним, офицер представился. Это был Ник, "руперт" из эскадрона "D", который должен был провести инструктаж в семь. Он рассказал нам, что часовой на одной из угловых башен поднял тревогу как раз в тот момент, когда мины вылетали из стволов и через несколько секунд взрывались в центре города. С тех пор было выпущено еще два снаряда, каждый чуть ближе предыдущего. Он объяснил, что дело не в том, что ХСО намеренно нацеливались на ООН, но, исходя из прошлого опыта, невозможно было предугадать, куда может попасть следующий снаряд. Только на прошлой неделе шальной снаряд угодил на окраину лагеря и разорвался на длинной полосе гофрированного железа.

Мы пронеслись мимо стены, сложенной из мешков с песком, и оказались в большом убежище. Где-то во время нашего безумного бегства из кухни сигнал тревоги прекратился, но вместо тишины нас теперь приветствовал другой звук - гомон людского моря, собравшегося на глубине многих слоев в импровизированном убежище, куда мы теперь пришли отдохнуть. Судя по всему, в этом секторе, вероятно, мог бы разместиться весь лагерь, около тысячи человек, хотя сегодня их было примерно вдвое меньше; как нам сказали, из-за большого количества личного состава отправленного на патрулирование. Огражденную территорию окружали мешки с песком, слоем в четыре-пять дюймов и высотой в рост человека. Единственными входами в укреплении были вход, через который мы только что прошли, и большие двойные двери из непрозрачного пластика прямо напротив. Над нами не было ничего более существенного, чем жестяная крыша, которая покрывала остальную часть комплекса.

- Смит? Смит! - проревел голос у меня над левым ухом.

Я обернулся и увидел дородного сержант-майора с пышными усами, которые, как мне показалось, вышли из моды примерно полтора столетия назад. Он держал в руках блокнот и осматривал группу патрульных с таким же вниманием, с каким орел высматривает добычу. Патрульные, которые были одеты по-разному - те, кто спал, когда сработала сигнализация, были одеты в спортивную форму, а те, кто находился на дежурстве, были в полной боевой форме, съежились под его взглядом. За их спинами повара в белых туниках, контрастирующих с однообразием обстановки, оживленно переговаривались между собой, словно хотели, чтобы кто-нибудь их похвалил. Эти группы, расположенные в соответствии с взводами или аналогичными подразделениями, были продублированы по всей зоне ожидания. Воздух был наполнен сбивающим с толку набором имен, поскольку каждого человека в лагере проверяли по списку.

- Смит! Я знаю, что ты здесь, черт возьми, потому что видел тебя минуту назад, - прогремел сержант-майор. - Подними руку вверх, ты, мерзкий маленький червяк!

Смит, с перекошенным от страха и смущения лицом, появился из-за спин поваров. Он пробормотал какое-то оправдание, что не расслышал своего имени, и тут же был обложен отрывистой бранью.

Я все еще улыбался, глядя на эту эпизод Крымской войны, когда вдруг услышал, как в толпе выкрикивают мое собственное имя. Я поднял глаза и увидел Клайва, сержант-майора эскадрона"D", которой жил в Херефорде, на другой стороне улицы. Он приложил ладони рупором ко рту и снова заорал:

- Все твои парни здесь, приятель?

Я показал ему поднятый вверх большой палец и повел ребят туда, где он стоял. Там мы обнаружили группу других парней из эскадрона "D" и "чешуек". Когда мы уселись на пол, скрестив ноги, я почувствовал слабую вибрацию земли под своей задницей. Через несколько мгновений земля снова задрожала.

Я подняла глаза и увидела выражение лица Дуги. Его рука была прижата к бетону, пальцы широко растопырены.

- Что ты об этом думаешь? - спросил я.

- Взрывы в земле, - отстранено ответил он, шевеля пальцами, чтобы подстроиться под вибрацию, - определенно ударная детонация, а не неконтактный взрыватель.

Неконтактный взрыватель сработает в воздухе примерно на высоте трехсот метров над землей, осыпав шрапнелью всех, кто находится внизу. Это стандартная практика при большом скоплении войск. С другой стороны, взрыв при ударе - это то, как срабатывает взрыватель, когда требуется настоящее чертово разрушение. Если эти снаряды падали на город, хорваты, несомненно, были одержимы последним вариантом действий.

Я улыбнулся, услышав, как Дуг изобразил разведчика-апача, но то, что он прочитал, было потрясающим. Внезапно воздух раскололся от двойного взрыва — бр-р-р! - это снаряд разорвался гораздо ближе к лагерю. Ударная волна распахнула пластиковые двойные двери, и в помещение ворвался поток холодного воздуха. После того, как мои уши оправились от сильного давления, я услышал, как на крышу мягко падают земля и осколки снарядов.

- Примерно в ста метрах отсюда, - сказал Дуг как ни в чем не бывало.

- Боже, - сказал у него за спиной молодой парнишка, - Так близко!

Я вгляделся в лицо юноши и узнал в нем одного из тех парней, которые чуть раньше куражился на камбузе. Он уже не выглядел таким бравым парнем.

- Это не так уж и близко, парень, - ободряюще ответил Дуг. - Двадцать метров - это близко.

- А что будет, если мина взорвется над нами? - дрожащим голосом спросил парнишка. - Крыша выдержит? С нами все будет в порядке?

Бум-бум! Еще один взрыв сотряс стены на противоположной стороне базы от того места, куда попал предыдущий снаряд. Проблема при слепом минометном обстреле, подобном этому, заключается не в только что упавшей мине, а в той, что находится в воздухе сразу за ней. Немного напоминая печально известный немецкий самолет-снаряд времен Второй мировой войны, который разбивался и взрывался только тогда, когда у него глох двигатель, тишина между выстрелами была оглушительной. Вопреки здравому смыслу, я почувствовал, как у меня на затылке встают дыбом волосы в ожидании гораздо более близкого взрыва снаряда.

- Кусок дерьма, - ответил Дуг, одарив юношу ужасной улыбкой. - Только молись, чтобы не зацепили ГСМ. Тогда нам всем конец.

Улыбка парня стала кислой. По всему лагерю было полно ГСМ - бензина, масел и смазочных материалов, не говоря уже о небольшой армии газовых баллонов "Calor" для обогрева и приготовления пищи. Это был автомобильный парк, пересеченный крест-накрест топливопроводами. Кусочек раскаленной добела шрапнели в неподходящем месте - и весь лагерь в считанные секунды превратился бы в море пламени.

- Наверное, закончат через полчаса или около того, - сказал Клайв, засовывая список личного состава под мышку. - Обычно это происходит примерно раз в неделю.

- С нами все будет в порядке, пока на другом конце этих труб сидят дерьмошляпы, - сказал Кейт, вытряхивая песок из волос.

- В прошлый раз, когда я находился на другом конце от миномета, это были дерьмошляпы из Временной ИРА, - сказал я.

Это было во время моей второй командировки в Северную Ирландию, в 1979 году. Я был на базе, очень похожей на эту, в местечке под названием Ньютон-Гамильтон, когда я впервые услышал грохот разорвавшейся в воздухе мины. Недавно ИРА взялась метать газовые баллоны, начиненные взрывчаткой, из самодельных минометов. Они выглядели довольно неуклюже, но были достаточно серьезными, если попадали в цель. Этот снаряд пробил крышу здания, в котором я находился, и разорвался в комнате, через две стены от того места, где я смотрел телевизор. По правде говоря, в тот день должно было погибнуть много людей. Временная ИРА трижды попала в лагерь. Когда я выбрался из-под обломков и оказался снаружи, мне показалось, что какой-то мотоциклист отрабатывал на этом месте дрифты с помощью бульдозера. Нам повезло. Никто не погиб, хотя один парень получил серьезные травмы.

- Временная ИРА - ничто, приятель, по сравнению с гребаными аргентинцами, - сказал Клайв, задумчиво покусывая кончик карандаша. - На Тамблдаун на нас обрушился налет в 200 мин. Если ты не закопался по уши в первые двадцать минут, ты уже никуда не пойдешь, сосунок.

Итак, мы все согласились, что это не проблема. Для справки, мы сказали всем, кто был достаточно безумен, чтобы слушать нас, что худшее, что могло с нами случиться, - это что мы будем пить чай с толикой кирпичной крошки. В этот момент прямо за периметром базы раздался мощнейший взрыв, самый мощный за все время. Все сильно содрогнулось.

В этот момент "чешуйка", с которым я разговаривал в оперативной комнате, похлопал меня по плечу. Он снял очки и начал протирать их от пыли.

- Простите, - тихо сказал он, - но вы, проклятые идиоты, когда-нибудь слышали выражение "искушать чертову судьбу”?

В течение следующих двадцати минут, чувствуя себя несколько обескураженными, мы держали наши рты на замке. Эта тактика, казалось, сработала, потому что, подобно затихающему грому, звуки разрывов минометных снарядов лениво отдалялись, пока не затихли совсем, оставив после себя лишь слабый звон в ушах, напоминающий мне о том, как нас приветствуют в боснийских глубинках.

В конце концов, наш инструктаж провел не Ник, а парень по имени Расс, который выглядел именно так, как и следовало ожидать от сотрудника Разведывательного корпуса - высокий и худой, с такой бледной кожей, что ее почти можно было разглядеть насквозь. Офицеры Разведывательного корпуса, прикомандированные к SAS, проводят около двух лет, специализируясь в данной области. "Сопли", прикрепленные к группам по специальным проектам, или группам антитеррора, вероятно, являются лучшими в мире. Они мало что не знают о крупнейших террористических организациях мира или людях, которые их возглавляют. Расс был мистером Босния. Ладно, может, он и не проводил много времени загорая в шезлонге, но, как говорят инструкторы, он был лучшим — прямолинейным и без всякой ерунды. Естественная антипатия между нами и Разведывательным корпусом не всегда однозначна. Точно так же, как мы жалуемся на некоторые из их сомнительных запросов разведданных, некоторые из них считают нас грубыми и неуважительными.

Мы поладили с Рассом, потому что он часто из кожи вон лез, чтобы выполнить наши невыполнимые требования. Если бы нам понадобилась трехмерная распечатка местности вокруг какого-нибудь скрытого наблюдательного пункта, он бы сделал это в два счета. В свою очередь, мы уделяли ему все свое внимание и мирились с его профессорскими причудами и эксцентричностью. Но в армии всегда существует напряженность между солдатом и закулисным интеллектуалом, которая никуда не денется, как бы обе стороны ни старались скрыть это. По какой-то причине сегодня напряженность была ощутимой.

- Просто скажи нам, что мы должны делать, - умолял я его. - Мы устали от переездов. Мы хотим заняться делом.

- Терпение, Кэмерон, мальчик мой. Так получилось, что у нас есть для тебя небольшая работенка.

Я сел и бросил мимолетный взгляд на парней. Расс отреагировал на мой энтузиазм, как драматург-любитель. Его грудь раздулась, а голос понизился до шепота.

- Что вы знаете о Маглае?

Я почесал в затылке, отчаянно пытаясь вспомнить то, что мы узнали во время наших брифингов в Сплите.

- Не так уж много. Мусульманский город примерно в семидесяти километрах к северу отсюда. Вот уже девять месяцев находится в осаде боснийских сербов. Предполагается, что внутри все плохо, но на самом деле никто этого не знает. Никакой реальной информации не просачивается наружу. Сербы так плотно его обложили.

Расс потер руки.

- Все верно, за исключением одной незначительной детали. Небольшой участок земли вокруг анклава, между Маглаем и Жепче, находится под контролем ХСО. Это одна из тех странных ситуаций, когда хорваты и сербы решили объединиться, чтобы избавиться от общего врага, в данном случае снова от бедных мусульман. Конечно, как только они достигнут своих целей, они набросятся друг на друга, как это было в десятках других мест.

Он снял с носа очки и начал протирать их.

- Но я несколько отвлекся. Ты прав. Важно то, что Маглай окружен. Конвои с продовольствием не могут попасть в город уже почти год. Люди почти наверняка гибнут толпами. Что нам нужно, так это доказательства. Тогда у нас есть хороший шанс прорвать осаду.

Теперь мой слух начал обостряться.

- Что мы имеем в виду?

Расс снова надел очки и посмотрел на меня.

- Генерал Роуз хочет, чтобы ОССК прибыли и оценили ситуацию. Естественно, скрытая операция. Учитывая их опыт, эскадрон "D" отправиться в анклав, а вы, ребята, будете играть роль боевой поддержки.

Я одобрительно кивнул. Это мне больше нравилось. Боевая поддержка была не самой лучшей работой, эскадрон "D" забрал ее себе. Но это было справедливо и уместно. Они знали местность и были в лучшем положении, чтобы на месте дать оценку ситуации, в которой нуждался генерал Роуз. Для нас все складывалось неплохо. Боевая поддержка означала поддержку ребят на протяжении всей миссии, прикрытие их тыла. Если бы что-то пошло не так, нам было бы поручено отправиться туда и вытащить их. В процессе выполнения задания это был неплохой способ запачкать руки.

- Генерал Роуз надеется, что полк сможет детально оценить серьезность ситуации изнутри. Если все пойдет по плану, сербы и хорваты столкнутся с неопровержимыми доказательствами того, что там происходит, и, без сомнения, после международного протеста, будут вынуждены снять осаду.

- Итак, как нам попасть внутрь?

- А-а. Вопрос на шестьдесят четыре тысячи долларов. Последние несколько месяцев мы работали с хорватами. Кому-то из местных пришла в голову мысль, что мы могли бы подкупить их, чтобы пробраться через их ряды. Как вы, наверное, заметили, там царит полная анархия, поэтому мы решили, что недостатка в кандидатах у нас не будет. И мы были правы. Мы определили несколько командиров взводов из числа местных хорватов, которые к этому были бы готовы. По-моему, "забить" это подходящее выражение. Предполагаемая ставка составила пару тысяч долларов.

- Но... - подсказал я. У меня сложилось отчетливое впечатление, что этот разговор быстро закончится ничем.

- В последнюю минуту мы отказались от этого. Боюсь, это было слишком рискованно. Мы исходили из того, что таким образом сможем закинуть пару парней в карман. Проблема, конечно, в том, что план не учитывает того, что произойдет после того, как они согласуют линии разграничения. По сути, парень, пробирающийся с позиций ХСО, является хорватом - по крайней мере, так бы на это посмотрели мусульмане. Наших парней могут подстрелить те самые люди, которым они собираются помочь.

- Или это сделает командир взвода ХСО, который только что прикарманил наши деньги, - добавил я.

Расс вздохнул.

- Да, эта мысль тоже приходила нам в голову.

- Так почему бы вам просто не доставить их вертолетом? - спросил Кейт.

Расс развернул карту и расстелил ее на столе. На всей территории бывшей Югославии были нанесены круги разных цветов и размеров. Это были кольца угрозы, показывающие дальность действия и тип различных ЗРК на театре военных действий. Они были относительно рассредоточены по всему региону, но накладывались друг на друга в Боснии, особенно в окрестностях Витеза, Зеницы и Маглая.

- Это просто стационарные и полумобильные ЗРК, которые, как известно , используются группировками, - сказал Расс. Казалось, что простое дуновение технологии угрозы заметно подняло его настроение. - Большая часть оборудования, конечно, советского производства - от нашего старого друга С-75, который сбил Гэри Пауэрса на его U-2 на высоте двадцати тысяч метров над Россией в 1960 году, до средневысотных C-125 и 2К12 "Куб", а также ЗРК малой дальности "Стрела-10", "Стрела-1" и "Оса".

- Ни слова больше, - сказал Кейт. - Я понял, в чем дело.

- А, - ответил Расс. - Но я не думаю, что ты понял. Даже это не объясняет всей ситуации. Здесь так много ПЗРК, что мы даже не можем начать их отслеживать. Очевидно, что есть "Стрела-2" первого поколения, который вы просто кладете на плечо, наводите и стреляете. Но мы почти уверены, что некоторые "Игла-1" попали в руки ХСО от их друзей по ту сторону границы. "Игла-1"- довольно смертоносное оружие. Он выглядит точно так же, как "Стрела-2", но имеет улучшенную пассивную инфракрасную головку самонаведения и большую дальность действия, а также более мощную осколочную боеголовку. Это сравнимо со "Стингером", о котором вы, ребята, конечно же, все знаете. Одна из этих штучек попадает в цель, и вам конец.

- Поправь меня, если я ошибаюсь, - попросил Дуги. - Ты хочешь сказать, что полет на вертолете - плохая идея, верно?

- Таков общий прогноз, - сказал Расс, снова складывая карты.

- Итак, как нам попасть внутрь? - спросил я.

- Мы все еще работаем над этим, - сказал Расс, изо всех сил стараясь, чтобы его голос звучал оптимистично.

- Мы хотим, чтобы вы вели поддержку заброски в месте под названием Тузла, которое находится примерно в сорока километрах к западу от Маглая. Оттуда у вас будет гораздо больше возможностей отреагировать на ситуацию и быстро внедриться, если у нас появится возможность, в кратчайшие сроки. Мы продолжим работу над предложенными вариантами и будем держать вас в курсе событий. Когда мы решим, как будем выполнять эту работу, вы сможете уточнить детали своей части задания.

- Что находится в Тузле? - спросил Пол.

- Там находится штаб НОРБАТ, норвежского контингента ООН. Вы будете их гостями некоторое время.

- Норвежцы? - сказал Кейт, немного слишком поспешно, вспоминая, веселье перед нашей отправкой в Боснию.

Расс посмотрел на каждого из нас по очереди. Он внезапно превратился в раздражительного школьного учителя, который только что заметил, что среди его непослушных учеников назревает какая-то выходка. Наконец его взгляд остановился на мне.

- Это какая-то проблема?

- Нет, - ответил я, бросив быстрый взгляд на Кейта. - Мы прекрасно ладим с норвежцами, не так ли, приятель?

- Да, - сказал Кейт, изо всех сил пытаясь сдержаться. - Без проблем. Милые ребята.

- Хорошо, - сказал Расс, поднимаясь на ноги, - потому что через четыре ночи мы достигнем самой темной точки лунного цикла. Именно тогда мы хотим, чтобы вы были на месте и были готовы к работе.

На следующее утро мы начали приводить себя в порядок. Мы сменили "лендровер", который нам выдали в Сплите, на две машины с жестким верхом из автопарка. Дуг сразу же приступил к адаптации автомобилей к нашим придирчивым коммуникационным требованиям. Главным дополнением для каждой из них была радиостанция дальнего действия PRC-319. Ее необходимо было надежно закрепить на кронштейнах, чтобы мы могли поддерживать связь между машинами и, при необходимости, со штабом во время движения.

К тому времени, как Чарли и остальные члены его патруля приземлились на своем "Си Кинге" из Сплита, Дуги убедился, что обе рации установлены в автомобилях и подключены к электросистеме. Собственно, работа по подключению была выполнена одним из связистов 264-го подразделения связи. Остаток дня Дуг и "чешуйка" провели, убеждаясь, что мы обеспечили полную связь с Херефордом. Это не так просто, как кажется, поскольку передача на такие большие расстояния зависит от таких факторов, как длина антенны, время суток и изменение атмосферных условий. Окружающие горы также не слишком благоприятствуют приему передач.

Вечером мы продолжили беседу с Рассом и Джеймсом, который также прилетел из Сплита на вертолете. К настоящему времени мы определили окончательный состав двух патрулей и полностью согласовали, кто чем будет заниматься. Я должен был возглавить миссию боевой поддержки в Маглае, взяв с собой в Тузлу Дуга, Кейта, Пола и Кевина. Кевин был признан незаменимым из-за его медицинских знаний. Если бы в Маглае все пошло наперекосяк, он бы очень понадобился со своими травматологическими пакетами и навыками хирурга на поле боя.

Чарли, тем временем, получил другое задание. Полк был предупрежден о том, что на следующей неделе или около того в ГВ запланирован визит высокопоставленной персоны. По слухам, это должна была быть принцесса Диана.

Хотя Чарли и остальные его мальчики были разочарованы тем, что их не взяли на задачу в Маглай, перспектива присматривать за принцессой Ди была справедливой компенсацией. И, учитывая, что Чарли был шикарным ублюдком, всегда был шанс, что он не опозорит себя, вытирая нос рукавом или нагребая горошек ножом на вилку. Хотел бы я сказать то же самое о Рэе, Ферджи, Дэйве и Тоби.

Большая часть следующего дня была потрачена на повторную калибровку наших GPS-навигаторов и пристрелку оружия. Последнее было относительно простым процессом и потребовало некоторого времени, проведенного на стрельбище, где мы еще раз пристреляли "в ноль" наше разнообразное вооружение.

Точная настройка наших GPS-навигаторов всегда требует больших усилий. Портативные системы, которые мы используем, приходится перенастраивать каждый раз, когда мы отправляемся в новый район. Глобальная система позиционирования состоит из небольшой группировки спутников, на момент написания этой книги их было двадцать восемь, которые вращаются вокруг Земли, передавая высокоточные данные о местоположении любому, у кого есть GPS-декодер. Гражданские системы обеспечивают точность с точностью до нескольких десятков метров, но наши комплексы, оснащенные специальными встроенными военными запросчиками, обеспечивают сверхточность с точностью до метра или около того.

Чтобы войти в сеть, вы вводите данные в радиусе пятисот километров от того места на планете, где вы находитесь, и система автоматически подключается к ближайшему доступному спутнику. Далее вам необходимо ввести исходные данные. На каждой карте есть точка отсчета, дополненная набором цифр, уникальных для конкретной страны, в которой вы находитесь в данный момент. Как только данные будут введены, система выполнит программный ритуал продолжительностью до двух часов, в течение которого она извлекает необходимую информацию из ближайшей консервной банки, находящейся на орбите примерно в двенадцати тысячах километров над вашей головой. Все, что вам нужно выбрать, - это форму, в которой вы хотите указать свои координаты. В данном случае мы решили использовать широту и долготу. Все остальное система сделает за вас.

На третий день мы пополнили все наши запасы, убедились, что у "лендроверов" полные баки, и погрузили все необходимое в кузов.

Затем мы приступили к работе с нашими картами. Составление карты - это личное дело каждого военнослужащего, и его учат уделять этому время и внимание. Обычно мы носим с собой два комплекта карт. Первая и самая важная - это "оперативная рабочая карта", которая представляет собой подробную схему района, в котором нам предстоит работать. Каждый боец составляет свою карту с учетом деталей, которые, по его мнению, имеют отношение к нему. В данном случае я хотел отметить безопасные маршруты въезда и выезда из этого района, которые находились во владении армии боснийских сербов (ВРС²¹) и, следовательно, были закрыты для нас, а также последние известные позиции трех группировок. Расс, офицер разведки, сыграл жизненно важную роль, помогая нам составить полную картину того, что там происходило. Когда мы были удовлетворены тем, что у нас было, мы заламинировали карты, чтобы сделать их более долговечными и дать нам возможность наносить на них обновленные данные с помощью жирового карандаша.

Для полноты картины мы подготовили так называемую "карту театра", которая охватывает практически весь регион, на случай, если нам понадобится заглянуть немного дальше. В ряде случаев парни попадали впросак, когда им приходилось неожиданно разворачиваться за пределами рабочей карты. Я не хотел, чтобы это случилось с нами на Балканах.

В конце дня мы позаботились о том, чтобы наши рюкзаки были набиты всем, что нам понадобится во время нашей командировки. Мы осознавали необходимость путешествовать налегке, поэтому, в отличие от Персидского залива, где мы запихивали в рюкзаки все, что могли, девизом была сдержанность. Небольшая печка, запасная одежда, фляжка, несколько запасных карт и бутылка рома - в основном для обмена - в общем, этого было достаточно. Для меня этот список был неполным, пока я не сбегал в магазины и не купил пару блоков "Силк Кат".

К вечеру все было готово, и мы были готовы к переезду. Проникновение в Маглай поставил передо мной, Кевом и Дуги самую большую оперативную задачу с тех пор, как мы пересекли границу с Ираком в январе 1991 года. Пол и Кейт тоже знали, что опыт работы ничем не заменишь, и рвались в путь. К семи часам мы получили сообщение, что с первыми лучами солнца должны выдвигаться в Тузлу.

Глава 4

Ранним вечером, когда солнце начало опускаться за горные вершины, в поле зрения появилась Тузла. База НОРБАТ находилась примерно в десяти минутах езды от города. Мы выехали на что-то вроде кольцевой дороги и взяли курс на заключительный этап нашего путешествия. Как и почти в каждом крупном городе Боснии, вокруг нас были следы боевых действий, но, судя по тому, что мы могли видеть, Тузла и вполовину не была так сильно разрушена, как ГВ.

Мы без проблем нашли лагерь, зарегистрировались на входе и предъявили наши удостоверения личности. Не было никаких неудобных вопросов, и все охранники казались достаточно приветливыми. Мы спросили, как нам найти командира базы, и нам указали на ряд строгих кирпичных зданий посреди моря брезента.

База НОРБАТ была небольшим палаточным городком. Но отнюдь не убогим, все было опрятно и организованно. Контраст с тем, что мы увидели в БРИТБАТ, был разительным. Белые грузовички "Дафун" на самом деле были белыми и стояли аккуратными рядами на стоянке для автомобилей. Вместо дощатых тротуаров в ГВ норвежцы построили настоящие бетонные проезды между зданиями и палатками. Я даже уловил запах чего-то полусъедобного, доносящийся из камбуза.

- Я не удивлен, - сказал Дуги, выключая зажигание и дергая ручной тормоз.

- Чему не удивлен? - спросил я.

Дуг включил свою манеру "я знаю кое-что, чего-ты-не-знаешь", что всегда вселяло в меня решимость говорить как можно более беспечно.

- В каком состоянии это место, чувак.

- Что ты имеешь в виду? - поинтересовался я.

- Ну, это похоже на их кемпинги. Ты же знаешь, какие они офигенно организованные.

- Я и не знал, что ты, Эди и дети когда-нибудь ходили в походы в Норвегию, - сказал я.

Дуг кашлянул.

- Ну, вообще-то, мы не были в походе в Норвегии, - признал Великий шотландский желудок. - Но однажды мы были в Германии.

- Дуг, - сказал я, - мы говорим о двух совершенно разных местах, приятель.

- Чушь собачья, Кэмми. Ты понимаешь, что я имею в виду.

Я решил пока оставить все как есть. Но, вылезая из машины, я сделал мысленную пометку попросить Кева рассказать Дугу об одной важной детали в спокойную минуту. Норвежцы провели половину 40-х годов под немецкой оккупацией. Я не был уверен, что хотел бы, чтобы его взгляды на европейскую гармонию проявились во время какой-нибудь ночной попойки с нашими хозяевами.

Мы впятером собрались между двумя машинами, чтобы быстро переговорить. Было решено, что мы с Дугом отправимся на поиски командира базы, пока остальные будут дежурить у машин. Внутри штаба было светло и просторно. Вместо зловонной атмосферы базового лагеря, которая царила повсюду, куда бы мы ни попадали в ГВ, здесь было не хуже, чем в обычном гражданском офисе.

Мы с Дугом дошли до кабинета адъютанта. Я постучал и вошел. Передо мной оказался мужчина лет тридцати с небольшим, сидящий за большим, аккуратно прибранным столом. Он был высоким и худощавым, с обязательной копной коротких светлых волос. В какой-то момент он бросил на нас с Дугом довольно неодобрительный взгляд, а затем в его глазах промелькнуло что-то вроде узнавания. Через мгновение он уже выходил из-за стола, чтобы поприветствовать нас с широкой улыбкой на лице.

- Привет, - сказала я. - Я Кэмми Спенс, а это Дуг Эйрес. Мы только что приехали из Великобритании. Мы из команды ОССК.

Норвежец пожал руку мне, затем Дугу.

- Торвальд Сван, - сказал он. - Мы вас ждали.

Пожатие было теплым и крепким.

- Ребята, хотите чего-нибудь выпить? Вести машину из ГВ, эта та работа, которая вызывает жажду.

Как и у многих скандинавов, его английский был безупречен, почти без акцента. На самом деле, если бы дело дошло до состязания в правописании между нами и Сваном, я был уверен, кто одержал бы верх.

Я поблагодарил его, но отказался. Я хотел встретиться с его начальником и обсудить на самом высоком уровне наше присутствие на базе. Поскольку мы были единственными британцами в гарнизоне, без какого-либо официального алиби мы бы выделялись на общем фоне. Я спросил Свана, может ли командир уделить нам несколько минут. Через пару минут нас провели в соседний кабинет.

Командир НОРБАТ был крупным мужчиной. На двери было написано: "Полковник Улоф Бергстром". Как и адъютант, Бергстром был светлокожим блондином с едва заметной сединой на висках. Я решил, что ему под сорок и что он любит пропустить стаканчик-другой пива - такое у него было лицо. Он тепло улыбнулся, когда мы вошли, и протянул мне руку, вытянутую как струна. Я выдержал его взгляд, когда мы пожали друг другу руки. За этим я почувствовал глубокие запасы мудрости и опыта. Похоже, мы пришли в нужное место.

Я начал с того, что рассказал ему, кто мы такие и что представляет собой ОССК; как мы приехали в Тузлу, чтобы попробовать проникнуть в Маглай. Он глубокомысленно кивал, слушал, но ничего не говорил. На его лице было выражение, которое на первый взгляд наводило на мысль о какой-то скучающей покорности судьбе. На мгновение это сбило меня с толку, и я чуть было не сказал что-нибудь по этому поводу. Я рад, что не сделал этого, потому что, как и многое другое в Боснии, я понял это неправильно.

Я относился к нашей ситуации так же, как к любой другой тактической проблеме. Маглай был сложной задачей, и ее нужно было решить. Честно говоря, я не слишком много думал о людях внутри - они были второстепенными. Эскадрон "D" должен был проникнуть в анклав и открыть его. Мы должны были поддержать эскадрон "D". Таково было задание. Как только мы достигнем этой цели, другие обеспечат прибытие конвоев с гуманитарной помощью и предоставление людям необходимого лечения.

Когда я увижу колонну выкрашенных в белый цвет грузовиков, въезжающих в город, я буду счастлив. А до тех пор я буду работать над решением проблемы. Если я чему-то и научился в полку, так это тому, что нельзя позволять людям или ситуациям выводить тебя из себя. Это мешало тебе сосредоточиться и грозило серьезными неприятностями.

Бергстром, должно быть, видел десятки новичков вроде меня, которые приходили к нему в офис и говорили одно и то же. Босния, как говорили все старые служаки, была не просто тактическим вызовом, это была Босния. Нравится вам это или нет, но это место всегда действовало вам на нервы. Что ж, сказал я себе, это мы еще посмотрим.

Встреча длилась пятнадцать минут. Мы завершили ее дружелюбно. Я видел, что Бергстром прекрасно знал, кто мы такие. Маглай был по уши в дерьме. Любой, кто пытался проникнуть в это место, был либо сумасшедшим, либо спецназовцем, либо и тем и другим. Как только мы закончили, мы поднялись на ноги и снова пожали друг другу руки.

- Если вам понадобится любая помощь, только попросите, - сказал командир. - Вы здесь наши гости. Чувствуйте себя как дома, пока мы вам нужны.

Я знал, что в лице командира НОРБАТ у нас был хороший союзник, и я тепло поблагодарил его.

Последним делом перед сном, после того как мы установили оборудование спутниковой связи, я отправил Джеймсу в ГВ свой доклад о ситуации, или "ситреп". Ребята сидели со своими чашками кофе на "сангаре" - большом сооружении из мешков с песком, предназначенном для защиты от взрывной волны и осколков в случае артиллерийского или минометного обстрела. Вечер был на удивление теплым. Легкий ветерок доносил их шутки и смех. После бездействия в Сплите и убожества ГВ настроение патруля было на высоте. Я вспомнил замечания Дуги, когда мы прибыли на место, и улыбнулся про себя. Может быть, мы все-таки были в континентальном кемпинге.

Джеймс быстро спустил меня с небес на землю. Проникновение в Маглай было возможно при условии, что ребята из эскадрона "D" и мы сами сможем проникнуть в анклав. По его словам, в предстоящие дни мы приложим к этому максимум усилий.

На следующее утро мы приступили к работе. Из ГВ пришло известие, что надежды, которые возлагались на подкуп хорватов, чтобы они позволили нам "проскользнуть", ни к чему не привели. Вместо этого штаб-квартира полка разработала другой план. Какими бы ни были мои первоначальные впечатления от этого, я держал язык за зубами. Мы хотели, чтобы эскадрон "D" попал в Маглай не меньше, чем они. Мы были заинтересованы в том, чтобы миссия состоялась и чтобы она сработала. По этой причине я согласился с остальными ребятами, что мы скажем да и будем активно участвовать, а о логистике позаботимся позже.

Мы поддерживали тесную связь с парнями из эскадрона "D", обсуждая это по защищенным каналам спутниковой связи. Сколько человек нам нужно было провести в анклав? В идеале, пять или шесть, сказали они, и мы согласились.

Нашей задачей было защитить их. Для этого нам пришлось бы вернуться обратно. Пяти или шести партизанам потребовалась бы значительная материально-техническая поддержка. Им нужно было взять с собой комплект спутниковой связи, чтобы выполнить поставленную задачу: сообщить генералу Роузу об условиях внутри анклава. Вдобавок ко всему, им понадобятся припасы - возможно, на пару недель, особенно если Роузу потребуется некоторое время, чтобы убедить сербов и хорватов, ознакомившись с отчетами очевидцев из эскадрона "D", пропустить конвои.

Но все еще оставалась проблема с тем, как осуществить проникновение. Какое-то время мы даже всерьез обсуждали возможность переправы на байдарках, пока Джеймс не сообщил, что река заминирована.

Мы просто ходили кругами. Если не считать туннеля в Маглай, было не похоже, что мы могли приблизиться к этому чертову месту.

В этот момент Дуги пришла в голову идея. Почему бы не отправиться на вертолетную площадку и не поболтать с пилотами норвежских вертолетов? Если бы кто-нибудь и знал особенности здешней местности, это были они, верно? Мы вдвоем решили установить контакт.

Вскоре мы обнаружили, что центром операций Королевских ВВС Норвегии в Тузле был небольшой бар и зона отдыха, расположенные в стороне от вертолетной площадки. Мы с Дугом вошли, чувствуя себя немного неловко. Это было что-то вроде бытовки, со всеми удобствами, которые мы привыкли ожидать от норвежцев. Здесь было яркое освещение, опрятно и тепло. Вокруг стояло и болтало несколько пилотов - мы видели их вертолеты, "Белл" и "Си Кинг", когда шли от главной базы.

Я представился и спросил, не могут ли они чем-нибудь помочь. Не было смысла скрывать: если мы спрашивали о Маглае, было совершенно очевидно, что мы искали способ проникнуть внутрь.

Пилоты оказались отличными ребятами, и мы сразу же поладили. Они достали все свои фотографии и карты местности и разложили их на столе. С чашками кофе в руках Дуг, три или четыре пилота и я склонились над ними. Некоторые из пилотов совершили облет этого района — как я понял, разведка сообщила, что сербы разместили в окрестностях мобильные ЗРК. Мы задавали им вопросы, и они отвечали. Мало-помалу мы начали понимать, с чем имеем дело.

В ту ночь я почти не спал. Как я ни старался, я не мог выбросить из головы образы карт. Генерал Роуз, как сказал мне Джеймс, терял терпение. Если мы не придумаем что-нибудь к завтрашнему дню, миссия, скорее всего, будет отменена. В моей голове роились безумные планы. Это было похоже на попытку пробраться через лабиринт. Тебе кажется, что ты не заметил чего-то совершенно очевидного, поэтому ты идешь по следу, чтобы посмотреть, куда это тебя приведет. Все кажется таким прекрасным, когда ты снова упираешься в тупик - ваш измученный бессонницей мозг забыл, что вы рассматривали этот вариант всего час назад. Тогда это не сработало, да и сейчас выглядит ничуть не лучше. Вы знаете, что вам следует попытаться заснуть, потому что последние крупицы здравого смысла говорят вам, что ваш мозг в полном дерьме, и вам лучше оставить любые дедукции или вычисления в покое. Но сон не приходит, потому что каждый раз, когда вы закрываете глаза, вы снова видите карту. И так далее. Это были демоны, которые пришли за мной ранним мартовским утром.

На следующий день, поспав пару часов, я направился в бытовку пилотов, чтобы в последний раз взглянуть на вариант с байдаркой. Я не питал особых надежд, но что-то делать было лучше, чем ничего, и, в любом случае, пилоты были хорошей компанией - их шутки, так отличавшиеся от наших, не давали мне замкнуться в себе.

Я рассказал им о последней информации из ГВ, о том, что река, вероятно, была заминирована. Услышав это, один из пилотов, парень по имени Свен , которого не было с нами днем ранее, затушил сигарету и задумчиво кивнул.

- Вы тоже это слышали? - спросил я.

Я не предполагал, что норвежцы обладают особенно точной разведывательной информацией в Боснии, но, с другой стороны, никогда не знаешь наверняка.

- С высоты, на которой мы летим, нельзя быть уверенным, но не так давно другой пилот сказал, что видел, как сербы устанавливали что-то похожее на мины на воде в нескольких километрах ниже по течению от Маглая.

- Но это было очень давно, верно?

- Нет, - сказал он тихо, но убежденно. - Пять дней назад. Может быть, шесть.

Я поставил свой кофе на стол.

- Он перелетел реку Босна несколько дней назад?

- Некоторым из нас приходится это делать время от времени, - сказал он. - Вас вызывают, чтобы провести эвакуацию, ранен солдат ООН или ребенок, которому оторвало ногу на мине, и у вас нет времени беспокоиться о ЗРК. В любом случае, наши вертолеты оснащены системами предупреждения об угрозах. Мы знаем, когда нас берет на прицел батарея ЗРК с радарным наведением. Я много читал о системах противовоздушной обороны армии боснийских сербов, но они не идеальны. Есть дыры. Некоторые из них в районе Маглая.

Я вытащил из кармана смока пачку "Силк Кат" и предложил ему сигарету. Он взял ее и стал ждать моего следующего вопроса. Я поджег сначала его сигарету, потом свою. Я затянулся так глубоко, как только можно затянуться сигаретой с низким содержанием смол, затем задал главный вопрос.

- Как ты думаешь, возможно ли долететь на вертолете до Маглая?

- Теоретически, да. Все шпионы говорят, что это невозможно. Но, - тут он ухмыльнулся, - не многие из них зарабатывают на жизнь тем, что летают на вертолетах.

Я посмотрел на остальных по очереди. Все они были молодыми парнями. Ни один из них не выглядел старше тридцати. Они бесстрастно смотрели на меня в ответ.

- А что думают остальные? - спросил я. - Вертолет сможет туда проскочить?

Потребовалось мгновение или два, чтобы первый парень кивнул. Затем остальные подхватили. Довольно скоро они все делали это под тихий хор "Конечно, конечно" и "почему бы и нет?" Если бы я не испытывал такого сильного волнения, то мог бы подумать, что попал в число приглашенных на "Маппет-шоу" - специальное шоу, посвященное клонам шведского шеф-повара.

Я обнаружил, что на моем лице расплывается широкая глупая улыбка.

- Но, ребята, - сказал я, - мы уже обсудили все это с ног до головы. Почему вы ничего не сказали об этом вчера?

- Потому что вы никогда не спрашивали нас, можно ли вас доставить вертолетом в Маглай, - искренне ответил один из пилотов. - Мы думали, что вас интересует только то, как попасть туда на своих байдарках.

Я кивнул, пораженный неизбежной логикой, которую услышал.

- Так почему же британцы об этом не знают? - спросил я.

- Это во многом местная проблема, - сказал мне Свен. - Мы знаем этот район, а они - нет. То же самое происходит и наоборот. Мы не слишком хорошо знаем ситуацию вокруг ГВ. Мы передаем друг другу столько информации, сколько можем, но я думаю, что для того, чтобы все это просочилось через систему, требуется время.

Я развернул большую штурманскую карту и жестом пригласил их собраться вокруг. Их экзаменом была теоретическая работа: если бы они были вели "Си Кинг" Королевского военно-морского флота, спросил я, как бы они проложили маршрут в Маглай? Затем я откинулся на спинку стула и наблюдал, как они приступают к работе.

В течение следующего часа они разработали план. Все было продумано до мелочей. На днях такой-то летел из пункта А в пункт Б и заметил, что сербы вывозят пусковую установку "Куб" из этого района. Это может указывать на брешь в обороне. Или Ларс Худжамафлип шел вниз по реке на ста метрах, когда заметил вспышку на своем сигнализаторе об угрозе. Тогда, он немного продвинулся к северу, пока индикатор на его ESM-системе не погас. Еще один пробел. И так продолжалось до тех пор, пока, мало-помалу, норвежские ВВС не составили для меня приемлемый план полета, который я передал Джеймсу.

Как только я смог, я позвонил в ГВ и рассказал ему об этом. По мере того, как я понемногу объяснял ему, его волнение росло. Когда он убедился, что это выполнимо, он дал согласие на то, чтобы обсудить это с сообществом вертолетчиков Королевского военно-морского флота, которые базировались в ГВ. Он сказал мне, что свяжется со мной, как только у него появятся какие-либо новости.

Пару часов спустя я курил возле палатки, когда Пол позвал меня ответить на вызов по спутниковой связи Это был Джеймс. Остальные собрались вокруг, когда я сел, чтобы ответить на звонок.

- Хорошие новости и плохие, - начал Джеймс. - КВМС согласились это сделать. Теоретически, они будут доступны в любое время, начиная с завтрашнего вечера.

И в этом, подумал я, кроются плохие новости.

- Теоретически...?

- Да, но проблема в том, что им не хватает одного "Си Кинга".

- Что значит не хватает "Си Кинга"?

- Вертолетчики в ГВ отчаянно перегружены, - сказал Джеймс почти извиняющимся тоном, хотя знал, что я знаю, что это не его вина. - У них есть вертолет, который может доставить парней из эскадрона "D", но для миссии поддержки - вас и ваших ребят - нет ничего подходящего, и вряд ли его будет по крайней мере в течение недели.

Я выругался себе под нос. Черт, подумал я. Вот они мы, бедные, чертовы мужчины Европы.

- И что же это нам дает? - спросил я.

- Я не знаю, - сказал Джеймс. - Я надеялся, что ты мне расскажешь.

Что- то в его голосе заставило меня на мгновение остановиться.

- К чему ты клонишь, Джеймс? - наконец спросил я.

- Ну, ты же в НОРБАТ, не так ли? Именно пилоты их вертолетов рассказали тебе об этом маршруте. Почему бы тебе не спросить их, согласятся ли они вылететь для вас в миссии поддержки?

- Джеймс, это не их операция. Я не могу, черт возьми, просить их об этом, и ты это знаешь.

- Босния - это чертова операция для всех, Кэмми. Попробуй, дружище.

И с этими словами он отключился.

Я положил трубку и повернулся к парням. Судя по выражению их лиц, они уловили суть. Молчание нарушил Кевин.

- Послушай, Кэмми. Это не так уж много, но, возможно, стоит попробовать. За последние пару дней я довольно часто общался с этим парнем, адъютантом, Сваном. Я убедил его позволить мне работать в одной из их медицинских команд. Оказалось, что они были благодарны за поддержку. В общем, мне удалось наладить хорошие отношения с этим парнем. Я всегда мог бы спросить его, приятель. Это стоит того, чтобы попробовать.

И мы решили попробовать.

Ближе к вечеру мы побеседовали со Сваном. Кев и я вкратце рассказали ему о нашей миссии и изложили суть нашей просьбы. Сван выслушал нас сочувственно, но сказал, что не имеет прямого влияния на этот вопрос. Только командир НОРБАТ мог принять решение. По его словам, к счастью, Бергстром был с пилотами на вертолетной площадке. Он настоятельно просил меня немедленно с ним поговорить.

Когда я спустился в бытовку, то обнаружил полковника, прислонившегося к столу посреди комнаты с чашкой кофе в руке, он болтал с парнями и посмеивался. Пилоты приветливо помахали мне, когда я вошел, но что-то в выражении моего лица, должно быть, выдало меня. Когда смех стих, я, не теряя времени, спросил Бергстрома, могу ли я поговорить с ним наедине.

Мы вышли на улицу. Бергстром с наслаждением вдохнул чистый воздух и некоторое время рассматривал горы, окружающие лагерь. Я думаю, он уже в значительной степени понял, о чем идет речь. Когда он повернулся ко мне, его челюсть была плотно сжата.

Я изложил ему суть дела. Что было нужно генералу Роузу, так это неопровержимые, независимые доказательства ситуации в Маглае, полученные там ОССК. План Роуза состоял в том, чтобы использовать нашу оценку в качестве рычага, с помощью которого можно было бы победить Караджича, лидера боснийских сербов. Поставленный лицом к зверствам, которые, как мы все знали, там совершались, Караджич снял бы осаду. В любом случае, таков был план.

Высокий норвежец долго смотрел на меня. Затем он спросил:

- Так чего же вы хотите от меня, сержант?

- Мне нужно одолжить у вас вертолет и экипаж, полковник. Мне неловко говорить, что у британцев больше нет "Си Кингов" в ГВ. Я спрашиваю, можем ли мы рассчитывать на то, что ваши ребята полетят на миссию поддержки вместо них.

Ну, вот и все, подумал я. По крайней мере, так оно и есть.

Последовало еще одно долгое молчание. Бергстром уставился себе под ноги, затем повернулся к окнам бытовки. Внутри пилоты стояли вокруг стола и тихо разговаривали.

- Вы знаете, - сказал он, наконец, - что я не могу и не буду никому приказывать делать это. Он подождал еще секунду, затем сказал:

- Но я могу попросить их, сержант. Пожалуйста, подождите здесь.

Он вернулся в комнату. Через окно я мог наблюдать, как он созывал своих людей. Я не говорю по-норвежски, но, чтобы понять, что последовало за этим, в этом не было особой необходимости.

Бергстром произнес короткую вступительную речь. Закончив, он снял свои погоны с дубовыми листьями и положил их на стол. Затем он снова начал говорить.

Я изучал лица его вертолетчиков, когда они наблюдали за ним, и задавался вопросом, не превышаю ли я свои полномочия. Эти парни не были пилотами спецназа, они были обычными летчиками ВВС. Господи, может быть, даже срочниками, насколько я знал.

Не успел я опомниться, как в воздух поднялись шесть рук. Все без исключения вызвались пойти. Бергстром снова заговорил. Когда он закончил, Свен и еще двое, чуть постарше остальных, выступили вперед. Это выглядело так, словно у нас был летный экипаж.

Когда Бергстром снова присоединился ко мне на улице, он сказал мне своим ровным, лишенным эмоций голосом, который скандинавы, похоже, используют как в лучшие, так и в худшие времена, что норвежские военно-воздушные силы предлагают свои услуги для нашей миссии в Маглае. Они были готовы отправиться в путь, когда бы мы ни были готовы.

Я выразил свою искреннюю благодарность, но Бергстром был до крайности скромен. Он поднял руки и сказал, что это самое малое, что он может сделать. Я повернулся, чтобы уйти, но что-то в этом замечании остановило меня.

- Самое малое, что вы могли сделать? - спросил я.

Я сказал ему, что не помню, чтобы оказывал какую-либо услугу норвежским вооруженным силам.

Командир норвежского батальона миротворцев на мгновение замолчал. На его губах заиграла легкая улыбка - или что-то похожее на улыбку. Он начал рассказывать мне, как прочитал в норвежской прессе об инциденте, произошедшем пару недель назад. Один офицер норвежской армии, какой-то крутой майор, опубликовал статью о том, как он собирался показать британским спецназовцам кое-что об операциях и тактике на предстоящих учениях где-то за Полярным кругом. Я изо всех сил старался смотреть ему прямо в лицо. Но за моим отсутствующим выражением лица я уже мысленно возвращался к нашей встрече с упомянутым офицером.

Мы назвали его Мэйнваринг - я так и не запомнил его настоящее имя - в честь раздражительного персонажа сериала "Папочкина армия"²². Однако, в отличие от старого доброго Артура Лоу, в этом ублюдке не было ничего даже отдаленно привлекательного. Он был командиром роты горных частей норвежской армии, которой было поручено охранять нашу цель, крупный угледобывающий комплекс, на время учений.

Сюжет был простой. Мы были "красной командой" - допустим, диверсионной группой российского спецназа, одержимой идеей вывести цель из строя. Поскольку учения должны были проходить в течение ограниченного периода времени, мы приехали за день до этого из нашей штаб-квартиры, отеля в ближайшем городе, чтобы обсудить основные правила. Встреча состоялась в офисе Мэйнваринга, который временно разместился в самом центре шахтного комплекса. Мы вошли - я, майор из эскадрона "B" и его сержант-майор, думая, что беседа будет достаточно дружеской, но с самого начала она превратилась в настоящий словесный пинг-понг.

Мэйнваринг был высоким блондином, типичным нордическим типом. В основном мы прекрасно ладили с норвежцами, но этот парень был другим. Он начал с того, что с широкой ухмылкой на лице сказал нам, что нам понадобится весь эскадрон "B" и моя группа, горный отряд эскадрона "А", чтобы у нас был хоть какой-то шанс вывести из строя шахту. В противном случае, добавил он, мы могли бы вообще не приходить.

Майор из эскадрона "B" объяснил, как мне показалось, с некоторым терпением и смирением, что это не в стиле Специальной воздушной службы. Короче говоря, командир сказал, что для атаки на шахту мы будем использовать один патруль, всего четыре человека. Правда заключалась в том, что мы не могли подключить эскадрон "B": они были в другой части страны и занимались чем-то другим. Но Мэйнварингу не обязательно было это знать.

Высокий норвежец уставился на нас и рассмеялся. Ему было все равно, были ли мы спецназовцами или труппой клоунов-трансвеститов из погорелого цирка. Ни один простой патруль не смог бы пройти мимо отборных бойцов его горных войск, лучших в Норвегии. Мы должны были бы придумать что-нибудь получше.

Я думал, что в британской армии насмотрелся на выходки "рупертов", но этот был просто нечто. Не успел я опомниться, как уже обращался к норвежцу, излагая план. Командир эскадрона и сержант-майор наблюдали за происходящим с выражением легкого недоумения на лицах. Когда я осознал, что говорю, я понял почему.

Я обещал, что мы выведем из строя шахту, но не путем закладки бомбы в сторожку или в какое-нибудь другое доступное местечко на периферии комплекса, а проникнув в самый центр этой штуки.

- Мы заложим ее так, - сказал я, стараясь говорить легко и непринужденно, хотя внутри у меня все кипело, - что, если бомба взорвется, шахта будет закрыта навсегда.

Мне нравится думать, что я заметил, как дернулась мышца в уголке левого глаза Мэйнваринга, но, вероятно, я выдавал желаемое за действительное. Конечно, бомба никак не могла взорваться на самом деле, даже несмотря на то, что в ней было полтора фунта пластиковой взрывчатки. Но я все равно не стал вдаваться в подробности. Прежде чем Мэйнваринг успел собраться с мыслями, я предложил ему сделку. Если бы он захотел, он мог бы оставить освещение вокруг комплекса включенным - это были большие прожектора, такие, какие можно увидеть на спортивных стадионах, и мы бы все равно это сделали, только это заняло бы у нас три дня. Или он мог бы отключить половину из них, и мы бы сделали все за один раз. Это зависело от него.

Мэйнваринг собрался с духом и заявил, что ему не понадобится и двадцати четырех часов, чтобы найти нас. И, как он хвастался, мы даже близко не подойдем к шахте. Парень явно был не в себе, потому что его слова процитировали, дав возможность норвежцам прочитать их в своих национальных утренних газетах. Самое ужасное, что слух об этом дошел до Херефорда. Так что, подорвать шахту стало вопросом профессиональной гордости всего полка.

К счастью для нас, несмотря на то, что Мэйнваринг нарушил свое слово и осветил это место, как знаменитую иллюминацию в Блэкпуле, наши усилия окупились.

Как только Джо и Киви взорвали зажигательные устройства на гребне хребта, охранники начали бегать вокруг, как статисты в большом финале о смерти и разрушении из фильма о Бонде. А затем, когда пламя утихло, снова воцарилась тишина. Через несколько секунд мы были окружены. Затем охранники отвели нас прямо к Мэйнварингу.

Мэйнваринг, конечно, нам не поверил. Он кипел от злости, и я мог понять почему. Пол вокруг него был усеян сигнальными ракетами, линеметами, дымовыми шашками, светошумовыми гранатами и холостыми патронами.

- Черт возьми, - сказал Кейт, каким-то образом ухитрившись не улыбнуться, - кто-нибудь здесь поблизости сказал "Аламо"?

Мы отвели их в шахту и показали, где мы заложили бомбу. Несмотря на то, что они могли видеть чертову штуковину в нише, Мэйнваринг отказывался верить, что это было взрывное устройство, поэтому Кейту пришлось пойти и забрать ее для него. Чуть раньше я чуть не рухнул к центру земли, и я решил, что настала его очередь. Надо отдать должное Кейту, он, даже не дрогнув, шагнул в пустоту, прошаркал по выступу и вернул бомбу обратно. С безупречным самообладанием он вложил ее прямо в протянутые руки Мэйнваринга, под пристальными взглядами его солдат.

Я не знаю, как много Бергстром знал о нас, но, как я уже сказал, почти уверен, что он знал гораздо больше, чем показывал. Последовала неловкая секунда или две молчания, пока я быстро возвращал себя в настоящее. У меня было нехорошее предчувствие, что таким образом он хотел сказать мне, что сделка с пилотами вертолета вот-вот будет расторгнута.

Четко и несколько выспренно он произнес:

- Сержант, позвольте мне сказать вам, что я знаю этого человека, этого майора, и он - абсолютный засранец, позор для всех нас. Ваш полк оказал норвежским вооруженным силам большую услугу, когда показал, что он облажался. Как я уже сказал, мои соотечественники рады помочь вам здесь, в Боснии. Это меньшее, что мы можем сделать. Однако, возможно, есть одна вещь, о которой я мог бы попросить вас взамен.

- Конечно, сэр. Все, что угодно.

Я все еще не мог прийти в себя от неожиданности.

- Присмотрите за моими людьми, сержант, потому что, если случится худшее, вы можете быть уверены, что они обратятся к вам, чтобы вернуть их домой.

- Конечно, - сказал я, стараясь не выглядеть таким ошеломленным, каким себя чувствовал. - Можете на это рассчитывать.

После удовлетворения от сделки с вертолетом последовало разочарование. Следующий день мы провели, обсуждая план действий со Свеном и его командой. Хотя полет был сопряжен с риском, норвежцы, казалось, были так же искренне рады этому, как и мы.

Мы предоставили детали стыковки между норвежским "Белл" 412 и "Си Кингом" королевского военно-морского флота экипажам, участвовавшим в полете. Мы были просто пассажирами. Согласно плану, мы должны были зависнуть высоко над Маглаем, когда "Си Кинг" зайдет туда и высадит патруль эскадрона "D". При малейшем намеке на проблему наша задача, как группы поддержки, была прибыть туда и разобраться с ней.

Как и было запланировано, в 18:00 я позвонил Джеймсу, чтобы узнать, готовы ли мы к выходу. Я не видел причин, почему нет. Небо было в самой темной точке месячного цикла, и погода была хорошей. Была густая облачность, но большая ее часть, казалось, находилась выше той высоты, на которой мы летели: около трех тысяч метров. Как только я услышал голос Джеймса, я понял, что возникла проблема.

- В чем дело? - спросил я.

- Мы только что узнали. На сегодняшний вечер опубликована директива о запрете полетов, - сказал он. - Ни одному самолету НАТО или ООН не разрешается пролетать над Боснией, по крайней мере, в течение следующих двенадцати часов. И в ответ на твой следующий вопрос, приятель, нет, я ни хрена не понимаю, что происходит.

- Так когда же все это возобновится? Я имею в виду миссию.

- Я не знаю. Завтра у нас должны быть еще какие-то новости. А пока продолжай улыбаться.

Позже я пошел и поговорил с пилотами. Я застал Свена, его бортстрелка и борттехника, которые обдумывали приказ о запрете полетов. До них это тоже только что дошло. Они сказали мне, что это происходит не в первый раз, но до сих пор никто не понял, в чем дело. Поскольку теперь они были вовлечены в это больше, чем когда-либо, они предположили, что приказ, возможно, был введен из-за изменения картины угрозы. Наиболее вероятным объяснением было то, что сербы или хорваты перебросили в этот район новую ЗРК. За кружкой-другой чая мы обдумали этот сценарий, размышляя, как это может повлиять на нашу миссию, прежде чем разойтись по палаткам. Мы все надеялись, что завтра нам повезет.

На следующий день я первым делом связался с Джеймсом. Новостей о отмене запрета полетов по-прежнему не было. Нам оставалось только подождать и посмотреть, что произойдет в тот вечер.

Чтобы я перестал считать минуты, ко мне подскочил Кев с предложением. Он рассказал мне, что они с Дугом общались с одним доктором, действительно хорошим парнем, который отзывался на удивительно ненордическое имя Томми. Рассказывали, что Томми был настолько впечатлен познаниями Кева и Дуга в медицине, что пригласил их посетить - или скорее, поучаствовать - в некоторых из его операций. Я не совсем уверен, что почувствовал бы облегчение, увидев, как кто-то из этих двоих вводит мне обезболивающее перед тем, как отправиться на отсчет, но, как бы то ни было, именно ими они и стали: анестезиологами Томми.

- Томми хотел узнать, не хочешь ли ты присоединиться к нам во время его сегодняшнего обхода? - Спросил меня Кев. - Мы собираемся отправиться в центральный госпиталь Тузлы , чтобы осмотреть это место. Как насчет этого?

Обычно я не выбирал такого времяпрепровождения, но все, что занимало меня, было лучше, чем слоняться по лагерю в ожидании новостей о миссии.

- Ладно, - сказал я, - уговорил.

Кев наткнулся на Томми в лазарете. Как старший медик патруля, он как раз собирал дополнительные лекарства, чтобы пополнить наши травматологические наборы для миссии в Маглае. Томми был впечатлен тем, что Кев разбирался в лежащих вокруг вещах. Они разговорились о каком-то новом зажиме, который помогал при особо ужасных боевых ранах, и на этом все - остальное уже история.

В полку каждый приобретает какие-то особые навыки, выходящие за рамки обычных обязанностей его подразделения. Моими, как ни странно, были навыки подрывника и владение языками, в частности арабским. Те, кто становятся медиками, изучают гораздо больше, чем просто первую помощь. После того, как вы пройдете курс по стабилизации боевых ранений, а это достаточно серьезно, вы продолжаете проходить десятинедельный медицинский курс, который, как говорят, эквивалентен двум годам обучения в медицинской школе. После этого вы отправляетесь на месячную практику, после чего вас могут направить в травматологическое отделение любой больницы по всей стране. Единственный человек, который знает, что "вновь прибывший" является бойцом полка, это заведующий. Все остальные считают его студентом, который ищет немного практического опыта. В результате этого на него оказывается чудовищное давление. Но в этом-то все и дело. Если вы можете работать круглосуточно в отделении неотложной помощи, то, скорее всего, у вас получится справиться с этим, когда вокруг вас летит кувырком, где-нибудь вроде Маглая.

Мы стояли у дверей лазарета, когда мое внимание привлек этот парень. Он был практически лысым, как колено, но на затылке и ушах у него были небольшие пряди, что придавало ему слегка комичный вид, что-то вроде клоуна Коко. Я подтолкнул локтем Кева, который и сам немного лысел, и сказал:

- Черт возьми, приятель, подожди еще три года, и ты будешь выглядеть так же.

- Говори потише, - парировал Кев. - Это Томми.

Ну, у нас с Томми сложились прекрасные отношения. Я полагаю, ему было под сорок, он превосходно говорил по-английски и обладал отличным чувством юмора. А еще он любил пиво и сигареты, что расположило его ко мне еще больше.

- Все хорошо в меру, Кэмми, - говорил он мне, держа в одной руке три пачки "Мальборо экстра крепкие", а в другой - пару банок пива.

Кев и Дуг представили нас друг другу. Затем мы отправились в путь. Через десять минут мы были внутри больницы. Это было ужасно. То слабое освещение, которое там было, было результатом работы древнего генератора, который, как мы слышали, работал на заднем дворе. В помещениях стоял застарелый запах разложения. Все было занято кроватями и телами. В темноте можно было споткнуться о какого-нибудь несчастного, ожидающего лечения, поэтому нужно было быть осторожным.

Вскоре после того, как мы вошли, Томми нырнул в комнату рядом с главным коридором и появился оттуда, сжимая в руках три белых халата и соответствующее количество стетоскопов.

- Вот, - сказал он, раздавая их всем, - наденьте это. Так они не будут задавать вопросов.

Я обнаружил, что натягиваю халат еще до того, как успел подумать о последствиях. Все, что я мог сделать, это не отставать от Томми, Дуга и Кева, которые с устрашающей быстротой обгоняли Томми на каждом шагу. По выражению лиц двух моих коллег я понял, что они смогли полностью погрузиться в детали своей профессии. В некотором смысле, это было продолжением их обучения на родине - в высшей степени практического. Со своей стороны, я хотел бы найти какую-нибудь точку опоры, которая позволила бы сохранить ясной голову. Но без этого жизненно важного медицинского опыта я остался без защиты.

Травмы были невообразимыми. Там были дети с оторванными взрывом ногами, и пожилые женщины с ранами от изнасилования. Там были младенцы, ослепленные фосфором, были рваные раны от шрапнели, подобных которым я никогда не видел, и ужасные ожоги. Время от времени Томми, Дуг и Кев останавливались у кровати и осматривали раненого, который лежал на голом матрасе, пропитанном кровью. Они обсуждали между собой тяжесть травмы, а затем на месте оценивали, что необходимо предпринять. Когда с этим было покончено, Томми пытался забрать приоритетных пациентов в госпиталь базы, где, по крайней мере, у него были лекарства и оборудование для их лечения. Но это было непростое решение. Было так много заслуживающих внимания случаев. В этом месте даже незначительные раны были опасны для жизни. Это была единственная больница, в которой я когда-либо бывал, где бинты стирали и кипятили, чтобы использовать их для следующего пациента. Внутренний голос повторял снова и снова: "И это Европа".

В ту ночь я долго лежал без сна на своей кровати. У меня двое детей, наверное поэтому, было неизбежно, что в конце концов я увидел, как их лица заменяли лица боснийских детей в отделении для инвалидов. Я пытался этого не делать, но образы были слишком яркими. Это не проходило.

Я задавался вопросом, случалось ли то же самое с другими парнями, срок службы которых в SAS подходил к концу. Все всегда казалось проще. Я начинал злиться на себя и пытался бороться с тем, что казалось сентиментальностью. Единственный способ избежать этого, сказал я себе, это поступить так, как поступили Кев и Дуг: полностью погрузиться в работу. Что-то меньшее было бы не просто непрофессионально, это могло бы привести к нашей гибели.

По крайней мере, я начал понимать тот взгляд, которым наградил меня норвежский командир, когда я впервые приехал в лагерь, взгляд, который говорил: "Как бы ты ни старался, Босния проникнет в твою кровь и в конечном итоге отравит твой разум". Я стиснул зубы и перевернулся на другой бок. Только не я, это было не так. Как и у Томми, у меня тоже была работа, в которой я мог раствориться. Его работа была медицина, моя - война. Забудь об этом, сказал я себе, и я смогу с успехом вернуться домой.

Я как раз засыпал, когда услышал его. Сначала он был едва слышен из-за шума ветра, завывающего вокруг палатки. Но по мере того, как гости то приближались, то удалялись от меня, он становился все более знакомым. Я толкнул локтем Кева, сидевшего на соседней койке. Оказалось, что он тоже слушал это. Остальные уже заснули.

- Это то, о чем я, черт возьми, подумал? сказал я.

Звук самолета, большого четырехмоторного турбовинтового самолета, гудевшего где-то над базой, теперь можно было безошибочно узнать.

- Вот тебе и гребаный приказ о запрете полетов, - прошептал Кев. - Я и не знал, что у сербов или хорватов есть транспортные самолеты.

Я покачал головой. Это были не они.

- Это С-130, приятель, - сказал я.

Я столько раз летал на чертовом "Локхид Геркулес", что знал его звуковую характеристику наизусть, даже когда одна из этих чертовых штуковин кружила на высоте пяти тысяч метров²³.

Когда самолет начал описывать круги, шум стал стихать. Затем, через две или три минуты, он начал затихать. В конце концов, он вообще прекратился. Если бы не Кев, я мог бы подумать, что мне все это привиделось.

- Что, черт возьми, происходит? - спросил Кев. - Если они могут летать, почему мы не можем?

- Я не знаю, - ответил я.

Но утром я решил выяснить.

Глава 5

Официальная версия заключалась в том, что мы с Кевом были не в себе. Я навел справки в ГВ и еще в нескольких местах, но ответ был тот же: никто ничего не знал ни о каких ночных полетах, и уж тем более о полетах с участием C-130. Что касается запрета на полеты, то он по-прежнему оставался в силе. Все вылеты были отложены до дальнейшего уведомления.

Сбитые с толку, разочарованные и заскучавшие, мы удалились в бар в зоне отдыха пилотов, ставший теперь нашим вторым домом, и провели остаток дня, болтая о всякой ерунде. Мы уже начали терять всякую надежду на то, что нам когда-нибудь удастся выполнить задание в Маглае.

Если мы и собирались где-то поостыть, то чувствовали себя более комфортно в компании профессионалов. На этом этапе мы почти не притворялись перед норвежским экипажем в том, кто мы такие. Было бы бессмысленно, чтобы не сказать неблагодарно, пытаться пустить пыль в глаза людям, которые добровольно рисковали своими жизнями ради нас. Альтернативой было бы пообщаться с ребятами из "зеленой армии" на базе, многие из которых были призывниками. Любому бойцу полка трудно найти общий язык с людьми, которые в армии просто проводят время.

Атмосфера в баре и зоне отдыха пилотов менялась от усыпляющей до беспокойной. Когда ребятам приходилось бросать все из-за какой-нибудь ерунды или срываться на эвакуацию или челночные задачи, мы старались держаться подальше. Нет ничего хуже, чем когда вокруг тебя крутятся люди, которые не являются частью твоей компании, когда все кипит. Однако эти моменты были редкими всплесками адреналина в течение долгого, скучного дня.

Ближе к вечеру мы сидели за чашками кофе и делились впечатлениями. Они хотели знать все о Персидском заливе. Мы, в свою очередь, расспрашивали их о некоторых из их самых интересных миссий. В шесть часов я, как обычно, позвонил Джеймсу для уточнения деталей. - Удобно ли мы сидим? - спросил он.

Я был не в настроении шутить. Я раздраженно буркнул:

- Не говори мне этого. Кто угодно сегодня вечером летает в небе Боснии, но мы все еще на земле из-за мать-его-приказа о запрете полетов.

- Нет, - сказал он, стараясь держать себя в руках, - вы в деле. В штаб-квартире только что подтвердили эту новость. Это состоится сегодня вечером.

Я едва мог в это поверить и сказал ему об этом.

- Приведите себя в порядок, Кэмми. Вертолет эскадрона "D" взлетит примерно в 22:00. Мы дадим вам, ребята, окончательное подтверждение того, идем на задачу или нет, примерно в 21:00, но, если не случится начала Третьей мировой войны, все пойдет по плану. Вашим норвежским пилотам нужно будет в последний момент согласовать логистику с экипажем "Си Кинга", но общая картина останется неизменной. Вы будете выполнять функции поддержки и вступать в бой только в том случае, если они попадут под обстрел. Маглай находится на пределе, так что дело может пойти в любую сторону. Но генерал Роуз непреклонен. Необходимо что-то предпринять, чтобы выйти из тупика. Кто-то должен сообщить об обстановке в анклаве, чтобы мы могли снять осаду. Больше сказать особо нечего. Я уверен, что у вас есть масса неотложных приготовлений, которыми вам нужно заняться в последнюю минуту, так что я желаю вам удачи и сваливаю.

И на этом все. Больше никаких разговоров. Больше никакой ерунды. Больше никаких запретов на полеты. Наконец-то мы были в деле.

Все было подготовлено в последнюю минуту. Проведя большую часть недели как на иголках, готовые сорваться с места в любой момент, мы были готовы отправиться в путь на несколько дней.

Идея заключалась в том, чтобы путешествовать налегке. В ту ночь нашим транспортом должен был стать двухдвигательный "Белл 412", близкий родственник "Хьюи", который был рабочей лошадкой армии США во время войны во Вьетнаме. Что касается личных вещей, то мы отказались от наших основных рюкзаков и сложили все, что собирались взять с собой, в наши гораздо меньшие "патрульники". В них каждый из нас сложил свои небольшие наборы для выживания при побеге и уклонении и индивидуальные пакеты первой помощи. Мой набор побега и уклонения состоял из жестянки для табака, которую я брал с собой практически во все оперативные операции, которые я когда-либо предпринимал. То, что в него помещалось, во многом зависело от задания и сферы моих действий в то время. В удачный день я мог бы уместить в это крошечное пространство около сорока предметов. Среди них было полотно от ножовки, пинцеты, иглы, скальпель, бритвенные лезвия, ловушки для животных, пластиковые пакеты, кубики сухого горючего, стерилизаторы для воды, таблетки от диареи, огарок свечи и кусочки шоколада. Если бы мы оказались в тылу врага и нам пришлось бы спасаться бегством, эти странные предметы могли бы легко стать символом разницы между смертью и выживанием. Я тщательно проверил каждый предмет и запечатал жестянку.

Затем я уложил свою рацию, PRC-349, которая была с такими же ларингфоном и наушником, которыми мы пользовались в Норвегии. Мы провели тест, чтобы убедиться, что все наши средства связи в рабочем состоянии. Для связи на большие расстояния, между нами и ГВ или даже Херефордом, Кейт взял с собой в рюкзаке большую рацию PRC-319. Кев, тем временем, позаботился о том, чтобы у него был полностью укомплектованный травматологический набор на случай, если ситуация действительно выйдет из-под контроля. За исключением редких моментов, когда мы перепроверяли друг друга по различным ключевым вопросам, все работали молча. Это была работа, которая требовала небольшой мозговой активности, но большой концентрации. Подобно тому, как вы упаковываете парашют, ваша жизнь - и жизнь всех остальных - может зависеть от того, что останется внутри или снаружи.

Поскольку нам не нужно было притворяться, что мы не те, кем были на самом деле, мы отложили наши SA-80 и достали наши старые добрые M-16. Все, что оставалось сделать, это зарядить наши магазины. Я всегда находил что-то интересное в том моменте, когда я, наконец, сажусь, чтобы переснарядить патроны, чтобы проверить работу пружины магазина. На этот раз у меня было восемь запасных магазинов, а это означало, что нужно было извлечь и вставить много патронов.

Ключевым моментом в сегодняшней операции было то, что я зарядил трассирующие патроны в правильном соотношении к обычным. Ночью оптимальная загрузка составляет один к четырем: другими словами, на каждые четыре патрона, которые попадают в патронник, приходится один трассирующий. Это удобно, когда вы стреляете в темноте без использования ночной оптики. С трассирующими патронами "один к четырем" вы можете в буквальном смысле вести огонь по цели. В конце магазина рекомендуется зарядить три или четыре трассирующих патрона один за другим. Таким образом, вы будете знать, когда вам придется менять магазины.

Устанавливая каждый патрон на место, я думал о предстоящей задаче и о том, почему мы ее выполняем. Я видел, что вокруг меня остальные ребята работают в том же методичном ритме; каждый погружен в свои мысли. Это последний период затишья перед тем, как тебя захлестнут события, которые ты бессилен остановить. Если впереди есть перспектива активных действий, то обычно солдат фиксирует в уме те незакрепленные предметы, которые в противном случае могли бы греметь и отвлекать его, когда начнется паника. Зарядка магазина - щелчок, щелчок, щелчок каждого патрона, вставляемого на место, всегда помогала мне сосредоточиться на том, что может потребоваться от меня в ближайшие часы. К концу я был полностью заряжен и готов, если потребуется, броситься в пасть ада.

Это было как раз то, что нужно. Ровно в девять часов поступил звонок от Джеймса из ГВ. Мы получили окончательное подтверждение о начале задачи.

Мы вышли из палатки и молча пересекли территорию базы, пока не добрались до вертолетной площадки. Там, посреди бетонной посадочной площадки, стоял наш 412-й. В нем никого не было, поэтому мы огляделись. Сзади было немного тесновато, но я видел места и менее просторные. Кейт, Пол, Дуги, Кевин и я стояли в темноте, ожидая, когда появятся члены экипажа.

Я взглянул на небо. На небе были редкие облака и проглядывал тонкий кусочек луны. Из-за запрета на полеты мы пропустили самые темные ночи в этом месяце. Немного луны дало бы нам возможность что-то увидеть. Однако, с сожалением признал я, это, несомненно, помогло бы и сербам.

За пределами базы в Тузле было пугающе тихо, если не считать случайного собачьего лая где-то далеко в пригороде. Вскоре появились члены экипажа. Борттехник и стрелок тащили то, что я сначала принял за мешки с углем. Не успел я опомниться, как одна из этих штук оказалась у меня в руках.

Борттехник, должно быть, почувствовал мои колебания, потому что сказал:

- Пожалуйста, в этом нет ничего постыдного. Видите ли, мы все их носим.

Он крутнулся на 360 градусов, и теперь я заметил парашют, пристегнутый ремнями к его заднице.

- Спасибо, - пробормотал я.

Я посмотрел на Кейта и уловил выражение его лица в тусклом красном свете левого навигационного фонаря "Белла".

- Господи, - сказал он, когда норвежцы оставили нас одних, чтобы мы могли надеть парашюты, - я никогда раньше не видел ничего подобного.

- Должно быть, это какая-то безумная норвежская разработка, - сказал Пол.

Я изучил незнакомые ремни и пряжки.

- Черт, как, черт возьми, эта штука работает?

- Понятия не имею, приятель, - ответил Пол. - Давай спросим у кого-нибудь из них.

- Мы не можем, - сказал я ему.

Я вспомнил обещание, данное Бергстрому, командиру норвежцев.

- Эти ребята, наверное, думают, что мы занимаемся подобными вещами каждый гребаный день.

- Но мы из горного отряда, - возразил Дуги, который держал свой парашют на расстоянии вытянутой руки, как будто тот мог его укусить или что-то в этом роде.

- Послушай, - прошептал я, - если они подумают, что мы даже не сможем надеть парашют, как это повлияет на их уверенность в себе? Нам просто придется блефовать.

В этот момент из-за передней части вертолета появился бортстрелок.

- Какие-то проблемы? - спросил он.

Раздалось шуршание и щелканье, когда мы все надели обвязки и пристегнулись как привыкли.

- Нет, приятель, - сказал я. - Это не так. - Никаких проблем. Мы все рвемся в путь.

Я надеялся, что в темноте норвежцы не смогут разглядеть наши лица и сделать другой вывод.

-Тогда давайте надерем задницы плохим парням, - сказал бортстрелок по-английски, лишь слегка запинаясь, проходя мимо, подняв одну руку в приветствии, сжав кулак, а другой хлопнув меня по плечу.

Когда я запрыгнул на борт, то заметил необычную группу черных ящиков в передней части хвостовой балки. Я спросил бортстрелка, что это такое.

- Приемник радиолокационного оповещения и устройства для сброса ловушек, - сказал он, забираясь следом за мной, и сильно, но нежно похлопал по прибору.

Я заметил, как блеснули его зубы, когда он ухмыльнулся в темноте.

- Это, как вы понимаете, для "Кубов".

Я кивнул. "Кубы" имели радиолокационное наведение, отсюда и необходимость в приемнике радиолокационного оповещения, который был разработан для обеспечения предупреждения о любом отслеживании и захвате помощью системы наведения этого или аналогичных ЗРК. Я спросил стрелка, какая защита есть на вертолете от переносных ракет с инфракрасным наведением, таких как "Игла-1", систем, которыми, как известно, располагают сербы и хорваты.

Стрелок пожал плечами, что, как я понял, означало "Не так уж и много". Он помолчал, а затем добавил:

- По крайней мере, с "Иглой-1" ты ничего не узнаешь об этом, пока она не разнесет тебя на куски. На этой птичке нет систем предупреждения о ракетах с инфракрасным наведением.

Он снова сверкнул зубами.

- Нам так больше нравится.

- Мне тоже, - ответил я, стараясь не отставать от собеседника.

Я занял свое место в темноте и сосредоточился на том, чтобы пристроить свои вещи. Думаю, он был прав. Иногда в этом бизнесе ты действительно можешь знать больше, чем тебе нужно. Борттехник раздал наушники. Не успел я надеть свои, как в ушах у меня ззашипело.

- Добрый вечер, джентльмены, - сказал Свен, - я хотел бы поблагодарить вас за то, что вы выбрали "ООН-Эйр" для своего перелета в Маглай этим вечером. Я думаю, мы можем обещать вам незабываемое путешествие.

Теперь я действительно задумался, во что мы ввязались. В воздухе определенно витало нечто большее, чем просто привкус безумия. Кевин толкнул меня локтем в бок и снял с меня правый наушник.

- Слушай, Кэмми, он сказал "незабываемое"?

- Я думаю, он пошутил, Кев.

Я чертовски надеялся, что это так. В приглушенном свете освещения кабины я наблюдал, как руки Свена танцуют над приборами. Он продолжал говорить, одновременно постукивая по приборам и переключая их, чтобы убедиться, что в 412-м все в порядке, прежде чем, наконец, завести двигатель.

- Наш полет будет проходить на высоте около трех тысяч метров, - сказал он. - Немного ниже, и мы станем уязвимы для огня из стрелкового оружия. Вертолеты здесь - отличное развлечение для любого, у кого есть винтовка. Еще немного выше, и у всех нас начнется кислородное голодание.

Справа от меня, к счастью, незамеченный бортстрелком и борттехником, Пол постучал себя по виску. Я думаю, он пытался сказать мне, что кислородное голодание, вероятно, уже повлияло на рассудок большей части экипажа.

- Как мы увидим другой вертолет? - спросил я Свена.

Группа эскадрона "D" должна была лететь на малой высоте. С расстояния в три тысячи метров и в темноте я опасался, что военно-морской "Си Кинг" будет трудно заметить.

- Я поговорил с пилотом, - сказал Свен. - Он будет лететь с включенными опознавательными огнями. Мы сможем заметить проблесковые огни с большого расстояния.

- А что насчет сербов? - спросил Дуги. - Они их, конечно , тоже увидят.

- Ваши коллеги будут лететь на бреющем, следуя рельефу местности всю дорогу, ниже горизонта радара, - ответил Свен. - Если повезет, они будут далеко, прежде чем кто-нибудь успеет наставить на них автомат.

Я не знал, кому придется хуже, "Си Кингу" или нам.

- Ладно, - сказал Свен с обезоруживающей беспечностью, - если не возражаете, поехали?

Он протянул руку и нажал на какие-то переключатели. С крыши донесся вой, когда заработала левая турбина, затем корпус вертолета задрожал, когда обороты увеличились, и двигатели начали набирать нагрузку. Внезапно мы оторвались от земли. Стрелок сдвинул раздвижную дверь по направляющим и выставил свой большой крупнокалиберный пулемет в поток воздуха.

Когда вертолет сделал вираж в направлении Маглая, до которого оставалось не более двадцати минут полета, перед нами открылся потрясающий вид на затемненную местность под нами. Свен повернулся и показал мне поднятый вверх большой палец. Я почти ожидал, что он заложит вираж и начнет распевать "Полет валькирий".

Мы неслись сквозь ночь, неуклонно набирая высоту. Через пять минут Свен установил радиосвязь с пилотом "Си Кинга". Мы были подключены к системе связи, которая позволяла нам слушать разговоры в кабине пилотов и переговариваться между собой. Примерно через двенадцать минут Свен обратился непосредственно к нам.

- Хорошо, мы приближаемся к анклаву. Подождем, пока не подойдет другой вертолет.

Мы все сместились к открытым дверям, чтобы дать бортстрелку и борттехнику несколько дополнительных пар глаз. Сначала ничего не было видно. Затем, в темноте, я заметил тусклое свечение на горизонте.

-Что это? - Спросил я, подталкивая бортстрелка локтем и указывая на него.

- Это Маглай, - ответил он. - У них уже несколько месяцев нет нормальной подачи электричества. То, что вы видите, это небольшие фонари и тусклое освещение от генераторов.

Это было странное зрелище. Я поднял бинокль и посмотрел еще раз. Когда мои глаза привыкли к свету, я смог различить детали: окна, подсвеченные фонарями, мечеть, выкрашенная в белый цвет, тусклый свет фар, пробивающийся по улицам...

И тут что-то краем глаза привлекло мое внимание. Я развернул бинокль и сфокусировал его на мигающих огоньках, которые быстро двигались слева направо, направляясь прямо к анклаву.

В кабине пилотов произошел короткий обмен репликами на норвежском. Затем Свен связался с "Си Кингом". Через две секунды огни на "Си Кинге" погасли. Пилот только что перевел их в режим невидимости.

- О'кей, - сказал Свен, - он заходит внутрь, и мы снижаемся. Я опускаюсь на тысячу метров. Оттуда нам должен быть хорошо виден спуск.

- Может быть, шум наших винтов заглушит рев "Си Кинга" при заходе на посадку, - с надеждой сказал бортстрелок.

Я подумал, что это определенно будет плюсом. Если бы сербы подумали, что кто-то собирается приземлиться в Маглае сегодня вечером, они, вероятно, его бы разнесли.

Мы резко снизились и удерживались на высоте тысячи метров. Внизу я все еще мог разглядеть белый корпус"Си Кинга", когда он прижимался к крышам города. Затем скорость начала снижаться. Я быстро осмотрел черные земли теней за городскими стенами, чтобы посмотреть, не замечу ли я какой-нибудь активности сербов. Я ничего не увидел, но это ничего не значило. Голос Свена в моей гарнитуре звучал спокойно и властно.

- Хорошо, он выпускает вспышки.

Секундная пауза, затем:

- Да, он садится.

Я передвинул бинокль и обнаружил "Си Кинг" на чистом участке земли недалеко от центра города. Я начал обратный отсчет секунд. Если все будет в порядке, он отправится обратно в ГВ менее чем через полминуты. Нам, с другой стороны, придется задержаться, зависнув здесь почти на четверть часа, чтобы замаскировать шум от "Си Кинга", когда он покинет этот район, и действовать в качестве прикрытия на случай, если у ребят из эскадрона "D" возникнут какие-либо проблемы. Я знал, что каждая из этих пятнадцати минут будет казаться мне вечностью.

В этот момент в небо поднялся шквал пыли и песка, когда "Си Кинг" поднялся в воздух. Мы расположились у дверей и устроились поудобнее. Каждый из нас навалился на другого, вертя головами, ища с помощью биноклей и ночной оптики в поисках чего-либо, что могло бы предвещать неприятности. В качестве фона у нас были комментарии Свена о продвижении "Си Кинга", когда его пилот мчался обратно к ГВ, будто за ним черти гнались.

Мы пробыли там, наверное, не более четырех минут, как вдруг у меня в ушах раздался пронзительный звук, похожий на электронную автомобильную сигнализацию, только хуже. Затем я услышал Свена. Он ругался во все горло.

Невозмутимый, как огурчик, борттехник протянул руку и захлопнул дверь. Бортстрелок с другой стороны сделал то же самое. Оглядываясь назад, я понимаю, что это был момент, когда мы висели на вершине, за секунду до того, как наши американские горки рухнули в пропасть. В этот момент экипаж того вертолета спас нам жизни.

- Приготовьтесь, - сказал Свен.

Рядом с ним, на приборной панели, я заметил мигающую красную сигнальную лампочку. Тогда я без тени сомнения понял, что нас взяла на прицел зенитная ракета.

К счастью, у меня не было времени зацикливаться на этом, потому что в следующую секунду вертолет резко заложил вираж влево по спирали. Раздался хор ругательств - странная смесь на английском и норвежском, когда семь тел в задней части вертолета ударялись о стены и крышу. Если бы двери все еще были открыты, половина из нас вылетела бы окружающее пространство.

Я упал спиной на пол, когда вертолет развернулся в другую сторону, и едва успел ухватиться за одно из кресел. Я держался изо всех сил. Чья-то нога ударила меня по лицу, но я не почувствовал боли, только глухой удар между глаз. Мой мозг погрузился в звуки, которые окружали меня: рев двигателей, стук лопастей несущего винта, цепляющихся за воздух, непрекращающийся писк системы предупреждения о захвате радаром, передающего срочное предупреждение летному экипажу...

Господи, подумал я, неужели вот так все это закончится?

Среди этого хаоса я заметил, что мои глаза следят за чередой заснеженных вершин, которые то появлялись, то исчезали за оконной рамой рядом со мной. Горы появлялись каждые полторы секунды, пока мы продолжали спускаться по спирали. Я был почти загипнотизирован их видом. Это избавило меня от безошибочного осознания того, что к нам летит ракета; ракета высотой в половину дома, система наведения которой не прекращала подавать сигналы своим системам управления, пока не собьет нас с неба...

Внезапно появилась перегрузка. Я почувствовал, как мое тело сильно прижалось к полу, когда давление возросло. Шум лопастей достиг крещендо. Где-то в глубине моего сознания голос подсказывал мне, что вертолет может выдержать только такую перегрузку - 2G, максимум 3 G, прежде чем лопасти отвалятся от оси и мы полетим по баллистической траектории. Прямо вниз.

А потом, так же быстро, как все началось, мы снова перешли в прямой и ровный полет. Перегрузка исчезла, и двигатели больше не ревели. Я огляделся. Повсюду были тела. Повсюду было снаряжение. Одним из моих первых осознанных образов было то, как Дуги хлопает себя по торсу в отчаянных поисках страховочного троса. Он поднял глаза и, поймав мой пристальный взгляд, одарил меня мерзкой ухмылкой.

- Черт, - сказал он, медленно выговаривая слова. - Как попасть в чертов воздушный отряд?

Двадцать минут спустя мы приземлились обратно в Тузле. Проигрывая события в баре, мы узнали, что сербский "Куб" полностью отследил и захватил нас, но по какой-то причине его экипаж не выполнил запуск.

Я вернулся в палатку с фирменным хорватским чаем и встал на вахту рядом с рацией. Я знал, что следующие двенадцать часов операции эскадрона "D" в Маглае будут решающими, время между высадкой и контактом всегда велико. Если что-то начнет выходить из-под контроля, мы тут же окажем помощь. Когда каждый боец команды возвращался из бара для пилотов, мы организовывали дежурства по радио. Для тех, кто не был на дежурстве, был один четкий и главный приоритет. Мы спали мертвым сном.

На следующее утро мы узнали личность очень важной персоны, которую были назначены охранять Чарли и Ферджи, а также боевая группа из эскадрона "D". Это была не принцесса Ди, но не менее важная персона, хотя и не такая красивая. Премьер-министр Джон Мейджор и его министр обороны Малкольм Рифкинд прилетели в Сараево на самолете C-130 и отправились в турне по Боснии, в ходе которого посетили некоторые из основных мест дислокации британских войск. В их число входили ГВ и Витез, а также передовая штаб-квартира СООНО в Сараево. Мейджор провел целый день, объезжая это место, явившись во плоти как колдстримским гвардейцам, так и местным жителям. По словам Чарли и Ферджи, он завершил захватывающую экскурсию по Сараево, в ходе которой также встретился с генералом Роузом и президентом Боснии господином Изетбеговичем. Несмотря на вездесущую угрозу нападения снайперов, боевая группа справилась хорошо, и все прошло без происшествий.

Тем временем мы курсировали между нашей палаткой, где у нас была постоянно установлена PRC-319 для получения данных, вроде электронной почты, о ситуации в Маглае, и бытовкой пилотов, где у нас была установлена линия связи с ГВ для голосового трафика. С каждым часом, который проходил спокойно, вероятность того, что нас вызовут на какое-либо непредвиденное мероприятие в Маглай, уменьшалась. Несмотря на это, я неоднократно связывался с Джеймсом, чтобы убедиться, что мы ничего не пропустили.

После того, как их высадил "Си Кинг", четверо парней из эскадрона "D" проникли на позиции мусульман и в конце концов установили контакт с местными командирами. Как нарочно, отдельная попытка проникнуть в Маглай, предпринятая двумя парнями из эскадронов "D" и "G", также увенчалась успехом. Это была предпринятая в последнюю минуту попытка по плану, который был составлен в самом начале. Я так и не узнал, прибегли ли они к серьезному подкупу местного ополчения, но им удалось проскользнуть через хорватские позиции, не встретив никакого сопротивления, и вскоре они встретились в городе со своими четырьмя коллегами по полку.

То, что они обнаружили, было шокирующим, это был адский скачок во времени. У них было окно в мир, который международное сообщество не видело почти год. Несмотря на нехватку продовольствия, население выжило благодаря регулярным, хотя и незначительным, воздушным сбросам в анклав. Благодаря хорошо организованной внутренней структуре мусульмане следили за тем, чтобы продукты питания, доставляемые в пределах города, распределялись справедливо.

Однако, несмотря на проблему голода, скрытое проникновение бойцов полка стало свидетельством того, до какой степени население подвергалось террору. Ежедневно на город обрушивалось до семисот снарядов сербской артиллерии. Местные жители клялись, что за последние несколько месяцев количество выстрелов не опускалось ниже пятисот. Город, как и ГВ, и многие другие горячие точки на линии фронта, был превращен в пепел и щебень. Каким-то образом снаряды и снайперский огонь сербов не смогли сломить волю двадцати тысяч жителей.

Маглай был одной из последних крупных зон активных боевых действий в центральной Боснии. Вероятно, именно по этой причине, заключила заброшенная команда, обороняющиеся и атакующие так целеустремленно и стойко противостояли друг другу.

Вооруженные отчетом заброшенной группы, генерал Роуз и дипломаты сейчас активно пытаются положить конец этому безумию, сказал мне Джеймс.

Когда я услышал о сбросах продовольствия, я подумал, что это, возможно, объясняет запрет на полеты. Я спросил Свена и его товарищей, не могла ли ООН принять решение о ночных полетах с продовольствием над анклавом. Норвежцы только посмеивались. Они согласились, что это было бы крайне нерегулярно и совершенно необязательно. Зачем летать ночью, спросили они, если нет необходимости в секретности? Только для выполнения секретной задачи требовались полеты под покровом темноты, а не для операции по оказанию помощи.

И все же головоломка не давала мне покоя. Я немного поразмыслил. C-130 является распространенной авиационной платформой во всем мире, но это не стратегический самолет. Любые полеты над Боснией были бы организованы на местном уровне, внутри театра военных действий - под этим я подразумеваю действия внутри Европы, а не за ее пределами, и, что касается боснийской операции и ООН, в ней участвовала лишь горстка ключевых игроков: Великобритания, Германия, Франция, Италия, Нидерланды и Бельгия. Воспользовавшись моментом, я решил провести небольшое любительское расследование. После нескольких контрольных звонков я обнаружил, что у полка есть офицер связи на одной из крупных баз ВВС США в Германии. Я хорошо знал эти места: мы использовали такие места, как Рамштайн и авиабазу Рейн-Майн, в качестве плацдармов для многих учений. Во время нашего перехода в Персидский залив в декабре 1990 года, как раз перед началом военных действий с Ираком, мы останавливались в Рамштайне по пути в Саудовскую Аравию. Поэтому я подумал, что если кто-нибудь знает о необычных передвижениях С-130 в ночное время на прошлой неделе, то у парня с базы ВВС США в Германии - тем более, что он был одним из наших - может быть, есть несколько ответов.

После нескольких попыток мне, в конце концов, удалось разыскать связного офицера. Это был парень, которого я довольно хорошо знал, и вскоре мы разговорились. В конце концов, я затронул тему полетов. На другом конце провода повисла мертвая пауза.

- Откуда, черт возьми, ты об этом знаешь? - спросил он.

- Знаю о чем? - ответил я.

- Об этих чертовых полетах.

- Потому что я провел под этими проклятыми штуковинами две или три ночи. Я слышал их во сне.

- Это чертовски секретное дело, - сказал связной офицер, понизив голос до шепота. - Ты прекрасно знаешь, что янки не должны быть в это вовлечены ...

Ну, конечно, это все объясняло. Операция в Боснии проводилась под эгидой ООН, и США еще не принимали в ней непосредственного участия. На всю Боснию было наложено эмбарго на поставки оружия, что номинально означало, что оружие не поставлялось ни одной из воюющих группировок. В случае с ХСО и армией боснийских сербов это не имело большого значения, поскольку они были довольно хорошо вооружены своими покровителями в Хорватии и Сербии. Однако бедные мусульмане сильно проигрывали. Не считая нескольких жалких танков, бронетранспортеров и легкого вооружения, которое они экспроприировали у югославской армии, у них было мало средств для борьбы с нападавшими, когда начались военные действия. Они умоляли международное сообщество ослабить эмбарго на поставки оружия, чтобы они могли закупать оружие для защиты своих городов и деревень. Но ООН решительно отказалась его отменить, и мусульманам пришлось полагаться на все, что они могли раздобыть, изготовить или приобрести у посредников.

Похоже, что больше нет. Я мог только догадываться о сделке, которая была заключена в какой-нибудь темной, прокуренной комнате в Вашингтоне или Эр-Рияде, но я предполагал, что она предполагала большие деньги от какого-нибудь доброжелательного арабского государства и Центрального разведывательного управления, которое было только радо использовать их с пользой. Так и получилось, что С-130, используемые, без сомнения, ЦРУ, регулярно загружались ящиками с оружием, направлявшимися в мусульманские анклавы Боснии.

Я слышал об этих таинственных сбросах оружия, многие из которых отклонялись от курса и попадали в руки либо ХСО, либо ВРС, но я никогда не придавал большого значения этим сообщениям, пока не услышал об этом от кого-то, кому мог доверять на сто процентов. Связной офицер видел, как на дальнем конце аэродрома в окружении многочисленной охраны загружали эти чертовы самолеты. Охрана была не в униформе, а в виде парней в темных очках и c наушниками-вкладышами, одетых в футболки и джинсы - это всегда немного выдает ЦРУ.

Я положил трубку и удовлетворенно откинулся на спинку стула. Я терпеть не могу, если вижу что не сходятся концы с концами.

Двумя днями позже появилась самая приятная новость - сообщение о том, что хорваты и сербы согласились снять осаду Маглая и пропустить в город большой конвой УВКБ ООН с продовольствием в сопровождении легких танков британской армии. Столкнувшись с неопровержимыми доказательствами, представленными генералом Роузом, о страданиях, которым они подвергали его граждан, у них не было иного выбора, кроме как отступить. Через несколько часов рота колдстримских гвардейцев и их боевые машины пехоты "Уорриор" расположились в центре города и начали регулярное патрулирование. По-прежнему поступали сообщения о спорадической стрельбе со стороны снайперов, но обстрелы прекратились. Я подумал, что это было потрясающее подтверждение того, чего может достичь горстка парней, действующих под руководством жесткого и находчивого командира ООН, знакомого с методами работы спецназа.

- Мы здесь закончили, - сказал я Джеймсу во время моего очередного сеанса связи в тот вечер. - Что дальше?

- Вы готовы к самостоятельному передвижению, - сказал он, что на военном жаргоне означает "возвращайся домой своим ходом".

Я сказал ему, что мы увидимся с ним на следующий день. По тону его голоса я понял, что он доволен тем, как все прошло. В этом не было ничего удивительного. Благодаря миру, хотя и непрочному, между хорватами и мусульманами и доступу ООН в Маглай, очагов конфликта осталось относительно немного. Все, что нам теперь нужно было сделать, - это один за другим освобождать последние осажденные города. Маглай показал нам, что это возможно.

Я вспомнил старую аналогию с пожаротушением. Проблема Боснии заключалась в том, что не успеваешь потушить один пожар, как от искры где-нибудь в другом месте вспыхивает другой. Но сейчас мы были на пороге чего-то важного - момента, когда в наших силах было потушить все очаги пожара разом. И тогда, возможно, мы смогли бы стабилизировать ситуацию навсегда. Это звучало высокопарно, но я поймал себя на мысли, что в Боснии, возможно, установится мир.

В тот вечер мы выпили несколько бокалов с пилотами в их баре. Полковник Бергстром прислал ящик шампанского с поздравлениями, а позже подошел и выпил с нами пару бокалов. К утру все норвежцы стали почетными членами полка, и нам сказали, что мы можем получить столько бесплатных воздушных миль от норвежских ВВС, сколько захотим.

Когда мы, пошатываясь, возвращались к нашей палатке, я положил руку на плечо Кейта и напомнил ему о том, где мы были меньше месяца назад - как мы до дрожи в заднице готовились взорвать шахту капитана Мэйнваринга, где-то к северу от Полярного круга.

- Что ж, старина, - сказал он, поворачиваясь ко мне, - я думаю, мы закопали топор войны, и закопали хорошо.

Всю дорогу домой мы пели песни в стиле "а-ха".

Глава 6

- Ах, дом, милый дом, - объявил Дуг, когда мы въехали в крепость британского миротворческого батальона в Горни Вакуфе.

С юго-запада надвигался теплый фронт, сметая последние следы снега с нижних склонов гор. Но погода также принесла дожди, причем в большом количестве. Это было как раз то, в чем ГВ совершенно не нуждался. Когда наши "лендроверы" въехали на парковку, Я заметил, что некоторые тротуары уплыли прочь.

Контраст между тем, что британцы построили для себя, и тем, что было у норвежцев, не мог быть более резким. Мы вошли в плохо освещенную, средневековую атмосферу жилого помещения с его перегородками в мешковинном стиле и разнообразными запахами и принялись искать остальных членов патруля. В конце концов, мы догнали Джеймса в оперативном зале. Мы старались не хвастаться своим роскошным образом жизни, любезно предоставленным норвежцами, но это было трудно не сделать. В перерывах между делом мы узнали, чем занимались остальные члены патруля, пока нас не было.

Рэй, Дэйв и Тоби были отправлены в местную зону боевых действий между хорватами и мусульманами, расположенную в нескольких милях отсюда. После успешной службы телохранителями у Мейджора и Рифкинда к ним присоединились Чарли и Ферджи. Этот конкретный район находился под контролем малазийского миротворческого батальона. У малазийцев возникли трудности с доступом в ряд деревень в анклаве. Когда они, в конце концов, добрались туда, при содействии другой половины нашего отряда, они выяснили, почему. Это место подверглось этнической чистке с обеих сторон. В одной деревне все мусульмане были либо убиты, либо изгнаны, в то время как в другой произошло то же самое, только на этот раз пострадали этнические хорваты. Око за око... Десятилетия, а может, и сотни лет ожесточенной вражды сменились несколькими днями безумной бойни. Мы быстро выяснили, что именно так изменился мир в Боснии²⁴.

Я ожидал, что Джеймс направит нас и в это место, но у него были другие планы. Мы должны были проследить за отправкой следующей партии продовольствия и медикаментов в Маглай. После первых конвоев с гуманитарной помощью УВКБ ООН организовало прибытие еще нескольких, но в стране по-прежнему было много бандитов, и конвои нуждались в сопровождении. Вот тут-то мы и появились. Учитывая, что в путь должны были отправиться три, а то и четыре большие колонны, эта работа, скорее всего, заняла бы несколько дней.