Все темные создания

Паула Гальего

Все Темные Создания

Переведено специально для группы

˜"*°†Мир фэнтез膕°*"˜

http://vk.com/club43447162

Оригинальное название: Todas las criaturas oscuras

Автор: Paula Gallego / Паула Гальего

Серии: Gaueko #1 / Гауэко #1

Перевод: nasya29

Редактор: nasya29

Пролог

Лира

Территория Львов. Королевство Сирия. Королевский дворец.

Сегодня ночью я умру.

Это произойдёт, когда часы пробьют три. Ни минутой раньше, ни минутой позже. Я знала это уже давно, но страх всё ещё сковывает мои пальцы, пока я продвигаюсь по слабо освещённому коридору.

В тени за углом меня ждёт фигура. Это служанка, с руками, сложенными на коленях. Она одна из наших. Проникнув во дворец много лет назад, она, возможно, провела здесь больше времени, чем у себя дома. Она подаёт мне знак: это сигнал. Следующий коридор тоже будет пуст, терпеливо ожидая, пока я пройду последние метры до своей цели.

Я считаю шаги и дыхания. Я не могу замедляться, но и не должна идти быстрее.

Когда я подхожу к высоким двустворчатым дверям, величественным и изящным, два стражника, стоящие на страже, отступают, потому что тоже меня ждали. Один из них протягивает руку и мягко открывает дверь, показывая мне тёмный интерьер.

Задержав дыхание, я без промедления вхожу внутрь. Комната просторна, даже приёмная, где окна распахнуты настежь. Она оставила их открытыми, потому что хотела слышать бурю.

Я иду тихо. Мои шаги — лишь легкий шорох по сравнению с ревом ветра.

Оставив приёмную позади, я пересекаю порог спальни. Неясная фигура беспокойно ворочается во сне. Возможно, какой-то дух послал ей сон-предупреждение, который ей не поможет.

Она ничего не замечает, пока я забираюсь на кровать, пока матрас не прогибается под моими коленями, и я не подбираюсь к ней. Она не просыпается, когда я оказываюсь рядом, даже когда мои дрожащие пальцы хватаются за кинжал у моего бока.

Я оглядываюсь на часы на туалетном столике, которые показывают час моей смерти.

Затем я сажусь верхом на неё и крепко сжимаю оружие. Она просыпается с криком, который я тут же заглушаю одной рукой.

Это момент, к которому я готовилась всю свою жизнь. Каждое испытание, каждая рана, каждая капля крови… всё имеет смысл только в этот миг.

И в одном ужасе взгляда я вижу, что она узнаёт меня; она узнаёт себя в этом лице.

Две капли воды. Два крыла одной вороны.

Чёрные, волнистые и блестящие волосы растрёпаны на её обнажённых плечах. Широко раскрытые зелёные глаза.

Она боится. В свои последние мгновения принцесса Лира, никогда не проявлявшая слабости или страха, паникует. И она боится меня.

В этот смутный миг, когда кошмары врываются в реальность, у меня есть секунда, чтобы тоже внимательно её рассмотреть.

Это второй раз за всю мою жизнь, когда я вижу её лицом к лицу, хотя я видела её каждый день по ту сторону зеркала с тех пор, как мне исполнилось девять лет.

Воздух проходит сквозь мои пальцы, когда она пытается вдохнуть, чтобы закричать, но я сжимаю руку крепче и не позволяю ей.

Настал момент.

Я поднимаю руку и одним движением пронзаю её сердце.

Её умоляющая рука цепляется за мой локоть и вонзает ногти в кожу. На мгновение она напрягается, а в следующий момент становится мягкой и вялой. Её глаза закрываются; энергия покидает её. И в тот же момент, когда умирает Лира, умираю и я; потому что я никогда больше не смогу быть той, кем была до того, как стать ею.

Я поднимаюсь, словно во сне. Двое солдат, ожидавших снаружи, врываются в комнату вместе со служанкой, которая быстро забирает у меня кинжал. Один из мужчин снимает с меня тёмную накидку. Другой расстёгивает мои ремни и освобождает меня от остальных оружий. Как в хорошо отрепетированном спектакле, трое из них быстро и безмолвно движутся по комнате, нарушая тишину только шумом бури.

Стражники поднимают тело той, кто была Лирой все эти годы, и заворачивают его в простыню, испачканную её кровью. Женщина собирает мою одежду, которую я снимаю по частям, и протягивает мне ночную рубашку, идентичную той, что была на покойной, прежде чем перестелить постель.

Никто не произносит ни слова, пока они выносят тело, и я занимаю место, где Лира видела свои сны. Они покидают комнату, оставляя меня одну, с ночью и штормом.

Моё сердце всё ещё бешено стучит, когда утром приходят за принцессой и находят меня, не замечая подмены.

И никогда не заметят, потому что теперь я — Лира.

Глава 1

Лира

Территория Львов. Королевство Сирия. Королевский дворец.

Я делаю вид, что просыпаюсь от двух легких ударов в дверь моих покоев, и Дана входит, чтобы отдернуть тяжелые золотые шторы и остановиться перед кроватью.

— Доброе утро, принцесса, — приветствует меня.

Я отвечаю ей кивком головы.

С тех пор, как меня завербовали до моего девятилетия, я принимала множество форм, тренировалась, обучалась и даже участвовала в незначительных миссиях. Всё, чего я добилась, мои навыки и природные данные сделали меня подходящей для самой крупной, амбициозной и сложной миссии, которую когда-либо готовил Орден Воронов.

В девять лет избранные новобранцы приняли форму, к которой их будут готовить с этого момента: форму Лиры.

В рамках любой миссии готовят несколько кандидатов на одну роль из-за высокой вероятности неудачи. Когда приходит время замены, одного из новобранцев выбирают, а остальных переназначают.

Мы начали с двадцати одной.

Все остальные провалились, отказались или погибли, и теперь единственная оставшаяся Лира — это я. Три месяца назад я стала ею и с тех пор тщательно соблюдаю её распорядок, не вызывая ни у кого подозрений.

— Что вы хотите надеть этим вечером?

Дана нервно складывает руки на коленях и ждёт.

Я изучала её на втором году обучения и, возможно, знаю её лучше, чем она сама.

Настоящая Лира включила её в свой маленький круг приближенных после того, как та потеряла свою семью. Это был не акт сострадания, а инвестиция. К тому времени уже было два покушения с использованием яда, и единственный способ защитить себя, который знала Лира, — создать крепкую, маленькую и надёжную сеть. Она снова и снова проверяла Дану, пока не начала доверять ей. На левой щеке служанки до сих пор есть шрам, напоминающий, что служение Лире имеет свою цену.

— Зелёное платье, — отвечаю я. Во мне просыпается актриса, поэтому я не останавливаюсь на этом, — Сегодня мы встречаем наших солдат. Пусть оно будет цвета лесов, в которых они сражались.

Дана кивает. Ей больше не нужно задавать вопросы, и она направляется к двери, ведущей в большую гардеробную, слегка замаскированную в стене, и возвращается с тремя платьями, которые аккуратно раскладывает на кровати.

Я встаю, чтобы осмотреть их с притворным вниманием, и в итоге выбираю самое тёмное: платье с шелковым узором, тканое серебряными и золотыми нитями и украшенное шнурами, кисточками, галунами… Всё это проявление роскоши и богатства, что кажется идеальным выбором для вечера, когда главной целью Лиры будет произвести впечатление.

— Это отличный выбор, — говорит Дана, спешащая убрать остальные два платья. — Я выглажу его и подготовлю, чтобы оно было готово к вечеру.

— Спасибо, Дана. Теперь принеси мне тренировочный костюм.

Дана бросает на меня быстрый взгляд, но тут же отводит глаза. У неё большие карие глаза, в которых мерцает сомнение, когда она слышит, как я её благодарю. Это не ошибка; я знаю, что настоящая Лира не сделала бы этого, но есть небольшие, тонкие изменения, которые я могу вносить, если буду делать это постепенно. Прекратить мучить свою личную служанку — одно из таких изменений.

Я собираюсь сделать то же самое с моими тренировками, которые, возможно, являются одними из самых трудных моих задач. Дело не в том, чтобы продемонстрировать такие же техники, как у Лиры, такое же владение оружием или такие же рефлексы. Настоящая сложность — подавить ту часть меня, которая знает больше, сражается лучше, действует иначе.

Пока что я должна тренироваться, как Лира: с теми же движениями, теми же привычками и манерами; и с теми же ошибками. Однако, постепенно я начну улучшаться. Я никогда не смогу полностью показать свои настоящие способности, но, по крайней мере, смогу перестать так сильно сдерживаться во время самых базовых тренировок.

Все новобранцы следовали строгому распорядку, в котором мы должны были изучать и переживать всё, что переживала Лира. Так что у нас было две тренировки: та, которую выполняла Лира, и настоящая.

Так обстоит дело со всем. Есть политика, которая интересует Лиру, и вся остальная политика. Есть спектакли, которые она знает, и все те, которые мы изучали, чтобы хорошо знать Львов.

Когда я заканчиваю, я больше утомлена от сдерживания себя, чем от ударов, которые получила. Один из членов стражи, тренировавшийся в той же зале, осмеливается меня похвалить. Разговор с ним дается мне невероятно легко. Я всю жизнь готовилась к этому моменту, и каждое слово выходит из моих уст, не требуя размышлений. Я изучила каждого человека, с кем могла бы пересечься, и отношения, которые их связывают с Лирой.

Её окружение состоит из трёх групп. В первой, на которую я потратила больше всего времени, находятся самые важные люди: её покойные родители, монархи, которым она служит, брат, которого она не видела много лет, и все любовники, имевшие удовольствие делить с ней постель.

Во второй группе сосредоточены второстепенные персонажи: Дана, её служанка, тренеры, которые её готовят, капитаны армии, с которыми она поддерживает что-то похожее на дружбу…

В последней группе находятся вспомогательное окружение: любовники на одну ночь, дворяне, с которыми она вынуждена общаться из вежливости, капитаны, которых она едва знает, и все те люди из обслуживающего персонала, с которыми она общается едва ли значимо.

Вороны, внедренные в двор, более десяти лет собирали информацию, обновляли её и передавали Ордену. Поэтому я знаю, что это не первый раз, когда этот солдат набирается смелости поговорить с Лирой, что однажды она дала ему надежду, так как он её привлекал.

Однако, она никогда не пошла бы дальше; потому что если Лира что-то и заботило, так это её репутация, и она никогда не позволила бы, чтобы её застали в постели с простым стражем.

Лира предназначена быть королевой. Она стала целью, когда ей исполнилось девять лет и всю её семью убили. Она должна была унаследовать трон своих родителей и править всеми северными королевствами, но затем началась война, Львы начали завоевывать земли Волков и убили всю королевскую семью, кроме Лиры и её брата, которых захватили.

Тогда кто-то решил, что эта украденная принцесса, удерживаемая во дворе Львов, может когда-нибудь стать важной фигурой на шахматной доске.

И они не ошиблись.

А если ошиблись, то сделали всё возможное, чтобы это исправить.

Теперь Лира тоже будет править, когда выйдет замуж за наследника трона, чтобы укрепить власть Львов на севере: брак между сыном завоевателей и украденной принцессой северных земель, территорий Волков.

Каждая деталь жизни Лиры — это подробность, которую я изучила, знаю как свою собственную, и, если не помню, если это что-то столь незначительное, личное или неловкое, что до сих пор никто не знал об этом, я достаточно хорошо её знаю, чтобы понять, как она отреагировала бы на комментарий, напоминание или упоминание.

Поэтому я знаю, что Лира никогда не завела бы роман со стражем.

Остальная часть дня проходит легко. Я следую своему распорядку, принимаю долгую ванну, посещаю заседания совета, в котором состою, прогуливаюсь на своём коне и провожу неприлично много времени, позволяя Дане помогать мне готовиться к сегодняшнему банкету.

Я прихожу в Лунный зал в сопровождении двух стражей; ещё один момент, который мне нужно постепенно изменить, чтобы получить немного уединения. Там собрались капитаны армии, а также самые важные дворянские семьи окрестностей, чтобы дождаться монархов. Офицеры более низкого ранга будут праздновать в Солнечном зале, куда мы отправимся позже, чтобы почтить их своим присутствием.

Мой приход объявляется так, как положено по моему положению: невеста Эриса, наследника Львов, и будущая королева.

Эрис — высокомерный, жестокий и поверхностный человек, с которым, к счастью, я ещё не пересекалась, так как его нет при дворе. Однако, я знаю, что моя судьба неизбежна и однажды мне придётся соединиться с ним, как это сделала бы Лира.

Капитаны оборачиваются, увидев меня входящей. Я не скрываю улыбки, когда замечаю, что платье производит именно то впечатление, которое я желала, но не останавливаюсь говорить ни с кем, пока не замечаю Натаниэля.

— Дорогой, я рада видеть тебя живым и здоровым.

Натаниэль — старый друг; один из немногих людей из детства Лиры, с кем она не разорвала все связи. Дружба объединяла их семьи, хотя семья Натаниэля заняла сторону Львов, убивших семью принцессы.

Она училась с ним, тренировалась вместе и сражалась бы под одним знаменем, если бы Лире было позволено идти на войну.

Два года назад они переспали всего один раз. Я помню этот эпизод отчёта с ясностью: «Рано утром Натаниэль покидает покои Лиры, и на следующий день они притворяются, что не помнят произошедшего, даже когда думают, что остались одни. Через шесть месяцев он пытается снова сблизиться с ней за ночь до возвращения на фронт, но она его отвергает. С тех пор их отношения остаются формально дружескими».

Лира редко спала с одним и тем же человеком более одного раза. Возможно, чтобы не завязывать близких связей. Возможно, чтобы не раздражать королевскую семью. Распутство членов двора не является секретом ни для кого, но она должна была выйти замуж за наследника трона, и приличие требует, чтобы все отношения вне брака оставались в тайне в случае женщин.

— Я рад видеть, что ты всё так же ослепительна, как всегда.

Натаниэль протягивает мне руку, и я принимаю её, чтобы он сопроводил меня к моему месту. Он устраивается рядом.

Один за другим капитаны также входят в Зал. Их легко отличить от знати, так как они одеты для войны: лёгкие кожаные доспехи, толстые накидки и мечи из лунной стали, прикреплённые к бедру.

Многие из них родом с северных земель, где война всё ещё продолжается; это похищенные дети, привезённые ко двору в качестве заложников, предметов торга или гарантов. Все они в итоге присягнули на верность короне Льва и теперь, одинокие и без семьи, сражаются на землях, откуда были вырваны.

Некоторые королевства за пределами севера сопротивляются; другие же склонили свои знамена под флагом Льва.

Даже без этой одежды я бы узнала, кто они. В Ордене следили, чтобы мы все знали. Политические интриги важны, хрупкая верность тех, кто однажды может стать опасным, тщательно изучается. Лира должна была знать это, но всё равно не стремилась заводить дружбу с ними, потому что боялась. В конце концов, она была похищенной принцессой, которая постоянно должна была доказывать свою верность и не рисковала давать кому-либо повод для сплетен.

Сегодня я пытаюсь поговорить с ними. Я зову капитана Нириду, когда она собирается сесть слишком далеко. Жестом руки и улыбкой я приглашаю её. Я вижу, как она слегка поднимает одну из своих элегантных светлых бровей, прежде чем сказать что-то одному из своих товарищей и подойти ко мне, чтобы сесть напротив.

Никто не может отказаться от приглашения Лиры. Технически могли бы, да; но это было бы невыгодно. Однажды я стану их королевой.

Хотя большая часть власти, которую я сейчас обладаю, носит символический характер, хотя мне не позволено сражаться или вернуться на север, я управляю всеми капитанами, и когда наследник короны взойдёт на трон, я буду рядом с ним. Выше меня будут только он и монархи, и это так, потому что баланс сил сложен, нестабилен и может измениться от одного государственного переворота… если бы у Лиры были союзники, если бы она захотела вернуть дальнему северу его земли.

Нирида выглядит так, как её описывали во всех докладах. Высокая и с крепкими плечами, стройная в талии и обладающая природной грацией, которую невозможно натренировать. Её длинные светлые волосы, такие же бледные, как отражение луны, собраны в высокий хвост и украшены кожаной лентой, типичной для её родины, и я удивлена, что она её сохранила.

Монархи опаздывают; значительно опаздывают.

Это не имеет значения, но посылает сигнал; намеренно или нет, я пока не знаю.

Все мы встаём, когда входят король и королева. Король одет в чёрное, но без кожаных деталей, характерных для капитанов. Единственный цвет в его наряде — серая волчья шкура, накинутая на спину. Королева, напротив, в синем, в пышном наряде с широкими кружевными рукавами и юбкой с тончайшей серебряной вышивкой.

— Дорогие друзья! — говорит королева, прежде чем сесть. — Спасибо, что удостоили наш стол своим присутствием и спасибо за вашу борьбу за Львов на освобождённых землях.

Освобождённых, а не завоёванных. Подбор слов был тщательным.

— Война долгая и утомительная, все устали, но вы, капитаны, продолжаете вести войска к победе, и сегодня мы здесь, чтобы отпраздновать новый триумф. Ешьте, пейте и наслаждайтесь всеми удовольствиями, которые может предложить этот двор.

Королева поднимает свой бокал, и король подражает ей. Дворяне аплодируют, некоторые капитаны издают громкие возгласы и ритмично стучат сапогами о пол. Нирида тоже.

Вскоре после этого королева зовёт одного из слуг, и тот просит меня подойти к монархам.

— Принцесса Лира, — обращается ко мне Моргана.

— Ваши Величества, — я кланяюсь с должной скромностью.

— Дорогая, — говорит король Аарон. — Вам нравится?

— Очень. Великолепный вечер, Ваше Величество.

— Спасибо, Лира. Эрис передаёт привет. Ему бы хотелось быть здесь на праздновании, но, боюсь, недавнее завоевание Ликаона требует его присутствия.

Я натягиваю очаровательную улыбку. Очень сомневаюсь, что Эрис хотел бы быть здесь. Его юность была полна скандалов, которые даже Моргана не смогла скрыть, и с тех пор, как он стал достаточно взрослым, чтобы уйти от ревнивого, но неэффективного контроля родителей, он не появляется при дворе, даже если его будущая невеста живёт здесь.

— Я с нетерпением жду встречи с ним, — отвечаю я.

— Уверен, он тоже, — добродушно отвечает Аарон. — Ухаживать за вами должно быть приятнее, чем управлять нестабильным королевством.

Он смеётся, и я киваю, соглашаясь, хотя это не так.

Когда завоёвывают новую территорию, короли назначают герцогов или других придворных с тесными связями, чтобы они правили от их имени. Когда пару лет назад завоевали Ликаон, Эрис отправился туда с радостью, чтобы навязать свою волю. По сведениям шпионов Воронов, проникших в его двор, народ страдает от суровой репрессии, а дворяне, живущие под его покровительством, боятся его настолько, что он чувствует себя комфортно.

Месяцы прошли с тех пор, как настоящая Лира видела его в последний раз, и, насколько я знаю, она была довольна этим.

Попрощавшись, я возвращаюсь к своему месту рядом с капитаном Ниридой. Остаток вечера я посвящаю укреплению возможных отношений с ней. Сегодня я больше слушаю, чем говорю, и иногда становлюсь центром внимания, ведь Лира не любила оставаться незамеченной.

Я слушаю разговоры Нириды с другими капитанами и отмечаю для себя неосторожные слова Натаниэля, который после второй чаши усиливает личный контакт, незаметно касаясь моей руки и приближаясь больше, чем нужно, когда хочет что-то прошептать. Меня это не беспокоит. Если я не хочу, чтобы что-то произошло, этого не произойдёт. Лира уже однажды отвергла его, и никого не удивит, если она сделает это снова.

Прошло немало времени с тоста королевы, когда прибытие опоздавшего капитана привлекает всеобщее внимание.

Его зовут Кириан. Он тоже был украденным ребёнком; тем, кто доставлял много проблем. Вокруг него всегда крутились слухи, политические интриги и заговоры, которые привели к большему количеству смертей, чем хотелось бы монархам. Мы изучали его как часть политической структуры двора и армии, но он не был важен, так как принадлежал к периферийному кругу отношений Лиры:

«Капитан армии. Они едва обменялись парой любезных фраз на военных встречах и социальных мероприятиях. Лира не нравится ему, и он не нравится Лире; но отношения остаются вежливыми».

Кириан приближается с уверенной походкой, с широкими шагами, которые быстро преодолевают расстояние до монархов. Он также носит капитанский кожаный наряд и имеет слишком длинные для укладки назад чёрные волосы, но слишком короткие, чтобы завязать их кожаной лентой, как у его товарищей.

Он кланяется, когда оказывается перед ними.

— Ваши Величества, — приветствует он. — Должен извиниться за своё опоздание; надеюсь, я не оскорбил вас.

— Глупости, — отвечает король Аарон. — Садитесь, ешьте и наслаждайтесь. Все вы это заслужили.

Кириан выпрямляется и собирается повернуться, когда ледяной голос королевы прерывает его:

— Мне бы хотелось узнать, капитан, что задержало вас; что заставило вас опоздать. Мы не хотели бы, чтобы вы чувствовали себя обязанным одарить нас своим присутствием, если вас звало что-то более срочное в другом месте.

Кириан улыбается лукавой улыбкой.

Капитан известен не только трагедиями и интригами своей семейной истории, но и своим разгульным образом жизни: он стал причиной скандала в нескольких дворянских семьях и свёл с ума несколько дам и даже одного кавалера, которые так и не получили ответной взаимности; по крайней мере, дольше тех недель, когда он оставался на одном месте.

Говорят, что однажды он опоздал на войну из-за ночного приключения. Он не явился вовремя на сражение, которое сам должен был возглавить, но это не имело последствий, так как результат был безупречным.

— Нисколько, — отвечает он решительно. — Боюсь, это целиком моя вина. Прошу прощения за свою непунктуальность.

Ещё одна улыбка и лёгкий, услужливый поклон, пока королева продолжает хмуриться, а король улыбается успокаивающе.

— Мы рады знать, что ничего серьёзного, — заключает он, махнув рукой, чтобы снять напряжение. — Пожалуйста, развлекайтесь.

Кириан кивает и грациозно уходит. Королева продолжает смотреть ему вслед, потому что, несмотря на извинения, она всё ещё не знает, где был капитан, который, вероятно, безрассудно с кем-то праздновал победу.

Пока он уходит, я замечаю, как он слегка поворачивает голову и, кажется, смотрит на меня мгновение, всего одно, прежде чем сесть вдалеке от монархов и меня. Он действительно красив. Портреты, которые нам показывали, не передавали всей его привлекательности, а ведь это были хорошие портреты: чётко очерченная челюсть, выдающиеся скулы и глаза, холодные как лёд северного волка.

Некоторые из кандидаток на роль Лиры украли его портреты; и вовсе не для изучения.

Вечер продолжается, и я остаюсь до тех пор, пока не уйдёт королева. Король, всегда готовый почтить подданных своим присутствием, остаётся гораздо дольше; возможно, до самого конца в Зале Солнца. У него тоже есть определённая репутация, возможно, поэтому он проявляет симпатию к капитану Кириану.

Возвращаясь в свои покои, я отказываюсь от сопровождения охраны, но не могу попросить тех, кто охраняет мою дверь, уйти этой ночью.

Когда я прихожу, Дана уже здесь, но я отправляю её отдыхать и раздеваюсь сама.

Я разуваюсь в прихожей и подхожу к открытым окнам, чтобы позволить зимнему холоду освежить меня и освободить от духоты Зала Луны, которая до сих пор липнет к моей коже.

Закрываю глаза и на мгновение наслаждаюсь тишиной, пока не слышу что-то.

Медленно поворачиваюсь, напряжённая, и убеждаюсь, что входная дверь всё ещё закрыта, так же как и двери в ванную и кабинет. Вероятно, это был сквозняк. Тем не менее, я отхожу от окна и направляюсь в спальню, потому что иногда инстинкт важнее разума.

Дана не оставила включённым ни одного светильника, кроме свечи, горящей в прихожей, и я едва вижу, делая два шага внутрь. Я иду к канделябру, стоящему на тумбочке, когда внезапно ощущаю руку, обхватывающую мою талию, и другую, закрывающую рот.

Грубый голос щекочет ухо:

— Ш-ш-ш… не кричи. Не шуми.

Моментально. Часть меня, не подчиняющаяся никакому протоколу, никакой выученной роли, реагирует. Я освобождаюсь ударом в живот, но не позволяю ему отойти. Я делаю захват, и когда уверена, что сейчас всё изменится, мой нападавший останавливает меня. Он пресекает захват грубой силой и успевает поднять руку, чтобы остановить резкий удар в челюсть; один из тех ударов, которые Лира отрабатывает ежедневно. Пока я могу, я должна придерживаться её боевых навыков.

Я издаю стон разочарования, но не кричу; конечно, нет. Я не собираюсь никого в дворце оповещать, пока не узнаю, кто это, почему он хочет напасть на меня, и выясню, стоит ли делать эту информацию общественным достоянием или нет.

Я не останавливаюсь. Следующий удар, следующее движение, и он блокирует их все. Один за другим он отражает их, и я понимаю, что должна перестать играть по правилам Лиры.

Я ощущаю его как плотину, готовую прорваться.

Он способен защищаться до тех пор, пока я не перестану сдерживаться, и вдруг что-то высвобождается.

Следующий удар достигает цели, потому что он не ожидал его. Я бью его правым кулаком в скулу, и удивление даёт мне драгоценный момент, чтобы понять, кто это.

Вспышка освещает лицо Кириана.

Это капитан с дальнего севера, тот, кого преследуют трагедии, а теперь ещё и излишества и разрыв с реальностью. Он прижимает руку к скуле, потрясённый и… заинтригованный?

Пока я снова бросаюсь на него, чтобы вывести его из строя как можно скорее, я пытаюсь вспомнить нужную мне информацию.

Я что-то упустила. Должно быть что-то, что я забыла, и это опасно.

Я уклоняюсь от удара, который сбил бы с ног оригинальную Лиру, и замечаю, как насмешливая улыбка расцветает на его лице.

Должно быть что-то. Должна быть какая-то связь, какая-то причина для этой атаки. Не может быть, чтобы шпионы это упустили.

Я подавляю крик, когда моя спина ударяется о стену, уклоняюсь от удара коленом, и весь воздух вырывается из моих лёгких. Я замечаю, что он не использует возможность наброситься на меня. Он лишь оценивает мои движения и наклоняет голову. Он тоже пытается быть бесшумным; он тоже хочет убить меня, не поднимая тревоги у тех, кто ждёт снаружи.

Он должно быть планировал это давно. Он не вошёл через дверь, и это значит, что он знает о каком-то тайном входе, о котором я не знаю. Также я не думаю, что он один, и если я потрачу слишком много времени на то, чтобы разобраться с ним, и кто-то ещё войдёт в эти покои…

Я продолжаю сражаться, понимая, что всё гораздо серьёзнее, чем я ожидала, что эта ситуация оставляет меня гораздо более уязвимой, чем я рассчитывала. Удар за ударом я перебираю всё, что знаю о Кириане, и не нахожу ничего нового, ничего другого.

«Капитан. Непокорный. Дружеские отношения».

Впервые с тех пор, как я в этом дворце, я не имею ни малейшего представления, что происходит и что произойдёт дальше.

И это меня пугает.

Я говорю себе, что должна быть быстрой, что не должна позволить ему победить меня, что не могу позволить ему достичь своей цели… даже если он кажется только защищающимся, пока я его атакую. Возможно, он оценивает меня, возможно, измеряет мои силы, потому что не ожидал, что Лира окажет такое сопротивление. Поэтому я меняю стратегию.

Я наношу неловкий удар после правого хука, движение без силы и энергии, которое он ловит на лету. Он хватает меня за запястье, тянет, чтобы вывести из равновесия, и в мгновение ока я оказываюсь прижата к стене, а Кирин держит меня за горло.

Медленная улыбка скользит по его губам.

Но это не длится долго; я не даю этому продолжаться.

Спустя секунду у меня под его горлом уже блестит кинжал.

— Шшш… — произношу я, смакуя звук. — Не кричи. Не шуми.

Сердце бешено колотится о рёбра. Интересно, наслаждение от этих слов рождается из заученной роли или исходит из какого-то тёмного уголка, который всё ещё принадлежит мне.

Мышцы горят от схватки, пальцы, держащие оружие, дрожат, но мне это нравится. Я наслаждаюсь каждым словом, каждым слогом, каждым звуком… И наслаждаюсь той тёмной улыбкой, которая медленно тает, уступая место удивлению в его синих глазах.

Несмотря на угрозу, Кириан не убирает руку с моего горла. Я чувствую, как его пальцы то напрягаются, то расслабляются вокруг моей шеи, но он не прилагает настоящей силы. Я готова показать ему, что не дрогну, и делаю шаг вперёд, по прежнему прижата к стене и требуя объяснений, которые я вырву из него так или иначе, когда внезапно, в одно мгновение, любой контроль, который я думала, что у меня есть, исчезает.

— Хорошо, — мурлычет он. — Мы можем играть в это, если хочешь. Скажи мне, если я причиню тебе боль.

Его глаза на мгновение опускаются к моим губам, и это единственное предупреждение, которое у меня есть.

Кириан целует меня, и это так неожиданно, так резко и инстинктивно, что я не реагирую. Кинжал всё ещё под его горлом, но ему, похоже, всё равно… потому что он не боится. Его пальцы немного скользят по моему горлу, и я понимаю: это не угроза, это ласка любовника.

Хотя его пальцы нежны, в этом поцелуе нет нежности, он обрушивается на меня, пока я всё ещё прижата к стене и чувствую его тело рядом с моим.

Его рука поднимается по моей талии, а затем снова опускается, очерчивая изгибы моих бедер, пока он целует меня. Он отстраняется на мгновение, и я понимаю, что мой кинжал всё ещё был там, под его челюстью, оставляя едва заметный кровавый след.

— Ты должно быть очень зла, раз до сих пор не убрала кинжал.

Я машинально убираю его, но не отпускаю. Понятно, что Кириан пришёл в эти покои с совершенно иной целью, чем я думала, но попытка убийства была бы гораздо логичнее, чем… это.

У меня кружится голова.

Я всё ещё чувствую покалывание на губах, бедре, талии… на каждом сантиметре, который касался его, и я совершенно потеряна. Мне нужно выиграть время.

— Кириан… — шепчу я, размышляя, как бы отреагировала Лира, ожидала ли она этого, жаждала ли…

— Думал, ты никогда не выйдешь из зала, — бормочет он охрипшим голосом. — Ждал тебя раньше, но ты не появилась.

Вот почему он опоздал. Он ждал меня. Ждал Лиру.

Кирин кусает губы, не отрывая глаз от меня, и протягивает руку, чтобы его пальцы коснулись обнажённой кожи моих плеч. Я чувствую, как горю там, где он меня касается, и задерживаю дыхание, пока он скользит вниз. Я ощущаю прикосновение его мозолистых пальцев, привыкших к мечу, которые ласкают моё тело с изяществом и точностью опытного мастера.

Он ждёт ответа, и я понимаю, что если продолжу так, то подвергну всю миссию опасности.

Поэтому я делаю шаг вперёд и целую его.

Я роняю кинжал на пол, хватаю его за затылок и притягиваю к себе, как будто меня поглощает то же желание, та же грубая, необузданная потребность, что и его, издавая при этом стон, от которого по моей коже бегут мурашки.

О, Вороны…

Кириан поддаётся моменту и принимает это как ответ. Я готовлюсь притвориться, что теряю контроль, и обнаруживаю, что это легче, чем я думала. Он делает это ужасно простым, потому что я чувствую, как он отдаётся, как он вверяется каждой ласке и каждому движению, приближающему наши тела, пока инерция желания не захватывает меня.

Его руки скользят под мою одежду. Я ощущаю, как он поднимает платье и нащупывает что-то, в более медленном поцелуе, ожидая нового приглашения, и часть меня, опасная и склонная к хаосу, искушена тянуть за эту нить и посмотреть, куда она меня приведёт.

Но я сдерживаюсь.

Кладу руки ему на плечи и мягко отстраняю.

— Мы не можем, — говорю я, запыхавшись. Мне даже не нужно притворяться, что мне не хватает дыхания.

Кириан смотрит на меня, словно обдумывая, является ли это частью игры. Его губы покраснели от поцелуев, а взгляд полон дурных намерений.

— Ты неважно себя чувствуешь? — В его тоне слышится некая тревога, пока он меня оценивает. — Почему ты не пришла раньше?

Быстро. Быстро. Быстро. Придумай что-то.

— Королева подозревает, — говорю я уверенно.

Поцелуй послужил отвлечением, но не дал мне тех секунд, которые понадобились бы для разработки плана, и теперь я должна импровизировать.

Капитан наклоняет голову, всё ещё находясь слишком близко.

— И что? — спрашивает он, и я начинаю нервничать. — Какая разница? Пусть узнает, пусть все узнают.

Он снова приближается, чтобы быстро поцеловать меня в шею, и по его выражению лица и тону я понимаю, что это действительно имеет значение, что это должно иметь значение, и что он просто ведёт себя безрассудно.

Хорошо. Этого достаточно.

— Нет, — резко говорю я. — Я приложила много усилий, чтобы никто не узнал, и так должно продолжаться. — Я делаю паузу. — Кто-нибудь видел тебя? Через какой вход ты пришёл?

Кирин отходит с разочарованным вздохом. Он проводит рукой по голове с досадой, взъерошивая свои тёмные волосы. Ладно.

— Как всегда, — отвечает он к моему разочарованию, и мне хочется кричать. — Успокойся, никто ничего не заметил. К чему это сейчас?

Он делает шаг назад, два, и долго смотрит на меня.

— Мы не можем говорить здесь, — серьёзно говорю я, пытаясь выиграть время. — Это небезопасно.

Он хмурится. Его это не убеждает. Чёрт, он не верит.

— Твои покои небезопасны? С каких пор?

— Кириан, ты должен уйти. Сейчас же, — говорю я без колебаний. — Это приказ.

Возможно, я перегнула палку. Я задерживаю дыхание, пока он смотрит на меня и чувствую, как он оценивает меня, оценивает всю ситуацию. Он кусает губы, которые всего секунду назад были на моих, и я вижу, как он колеблется, оценивая свои возможности, пока наконец не ругается и не поворачивается ко мне спиной.

Я настолько потрясена, что снова облокачиваюсь о стену и запрокидываю голову, не осознавая, что должна была бы пойти за ним.

Я тоже ругаюсь, так же грубо, как и он, но когда захожу в гардероб, уже слишком поздно, и я не знаю, куда он исчез.

Прекрасно. Вдобавок ко всему этому большому хаусу есть способ проникнуть в эти покои, который мне неизвестен.

Пока я восстанавливаю дыхание и ощущаю на губах яростное воспоминание о его поцелуях, я понимаю, что есть важная часть жизни Лиры, о которой никто не знал.

Я понимаю, что Кириан опасен для меня; настолько, что, возможно, мне придётся его убить.

Вороны

В Ордене их называют Воронами, потому что не хотят признавать, то кем они являются на самом деле.

Они могут менять облик. Рожденные из магии и тьмы, они обладают одним из самых мощных даров, которые когда-либо даровала богиня Мари. Но им не упоминают о Мари; говорят только о зле, тенях и запретном.

Однажды люди, которые растили девочку, отбирают у неё имя, данное родителями, и называют её Лирой, как и других двадцать девочек её возраста.

Чтобы отличаться друг от друга, они начинают использовать имена своих наставников как фамилии: Лира Алая, Лира Тоуни… Она — Лира Бреннан.

Бреннан никогда не даст Лире ничего. Ничего, что нужно девочке, ничего, что нужно ей. Он не станет другом, уж тем более отцом. Никогда не полюбит её и не сделает ничего, что могло бы ей это показать.

Её миссия, как она знала с самого раннего возраста, — служить Ордену. Она примет имя, сделает его своим и станет тем, кем они хотят её видеть. Если повезёт, её выберут, чтобы подменить настоящую Лиру; если нет, её перенаправят на другую задачу, и когда её услуги больше не будут нужны… тогда её жизнь потеряет смысл. Ведь в ней есть магия, запретная магия, за которую Львы её казнили бы.

Поэтому она должна посвятить свою жизнь искуплению, расплате за грехи, что в её крови. Ей сказали, что способ расплаты — это делать Добро для Ордена, который поддерживает равновесие в мире.

Они забирают таких мальчиков и девочек, как она, и тренируют их, пока те не становятся чистыми холстами, податливыми и верными.

Им назначают миссию и готовят несколько человек для подмены одного из Львов. Когда приходит время, выбирают только одного, а остальные молятся, чтобы нашлась для них хоть какая-то задача в Ордене.

Ворон убивает и подменяет свою жертву, присваивая её жизнь, пока Орден не свяжется с ним и не попросит сделать что-то: задержать армию в битве, убедить любовника хозяйки дома подписать выгодный торговый договор, неправильно посоветовать могущественному дворянину…

Вороны верят, что это ради баланса, ради большего блага, которое понимают только руководители Ордена.

И поскольку у них нет никого в этом мире, потому что им всю жизнь твердили, что их семьи умерли, бросили их или продали… они не осмеливаются это оспаривать.

Они узнают, что магия опасна и вредоносна, что они сами опасны… и они также учатся бояться себя.

Глава 2

Лира

Территория Львов. Королевство Сирия. Королевский дворец.

Когда Дана входит утром, она долго стоит перед тем, что осталось от гардеробной.

— Не знала, что надеть, — говорю я беззаботно и делаю жест, словно это не важно.

Я спокойно поднимаюсь и ухожу от беспорядка обратно в спальню. Настоящая принцесса была достаточно эгоистична, чтобы не беспокоиться о том, что всё разрушено.

Дана слегка хмурится, но не протестует и не задаёт вопросов, потому что знает, что ей это невыгодно. После того как находит подходящее платье среди тех, что я выбросила из шкафов на пол, она возвращается, чтобы навести порядок: сундуки сдвинуты, ящики вырваны, одежда разбросана по всем углам комнаты…

Вчера ночью я всё перевернула, не в силах найти проход, через который должен был войти Кирин, всё больше осознавая, что ничего не знаю о капитане и о ситуации в целом.

Ещё рано, когда я открываю двери своих покоев, направляясь на тренировку. Лира могла быть недисциплинированной в некоторых аспектах, но никогда не пропускала занятия. Это досадно, потому что пока что ничто из того, что я могу практиковать, не пригодится мне больше, чем для поддержания своей роли.

Проходя мимо Зала Солнца, я вижу, как многие гости продолжают веселье прошлой ночи. Музыка уже не играет, но я вижу солдат, собравшихся вокруг столов, полных карт и настольных игр, слышу их крики, смех и тосты, и замечаю пару капитанов, которые предпочли остаться со своими людьми, а не вернуться в постель после более скромного вечера в Зале Луны.

Меня бы не удивило найти там короля Аарона.

— Доброе утро, принцесса Лира.

Глубокий голос, в котором есть что-то нахальное, заставляет меня обернуться.

Кириан только что подошёл ко мне. Он выпрямляется и складывает руки за спиной с непринуждённой уверенностью.

Я напрягаюсь.

— Доброе утро, капитан Кириан, — заставляю себя ответить и продолжаю идти.

Я замечаю краем глаза, что он в той же одежде, что и вчера вечером: сначала на ужине, потом… Мурашки пробегают по коже.

Он, должно быть, провёл ночь в Зале Солнца.

— Нам нужно поговорить.

Я натягиваю улыбку для офицера, который проходит мимо нас.

— Здесь не место.

— Я знаю, — отвечает он решительно. — Увидимся на рассвете, как всегда.

О, чёрт.

Я смотрю на него. Его волосы зачёсаны назад, а щеки слегка раскраснелись.

— Предпочитаю другое место, — возражаю я.

— Почему? — Он поднимает бровь. У меня нет подходящего ответа. — Я буду там. До встречи, принцесса.

Он задерживается на мгновение, заставляя меня остановиться из вежливости, и слегка склоняет голову на прощание, прежде чем повернуться и пойти в противоположном направлении.

Неужели об этом шла речь в отчётах, когда говорилось о формальных встречах и любезностях? Я не понимаю, как они умудрялись видеться так, чтобы никто не заподозрил, чтобы ни один из шпионов Воронов не наткнулся на след.

Не первый раз они упускают что-то из жизни Лиры; но то, что это настолько важно, сильно усложняет мою задачу.

Сегодня мне не приходится притворяться, когда я ошибаюсь в техниках, которые Лира пыталась довести до совершенства. Я не перестаю думать о том, где, чёрт возьми, мы могли договориться встретиться, и это стоит мне пары ударов, прежде чем инструктор завершает неудачную тренировку, объясняя это празднованием прошлой ночи.

Перед тем как принять ванну, я прошу Дану принести завтрак в мои покои. Оставшись одна, я готовлю свою дозу яда: всегда в малых количествах, что делает меня более устойчивой, и я почти не чувствую его, если мне повезёт, или же он вызывает у меня рвоту и слабость, если нет.

Малая цена за то, чтобы стать сильнее.

Вскоре один из солдат напоминает мне, что сегодня я должна возглавить церемониальную процессию, которая отправится в лес.

На окрестных землях всё ещё остаются следы древней культуры: руины некоторых храмов, посвящённых в первую очередь Мари, матери всех языческих богов, и знаки на деревьях и камнях, предупреждающие об опасностях, которые больше миф, чем реальность. Сегодняшняя процессия отправляется туда, чтобы увезти оттуда последний камень храма, который был полностью разобран. Его удаление — символический акт, на котором Лира должна присутствовать.

Настоящая принцесса делала это раньше, когда ещё была жива, и я выполняла эту роль последние несколько недель. Для неё, учитывая её происхождение, было бы опасно отказаться. Приглашение на эти церемонии — способ доказать свою верность королям, отрекаясь от своей культуры.

Однако сегодня мне нужно найти оправдание, чтобы отказаться.

Неважно, что бы сделала Лира, если тем временем Кириан угрожает стабильности, которою я здесь достигла.

Поэтому я провожу остаток дня в кабинете, просматривая корреспонденцию, которую хранит принцесса, перелистывая книги и ища любые детали, не на своих местах, которые могли бы дать мне хоть какую-то зацепку, но не нахожу ничего значительного.

Среди писем, которые она хранила, я нахожу одно, написанное её любовником; неким дворянином, с которым она спала пару лет назад. Их отношения закончились, когда Лира увлеклась лейтенантом из армии Льва. Это письмо, полное обещаний, данных под простынями, должно было что-то значить для неё, раз она его сохранила.

Также я нахожу послание, адресованное подруге, написанное её рукой, которое она так и не отправила.

Третье письмо подписано Арланом, её братом. Оно не датировано, но, судя по содержанию, было написано несколько лет назад:

«…знай, что мне безумно больно от твоей утраты».

«Я понимаю твоё решение, потому что ты боишься, но я бы предпочёл, чтобы меня убили, чем показывать подобное малодушие».

«Я молю богов, которые охраняют нашу землю, чтобы ты одумалась и снова стала моей сестрой и наследницей, которую народ заслуживает и в которой нуждается».

«…я ужасно стыжусь».

Удивительно, что её брат нашёл способ передать ей это письмо после её дезертирства, и ещё более удивительно, что Лира рискнула его сохранить. Оба они были похищенными детьми. Их привезли ко двору Льва после того, как истребили всю королевскую семью Эрея. Хотя оба были важными политическими фигурами, Лира всегда была более значимой, потому что корона, как старшей, принадлежала ей. Однако, когда пришло время, брат Лиры сбежал, и до сих пор неизвестно куда. Она же решила остаться, верная тем, кто уничтожил всю её семью.

Одного лишь факта обладания этим письмом хватило бы, чтобы обвинить её в измене, даже если за все эти годы она только и делала, что доказывала свою преданность Льву.

Мне не удаётся найти ничего более значимого в кабинете: ни записок, ни писем, ни воспоминаний, связанных с капитаном Кирианом.

— Дана, — зову я, когда заканчиваю просматривать письма, — заходи, садись. Что ты знаешь о капитане Кириане?

Дана долго смотрит на меня, прежде чем сесть напротив стола в моём кабинете, держа спину прямо и скрестив руки на коленях.

Я знаю, что должна быть осторожной, но меня не беспокоит, что она может меня выдать. Дана никогда не предаст Лиру, даже в таком незначительном деле, как мой интерес к капитану. Что бы она ни сказала, Дана сохранит это в тайне.

— Знаю, что он капитан, родившийся на дальнем севере, — отвечает она осторожно. — Слышала, что он свиреп в бою и его люди его уважают. Остальное — сплетни, слухи, которые ходят по двору.

— Какие слухи?

Она немного нервничает.

— Говорят, что он прыгает из одной постели в другую, — объясняет она, пристально глядя на меня, — что он не делает различий между мужчинами и женщинами, и что однажды он был в королевских покоях.

Я поднимаю брови.

— С королём или с королевой?

Дана, кажется, удивлена моим интересом. Она слегка качает головой, при этом её каштановая коса остаётся неподвижной на плече.

— Я этого не знаю. Честно говоря, принцесса, я не думаю, что эта часть правдива.

— Почему?

Дана открывает рот, но перед тем, как ответить, задумывается.

— Потому что король и королева… Потому что они не… У капитана слишком много…

Она, вероятно, размышляет о том, будет ли намёк на то, что ни король, ни королева не могут быть во вкусе Кириана, считаться государственной изменой.

— Я понимаю, — прерываю я её, и она, похоже, чувствует глубокое облегчение от того, что ей не пришлось отвечать.

Я обдумываю новую информацию несколько секунд, в течение которых Дана, вероятно, раздумывает, остаться ей или уйти. Я медленно обвожу взглядом стены, покрытые книгами, этот обрамленный картой с территориями Земли Волков, словно они принадлежат Львам…

— Как ты думаешь, капитан Кириан когда-нибудь проявлял ко мне интерес?

Как я и подозреваю, Дана еще больше удивляется.

Она, вероятно, самый близкий человек к Лире, тоже этого не знала.

— Принцесса… Если это вас интересует, если вы хотите, я могу… — она колеблется.

Я останавливаю её жестом руки.

— Отвечай только на вопрос.

Дана облизывает пересохшие губы.

— Нет, — отвечает она, тоном значительно тише, чем обычно. — По тому, что я видела и слышала, у меня нет свидетельств того, что капитан когда-либо проявлял к вам интерес.

Я киваю.

— Хорошо. Спасибо, Дана. Ты можешь идти.

Дана слегка кивает и поднимается. Тем не менее, перед тем как уйти, она на секунду задерживается у двери.

— Вы хотите, чтобы я что-то сделала?

Она, конечно же, имеет в виду Кириана. Я знаю это по тому, как она говорит, по её взгляду.

— Нет. Не нужно. Не упоминай об этом разговоре никому.

— Конечно, — отвечает она, услужливо, и собирается уйти. Однако перед этим она снова задерживается на мгновение. — Принцесса, мне интересно, если…

— Говори, Дана. Продолжай, — побуждаю её, делая нетерпеливый жест рукой.

Дана выпрямляется и кусает губы.

— Спасибо за… за всё, — тихо бормочет она. — В последнее время вы стали более внимательной и… ох… я не хотела сказать, что раньше вы были недостаточно внимательной. Просто…

— Дана, — я прерываю её. — Всё в порядке. Я поняла.

Ради всех воронов… Неужели она думает, что это особая доброта? Я знала, что Лира была строга с прислугой, и с ней тоже. Поэтому я старалась оставаться отстраненной, холодной и резкой в приказах. Именно так я пыталась избавиться от любых признаков сочувствия. И она считает, что я веду себя хорошо.

— Простите за дерзость, но я благодарна за то, какая вы со мной.

Я снова делаю жест рукой, на этот раз более настойчиво.

— Иди. Занимайся своими обязанностями.

Дана усердно кивает и исчезает в прихожей моих покоев, оставляя меня одну перед кабинетом, в котором я не нашла ничего полезного.

Время близится, а я всё ещё не знаю, где мне встретиться с капитаном Кирианом.

Дворец старый и в нём много секретных комнат, укромных уголков для адюльтера и галерея коридоров, соединяющих самые интересные комнаты дворца. Однако ни одно из этих мест мне не подходит, потому что если бы Вороны знали о них, то значит, Кириан и Лира там не встречались.

Может быть, место встречи находится не внутри, а снаружи. Возможно, они виделись в лесу, в древнем храме или в одной из пещер, которые раньше использовались для языческих ритуалов; но вариантов слишком много, чтобы пытаться угадать.

Поэтому, после долгой прогулки, во время которой я молюсь, чтобы он сам нашёл меня, но безуспешно, я возвращаюсь в свои покои и принимаю решение, а также беру отравленный кинжал.

Затем я спускаюсь в королевские конюшни. Смотрители не удивляются моему появлению здесь, ведь Лира так любила своих лошадей, что это, возможно, была единственная настоящая привязанность, которую она испытывала. Я отправляю их прочь, и они подчиняются, а я продолжаю прогуливаться между лошадьми, гладя их морды и расчёсывая их гривы, продолжая задумываться, где, чёрт возьми…

Шум за моей спиной заставляет меня резко обернуться с намерением вытащить один из ножей, спрятанных в складках моего платья. Однако мои пальцы вовремя останавливаются, чтобы не выдать, что я хожу вооружённой больше, чем ожидалось.

И вот передо мной стоит Кириан с поднятыми руками и удивлёнными глазами, осознавая, что я заметила его раньше, чем он…

— Ты меня услышала, — впечатлённо шепчет он.

Я напрягаюсь.

— Конечно, я тебя услышала. Ты создаешь больше шума, чем стая голодных псов, — бурчу я.

Смех вырывается из его горла, и я снова поворачиваюсь к нему спиной, продолжая расчёсывать белую гриву красивой кобылы.

— Ты не пришла, — говорит он с упрёком.

— Я сказала, что не приду.

— Нет. Ты не сказала, — возражает он, подходя ко мне, опираясь на дверь стойла и протягивая руку, чтобы погладить морду кобылы, которая вздыхает от внимания. — Ты меня немного беспокоишь. Всего чуть-чуть, — добавляет он с мягкой улыбкой.

Я на мгновение оцениваю его. В этих глазах, которые вблизи кажутся такими голубыми, действительно видна тревога. Невнимательные ласки не скрывают его беспокойства, настоящей тревоги из-за того, что могло произойти между нами.

А вдруг между капитаном и Лирой действительно было нечто большее, чем просто секс? А если причиной, по которой она так старалась сохранить это в секрете, было именно желание, чтобы это продлилось?

Я откладываю щётку и отхожу от лошади.

— Пойдём.

— Куда? — спрашивает он.

— Туда, где нас никто не услышит, — отвечаю я. — Нас видели входящими сюда вдвоём, наедине. Как думаешь, сколько времени пройдёт, прежде чем сюда кого-нибудь пошлют?

Кириан трёт подбородок, где уже начала появляться тень бороды. Он кивает, согласный, хотя беспокойство не покидает его лица.

— У Фонтана Слёз, через пятнадцать минут, — говорю я, взглянув на него через плечо.

Он кивает, не двигаясь с места, а я спешу выйти оттуда. Я очень осторожна, чтобы меня никто не увидел, даже охранники, патрулирующие территорию, и направляюсь к фонтану, делая ненужный крюк, всегда настороже, вдруг кто-то за мной следит.

Этот фонтан тоже должен был стать объектом уничтожения, которому подвергаются все следы языческой культуры. Если этого не произошло до сих пор, то только потому, что Львы не знают о его священном происхождении и считают его просто очередным декоративным элементом.

Тем не менее, каменные арки, деревья, скрывающие это место, и фонтан в центре были местом поклонения, где древние жители этих земель приходили молиться Мари.

Это место впечатляет. Оно хранит в себе что-то дикое и неукротимое, несмотря на прекрасные каменные постройки. Арки узкие, и хотя здесь нет купола, деревья, растущие вокруг, держат место в постоянной тени. Плющ захватил это место, и всё покрыто фиолетовыми цветами. В центре находится не слишком большой фонтан. Камни покрыты мхом, в воде плавают водоросли, а из трёх вырезанных в камне фигур льётся вода. Все три фигуры представляют Мари, хотя Львы слишком невежественны, чтобы это понять.

Внезапно я его слышу.

— Мы не слишком далеко от дворца?

Я обхожу фонтан и следую за голосом, пока не нахожу фигуру Кириана, лениво облокотившегося о каменную арку. В его пальцах фиолетовый цветок, и он не смотрит мне в глаза.

— Лучше там, где нас не услышат.

— Я думал, тебе не нравится уединяться, — отвечает он. — Разве хиру больше не проблема для тебя?

— Хиру проблема для любого живого существа, — парирую я и стараюсь не оглядываться на тени между каменными колоннами или густую растительность леса, где может прятаться одно из тех созданий, которые убивают ради удовольствия. — Давай быстрее, — предлагаю я.

Он поднимает глаза на меня, но не отходит от арки, и я подхожу к нему. Я замечаю, как он следит за мной взглядом.

— Ты собираешься рассказать мне, что случилось?

— Почему ты думаешь, что что-то случилось? — спрашиваю я осторожно.

Мне нужно быть очень осторожной.

— Ты изменилась, — произносит он.

Часть меня, тренированная до изнеможения, до абсурда, вздрагивает при этих словах. Если хоть кто-то заметит, что что-то не так, миссия пойдёт к черту.

Мои пальцы касаются тонкого кожаного ремешка под рукавом платья, который удерживает отравленный нож ядом морного плюща. Мне нужно быть осторожной с движениями, так как одно неверное движение может быть фатальным. Это не убьёт меня, ведь я практикую имунитет к ядам с девяти лет, но последствия могут быть необратимыми.

— Я подстриглась с тех пор, как ты ушел, — отвечаю я спокойно.

Кириан отходит от арки, бросает цветок на землю и делает шаг ко мне. Я вижу, как он внимательно смотрит на меня, без малейшего стеснения. Его глаза изучают мои черты, мои скулы, губы… и он поднимает руку, чтобы взять между пальцами тёмный локон волос.

— Дело не в волосах. И не в этих дорогих платьях, которые ты заказала, — говорит он медленно, и я замечаю: он также заметил, что в её одежде есть что-то другое, даже если я старалась не менять её предпочтения. — Дело даже не в новых боевых навыках, которые ты освоила.

Чёрт.

Вот это действительно проблема.

— Ты думаешь, что если я побила тебя, будучи под влиянием вина, то со мной что-то не так?

Медленная улыбка появляется на его губах. Холод сделал их цвет более насыщенным, тёмным.

Он отпускает локон волос, но не отступает.

— Я уже сказал тебе, что дело не в этом.

— И что же тогда? Выглядит немного по-детски с твоей стороны получить отказ и тут же подумать, что со мной что-то не так. Складывается впечатление, что ты немного… высокомерен.

— Да, это так, — отвечает он с нахальной улыбкой. — И всё же я уверен в своём мнении.

Я сглатываю. Скрещиваю руки на груди, словно меня пронзил холод. Мой большой палец ласкает выпуклость, под которой скрывается маленький кинжал.

— Почему? Что изменилось? — настаиваю я, и мой голос звучит чуть тише.

Кириан внимательно смотрит на меня в течение нескольких секунд, пока я обдумываю все возможные сценарии, все варианты, в которых всё может пойти катастрофически неправильно. Он знает, что я искусна в бою, и, возможно, не рассчитывает на элемент внезапности, если я решу атаковать его. Поэтому я молю, чтобы его подозрения остались лишь подозрениями, чтобы я могла ранить его, прежде чем он что-либо поймёт. Один укол, один порез, и когда он осознает, что случилось, будет уже слишком поздно.

— Ты изменилась. Что-то… что-то другое в тебе.

Его глаза жадно изучают меня, как будто он пытается разгадать головоломку, в которой все части вдруг перестали совпадать.

Быстрое, незаметное движение — и кинжал уже у меня в руке, спрятанный под тяжёлой накидкой. Его цвет похож на фиалки, которые заполонили это место, но оттенок темнее, насыщеннее.

Я готовлю оружие, тщательно избегая прикосновения к отравленной стали. Даже если яд не попадёт в мою кровь, а просто коснётся кожи, через несколько часов я буду корчиться от боли из-за ожогов, волдырей и рвоты.

— Что это? — настаиваю я.

Мне нужно знать. Прежде чем убить его, я должна быть уверена, что не делаю чего-то неправильно, что никто другой не сможет это заметить.

— Ты, — отвечает он. — Ты изменилась. Вся ты. — Он качает головой, не отрывая от меня взгляда. — Я не знаю, что именно, но это что-то другое, и… мне это нравится.

Сердце замирает. Всего на мгновение, но я чувствую, как оно перестаёт биться. Мне следовало бы сделать это прямо сейчас. Я не смогу получить больше информации, потому что нет ничего конкретного, что вызывало бы у него подозрения. И всё же, его инстинкт явно его предупреждает, и этого достаточно, чтобы обеспечить ему быструю и незаметную смерть, которая облегчит мне задачу. И всё же…

Кириан хватает меня за запястье. Он действует так быстро, что у меня едва хватает времени сменить кинжал из одной руки в другую, и в этом переходе я боюсь, что могла коснуться стали. Сердце бешено колотится.

Неужели я это сделала? Коснулась его?

— Скажи мне только, что в моём последнем письме тебя обидело.

Его пальцы движутся, и большой палец нежно касается моих костяшек.

— Обещаю тебе, Кириан. В твоём поведении нет ничего, что бы заставило меня закончить это. Это решение я приняла одна, обдумав всё очень тщательно.

— И что именно ты имеешь в виду под этим? Тебе придётся уточнить. Ты говоришь о нашей дружбе? О том, что я делаю с тобой в постели?

Я делаю шаг назад. Ему приходится отпустить мою руку. Я спешу вернуть кинжал на место.

— Или ты имеешь в виду утренние прогулки летом на поле? Может быть, о длинном списке случаев, когда мы оскверняли священные места? Или же речь идёт о том, что произошло в тронном зале?

Во имя всех воронов.

— Кириан…

— Я храню очень яркие, очень счастливые воспоминания о виде твоих раздвинутых ног там, сзади. — Взгляд назад заставляет меня тоже обернуться.

Если они осмелились заняться любовью в тронном зале, что могло бы помешать им сделать это прямо здесь, где их мог бы увидеть любой?

Мне трудно осмыслить эту информацию; абсурдную и нелепую информацию, от которой у меня закипает кровь. Это не только доказательство некомпетентности Воронов, внедрённых во дворец, но и безрассудства Лиры, о стороне которой я не знала.

— А как это было зимой, — говорит он и делает шаг вперёд. Я делаю ещё один шаг назад. — Знаешь, почему я это помню? Я отморозил колени на снегу.

Щёки пылают, и я задаюсь вопросом, почему, если эти воспоминания мне не принадлежат, не по-настоящему. Но я выпрямляюсь, поднимаю голову и стою твёрдо, когда он продолжает приближаться.

— Тогда я облегчу тебе задачу. Больше не будет таких встреч.

— Таких встреч? — провоцирует он, и я понимаю, что рискую вновь оказаться в разговоре, в котором я буду совершенно безоружна.

— Всех интимных встреч, — уточняю я.

Кажется, он понимает, что я злюсь и что ситуация выходит у меня из-под контроля, потому что самодовольно улыбается.

— Ну что ж, значит, обойдемся без всех этих забавных моментов?

— Боюсь, это будет лучшим решением в сложившихся обстоятельствах.

— И нет никакой причины?

Я на мгновение замолкаю, обдумывая то, что он сказал ранее.

— Как давно мы друзья, Кириан?

Мой вопрос, похоже, застает его врасплох. На мгновение я сомневаюсь, не слишком ли рискнула. Затем он слегка вздыхает, и из его красных губ вырывается струйка пара.

— С самого детства.

Вот так сюрприз.

— И как думаешь, сможем ли мы сохранить то, что у нас было до всех этих… забавных моментов? — вынужденно спрашиваю я.

На его лице появляется злорадная улыбка, но он пытается сдержаться.

— Это будет сложно.

— Тогда мы обойдемся и без этого, — отвечаю я резко.

Кириан смеется. Это тот самый ответ, который дала бы настоящая Лира, независимо от их дружбы.

— Постараюсь вести себя прилично, — наконец говорит он.

— Хорошо. Лучше всего, если с этого момента мы будем ограничивать все наши встречи публичными мероприятиями.

— Публичными мероприятиями? — Его темные брови поднимаются. — Могу ли я подойти к тебе на каком-нибудь банкете?

Я хмурюсь.

— Можешь, если не будешь вести себя неподобающим образом.

— Могу ли я подойти поприветствовать тебя, если увижу во дворце?

В его тоне нет насмешки, но, тем не менее…

— Конечно, если…

Он не дает мне закончить.

— Можем ли мы гулять, как сейчас? И ночью тоже?

— Если продолжишь задавать глупые вопросы, я прикажу избить тебя, — предупреждаю его.

— Удивительно, что ты не делаешь это сама. В частном порядке, конечно. Боже упаси, чтобы кто-то увидел, как ты меня трогаешь.

— Хватит, — пресекаю я. — С этого момента мы будем держаться подальше друг от друга, и ты примешь это, если хочешь сохранить нашу дружбу.

В его голубых глазах появляется стальной отблеск, который вдруг кажется частью леса, плюща и холодной погоды.

— Конечно.

— Тогда, если позволите, капитан…

Кириан снова хватает меня за запястье. Разряд пробегает по моей спине, словно инстинкт предупреждает меня.

— Подари мне прощальный поцелуй, Лира, — шепчет он тише. — В последний раз, перед отъездом у нас не было такой возможности, и я думаю, что заслуживаю его.

Я задерживаю дыхание. Собираюсь ответить, но он снова заговорил.

— Поцелуй, — уточняет он. — Я прошу только поцелуй.

Я стою на скользкой тропе, на краю бесконечной пропасти, и все же…

— Только поцелуй?

Улыбка, которая заставляет каждую волосинку на моей коже встать дыбом, растягивается на его губах.

— Если сможешь сдержаться…

Я глубоко вздыхаю.

— Хорошо. Один поцелуй, и мы забудем обо всем этом.

Опять эта искорка загорается в его ледяных глазах, пока он кусает нижнюю губу, и я задаюсь вопросом, не сошла ли я с ума.

— Обещай мне, принцесса. Я знаю, что ты всегда держишь слово. Дай мне слово: я подарю тебе последний поцелуй в обмен на то, что забуду тебя.

— Ты подаришь мне последний поцелуй в обмен на то, что забудешь меня. Теперь у тебя есть мое обещание, — отвечаю я, чтобы как можно скорее избавиться от него.

Кириан медленно, почти лениво улыбается. Если мне и показалось, что в этой улыбке есть нотка печали, она исчезает, как только его глаза опускаются на мои губы, и все его выражение меняется, наполняясь ожиданием.

— Хорошо, — заключает он. — Пожалуйста, когда будешь готова.

Он делает жест рукой, приглашая меня, и что-то в кончиках моих пальцев вызывает легкое покалывание. Я делаю глубокий вдох, сосредотачиваюсь и очищаю свой разум, напоминая себе, что это всего лишь пустяк.

Делаю шаг вперед, но все равно остаюсь слишком далеко из-за его роста.

Кириан замечает это, но, похоже, решил, что я должна поцеловать его сама. Он поднимает руку и кладет ее на мою щеку. Я чувствую его теплую кожу, шероховатость ладони, которая всю жизнь тренировалась с мечом, и, тем не менее, в этом прикосновении нет ничего грубого. Его большой палец скользит по моему скуле, пока он смотрит мне в глаза, как будто хочет запомнить этот момент, запечатлеть каждый миг.

— Быстрее, — тороплю его. — Пока я не передумала.

— Прости, — шепчет он с легкой насмешкой и наклоняется вперед, пока его губы не остаются в нескольких сантиметрах от моих, и я чувствую его дыхание на своих губах. — Так лучше?

Что-то, чего там не должно быть, заставляет мое сердце биться быстрее, и это меня злит. Я задерживаю дыхание и решаю покончить с этим раз и навсегда.

Я его целую.

Сначала он не двигается. Продолжает позволять мне задавать ритм поцелуя, исследовать, пробовать границы, а потом его пальцы скользят к моей челюсти и удерживают ее, пока он обнимает меня за талию свободной рукой. Он прижимает меня к себе, пока мои руки не оказываются на его твердой груди, даже сквозь слои одежды, и отвечает на поцелуй.

Нет ни малейших колебаний, когда его губы захватывают мои и жадно поглощают их, не спрашивая разрешения.

Поцелуй полон страсти. Я чувствую, как из него вырывается желание, и все же его руки остаются на месте. Он не двигает своим телом. Желание остается сконцентрированным между нашими губами, не распространяясь дальше, и эта тонкая грань между самой грубой страстью и абсолютным контролем каким-то образом притягательна.

Я обнаруживаю, что сдерживаюсь, заставляю свои руки оставаться на месте, не продлевая прикосновение к его шее, не исследуя жесткие линии его тела, и это очень сложно, пока поцелуй удерживает в плену каждую часть моего сознания, его язык исследует мой рот, его губы требуют большего.

Не знаю, как долго мы целуемся, сдерживая почти насильственное желание. Я даже не ощущаю, что поцелуй закончился, когда Кириан отстраняется, смотрит на меня сверху вниз и проводит двумя пальцами по своим распухшим губам.

Холодок пробегает к центру моего тела, когда я вижу этот жест.

— Значит, у нас сделка, — шепчет он хриплым голосом. — Я тебе должен последний поцелуй.

Я хмурюсь. Его слова возвращают меня к реальности, разрывают туман чего-то темного и сладкого.

— Прости?

— Поцелуй, — повторяет он, не прочищая горло. — В какой-то момент я тебе его подарю и забуду тебя. Это то, что ты обещала, верно?

Я выпускаю короткий, недоверчивый, резкий смешок.

— Моя часть сделки выполнена, капитан, — напоминаю я угрожающе. — Теперь осталась только твоя.

Не отстраняясь, он нависает надо мной, снова опасно приближая свое лицо к моему.

— Думаю, твои точные слова были: «ты подаришь мне последний поцелуй в обмен на то, что забудешь меня», и, если я не ошибаюсь, это ты сейчас поцеловала меня, потому что сама этого захотела.

Гнев поднимается у меня в горле.

— Ты меня обманул.

Он громко смеется, и с этим смехом я чувствую, как мое лицо начинает пылать.

— Нет, ничего подобного. Это ты меня поцеловала, принцесса. Я почти чувствую себя использованным.

Он театрально прижимает руку к груди, и когда я делаю шаг к нему, Кириан отступает назад из-за предосторожности. И правильно делает, потому что сейчас я могла бы его убить.

Его лицо озаряется озорной улыбкой.

Я подавляю угрозу, которая была бы полностью моей, без капли того, что сказала бы настоящая Лира. Вместо этого я прикусываю язык и наблюдаю, как он делает два шага назад, а затем еще один, пока не поворачивается ко мне спиной.

— Не беспокойся. Я, наверное, скоро тебя поцелую. Не думаю, что смогу долго сдерживаться.

Кириан исчезает за одной из арок, снова направляясь к лесу, а я остаюсь одна возле Фонтана Слез, пытаясь успокоить нервы и вернуть контроль над своими эмоциями, которые стали почти неуправляемой бурей.

Перед тем как уйти, я закатываю рукав платья и с ужасом замечаю, что небольшая зона, там, где меня коснулась отравленная сталь, уже начала краснеть.

— Черт, — шепчу я.

Я наклоняюсь над фонтаном, погружаю запястье в воду и осторожно его тру.

Хотя я и не умру, если мне не повезет, кожа покроется волдырями, как при ожоге, и если я не смогу хорошо её очистить и токсин попадет в кровь, будет еще хуже. Появятся новые волдыри, рана будет кровоточить без остановки, и я закончу, блуждая в лихорадочных бреднях и рвоте. Поэтому я как можно лучше очищаю руку, практически бегу обратно в свои покои и закрываюсь там, чтобы приготовить противоядие как можно быстрее.

Потом я готовлюсь к очень долгой ночи.

Глава 3

Лира

Территория Львов. Королевство Сирия. Королевский дворец.

Сегодня в моих покоях появился подарок: платье вместе с запиской, запечатанной красивой печатью с изображением ворона.

Я не знаю, кто оставил это здесь. Думаю, что это лишь способ защитить личность того Ворона, чтобы я не узнала, кто за мной следит.

Инструкции, которые могли бы показаться всего лишь дружеским подарком, если бы кто-то их нашёл, были ясны: я должна убедить её величество купить определённую ткань для пошива своих платьев; не важно, какой будет дизайн, отделка или швы. Главное — это ткань и человек, у которого её нужно купить.

Я не знаю, какое значение может иметь то, что королева введёт в моду определённую ткань, но не ставлю это под сомнение. Орден работает именно так. Я всего лишь маленькая пешка на огромной шахматной доске, и действие, которое на первый взгляд кажется незначительным, должно что-то изменить в равновесии мира; должно склонить чашу весов в сторону Добра.

Поэтому, даже если они не делятся со мной подробностями, я тщательно исполняю свою миссию.

Я наношу макияж, чтобы скрыть круги под глазами и бледность, оставленные ужасной ночью, и борюсь с тошнотой с помощью лекарства, которое едва её сдерживает.

Платье, нежно-лавандового цвета, достаточно роскошно, чтобы соответствовать моде при дворе Львов. Гипюр, выглядывающий спереди юбки, однако, необычен. На ткани вышиты красивые цветочные узоры, напоминающие плющ, из которого свисают изящные серебряные цветы, и корсет соответствует этим же узорам.

Лире бы оно понравилось; даже гипюр, который достаточно яркий, чтобы привлечь внимание других дам. Я так хорошо знаю двор, что, после небольшой прогулки по саду, уже получила приглашение на чай сегодня после обеда с их величествами.

Остальное — легко.

Я готова быть настойчивой, по крайней мере, несколько дней, но Моргана в хорошем настроении, когда я её посещаю, и после мимолетного комплимента, удовлетворяю её любопытство, объясняя, что ткань была подарком, что она эксклюзивна, и что великие дизайнеры работают с ней, потому что считают, что она станет хитом.

Как только она это слышит, вызывает своего стилиста.

— Кто знает, — говорит Аарон, пока мы ждём, — может быть, её свадебное платье будет из этой ткани.

Он берет одно из изысканных пирожных, которые нам подали, и крутит его в пальцах, прежде чем проглотить и закрыть глаза от удовольствия.

Моргана напрягается, складывает руки на коленях и поворачивается ко мне с натянутой улыбкой.

— Возможно, хотя мода меняется так быстро, что к тому времени, может быть, уже появится что-то новое. — Пауза. — Дорогая, вам не кажется, что ожидание затягивается?

Несмотря на тошноту, каждый раз, когда я пыталась что-то съесть, я выбираю сладость, чтобы использовать её как предлог и обдумать ответ, пока жую.

Истории, о характере наследника и его… наклонностях, были достаточно красочными, чтобы настоящая Лира не захотела выходить за него замуж. Однако, она также не могла проявлять нерешительность.

— А какой невесте нет? — Я делаю вид, что вздыхаю. — Однако, я не хочу отвлекать принца от его обязанностей и прекрасно понимаю, что война — это главное. — Я приглаживаю ткань платья. — Я очень счастлива, наслаждаясь удобствами при дворе Львов все это время.

Моргана довольная кивает. Аарон, более увлеченный закусками, улыбается с набитым ртом, не обращая на меня внимания.

— Он скоро прибудет, — заявляет Моргана, и я стараюсь, чтобы эта угроза не испортила моё приветливое выражение лица. — Не думайте, принцесса, что я не настаиваю на том, чтобы он привел свои дела в порядок и взял перерыв, чтобы завершить свои другие обязанности перед короной.

Способ, которым она произносит слово «обязанности», заставляет мой желудок сжаться.

Я знаю свою судьбу. Я знаю, что эти обязанности также касаются Лиры… касаются меня; моего тела, моего чрева…

Я думаю о том, какой могла бы быть Лира с ребёнком, какой мне придётся стать, чтобы сохранить свою роль. Когда придёт время, потому что я знаю, что оно придёт, я не буду единственной осуждённой. Я много работала над этим, меня готовили к тому, чтобы быть способной отодвигать на второй план приоритетные потребности для обычных людей; настоящих людей.

Эти дети получат лучшее образование, самую ревностную защиту королевства и самых компетентных нянь, всегда готовых к их услугам. Ментальное здоровье Лиры, в свою очередь…

Я решаю не думать об этом. С небольшой удачей, Эрис будет занят некоторое время в Ликаоне. Кто знает. Возможно, его убьют сразу после нашей свадьбы, и я стану вдовой, скорбящей до конца жизни; очень свободной вдовой.

— Принц очень благороден, помогая людям Ликаона в переходный период, — замечаю я. — Уверена, что он предпочел бы быть здесь, дома, поэтому моя обязанность как его будущей супруги — поддерживать его в это столь… напряженное время.

— Да, — соглашается королева. — Управление дикими землями требует постоянных жертв. В Эрэе герцоги тоже сталкиваются с проблемами регентства.

Я прочищаю горло, внимательно прислушиваясь к любой ценной информации.

— С регентством, ваше величество?

Моргана одаривает меня осторожным взглядом. Эрэа — это место, где родилась Лира, королевство, которым она должна была управлять, чтобы стать правительницей Земли Волков. Это принадлежало ей по праву, и, возможно, она интуитивно чувствует, что этот разговор может быть слегка колким, но королева настоль высокомерна и уверена в своей власти, что не колеблется, прежде чем продолжить.

— Герцоги, которые нас представляют, выполняют свою работу хорошо, ведь мы выбирали их с осторожностью.

— Конечно.

— Тем не менее, часто случаются восстания.

— Это всего лишь незначительные стычки, — добавляет король Аарон, пренебрежительно махнув рукой. — Крестьяне, не желающие платить налоги, деревни, слишком привязанные к языческим ритуалам, чтобы отказаться от суеверий, святилища, подожженные подстрекателями…

— Это ужасно, — говорю я, притворяясь возмущённой.

— Так и есть, — отвечает Моргана, выглядя более обеспокоенной, чем её муж. — Конечно, что это никогда не приведет ни к чему серьёзному. Всякая ересь будет вскоре уничтожена. Мы освободили Эрею, так же как освободим и остальные языческие территории. — Она тяжело вздыхает и трет глаза, прежде чем осознать, что делает это на людях, и снова поднимает подбородок. — Но сопротивление дикарей — это неприятность.

— Возможно, Эрис мог бы расширить свое регентство на Эрею, чтобы помочь герцогам, — предлагает Аарон.

— Может быть, когда у него закончатся проблемы в Ликаоне, — отвечает Моргана. Затем она поспешно улыбается мне. — Возможно, после того, как он создаст свой союз.

Я киваю с притворной скромностью и запоминаю всю информацию, полученную из этого разговора, прежде чем стилист входит, чтобы снять мерки с её величества, а король Аарон уходит по делам, которые не кажутся особо срочными.

Я же остаюсь. Я стою, пока художник зарисовывает платье, а Моргана даёт строгие указания стилисту, который, в свою очередь, инструктирует нервную девушку, исполняющую все его указания с завидным усердием.

Затем, сама Моргана записывает данные продавца ткани, и я считаю свою маленькую миссию выполненной.

Моргана продолжает беседовать со стилистом, когда девушка подходит ко мне и делает, возможно, чересчур глубокий реверанс.

— Принцесса, для нас большая честь, что вы выбрали нас для такого новаторского заказа.

— Благодарите за это королеву, — отвечаю я спокойно, готовясь попрощаться и уйти.

Перед тем как я успеваю это сделать, она хватает меня за руку с такой скоростью, что я не успеваю отреагировать. Она сжимает мою руку и смотрит мне в глаза.

— Позвольте вручить вам этот подарок.

Когда она меня отпускает, я обнаруживаю в руке изысканную игольницу; маленькое сокровище, которое Лира бы оценила, но…

— О, нет. Это надо передать королеве. Она же…

— Я настаиваю. — Девушка толкает мои руки к груди, жест настолько неуместный, что я замолкаю, шокированная.

— Хорошо. Спас…

Я не успеваю закончить, потому что девушка бросается собирать свои вещи и уходит, не дождавшись своего наставника.

— Простите её, — говорит стилист, обращаясь к королеве. — Она чрезвычайно трудолюбива, но в последнее время была немного… расстроена.

У меня нет места, куда можно положить маленький подарок, поэтому я сжимаю его в руках, скрещиваю их на коленях и жду, пока смогу уйти.

Вернувшись в свои покои, я рассматриваю изящный игольник на ладони. Верхняя часть покрыта губкой для булавок. Шкатулка внизу могла бы сойти за миниатюрный ювелирный ящик: золотые обрамления, маленькие изогнутые ножки, красивые рисунки цветов и мелкие вставленные драгоценности. Отделка настолько качественная, а дизайн столь утончённый, что меня удивляет, как стилистка, даже работающая в королевской мастерской, может позволить себе что-то подобное.

Я открываю его с любопытством, чтобы заглянуть внутрь, и вдруг что-то выскакивает с такой силой, что я вскрикиваю.

Сердце бешено колотится, пока я наблюдаю, как пять маленьких существ начинают бегать вокруг моих ног, без передышки вопрошая: «Что делаем, что делаем, что делаем…?» Их тела человеческие, но такие крошечные, что умещаются в игольнике; все они одеты в красные штанишки, и тогда я с ужасом понимаю, что произошло.

— Принцесса? — зовёт один из стражников, охраняющих мои покои. — Мы входим, — предупреждают меня.

— Чёрт, — ругаюсь я.

— Прячьтесь, — быстро приказываю я им.

Лепреконы подчиняются, и в тот момент, когда я слышу, как открывается дверь в гостиную, они исчезают из виду. Но в следующее мгновение они снова передо мной, с визгливыми голосами: «Готово. Что делаем теперь, что делаем, что делаем…?».

Я едва сдерживаюсь, чтобы не закричать.

— Со мной всё в порядке! — говорю, чтобы стражники меня услышали.

У меня нет времени на дальнейшие объяснения, потому что лепреконы продолжают кружить вокруг меня, и очевидно, что стражники слышат не только мой голос.

Так что я быстро соображаю.

— Сейчас по цветам, следуя порядку радуги, разложите все костюмы в моём гардеробе. И молча, — добавляю я самым тихим голосом, на который способна.

Лепреконы исчезают, оставляя меня одну в тот момент, когда стражник появляется в дверях.

Он осматривается, чтобы убедиться, что нет никакой угрозы, и хмурится, увидев меня одну.

Я стараюсь дать ему достаточно везкую причину, чтобы он забыл о том, что, как ему показалось, он слышал после моего крика.

Я выдаю лучшее исполнение роли Лиры.

Я сжимаю кулаки по бокам и поднимаю подбородок.

— Как вы смеете появляться в покоях принцессы без приглашения? — шиплю я. — Вы что, сошли с ума?

Он побледнел.

— Ваше высочество, я не хотел… Я думал, что услышал…

— Мне нужно объяснять вам, что заставило меня закричать? В моей собственной спальне? — Я делаю шаг вперед, молясь о том, чтобы мои новые жильцы были заняты гардеробом достаточно долго. — Я сказала, что со мной всё в порядке.

Его глаза широко раскрыты. Лицо побледнело, только щеки заливаются ярким румянцем.

— Я думал, что была угроза. Я услышал…

— Что? Что вы услышали, стражник? Вон! Вон сейчас же! Я прослежу, чтобы эта дерзость не осталась безнаказанной.

Слышны шаги на входе. Второй стражник, который, должно быть, ждал снаружи, вероятно, поспешил убраться, чтобы это не коснулось его.

— О, Боже мой… — бормочет стражник, удрученно. — Простите. Прошу прощения… Я…

— Вон! — кричу я.

Он покидает спальню, а затем и мои покои.

Сердце бешено колотится, когда я наконец остаюсь одна, и, не успев полностью отдышаться, маленькие эльфы снова появляются передо мной.

— Готово! — кричат они хором. — А теперь что делать, что делать, что делать…?

Я опираюсь на туалетный столик, чувствуя головокружение. Разбираться с этим именно сегодня, после такой ночи…

Я знаю, кто они. Мне никогда не приходилось видеть их вблизи, но в Ордене нам говорили о них.

Они похожи на людей, их называют галцагорри, что на магическом языке означает «красные штаны» потому что они на них надеты. Они кажутся безобидными, так как заклинания обязывают их выполнять любую задачу, которую им поручит хозяин. Однако легенды доказывают, что это злые духи, потому что, однажды попав к новому хозяину, они не могут прекратить выполнять задания для него… никогда.

У меня начинает болеть голова.

— Сосчитайте мазки краски на картине в прихожей, — приказываю я, чтобы выиграть время.

Гальцагорри вылетают из комнаты, пять крошечных существ, движущихся с невероятной скоростью, и я падаю на кровать, пытаясь решить, что делать дальше.

Стилистка, должно быть, попалась на их уловку. Она получила гальцагорри, которые, без сомнения, сшили множество платьев для этого двора, пока она больше не смогла это терпеть.

Лепреконы не отдыхают. Как только они заканчивают задание, они возвращаются к тебе, требуя новых поручений. Ты не можешь попросить их отдохнуть; не можешь попросить их оставить тебя в покое. Они невероятно быстры, и тёмная магия, заключённая в них, позволяет им завершать задачи с невозможной скоростью.

Единственный способ избавиться от них — убить их или передать новому хозяину.

— Чёрт возьми…

Я не успеваю закончить проклятие в адрес стилистки.

— Готово! На картине в прихожей 3578 мазков краски! Что делаем теперь, что делаем, что делаем…?

У меня кружится голова. Я тру лицо руками, чувствуя, что смазываю макияж.

Я не могу отправить их далеко, потому что кто-то может их увидеть, и если узнают, что гальцагорри теперь принадлежат мне, пусть даже непреднамеренно, я получу наказание, которое полагается всем, кто использует магию.

— Распустите покрывало с моей кровати по нитке и сотворите новое… с моим лицом, — приказываю я, надеясь, что так выиграю немного времени.

На самом деле стилистка оказалась очень хитрой. Если она осмелилась передать такое проклятие самой принцессе, то только потому, что знает: Лира ничего не скажет. Похищенная принцесса никогда не решится связаться с языческим миром.

Теперь мне нужно придумать, как избавиться от них, чтобы не быть разоблаченной. Я не могу передать их кому попало, ведь другой человек может не обладать достаточной выдержкой, чтобы не выдать меня.

Я беру игольницу, набрасываю накидку на плечи и направляюсь в сад, когда уже начало смеркаться. Я убеждаюсь, что никто не следит за мной, и иду к Фонтану слёз Мари, который при мягком уходящем свете выглядит ещё более мрачным.

Я уже набрала горсть мелких камешков, когда вдруг раздаются пронзительные голоса, заставляя меня вздрогнуть.

— Готово! Что делаем теперь, что делаем, что делаем…?

Я хватаюсь за грудь и оборачиваюсь, готовая увидеть гальцагорри, но не то, что они принесли с собой.

Я почти теряю сознание, когда вижу покрывало, которое они мне показывают, полностью развернутое; покрывало, которое прекрасно отображает мои черты, и они принесли его сюда, потому что я не сказала им оставить его в моих покоях.

— О, чёрт… Чёрт. Чёрт…

Неужели их видели? Видели покрывало с моим лицом, спускающееся по лестницам дворца?

Я слишком устала от действия яда. Мне нужно сесть хоть на мгновение. Я сажусь на край фонтана, в то время как они продолжают спрашивать, что делать дальше, действуя мне на нервы и лишая меня сил жить.

Возможно, при возвращении меня встретит напуганный двор. Может, они уже вызвали всех священников, чтобы те помогли справиться со Злом. Но с этим я разберусь позже. Сперва, если я не хочу быть сожженной на следующей охоте на ведьм, мне нужно избавиться от них.

Проблема в том, что я понятия не имею, как убить гальцагорри.

Методом проб и ошибок.

— Положите эти камни в игольницу и затем бросьте ее в фонтан Мари, пока не утонете.

Гальцагорри беспрекословно исполняют мой мрачный приказ, и у меня пробегает дрожь по спине, когда я наблюдаю, как они выполняют задание, и как шкатулка падает в воду.

Я наблюдаю, как она мягко тонет, пытаясь успокоить бешено бьющееся сердце, когда вдруг слышу шаги и вскакиваю на ноги.

Сначала я вижу его внушительную фигуру. Затем его лицо. Потом поднятую бровь, которая смотрит на покрывало, брошенное на землю, нарушая дикую эстетику места.

Ветер мягко колышет виноградные лозы, растущие на колоннах позади него, шум фонтана — единственное, что слышно, пока он не заговорил.

— Что за чертовщина у тебя тут? — спрашивает он.

Я открываю рот, готовая придумать любую ложь, когда вдруг раздаётся всплеск воды, и глаза Кириана устремляются на что-то за моей спиной. Как в кошмаре, гальцагорри начинают бегать передо мной, мокрые, повторяя свою бесконечную фразу.

Я смотрю на Кириана.

Он смотрит на меня.

— Я могу всё объяснить.

Капитан поднимает бровь, но его выражение лица не меняется, и я не могу понять, о чём он думает. Гальцагорри не останавливаются, не замолкают, и у меня появляется желание растоптать их.

Секунды, пока Кириан заговорил, кажутся вечностью.

— Попроси их срезать все фиалки в лесу неподалёку от дворца и оставить их на месте.

Их пронзительные голоса не дают мне времени на раздумья. Я отдаю этот приказ, и они оставляют нас одних, с покрывалом и игольницей, который теперь покоится на краю фонтана.

— Ты что, собиралась утопить бедных существ? — спрашивает он, с ухмылкой на губах.

— Они вовсе не бедные существа, — возражаю я. — Это…

— Гальцагорри, — заканчивает он за меня. Конечно, он знает. Поэтому знал, как их занять на время. — Только вот что я не могу понять: что ты с ними делаешь?

— Мне их подарили.

— Глупышка, — шепчет он, произнося каждую букву словно мурлыканье.

Я глубоко вдыхаю.

— Меня обманули. Ты же знаешь, что я никогда…

— Глупышка, — повторяет он и наклоняется, чтобы поднять покрывало. — Пойдем, следуй за мной.

Часть меня хочет послать его куда подальше, но я настолько отчаялась, что Кириан понимает: я не буду возражать. Сейчас я схватилась бы даже за горящую спичку.

— Куда мы идем? — спрашиваю я, пряча игольницу в корсет и подбирая подол платья, чтобы идти быстрее.

Кириан игнорирует мой вопрос.

— Кто тебя обманул?

— Не волнуйся, я позабочусь, чтобы он понес наказание.

— Правда? Ты так и сделаешь? — Он оборачивается, держа покрывало, которое теперь кажется не таким уж большим в его руках. — И как ты собираешься это сделать? Рассказав, что ты владеешь очаровательными темными существами?

Черт. Он слишком хорошо знает Лиру.

— Как я разберусь с проблемой — это мое дело.

Кириан останавливается, и я тоже, несмотря на то, что мы шли не так уж быстро, я запыхалась.

Мы все еще далеко от дворца, но здесь сад ухожен лучше, чем несколько метров назад. Вокруг нас цветочные клумбы разных форм и размеров, все аккуратно спланированы, круглые вечнозеленые деревца и кустарники с цветами, чей аромат доносится до нас.

— Да, правда? Ты сама разберешься? — Он протягивает мне покрывало.

Я прикусываю губу и сдерживаю протест.

Кириану, похоже, нравится мое выражение лица, потому что он смеется, что злит меня еще больше, и продолжает путь к конюшням.

К счастью, здесь никого нет. В это время конюхи, вероятно, ужинают в служебной столовой. Кириан зажигает фонарь, заходит внутрь и бросает покрывало в ведро.

— Я не спрашивал, хочешь ли ты его сохранить, — говорит он с ухмылкой.

— Уничтожь его, — с нетерпением прошу я.

Боюсь, что гальцагорри слишком быстро выполнят приказ и снова начнут нас преследовать.

Это просто катастрофа.

Кириан берет горсть соломы, подносит её к факелу, чтобы поджечь, и, когда она начинает гореть, бросает её в ведро с покрывалом, которое тоже начинает полыхать.

Он смотрит на меня.

— Что?

— Я думаю…

— О гальцагорри?

Кириан потирает подбородок.

— Я думаю, что я попрошу…

— Ты не можешь их о чем-то просить, Кириан. От них нужно избавиться…

— Что я попрошу у тебя в обмен на свою помощь. — Он улыбается очаровательной, добродушной улыбкой, которую я не ожидала увидеть на его лице.

Я сжимаю губы, позволяя осознанию всех последствий постепенно проникнуть в меня. Кириан подходит ближе, смотрит на меня с ног до головы с нескрываемой дерзостью, не переставая улыбаться той чертовски красивой улыбкой, и я понимаю, что у него все преимущества.

— Ты должен мне помочь, — шепчу я.

— Должен?

Я хмурюсь.

— Если ты когда-либо ценил меня, конечно, должен, — настаиваю я.

Улыбка немного сползает с его лица, но он продолжает смотреть на меня с тем же насмешливым выражением. Затем он поворачивается, берет ещё одно ведро и тушит огонь. Заглядывает внутрь, удостоверяясь, что от покрывала не осталось ничего, кроме кучи вопросов, которые завтра зададут конюхи.

Он снова трогается с места, не сказав ни слова, и мне приходится следовать за ним. Он рыскает в сарае возле конюшен, пока я осматриваюсь и убеждаюсь, что нас никто не видит. Если нас заметят, это будет крайне сложно объяснить, но не так трудно, как волшебных карликов, которые меня преследуют.

Кириан достает что-то из сарая, похоже на какое-то сито. Затем он продолжает идти, и я радуюсь, что мы можем удалиться от дворца.

— Ты знаешь, как их убить?

Кириан хмурится. Даже в темноте его черты выглядят прекрасно, когда улыбка касается уголков его губ, и он говорит:

— Жестокое и безжалостное создание, ну как можно хотеть убить этих бедных существ…

— Если тебе не хочется получить в подарок игольницу, я не вижу другого способа избавиться от них, кроме как убить.

Кириан не отвечает. Я чувствую, как мои нервы напряжены до предела.

— Кирян, куда…

— Доверься мне, — просит он, и я задаюсь вопросом, сколько раз он говорил это настоящей Лире.

Интересно, доверяла ли она ему на самом деле, но всё, что окружает Кириана, — это загадка.

Ночь полностью охватывает нас, пока мы пересекаем сад, оставляем позади фонтан и углубляемся в лес, который растет внутри дворцовых стен.

Хотя небо чистое, а луна почти полная, мне трудно разглядеть дорогу, и каждый раз спотыкаясь я отпускаю по паре ругательств.

Затем я чувствую лёгкое давление внизу спины и обнаруживаю, что Кириан положил туда руку, как будто делал это тысячи раз раньше.

— Мы почти пришли, — говорит он, заметив, что я смотрю на него.

Я вздыхаю, даже не осознавая этого.

— Ты такая из-за гальцагорри? — спрашивает он вдруг.

— Такая это какая?

— Бледная, уставшая…

Он заметил.

Я прочищаю горло.

— Да, это из-за них, — лгу я, думая, как бы ему понравилось узнать, что на самом деле я так выгляжу из-за того, что приняла яд, предназначенный для него.

— Понятно.

Там, вдали, есть каменный мост между деревьями. Мост, покрытый мхом, который, должно быть, давно забыли. Кириан убирает руку с моей спины только для того, чтобы протянуть мне руку, и я хватаюсь за неё, чтобы подняться по скользким ступеням моста.

Наверху он, наконец, останавливается.

Несмотря на тревогу и учащенное сердцебиение, которое испытало слишком много нагрузок с тех пор, как было отравлено, я не могу не забыть на секунду, всего на одну, о гальцагорри.

Свет в этом уголке леса имеет что-то особенное, где ручей отражает его более ярким и голубым. Деревья не слишком высокие, а листья широкие и ярко-зеленые. Земля покрыта опавшими от холода и морозов листьями, и маленькие золотистые блики сверкают там, где отдыхают светлячки.

Сова ухает, и цикады, которые не испугались нашего появления, продолжают петь, пока я опираюсь на холодный и влажный на ощупь камень. И аромат воздуха… пахнет лесом, влажностью, землей и…

Кириан наклоняется, чтобы положить на землю сито, и подходит сзади. Я чувствую, как он заполняет всё своим присутствием, даже воздух, который теперь пахнет немного им, кожей его легкой брони, мылом, которым он, должно быть, пользуется, и чем-то ещё, тёмным и сладким одновременно, чему я не могу дать название.

— Когда мы в последний раз были здесь? — спрашивает он тихо.

Я почти чувствую его грудь у себя на спине, пока он не двигается и не касается моего плеча, чтобы встать рядом. Он должен сильно наклониться, чтобы опереться на предплечья.

Не знаю, ожидает ли он настоящего ответа, но я не могу его дать.

— Кириан, гальцагорри.

— Не переживай, у нас есть время, пока они не закончат.

— Кириан… — настаиваю я.

Он вздыхает, выпрямляется и смотрит на меня, пока я не отхожу от камня и не оказываюсь лицом к лицу с ним.

— Ладно. Когда они появятся, тебе нужно просто… — Он замолкает. Его глаза покидают мои и опускаются ниже, затем еще ниже… — Что черт возьми за розовое чудовище ты на себя надела?

Он осмеливается ухватить пальцами кусок гепюра и потянуть за него, а я отдергиваю ткань.

— Это сиреневый, — отвечаю я, слишком уставшая, чтобы подобрать фразу лучше.

— Сиреневое чудовище. — Он улыбается в темноте и делает шаг ко мне.

Он обхватывает мою талию, прижимая меня к себе, чтобы я не двигалась, и другой рукой поднимается к моей груди. Прежде чем я успеваю понять, что он делает, его пальцы проникают между моими грудями, и его костяшки касаются моей кожи чуть дольше, чем нужно, прежде чем он находит игольницу.

Он кладет ее в мою ладонь.

— Думаю, я могла бы справиться с этим сама.

— Да. Но тебе так понравилось больше, — без колебаний отвечает он.

Пронзительные голоса нарушают ночную тишину и не дают мне ответить.

— Готово! — кричат они у моих ног; лишь хаотично движущиеся тени. — Что теперь делать, что делать, что делать…?

Я готова разрыдаться.

— Попроси их принести тебе воду из ручья этим ситом, — говорит он, перекрикивая их вопли.

Я моргаю, сбитая с толку, но не сомневаюсь и делаю, как он говорит.

Гальцагорри берут сито впятером. Оно кажется движущимся само по себе, когда они спускаются по каменным ступеням с приличной скоростью, и мы видим, как они бегут к ручью, наполняют его водой и возвращаются обратно.

И тут начинаются крики.

Пронзительные, истеричные… ужасающие крики, когда гальцагорри остаются без воды на полпути.

Они спускаются с единственной ступени, на которую успели подняться, и снова пытаются. На этот раз они наполняют сито больше, но снова сталкиваются с той же проблемой, и мы видим, как маленькие существа сходят с ума, ругаются и проклинают все на свете.

Они пытаются снова и снова, на пятый раз они пытаются закрыть некоторые отверстия сита своими маленькими ручками, но это бесполезно.

Я поворачиваюсь к Кириану.

— Они не смогут, — говорю я с надеждой.

— Нет. Они не смогут, — улыбается он. — И нам не пришлось их топить.

Я глубоко вздыхаю.

— Все? Это все?

— Да, это все, — отвечает он.

В тишине слышны только крики маленьких существ, которые настолько напугали остальных животных, что те замолчали.

— А если они все-таки смогут? Если однажды я буду на королевском пиру, они взберутся на индейку и начнут кричать на меня?

Кириан хмурится.

— Почему индейка?

— Кириан.

— Они этого не сделают, — наконец отвечает он. — Потому что не смогут выполнить своё задание. Они будут пытаться до рассвета, а когда взойдет солнце, заберутся в эту коробочку и останутся там, пока кто-то другой не откроет её.

Он берет игольницу из моей руки, осторожно открывает её и кладет на мостик.

По какой-то причине, вероятно, из-за усталости, я не могу оторвать глаз от его длинных, сильных пальцев, которые двигаются с такой нежностью.

Я крепко зажмуриваюсь.

— Спасибо.

— Прости? Что? Что ты сказала?

Когда я снова открываю глаза и вижу его абсолютно дерзкое выражение лица, мне хочется сбросить его с моста, но поскольку я обязана ему за своё спокойствие, решаю не обращать внимания.

Я отворачиваюсь и начинаю спускаться.

— Так, если мы уже закончили…

Я иду, не зная точно, куда направляюсь, надеясь, что Кириан последует за мной и проведет меня обратно, но этого не происходит. Я вынуждена остановиться, поднять запачканные подолы и искать его в темноте.

— Неужели тебе нужна моя помощь второй раз за день, принцесса?

Мне это не нравится. Мне не нравится, что он обращается ко мне так фамильярно, когда я ничего о нём не знаю. Мне не нравится, что он знает так много о наших отношениях, которые ускользнули от контроля Воронов.

Кириан для меня… опасен. Я чувствую, что ступаю на скользкую дорожку, и поэтому решаю идти одна, не дожидаясь его. На самом деле, он мне не нужен. Я потрачу больше времени, но в конце концов выйду из леса. Кому какое дело до усталости, тошноты или…

В одно мгновение он оказывается рядом. Я чувствую его ладонь на своих лопатках, слегка корректирующую направление, прежде чем он склоняется к моему уху.

— На самом деле, я тебе не нужен.

— Конечно, нет, — отвечаю я. — Но мы оба быстрее вернёмся в свои постели, если ты перестанешь вести себя как негодяй.

Кириан смеётся сквозь зубы.

— Говорю же, ты на самом деле не нуждаешься в моей помощи. — Продолжает вести меня в темноте. — Смотри. Разве ты не заметила?

Я следую за его взглядом, указывающим куда-то вглубь леса. Останавливаюсь на мгновение, прислушиваясь к любому движению, но вижу лишь деревья, их ветви и корни, и папоротники, растущие по углам. В тишине леса единственное, что нарушает спокойствие, — это отдаленный шум от гальцагорри.

— Чего именно? Я ничего не вижу.

— Посмотри внимательнее.

Я снова пытаюсь всмотреться, и мы вновь погружаемся в молчание. Чувствую дыхание Кириана на своей шее.

— Разве ты их не видишь?

Мурашки пробегают по моей спине.

— Их?

Его мягкий смех вырывается из горла, когда он улавливает страх в моем голосе.

— Гауарги, — наконец говорит он. — Обрати внимание на землю, кору деревьев, ветви, поверхность ручья…

Я ищу глазами указанные места и нахожу только огоньки. Десятки ярких, крошечных огоньков. Светлячки. Раньше я думала, что это просто светлячки.

— Что такое гауарги?

— Ты знаешь, — отвечает он и снова кладет руку мне на спину, продолжая путь. Теперь я гораздо внимательнее к этим огонькам, которые, оказывается, движутся. О, черт… — Возможно, ты так сильно старалась, что в конце концов все забыла, но… ты знала.

Огоньки движутся вместе с нами. Я замечаю, что они образуют четко обозначенную дорожку. В темноте я могу видеть ее границы, пределы, в которых мы движемся.

Я пытаюсь замедлить шаг, наклониться к одному из огоньков на ближайшем стволе, и он отскакивает; прыгает.

— Что это такое? — спрашиваю, с восхищением.

Я даже не пытаюсь скрывать свое удивление, притворяться, что действительно все забыла и мне нужно только освежить память, или что я вру из-за чего-то такого волшебного, такого языческого. Мне нужно знать. Я хочу, чтобы он рассказал.

— Это добрые духи.

— Добрые духи? — переспрашиваю я.

Я не могу удержаться, наклоняюсь. Протягиваю руку и… один из огоньков убегает.

Ясно, что это не светлячки.

— Не тревожь их, — укоряет меня он, но я слышу в его голосе мягкость, которой там не было раньше. — Они помогают заблудившимся путешественникам. Они показывают тебе дорогу домой.

— Почему?

— Они пожалели тебя. Возможно, из-за всего этого жалкого представления с гальцагорри или из-за этой розовой мерзости, что на тебе надета.

— Лаванда, — поправляю я его, слишком отвлеченная огоньками, чтобы ответить как следует.

Я не смотрю на него, но, тем не менее, могу представить его улыбку в темноте.

— Гауарги? — спрашиваю я.

— Гауарги, — подтверждает он.

И я продолжаю идти, позволяя этим существам вести нас обратно к садам, пока, среди деревьев, не замечаю очертания дворца.

Они привели нас гораздо быстрее, чем это сделал до этого Кириан.

Духи выходят из темноты леса и устремляются в сады. Огни дворца приносят мне облегчение, которое, однако, длится недолго, когда я понимаю, что сильно отклонилась от главной миссии, что моя личность оказалась под угрозой, и что Лира не приняла бы помощь духов и не оставила бы это просто так, какими бы добрыми они ни были.

Какими бы особенными они ни были.

Я сглатываю.

Отстраняюсь от Кириана и начинаю идти с решимостью, игнорируя огоньки.

— Предполагаю, что ты сообщил властям о духах леса.

Кириан фыркает у меня за спиной.

— Лира…

— Языческая магия, в нашем дворце…

— Языческая магия есть везде.

— Но не так, не так близко, так… безнаказанно.

— Безнаказанно? — Он выпускает презрительный смешок. — За какие преступления, по-твоему, должны ответить гауарги, которые привели тебя домой?

Я провожу языком по губам. Не знаю, понимают ли существа, что я говорю. Надеюсь, что нет.

— Нужно сжечь весь лес, — фыркаю я.

Кириан не отвечает. Он держит при себе то, что хочет сказать, но идет за мной следом. Хорошо. Мне нужно, чтобы он был зол.

Я поворачиваюсь к нему.

— И перестань меня преследовать.

— Что?

— Откуда ты знал, что я была у Фонтана Слез? Перестань следить за мной, капитан. Думаю, я ясно дала понять, какими будут наши отношения с этого момента.

Кириан смотрит на меня с серьезным выражением, без тени улыбки или провокации.

— Ясно, — отвечает он.

И, на этот раз, когда я иду вперёд, он больше не следует за мной.

Сначала я ищу Дану и убеждаюсь, что во дворце не произошло ничего странного. «Какого рода странности?», — спрашивает она. Как, например, покрывало с моим лицом, самостоятельно спускающееся по лестнице, думаю я.

Мне повезло, что гальцагорри были осторожны.

Я возвращаюсь в свои покои, к постели без покрывала, готовая сдаться сну и как можно скорее всё забыть.

Однако, когда я выключаю свет, что-то яркое привлекает моё внимание из окна.

Там, на краю леса, несколько огоньков прокладывают путь, который теряется в темноте; путь на север.

И я задаюсь вопросом, почему.

Глава 4

Кириан

Территория Львов. Королевство Сирия. Королевский дворец.

— Перестань так на нее смотреть, — огрызается на меня Нирида.

Мои глаза устремлены на Лиру, но вовсе не по той причине, которую она может себе представить. Сегодня она опоздала, и по-прежнему бледна, с тёмными кругами под глазами, словно больна. Я отвожу взгляд и обращаюсь к капитану.

Нирида оделась по случаю. Она поправляет корсет, в котором я, кажется, ни разу не видел её раньше, и морщится, заметив мою улыбку.

— Ненавижу эту одежду.

— Ты даже не закончила одеваться, — замечаю я.

Хотя на ней корсет с изящной и элегантной отделкой, характерной для моды Королевства Львов, она не надела юбку, которая должна была идти в комплекте. Вместо этого она продолжает носить мужские брюки. Полагаю, полный наряд оказался для неё слишком.

— Закрой рот, — отвечает она и указывает на угол, где Лира беседует с Морганой. — Твоя принцесса сделала тебе одолжение, отвергнув твои ухаживания. Наслаждайся вечером. Выбери кого-нибудь, кто не знает твоей репутации, какого-нибудь незадачливого солдата или наивную девушку, и уведи её в те роскошные покои, которые нам предоставили их величества.

Короли вновь устроили праздник для капитанов, вернувшихся с войны, хотя с прошлого праздника прошло всего несколько дней. На этот раз мы собрались в другом, меньшем зале, который из-за своих размеров кажется ещё более перегруженным: картины на каждой стене, позолоченные панели, сложные изогнутые лепные украшения, огромные и помпезные зеркала, бюсты и статуи в каждом углу… Всё здесь старается показать богатство Львов.

— А какую наивную девушку выберешь ты, Нирида? — отвечаю я с поднятой бровью. — Чтобы для нас не было сюрпризов.

Она толкает меня локтем, сильнее, чем обычно, почти на грани агрессии. Тем не менее, она смеется и ждёт, пока официант с подносом, полным булочек и сыров, уйдет.

— Младшая дочь герцогов, ныне правящих в Лиобе, приехала, чтобы познакомиться с их величествами. Я беседовала с ней в Зале Солнца прошлой ночью. Кажется, она чрезвычайно увлечена солдатами и их военными историями.

— Как удачно для тебя, — отвечаю я.

Нирида снова улыбается. На этот раз, когда мимо проходит официант с подносом, она берет бокал игристого вина.

— И какая удача для неё, — добавляет она, вновь становясь серьёзной. — Забудь её, Кириан. По какой-то причине она устала; вероятно, нашла новую игрушку, которая забавляет её достаточно, чтобы не скучать по тебе, и это, вместо того чтобы ранить твою гордость, должно принести тебе покой.

— Я думал, что покой тебе кажется скучным.

Нирида делает глоток вина и хмурится. Мне тоже не нравится его вкус при дворе Львов. Я предпочитаю наше северное пиво или даже фруктовый сидр.

— Покой обеспечивает тебе сохранность головы на плечах, — быстро отвечает она. — Как думаешь, что сделает Морган, когда узнает, что невеста её сына завела роман с похищенным мальчишкой, капитаном севера?

— Невеста её сына заводит романы со многими при дворе, — отвечаю я, стараясь скрыть горечь в голосе.

— Да, но это мимолетные связи, как и подобает будущей королеве; не отношения, которые длятся годами и могут продолжиться даже после свадьбы. Ты думаешь, они рискнут, чтобы наследники трона родились с твоими чёрными волосами или голубыми глазами? — Она качает головой без колебаний. — О нет. Прежде они отделят твою прекрасную, но безмозглую головку от тела.

— Вот это действительно было бы проблемой.

— Забудь её. Не только потому, что вся эта история с унижением Эриса, будущего короля Львов, опасна; сама Лира тоже представляет угрозу. Прими её равнодушие как подарок.

Я собираюсь ответить, когда вдруг неподобающий шум на мгновение нарушает праздничную атмосферу. Двое солдат бегут к капитану королевской стражи. Хотя они стараются действовать незаметно, все смотрят на них, включая их величества и Лиру.

Нирида отходит от меня, чтобы спросить, что случилось. Король поднимает голос, когда стражники уходят, и говорит гостям продолжать пить и танцевать, и праздник возвращается в своё русло. Нирида возвращается ко мне, едва закончив разговор.

— Хиру поблизости. Говорят, он направляется в город.

Я улыбаюсь, видя её усталое выражение лица.

— Дочь герцогов сегодня ночью останется без твоих историй о сражениях, да?

Нирида глубоко вздыхает. Снова раздражённо дёргает за корсет.

— Пойду, сниму это. Увидимся в конюшнях.

Она покидает зал, не теряя больше времени, а я направляюсь прямо в конюшни, чтобы оседлать наших лошадей и быть готовым, когда она вернётся.

Это будет длинная ночь.

На самом деле, мы надеемся не столкнуться с хиру. Наша задача будет лишь его преследовать, показать ему угрозу, чтобы он повернул назад и ушёл подальше от населённых пунктов.

Мы не намерены вступать с ним в бой, так как никто не выжил после последнего прямого столкновения. Эти существа непредсказуемы, ослеплены голодом и жаждой крови, и, похоже, не испытывают ни страха, ни боли. Поэтому мы ограничиваемся тем, что скачем по лесу, шумим, с факелами и оружием, кричим, пока следы не показывают, что он удалился.

Вернувшись во дворец, я обнаруживаю, что празднества уже закончились, хотя некоторые знатные особы и солдаты всё ещё пытаются выжать из ночи последние мгновения.

Нирида одаривает меня осуждающим взглядом, видя, что я направляюсь не к своим покоям, но не решается ничего сказать; не вслух, не при остальных офицерах.

Я прохожу через одну из скрытых дверей в этих холодных каменных коридорах, беру факел и пробираюсь через проходы, ведущие в комнату, смежную с покоями Лиры. Это необходимо, потому что солдаты, охраняющие вход, заметили бы меня, если бы я вошёл в комнату, где, как полагается, нет ничего интересного, кроме давно не использовавшегося камина и уютных кресел для чтения, которые уже давно никто не трогал.

Внутри я открываю двери на балкон, убеждаюсь, что патрульные снаружи не смотрят вверх, и осторожно пробираюсь к окнам, выходящим на гардеробную Лиры.

В её комнате горит свет, но она спит, словно забыв его выключить. Она ворочается в беспокойном сне, взволнованная. Её лоб покрыт каплями пота, а на тумбочке стоит наполовину выпитый кувшин с водой.

Я прохожу по комнате, ожидая, что она проснётся, почувствовав моё присутствие. Обращаю внимание на туалетный столик, на котором лежит её привычный флакон с духами, скромная косметика, которую она предпочитает, и шкатулка с украшениями, которую она хранит с тех пор, как её привезли сюда.

Всё на своих местах, и тем не менее, кажется, что что-то важное изменилось.

Я стою, наблюдая за ней несколько мгновений, раздумывая, стоит ли её разбудить.

Вспоминаю слова, которые Нирида сказала мне всего несколько часов назад. Мне не нужно долго думать, чтобы понять, откуда исходит эта её забота обо мне, о том, что я всегда чувствовал к Лире. Её равнодушие и жестокость, её вспышки гнева, а порой и насилие… Любое из этих проявлений стало бы достаточной причиной, чтобы я отошёл от неё, но я был неспособен на это; ведь я всё ещё помню ту принцессу, которая когда-то могла бы править всеми королевствами Земли Волков.

Убийство её родителей, похищение, вынужденная помолвка с наследником Львов… Все эти события стали камнем на её плечах, камнем, сделавшим её сильнее, но и холоднее, жестче, жестокосерднее.

Я задаюсь вопросом, не права ли Нирида, может быть, это возможность установить между нами здоровую дистанцию. Я протягиваю руку, и мои пальцы колеблются над её лицом, раздумывая, стоит ли разбудить её, спровоцировать и вытянуть из неё признание в том, что она больше не хочет меня рядом.

Но я не делаю этого.

Опускаю руку, отступаю на шаг назад и гашу свечи, которые она забыла выключить, прежде чем вернуться к окну.

Я уже почти собираюсь уйти, когда в темноте сада замечаю тень. Я застываю, не двигаясь, пытаясь понять, не заметил ли кто меня. Однако тень едва шевелится, и через несколько секунд я понимаю, что это не кто-то из обитателей дворца; по крайней мере, не живой.

Я удивлён, увидев темное существо так близко к дворцу Львов. Легенды говорят, что они обитают в местах, где магия всё ещё жива, в самых глубоких лесах не завоёванных земель.

Все существа, рождённые магией, когда-то жили среди смертных, но сотни лет назад скрылись в лесах, и с тех пор их присутствие становится всё более редким, особенно после того, как Львы начали свой крестовый поход против всей магии и уничтожили земли Волков. Их здесь почти не встречают.

Возможно, это заблудший дух, одна из душ, не сумевших найти покой, возможно, после одной из тех казней ведьм, которые с такой радостью отмечают на главной площади города.

Я поднимаю глаза, пытаясь разглядеть Илларги, луну, ведь именно она должна вести души мёртвых своим светом, но вижу, что облака её скрыли.

— Завтра распогодится, и ты сможешь уйти, — говорю я духу, и звук шелестящих простыней за моей спиной напоминает мне, что я здесь не один и мне пора уходить.