Все темные создания

Я тоже смеюсь. Провожу рукой по волосам, не веря происходящему. Облокачиваюсь на стойку и подаюсь к ней немного ближе.

— Ты тоже не должна принимать приглашения от незнакомцев в дом.

— На самом деле это я пригласила тебя, — уверенно отвечает она, и я не могу удержаться от громкого смеха.

— Хорошо. Пойдём. Следуй за мной.

Одэтт на мгновение колеблется, но встаёт, чтобы забрать свою накидку, когда я делаю то же самое. Мы, однако, не надеваем их — нет нужды. Я веду её в соседнее здание, где гостиница с тем же названием, что и таверна, предлагает комнаты.

Время летит быстро. Мне дают ключ от комнаты, мы поднимаемся по лестнице, и я открываю для неё дверь, ещё не успев до конца осознать происходящее. Когда я закрываю дверь и оставляю наши накидки у входа, она уже зажгла свет на прикроватной тумбочке. Стоит и наблюдает, словно оценивая мои движения.

Я подхожу к ней и задерживаюсь на корсете, обхватывающем её талию, и на её диких, волнистых волосах, ниспадающих на плечи. Жду, потому что, несмотря на то, что это была её идея, она всё ещё может передумать.

Мне не придётся ждать долго, чтобы узнать, что этого не случится. Одэтт медленно приближается ко мне, лениво поднимает руку и нежно касается моей щеки, прежде чем поцеловать меня в губы. Я понимаю, что она проверяет меня. Изучает моё дыхание и движения, и стоны, отзывающиеся эхом на моих губах, лишают меня всякого здравого смысла. Я хватаю её за талию, и хотя всё моё тело хочет прижать её к себе, я отстраняю её.

— Кто ты? — спрашиваю, едва дыша.

— Одэтт.

Я смеюсь.

— Кто ты на самом деле, Одэтт?

Она тоже улыбается.

Она слегка отстраняется от меня и опирается бедром на туалетный столик, на котором стоит ваза с почти увядшими цветами — единственным украшением этого скромного места.

— Воспринимай это как мимолётный сон. Так я и живу.

— Мы действительно собираемся это сделать? — спрашиваю я.

— Только если ты этого хочешь.

Мне кажется, она уже знает, чего я хочу. Это объясняет её улыбку и взгляд, направленный на меня.

— Ты вооружена? — спрашивает та часть меня, что ещё цепляется за остатки благоразумия.

— Если бы у меня были злые намерения, как ты думаешь, сказала бы я тебе об этом?

Я провожу рукой по волосам и прикусываю губы. Это сведёт меня с ума.

— Всё в порядке, — говорит она, и её пальцы начинают распутывать завязки на лифе. — Я покажу тебе, что у меня нет оружия. Можешь сделать то же самое?

— Я действительно вооружён, — отвечаю я, не отрывая взгляда от её рук.

Я поочерёдно выкладываю оружие, которое ношу с собой, на туалетный столик рядом с ней, пока она продолжает раздеваться.

Она снимает лиф и расшнуровывает юбку, которая легко падает на пол, оставляя её в тонком кружевном белье и белой рубашке поверх него.

— Я не собираюсь снимать рубашку. В этом-то и смысл.

— Всё в порядке, — тут же отвечаю я.

Рубашка достаточно прозрачна, и её глубокий вырез открывает линии её тела настолько, что мне не приходится гадать. Но я не спрашиваю. Возможно, там есть шрам или метка, которую она не хочет показывать. Мне это и не нужно знать.

Одэтт снова улыбается. У неё прекрасные губы, и теперь я знаю, каков их вкус. Я не могу сдержать хриплый рык, думая об этом, и преодолеваю разделяющее нас расстояние, не теряя больше времени. Теперь я тот, кто целует её, и она издаёт удивлённый вздох.

— Что ты хочешь, чтобы я сделал? — шепчу я, не отрываясь от её губ.

Одэтт прикусывает нижнюю губу, раздумывая, пока наконец не решается.

— Сними рубашку.

Я повиновался. Она задерживает взгляд на моих татуировках. Если плетёные узоры цветов и волка что-то ей подсказывают, она не выдаёт этого. В её любопытном взгляде нет ни капли тревоги, когда её пальцы скользят по чёрным линиям.

Я беру её руку и целую её в ладонь, в запястье.

— Что теперь?

— Поцелуй меня ещё раз, — просит она без тени смущения, и это мне нравится.

Я наклоняюсь к ней, улыбаясь, потому что не собираюсь давать ей именно то, чего она хочет, по крайней мере, пока. Я обхватываю её затылок одной рукой, притягивая её другой, и нежно прикусываю её шею, затем провожу губами по её коже, целуя и ощущая её вкус, спускаясь ниже, по ключице и дальше к груди.

Одэтт вздрагивает, когда я касаюсь её соска через рубашку, и она тянет меня к себе, жадно крадя у меня поцелуй. Её руки ощупывают меня, обнимают мои плечи, а затем скользят вниз, к груди.

Внезапно я чувствую её нежные пальцы, что касаются меня сквозь штаны, и замираю.

В её глазах вспыхивает хитрый огонёк, когда она смотрит на меня.

— Ты хочешь, чтобы я продолжила? — спрашивает она.

— Ради всех богов, — ворчу я.

Я хватаю её за талию, быстро поднимаю и сажаю на туалетный столик. Мои пальцы скользят вниз, к краю её нижнего белья.

На этот раз я не спрашиваю разрешения.

Одэтт поднимает голову и слегка кивает, давая согласие, прежде чем я осторожно снимаю с неё бельё, стягивая его с её ног. Затем я касаюсь её бедра и чувствую, как её тело выгибается от моих прикосновений.

— Мимолётный сон, не так ли? — шепчу я, снова привлекая её внимание. Её взгляд кажется затуманенным. — Ты уже делала это раньше?

Она медлит с ответом, и я наслаждаюсь её замешательством, вызванного моими руками.

— Спала с кем-то? Или спала с незнакомцем? — переспрашивает она.

— Думаю, у тебя это не в первый раз, — отвечаю я.

Она улыбается.

— Впервые так, — отвечает она.

Я продолжаю дразнить её пальцами, ускоряя и затем замедляя ритм, заставляя её извиваться в лёгком разочаровании.

— Так почему ты решила сделать это сейчас?

— Почему бы и нет? — отвечает она.

Её руки скользят к моему поясу, и я замираю в предвкушении, чувствуя, как она расстёгивает его и опускает руку внутрь. Я задерживаю дыхание.

Одэтт улыбается, касаясь меня, и я перестаю осознавать происходящее.

— Одэтт… — выдыхаю я и наклоняюсь, чтобы поцеловать её.

Игра для меня закончена. Я перестаю дразнить её и даю ей то, чего она хочет, даже больше. Я едва успеваю оторваться от её губ, чтобы уловить её эмоции, слушая её дыхание и чувствуя, как она прижимается ко мне. Я проникаю в неё, и всё моё тело горит от желания подчиняться её безмолвным просьбам.

И затем всё развязывается.

Мысли о том, чтобы взять её прямо здесь, в этой позе, которая нас так сближает, мелькают у меня в голове, но я понимаю, что это не нужно — ни мне, ни ей. Между нашими ласками, страстными поцелуями и поиском удовольствия друг для друга нет границ — словно это общее чувство, разделённое нами обоими.

Может быть, дело в дешёвом пиве, в жаре этого места, в печали, которую я носил с собой, или в безумии этой ночи. Может быть, всё сразу. Но я ощущаю, что сегодня всё по-другому. Были и другие подобные моменты: встречи на одну ночь, быстрое удовольствие без чувства вины… Но сегодня я чувствую что-то иное — во мне, в ней или в самом воздухе…

Как будто что-то раскололось на тысячу сверкающих осколков. Когда Одэтт достигает своего пика сразу после меня, её тело выгибается назад, дыхание сбивается, а на лице сияет улыбка. У меня возникает странное ощущение, что пламя, которое она зажгла ранее, разгорелось ещё ярче, а цветы в вазе будто ожили. Это кажется настолько абсурдным, что я едва сдерживаю смех.

Я всё ещё пытаюсь отдышаться, когда Одэтт вырывается из моих объятий, спрыгивает на пол и я замечаю, что она начинает одеваться. У меня даже нет времени насладиться видом её обнажённых ног, изгибом её бедра или румянцем на щеках. Я опираюсь на туалетный столик, наблюдая за тем, как она быстро поднимает юбку и снова надевает её.

— Мы ещё увидимся? — спрашиваю я.

— Нет, — отвечает она.

В её голосе нет ни грусти, ни сожаления, ни презрения; только правда.

— Возможно, это к лучшему, — соглашаюсь я.

В моём голосе тоже нет печали.

Я тоже встаю и начинаю собирать с пола свою одежду.

Слишком сложно, думаю я. Слишком легко потерять голову. Я не знаю её, но что-то внутри меня, первобытное и инстинктивное, хочет бросить её на эту кровать и поклоняться ей. Я не хочу выяснять, на что готов был бы пойти, если бы она осталась, если бы я узнал её лучше.

Одэтт одаривает меня улыбкой, возможно, последней, и заканчивает затягивать корсет.

— Спокойной ночи, Кириан. Это было приятно, — мурлычет она.

Она берёт накидку у входа и набрасывает ее на плечи, поправляя волосы.

— Спокойной ночи, Одэтт, — отвечаю я, не в силах оторвать от неё взгляд.

Она поворачивается и открывает дверь.

Она не оглядывается.

Просто выходит, закрывает дверь, и я слышу, как её шаги удаляются по коридору.

Гауэко

Каждый раз, возвращаясь из Земли Волков, молодой Кириан замечает, что Лира меняется. Она больше не та, какой была в прошлый раз. Он видит, что она изменяется. Этот процесс начался в тот день, когда убили её родителей, и она уже никогда не станет той девочкой, что цеплялась за его руку, когда они были друг у друга единственной опорой. Кириан с некоторым страхом осознаёт, что она уже не та девочка, что вместе с ним молилась языческим богам.

Нет, теперь принцесса, с которой он встречается в Сирии, одевается как Львы, говорит как они и даже, кажется, думает так же.

Но Кириан убеждён, что под роскошной одеждой, манерами и условностями бьётся мощное сердце, принадлежащее Волкам. Кириан доказывает это себе и ей, когда тащит её на экспедицию в руины храма, посвящённого Мари, или когда заставляет её вслух читать последние строки языческой песни, которую сам притворяется, что забыл.

Годы закаляют её, и с каждым разом достучаться до этой её части становится всё труднее, но Кириан не забывает, что они родом из одного места — из древней земли, неразрывно связанной с магией.

Однажды, после очередной попытки напомнить ей что-то из их совместного прошлого — ритуал в Оцайле, когда они вместе держали фонарик и запускали его в ночное небо — Лира выходит из себя. Она хочет уйти, но Кириан улыбается, как всегда, когда уговаривает её на очередную авантюру, и постепенно она смягчается и уступает. Он знает, что его улыбка всегда разоружает её, и вот он снова берёт своё. Тогда он её целует.

Кириан понимает, что все его поцелуи до этого момента были лишь подготовкой к этому. И через два года, когда они займутся любовью впервые, он будет знать наверняка: он готовился, чтобы сделать всё как надо именно для неё.

Лира продолжает взрослеть, как растут её страх и ненависть, которую Кириан считает наигранной. Он твердит это себе, глядя, как она ест на пирах после казней, аплодирует на судилищах ведьм или, попивая чай, подписывает приказы о разрушении древних храмов.

Однажды ночью, после того как они занялись любовью, Кириан одевается быстрее, чем обычно, и когда Лира с опасной холодностью спрашивает его, боится ли он, что Эрис обнаружит его и обезглавит, он вновь одаривает её той улыбкой, которая всегда вовлекает её в безрассудства.

Они вместе ускользают из Королевского дворца Сирии и оказываются в деревушке, где Лира не решается снять капюшон своей накидки. Кириан берёт её за руку, взбирается на стол, снимает рубашку и ложится, чтобы ему набили татуировку на плечо и грудь, не отрывая взгляда от Лиры. Он пытается уловить каждый её жест, пока татуировщица вырезает символы на его коже, но не может понять, о чём она думает. Когда всё закончено, он спрашивает её, не хочет ли она сделать что-то подобное — чтобы помнить, откуда она родом и кому они верны.

И Лира разбивает ему сердце.

— Ты сделал татуировку дьявола, — говорит она ему, совершенно напуганная.

— Дьявола не существует. Это Гауэко, бог-защитник в бою и символ нашего народа, нашей силы и мужества.

— Это глупость, — возражает Лира. — И ты рискуешь своей головой ради этого.

Кириан не спорит. Он позволяет всему, что бурлит внутри, утихнуть, пока не остаётся только одно оправдание: «она боится». Но на обратном пути он не разговаривает с ней. Он слишком зол, слишком разочарован, пытаясь справиться с тревогой и страхом того, что, возможно, не исполнил свой долг — «обеспечить Волкам королеву, которой они заслуживают».

Когда они замечают стены дворца, Лира останавливает его, прижимает к влажной коре дерева и, хотя они только что занимались любовью, начинает раздеваться перед ним. И Кириан снова целует её, позволяя себе плыть по течению.

Ни один из них не замечает красных глаз волка, наблюдающего за ними из тьмы полуночи.

Глава 26

Лира

Территория Волков. Завоеванные земли. Королевство Эрея.

Дверь, соединяющая наши комнаты, открывается только на рассвете. После того, как я сожгла одежду, которую купила, я едва смогла прилечь на пару часов, но сон так и не пришёл. Я так устала, что не нахожу в себе сил встать с края кровати.

От жизни, которую я никогда не проживу, остался лишь пепел в камине.

— Входи.

Кириан осторожно входит.

Он осматривается вокруг, будто надеется найти следы моего разговора с соргинак.

— Удалось? — спрашивает он.

В его голосе настоящая надежда, и мне ненавистно, что мне придётся её разрушить.

— У нас два варианта. Первый — ждать, когда Тартало призовёт нас, и просить его разорвать собственную сделку.

Кириан выпускает хриплый смешок и садится рядом, аккуратно выдерживая дистанцию.

— А второй?

— Отрезать руку и молиться богам, что этого будет достаточно, — отвечаю, чувствуя, как ком подступает к горлу.

Кириан молча смотрит на меня, будто ожидает, что я вот-вот объясню шутку. Но я этого не делаю, и он сглатывает, поднимает брови и отводит взгляд, уставившись в зеркало напротив.

— Какова вероятность, что ампутация руки отменит сделку?

— Думаю, не слишком велика, — отвечаю.

— Ты говорила о молиться богам, — замечает он.

— Любой бог подойдёт, если спасёт нас, — быстро отвечаю я.

Кириан слегка улыбается.

Вновь наступает тишина, принося с собой мысли, с которыми я только начала мириться. Кириан глубоко вздыхает.

— Ты не вернулась в таверну прошлой ночью. Я думал, мы договорились, что ты найдёшь меня, прежде чем вернуться сюда.

— Прости, — говорю я. — Мне стало плохо.

Кириан проводит рукой по своим тёмным волосам, ещё больше их взъерошивая.

— Не переживай. Это понятно. Никаких проблем не возникло, да?

— Нет. Никаких, — отвечаю. — Думаю, лучше вернуться в Армиру, — добавляю, прежде чем он продолжит говорить или начнёт задавать вопросы.

— Да. Это будет правильно. — Он снова качает головой. Кажется, он всё ещё пытается осознать то, что я сама ещё только начала осмысливать. — Вернёмся домой.

Путешествие назад заканчивается, и я так и не прихожу к ясному выводу.

Возможно, мне стоит смириться. Возможно, больше нечего делать, кроме как вернуться ко двору Львов и ждать.

Я пыталась не думать об этой ночи и о Кириане. Вот почему почти не смотрела на него в пути. Но сейчас я позволяю себе задержаться на его серьёзном профиле, его широких плечах, сильных руках, когда он сходит с лошади, и его уверенной походке.

Укол вины охватывает меня, когда я осознаю, что снова приняла бы все решения, которые приняла прошлой ночью, но вскоре избавляюсь от этого чувства.

Мысль о страшной смерти от рук Тартало помогает довольно сильно.

Нас встречает дворецкий и не позволяет ни Кириану, ни мне подняться в наши покои.

— Сюда. Вас ждут, — говорит он торопливо.

— Кто? — спрашивает Кириан, снимая накидку.

Нам едва дают время снять их, как тут же подгоняют следовать за дворецким в другую комнату.

— Сюда, сэр, — настаивает он. — Он не может ждать.

— Кто? — начинаю беспокоиться я.

Дворецкий останавливается перед закрытой дверью, собираясь ответить на наши вопросы, но, похоже, не может этого сделать.

И это плохой знак.

Вместо этого он натягивает извиняющуюся улыбку, стучит в дверь и объявляет о нашем прибытии.

Он не стал бы объявлять о нашем приходе сёстрам Кириана и Нириде, не так ли?

Он открывает двери, позволяя нам войти в комнату, которая, судя по всему, служит библиотекой. Полки, заполненные книгами, покрывают все стены, у большого окна, выходящего на заснеженный сад, стоит письменный стол, а рядом с ним — стол с креслами и диванами вокруг.

Сёстры Кириана сидят на одном из диванов, а напротив них…

— Капитан Кириан.

Крепкий мужчина, чьё присутствие наполняет комнату, сидит на одном из диванов. Его руки раскинуты на спинке, в позе, лишённой всякого достоинства, что, однако, лишь подчёркивает его уверенность в том, что он выше всякого этикета. Его светло-серые глаза кажутся пустыми, настолько они ясны. Тёмно-русые волосы обрамляет корона, которая на несколько мгновений приковывает моё внимание: отполированное золото, элегантная композиция, не лишённая царственности, с инкрустированными рубинами, а по бокам — изображение двух львиных пастей, искусно вырезанных с безупречным вкусом.

Кириан выпрямляется, словно его обожгли раскалённым железом.

Несмотря на все портреты, которые я видела, несмотря на все уроки, на которых я изучала каждую черту его лица, я, похоже, до конца не осознаю, кто передо мной, пока не чувствую смятения и напряжения, исходящих от Кириана.

— И моя дорогая невеста: Лира, — мурлычет он. — Разве ты не поприветствуешь меня как следует в честь нашей встречи?

Эрис. Наследник трона.

Он встаёт и раскрывает руки, снова демонстрируя, что стоит выше всех протоколов.

Он может себе это позволить. Однажды он станет королём.

Я преодолеваю удивление и возвращаюсь к своей роли, надеваю маску и напоминаю себе основы.

— Ваше Величество, — приветствую его и делаю сдержанный поклон. — Приятно снова видеть вас.

Эрис смотрит на меня с недовольством, как будто этот поклон не оправдал его ожиданий, и идёт ко мне, пока не оказывается прямо передо мной. Он берёт меня за плечи, возможно, слишком сильно, я чувствую, как его пальцы вонзаются в моё тело, пока он целует меня в обе щеки, не оставляя мне выбора, кроме как стоять и ждать.

— Лира. Думаю, пора тебе обращаться ко мне на «ты». В конце концов, нас связывает определённая… близость. — Он с явным интересом оглядывает меня с головы до ног. — Что это на тебе надето?

Я бледнею.

Вот почему он так смотрел на меня.

Я не потрудилась переодеться перед встречей и даже не надела одно из дорожных платьев. Эрис с явным отвращением смотрит на мои кожаные брюки и грязные сапоги.

— Скромная одежда, чтобы не привлекать внимания в пути. — Мне удаётся сохранить ровный голос. — Что ты… что ты здесь делаешь?

Эрис отпускает меня и немного отходит. Сёстры Кириана внимательно следят за сценой с дивана, а сам Кириан стоит рядом, весь в напряжении.

— Мне дошли слухи о твоём путешествии на север. Я был огорчён, узнав, что ты не собираешься заехать в Ликаон. Поэтому я отправился к двору, в Уралуру, чтобы найти тебя. — Он пожимает плечами и отворачивается, чтобы снова удобно устроиться на диване, раскинувшись на всю его ширину. — К моему удивлению, тебя там тоже не оказалось, но герцоги рассказали мне, что ты отправилась в семейное поместье капитана. Вот я и приехал за тобой, — добавляет он устало и громко вздыхает. — Но тебя не оказалось и здесь.

Я скрещиваю руки на коленях, осознавая, что оскорблённый или униженный Эрис — это серьёзная угроза.

— Думаю, раз тебе известны детали нашего путешествия, ты также понимаешь нашу цель, — говорю я осторожно, не позволяя страху овладеть мной.

— Я знаю, какова была его цель, — подчёркивает он, указывая на капитана. Его лицо становится суровым, голос приобретает угрожающий оттенок. — Капитан Кириан должен был найти способ разорвать сделку. Что я могу с этим поделать? Но ты? Какой смысл для Львов в том, что ты проводишь две ночи наедине с северным капитаном без охраны?

Меня мутит от его слов.

— Эрис, если ты позволишь, я могу объяснить всё в более подходящем месте, наедине и…

— Хватит!

Эрис прижимает руку ко лбу с силой, прежде чем снова встать и подойти ко мне двумя длинными шагами.

Его лицо стало жёстким, и в нём не осталось ничего доброго, когда он остановился всего в нескольких сантиметрах от меня. Кириан делает шаг вперёд, но Эрис поднимает голову и бросает на него предупреждающий взгляд, который не требует слов.

Он снова смотрит на меня сверху вниз, излишне приближаясь.

— Мне плевать, с кем ты трахаешься, но ты не можешь выставлять это напоказ, — сквозь сжатые губы говорит он. — И сними это с себя. Ты сейчас в присутствии своего будущего короля.

Он резко проходит мимо нас, громко дважды стучит в дверь, чтобы дворецкий открыл её с другой стороны.

— Мы уезжаем во дворец Уралур. Сейчас же, — приказывает он и покидает комнату.

Мы остаёмся в тишине, пока Эдит не встаёт с дивана с серьёзным выражением лица. Она проходит мимо меня, не глядя, и поворачивается к своему брату.

— Я тебя предупреждала, — говорит она тихо.

Она выглядит скорее напуганной, чем сердитой.

— Эдит… — Кириан поднимает руку, будто собираясь остановить или утешить её, но она отталкивает его рукой и отступает назад.

Аврора тоже поднимается.

— Это правда, что вы спите?

— Нет, — отвечает Кириан.

Эдит не пытается скрыть своё удивление. Аврора переводит взгляд на меня.

— А ты не хочешь ответить?

— Зачем? Ведь твой брат уже ответил, и ты знаешь, что он говорит правду, — проглатываю комок в горле и надеюсь, что она этого не заметила.

— Будь осторожен, — предостерегает она его. — Эдит права. В конце концов, будет жалко, если ты потеряешь голову из-за того, что разозлишь бесполезного человека с короной.

— А ты должна понизить голос, — одёргивает её сестра, с тревогой посмотрев на меня. — Тебе нужно уйти, пока ситуация не ухудшилась. Ты больше не желанный гость в нашем доме.

— Эдит… — шипит Кириан.

Я поднимаю руку.

— Она права. Лучше мне уйти.

Кириан проводит рукой по своим волосам.

— Я предупрежу Нириду и подготовлю наших людей, — решительно говорит он, направляясь к двери.

— Нет. — Останавливает его Эдит. — Лира уйдёт одна.

Кириан быстро возвращается к нам.

— Я её охранник, и я провожу её.

— Уже нет, — резко отвечает она. — Ты хочешь ещё больше его разозлить? Отступи и молись, чтобы он забыл, что ты существуешь.

— Я не собираюсь делать этого, — возражает он, не раздумывая.

Горечь подступает к моему горлу.

— Эдит права, — вмешиваюсь я. Трое оборачиваются ко мне. — Нам обоим не пойдёт на пользу, если тебя увидят слишком близко ко мне и готовым изменить свои планы ради моих. Возьми несколько дней, найди ещё соргинак, проведи время с сёстрами… В любом случае, скоро я вернусь на юг, и у нас с тобой не будет общих дел.

Эдит хмурится. Я сосредотачиваюсь на ней, чтобы не смотреть на её брата — на то, как он смотрит на меня, с замешательством на лице.

— Вы не нашли то, что искали? — осторожно спрашивает она.

— Нашли, но ответы оказались не теми, что мы ожидали. — Я изображаю улыбку и поворачиваюсь к Кириану. — По крайней мере, мы попытались.

Я протягиваю ему руку, и он спустя долгие, мучительно долгие секунды протягивает свою в ответ. Я сжимаю её, словно завершаем сделку.

— Пожелайте мне удачи в пути, — прошу я. — И попрощайтесь с Ниридой за меня.

— Удачного пути, — серьёзно говорит Эдит. — Вы приняли самое благородное решение.

Я киваю и ухожу, не оглядываясь назад, прежде чем успею передумать.

Солдаты охраны Эриса сопровождают нас обратно во дворец Эрея, где нас встречают, как встречают королей. Сегодня вечером в его честь устраивают банкет. Герцогиня Зания устроила игры и представления, чтобы развлечь гостей, и я сижу рядом с Эрисом как его спутница.

К счастью, он не уделяет мне слишком много внимания.

Эрис просто сидит рядом, время от времени бросая на меня взгляд, особенно под конец вечера, когда вино струится по его венам, а развлечения начинают затягиваться.

Я извиняюсь, прежде чем ему придёт в голову предложить уйти вместе, сославшись на усталость после путешествия, и ухожу в свои покои.

С окна я вижу тусклый свет, удаляющийся в небе. Теперь я понимаю, что это всего лишь угасающие искры от яркого пламени, и что-то в моём сердце содрогается, хотя я не хочу знать, что это.

Когда я собираюсь раздеться, слышу шум в прихожей. Моя рука тут же тянется к кинжалу на бедре, я уже собираюсь прижаться к стене и приготовиться к нападению, как вдруг в дверном проёме появляется знакомое лицо.

— Дана! — восклицаю я, сердце подступает к горлу. — Что ты здесь делаешь?

Дана кладёт руку на грудь, смущённая.

— О, принцесса, простите меня. Я не хотела вас напугать.

Её глаза следуют за моими пальцами к кинжалу, который я сжимаю.

Я устало вздыхаю и кладу его на туалетный столик.

— Всё в порядке, — говорю я. — Просто я не услышала, как ты вошла. Я даже не знала, что ты здесь. Что ты делаешь в Эрея?

Дана дарит мне мягкую улыбку.

— Её величество Моргана подумала, что вам может понадобиться моя помощь.

Я опираюсь на столик и склоняю голову вперёд, пока волосы не скрывают моё лицо.

— Она отправила тебя следить за мной, — понимаю я. — Она должно быть в отчаянии, если послала тебя, зная, что ты предана мне. У неё для тебя какое-то поручение?

— Нет, моя госпожа, — отвечает она.

Это странно, но, возможно, её прибытие связано с Эрисом. Может, Моргана знала, что её сын приедет, и захотела, чтобы рядом был кто-то из её двора… даже если это моя служанка.

— Позвольте мне помочь вам с волосами, — предлагает она, и прежде чем я успеваю ответить, у неё уже в руках расчёска. — Кажется, они сильно запутались.

Я сажусь перед туалетным столиком, смирившись, и закрываю глаза, когда она начинает бережно расчёсывать мои волосы.

— Путешествие было продуктивным? — спрашивает она.

— Не особо, — отвечаю я.

— О, это большая жалость, — вздыхает она. — И всё же, когда я разбирала ваш багаж, то заметила, что вы были заняты новыми книгами.

Я открываю глаза.

— Это тебя не касается, — резко говорю я. — Не трогай мои вещи без моего разрешения.

— Простите, я не думала… что вам это будет важно.

Её пальцы продолжают расчёсывать мои волосы, хотя на её лице виден страх, а в её карих глазах растёт беспокойство.

Я снова вздыхаю.

— Не важно. Ты ведь просто выполняла свою работу, — устало говорю я.

— Да. Выполняла, — признаёт она, уже немного расслабившись. — И я много работаю, знаете ли? Иногда стараюсь и стараюсь, а этого даже не замечают…

Я приподнимаю бровь.

— Что черт возьми с тобой, Дана?

Она качает головой, словно её что-то глубоко задело, и она пытается сдержаться.

— Просто… поездка была долгой, и её величество Моргана не оставила мне выбора. Я не могла решить ничего сама, и я… Ох, я снова перегибаю.

— Всё в порядке. Я понимаю. Ты устала. Я тоже. Давай я закончу переодеваться сама, а ты иди спать.

Несмотря на мои слова, Дана не выпускает расчёску из рук. Её пальцы продолжают держать прядь моих тёмных волос, пока она мягко проводит по ним расчёской.

— Как думаете, я хорошо справляюсь с работой? — спрашивает она.

— Да, справляешься, — отвечаю я быстро, желая поскорее закончить этот разговор. — А теперь ты можешь идти…

— Но почему же вы не заметили изменений? — настаивает она.

— Что?

— Изменений, госпожа, — шепчет она с мягкой улыбкой. — Я использовала такой замечательный тоник и старалась так сильно, что шрам на моей щеке исчез, но вы этого не заметили.

Её улыбка появляется ровно в тот момент, когда до меня наконец доходит.

Я пытаюсь встать, но она оказывается быстрее. Её руки погружаются в мои волосы, и она резко тянет меня назад. Она прижимает своё лицо к моему и улыбается мне через зеркало.

— Глупая беспечная ворона, — мурлычет она. — Разве ты уже меня не помнишь?

Я пытаюсь вырваться, протянуть руку к кинжалу, который оставила на туалетном столике, но она не даёт мне этого сделать.

— Подожди. Может, это освежит твою память.

Её лицо начинает меняться у меня на глазах: нос, подбородок, брови, губы… Я наблюдаю за этой трансформацией, сердце колотится в груди, пока зеркало не показывает нам два одинаковых лица.

Хотя внешне нет никаких различий, ничего, что выдало бы её, я вижу в её выражении и в её самодовольной ухмылке то, что не оставляет сомнений.

— Алия.

Только она могла быть такой гордой и самоуверенной, чтобы принять миссию, которая должна была испортить её лицо, и при этом отказалась это сделать. Только она могла бы поставить под угрозу существование всех Ворон, превратившись в Лиру в том же помещении, где нахожусь я.

— Рада тебя снова видеть, Бреннан.

Имя моего наставника касается какой-то глубокой струны внутри меня, возвращает в Орден, к нашей болезненной соперничести и навязчивому стремлению угодить человеку, для которого мы обе были лишь активами.

Он был бы очень разочарован, узнав, что Алия так легко обманула меня.

Прежде чем я успеваю что-то сказать, Алия отталкивает меня, и я тут же встаю.

Алия уже сделала шаг назад, подняв руки, когда я хватаю свой кинжал и направляю его на неё. Она спокойно принимает облик Даны, не моргнув и глазом.

— Спокойно, пташка. Я пришла только передать тебе послание, не более.

— От Ордена?

Она улыбается.

— Они думают, что ты делаешь что-то слишком странное, — объясняет она, разглаживая невидимую складку на юбке. — Меня послали напомнить тебе о твоём месте.

— Можешь сказать им, что они могут не волноваться. Если я и отклонилась от курса, то лишь потому, что того требовала ситуация. Скоро я вернусь ко двору Львов, и жизнь Лиры снова станет рутинной и скучной.

Алия снова злобно улыбается.

— О, не беспокойся. Они не ждут ответа. Им просто нужно было, чтобы я тебя предупредила. — Она пожимает плечами, явно наслаждаясь ситуацией. — Мне приказали оставаться поблизости, чтобы ты не сбилась с курса.

Я сдерживаю проклятие.

Теперь, с Алией поблизости, мне придётся быть ещё осторожнее. А ситуация и так уже достаточно осложнилась с появлением Эриса, чтобы добавлять к этому ещё и её.

— Ладно, — пытаюсь скрыть раздражение и сделать вид, что меня это лишь чуть беспокоит. — А теперь оставь меня в покое, я хочу спать.

Алия разворачивается и уходит. Даже в её походке я вижу что-то, что совершенно не свойственно Дане.

Дана…

— Алия, — останавливаю я её.

Она оборачивается и хмурится.

— Ты больше не можешь называть меня так, — напоминает она.

Я глубоко вдыхаю.

— Она страдала?

Алия внимательно смотрит на меня, словно решая, стоит ли отвечать. В конце концов, она пожимает плечами.

— Немного, — отвечает она.

Я не получу ответа, который искала, да и, возможно, не хочу его. На этот раз она уходит, выходит из комнаты, а затем из моих покоев. Я остаюсь одна, задаваясь вопросом, насколько хуже может стать эта ситуация.

Глава 27

Лира

Территория Волков. Завоеванные земли. Королевство Эрея.

Говорят, игры длятся до самого утра.

Я использую отсутствие Эриса и герцогов, которые спят после ночи, полной излишеств, чтобы пересмотреть свой маскарад и убедиться, что не осталось никаких слабых мест, за которые Алия могла бы зацепиться.

Если её послали следить за мной, а не заменять меня, значит, моё прикрытие — поездка на север в знак доказательства верности — всё ещё считается надёжным. Странным, как она сама сказала, но надёжным. Однако причина, по которой я сопровождала Кириана в семейное поместье Армиры, будет сложнее объяснить. Возможно, это окажется невозможно.

По крайней мере, его здесь нет. Это даёт мне время привести мысли в порядок, установить границы и снова осознать, что мне придётся носить ту же маску с ним всегда, нравится мне это или нет.

Может, лучше всего будет вернуться с Эрисом в Сирию, разорвать здесь наши пути, и пусть каждый примет решение о Тартало самостоятельно.

Когда я думаю об этом, в моей груди возникает болезненный узел печали.

И я слишком хорошо осознаю, что не должна так себя чувствовать.

К счастью, я могу поесть одна в своих покоях. Приказываю разжечь камин и принимаю решение, оставляющее горький привкус пепла на языке: я сжигаю три рукописи.

Если Алия ещё не подозревает, почему меня могут интересовать ведьмы, лучше не давать ей больше поводов для расследований. Я читаю столько, сколько могу, а затем уничтожаю их навсегда.

Когда наступает вечер, я измотана, несмотря на то, что весь день провела в уединении. Я подготовилась, как меня учили, хотя часть этой подготовки теперь направлена на защиту от самих Воронов. Я пересмотрела свои решения, мысленно оправдала их и снова надела свою маску: мой способ говорить, думать, двигаться… всё должно быть безупречно.

Сегодня вечером Эрис вызывает меня на очередной банкет, на который приглашена местная знать и некоторые из старших жрецов главных святилищ Эрея.

В дальнем углу зала играет струнный оркестр, сопровождая вечер спокойными мелодиями, поверх которых слышны смех и разговоры гостей. Все уселись за большой стол, уставленный бесчисленными яствами. На возвышении, которого раньше не было, Эрис занимает трон.

— Моя прекрасная невеста, — объявляет он, раскинув руки, как только видит меня входящей, — Подойди ближе.

На нем элегантный костюм: темно-синий двубортный пиджак, который слегка раскрыт сверху, чтобы показать жилет, подходящий по цвету, и узкие брюки с высокой талией. Без сомнения, он тщательно продумал свой наряд, либо это сделал за него искусный портной. Это элегантность, готовая к бою.

На его голове корона с рубинами и львами, символами его рода.

Я киваю герцогам в знак приветствия. Интересно, что они думают о том, что наследник ходит здесь, требует и получает всё, присваивая себе их дворец.

Я поднимаюсь по ступеням трибуны и замираю, когда оказываюсь перед ним.

— Принесите стул для принцессы! — кричит он.

Пара слуг спешит исполнить его желание, и в мгновение ока рядом с троном появляется стул. Он нетерпеливо похлопывает по сиденью.

— Иди, садись. А вы принесите ей вина!

— Ты очень любезен, но я не хочу пить, — бормочу я.

Никто, похоже, меня не слышит, а если и слышит, то игнорирует. Эрис, который явно расслышал, берет бокал с подноса, поданного слугами, и вкладывает его мне в руку, пока я сажусь рядом с ним.

Отсюда Эрис видит и контролирует всё.

— Двор, должно быть, был невыносим, пока я не приехал, — замечает он. В его руке тоже бокал, из которого он делает значительный глоток. — Хотя ты, похоже, развлекалась.

— Эрис, я…

Он поднимает руку, прерывая меня.

— Я уже говорил, что меня совершенно не волнует, с кем ты спишь, — повторяет он.

В его голосе больше нет той холодной ярости, что была вчера, когда каждый его жест, каждое движение казались наполненными гневом… Но я знаю, что это всего лишь маска, и его слова все еще ядовиты.

О наследнике короны мне рассказывали, что он был избалованным ребенком, а затем юношей уже с неисправимыми пороками. До нас доходили слухи о его вспышках насилия в отношении прислуги: молодой лакей, оставшийся с переломанными пальцами, солдат гвардии, попавший к врачу с такими опухшими глазами, что не мог их открыть, горничная королевы, которая, побывав в его комнате, больше не появлялась при дворе…

Лира его боялась.

А если Лира боялась его, это о многом говорило.

— Моя мать написала мне, — неожиданно говорит он.

Я прочищаю горло.

— Надеюсь, с ней все хорошо.

Эрис издает грубый смешок и снова делает глоток.

— Конечно, с ней все в порядке. Это же Моргана. Она написала не об этом, — добавляет он. — Она предупредила меня о твоем путешествии и сообщила о твоих намерениях.

Я стараюсь, чтобы напряжение не отразилось на моем лице, и сижу неподвижно в кресле.

— Моих намерениях?

Эрис осушает свой бокал одним глотком и делает знак слуге, который не сводит с нас глаз, чтобы тот принес ему еще.

— Продемонстрировать свою верность, укрепить власть Львов… — Он лениво машет рукой, беря новый бокал. — Мама считает, что ты слишком стараешься доказать, что достойна меня, и, возможно, настало время показать, что и я проявляю некоторый интерес.

Мое сердце начинает биться быстрее. Если Моргана намекает на что-то подобное, это может значить только одно — у нее есть конкретный план.

— Мне вполне комфортно ждать нужного момента, — говорю я с наигранной любезностью. — Я ни в коем случае не чувствую себя обделенной, Эрис.

— Клясться не нужно, — хмуро отвечает он, но все же продолжает улыбаться. Мне все сложнее поддерживать свою маску для публики. — Дело в том, что Моргана считает, что я уже в нужном возрасте. Она думает, что, приближаясь к тридцати, я обязан взять на себя ответственность, и одна из этих обязанностей — произвести наследников.

У меня кружится голова. Я делаю глоток вина, потому что вдруг почувствовала сухость во рту.

— И Моргана знает, что наследники появятся только тогда, когда корона на моей голове, — он делает небрежный жест в сторону короны, — будет не только короной принца. Итак, мы здесь.

— Моргана… Она собирается передать тебе трон? — спрашиваю я, едва слышно.

— Нет, — отвечает он. И вновь делает большой глоток. — Она еще не согласилась. Ждет, что я устану и уступлю, а я жду, что сдастся она. — Он пожимает плечами. — Как бы то ни было, моя прекрасная невеста, нам придется пожениться очень скоро. Разве ты не прыгаешь от радости?

Я цепляюсь за край стула, почти не осознавая этого, и заставляю свои руки вернуться обратно на колени, изображая спокойствие.

— Это хорошая новость, — шепчу я.

— По крайней мере, дети не будут уродливы, — заявляет он и оглядывает меня с ног до головы, не заботясь о том, что мы находимся в зале, полном людей, которые следят за каждым нашим движением. — Ты изменилась с последней встречи. Сколько тебе теперь лет?

Я проглатываю то, что мне бы хотелось сказать в ответ на его похотливый взгляд и это замечание.

— Девятнадцать.

Эрис осушает второй бокал. Интересно, сколько он выпил до того, как я пришла.

— С этого момента ты будешь спать только со мной, — заявляет он на глазах у слуги, который подносит ему очередной бокал. Его не волнует, кто может услышать или как он унижает меня на глазах у других. — Я не хочу, чтобы дети напоминали какого-то придворного неудачника или, что хуже, капитана северянина.

— Можешь быть уверен, что беспокоиться тебе не о чем.

— Я знаю. — Улыбается. Эта его улыбка начинает вызывать у меня ненависть. — У тебя не хватит смелости бросить мне вызов.

Он поднимает руку и зовет еще одного юнца, который быстро подходит, бледный, с выражением ужаса на лице. Эрис не сразу говорит, что нужно. Сначала он поворачивается ко мне.

— Я воспользуюсь своим пребыванием здесь, чтобы подавить восстания.

— Восстания? — удивляюсь я.

— Ходят слухи о мятежах, — устало говорит он. — Ерунда. Поганые язычники нервничают из-за Месяца Волков. Я должен казнить несколько соргинак и повесить пару крестьян, придерживающихся старых традиций, чтобы успокоить всех. Завтра я отправлюсь в путь со своей охраной. А ты останешься ждать здесь. — Он поворачивается к слуге. — Объяви, что я уезжаю.

Юноша, не готовый к таким объявлениям, колеблется, опасаясь нарушить протокол или разгневать принца. В конце концов он прочищает горло и произносит без должной торжественности:

— Принц-наследник покидает пир!

Все за столом переглядываются и встают в знак уважения.

Теперь каждый в зале смотрит в нашу сторону, но Эрис не торопится.

— Скажи девушке в зеленом платье, что её ждёт принц в своих покоях.

Я отвожу взгляд, испытывая стыд. Молодой слуга открывает рот, сбитый с толку.

— Милорд, вы имеете в виду маркизу из…?

Эрис машет рукой, прерывая его.

— Думаешь, я знаю, какая она маркиза? Девушка в зеленом, дурак.

— Да, ваше величество. Прошу прощения, сэр.

Юноша быстро уходит, чтобы выполнить приказ. Хотят они того или нет, этой бедной девушке придется явиться в покои принца этой ночью, ведь отказаться — не лучшая идея для неё или её семьи.

Эрис встает и смотрит на меня сверху вниз, разглаживая жилет.

— Мы с тобой тоже переспим до свадьбы, — говорит он мне.

Самое ужасное в том, что это не угроза. Это просто факт, незыблемая идея, против которой, как и та женщина, которой не повезло привлечь его внимание, я ничего не могу возразить.

— Я не собираюсь жениться, не зная, на что иду, — добавляет он и спокойно покидает трибуну под пристальными взглядами всех.

Юноша уже передает новость девушке в зелёном платье, и я не хочу знать, какая будет её реакция.

Скорее всего, ей это покажется возможностью. Может быть, она даже не воспримет это как приговор.

Этой ночью я просыпаюсь от грозы, которой нет за окном.

Нет грома, ни дождя. Только тихо падающий снег, который укрывает сад под покровом ночи.

Я больше не могу заснуть, потому что каждый раз, когда закрываю глаза, мне снятся сцены, которые я не знаю, грани которых мой разум заполнил историями, о которых я лишь смутно догадываюсь.

Мне снится лакей с переломанными пальцами и то, как Эрис ломал их один за другим, не переставая улыбаться. Мне снится охранник с заплывшими глазами, выигравший карточную партию и наказанный за то, что унизил принца. Мне снится горничная, которая больше не появлялась, после того как провела вечер с человеком, считавшим её своей собственностью.

Мне снится будущее, в котором я не смогу ему ни в чем отказать.

А потом, перед рассветом, мне снова снится колыбель, роды на закате и мои родители, без лиц.

Я так и не узнала, что с ними случилось. Всегда хотела верить, что они умерли, потому что мысль о том, что они могли бросить меня или продать Ордену, была слишком болезненной для ребёнка, которому не было за что держаться, кроме странного сна.

Прошлое, которого не было, и будущее, которое меня ждет, переплетаются, и я просыпаюсь с ужасным чувством, что теряю контроль над своей жизнью. Возможно, я потеряла его с того момента, как меня забрали в Орден Воронов.

Глава 28

Кириан

Территория Волков. Завоеванные земли. Королевство Эрея.

— Нет. — Голос Нириды непоколебим, а выражение лица напоминает капитана, способного вести армии в бой, не колеблясь ни на мгновение.

— Она одна, — отвечаю я, но продолжаю укладывать припасы в сумки.

— Так было всегда, — тихо говорит она. — Ты помнишь?

Холод снаружи пронизывающий. Из её губ вырывается облачко пара, когда она поворачивается ко мне лицом, чтобы остановить меня.

— Если Эрис узнает, что вы спите, и ты появишься там вот так, всего спустя день после того, как её забрали…

— Мы не спим, — рычу я.

Нирида хмурится, но что-то в моем лице заставляет её поверить мне.

— Эрис думает, что да. Вы спали, даже если теперь это не так. Это опасно, как для неё, так и для тебя; особенно для тебя. Моргана не допустит, чтобы такая важная фигура, как Лира, пострадала, но ты — всего лишь капитан с севера, которого она, к тому же, презирает.

Она делает два шага ко мне и берёт меня за руки, чтобы остановить. Кажется, она никогда так не делала раньше. Возможно, поэтому я подчиняюсь.

— Пора остановиться.

Я заставляю себя посмотреть на неё.

— Это то, чего ты хочешь? Чтобы я оставил её на произвол судьбы, позволил выйти замуж за этого подлеца, а потом, однажды, мы снова встретились, чтобы Тартало нас сожрал?

— Я такого не говорила.

— Я знаю, что ты её ненавидишь, но даже ты понимаешь, насколько важна Лира для нас, для… — Я снижаю голос, и следующие слова звучат почти шёпотом. — Для севера.

Нирида бросает взгляд назад, как по рефлексу, прежде чем ответить.

— Я её не ненавижу, — возражает она и качает головой. — Она не такая, как я думала. И я понимаю… понимаю, что ты в ней нашел.

С моих губ срывается горький смешок.

— Так было не всегда, поверь.

— Кириан. — Нирида сжимает мои руки сильнее, будто пытаясь привлечь моё внимание. — Сделай то, что она просила. Исследуй всё сам, найди решение, а потом мы уже будем думать, что делать.

Мне нравится это «мы». Я знаю, что она сказала это неосознанно, но в этом есть своя закономерность.

Я тяжело вздыхаю.

— И что ты предлагаешь?

— Поговори с соргинак.

— Она уже говорила с ними. Они ничего ей не дали.

— Попробуй ещё раз — настаивает она. — Они не единственные существа с магией на этой земле. Есть джины, феи, Гауэко…

Я уже готов возразить, но прикусываю язык. Она права. Альтернатива невыносима. Я не могу преследовать её без плана, но и оставаться здесь в ожидании я тоже не могу.

— Найдём соргинак, — решаю я.

Мы отправляемся немедленно. Нирида идёт со мной, хотя я её об этом не прошу. Атмосфера здесь не такая враждебная, как в Лиобе. Мы не выслеживаем ведьм силой и обманом. Люди знают нас, знают, что мы делаем, что ищем, и помогают. Именно Нириде рассказывают о шабаше, который располагается на границе территории Эрея, недалеко от Сулеги. Однако, когда мы приезжаем в эту деревню, затерянную среди леса вдали от города, нас не встречают с распростёртыми объятиями.

Девочка, увидевшая нас на входе, бросается предупредить о нашем прибытии. Один за другим мы замечаем, как костры, горевшие для того, чтобы не дать деревне погрузиться во тьму с наступлением ночи, гаснут по мере нашего продвижения.

Нас здесь не ждут.

Несмотря на это, никто не выходит сказать нам, чтобы мы повернули назад. Мы продолжаем путь, пока не находим мужчину, сидящего за прилавком с сушёными травами и специями.

— Мы ищем матриарха, — говорим мы ему.

Он не отвечает. Лишь смотрит на нас с любопытством, словно задаваясь вопросом, кто осмелился подойти так смело, и указывает головой направление.

Когда мы проходим улицу, которую он указал, перед нами остаётся только одна хижина с горящими огнями, и именно туда мы направляемся.

Главная дверь открыта. В дверном проёме нас ожидает женщина средних лет с суровыми чертами лица и спокойным взглядом, скрестив руки на груди.

— Зачем вы пришли, капитаны? — спрашивает она.

Значит, она нас знает.

— Мы просто хотим поговорить, — отвечаю я.

— Разве не слишком поздно для разговоров?

— У нас мало времени, — отвечает Нирида. — Поэтому мы будем краткими и вскоре уйдём.

Ведьма не отвечает, и на мгновение я боюсь, что она захлопнет дверь перед нашими носами. Наши солдаты стоят позади, но я не думаю, что на этот раз они смогли бы что-то сделать, как и наши угрозы. Поэтому я с облегчением вздыхаю, когда она отступает в сторону, позволяя нам войти.

Она проводит нас через весь дом, а затем через небольшой сад, пока мы не оказываемся перед стеклянной оранжереей, которая резко контрастирует с простотой и ветхостью деревянной хижины.

Зрелище очень похоже на то, что мы видели у ведьм Лиобы: за столом, уставленным растениями, цветами, корнями и стеклянными флаконами, сидят пять женщин. Там же, спокойно восседая, ждёт старуха с собранными под белый платок волосами.

Она предлагает нам сесть, и мы подчиняемся под пристальными взглядами остальных пяти женщин, которые молчат.

— Капитаны, — приветствует она нас. — Что вам нужно?

— Она нас знает, — отмечает Нирида.

— Ваша репутация вас опережает.

Ее взгляд быстрый: признание, уважение. Отлично. Она действительно знает кто мы, и не думает что мы устроим резню ее людей как в Лиобе. Возможно это будет в нашу пользу.

— Значит, возможно, вы знаете, что мне нужна помощь, чтобы разорвать сделку, — говорю я.

Старуха поднимает голову и внимательно смотрит на меня.

— Насколько я понимаю, капитан, вы заключили две сделки, — тихо произносит она.

Нирида вскидывает брови, а затем я слышу, как она бормочет ругательство, поняв, о чем идёт речь.

— Я не намерен разрывать сделку, которую заключил с ведьмами, — обещаю я. — Я человек слова.

— Зато вы хотите разорвать сделку, которую заключили с Тартало.

— Я её не заключал, — отвечаю, готовясь. — И если вы знакомы с условиями, то, думаю, поймёте, что я с ними не согласен.

Старуха улыбается. Её лицо спокойно, покрыто морщинами, веснушками и пятнами от солнца. Её карие глаза, цвета земли после дождя, смотрят на меня так, будто знают обо мне то, чего я сам не знаю.

— Думаю, тот, кто заключил эту сделку, уже задавал этот вопрос некоторым из нас.

— Да, задавал, но не спрашивал больше. Не искал других решений, — отвечает за меня Нирида. — Мы хотим знать… Нам нужно знать, есть ли кто-то ещё, кто способен разорвать её, кроме Тартало.

Слегка заметное движение позади старухи, среди остальных соргинак, но никто не говорит ни слова.

— Да, есть, — отвечает старуха.

Нирида подаётся вперёд на своём месте. Я тоже напрягаюсь, настороженный.

— Есть кто-то поблизости? Кто-то или… что-то? Может быть, Гауэко?

— Гауэко не исполняет желания, он выносит приговоры, — отвечает старуха.

— А гоблины? — пробует Нирида.

— Если вы имеете в виду гальцагорри, то они не настолько могущественны, чтобы исполнять желания, — парирует она.

— А Мари? — спрашивает Нирида, в отчаянии.

— Конечно. Почему бы вам не начать молиться? Возможно, мать всех богов услышит мольбы двух смертных.

— А Ламия? — продолжает Нирида.

Старуха на мгновение замолкает.

— Ламия могущественна.

— Она здесь? На севере? — спрашиваю я.

— Она повсюду, — отвечает та. — В любой пещере возле воды. Также в Эрея, недалеко от Уралур, есть природное святилище, где она появлялась несколько раз.

Нирида, как всегда, не теряя времени, достаёт карту из своего жилета и просит старуху указать на ней место.

Старуха не колеблется, наклоняется, осматривает карту и указывает пальцем.

Нирида долго смотрит на карту, запоминая расположение, а я продолжаю наблюдать за старухой.

— Она поможет нам разорвать сделку?

— Я не знаю, — честно отвечает старуха. — Может быть, да, а может, и нет. Возможно, она даже не покажется.

— От чего это зависит? — мне необходимо знать.

— От её намерений, от удачи, от судьбы… — Пожимает плечами. — Кто знает. Капитаны, вам пора уходить.

Нирида встаёт без раздумий. Женщина, которая привела нас сюда, всё ещё ждёт на входе.

— Пойдём, — подгоняет меня капитан.

Я всё ещё размышляю о наших вопросах, об её ответах и тщательно подобранных словах.

— Она сказала, что есть кто-то, кто может разорвать сделку, но не знает, является ли этим кем-то Ламия, — осторожно замечаю я.

— Вы не ослышались, капитан.

— Кто это? — спрашиваю я напрямую.

Молчание заполняет пространство, как что-то плотное и тяжёлое.

— Каждый раз, когда задавали этот вопрос, ведьмы, которые знали правду, отвечали честно, без уловок и лжи. А теперь, капитан, прежде чем начать злоупотреблять нашим гостеприимством…

— Пойдём, Кириан, — вмешивается Нирида, прекрасно понимая предупреждение в её голосе и внезапно угрожающей атмосфере.

— Кто? — настаиваю я.

Две ведьмы за спиной старухи делают шаг вперёд. Она поднимает руку, чтобы остановить их, а затем встаёт передо мной.

— Ответ всегда был прост: тот, кто заключил сделку. А также, возможно, кто-то столь же могущественный, как Тартало. Является ли это существо Ламией, мы не знаем. Это всё, что мы можем сказать, похищенный ребёнок. Мы благодарны за всё, что вы сделали, чтобы защитить, за всех, кого вы спасли, за всю кровь, которая не была пролита… но наша благодарность заканчивается здесь, и отныне любое требование, просьба или даже мольба будут восприняты как враждебные.

— Кириан, — мягко, но настойчиво повторяет Нирида.

Что-то всё ещё беспокоит меня, даже после её ответа. Какой-то назойливый зуд, будто что-то не сходится, что-то ускользает, а мой инстинкт редко подводит меня.

Тем не менее, я не собираюсь испытывать судьбу.

Я глубоко вдыхаю, киваю старухе и встаю.

— Спасибо.

Мы покидаем это место сразу, под пристальными взглядами тех, кто наблюдает за нами из своих домов. Нирида выглядит довольной или, по крайней мере, обнадёженной. Я же ухожу из этого ковена с каким-то странным ощущением, будто кто-то или что-то постукивает меня по спине.

Обернись. Обернись. Обернись…

Я поворачиваюсь, пока мы уходим, но в темноте не вижу ничего.

Майтеминду

Maitemindu, на языке магии, означает «влюблённый».

Множество заклинаний ведьмы изобрели, чтобы лечить тех, кто страдает, ведь maite означает «любовь», а mindu — «рана». Буквальный перевод слова — «раненый любовью».

Однажды Кириан навещает ведьм. Это не соргинак, просто ведьмы севера, и они не знают, кто он и чем занимается. Он представляется им как простой смертный, парень, который хочет прекратить страдания из-за человека, что раз за разом причиняет ему боль.

Он готов заплатить любую цену, и ведьма, которая должна сотворить магию, тоже готова. Она годами практикует чары и отлично знает закон тройного возврата, так что помощь юноше не станет для неё жертвой.

Однако что-то идёт не так.

Заклинание не завершено, и плата не взята.

Ведьма говорит Кириану, что не может это сделать, потому что его ранит не любовь.

Так что Кириан возвращается во дворец с пустыми руками.

На приёме для капитанов севера Лира игнорирует его, и даже во время бала не удостаивает ни единого взгляда. Тем временем Кириан продолжает ломать голову, что же пошло не так.

Незадолго до того, как он покидает прием, принцесса передаёт ему записку, в которой просит встретиться с ней позже. Нирида не читает её, но ей это и не нужно. Капитан пытается отговорить его. Она напоминает ему, сколько раз Лира насмехалась над его привязанностью к своей земле и к тому, что он потерял. Она вновь упоминает тот случай, когда Лира перестала отвечать на его письма несколько месяцев безо всякой причины. И в заключение она указывает на то, что ни один человек, достойный его, никогда бы не ударил его по лицу в порыве гнева.

Кириану не нужно вспоминать все эти случаи; он прекрасно помнит последнее оскорбление, которое привело его к ведьме сегодня. Прошлой ночью он спал с Лирой, и вскоре после этого, когда он ещё не успел отдышаться, лежа в постели, а она закутывалась в шёлковый халат, её поведение резко изменилось. Она попросила его уйти и больше не беспокоить её, а когда он спросил, не могли бы они немного поговорить, ведь он скучал по ней, она ответила, что не хочет этого, потому что терпеть не может, когда он открывает свой «языческий рот».

Несмотря на это, сегодня он вновь ждёт её в своей комнате, потому что в записке она извинилась, а для Лиры это, по его мнению, большой шаг.

Он не понимает, почему заклинание не сработало. Кириан не осознаёт, что то, что причиняет ему такую боль, вовсе не любовь.

Глава 29

Лира

Территория Волков. Завоеванные земли. Королевство Эрея.

Мне остаётся только ждать.

Мои действия сильно ограничены с тех пор, как Алия стала следить за каждым моим шагом, будучи моей личной служанкой, и почти весь день я провожу в раздумьях о том, что моё будущее уже предопределено.

Именно этого от меня ждали, именно этого я должна была ожидать, и всё же приближение этих событий приносит с собой горечь и мрачные эмоции, которые мне не позволено испытывать.

Час за часом я смотрю в зеркало, смотрю на отражение Лиры и напоминаю себе, что это моя роль и мой путь.

Я несколько раз ловлю себя на том, что играю с эгузкилоре, крутя его между пальцев и размышляя, не стоит ли мне уйти в лес и избавиться от него. Избавиться от всего, что может привести Алию к разгадке браслета, кажется самым разумным. Но у меня не хватает сил это сделать.

Не знаю почему.

Вскоре приходят новости о подавленном восстании, судах и сожжении ведьм. Эрис тоже исполняет свою роль.

Однажды утром день начинается без снега. Солнце светит так ярко, что часть накопившегося снега начинает таять. Однако, несмотря на солнечные лучи, к полудню снова начинается снегопад.

Эффект волшебный, почти нереальный. Я выхожу в сад, чтобы понаблюдать за этим и насладиться этим маленьким удовольствием. Солнце согревает мои щеки, в то время как снег холодит кончики пальцев, и я закрываю глаза, чтобы проникнуть этим ощущением.

Далёкое ржание лошади заставляет меня открыть глаза, и я замечаю кортеж, приближающийся по дороге, ведущей в лес. Думаю, что это может быть Эрис, но вскоре вижу две фигуры во главе.

Кириан.

С ним Нирида.

Моё сердце бьётся так, как не должно, когда я вижу его, и я заставляю себя успокоиться, спросить себя, насколько неприятным может оказаться этот сюрприз для меня и как я должна действовать, теперь когда Алия наблюдает, а Эрис так близко.

Каждую секунду до их прибытия я трачу на то, чтобы избавиться от любого следа иной Лиры, что могла бы остаться во мне.

— Добро пожаловать, — говорю я Нириде. — Думаю, герцоги вас не ждали.

— У Кириана есть идея, как разорвать договор с Тартало, Лира, — говорит она вместо приветствия.

Я вынуждена посмотреть на него. Его голубые, красивые и печальные глаза, прямые губы без улыбки.

— Всё изменилось, — скромно отвечаю я. — Неуместно, чтобы мы встречались без свидетелей, и неуместно, чтобы я помогала в чём-то, что связано с язычниками.

Кириан не подаёт виду, но Нирида да. Она недвусмысленно поднимает брови и фыркает.

— Ты собираешься нам помочь? Буду рада посмотреть, как ты снимешь этот золотой браслет сама.

Мне нечего ответить на это. Я натягиваю на лицо улыбку, если кто-то смотрит из окон, и прощаюсь.

— Капитаны…

Кириан хватает меня за руку, прежде чем я успеваю вернуться в дом.

Моё сердце начинает биться быстрее.

— Мы знаем, что Эриса здесь нет, — говорит он серьёзно. — Он занят убийством невинных, и у тебя есть определённая свобода до его возвращения. Попробуй ещё раз, пока не стало слишком поздно.

Я задерживаю дыхание.

Его пальцы на моём запястье вызывают запрещённые воспоминания о его руках на моём теле.

Всё моё существо натренировано для того, чтобы дать очень конкретный ответ. Однако я шепчу:

— Моя служанка здесь. Она не должна ничего узнать.

— Дана? — удивляется он.

Кириан отпускает меня, и я снова могу дышать.

— Да. Её прислала Моргана.

— Дана не должна стать проблемой, — говорит он. — Она никогда не осмеливалась совать нос в твои дела и никогда не доносила на тебя королеве.

— Теперь у неё… есть интересы, которые делают её опасной. Мы будем осторожны.

Кириан кивает, больше не задавая вопросов. Нирида кладёт руку на бедро.

— Да, да… Никаких служанок. Поняла. Тебе придётся объяснить своё отсутствие сегодня.

— Сколько времени?

— Пару часов, — отвечает Кириан. — Три, самое большее.

— Куда мы идём? — хочу знать я.

— Ищем Ламию, — отвечает Нирида.

Я поворачиваюсь к ней и удерживаю её взгляд, настороженная. В памяти всплывает образ грота над морем и несбывшегося желания.

— Это выглядит как последний отчаянный шаг, не находите?

— Ты знаешь легенду? — удивляется она.

Неловко. Я проявила неосторожность.

Я бросаю быстрый взгляд на Кириана, который не выглядит удивлённым, и спешу сплести хорошую ложь.

— Я много узнала с тех пор, как всё это началось. Я знаю легенды. Никто точно не знает, где она находится, правда ли, что она исполняет желания в обмен на свой гребень, и существует ли он вообще. Думаю, ждать здесь было бы так же продуктивно, как искать её.

— Ведьмы считают, что если кто-то и может разорвать договор, то это она, — шепчет Нирида.

Я снова смотрю на Кириана, который скрестил руки на груди и молча наблюдает. Похоже, он не совсем согласен, как будто знает что-то, чем не делится. Однако он не возражает.

— Ее несколько раз видели в пещере недалеко от Уралура, — добавляет Нирида. — Мы ничего не потеряем, если попробуем.

Кажется, они оба уже знают, что я скажу, прежде чем я киваю.

Я уже делала это однажды. Я уже гналась за невозможным желанием, когда была всего лишь ребёнком.

На этот раз ничего не изменилось. Я тоже цепляюсь за последнюю надежду, потому что вернуться во дворец, ждать возвращения Эриса, чтобы он предъявил свои законные права, надел мне корону и запер меня, выбросив ключ, — слишком тяжело.

Поэтому я принимаю этот последний прыжок веры и иду готовиться.

Алия точно узнает об этом, в этом нет сомнений.

Моё исчезновение вместе с прибытием капитанов не может быть совпадением, и хотя герцогам всё равно, я знаю, что Алия уже строит свои теории.

Если мне удастся разорвать договор, мне всё равно.

Мы идём пешком по горным тропам. Уже какое-то время мы следуем за течением ручья. Длинные, красивые и необычные цветы, растущие по обе стороны от нас, свидетельствуют о том, что эти воды насыщены магией.

— Ты останешься снаружи, — предупреждает Нирида Кириана.

Я слышала бесчисленные легенды о Ламии, существе невероятной красоты, живущем в пещерах у рек и источников. Ни одна из этих легенд не сходится в описании её облика: одни говорят, что у неё вместо ног рыбий хвост, другие приписывают ей когти, как у птицы, на ногах, а третьи — перепонки, как у утки. Но все они согласны в одном — её красота настолько ослепительна, что мужчины сходят с ума при виде её.

— Я не собираюсь оставаться снаружи, — прерывает Кириан.

Пожалуй, сейчас самое время это обсудить, потому что, судя по буйной растительности, что растёт вдоль ручья, мы приближаемся. Стволы деревьев здесь кажутся толще, папоротники гуще. Мох на камнях имеет насыщенный тёмно-зелёный цвет.

— Мы не знаем, что она может сделать с тобой, — разумно замечает Нирида. — Говорят, если мужчина подвержен её магии, он может потерять рассудок.

— Думаешь, она существо тьмы? — спрашиваю я.

— Неизвестно, — отвечает Нирида, быстро продвигаясь вверх по склону. — Некоторые говорят, что она соблазняет и обманывает мужчин, превращая их в своих рабов. Другие утверждают, что её красота — это проклятие, которым она сама не управляет, и что она живёт в уединении, чтобы не причинять зла, несмотря на то, что способна исполнять желания.

— Надеюсь, что её уединение добровольное, — замечаю я.

Течение ручья усиливается. Наклон горы начинает выравниваться, пока мы следуем за потоком воды.

— Это неважно, потому что мы не собираемся проверять, — уверенно говорит Нирида. — Кириан, ты останешься снаружи.

— Способ избавиться от влияния Ламии, если ты ему подвержен, — это боль. — Он обнажает кинжал и передаёт его Нириде. — Если я буду вести себя странно, воткни его мне в бедро.

— Если ты станешь странным просто от того, что не послушал меня, я проткну твоё сердце, — мрачно парирует она.

Кириан тихо смеётся, хотя это не тот радостный смех, который я однажды слышала и который до сих пор эхом отзывается в одном тёмном уголке, надёжно запертом и принадлежащем только мне.

— Хорошо. Я разрешаю, — отвечает он, понижая голос. — Кажется, мы приближаемся.

Это место, где рождается ручей — пещера в горе, из которой вытекает поток. Перед ней раскинулся небольшой пруд, усеянный десятками камней и окружённый растительностью, нехарактерной для холодной северной зимы. Пышные цветы всех оттенков, крупнолистные папоротники и кустарники с дикими ягодами.

Птицы не перестают щебетать, несмотря на наше присутствие, а свет, отражаясь от воды, играет на её поверхности радужными отблесками. И среди звука ручья и птичьего щебета слышится тихий шёпот, словно стоны, пронизанные невыразимой грустью.

Нирида останавливается. Вслед за ней замирает и Кириан.

Кажется, я последняя, кто её замечает.

У входа в пещеру, на гладком камне, сидит женщина, расчёсывая свои невероятно длинные волосы изящными пальцами.

Не могу поверить.

Не может быть, что всё так просто.

Она находится достаточно близко, чтобы мы могли разглядеть её черты, когда она поднимает голову и смотрит на нас большими карими глазами, покрасневшими от слёз. Её ресницы влажные, а щёки порозовели..

Несмотря на слёзы, из-за которых время от времени с её губ срывается протяжный, жалобный стон, она прекрасна; вероятно, это самое красивое существо, которое я когда-либо видела. Её кожа словно сияет и на вид кажется бархатистой, а её губы полные и соблазнительные, цвета спелой клубники.

— Это… это она, — поражённо шепчу я. — Это действительно она.

Девочка, что когда-то искала её, чтобы попросить вернуть родителей, пробуждается где-то глубоко в моей душе.

— Ведьмы говорили правду, — пробормотал Кириан, вырывая меня из транса. — Пойдём ближе.

Я наблюдаю за ней. Она кажется обычной.

Мы трое начали двигаться к ней по берегу, не заботясь о том, что наши ботинки утопают там, где вода захватила кусок скалы.

— Почему она плачет? — внезапно спросила Нирида.

Никто из нас не ответил, слишком напряженные, и мы продолжали осторожно приближаться.

Вблизи красота Ламии становилась еще более яркой, почти болезненной. Она казалась музой для невозможной картины, живой скульптурой, чье тело плавно раскачивалось в такт печальному стоуну, от которого у меня побежали мурашки по коже.

— Ты Ламия? — спросил Кириан.

Я была благодарна, что заговорил именно он, потому что сама не знала, как начать разговор с существом, живущим так же долго, как эта гора.

Женщина подняла лицо. На ней было легкое белое платье из изысканной ткани, которая намокла внизу.

Ее ног я не видела.

Я сглотнула.

— Да, это я, — ответила она. Даже голос ее был прекрасен, мягкий, как колыбельная. — Кто вы? Почему вы нарушаете мою скорбь?

— Она очень печальна, — прошептала Нирида рядом со мной, пораженная.

Я слегка коснулась её руки, чтобы напомнить о самообладании. Да, она выглядела по-настоящему печальной, глубоко печальной… настолько, что её скорбь, казалось, исходила из самой кожи. Но нам нужно было сосредоточиться.

— Нам нужна твоя помощь.

Ламия запрокинула голову и испустила стон, который эхом разнесся по всем уголкам пещеры за её спиной.

Я задумалась, что же там внутри, есть ли там кто-то живой… или мертвый.

— Я помогала многим мужчинам на протяжении лет, — с горечью сказала Ламия. — И немногие из них оставались верными после этого.

— Мы готовы помочь тебе, если сможем, — ответил Кириан.

Он, казалось, оставался спокойным, гораздо более спокойным, чем я, не в силах оторвать взгляд от пещеры за спиной Ламии. К счастью, на Кириана, похоже, не действовала магия, отнимающая рассудок, если, конечно, она существует.

— Мы сможем, — решительно добавила Нирида, глядя на Ламию с тем же выражением, которое я старался скрыть.

Ламия повернулась к ней, как будто впервые заметила капитана. Её пальцы без остановки проскальзывали по длинным светлым волосам, почти отчаянно продолжая расчесывать их.

— В последний раз у меня украли мой золотой гребень. Без него я не могу причесаться, моя магия слабеет, скорбь пожирает меня…

Золотой гребень.

В некоторых легендах говорится, что он существует, и правда, что его неоднократно похищали, ведь жадные мужчины попадались под его чары. В других — он всего лишь миф, уловка, чтобы заманить доверчивого человека в её ловушку.

— Мы должны помочь ей, — шепчет Нирида.

— Мы не знаем, где находится гребень, — отвечаю я. — Может, мы можем помочь в чём-то, что действительно в наших силах?

Ламия всхлипывает. Её стоны становятся громче на мгновение, прежде чем она переводит на меня взгляд.

— Возможно, вы могли бы сделать для меня другой гребень, — тихо произносит она, печальная. — Хотя он никогда не будет таким же.

— Мы вернём тот, что у тебя украли, — внезапно уверенно говорит Нирида. — Скажи, кто это был.

Я почти уже собираюсь её одернуть, как вдруг Ламия двигается. Кровь стынет у меня в жилах, когда я вижу, как она вытягивает ноги из-под ткани платья, грациозно сходит на землю и направляется к нам… к ней.

Под подолом платья видны перепончатые ступни, совершенно не похожие на человеческие. Я не могу оторвать от них взгляда, пока она приближается, словно призрак.

Внезапно она протягивает руку, и всё моё тело напрягается, когда её нежные пальцы касаются щеки Нириды.

— Ты чувствуешь мою потерю, верно?

Капитан кивает.

— Нирида, — предостерегает её Кириан.

Но она, кажется, не слышит.

— Это было много лет назад, вероятно, ещё до того, как родились твои бабушки и их бабушки, — произносит Ламия, не отнимая руки от её лица.

В её глазах мелькает нежность, когда она одаряет её невинной улыбкой.

— Тогда мы достанем тебе другой золотой гребень, — настаиваю я, пытаясь вернуть разговор в нужное русло.

Ламия снова нежно проводит по щеке Нириды, которая закрывает глаза от её прикосновения, а затем отступает, чтобы вновь взобраться на камень.

— Мы не можем этого сделать. Ты же слышала, она сказала, что он не будет таким же, — возражает Нирида.

Ужасная догадка скользит по моей спине, как змея.

— Нирида, уходи. Сейчас же, — шипит Кириан.

Он тоже понял.

Она… Нирида зачарована.

То, как она смотрит на Ламию, грусть, отражающаяся в её глазах, и напряжение её тела, которое, кажется, стремится последовать за ней, не оставляют сомнений.

— Я не могу бросить ее, — говорит она нам, словно сама мысль об этом пугает её до ужаса. — Вы должны достать ей гребень.

— Нирида. — Я пытаюсь ухватить её за руку, чтобы заставить посмотреть на меня, но она продолжает смотреть на Ламию, которая наблюдает за происходящим в молчании. — Ты должна уйти. Мы закончим сделку.

— Я не могу. Вы собираетесь заключить другую сделку. Вы оставите её без гребня. — Она кажется готовой заплакать. — И тогда она останется одна. Она снова останется одна в этой пещере.

— Нирида. Уходи! — яростно кричит Кириан, охваченный тревогой.

Он тоже пытается ухватить её за руку, но она выскальзывает. Нирида делает несколько шагов вперёд. Не к Ламии, а в сторону пещеры.

Новый блеск загорается в её глазах.

Кириан кажется охвачен ужасом.

— Идите за гребнем. Найдите его, а пока я останусь с ней. Чтобы она не была одна.

— Нирида, ты должна уйти, — настаивает он, бессильно.

— Она больше не останется одна, — продолжает она, не слушая.

— Нирида… — тихо произносит он.

— Я буду ждать в её пещере, с ней, и мы будем вместе. Всё будет хорошо. Она больше не будет одна, а я…

Я быстро подхожу, хватаю её за запястье и выхватываю кинжал, который она носит на поясе, прежде чем беспощадно вонзить его ей в руку.

Глухой вскрик срывается с её губ, когда сталь проникает в плоть.

Кириан замолкает.

Она прерывает свой сбивчивый монолог.

Я смотрю ей в глаза, распахнутые и шокированные, и резко вытаскиваю кинжал. Кровь хлынула из раны, и Нирида, прижимая руку, пытается остановить кровотечение.

— Ты должна уйти. Сейчас же, — говорю я.

— О, боги… — шепчет она, испуганно.

Хорошо. Она пришла в себя.

— Нирида, — настаиваю я. — Если у тебя снова возникнет желание вернуться, воткни это себе в ногу, — говорю я и возвращаю ей кинжал.

Она крепко его сжимает, разворачивается и убегает, не оглядываясь. Спотыкается на своих ногах раз, прежде чем восстановить равновесие и исчезнуть.

Кириан некоторое время продолжает смотреть в ту сторону, откуда она ушла, будто не доверяет.

— Сделка справедлива, — говорит Ламия, привлекая наше внимание. Она снова расчесывает длинные волосы руками, а из глаз её продолжают катиться слёзы, которые она не может сдержать. — Принесите мне другой золотой гребень, и я исполню ваше желание.

— Договорились, — обещаю я ей.

Я хватаю Кириана за рукав и тащу его за собой, удаляясь. Мне совсем не хочется выяснять, действует ли её магия на нас, или же теперь, когда Нирида ушла, она захватит одного из нас.

Мы продвигаемся в напряженной тишине, торопливо, пока не замечаем её, спускающейся с горы уже далеко от ручья.

Нирида оборачивается к нам. Она бледна, её свитер и накидка покрыты пятнами крови. Кусок рубашки она разорвала и перевязала им рану на руке.

— Слава богам, вы в порядке, — тихо говорит она.

— А ты? — спрашивает он. — Как ты себя чувствуешь?

— Бывало и лучше, но я выживу, — отвечает она, с небрежной усмешкой, словно отмахиваясь от важности этого.

Кончики её светлых волос тоже испачканы кровью.

— Извини, — прошу прощения я, бросив взгляд на её прижатую к телу руку.

— Нет. О чём ты говоришь? Я бы зашла в эту пещеру, если бы не ты. — Её губы плотно сжаты. — Знаете, у меня до сих пор есть желание вернуться. Но я понимаю, что это безумие.

Кириан тихо усмехается.

— Рад, что ты это осознаёшь. Там наверху ты, похоже, не была склонна к рассуждениям.

— Что ты почувствовала? — спрашиваю я с любопытством.

— Пустоту, — отвечает она. — Глубокую, ледяную печаль… Невозможную для переживания. А она чувствует это каждый день, всегда.

Я мягко провожу рукой по её спине и слегка подталкиваю вперёд, чтобы мы продолжили идти как можно быстрее. Мы не хотим, чтобы она передумала и побежала обратно.

— Я тоже это почувствовал, — признаётся Кириан, пока мы спускаемся. — Не так сильно, — уточняет он. — Но я ощутил… её скорбь.

— И я тоже, — признаюсь. По спине пробегает холодок. — Как думаете, что там в пещере?

— Предпочитаю не знать, — отвечает Кириан.

Нирида не находит слов, чтобы ответить.

Глава 30

Лира

Территория Волков. Завоеванные земли. Королевство Эрея.

Кириан занимается доставкой золота в литейню и даёт точные указания о том, что нам нужно. Тем временем Нирида отправляется к целительнице, а я возвращаюсь во дворец, делая вид, что только что вернулась с долгой прогулки.

Алия ждёт меня на крыльце, беседуя с другими придворными дамами.

— Принцесса, — приветствует она меня мягко и поднимается вместе с остальными, чтобы сделать реверанс. — Вы заставили меня волноваться.

— Я просто вышла прогуляться, Дана, — отвечаю сухо. — Если бы ты выполняла свою работу, как следует, у тебя бы не было времени беспокоиться о глупостях.

Я захожу внутрь, не задерживаясь, чтобы увидеть её реакцию, и с трудом сдерживаю улыбку.

Меня радует, что подобные колкости никого не удивляют. На этот раз мне даже на руку привычка Лиры к пренебрежению.

Алии, должно быть, ужасно неприятно проглотить ответ и униженно опустить глаза, как будто она действительно обижена.

Следующие часы я провожу, расхаживая по своей комнате, как зверь в клетке. За день, я убеждаюсь, что за мной никто не следит, и отправляюсь на поиски Нириды.

Но прежде чем добраться до её покоев, открытая дверь небольшой читальной комнаты заставляет меня остановиться. Я вижу Кириана раньше, чем он замечает меня. Тем не менее, останавливаюсь достаточно надолго, чтобы он ощутил моё присутствие.

Он поворачивает голову ко мне, сидя на одном из диванов, и ждёт.

Я оглядываюсь по сторонам, прежде чем войти и закрыть дверь за собой.

— Хотела узнать, как там Нирида, — объясняю я.

Кириан улыбается с лёгкой усмешкой и поворачивается к столу перед собой, на котором стоит его бокал.

— Это не в твоём стиле, не так ли? — Я остаюсь у двери и колеблюсь. Колеблюсь достаточно, чтобы он это заметил. — Хочешь мне что-то сказать, Лира?

Мне не следовало бы здесь находиться. Следовало бы уйти, убедиться, что Алия меня не заметила, и попытаться оставаться в тени, пока мы не добудем золотой гребень. Тем не менее, я запираю дверь на замок, не оглядываясь, и прохожу к центру комнаты.

Она маленькая и тихая, место, где можно уединиться для чтения или отдыха с несколькими друзьями.

Здесь всего три дивана, но они достаточно просторные, чтобы человеку такого роста, как Кириан, было на них удобно лежать. Одна из стен — это прозрачная стеклянная панель, через которую проникает золотой свет заката. Напротив нас — камин, над которым висит зеркало в позолоченной раме, почти до самого потолка. Два белых шкафа, полные небольших скульптур и диковин, обрамляют его по бокам. Книги расположены в глубине, вдали от огня, на просторной книжной полке.

Я сажусь на диван рядом с Кирианом, сохраняя расстояние.

— Почему ты вернулся? — спрашиваю я.

Кириан кажется погружённым в раздумья, подбирая ответ.

— Разве желание спасти свою жизнь — недостаточная причина?

Я медленно качаю головой.

— Ты мог бы спасти её, не переступая порог этого дворца. Сегодня я тебе не была нужна вовсе.

— Мы не знаем, что стало бы с Ниридой, если бы не…

— Нет, — перебиваю его. — Ты бы помог ей так же, как и я. Ты знаешь, что я была тебе не нужна, но всё равно пришёл за мной. Даже если ты чувствовал долг передо мной и хотел спасти и меня, ты мог бы осуществить план, не сказав мне ни слова, и всё равно спасти мне жизнь.

Кириан остаётся в тишине. Его голубые глаза пронзают меня, несмотря на то, что он сам находится в затруднении.

— Чего ты хочешь от меня услышать? Я подумал, что тебе захочется спасти саму себя.

Я прикусываю губы, собираясь с духом.

— Когда мы передадим гребень Ламии, всё это закончится; получится или нет, мы с тобой снова станем двумя чужаками, которые терпят друг друга с вежливой холодностью.

— Мы с тобой никогда такими не были.

— Да, в глазах окружающих, — говорю я, сдавленно. — И мы вернёмся к этому, также и между нами. То, что мы сейчас делаем, слишком опасно и не приносит пользы.

— Помнится, недавно мы уже вели похожий разговор, и с тех пор ты украла у меня два поцелуя и кое-что куда более дерзкое, о чём я обещал больше не вспоминать, принцесса.

Сердце ускоряет свой ритм.

— На этот раз я говорю серьёзно. Посмотри мне в глаза, Кириан. Посмотри и скажи мне, пытаюсь ли я оттолкнуть тебя ради каприза или хочу причинить боль. Посмотри и скажи, что я неискренна, когда обещаю, что это ради твоего же блага.

Кириан внимательно наблюдает за мной, не показывая ни малейшего изменения в своём лице, пока не наклоняется вперёд.

— Я смотрю, — говорит он, не отводя взгляд от моих глаз, — и вижу лишь причину, по которой не собираюсь делать то, о чём ты просишь.

Я тоже наклоняюсь, и почти сразу жалею об этом движении, но не отступаю, несмотря на то, как близко сейчас наши лица.

— Я не люблю тебя, Кириан, и никогда не любила. И ты сам, глубоко в душе, знаешь, что то, что ты ко мне чувствуешь, тоже не настоящее; это всего лишь мечта, сотканная из ночного кошмара, который мы пережили вместе.

— Раньше я бы с тобой согласился, — отвечает он низким голосом. — И приложил бы все усилия, чтобы забыть тебя, зная, что это лучше для нас обоих, особенно для меня. Но сейчас я не могу сделать то, о чём ты просишь.

— Почему? — спрашиваю я.

— Из-за твоих глаз, — отвечает он.

Молчание ложится между нами, словно ласковое прикосновение, пока моё сердце стучит в бешеном ритме.

— Что ты имеешь в виду? — произношу я едва слышно.

— Твои глаза стали другими. Что-то изменилось в твоём взгляде. Раньше я бы смог забыть тебя, но теперь не в силах отпустить ту, в кого ты превратилась.

Я отодвигаюсь чуть назад, потрясённая, но Кириан не позволяет мне уйти далеко. Он приближается ко мне на диване.

— Ты не знаешь, что говоришь, — шепчу я, почти беззащитная.

— Знаю, конечно. Нет никого в этом мире, кто знал бы тебя лучше, чем я, и ты не можешь отрицать, что изменилась. Я не буду говорить, стала ли ты смелее или сострадательнее… Это нечто большее. Я вижу это в твоих глазах, в том, как ты двигаешься, как дышишь…

Кириан поднимает руку и нежно проводит ею по моей щеке. Я закрываю глаза, не осознавая этого, чувствуя шершавость его ладони в контрасте с нежностью жеста.

— Кириан… — пытаюсь возразить я.

Он понял. Он понял это до боли точно, и то, как сильно мне это нравится, становится мучительно и жестоко.

— Я понимаю, — вдруг говорит он, и я открываю глаза, встретив его взгляд совсем рядом, на расстоянии поцелуя. — Понимаю, что ты уже не та, что прежде, и что поэтому не можешь чувствовать ничего ко мне, к такому, как я.

Я слегка качаю головой, и это движение отстраняет его руку, даже если я не хотела этого.

— Нет. Дело не в этом, — возражаю я.

— Ты не ранишь меня, — шепчет он, заставляя себя улыбнуться. — Я знаю, что то, что мне так нравится в тебе, — это то же самое, что сейчас отталкивает тебя от меня.

Моё сердце сжимается.

— Дело не в тебе, Кириан, — уверяю его я. Он лишь усмехается сухо и безрадостно. — Это… это не так. С тобой всё в порядке. Абсолютно всё.

— Как ты можешь смотреть мне в глаза и так лгать? Мне? Ты знаешь, на что я пошёл, кого пришлось убить. Ты знаешь, какие сделки я заключал с теми, кто уничтожал наши семьи… А теперь ты лучше этого.

Я глубоко вздыхаю.

Лира не заслуживала этого. Совсем.

И я тоже.

Тем не менее, он видит меня. Кириан смотрит на меня так, как не смотрел ещё никто. Он чувствует перемены, он каким-то образом знает, что я другая. Сердце бьётся так сильно от всего неправильного, что я боюсь, оно вот-вот разорвётся.

— Кириан… — шепчу я, не находя нужных слов. — Я тебе не подхожу.

— Мне всё равно, — отвечает он, почти касаясь моих губ.

И несмотря на то, как близко он сейчас, я знаю, что он не поцелует меня. Я знаю, что он не переступит черту, которую всегда позволял переступать лишь мне.

Это извращённо и беспощадно, и боль не даёт мне ясно мыслить. Моя голова переполнена всем тем, что разъедает меня изнутри:

Договор, который вскоре нас убьёт.

Помолвка с Эрисом.

Алия.

Вороны и все те, кого они принесли в жертву.

Элиан.

Кириан.

Кириан и тот самый взгляд, каким он на меня смотрит.

Кириан и эта тьма, которая заставляет его верить, что он меня недостоин.

Недостоин меня…

— Та, кем ты стала, заслуживает, чтобы я ждал. И я с радостью буду ждать вечно, если это позволит мне быть рядом с тобой.

Что-то внутри меня ломается.

Я знаю, что снова принимаю ужасное решение, и всё равно мне всё равно. Я наклоняюсь к нему, беру его лицо в свои ладони и целую. Это движение настолько импульсивное, что застаёт Кириана врасплох. Я ощущаю низкий звук, вибрирующий против моих губ, глухой стон, поглощённый поцелуем и растворяющийся между нами, когда его губы начинают требовать большего.

Его рот приоткрывается, словно прося разрешения. Его рука опускается на мою, на его собственную щёку, а затем находит мою шею. Он гладит её большим пальцем, затем скользит за мою шею, а его тело движется вперёд, прижимаясь ко мне каждым своим жестом. Его пальцы запутываются в моих волосах, слегка дёргают, открывая мою шею, и он отстраняется, чтобы поцеловать её с нетерпением.

Моё тело содрогается от его прикосновений, я запрокидываю голову, позволяя ему продолжать. Почти ощущаю его улыбку против своей кожи — довольную, триумфальную. Однако я почти не даю ему возможности действовать. Прежде чем его руки начинают прокладывать опасный путь, я слегка толкаю его, укладывая на диван. Сюрприз отражается на его лице вместе с чем-то ещё. Он смотрит на меня снизу, внимательно следя за каждым движением, его взгляд словно впитывает мой образ, скользит по моему телу вверх и вниз, останавливаясь на каждом изгибе, каждом жесте. В его глазах сияет обещание чего-то тёмного, когда я сажусь ему на колени и провожу руками по его груди.

Его пальцы впиваются в мои бёдра, когда мои руки расстёгивают его жилет, а затем и рубашку. Я тяну за ткань, освобождая его тело. Он приподнимается, пока я продолжаю сидеть на нём, сосредоточенно избавляясь от всего, что мешает — и моего, и его.

Его руки неуклюже справляются с завязками на моём платье и корсете. Ему удаётся снять их быстро, словно он занимался этим всю жизнь, и он обнаруживает под ними амулет с выгравированным цветком эгузкилоре, который он мне подарил, а я так и не решилась уничтожить. Он снова наклоняется, чтобы целовать мою шею и плечи, едва смотря на то, что делает, словно его движения управляются чем-то первобытным и необузданным.

Я обвиваю его спину руками, ищу его губы, чтобы украсть у него ещё один глубокий, жадный поцелуй, который мне сейчас кажется недостаточным. Глухой звук вырывается из его горла и скользит, как ласка, по каждой чувствительной частице моего тела. Вдруг, между поцелуями, я чувствую его пальцы на своих бёдрах. Они проникают под ткань юбки и продолжают двигаться вверх, пока не касаются края моего нижнего белья.

Он не останавливается на этом. Я чувствую его пальцы под тканью, и моё тело содрогается вопреки моим желаниям. Я выгибаюсь над ним, и Кириан двигается, чтобы снова удобно устроиться, заставляя наши тела соприкасаться так, что я снова изгибаюсь, чтобы ощутить ту же самую искру, сияющую в его глазах. Он кусает нижнюю губу, хватает меня за шею и целует, словно не в силах себя сдержать.

Именно его потеря контроля заставляет меня потерять остатки своего. Я тоже его ищу, тоже играю, провоцируя его, пока мои руки не доходят до его пояса. Пальцы скользят по его напряженному члену, и я чувствую, как он содрогается даже сквозь тонкую ткань, разделяющую наши тела.

Кириан тяжело дышит, и этот звук такой глубокий, что я едва могу сопротивляться желанию услышать его снова. Поддавшись новому порыву, он наклоняется ко мне, прижимает губы к моему уху и медленно шепчет:

— Теперь, когда я собираюсь оказаться в твоей постели, может, самое время сказать мне твоё имя.

Мой инстинкт срабатывает быстрее, чем разум, заставляя меня напрячься, даже не понимая почему.

— Что? — выдыхаю я, потеряв голос.

Его губы скользят по моей шее, прежде чем он снова заговорит, очень тихо, как будто это просто признание в любви.

— Твоё имя. Я хочу знать, с кем я сейчас.

Холодный пот стекает по моей спине, когда до меня доходит.

Нет. Этого не может быть. Это должно быть что-то другое; паранойя заставляет меня представлять худшее.

Я позволяю беспечной усмешке вырваться из моего горла.

— О чём ты говоришь? — Пытаюсь отчаянно снова его поцеловать, пока мой разум судорожно ищет выход. — Прекрати нести чушь и снова поцелуй меня. Твои губы не там, где должны быть.

Кириан смеётся, но я ни на мгновение не думаю, что его хриплый смех предвещает что-то хорошее.

— Хорошо. Я верну свои губы туда, где им положено быть. А ты можешь сказать мне, кто ты, позже.

Чёрт.

Всё происходит слишком быстро. Я вижу, как он улыбается, наклоняется, чтобы снова поцеловать меня, и тогда я принимаю решение.

Я выхватываю кинжал, который он носит у бедра, и резким движением толкаю его, прижимая клинок к его горлу.

Сердце колотится как безумное, пока я изо всех сил стараюсь сохранить самообладание.

Кириан лежит передо мной, обнажённый по пояс. Он смотрит на сталь без малейшего страха, а потом переводит взгляд на меня с улыбкой, которая пугает меня.

— Кажется, так мы и познакомились, — бормочет он.

Это правда.

Меня бросает в дрожь. Теперь нет никаких сомнений. Нет пути назад.

Я смотрю на него и понимаю, что больше ничего не могу сделать, ничего не могу сказать.

Он всё знает. Но как?

Сердце бешено стучит, мои пальцы сжимаются на рукояти кинжала, когда он слегка запрокидывает голову, и клинок касается его кожи, оставляя след.

Я наблюдаю за двумя каплями крови, стекающими по его шее, полностью оторванная от реальности, в то время как всё моё существо, натренированное годами, призывает меня сделать следующий шаг и покончить с проблемой.

— Ты собираешься убить меня?

В его голосе нет ни тревоги, ни упрёка. Он спрашивает серьёзно. Ему действительно интересно, что я задумала. Тогда я замечаю нечто странное. Он не двигается, даже не пытается сопротивляться. Он мог бы бороться. Мог бы с лёгкостью оттолкнуть меня. Это бы его ранило, но у него больше силы, и ему не составило бы труда скинуть меня, прижать к дивану и нацелить на меня клинок.

Но он даже не пытается.

Его светлый, спокойный взгляд удерживает мой, пока внутри меня всё переворачивается, горит и рушится.

Вдруг два громких удара в дверь заставляют меня вздрогнуть, и я едва не перерезаю ему горло.

Мои пальцы дрожат.

— Принцесса! — Это голос Даны… Нет, Алии. — Наследник прибыл и требует вашего присутствия в главном зале.

Наследник?

Меня охватывает головокружение.

Кириан не шевелится. Я тоже не отрываю от него взгляд.

— Принцесса! — настаивает Алия с другой стороны двери. — Не думаю, что стоит заставлять его ждать.

Я проглатываю проклятие.

Она наверняка знает. Должно быть, видела, как я вошла сюда следом за Кирианом.

— Скажи ему, что я буду там немедленно. Живо!

Это катастрофа.

— У тебя хватит времени убить меня и избавиться от тела, прежде чем встретишься с ним? — спокойно спрашивает Кириан.

Если он замечает дрожь моей руки, то никак не показывает этого. Его глаза остаются прикованными к моим. Он поднимает бровь, ожидая моего ответа.

— Чёрт, — вырывается у меня.

Я отступаю назад, бросаю кинжал на пол, как можно дальше от себя, и с трудом поднимаюсь на ноги.

Кириан опирается локтями на диван и смотрит, как я пытаюсь поправить платье и быстро завязать шнурки.

Я даже не убеждаюсь, что юбка в порядке, когда выхожу из комнаты, захлопываю за собой дверь и бреду прочь без определённого направления.

Я едва справляюсь с дрожью в ногах, а пальцы то сжимаются, то разжимаются снова и снова, пока я пытаюсь сосредоточиться, придумать план, чтобы действовать, теперь, когда всё пошло к чертям.

Но я не нахожу его.

Глава 31

Лира

Территория Волков. Завоеванные земли. Королевство Эрея.

Это самый длинный ужин в моей жизни.

Эрис вновь занимает трон, в то время как все остальные располагаются за длинным столом, уставленным яствами и игристым вином. Подают мясо дичи, вероятно, оленя или лося — то, что северяне никогда не осмелились бы поставить на стол, так как верят, что их боги могут принимать эти облики, и считают это неуважением. Также подают жареные овощи со специями, тушёные бобы с мясом и блюда, доверху наполненные разнообразными сырами, характерными для королевства Львов.

Я задумываюсь, есть ли здесь кто-то, какой-нибудь северный аристократ, который во время войны встал на сторону Львов, но чувствует себя неуютно из-за оленины. Если такие есть, никто не осмеливается сказать об этом вслух.

Рядом с троном ставят ещё один стул, и мне указывают на это место. В течение первых блюд Эрис напрямую ко мне не обращается. Он в хорошем настроении, время от времени встаёт и прогуливается между стульями, громко рассказывая о своих подвигах или шутя с каким-нибудь аристократом.

Кириан появляется до того, как подают второе блюдо, и у меня уходит земля из-под ног.

Я не свожу с него глаз, пока он не занимает место среди других членов армии, далеко в конце стола, и надеюсь, что Эрис в столь хорошем настроении, что не обратит внимания на его присутствие.

Сведет ли это его с ума?

В конце концов, в глазах Эриса мой любовник, с которым он застал меня далеко отсюда, вернулся во дворец в его отсутствие.

Не удивительно, если он решит что-то предпринять.

К счастью, он настолько занят рассказом о своих подвигах, что не замечает его, даже если я не отрываю от Кириана взгляда.

— Я отдал приказ казнить двадцать семь ведьм и практиков зла, — говорит Эрис, обращаясь ко мне.

Отражение огня свечей добавляет кровавый оттенок рубинам его короны.

Волнуюсь настолько, что не сразу понимаю, что он обращается ко мне.

— Двадцать семь? — переспрашиваю я, удивлённая. — За время твоего правления в Ликаоне?

Эрис громко смеётся.

— Нет. На этой неделе, во время чистки в Уралу́ре, — рассказывает он. Затем делает жест слуге, чтобы тот подал ему блюдо с жареными лакомствами, в основном с овощами и рыбой. — Эти болваны со своими языческими суевериями беспокоятся о том, что в месяце отсайла произойдёт какое-то чудо. Всё, чего они добились, — это того, что мы усилили дозор.

— Двадцать семь ведьм — это слишком много. — У меня скручивает живот.

— Некоторые из них были всего лишь сообщниками. В обычное время таких людей просто заключают под стражу и не приговаривают к смерти, но в нынешних условиях нужно было пресечь проблему на корню.

На мгновение я забываю о Кириане, о настоящей Лире, и поворачиваюсь к нему.

— Массовые казни не утихомирят восстания. Напротив, они вызовут ещё большее возмущение.

Эрис берёт одно из лакомств с блюда, которое слуга держит перед ним, и поворачивается ко мне, словно смотрит на насекомое.

— Что ты знаешь о политике?

Я прикусываю язык.

— На самом деле, ничего.

Он откусывает кусок другого угощения и отвлекается, выбирая следующее.

— Тебя, больше чем кого-либо, должно радовать, что я нахожу поводы избавиться от язычников.

Я знаю, что бы ответила Лира. Поэтому беру себя в руки и слегка выпрямляюсь, как будто слова не давят мне на плечи.

— Это чума, которая нам не нужна.

— Тебя обрадует узнать, что в одном из восточных поселений всех мужчин заключили под стражу до тех пор, пока не утихнут волнения.

— Лучше предотвратить.

Эрис улыбается, довольный, и делает знак слуге, чтобы предложить мне блюдо.

После банкета оркестр начинает играть, пока столы убирают, а гости перемещаются по залу, собираясь в небольшие группы и продолжая беседовать, пока вечер перетекает в ночь.

Кириан остаётся поблизости. Я вижу его снова и снова среди людей, беседующего как ни в чём не бывало. Нирида приходит чуть позже, и я вижу, как он разговаривает и с ней.

Они оба избегают смотреть на меня, и я задумываюсь, знает ли она уже.

Сколько времени у Кириана были подозрения? И почему он ничего не говорил раньше? Это произошло сегодня? Я сделала что-то, что могло выдать меня?

Два громких хлопка заставляют оркестр замолчать, а всех остальных обернуться к нам, к Эрису.

— Было приятно провести этот вечер с вами, — говорит он доброжелательно, словно всего лишь хозяин, угождающий своим гостям. — Теперь, боюсь, мне пора удалиться на отдых.

Эрис встаёт, и я вижу, что в его движениях уже ощущается действие вина. Вдруг он смотрит на меня сверху вниз и протягивает мне руку.

Он просит меня сопровождать его.

Сжав губы, я поднимаюсь, ведь публичное приглашение нельзя отвергнуть. Абсолютно нельзя.

Я беру его за руку и позволяю вести меня вниз по лестнице и через зал к выходу.

Последним взглядом я замечаю, что Кириан наблюдает. Наши взгляды встречаются, и холодок пробегает по моей спине.

Мы покидаем зал.

Шаг за шагом удаляемся от шума и музыки, которая снова заиграла. Голова идёт кругом, пока я пытаюсь собраться: слишком много нужно осмыслить, слишком много решить.

Когда мы подходим к его покоям, я останавливаюсь и слегка отступаю, чтобы сделать вежливый реверанс.

— Я тоже устала, Эрис. Если позволишь…

Он хватает меня за запястье. Слишком сильно.

— Ты пойдёшь со мной, — говорит он, как будто не допускает и мысли, что я могу отказаться.

Я вспоминаю его слова, его угрозу… когда он уверил меня, что до свадьбы мы переспим.

— Не хочу тебе докучать, — мягко говорю я, — но мне действительно нужно поспать. Завтра утром мы можем позавтракать вместе, если…

Он тянет меня за запястье, не дослушав, и без церемоний втаскивает в свои покои.

Сердце бешено колотится, когда он закрывает дверь и входит внутрь. Я остаюсь у входа, не решаясь пошевелиться.

Первым делом он наливает себе бокал из уже начатой бутылки крепкого алкоголя.

— Ты меня боишься, Лира?

Я сглатываю. Перебираю свои варианты, которых крайне мало. Если бы это была задача на Решение Проблем, я бы сдала её на отлично. Теоретически, я знаю, чего ожидают от поведения Лиры, от моего поведения. И это должно было бы быть всего лишь формальностью.

Должно было бы.

— Не смотри на меня так, — говорит он хмуро, когда я молчу слишком долго. — Я ничего тебе не сделаю.

Его слова не ослабляют ком в моём горле.

— Чего ты хочешь тогда?

— Хочу поговорить.

— Нельзя подождать до завтра?

Эрис хмурится. Ему не нравится, что я отвечаю так.

Он делает шаг ко мне, и хотя я пытаюсь стоять на месте, он подходит так близко, что мне приходится отступить, стараясь, хоть и безуспешно, сохранить хотя бы немного личного пространства. Эрис смотрит на меня сверху вниз. Его глаза слегка покраснели от алкоголя и праздника, а тщательно уложенные волосы немного взъерошены. Светлая прядь небрежно падает на лоб.

— Что тебя так пугает?

— Я не боюсь, — отвечаю я.

Он приподнимает бровь.

— Так. Ты слышала слухи, да? — На его лице появляется хитрая улыбка. — Это тебя и беспокоит? То, что я могу сделать с тобой в спальне?

Я сглатываю. Конечно, я слышала слухи. Лира знала о них и тоже боялась, хотя она понимала, что однажды наступит момент, когда ей придётся зачать от него наследника.

— Я знаю, что ты благородный человек, — лгу я. — И не навредишь будущей королеве.

Грубый смех вырывается из его горла. Его дыхание пахнет вином.

Вдруг я ощущаю его пальцы на своём горле. Этот жест настолько отличается от прикосновений Кириана, что меня тошнит.

Он слегка сжимает мою шею, и все мои инстинкты кричат в тревоге, но я твердо остаюсь на месте, когда он заставляет меня поднять лицо к нему.

— Когда наступит время, а оно скоро настанет, я буду самым настоящим джентльменом. Тебе не о чем беспокоиться.

Его глаза скользят вниз по моему телу — от лица к груди, бёдрам и ногам.

— О чём ты хотел поговорить? — удаётся мне спросить.

Его большой палец медленно скользит по моему горлу, не отпуская меня.

— Что ты думаешь о нашем союзе?

Я моргаю, пытаясь сосредоточиться.

— Это честь и большая ответственность — стать…

— Нет, — резко прерывает он, раздражённый. — Я хочу знать правду. Хочу знать, чего ты ожидаешь от нашего союза, хочешь ли, чтобы это произошло скорее, согласна ли ты с Морганой. Хочу знать, хочешь ли ты, чтобы мы поженились, даже если у меня не будет короны.

Не понимаю, почему он задаёт этот вопрос. Должно быть, у него действительно много сомнений, если он спрашивает об этом Лиру.

Лира должна была бы ответить, что да, она согласна с Морганой, что союз приблизит его к трону и укрепит нашу власть, даже без короны… но я этого не говорю.

— Думаю, что ты прав, соглашаясь ждать, — едва выдыхаю я. Стараюсь звучать разумно, уверенно и слегка выпрямляюсь, даже если это приближает моё лицо к его. — Думаю, тебе стоит проявить твёрдость и убеждённость.

Его взгляд опускается к моим губам, и все инстинкты внутри меня кричат, чтобы я отступила, ушла через ту дверь, которая не заперта, и не оглядывалась. Но я остаюсь неподвижной, несмотря на тошноту.

— Хорошо, — выносит он вердикт, довольный моим ответом.

Он не ожидал этого. Кто бы ожидал? Я тоже. Если Алия каким-то образом узнает об этом и передаст Ордену…

— Тебе ещё что-то нужно?

Он облизывает губы.

— Мы должны будем переспать, ты это знаешь. И сделаем это до свадьбы. Хочешь, чтобы мы сделали это прямо сейчас?

Похотьискриться в его глазах, когда он говорит это.

— Я не шутила, когда сказала, что мне нужно спать.

Коварная улыбка мелькает на его губах. На несколько мгновений, пока он держит меня за шею, я представляю, как он пренебрегает моими словами, и всё равно приближается … и у меня подкашиваются ноги.

Не думаю, что вся подготовка у Воронов научила меня принимать что-то подобное.

Нет. Я не готова.

Возможно, с ужасом думаю я, и никогда не буду.

— Хорошо. — Он отпускает меня, и я наконец вздыхаю. Эрис отступает на шаг и делает глоток из бокала. — Спокойной ночи. Ты можешь идти.

Он делает жест рукой, и я изо всех сил стараюсь не кинуться к двери, и не выбежать, пошатываясь. Я делаю лёгкий реверанс и ухожу оттуда с колотящимся сердцем.

Я делаю три шага, прежде чем наклониться в углу и выблевать.

Мои руки дрожат, когда я отбрасываю волосы с лица, выпрямляюсь и оглядываюсь. Никого, кажется, нет, и я не задерживаюсь, чтобы испытывать судьбу. Быстро ухожу оттуда и возвращаюсь в свои покои.

Выпиваю бокал самого крепкого напитка, что нахожу, чищу зубы и принимаю ванну, которая оказывается слишком короткой и не снимает напряжения, словно въевшегося в мою кожу.

Поэтому я принимаю решение. Выхожу, вытираюсь и одеваюсь, собирая все остатки решимости и силы, и захожу в покои Кириана без стука.

Перехожу через гостиную и вхожу в спальню.

Капитан лежит на кровати, уставившись в потолок. Как только он меня видит, сразу поднимается.

Я глубоко вдыхаю.

Я не знаю, как это пережить. Я не знаю, как он отреагирует, и не знаю, как отреагирую я. В который раз, как и почти всегда с Кирианом, я понятия не имею, что произойдёт дальше.

Он медленно приближается ко мне.

Он всё ещё в одежде, но снял жилет, оставив только белую рубашку с чуть расстёгнутым воротом, которая, если бы не жар от камина, не согрела бы его.

Его тёмные волосы слегка взъерошены, на концах немного вьются, непослушные, а в его взгляде спокойствие, неуместное в этой ситуации.

— С каких пор ты знаешь? — спрашиваю я напряжённо.

— О чём именно ты говоришь?

Он проходит мимо, сохраняя безопасное расстояние, внимательно наблюдая за мной. Я представляю, как он проверяет, нет ли у меня оружия или признаков опасности; но у меня ничего нет. Я даже не додумалась вооружиться.

И это только ещё одно доказательство моего сумасшествия.

— С каких пор ты знаешь, что я не Лира? — шепчу почти беззвучно.

Произнести это вслух оказалось гораздо страннее, чем я ожидала. Я — Лира. Я всегда была Лирой… или, по крайней мере, так меня учили в Ордене.

Кириан безразлично пожимает плечами. Его движения заставляют меня следить за ним, поворачивать голову, чтобы видеть, куда он идёт, словно волк, выслеживающий свою жертву.

— Трудно сказать точно.

Он улыбается и врёт.

Не важно. У меня есть ещё вопросы, которые я хочу задать.

— Кто-нибудь ещё знает?

— Возможно.

— Кто?

— Чтобы ты могла его убить и избавиться от него?

— Неужели ты думаешь, что, если бы хотела убить тебя, уже бы этого не сделала? Я держала кинжал у твоего горла, — шепчу я.

Мой взгляд невольно скользит к его шее. Я без труда замечаю след от пореза. Холодок пробегает по спине, когда я вспоминаю, что его смерть была реальной возможностью.

— Почему же ты этого не сделала? — хочет знать он.

Он останавливается.

— А почему ты не убил меня? — спрашиваю я.

Кириан делает шаг вперёд, и я сохраняю твёрдость, ожидая его ответа. На его губах появляется лёгкая улыбка.

— Вопросы… сколько вопросов, — бормочет он и поднимает руку. Его огрубевшие костяшки нежно касаются моей щеки, что совершенно не сочетается с его образом.

— И всё же ты не отвечаешь ни на один из них, — замечаю я.

— Ты тоже, — улыбается он, не отрывая руку от моего лица.

Я задерживаю дыхание, представляя, как эти пальцы скользят по моим плечам, груди, к центру моего живота, а потом…

Я отстраняюсь и делаю шаг назад.

— Скажи мне, почему ты не убил меня, Кириан. Это не имеет смысла. Если ты знаешь, что я не она, если ты знал это давно, почему я всё ещё свободна и жива?

Кириан потирает подбородок, задумчиво отводя взгляд, словно обдумывая ответ, который он собирается мне дать.

— У меня есть свои причины, — наконец отвечает он.

— Какие? Думаю, я заслуживаю знать, почему я всё ещё жива.

— Не думаю, что сейчас подходящее время говорить об этом, — отвечает он. — Ты сможешь требовать честности, когда сама будешь её проявлять.

В груди у меня начинает расти чувство, похожее на угрызение совести. Это странное ощущение, особенно когда тебя всю жизнь учили, что не должно его быть.

— Итак, что теперь? — спрашиваю я, чувствуя беспомощность.

— Теперь мы будем ждать, пока изготовят золотой гребень для Ламии, а затем попросим её разорвать наш договор с Тартало.

Я глубоко вдыхаю, но мне всё равно кажется, что воздуха не хватает.

— Нирида знает, что я не Лира?

Кириан наклоняет голову, чуть нахмурившись.

— Нет. Она не знает.

Я киваю, благодарная за ответ, который кажется мне искренним.

— Ты не собираешься рассказать мне ничего больше, правда? — уточняю я.

— Пока нет, — отвечает он с лёгкой жесткостью.

Я чувствую себя потерянной и слишком взволнованной, чтобы найти разумный способ справиться со всем этим. Поэтому я просто делаю вдох, прохожу мимо него и направляюсь к выходу.

— Ты не скажешь мне, кто ты? — спрашивает он.

В его голосе слышится печаль, глубокая тоска, которая заставляет меня вздрогнуть и которую я не до конца понимаю. Почему это боль, а не ненависть?

— Меня зовут Лира, и я была ею последние десять лет своей жизни.

Он долго смотрит на меня, словно пытается понять.

— Сколько тебе лет?

— Столько же, сколько было бы ей сейчас.

— Вы практически одинаковы, — бормочет он, и я слышу в его тоне ту же тревогу, что гложет и меня.

Я вижу его таким же потерянным и одиноким. Я вижу его грустным, потрясённым. Я вижу его человность…

Я поворачиваюсь к нему.

— Практически? — переспрашиваю.

— Вы очень разные.

— По характеру? — хочу уточнить.

— И внешне тоже. — Он улыбается. — Хотя не думаю, что кто-то ещё это заметил, если тебе от этого легче.

— А как ты это понял?

— Ответ на этот вопрос дал бы тебе подсказки к вопросам, на которые я пока не хочу отвечать, и, думаю, ты это понимаешь. Ты расскажешь мне, как это возможно? Как ты можешь иметь… такую внешность?

Я возвращаю ему осторожную улыбку.

Кириан выпускает короткий, печальный вздох, отводит взгляд на секунду. Я вижу, как он глубоко вдохнул, прежде чем снова посмотреть на меня.

— Мне нужно знать одну вещь.

— Что ты хочешь узнать?

Он тянет секунду, две, три.

— Она сильно страдала?

Я содрогаюсь. Мне не нужно, чтобы он говорил, о ком идёт речь, когда его глаза сверкают такой особенной печалью.

Возможно, он имел в виду это, когда сказал, что недавно потерял кого-то, кого любил? Осознал ли он тогда, что Лира мертва?

Если так, он понял это в день запуска фонариков, а может, и раньше. Возможно, именно поэтому он тогда был таким странным.

— Только в конце, — отвечаю я честно. Сглатываю и понижаю голос. — Мне жаль.

Он напрягается.

— Ты убила её?

— Да.

Я жду реакции. Жду ответа, возможно, физического. Не понимаю, почему он не злится сильнее. Не понимаю, почему он не делает шаг вперёд, чтобы убить меня. Это было бы логично. Это то, что сделал бы любой.

Но Кириан ничего не делает. Абсолютно ничего.

Он лишь кивает.

— Спасибо за честность.

У меня сжимается сердце, и я закрываю глаза на мгновение, чтобы набраться хоть немного смелости для завершения этого разговора, который я никогда не представляла.

Разговора неожиданного, искреннего и невыносимо жестокого.

— Моя жизнь в твоих руках.

— Я это понимаю.

Он больше ничего не скажет. Не скажет, ждёт ли подходящего момента, чтобы предать меня, хочет ли мучить меня или же добиться от меня чего-то. Он не скажет.

И я понимаю, что пора уходить.

Я делаю вдох, поворачиваюсь и направляюсь к двери. Когда моя рука касается дверной ручки, его голос останавливает меня.

— Всё, что я сказал ранее, было правдой, — признаётся он.

В его словах звучит боль.

Я слегка оборачиваюсь через плечо и вижу его стоящим в дверном проёме, серьёзного и измученного.

— Когда? — спрашиваю я, хотя подозреваю, о чём он говорит.

— До того, как ты приставила кинжал к моему горлу.

Моё сердце начинает биться быстрее, и я прижимаюсь лбом к двери, стараясь успокоиться, прежде чем снова заговорить. Но тепло его кожи, когда он приближается и касается моей шеи, делает это невозможным.

— Думаю, тебе несложно понять, почему я ненавижу себя за то, что чувствую это, — его дыхание касается моих обнажённых плеч. — И почему я ненавижу тебя за это.

Я разворачиваюсь к нему, и Кириан упирается руками в дверь по обе стороны от моего лица. Он настолько близко, что я на мгновение замираю, забыв, как дышать.

Жестокий водоворот эмоций — страх, сожаление и желание — толкает меня произнести следующую просьбу:

— Поцелуй меня.

Кириан хмурится, а затем понимает. Осознание загорается в его глазах, потемневших от собственных демонов: я предлагаю ему освобождение, последний поцелуй, ключ, чтобы разорвать цепи, которые он так долго носил.

Он рычит и наклоняет голову, словно моя просьба его раздражает, возможно, из-за всего, что она несёт с собой.

— Поцелуй меня, — повторяю я. — Поцелуй меня, и пусть это будет в последний раз.

— Принцесса… — предупреждает он.

— Кириан, — настаиваю я.

Я не могу поверить, что мой голос звучит так уверенно.

Наконец, Кириан реагирует и целует меня. В его поцелуе нет ни капли нежности, когда он прижимает меня к двери и пожирает в жадном, яростном поцелуе, от которого перехватывает дыхание.

В этот момент это всё, что имеет значение: его тело, прижатое к моему, его грубые руки, его требовательный рот.

Нет ни игры, ни соблазна. Поцелуй беспощаден и почти жесток. Глухой стон вырывается из его горла, и мои ноги подгибаются. Он чувствует это и отвечает, сжимая меня ещё крепче.

Он прижимает свои бёдра к моим, и я ощущаю его желание, несмотря на всю ту ненависть, которую он, должно быть, ко мне испытывает.

Прежде чем я успеваю даже помечтать о том, чтобы почувствовать это снова, на этот раз без одежды между нами, возможно, прямо здесь, у этой двери, на трюмо или под его телом на кровати, Кириан резко отстраняется.

Он крепко хватает меня за подбородок.

— В следующий раз, когда я поцелую тебя, это будут не эти губы, полные лжи.

Его слова режут, и я тысячу раз проклинаю себя за то, что думаю об этом сейчас. Я не должна была об этом думать.

Этот поцелуй был последним.

Долг оплачен, и на этот раз я выполнила все его условия, все его уловки и требования. Я попросила, и он меня поцеловал.

Больше ничего не осталось.

Прежде чем я успеваю это сказать, Кириан с силой дёргает за дверную ручку и выходит из комнаты, яростно покидая её.