Все взять и смыться

― Как стричься будем? ― тихо спросила мастерица.

― Это уж вам решать, ― покладисто ответила я. ― С такой головой, как у меня, больших претензий быть не может. Что получится, то и делайте.

Мои слова пришлись ей по душе и немного успокоили. Наверное, девочка ожидала увидеть у себя в кресле готовую скандалить по любому поводу шизанутую бабенку, каких немало бродит по улицам городов. Мастерица принялась ворошить мои волосы, недоуменно рассматривая неровно выстриженные клоки. Решив, не давать ей повода для досужих домыслов и настроить на рабочий лад, я пояснила:

― Это меня так в больнице остригли. Попала к ним с травмой головы. Вот меня впопыхах и обкорнали, как бог на душу положил. Понимаю, хорошую стрижку сделать невозможно, но Вы постарайтесь и, насколько возможно, придайте мне цивилизованный вид, а то люди на улице шарахаются. Кстати, рана на затылке хоть и зажила, но ещё побаливает, так что вы уж поосторожней.

Услышав такое объяснение, юная мастерица окончательно расслабилась и полностью сосредоточилась на моей голове. Сначала она долго перебирала пряди, придирчиво разглядывая их и что-то шепча себе под нос, потом зашла сбоку и принялась разглядывать меня в профиль. Этого ей показалось мало, и она занялась изучением другой половины моего лица. Подумав ещё немного, приняла, наконец, решение и начала стричь. Чтоб не видеть себя в зеркале, я закрыла глаза и полностью отдалась на волю мастера.

Все то время, что девушка возилась со мной, я сидела и думала о самых разных вещах, к собственной красоте, однако, никакого отношения не имевших. Наконец, она сняла простыню с моих плеч и тихо сказала:

― Все. Я закончила.

Я разомкнула веки, с опаской глянула на себя в зеркало, да и обмерла. Конечно, садясь в кресло, я отлично понимала, что из тех неровных прядей, что Глаша накромсала у меня на голове, длинной стрижки не получится, но, что она будет такой короткой, я все же не ожидала. Девчушка остригла меня буквально под корень, оставив только забавный хохолок на макушке, да несколько художественных прядок вокруг лица. В другое время, да при здравой памяти, я никогда бы не решилась на такой шаг, а тут, будучи в безвыходном положении рискнула и мне понравилось.

Конечно, отображение долговязой девицы в зеркале не стало красивее, но, совершенно неожиданно, лицо округлилось, черты стали мягче и помолодела я лет на пять.

― У вас волосы хорошо лежат, они густые и вьются. Такая стрижка как раз для них, ― тихо произнесла она.

― Это уж точно! ― вполне искренне согласилась я.

И тут она меня совершенно добила, сказав:

― Вам следовало бы покраситься. У вас смуглая кожа и этот цвет волос слишком темный для нее. Нужно выбрать более светлый тон, желательно с рыжинкой. Он вас не только молодить будет, но и к зеленым глазам подойдет.

Не иначе как в тот день я окончательно умом двинулась, ведь ничем другим мой поступок объяснить нельзя.

― Давай! Дерзай! ― кивнула я и снова плюхнулась в кресло.

Девчушка по новой упаковала меня в простыню по самые уши, намазала голову какой-то вонючей гадостью и бросив:

― Посидите, я сейчас вернусь, ― исчезла в подсобке.

Я тихо томилась в кресле с шапкой пены на голове, ожидая конца экзекуции, когда услышала, как бухнула дверь. Повернула голову и возле входа увидела парня в темной футболке, который напряженно смотрел в мою сторону. Казалось, он пытается понять, есть в зале нужный ему человек или нет. В первый миг его поведение показалось немного странным, ведь кроме меня, там никого больше не было. Но потом пришло в голову, что он какую-нибудь знакомую высматривает, а так как все женщины в кресле парикмахера сидят закутанными и выглядят на одно лицо, то разобраться ему очень не просто. Пока я раздумывала, парень уже исчез, а из подсобки появилась моя мастерица. Девушка принялась колдовать надо мной, а я закрыла глаза и тут же забыла и о ней и о странном парне.

Услышав в очередной раз:

― Все, я закончила! ― глаза я открывала с интересом. Мне было любопытно, во что теперь превратила меня юная экспериментаторша. Нужно честно сказать, что превратила она меня в молодую девушку приятной наружности с яркими, сияющими глазами. Я так себе понравилась, что забыла её поблагодарить. Я долго вертела головой, рассматривала себя со всех сторон и, наконец, спросила:

― Сколько с меня?

Она назвала какую-то мизерную цифру и смущенно отвернулась в сторону.

Я покладисто кивнула и сказала:

― У меня нет рублей. Подождешь немного, пока пойду доллары поменяю? Обменник я тут рядом видела.

Она робко кивнула, и я выплыла из зала, гордо неся на голове свою новую прическу.

Когда через пятнадцать минут я вернулась назад, в зале стоял дикий ор. Разорялась та самая тетка, что встречала меня с кружкой в руках.

― Ну, что ты за дурища такая! ― во всю глотку вопила она. ― Учишь, учишь тебя и все по барабану! Доллары эта Фекла пошла менять! Как же, поверила я ей! Ты её видела? Да она доллары отродясь в руках не держала. Ты два часа на неё угробила, и все псу под хвост, теперь ищи ветра в поле. Обманули тебя, как маленькую.

Девчонка стояла перед орущей мегерой с поникшей головой и даже не оправдывалась. Я осторожно прикрыла за собой дверь и, не желая мешать хреновой воспитательнице, тихонько двинулась в их сторону. В этот момент она обернулась, увидела меня, да так и застыла, забыв захлопнуть рот. Я подошла к девчушке, протянула ей пять сторублевых купюр и сказал:

― Не верь этой старой калоше. Доброта и доверчивость не всегда наказуемы. Бывает, что и везет.

Сунув деньги ей в руки, резко развернулась и вышла. Инцидент в парикмахерской совершенно не омрачил моего радужного настроения. Я была довольна своей новой прической, мне очень понравилась милая юная парикмахерша, а о существовании злобной бабищи забыла в тот момент, как повернулась к ней спиной.

Оказавшись на улице, я на минуту замерла, решая, в какую сторону лучше двинуться. Успешно выполнив первый пункт намеченного на тот день плана, я собиралась перейти к осуществлению второго, с моей точки зрения не менее важного, а именно, к покупке новой одежды. К сожалению, города я совершенно не помнила и где находится торговый центр, представления не имела. Можно было, конечно, спросить у кого-нибудь из прохожих, но я рассудила иначе. Погода стояла отличная, делать все равно было нечего, так что ничего не мешало мне прогуляться и самой поискать нужные магазины. Решив, что такая широкая и оживленная улица обязательно приведет меня к центру, я спустилась со ступеней и неторопливо пошла по тротуару.

Время давно уже перевалило за полдень, но солнце продолжало палить, и чтоб хоть как-то скрыться от его обжигающих лучей, я старалась держаться тени деревьев. Только потому, что я шла по краю тротуара, мое внимание привлекли двое парней в машине. Водителя я не разглядела, а вот лицо того, что сидел ближе, было знакомо, именно он недавно заглядывал в зал. Машинально отметив про себя, что парень продолжает ждать свою зазнобу, особого значения факту его присутствия около парикмахерской не придала и медленно прошла мимо. Не успела я миновать автомобиль, как услышала звук заработавшего мотора и в следующую минуту машина обогнала меня, проехала до конца квартала и там остановилась. Я задумчиво посмотрела ей вслед и подумала, что уже видела этот синий «Форд» десятилетней давности. Сегодня утром он стоял около дома Стаса. И вообще у меня появилось ощущение, что я не первый раз сталкиваюсь с этой древней колымагой, вот только припомнить обстоятельства встречи не могла. Я наморщила лоб, пытаясь стимулировать мыслительный процесс, но это не помогло. Единственное, до чего удалось додуматься, это то, что видела я её в течение последних дней и в той встрече была какая-то странность. И тут я здорово на себя рассердилась! Как можно быть такой беззаботной после всего, что со мной произошло? Неужели, несколько дней спокойная жизнь в доме Стаса настолько расхолодили меня, что я расслабилась и потеряла всякую бдительность? Вот и сейчас, в «Форде» сидит только один человек, второго не видно, а меня это даже не беспокоит.

Я торопливо завертела головой, выискивая, куда мог подеваться другой пассажир. Оказалось, парень выскочил купить сигарет и теперь стоял у табачного киоска, рассматривая выставленные в витрине пачки. Сообразив, что моей жизни пока ничего не угрожает, я немного успокоилась и пошла дальше.

Неожиданно на глаза попалась витрина парфюмерного магазина. Ни одна женщина не может равнодушно пройти мимо выставленных рядами разнокалиберных баночек и флаконов самой немыслимой формы и расцветки. Я не была исключением, тут же вспомнила о необходимости купить зубную щетку и нырнула в прохладное, пропахшее самыми разными ароматами, помещение. Конечно, покупкой средств ухода за зубами дело не ограничилось, я надолго застряла перед прилавком, изучая этикетки на баночках и ведя оживленную дискуссию с продавщицей. В разгар этого увлекательного занятия появилось ощущение, что кто-то смотрит мне в спину. Резко обернувшись, увидала за стеклом витрины давешнего парня из машины. Он приник носом к стеклу и пытался рассмотреть, что делается в полутемном зале магазина. Встретившись со мной взглядом, резко отпрянул в сторону и скрылся из поля зрения. Я же вернулась к изучению проспектов и ещё некоторое время донимала продавщицу расспросами о преимуществах одного увлажняющего крема перед другим. Честно говоря, кремы меня совершенно не интересовали, покупка зубной щетки была только предлогом, причина же визита в магазин заключалась в желании проверить, ведется ли за мной слежка. Наконец, решив, что прошло уже достаточно времени и парни, если конечно не ждали меня специально, должны бы и уехать, я расплатилась за покупки, подхватила пакет и вышла наружу.

Своего преследователя я обнаружила неподалеку от магазина, стоящим перед доской объявлений и внимательно читающим какой-то листок. Он казался полностью поглощенным этим занятием и даже головы не повернул, когда я медленно проплывала мимо. Я тоже сделала вид, что он меня не интересует, и неторопливо пошла дальше. Переходя от одной витрины к другой, не забывала время от времени проверяться и каждый раз в непосредственной близости от себя обнаруживала своего непрошеного компаньона. Что касается машины, то она медленно ехала впереди, не слишком вырываясь вперед и не позволяя мне подойти к ней слишком близко. Так мы и двигались друг за другом, пока удача не улыбнулась мне.

Нужно сказать, что я, хоть и шла неторопливой походкой человека, не знающего как убить время и потому бредущего, куда глаза глядят, на деле лихорадочно обдумывала сложившуюся ситуацию. То, что эти два «топтуна» не профессионалы, было видно с первого взгляда. Только дилетант, боясь потерять своего подопечного, может подойти к нему так близко и при этом так старательно делать вид, что ему нет дела до преследуемого, что это явно бросается в глаза.

Я считала, что мое предположение справедливо, но оно не давало ответа на главный вопрос. Что им от меня нужно? Я порылась в памяти, пытаясь отыскать там хоть какого-нибудь намек на личности этих людей. Безрезультатно! Ни тени воспоминаний! В общем, я не очень-то и надеялась на положительный ответ и сделала это скорее из упрямства, чем в надежде что-то вспомнить. Значит, оставался единственный путь! Следовало выяснить, кто они такие и с кем связаны, тогда, возможно, станет ясно, что им от меня нужно.

Решение было принято и теперь оставалось только ждать удобного случая для его воплощения в жизнь. Я твердо убеждена, что счастливый случай подворачивается только тем, кто точно знает, чего хочет и настойчиво идет к поставленной цели. Я хотела найти пешеходную улицу и была уверена, что в этом маленьком городе с его провинциальной гордыней обязательно должна существовать, в подражание московскому Арбату, пешеходная торговая зона. И не ошиблась! Случай в конце концов явился ввиду уютной улицы с милым названием Весенняя и большим количеством магазинов. О моей удаче извещал не только плакат, прикрепленный на углу, но и огромный бетонный блок, положенный поперек проезжей части, который убеждал нахальных водителей лучше всяких слов.

Мне этот местный Арбат подходил потому, что позволял отделаться от водителя. Я была уверена, что он свой автомобиль без пригляда не бросит, а значит у меня появлялся шанс остаться с моим преследователем один на один. Поэтому, не раздумывая долго, я свернула на улицу Весеннюю и неторопливо пошла вдоль витрин. Выбрав ту, что понравилась больше, я остановилась, скосила глаза и принялась наблюдать за страданиями своего «топтуна». Как только он увидел, куда я повернула, так сразу сообразил, что теперь ему придется расстаться с напарником и следовать за мной в одиночку. Похоже, такая перспектива ему не понравилась, и он в растерянности остановился, разрываясь между желанием посоветоваться с товарищем и боязнью меня потерять. Последнее чувство оказалось сильнее и он ринулся следом за мной. Я кивнула, одобряя его решение, и неторопливо двинулась вперед, высматривая подходящий магазин одежды. В конце концов, слежка слежкой, а отказываться от намерения приодеться я не собиралась.

Дождавшись, когда парень подойдет достаточно близко, чтоб не потерять меня, я толкнула дверь магазина и вошла внутрь. Мрачноватый, вытянутый в длину зал, был совершенно пуст. Похоже, на этой улице магазинов было больше, чем покупателей и продавцы от безделья развлекали себя, как могли. В тот момент они сгрудились вокруг кассирши, сидящей на высоком стуле за аппаратом, и что-то бурно обсуждали. На меня, увлеченные разговором, внимания не обратили, но я не обиделась и медленно пошла вдоль стеллажей, рассматривая выставленный товар. Я точно знала, что хочу купить и дело оставалось за малым: найти вещи подходящего размера и нормального качества. И то и другое сделать было не просто, потому что большая часть одежды, хоть и была снабжена яркими этикетками, в действительности закупалась в Турции по бросовым ценам, что не могло не отразиться на её качестве. А что касается размера, то тут были свои трудности из-за того, что при высоком росте, я отличалась ещё и невероятной худобой. Озабоченная сложностью поставленной перед собой задачи, я принялась копаться в разложенных на полках кофтах, майках и футболках, придирчиво выискивая что-нибудь поприличнее.

Мое долгое присутствие в магазине, наконец, привлекло внимание одной из продавщиц и она, не сходя с места, зычным голосом крикнула:

― Девушка, что вы там делаете?

― Смотрю, ― ответила я, не прерывая своего занятия и не поворачивая головы в её сторону.

Мое поведение разозлило её, и она рявкнула:

― Здесь не музей. Смотреть нечего.

― Вижу, что не Лувр, ― кинула я через плечо.

Снести такое женщина не могла и под взглядами притихших товарок решительно двинулась в мою сторону.

― Что это вы здесь устроили? ― сварливо начала она. ― Весь товар переворошили. Чего его руками хватать, и так ведь видно, что лежит!

С этими словами продавщица принялась нервно поправлять и раскладывать на прежние места потревоженные мной вещи.

― Вы здесь чем занимаетесь? Торгуете или время приятно проводите? ― поинтересовалась я, разглядывая очередную кофточку.

― Сами знаем, чем занимаемся! И, вообще, это не ваше дело! Вы что хотите-то?

― Собираюсь у вас приодеться, если найду что-нибудь приличное, ― охотно поделилась я планами.

Она окинула меня оценивающим взглядом, уделив особенно пристальное внимание Глашиному выходному платью, и заявила:

― Тебе лучше на рынок пойти! Может и найдешь, что подходящее.

Сообразив, что мы с ней сблизились и перешли на «ты», я дружелюбно ответила:

― На рынке сама одеваться будешь! А ко мне со своими советами не лезь, без тебя решу, что и где мне покупать.

Пока женщина обдумывала ответ, я сгребла с полки первые попавшиеся тряпки, сунула ей их в руки и приказала:

― Топай в кабинку, помогать будешь.

Сначала она хотела возразить, но встретившись со мной взглядом, решила этого не делать и молча пошла к примерочной. Я сдернула с ближайшей стойки несколько летних платьев и последовала за ней.

Затеянное мной мероприятие заняло много времени. Я не спеша облачалась в одну вещь за другой, придирчиво оглядывала себя со всех сторон и требовательно вопрошала у продавщицы, что она думает по поводу каждого наряда. Та с неприязнью взирала на меня, но грубить не решалась и цедила что-то невнятное сквозь крепко сцепленные зубы. В ответ я ласково улыбалась и гоняла её к полкам, требуя принести что-нибудь новенькое. Время от времени я бросала мимолетный взгляд за окно, где на лавке терпеливо томился мой спутник. Видно было, что мое затянувшееся пребывание в магазине здорово нервирует его, но уходить он, тем не менее, не собирается и будет сидеть до конца.

Из груды хлама, я выбрала несколько вещей, которые, на мой взгляд, не были совсем уж убогими, облачилась в светлые джинсы и голубую маечку, а остальное приказала упаковать. Продавщица со вздохом облегчения зашуршала бумагой, а я поплыла к кассе. Расплатившись за покупки, небрежно сказала:

― За пакетом зайду завтра. Ближе к вечеру. Сейчас мне таскаться с ними не с руки.

Кассирша не могла упустить возможность отомстить за унижения подруги и со злорадством выпалила:

― Вещи на хранение не принимаем!

Две стоящие рядом продавщицы дружно закивали головами, выражая поддержку коллеге.

Я посмотрела на них долгим взглядом и задушевно прошелестела:

― А мои возьмете. И завтра вернете в полной целости и сохранности.

После чего сгребла сдачу и покинула магазин.

Теперь, когда с покупками было покончено, оставался последний, самый главный пункт программы. Однако, его воплощение в жизнь требовало некоторой подготовки, и я неторопливо пошла вдоль улицы, беззаботно посматривая по сторонам и надолго замирая перед витринами. Заметив какой-то переулок, свернула в него и бездумно побрела вперед.

Я не спеша шагала по незнакомым улицам и переулкам, все дальше уводя своего спутника от оживленного торгового центра и, самое главное, от напарника в машине. День клонился к вечеру, ноги гудели от усталости, а подходящего места для задуманного так и не попадалось. Я уже начала испытывать легкое волнение по этому поводу, когда неожиданно вышла к павильону с обнадеживающей надписью «Летнее кафе».

Он стоял немного в стороне от проезжей части, перед ним, на огороженной низким заборчиком площадке, располагалось несколько пластиковых столов, рядом дымился мангал. С трех сторон павильон окружали двухэтажные дома дореволюционной постройки, изобилующие арками и проходными дворами. Удовлетворенно хмыкнув, я свернула к кафе и устало плюхнулась на стул. В ту же минуту из дверей выпорхнула официантка и приветливо поинтересовалась, что я буду кушать. Весь день я ничего не ела, так что решила воспользоваться случаем и хорошенько подкрепиться. Порадовав официантку обширным заказом, откинулась на спинку стула и принялась озирать окрестности. Рассеянно скользя взглядом по близлежащим постройкам, я не забывала коситься в сторону крайнего стола, где примостился мой сопровождающий. По его виду было ясно, что он здорово устал, раздражен бессмысленным шатанием по улицам и страшно рад, что может присесть и дать отдых натруженным ногам. В отличие от меня, он не стал ничего заказывать, видимо из опасения, что я могу неожиданно сорваться с места, и тогда придется все бросать и нестись следом.

Посидев немного, я встала и неторопливо пошла к двери кафе. Заходя внутрь, успела заметить, что мой напарник тоже вскочил. Громко спросив у женщины за стойкой, где можно вымыть руки, по коридору прошла в глубь помещения, со стуком захлопнула за собой дверь туалета и тут же припала к ней ухом. Сквозь тонкую фанеру было хорошо слышно, как он протопал мимо и зашел в соседнюю дверь. Я ополоснула холодной водой руки и лицо, пригладила волосы и довольная вернулась на место.

Я неторопливо поглощала еду, которая, кстати сказать, оказалась очень вкусной, и обдумывала свои дальнейшие действия. Покончив со вторым, я решила, что можно начинать, встала и опять пошла к входу в кафе. В этот раз мой напарник не встревожился и остался на месте, видимо решив, что мне опять приспичило в туалет. Войдя внутрь, первым делом рассчиталась за обед, а только потом отправилась в туалет. Правда, до него я не дошла, свернула в боковой проход, прошмыгнула через душную кухню и выскочила через заднюю дверь на улицу.

Конечно, предпринимая этот маневр, я рисковала. Существовала вполне реальная опасность нарваться на скандального повара, которому мое вторжение на подведомственную ему территорию могло не понравится, о чем он и оповестил бы всех громкими воплями. Шум мог привлечь внимание парня на улице и, если бы он пошел проверить, в чем дело, из моей задумки ничего бы не вышло. На мое счастье, повар оказался человеком мирным, скандала не случилось и я, благополучно выскочив из кафе, со всех ног кинулась в подворотню ближайшего дома. Не оглядываясь по сторонам, вихрем пронеслась под гулкими сводами длинного прохода, миновала один двор, влетела в следующий и, отыскав выход, выскочила на тротуар. Не задерживаясь ни на минуту, пересекла узкую улицу, вбежала в ворота дома на противоположной стороне и в большой спешке понеслась в обратном направлении.

Нужно сказать, что в тот день мне здорово везло. Такие фокусы с пробежками по дворам можно делать только на хорошо изученной территории, когда точно знаешь, что дворы проходные и на твоем пути неожиданно не встанет глухая стена. Но в тот день удача сопутствовала мне, и вскоре я уже стояла за покосившейся створкой ворот напротив кафе и наблюдала, как мой преследователь в панике мечется по улице. Он успел пару раз заскочить в павильон, обежать дворы ближайших домов и надоесть официантке своими расспросами, прежде чем выдохся и решил прекратить поиски. Устав от бессмысленных метаний он плюнул на все и быстро пошел прочь.

Отпустив его на достаточное расстояние, я двинулась следом, готовая в любую минуту нырнуть в ближайшую подворотню. Однако, опасалась я совершенно зря, парень торопливо шел впереди, и попыток оглянуться не делал. Дойдя до оживленной улицы, остановил проезжающий мимо «Москвич» и, переговорив с водителем, уселся в него. Тут мне пришлось спешно выскакивать из укрытия и, забыв о конспирации, тормозить другую машину. К счастью, желающих подкалымить было достаточно, и поиски транспорта много времени не заняли. К тому моменту, когда я загрузилась в обшарпанный «Жигуленок», «Москвич» ещё не успел скрыться из виду.

― Куда едем? ― поинтересовался хозяин машины.

― Пока прямо, ― ответила я.

В его сторону даже не посмотрела, потому что не спускала глаз с удаляющегося «Москвича».

― А поточнее нельзя?

― Нельзя, сама пока не знаю.

Водитель в недоумении покосился на меня, и я сочла нужным пояснить:

Мне вон тот серый «Москвич» нужен. Куда он направится, туда и мы поедем.

Мои слова хозяину машины не понравились и он решительно заявил:

― Послушайте, дамочка! Я сомнительными делами не занимаюсь! Своих неприятностей хватает и чужие мне без надобности! Так что давайте, выгружайтесь живенько и ищите себе другую машину.

Тут уж я запротестовала:

― Какие там неприятности! Хахаль мой в той машине едет! Два месяца мы с ним хороводимся, а он ни разу на ночь не остался. Уверяет, что холостой, а сам, как вечер, так куда-то срывается. Сегодня лопнуло мое терпение! Решила проследить и, если врет, послать куда подальше. У меня железный принцип ― с женатыми мужчинами дела не иметь!

Водитель с сомнением посмотрел на меня, прикидывая, можно ли верить шалой бабе. На его лице ясно читались следы происходящей в нем борьбы. Конечно, ему не хотелось впутываться в неприятную историю, но ещё больше не хотелось терять деньги. Чтобы избавить его от мучительных сомнений и склонить на свою сторону, я коротко сказала:

― Перестань дергаться по пустякам. Плачу двойную цену!

Если моим предыдущим заверениям он и не поверил, то последнее воспринял с энтузиазмом, отбросил прочь все колебания и устремился вслед за удалявшимся «Москвичом».

Я проводила своего подопечного прямо до квартиры. В том, что это его жилье, меня убедило не столько то, что дверь он открывал собственным ключом, сколько поведение местных аборигенов. Пока парень шел от машины до ларька, расположенного в непосредственной близости от его дома, по крайней мере, десяток смурых личностей, кучковавшихся вокруг этой культурной точки, успели его дружески поприветствовать. Кстати, именно благодаря им, я узнала, что парня зовут Кирилл, а кличка у него «Борец». Затарившись пивом, мой новый знакомый прямиком отправился домой, где и затаился. Посторожив его некоторое время и убедившись, что выходить он не собирается, я спустилась на первый этаж и занялась изучением списка жильцов. В результате удалось узнать, что квартира 12 по улице Лесной числится за Сидоркиной П.П. и, хотя, оставалось неясным, проживает он в ней один или с семьей, я отложить выяснение этого вопроса на следующий день и покинула подъезд.

На следующее утро я встала с первыми лучами солнца. И сделала это только потому, что хотела явиться пораньше и наверняка застать своего подопечного дома. Попив наскоро чаю с тетей Маней, выскочила из дома и побежала к остановке, где уже собралась немногочисленная толпа, терпеливо дожидающаяся автобуса. Правда, справедливости ради следует сказать, что лично моего терпения надолго не хватило, через пять минут я затосковала и принялась убеждать себя, что отправляясь на ответственное задание мелочиться не пристало. Нудное ожидание, а потом долгая тряска в автобусе, переполненном крикливыми и крайне раздраженными ранним подъемом гражданами, ничего, кроме отрицательных эмоций дать не могут, а это плохо скажется на предстоящем деле. Убеждать себя сделать то, что и так очень хотелось, долго не пришлось, и в следующую минуту я уже тормозила проезжающую мимо машину.

― Командир, в центр подкинешь?

Молодой водитель за рулем «Волги» дико глянул на меня, и я уж было решила, что сейчас он ударит по газам и унесется прочь, но парнишка, как ни странно, везти согласился. Я загрузилась в салон, отвернулась к окну и затихла. Из задумчивости меня вывел шофер, который несколько раз деликатно кашлянув, решился подать голос:

― Можно задать вопрос?

― Валяй, ― милостиво кивнула я.

― Вы случайно не манекенщица?

― Нет, всего я могла ожидать, но такого! Это ж надо! В манекенщицы меня зачислил! А может издевается?

Я подозрительно покосилась на соседа, ожидая подвоха, но он глядел на меня с нескрываемым восхищением. Не понимая, чего это его так разбирает, спросила:

― С чего ты взял?

― Ну, красивая девушка, стильная стрижка и рост соответствующий. Очень похожи на топ-модель.

― Не подлизывайся. Больше, чем на счетчике, все равно не заплачу, ― осадила я его, а он обиделся:

― Я от чистого сердца, а не ради чаевых. Да, если такая девушка мне улыбнется, я без денег её на край света отвезу.

Я мысленно пожала плечами. Чего только не бывает на свете, а уж мужиков с плохим вкусом всегда хватало.

― На край света не нужно, отвези, куда сказала, ― усмехнулась я и опять отвернулась к окну.

В такую рань во дворе было пусто. Те, кому надо было на службу, только собирались уходить, а остальные граждане ещё даже не просыпались, поэтому я, не боясь привлечь досужного внимания, спокойно огляделась, выбрала скамейку поудобней да и устроилась на ней. С облюбованного мной места отлично просматривался весь двор и нужный мне подъезд в частности, в то время как я сама оставалась скрытой разросшимися кустами. Разместившись со всеми удобствами, я некоторое время пялилась на подъезд, но так как ничего интересного не происходило, то вскоре внимание мое ослабло, а в голову полезли всякие мысли. Вечером, принимая решение приехать сюда, и утром, добираясь на перекладных, я думала только о необходимости установить слежку за Кириллом. Оно и понятно, чтобы разобраться в его поступках и выяснить, чего он увязался за мной, нужно было узнать о нем, как можно больше. Но вот теперь я сидела рядом с его домом и передо мной возникала вполне конкретная проблема реального воплощения этой идеи в жизнь. Я прекрасно понимала, что длительное пребывание на скамейке может привлечь ко мне ненужное внимание местных обитателей, а вот шансов получить необходимые сведения дает мало. Поэтому, поразмышляв немного, я встала и резво припустила на улицу. Отыскав неподалеку ряд киосков, торгующих всякой всячиной, я приобрела внушительный блокнот в солидном переплете, шариковую ручку, очки с толстыми стеклами и каскетку пронзительно синего цвета. Кепкой сразу же прикрыла свою крайне легкомысленную стрижку, очки нацепила на кончик носа, где они смотрелись очень органично, но обзору не мешали, блокнот прижала к груди. Полюбовавшись на себя в стекло витрины, пришла к выводу, что этих нескольких деталей вполне достаточно для создания образа перезревшей девы, испортившей себе зрение беспорядочным чтением и от безысходности подавшуюся на общественную работу. После этого посчитала приготовления законченными и заспешила к заветному подъезду.

Решила начать с первого этажа и методично обходить квартиру за квартирой до тех пор, пока не найду кого-нибудь, хорошо информированного о жизни своих соседей и горящего желанием посудачить о ней с достойным собеседником. На площадке было три двери и я, нацепив на лицо постную мину, нажала кнопку звонка квартиры справа. Спустя мгновение дверь распахнулась, и на пороге вырос мрачного вида детина с буйной шевелюрой и обнаженным торсом. С одного взгляда на него было ясно, что терпение не его конек, долго слушать мои сказки он не станет и, конечно же, не поверит ни единому слову. В общем, кандидатура для задуманного мной совершенно неподходящая, но так как я уже стояла перед ним, а он, в свою очередь, выжидающе смотрел на меня, то повернуться и уйти я просто не могла. Мысленно чертыхнувшись, что приходится тратить на него время впустую, я затараторила:

― Добрый день, я из неправительственного общественного фонда «Милосердие без границ». Цель нашей организации безвозмездно помогать нуждающимся...

― Ну, а от меня тебе чего надо? ― спросил хозяин квартиры, лениво почесывая покрытую густой темной растительностью грудь.

― Так как мы помогаем только малообеспеченным гражданам, то необходимо уточнить некоторые сведения…

― Где деньги лежат и когда хозяев дома не бывает, ― закончил он, а потом сердито рявкнул: ― Вали отсюда... милосердная! Знаю я вас, проходимцев! Шляются тут, вынюхивают, а потом придешь с работы, а квартирку-то уже обнесли! Топай отсюда, благодетельница, пока руки-ноги на месте и голова цела.

С этими словами он сердито захлопнул дверь и для большей безопасности зазвенел накидываемой цепочкой, а я облегченно вздохнула, что так быстро от него отделалась, и перешла к следующей двери.

Здесь мне открыла седая женщина очень сурового вида. Не говоря ни слова и поджав тонкие губы, она сверлила меня подозрительным взглядом сквозь стекла очков, ожидая разъяснений. С огорчением отметив, что здесь скорей всего тоже ждет неудача, я тем не менее скороговоркой завела рассказ про благотворительный фонд. Она выслушала байку до конца, не прерывая и не выказывая нетерпения, но как только я замолчала, коротко бросила:

― Не интересуюсь! ― и с треском захлопнула дверь прямо перед моим носом.

Попытка пообщаться с жильцами третьей квартир на этой площадке закончилась безрезультатно, мне так никто и не открыл, хотя я, раздосадованная двумя предыдущими неудачами, звонила долго и настырно. В конце концов пришлось признать свое поражение, оставить дверь в покое и подниматься на второй этаж.

Ближайшую к лестнице дверь открыла молодая женщина с пронзительно орущим младенцем на руках. Два отрока чуть постарше с замурзанными мордашками и голыми попками судорожно цеплялись за её юбку и испуганно таращили глазки-вишенки. Не очень надеясь на удачу, я начала повествовать о мифическом фонде, но досказать мне не дали. При первых же звуках моего голоса младенец на руках заорал ещё громче, двое его братьев моментально подключились к нему, и лестничная площадка огласилась хоть и не очень мелодичным, но вполне дружным ревом. Молодая мать, не дослушав мой речитатив, махнула рукой:

― Ой, некогда мне! Детей кормить надо! Позже приходите!

Дверь захлопнулась, а я огорченно вздохнула и перешла к следующей квартире.

― Ну, что за люди такие! Им реальную помощь предлагаешь, причем безвозмездно, а они нос воротят. А ещё говорят, что народ у нас жутко нуждается. Да ни в чем он не нуждается! ― шептала я себе под нос, яростно давя на кнопку звонка.

Послышались быстрые шаги, в следующую минуту дверь распахнулась и в проеме возникла женщина лет тридцати с дымящейся чашкой в руках.

― Вам кого? ― удивленно спросила она.

Я окинула её быстрым взглядом и осталась очень довольна. Как раз то, что нужно! Простодушное лицо, широко распахнутые доверчивые глаза, приветливо глядящие на мир. Милый человек, не желающий зла окружающим и, в свою очередь, не ждущий от них никаких пакостей. Самый что ни есть подходящий объект для навешивания развесистой клюквы. Проникновенно заглядывая ей в глаза и богато модулируя голосом, я принялась повествовать о фонде и его безвозмездном милосердии.

― А какую помощь вы оказываете? ― спросила она, задумчиво разглядывая меня.

― Любую! ― бодро заверила я. ― От выделения небольших денежных сумм до улучшения жилищных условий.

― Неужели квартиры даете? ― воодушевилась хозяйка.

― Похоже, объект не только чрезвычайно простодушен, но ещё и с проблемами. А мне повезло и с ходу удалось нащупать болевую точку. Ну что ж, на этом и будем её раскручивать, ― удовлетворенно подумала я, а вслух поспешила заверить:

― Если семья малообеспеченная, а в жилье остро нуждается, то и квартиры покупаем.

― Ой, ну что ж мы тут стоим! Проходите! ― торопливо проговорила женщина и отступила в сторону. Идя впереди меня по коридору, она через плечо поинтересовалась:

― А почему ваш фонд именно наш дом выбрал?

― Выбирали не мы, а компьютер, ― туманно ответила я, входя вслед за хозяйкой в крохотную кухню. Она рукой указала мне на стул и поинтересовалась: ― А вы кому-нибудь уже помогали?

По ней видно было, как она надеется получить положительный ответ, и я не стала разочаровывать бедняжку:

― Программа новая, начали её недавно, но уже около десяти семей в разных районах города улучшили свои жилищные условия.

― А что надо, чтоб получить помощь? ― робко спросила женщина.

― Нужно предоставить сведения о членах семьи, роде занятий и среднем доходе на каждого. Кроме того, особые льготы мы предоставляем внештатным помощникам, тем, кто активно работает на добровольных началах. К сожалению, люди в вашем доме обитают странные. Я только что разговаривала с мужчиной с первого этажа, так он вообще отказался от помощи. А ещё говорят, что у нас народ бедствует, ― поделилась я наболевшим.

― Это вы, наверное, с Никифоровым говорили. Нашли к кому обращаться! У него денег куры не клюют, если захочет, сам фонд организовать может.

― А чего ж тогда здесь живет? Можно ведь поселиться и поближе к центру.

― Сами удивляемся! Привык, наверное! Ведь всю жизнь в этом районе прожил. Здесь раньше окраина была, частные дома стояли. В 61-ом их снесли, на освободившемся месте вот эти пятиэтажки построили и всех бывших домовладельцев в них заселили. В общем, соседи по участкам, стали соседями по дому.

― А вообще, что за люди в вашем доме обитают? ― забросила я пробный шар.

― Да, разные! Только особо обеспеченных нету, ― откликнулась хозяйка и с жаром принялась рассказывать, кто в какой квартире живет и чем занимается. Похоже, мои слова о льготах добровольным помощникам она приняла к сведению и теперь изо всех сил старалась быть полезной. Перебрав жильцов нижних этажей, мы незаметно добрались и до квартиры 12.

― А в ней кто обитает? ― спросила я, стараясь не выдать своей заинтересованности.

― Борцов Кирилл Павлович, ― неохотно ответила хозяйка, и голос её при этом заметно задрожал от подступающих слез.

― А что он собой представляет?

― Да, так... Ничего не представляет. Лентяй, подлец и прилипала ― вот он кто!

Честно говоря, меня такая реакция доселе спокойной и доброжелательной женщины очень удивила. Перед этим, рассказывая о соседях, она ни о ком дурного слова не сказала, а тут такая вспышка неприязни. Решив, что за этим может крыться что-то интересное, я принялась настырно выспрашивать подробности жизни жильца из 12 квартиры. Правда, особых усилий прилагать не пришлось, моей собеседнице и самой хотелось выговориться и отвести душу. А кто лучше незнакомой, случайно встреченной женщины, подходит для этой цели? Такой можно рассказать все без утайки, выплеснуть все накопившиеся обиды, ведь потом она уйдет, и ты её больше никогда не встретишь.

Слова лились нескончаемым потоком, и постепенно передо мной стал вырисовываться образ Кирилла Борцова. Нужно прямо сказать, что большой симпатии этот тип не вызывал и тем больше удивляло наличие какой-то, пока ещё непонятной для меня, связи между нами. Утешало только то, что в друзьях мы явно не состояли, а значит, существовала надежда, что сама я такой же отвратительной не была.

Из рассказа женщины, кстати, звали её Лизой, я узнала, что Кирилл доводился ей двоюродным братом, а его мать была родной Лизиной теткой. Кирюша был единственным и обожаемым ребенком в обычной семье средней обеспеченности. Школу закончил средне, в институт, не имея тяги к знаниям, поступать не стал, но и устраиваться на работу особо не спешил. Сначала это объяснялось необходимостью немного отдохнуть после сдачи выпускных экзаменов, потом он полгода провалялся в больнице, кося от армии, а когда угроза призыва миновала, у него на руках уже была справка об инвалидности. И хотя все в семье знали, что справка-липа, все равно почему-то считалось неприличным заставлять больного ребенка идти зарабатывать себе на пропитание. Парня такая постановка вопроса вполне устраивала, он прочно обосновался на загривках своих родителей и о другой жизни не помышлял. Они тоже поначалу смиренно сносили иждивенца, хоть порой тяжеловато было прокормить здорового молодого парня, но они утешали себя тем, что, видно, такова судьба всех родителей. На то, что у соседей дети другие, они благоразумно закрывали глаза, а советы и поучения родни гневно отметали. Однако, время шло, мальчик матерел и постепенно превратился во взрослого мужчину, у которого была привычка много пить, таскать в дом сомнительных друзей, в момент опустошающих холодильник, и скандалить по поводу смешных сумм, выдаваемых на карманные расходы. Родители крепко задумались, что делать дальше, и тут Лизиной тетке пришла в голову блестящая мысль, как и ребенка не обидеть, и самим свободно вздохнуть. Она уговорила свою престарелую мать, взять внука к себе. Конечно, будь старушка не в таком почтенном возрасте, она бы руками и ногами отбрыкивалась от этого нежданного подарка. Но, к сожалению, лет бабуле было немало, и она ослабла не только зрением, но и головой, поэтому, несмотря на протесты и уговоры остальных ближайших родственников, внучка у себя приняла и даже прописала. Кирюша воспринял этот жест, как должное, никакой благодарности к бабуле не испытывал и продолжал жить как раньше, только деньги теперь таскал у старухи и холодильник с продуктами опустошал в её доме.

Через год всей родне стало ясно, если срочно не принять кардинальных мер, бабушка умрет голодной смертью. Но тут выяснилось, что мер принимать никто не хочет. Кирюшина мама считала, что бабуле и так хорошо. Лизины родители, разобиженные на неправильное деление наследства, вообще отказались обсуждать эту тему. В результате, старушка переселилась в однокомнатную Лизину квартиру, где та проживала с мужем и девятилетней дочкой. Хоть Лизин муж был человеком отзывчивым и не возражал против вселения на его площадь чужой бабули, но, тем не менее, сразу стали возникать проблемы бытового характера, неизбежно появляющиеся, когда люди живут в тесноте и ходят друг у друга по головам. Утрясать эти недоразумения и поддерживать мир в семье выпало, конечно, на долю Лизы и приходилось ей, надо признать, очень несладко. Вполне естественно, что к братцу, оккупировавшему бабкину квартиру, она теплых чувств не питала, о чем мне с большой горячностью и поведала.

Я выслушала эту, в общем, очень типичную историю, со смешанным чувством. С одной стороны, мне было жаль добрую и наивную Лизу, которая дожила до тридцати годов, а так не поняла, что за добрые дела в этой жизни наказывают особенно строго. А с другой стороны, я хоть и выдавала себя за сотрудника благотворительного фонда, на деле им не являлась и совершение добрых дел в мои ближайшие планы не входило. Тем более что обстоятельства складывались так, что мне, дай Бог, со своими проблемами разобраться. В общем, я выяснила все, что хотела, а остальное меня не касалось. Она же с надеждой взирала на меня, ожидая, что я скажу что-нибудь утешительное. Отлично понимая, что нагло обманываю наивную и милую женщину и даже чувствуя при этом некоторые угрызения совести, я тем не менее заверила ее:

― Не расстраивайтесь. Положение на сегодняшний день, конечно, не очень хорошее, но все может поменяться в любой момент.

― Вы дадите нам квартиру? ― тихо спросила она.

Женщина была мне симпатична, и врать ей жутко не хотелось, но выхода не было, и я сказала:

― Уверена, в ближайшее время ваша проблема разрешится наилучшим образом.

Глаза бедняжки засветились радостью, а я поспешила распрощаться и покинуть квартиру, чтоб не нарываться на новые вопросы и не отвечать на них новым враньем.

Выйдя на площадку, я на минут остановилась, раздумывая, что предпринять дальше, а потом стала подниматься на третий этаж. Теперь, когда я вызнала всю подноготную Кирилла, следовало навестить парня. Ведь была же причина, заставившая его таскаться за мной по городу! Причем, очень веская причина, потому что не тот человек Кирюша, что будет ноги бить попусту. Значит, не оставалось ничего иного, как найти доходчивые доводы и вытрясти из него правду. Конечно, я пробыла у Лизы достаточно долго, и за это время мой подопечный вполне мог куда-нибудь улизнуть, но на этот случай у меня оставалось дежурство во дворе. Его отсутствие ничего не изменит, просто мой визит будет перенесен на вечер, вот и все дела!

Не успела я одолеть один пролет, как наверху хлопнула дверь и кто-то, весело насвистывая, стал вприпрыжку спускаться мне навстречу. Я поднималась медленно, он спускался быстро и уже в следующую минуту мы с Кириллом оказались лицом к лицу. Встреча была незапланированной и я от неожиданности замерла на месте, но все-таки мое состояние не шло ни в какое сравнение с его. Я хоть предполагала, что могу его здесь увидеть. А вот парень никак не ожидал встретить меня в непосредственной близости от своей берлоги, и был буквально потрясен. Он так побледнел, что я не на шутку испугалась, что у него случится сердечный приступ прямо на лестнице. Минуту он стоял неподвижно, со страхом взирая на меня, потом развернулся и бегом кинулся вверх по лестнице. А я не мешкая, припустила за ним вдогонку. Он, конечно, был моложе и шустрее, но у меня ноги были длиннее, да и злость подгоняла. В общем, я настигла его у двери, безрезультатно пытающимся вставить ключ в замочную скважину. Кинулась на него сзади и изо всех сил толкнула в спину. Он отлетел в сторону, припал спиной к стене и принялся затравленно озираться вокруг, прикидывая, как получше выскользнуть из ловушки. К его несчастью, он был значительно ниже меня ростом, да и сложение имел крайне субтильное, так что надеяться на физическое превосходство ему не приходилось. А возможности вырваться хитростью я ему не оставила, плотно зажав в углу.

― Ты че, обалдела? ― взвизгнул парень. ― Ты, че, в натуре, на спину кидаешься? Офонарела?

Он старался держаться уверенно и даже агрессивно, но получалось у него это неважно, голосу не хватало твердости, а в глубине глаз плескалась растерянность.

― А ты не поворачивайся спиной, вот никто и не будет на неё кидаться. Сам виноват! Зачем от меня бегал? ― спросила я ласково.

― Ни хрена себе! Во наглая мурена! Чуть с ног не сбила и я же виноват! И не убегал я вовсе! ― пренебрежительно фыркнул он, но, блудливо косящие глазки, говорили об обратном.

― Да ну! А чего по лестнице, как мартовский заяц, сиганул?

― Че ты обзываешься? Че обзываешься? Я одну вещь дома забыл, а тут вспомнил, ну и вернулся за ней! Сечешь?

― Ну, тогда ты ещё заодно кое-что вспомни! Зачем за мной следил? Что тебе от меня надо? ― спросила я и для убедительности легонько встряхнула его.

Может его обманула моя миролюбивость, а может он уже начал оправляться от неожиданности встречи, но парень наглел прямо на глазах:

― Я ― за тобой ― чекарил? Во дает! У тебя, че, в мозгах скользко? Плетешь невесть что! Че мне за тобой ходить? ― он презрительно скривил губы и процедил: Ты на себя в зеркало посмотри, герла перезрелая! У тебя ж сегодня в полдень юбилей! Стольник праздновать будешь! Забыла?

Таким заявлением он меня крепко разозлил и отступив на шаг я заехала ему коленом между ног. Нужно сказать, легонько заехала, в пол силы, но парню и этого за глаза хватило. Он позеленел и согнулся пополам, а я застыла рядом, спокойно наблюдая, как он старается справиться с болью. Мне его совсем не было жаль. А что жалеть, если человек не только лгун (ну, это, положим, не такой уж и большой порок, этим грешат и более достойные люди), но и отъявленный наглец? Надо же, обозвал меня старухой! Да я всего на несколько лет старше его! Такое спустить я не могла! Подождав, пока он немного пришел в себя, опять спросила:

― Ну, так зачем ты за мной следил?

― Да пошла ты! ― злобно прошипел он в ответ.

Нет, парень точно не сечет ситуацию! Нет бы, немного пошевелить мозгами, проанализировать обстоятельства, да и принять правильное решение! А он в бутылку лезет! Грубит, презрение демонстрирует! И все только потому, что я женщина. Считает меня слабой и неспособной причинить вред. Ну, так я сейчас ему докажу, как глубоко он ошибается!

― Тебе мало? ― участливо поинтересовалась я. ― Еще получить хочешь? Колись быстро, зачем следил?

― Да не следил я за тобой! На хрен ты мне сдалась, такая...

― Опять? ― грозно прикрикнула я.

― Не следил! ― отрезал он.

― Ага! А по городу за мной чего таскался?

Он отвернулся в сторону, всем своим видом демонстрируя, что не желает продолжать разговор. Вот ведь упрямец! Сам на неприятности нарывается! Я выпустила из рук рубашку, за которую до этого крепко держала его, он удивленно дернулся, думая, что разговор окончен, и в этот момент я ладонями с силой хлопнула его по ушным раковинам. Парень хрюкнул и отключился. Оно и понятно! Ощущение не из приятных! На себе не пробовала, но мне знающие люди говорили, а не верить им у меня причин не было. Кирилл медленно сполз вдоль стены и затих у моих ног, а я застыла рядом, ожидая, когда он придет в себя. Ждать пришлось не так уж и долго, потому что била его я в пол силы. Как только он зашевелился, я ухватила его за рубашку и потянула вверх.

― Вставай, герой! Наш разговор ещё не окончен!

Он разлепил глаза, увидел меня и страдальчески скривился:

― Ну, что тебе надо? Не знаю я ничего!

Следовало признать, что парень оказался упрямцем и, несмотря на суровые санкции, правды говорить не хотел.

― Хватит волну гнать! Давай колись, чего за мной таскался, ― сурово приказала я.

― Да не таскался я за тобой! Сдалась ты мне! ― сплюнул он.

― Ага! И в кафе не ты был.

― В каком ещё кафе? ― изобразил он непонимание.

― В каком кафе? ― передразнила я его, а потом рявкнула: ― В летнем кафе! Скажешь, не был там?

Кирилл открыл было рот, но я его перебила:

― Собираешься врать, сначала подумай хорошенько. Мое терпение на исходе, а со злости я тебя ненароком и покалечить могу! Усек?

Сказала я это с такой искренностью, что парень купился.

― Ну, был и что? Ну, был я там! Скажешь нельзя? Я дружбана там ждал! Да, дружбана! Договорились с ним встретиться, покалякать! Вот и ждал! Встреча у нас там была назначена! Сечешь?

― А приятель на синем «Форде» раскатывает? ― ехидно поинтересовалась я.

Он вздрогнул, но все-таки не сдался:

― Не знаю никого на синем «Форде».

Я его тряханула и сказала:

― Слушай, ты меня утомил! Кончай врать!

А для острастки сунула два растопыренных пальца ему в глаза.

― Будешь дурить, без гляделок останешься! Сечешь?

― Ты че делаешь, паскуда? Ты че делаешь? Убери грабки! Не тычь в глаза! У тебя, че, все мозги обнулились? ― заквохтал он.

― Еще раз гадость скажешь, навек инвалидом останешься! ― рявкнула я, теряя последние капли терпения, и отступила назад, собираясь снова заехать ему по нежному органу со всей решительностью. Он понял, что шутки кончились и с неожиданной яростью засипел:

― Какого черта ты тут выпендриваешься? Притворяешься, что ничего не понимаешь! Выпытываешь! Будто сама не знаешь, в чем дело! Свалилась, как снег на голову! Мельтешишь! По городу шастаешь! А чего делать собираешься ― непонятно! Вот и решили за тобой присмотреть!

― Как узнали, что я в город вернулась? ― спросила я и тут меня осенило. ― Меня твой дружок на «Форде» у автовокзала засек! Да?

― Ну… ― согласно кивнул он после маленькой заминки.

Обрадованная его разговорчивостью, я собралась было задать следующий вопрос, но тут дверь напротив приоткрылась и в образовавшуюся щель высунулась старушечья голова.

― Что ж это делаешь, поганка? Чего к парню средь бела дня пристаешь? Совсем срам потеряла! Вот, сейчас в милицию позвоню, они тебя приструнят! ― зашамкала она, хищно поводя длинным носом и посверкивая глазами-бусинками.

Я развернулась в сторону бдительной соседки, собираясь послать её куда подальше, ненароком ослабила хватку, и мой подопечный не преминул этим моментально воспользоваться. Он ужом выскользнул у меня из рук и, громко топоча, понесся вниз по лестнице. В следующее мгновение я услыхала, как за ним захлопнулась дверь подъезда. Бежать следом смысла не было, огорченная таким неудачным стечением обстоятельств, я не удержалась и выместила злобу на старухе, которая продолжала сверлить меня взглядом.

― Сгинь, старая перечница! Зарежу! ― цыкнула я на нее.

Крысиную мордочку как ветром сдуло, дверь захлопнулась, загрохотали задвигаемые засовы. А я, прошептав на прощание парочку ругательств, стала медленно спускаться вниз. Ну, надо же, как неудачно все сложилось! Я так близка была к разгадке! Только-только парень разговорился, и на тебе! Облом! Что б тебе вечно гореть в гиене огненной, мышь сушеная! Теперь, напуганный моим появлением, Кирилл носа не будет казать из дома и, значит, не о какой слежке за ним и речи быть не может! А как же тогда мое расследование? Как я узнаю, что ему от меня нужно? Из его объяснений я ничего не поняла.

Занятая такими, далеко не веселыми мыслями, я вышла со двора и неторопливо побрела вдоль улицы. Остановка осталась в стороне, лезть в переполненный автобус, когда нужно было спокойно подумать, совсем не хотелось.

Я шла не спеша, поэтому отойти далеко от дома не успела, когда неожиданно услышала за спиной треск. Не понимая, что происходит, оглянулась и, к своему ужасу, увидела несущийся по тротуару мотоцикл. Причем, дьявольская машина летела прямо на меня и уже находилась на расстоянии десятка метров, так что, если я хотела остаться в живых, следовало срочно предпринимать решительные действия. Расширенными от страха глазами я смотрела на ревущее чудовище, а потом вдруг, совершенно не понимая, что делаю, отпрыгнула в сторону. Тут же раздался истошный визг тормозов и звук бьющегося стекла. Я дико глянула в ту сторону и увидела «Жигули», уткнувшиеся носом в бок блестящей иномарки. Очевидно, владелец «Жигулей», увидев мою неожиданно возникшую на дороге фигуру и старясь избежать наезда, вывернул руль в сторону и, в результате, врезался в соседнюю «Ауди». Ровно секунду я смотрела на эту безрадостную картину, а потом со всех ног кинулась на противоположную сторону улицы. На мое счастье, идущие по ней машины, издали завидев аварию, из предосторожности стали притормаживать. Мотоциклист, узрев мой маневр, среагировал мгновенно и сделал попытку настичь меня на проезжей части. Но тут у него, видно, что-то не заладилось, потому что посреди дороги он вдруг вместе со своим монстром на полном ходу завалился на бок, его по инерции занесло вперед, развернуло и бросило под колеса медленно ползущего и тяжело груженного самосвала. Раздался грохот, противный треск покорёженного металла и визг тормозов и потом все это перекрыл пронзительный женский крик.

Кричала не я, а какая-то прохожая, что же касается меня, то я, тяжело прислонившись к дереву и стараясь унять дрожь в ногах, тупо пялилась на то, что осталось от мотоцикла и его седока. Нужно сказать, что осталось совсем немного. Тяжелые колеса буквально расплющили нижнюю часть человеческого тела и большую часть корпуса мотоцикла. Однако, голова осталась нетронутой, только черный шлем слетел и укатился в сторону, и с моего места хорошо было видно, что на мостовой лежит не кто иной, как Кирилл. Потом вдруг наступила тишина, со всех сторон стали сбегаться люди, и вокруг погибшего мгновенно образовалась галдящая толпа. К этому моменту я уже достаточно пришла в себя, чтоб сообразить, что вскоре кто-нибудь обязательно вспомнит и обо мне, а так как становиться центром внимания желания не было, то я отлепилась от дерева и деловым шагом пошла прочь.

Отойдя на безопасное расстояние и затерявшись между ближайшими домами, я остановилась посреди какого-то двора и принялась дико хохотать.

― Ну, надо же! Только пообещала Лизочке, что решу её вопрос и вот, пожалуйста, как в воду глядела! Нахлебник погиб, бабкина квартира свободна и все проблемы милой Лизочки развеялись, как дым. Знали б люди об этом, сказали б-накаркала! А может у меня и в самом деле какие способности есть? Может, я не тем занимаюсь? Может надо плюнуть на все свои изыскания, да и заняться делом? Объявить себя черным магом в третьем поколении, открыть контору, да и принимать заказы на убийства ментальным способом?!

Я стояла посреди двора, корчась от смеха, сгибаясь пополам и вытирая бежавшие слезы, а спешащие мимо люди искоса поглядывали на меня и осторожно обходили стороной. Подойти и спросить, что со мной, никто не решился. И, между прочим, правильно делал, ещё неизвестно, как бы я повела себя, обратись в тот момент кто-нибудь ко мне.

Постепенно рыдания становились слабее, всхлипывания реже, слезы лились уже не так обильно. Наконец, я тяжело всхлипнула в последний раз, сдернула с головы каскетку, старательно вытерла ею заплаканные глаза, потом решительно зашвырнула её в ближайшие кусты и, не разбирая дороги, бездумно побрела вперед. Добравшись до какой-то оживленной улицы, тормознула проезжающую мимо машину и не торгуясь загрузилась в нее. Назвав адрес, откинулась на спинку сидения, закрыла глаза и замерла, чувствуя, как в затылке начинает ворочаться и нарастать головная боль. Честно говоря, я уже успела подзабыть о ней и её неожиданное появление здорово меня расстроило. Конечно, я отлично понимала, что она является результатом недавнего нервного потрясения, но легче от этого не становилось.

Поглощенная борьбой с собственным организмом, я не замечала дороги и очнулась только, когда автомобиль застыл перед подъездом моего дома.

― Надо же, собиралась ехать к Стасу, а машинально назвала свой адрес. Да, дорогая! С мозгами у тебя того, не все ладно! Ну, это давно не новость, раздумывать тут особо не над чем, нужно вот что решать: ехать под крыло заботливой Мани или выгружаться и топать в собственную квартиру. Причем, с решением следует поторапливаться. Вон, водитель, уже косится в недоумении, сейчас спросит, чего это я застыла и не думаю расплачиваться.

Я прислушалась к себе и сокрушенно покачала головой. Нет, самочувствие не к черту! Силы на исходе, перед глазами плывет чернота, и кружатся красные мошки, к горлу комом подкатывает тошнота. В таком состоянии новую тряску в душной, пропахшей бензином машине мне не выдержать, а значит не остается ничего другого, как собрать волю в кулак, доползти до четвертого этажа и рухнуть на тахту.

Я сунула шоферу причитающиеся деньги, с трудом выбравшись наружу и, покачиваясь, двинулась к подъезду. Не успела я переступить порог квартиры, как поняла, что в мое отсутствие в ней были гости. На это указывали многочисленные грязные следы, оставленные ими на линолеуме. Превозмогая дурноту, я принялась обследовать квартиру и вскоре убедилась, что незваные посетители тщательно осмотрели все, что только было возможно. Правда, на первый взгляд последствия их обыска в глаза не бросались, но дверцы шкафов были приоткрыты, плед небрежно отброшен к стене, будто мешал неизвестным заглядывать под тахту. В последний свой визит я так была озабочена исчезновением трупа, что на все эти мелкие детали внимания не обратила, теперь же они меня озадачили.

― Интересно, что они искали? Ведь в квартире ничего, кроме старой рухляди, нет. Что ж, раньше об этом знала только ты, теперь и твоим неизвестным друзьям это известно, ― грустно усмехнулась я.

Голова болела все сильней и я, плюнув на всех неизвестных недоброжелателей скопом, рухнула на тахту, натянула на себя плед и закрыла глаза. От покрывала слабо пахло пылью и немного духами. За то время, что меня мучили эти приступы, я уже научилась с ними справляться, поэтому, свернувшись калачиком, попыталась сосредоточиться на боли. Стала представлять себе, как она собирается на затылке в пучок, свивается в жгут и медленно утекает куда-то вверх. Этот прием уже помогал мне раньше, помог и в этот раз. Постепенно ломота в затылке становилась все слабее, а потом и вовсе затихла и я незаметно для себя заснула. Не могу сказать, что сон был мирным и спокойным. К сожалению, вместе с травмой головы я приобрела не только обмороки и головные боли, но и ночные кошмары. Они мучили меня с завидным постоянством, заставляя каждый раз просыпаться в поту и с ощущением первобытного ужаса в душе. Ничего не изменилось и в этот раз.

Мне казалось, что я проваливаюсь в черную бездну. Меня несло куда-то вниз, неведомые, но мощные силы крутили и вертели безвольное тело, швыряли его из стороны в сторону и тянули вглубь. Я сопротивлялась, как могла, пытаясь ухватиться руками за проносящиеся мимо шершавые стены и хоть немного замедлить падение. Однако, все усилия были тщетными, зацепиться за мелькающие выступы никак не удавалось и меня несло все быстрее. Постепенно темнота сменялась светом, он шел откуда-то снизу и поначалу был очень слабым. На короткий миг появилась надежда, что кошмарное падение во мраке близится к концу, однако, скоро стало ясно, что перемещение из тьмы к свету облегчения не принесет. Свет был зловеще-красным, как раскаленные угли, от него исходил жар, который обжигал меня, заставляя корчиться и громко кричать. Когда боль стала нестерпимой и казалось, что дольше выносить её сил нет, что продлись она ещё мгновение, и сердце не выдержит, наступила внезапная прохлада.

В общем, этот сон мало чем отличался от предыдущих кошмаров. Ни авария, ни погибший мотоциклист, как ни странно, не снились, огонь и мучения были вполне привычными, вот только в языках пламени в этот раз мелькали чьи-то кривляющиеся лица. Было ощущение, что они мне хорошо знакомы и нужно только немного напрячь зрение, и я обязательно их узнаю. Я старалась изо всех сил, но в последний момент хитрые лица растворялись в огне, и разглядеть их я не успевала.

Проснулась от собственного крика и некоторое время лежала, глядя в потолок. Переход от сна к реальности был настолько резким, что в первый момент все вокруг показалось незнакомым. Моментально нахлынула паника, мелькнула мысль, что кошмар ещё не кончился, что он все ещё продолжается и сейчас начнутся новые, пока ещё неведомые мне, мучения. Усилием воли взяла себя в руки и заставила внимательно оглядеться. Взгляд перестал испуганно метаться из стороны в сторону, и в проступающих серых сумерках предметах я стала узнавать очертания мебели. Постепенно пришла в себя и сообразила, что лежу на тахте в своей квартире. Осторожно повертела головой и поняла, что боль ушла. Так обрадовалась этому обстоятельству, что почувствовала себя совершенно счастливой. Вскочила с лежанки и заспешила на кухню, потому что вместе с хорошим настроением вернулся и голод.

Телефонный звонок настиг меня в коридоре. Его заливистая трель прозвучала в тишине квартиры неожиданно громко и тут же свела на нет мое умиротворенное состояние. Я застыла на месте, не зная, что предпринять. С одной стороны, неожиданный звонок меня встревожил, неизвестно было, что от него ждать и это беспокоило. С другой стороны, одолевало любопытство, хотелось выяснить, кому это я понадобилась в такое позднее время. В конце концов, последнее чувство оказалось сильнее, я подняла трубку и сказала:

― Алло!

― Как дела? ― мягко поинтересовался интеллигентный мужской голос.

Я представления не имела с кем говорю, а рассказывать незнакомому человеку о своих проблемах посчитала лишним и потому вежливо ответила:

― Все хорошо, спасибо.

Мужчине этого показалась недостаточно и он уточнил:

― Как со здоровьем?

― Просто великолепно! ― отшутилась я, и в тот же момент на меня обрушился поток слов.

― Слушай, ты что ж это вытворяешь, мать твою! ― понеслось из телефона. ― У тебя, что, с головой нелады?

Ошарашенная таким поворотом разговора, я не сразу нашлась, что ответить, а неведомый мне абонент продолжал разоряться:

― Ты можешь мне объяснить, что вообще происходит? Как твои выходки понимать?

К этому моменту я уже оправилась от шока и решила внести ясность в наш односторонний разговор:

― Эй, товарищ! Затихните на секунду и скажите внятно, кто вы и что вам от меня надо! Может неправильно номер набрали?

― Во, дает! ― восхитился мой собеседник. ― Всегда знал, что у тебя сволочной характер, но сейчас ты переборщила!

Тут его настроение резко изменилось, и он сердито заорал:

― Кончай вкручивать! Ты прекрасно знаешь, кто я и о чем говорю. Надеюсь, не забыла, какие бабки на кону стоят? А может ты решила правила игры поменять? Так напрасно! Без меня у тебя ничего не выгорит!

Решив, раз мы с ним на «ты», значит можно особо не церемониться, я сердито огрызнулась:

― Что тут менять, если я их даже не знаю, твоих правил. И кончай разоряться! Если есть, что сказать, излагай внятно! А орать я и сама могу.

Мой собеседник на минуту замолк, видно переваривал услышанное и когда заговорил снова, голос его звучал значительно спокойнее:

― Ладно, ссориться нам не с руки, от этого никто не выиграет. А поговорить надо! Неясности в нашем деле только вредят!

― Вот это другой разговор! ― одобрительно сказала я. ― Говори, чего надо и я, если получится, обязательно помогу!

― Опять?! ― возмущенно взвыл мой собеседник. ― Ты что, издеваешься?! Обманула меня, заметь, не в первый раз уже, а теперь решила за нос водить?

Тут я окончательно поняла, в собеседники мне достался законченный псих, который ещё битый час будет разорятся, а до сути не доберется и решила взять инициативу в свои руки.

― Эй, минуточку! ― пресекла я неизвестного скандалиста.

Он замолк на полуслове и насторожено засопел в трубку. Довольная достигнутым результатом, я примирительно сказала:

― Понимаю, у тебя сложности, ты нервничаешь, хочешь побыстрее с ними разобраться и считаешь, что я могу тебе в этом помочь. Ладно, я не против! Всегда рада посодействовать хорошему человеку! Но, не в обиду тебе будет сказано, ты до сих пор не объяснил, в чем именно заключается твоя проблема, и я не знаю, имеет ли она вообще отношение лично ко мне. А у меня, знаешь ли, своих неприятностей хватает! Сегодня вообще сумасшедший день выдался, так что, по большому счету, мне не до тебя и твоих трудностей.

― Моих трудностей?! ― истерично взвизгнула трубка, да так громко, что я невольно вздрогнула. ― Я не ослышался? Ты говоришь, моих трудностей? Нахалка! Да это в первую очередь твои трудности! Ты деньги взяла, а работу не выполнила! Время идет, сроки поджимают, заказчик ждет! Да что я перед тобой распинаюсь? Сама все знаешь! Так что, кончай придуриваться, и рассказывай, как наши дела обстоят.

Слова о якобы взятых мной деньгах вызывали тревогу, потому что я ничего такого не припоминала. Потом появилась мысль, что речь идет о тысяче, что я обнаружила в газетах и так успешно начала тратить. Желая внести ясность, уточнила:

― Ты о той тысяче баксов говоришь?

Но собеседник воспринял мои слова, как оскорбление, и буквально захлебнулся яростью:

― Издеваешься, да? Конечно, издеваешься! Я ж тебя знаю! Ты по-людски не можешь! Все с подковыркой, да с подначкой! Стерва! Какая тысяча?! Ты хоть раз соглашалась за тысячу пальцем пошевелить?!

Честно говоря, его слова так ошеломили меня, что я даже не оскорбилась за «стерву». Это что ж получается? Если верить этому типу, то тысяча баксов для меня ― не деньги? Значит я получала значительно большие суммы? А где они? Выходит, свалившиеся на меня напасти вышибли из моей памяти не только факты личной биографии, но и воспоминания, где деньги лежат?! Значит, у меня где-то припрятаны денежки, а я даже не знаю где?! Как только до меня в полной мере дошел трагизм ситуации, я не удержалась и всхлипнула.

Неизвестный собеседник услышал мое хлюпанье и вполне миролюбиво сказал:

― Слушай, давай не будем ссориться.

― Давай! ― охотно согласилась я, надеясь, что он знает, где лежат мои деньги и нечаянно проговорится.

― Пойми меня правильно. Ты всегда прекрасно работала, четко, без сбоев и проволочек. А тут вдруг такой облом! Я ничего не понимаю и, что вполне естественно, нервничаю. А ты, вместо того, чтоб все объяснить, прячешься! Знаешь, это выглядит некрасиво! Заметь, я не употребляю более сильного слова, а мог бы. Твое поведение ни в какие ворота не лезет.

― Да что такого я сделала? ― не выдержала я.

― Нет, ты не можешь по-людски! ― взвыл он. Или не хочешь! Не знаю! Но я тебя предупреждаю в последний раз ― прекрати дурить! Для тебя это может кончиться плохо! Если она уже у тебя, и ты собираешься действовать в одиночку, то не советую. В одиночку ты денег за неё получить не сможешь, а головы точно лишишься. И твоя наглость тебе не поможет. Детка, послушай меня! Ты знаешь, как я к тебе отношусь. К чему эти игры? Мы давно вместе, я тебя никогда не обижал, что ж с тобой сейчас случилось? Что происходит?

В его словах мне почудилось искреннее сочувствие, я не удержалась и честно сказала:

― Сама ничего не понимаю. У меня всю память напрочь отшибло, я ничего не помню. Может тебя это удивит, но я и тебя не помню.

Это была последняя капля, которая переполнила чашу его терпения.

― Ты меня достала! ― завопил он. ― Мне надоело слушать твой бред. Сейчас я приеду к тебе, и мы во всем разберемся. И не вздумай сбежать, я тебя и под землей найду!

― Конечно, приезжай! ― радостно согласилась я, искренне надеясь, что, когда этот псих будет сидеть напротив, у него не пройдет номер с истеричными взбрыками, и я смогу, наконец, узнать все, что он хотел мне сказать. К тому же у меня самой к нему было немало вопросов, на которые я мечтала получить внятные ответы.

Незнакомец обещал быть только через полтора часа, кушать хотелось очень и я, отбросив на время все заботы, пошлепала босиком на кухню. Она меня не поразила, я знала, чего ждать, поэтому обшарпанную комнатенку с видом прямо на мост приняла как должное. Подошла к окну, глянула на несущиеся на уровне моего лица машины и мимоходом подумала, что если открыть фрамугу, то до мостовой рукой подать. Около окна притулился маленький стол со столешницей из серого пластика, слева, вдоль стены расположились чугунная раковина, допотопная газовая колонка и не менее допотопная двухкомфорочная газовая плита. Справа приткнулся пузатый, с облезлыми боками холодильник ЗИЛ, выпущенный никак не позднее 1961 года, в простенке между дверью и раковиной примостился буфет для посуды. Безрадостную картину дополняла лампочка без плафона и отсутствующие занавески на окнах. Правда, в углу стоял металлический карниз для штор, присутствие которого означало, что, в принципе, занавески вешать собирались, просто руки пока не дошли. Я постояла немного, грустно обозревая все это хозяйство, в очередной раз вынесла приговор «Тут жить нельзя!» и пошла к шкафу. Что холодильник девственно пуст, вымыт и отключен от сети, я знала, потому и не обратила на него никакого внимания, а вот что делается в шкафу, я понятия не имела. За распахнутыми верхними створками глазам предстали аккуратные стопки тарелок, несколько разнокалиберных чашек и пара стаканов. Из съестного присутствовала упаковка чая и надорванная пачка закаменевшего от возраста порошка какао. Я эти мелочи едой считать отказалась, присела на корточки и занялась обследованием нижнего отделения. Скажу честно, на многое я не рассчитывала, но какой-то минимум продуктов все же найти ожидала. К моему безмерному возмущению, обнаружить удалось только початую пачку соли, сахар в литровой стеклянной банке, немного гречки и макароны в пестрой упаковке. Соль и сахар, как полноценные продукты питания, способные удовлетворить голод, я отмела сразу. Гречку я терпеть не могу, поэтому её наличие в шкафу меня не порадовало. Конечно, можно было бы сварить макароны, к ним я относилась вполне благосклонно, но не было сливочного масла. В общем, как ни крути, а надо было идти в магазин и покупать продукты. Деньги у меня были, но выходить из квартиры в ночь страшно не хотелось, однако и помирать голодной смертью я не собиралась. Не для того я вырвалась из ада, что б погибнуть от голода, у меня на собственный счет были совсем другие планы. Стараясь оттянуть момент выхода из квартиры, я уселась на табуретку и занялась пересчетом своей наличности. Деньги я люблю, считать их умею, хотя и трачу, как показали последние выходы в свет, широко и особо не задумываясь. В общем, много времени процедура не заняла и показала, что мои денежные запасы довольно значительны и даже при моей безалаберности и склонности к мотовству на безбедное существование в течение некоторого времени их должно было хватить. Что будет дальше, когда эта сумма кончится, я не загадывала, собственное будущее виделось мне крайне туманно и вполне могло обернуться так, что деньги мне вообще не понадобятся.

― Магазин рядом с автобусной остановкой, ― размышляла я. ― «Мини супермаркет» называется. Сейчас ещё не очень поздно, по улице ходят люди, шансов столкнуться с кем-нибудь из своих неведомых недругов не так уж и много, маловероятно, что они будут ждать меня у подъезда, если я сама несколько часов назад не собиралась приезжать сюда. Значит, можно не опасаться неприятных сюрпризов, выйти и запастись всем необходимым.

Поход за покупками прошел спокойно. Оказавшись в ярко освещённом торговом зале, где, между прочим, других посетителей не наблюдалось, я в страшной растерянности застыла перед прилавком. Вид большого количества разнообразных продуктов поверг меня в ужас, я вдруг осознала, что понятия не имею, какие покупки должна делать рачительная хозяйка. Мой взгляд метался от темно-красных кусков сырого мяса до ярких упаковок с готовыми котлетами, а я пребывала в смятении и совершенно не знала на чем остановиться. В результате решила не мудрить и взять самые простые продукты, приготовление которых не требовало большого ума. Приобрела свежих огурцов, картошку, ржаной хлеб, сыр с маслом и на этом решила остановиться. На ужин должно было хватить, а там видно будет. Я уже привыкла жить маленькими отрезками времени, предыдущий горький опыт показывал, что Глашина поговорка «Загад не бывает богат» ох, как справедлива! Я вежливо поблагодарила продавщицу, забрала пакеты и покинула магазин.

По дороге домой решила отказаться от варки макарон, а вместо этого побаловать себя жареной картошкой. Посещение магазина подсказывало мне, что в той, прошлой жизни, готовка не была моим излюбленным занятием и я, если и занималась ею, то только в виде исключения. Избавление от смертельной опасности по моим представлениям являлось событием достаточно значимым и, следовательно, отступление от заведенного правила являлось вполне оправданным. Рассудив таким образом, я со спокойной душой приступила к приготовлению любимого блюда.

― Кастрюли в шкафу, ― напомнила я себе и оказалась права, потому что на нижней полке действительно стояло несколько кастрюль. Выбрав ту, что поменьше, я принялась чистить картошку. Быстро покончив с этим незатейливым занятием, я наклонилась к картонной коробке из-под телевизора «Panasonic», что стояла рядом с плитой, и достала чугунную сковороду. Достала, да и застыла с ней в руках, пораженная неожиданной мыслью.

― Интересно, а откуда я знала, что она находится именно здесь? Я ведь ни на минуту не задумалась, где же искать эту чертову сковороду, а коробка из-под телевизора, между прочим, не самое подходящее место для хранения кухонной утвари. Чего ж я туда полезла? Интуиция или остатки воспоминаний? Может там, на задворках памяти, все же осталось что-то, о чем я пока не догадываюсь?

Кожа покрылась мелкими противными пупырышками, в висках слабо запульсировала боль. Я раздраженно тряхнула головой, отгоняя ненужные мысли, и шваркнула сковороду на плиту.

Картошка шкварчала в масле, я машинально её переворачивала, а сама думала об эпизоде со сковородой.

― Так что же это было? Случайный поступок или воспоминание? Хотелось надеяться, что последнее. Ведь это означало бы, что память покинула меня не навсегда, что это явление временное и теперь она постепенно возвращается ко мне. Может тот роковой удар, что вышиб из головы все воспоминания и стер напрочь из памяти все события моей жизни, все же оказался бессилен перед всепоглощающей любовью к жаренной картошке? Может она была настолько сильна, что воспоминание о сковороде, несмотря ни на какие травмы, все же сохранилась где-то среди извилин?

Я опять досадливо тряхнула головой, отгоняя бредовые мысли, и попыталась сосредоточиться на процессе жарки.

Картошечка получилась на диво удачная: румяная, в меру поджаренная, с аппетитной золотистой корочкой. Рот моментально наполнился слюной, а в животе заурчало. Я достала из шкафа тарелку, выложила на неё картошку и украсила кругляшками огурцов. Быстро нарезала хлеб, сыр, а в довершение сбегала в комнату и притащила оттуда маленькую вазочку. В неё я, за неимением цветов, ткнула ветку, которую сорвала по дороге из магазина домой. Покончив с приготовлениями, уселась на табуретку в углу между окном и холодильником и удовлетворенно обозрела творение своих рук. На мой взгляд, вышло очень даже неплохо!

― Эх, сюда бы ещё рюмку! Надо бы отметить начало нового этапа своей жизни. Жаль, не догадалась купить!

Я огорченно откинулась назад, и острый выступ металлического карниза тут же впился мне между лопатками. Я злобно выругалась, кляня некоторых нерадивых хозяев, которые, вместо того чтобы вешать карнизы, ставят их в угол. Лирическое настроение тут же пропало, я схватила вилку и принялась жевать. Сидеть и ни о чем не думать я была не способна, а так как в ближайшее время ожидался приезд незнакомца, то мои мысли, естественно, крутились вокруг него.

― Странные вещи происходят со мной последнее время! Конечно, вполне возможно, что нечто подобное имело место и раньше, отрицать это, ввиду полного отсутствия памяти, было бы глупо. А если верить словам этого типа, что звонил мне по телефону, моя прошлая жизни была наполнена сомнительными знакомствами и рискованными предприятиями. Честно говоря, меня это открытие нисколько не огорчает, согласно тому же господину, мне за это хорошо платили, а особого риска для здоровья не было и мне это нравилось. Но потом, похоже, правила игры изменились, меня крепко стукнули по голове и бросили умирать. Покушение не удалось и теперь моей жизни угрожает реальная опасность, причем, она усугубляется тем, что я даже не знаю с какой стороны её ждать. И вот это мне совсем не нравится!

Ради выяснения причин этой напасти я вернулась в квартиру, которая по паспорту числилась моей и в которой, я, тем не менее, чувствовала себя совершенно чужой. Не успела я появиться, как на меня стали нападать, преследовать, одолевать странными звонками. Создается впечатление, что разные подозрительные личности, с которыми меня связывали непонятные теперь узы, имеют ко мне массу претензий и это грозит мне крупными неприятностями. К сожалению, попытка хоть как-то прояснить ситуацию сегодня окончилась полным провалом. Кирилл погиб, а его напарник в синем «Форде» может больше никогда не появиться. Таким образом, тонкая ниточка, связывающая меня с моим прошлым, оказывается оборванной, а причину такого пристального интереса к своей особе с их стороны я так и не выяснила. Что общего могло быть у меня с этими молокососами? Какую опасность я для них представляла? Что б Кирилл, забыв осторожность, кинулся за мной и попытался задавить прямо средь бела дня, нужны веские причины. Ясно же, он потерял голову от страха, но причины этого страха я объяснить не могу. А тот тип, что явился ко мне? Кто он?

Теперь вся надежда на незнакомца, звонившего по телефону. Судя по всему, он играл в моей прошлой жизни немаловажную роль. Сдается, нас с ним связывали тесные деловые отношения, и дела эти были очень сомнительного толка. Может, именно в них, этих делах, и кроется причина моих неприятностей? Тогда не остается ничего другого, как дождаться его приезда и попытаться до них докопаться. К сожалению, нет уверенности, что он захочет пролить свет на эти загадочные события. Хотя, я могу и ошибаться на счет этого незнакомца! Он что-то там орал о деньгах, невыполненных обязательствах и вообще был сильно расстроен… А если припомнить, что Стас обвиняет меня в похищении своей маленькой дочери, то можно подумать, что речь шла об этом. Можно попробовать надавить на него, авось, что и расскажет. Ну, а если окажется, что он действительно говорил о похищении, тогда вообще полный мрак! Мало того, что я украла чужого ребенка, так ещё умудрилась об этом напрочь забыть! Неужели такое бывает? А за что меня тогда пытались убить? Заметали следы и устраняли исполнителя? Если оба эти происшествия связаны, тогда мой незнакомец не такая уж и безобидная личность. А Кирилл с дружком здесь причем? Тоже причастны к похищению? Ох, нет! Что-то намудрила я, слишком большая банда получается и все действуют в разнобой. Может оказаться, что его интересы лежат совсем в другой плоскости и ни о похищении, ни о Кирилле он ничего не знает. А это крайне печально, ведь ничего меня сейчас так не занимает, как разгадка обрушившихся напастей и собственная безопасность.

За окнами уже давно и окончательно стемнело, поток машин иссяк и их гул, который преследовал меня весь день, почти стих. Наминая ужин, я между делом мельком поглядывала на улицу, но ничего интересного там не видела. Правда, на мосту, прямо против моего окна, стоял автомобиль. Свет в салоне был погашен, и понять, есть внутри кто-нибудь или нет, было невозможно. Нужно сказать, присутствие машины я отметила мимоходом, её появление меня не заинтересовало.

― Мало ли, почему она там стоит! Может сломалась, а может влюбленные целуются, ― подумала я, и в ту же минуту вазочка на столе разлетелась вдребезги. Если бы за секунду до этого я не отклонилась назад, на кусочки разлетелась бы моя бедная голова. Судорожно всхлипнув, я всем телом вжалась в угол между окном и стеной и замерла.

― Господи, что ж это такое твориться? Никак стреляют? ― пронеслось в голове.

Дыхание перехватило, и меня стала бить крупная дрожь.

― Успокойся! ― строго прикрикнула на меня сильная часть моего характера. ― Здесь, в углу, тебя никто не достанет. С улицы тебя не видно!

Я сжала пальцы в кулаки так, что ногти больно впились в ладони, и замерла на табуретке, тихо поскуливая. Кажется, я так сидела и скулила довольно долго. Время медленно ползло, отсчитывая минуты, а ничего больше не происходило. Я из своего угла не высовывалась, а неизвестный больше не палил. Постепенно я пришла в себя, немного успокоилась и ко мне стала возвращаться способность соображать.

«Интересно, он там до сих пор сидит или уже уехал? Может проверить?» ― подумала я.

Подумала и протянула руку к остаткам еды на столе. В то же мгновение раздался ещё один выстрел. Руку я успела отдернуть, но разозлилась здорово.

«Это что ж за райончик такой? Стреляют, а хоть бы одна душа милицию вызвала! ― сердито подумала я. ― Хотя, может оно и к лучшему! Милиция мне сейчас без надобности. А стрелок ты никакой! Два раза пальнул и ни разу не попал! Только ужин испортил!»

Последние слова относились к неизвестному, который, может по недостатку умения, а может потому, что просто хотел меня попугать, действительно стрелял мимо.

Я грустно посмотрела на тарелку, в которой вперемешку с картошкой поблескивали осколки хрустальной вазочки. Есть мне, конечно, расхотелось, но пропавшего ужина было жаль.

Я ещё немного потосковала, но не сидеть же так до бесконечности. Всю ночь, вжавшись в угол кухни, не проведешь. Надо было что-то предпринимать. А что? Маленькая кухонька была ярко освещена и отлично просматривалась с моста. Я сердито посмотрела на лампочку под потолком:

― Хоть бы абажур какой или плафон висел! Все ж не так светло было бы! Или, ещё лучше, бра на стенке! Рассеянный свет, уютный полумрак! К чему эта ненужная иллюминация?

Я отвела взгляд от лампочки и уставилась на облезлый бок холодильника:

― Если стреляли из той машины, что остановилась незадолго до выстрела напротив моего окна, то им нужно только сидеть и терпеливо ждать, когда я вылезу из своего угла. Если даже я стану на четвереньки и начну пробираться к выходу ползком, он меня все равно достанет у порога ярко освещенной кухни.

Я тяжело вздохнула, понимая безвыходность своего положения. В общем, я была готова к неприятностям, события последних дней убедили меня в реальности грозящей опасности, но именно сегодня я не ожидала ничего плохого и рассчитывала на спокойный вечер. По моим прикидкам никто не знал, что я явилась домой, но, как теперь видно, в мои расчеты вкралась ошибка. Скорей всего, за домом следили и видели, как я сюда вошла. Но, как бы там ни было, сейчас я сидела, вжавшись в узкое пространство между окном, стеной и холодильником, а какой-то псих с оружием в руках ждал, когда я высунусь, что б продырявить мне голову. Хорошенькая перспектива, ничего не скажешь! Я беспокойно заерзала на табуретке, и карниз не замедлил впиться мне в спину. Но на этот раз я не разозлилась. Напротив, обрадовалась, потому, что в голову пришла интересная идея и в ней я увидела свой шанс выбраться из опостылевшего угла.

Осторожно, стараясь случайно не показаться в окне, я попыталась выдернуть карниз из-за спины. Это оказалось делом непростым, эта железка за что-то зацепилась и никак не хотела вытаскиваться. Я попыхтела немного, вся взмокла и поняла, что сидя спиной к карнизу, мне с ним в этом узком пространстве не справиться. Тогда я изловчилась, влезла на табуретку и легла грудью на холодильник. На мое счастье он был стар и потому, в отличие от своих новомодных собратьев, был в высоту невелик. Обретя точку опоры, я ухватилась за карниз и потащила его к себе. Стоять на хлипкой трехногой табуретке, и сохранять равновесие было непросто, но я с этой задачей справилась. После нескольких тщетных попыток, мне удалось в конце концов отцепить карниз и подтащить его к себе. Грудью и правой рукой я опиралась на холодильник, поэтому свободной у меня оставалась только левая рука. Ею я и принялась орудовать: сначала прислонила карниз к боку холодильника, потом стала тянуть его вверх. Только после многочисленных попыток мне удалось в конце концов водрузить карниз на холодильник. Я так притомилась от этих акробатических этюдов, что решила немного передохнуть. Улегшись грудью на крышку ЗИЛа, положила подбородок на скрещенные руки и затихла. Постояв так немного и собравшись с силами, я перешла ко второму, более сложному этапу. Нужно было дотянуться карнизом до выключателя и погасить свет. Ухватившись за конец железки, я стала проталкивать её вперед. К счастью, она была достаточно длинной, что бы достать до клавиши выключателя. Беда была в другом: металлическая планка вибрировала, прогибалась и никак не хотела цепляться за клавишу. Я много раз подводила её конец к выключателю, но в последний момент или промахивалась или неправильно выбирала точку приложения силы, и карниз соскальзывал в сторону. Я вся взмокла, волосы прилипли к вспотевшему лбу, а с моим вызволением из плена так ничего и не получалось. Чем больше я возилась, тем больше нервничала, от чрезмерного возбуждения начали дрожать руки, а я все не могла зацепить злосчастный выключатель. Наконец, мне эта возня надоела, и я сурово приказала себе успокоится. Замерев на секунду и полностью сосредоточившись на своей непростой задаче, я начала осторожно продвигать карниз вперед. И вот, наконец, когда он уперся в плашку выключателя, я осторожно надавила на него. Раздался щелчок, и свет в кухне погас. Издав глубокий вздох облегчения, я сползла с холодильника на пол. От долгого стояния в неудобной позе у меня затекла спина, а руки и ноги просто онемели. Дождавшись, пока конечности придут в норму, опустилась на четвереньки и быстро поползла к двери. Несмотря на то, что в кухне стало темно, я боялась идти в полный рост. Все-таки темнота не была абсолютной и, если мой враг до сих пор сторожил меня, он вполне мог заметить мой силуэт на фоне светлой стены. В общем, я посчитала, что передвигаться ползком будет безопаснее.

Добравшись до конца коридора, повернула за угол и обессилено прислонилась спиной к стене. Все! Из кухни я выбралась! Но сама квартира перестала казаться надежным пристанищем и превратилась в моем воображении в западню. Эта хлипкая дверь никак не могла служить защитой! Вид у неё был такой, словно она готова разлететься в щепки от одного хорошего удара кулака. А замки? Разве это замки? Да такие запоры народные умельцы за пару минут жвачкой открывают! Я живо представила себе, как в тот момент, когда я сладко сплю, дверь в квартиру распахивается, и в неё проникают убийцы. Не внушали мне доверия и балкон с кухонным окном. С моей точки зрения они были прямо таки подарком для воров и грабителей. Вдоль дома росли деревья, а для физически сильного человек влезть на высокое дерево и потом перебраться с него на балкон особого труда не составит. От таких мыслей я пришла в жуткое волнение, и отдыхать мне тут же расхотелось.

Вскочив на ноги, я кинулась в комнату, сорвала с тахты плед и подушку и поволокла все это добро в коридор. Хватило нескольких минут, чтобы соорудить на полу около двери стенного шкафа подобие постели, потом я стала на четвереньки и отправилась на кухню. Там, не поднимаясь с колен и стараясь особо не высовываться, изловчилась, открыла шкаф и достала нож. Причем, пылая яростью, кровожадно выбрала самый большой. Пощупала лезвие, удовлетворенно посчитала его достаточно грозным оружием сопротивления и только после этого вернулась в прихожую. Временно оставив нож на пледе, я опять отправилась в комнату.

Тут мне пришлось тяжко. Выполнить в одиночку, да ещё в полной темноте то, что я задумала, было непросто. А задумала я забаррикадироваться в коридоре, перекрыв все входы и выходы. Для этого нужны были крупные предметы, способные наглухо перекрыть все подступы ко мне и обеспечить безопасность в течение ночи. Естественно, из всех предметов, находящихся в комнате, для этой цели больше всего подходила мебель. Но так как шкаф и сервант были слишком громоздкими, и в одиночку мне с ними было не справиться, то перво-наперво я решила заняться тумбой из-под телевизора. По размерам она меня очень устраивала, но, к сожалению, была сделана из настоящего дерева и потому оказалась совершенно неподъемной. Помучившись немного и сообразив, что могу всю ночь пропыхтеть около нее, а с места не сдвинуть, я прибегла к хитрости. Она заключалась в том, чтобы притащить коврик и подсунуть его под ножки упрямой тумбочки. Он должен был сыграть роль салазок, помочь мне оттащить тумбочку в прихожую и установить её в проходе в кухню.

Коридорчик был достаточно узким, а тумбочка достаточно широкой, так что, в конце концов, она запечатала выход, как пробка горлышко бутылки. Но мне этого показалось мало. В голову пришла мысль, что человеку, который умудрится проникнуть в квартиру через окно, перелезть через тумбочку труда не составит, поэтому, я немного подумала и водрузила на неё телевизор. Полюбовавшись делом своих рук, решила, что выглядит эта конструкция неплохо, но полной безопасности все же не гарантирует. Я ещё несколько раз сгоняла в комнату, притащила всю стеклянную посуду, которая только нашлась в серванте и расставила её рядами на свободной поверхности тумбочки и по верху телевизора. После этого, внимательно обозрев творение своих рук, пришла к выводу, что без шума через эту преграду не перебраться, а значит и в врасплох меня не застать.

Теперь, когда один проход был забаррикадирован, наступила пора заняться дверями. С моей точки зрения, для этой цели вполне хватало двух кресел и мотка веревки. С креслами все было просто: я притащила их из комнаты. С веревкой дело обстояло сложнее. Если она и была в доме, то где лежала, мне известно не было. Я нашла выход из положения, заменив веревку поясами от платьев. Связав несколько штук вместе, я продела эту самодельную веревку сквозь ручки входной двери и той, что вела в комнату, подтянула потуже и завязала крепким узлом. Теперь открыть дверь из комнаты было невозможно, а чтобы зафиксировать входную дверь, я подперла её двумя креслами. Благо, коридор был таким узким, что перегородить его не составило труда.

Все эти заботы заняли немало времени, но зато теперь, когда преграды были возведены, я могла спокойно улечься на свой половик и отдохнуть. Со вздохом облегчения опустилась на пол, свернулась калачиком и закрыла глаза, и тут вдруг раздался звонок в дверь. От неожиданности я вздрогнула и инстинктивно крепко зажмурилась в тщетной надежде отгородиться, таким образом от опасностей окружающего мира. Уловка не помогла, человек за дверью продолжал упорно жать на кнопку звонка, оглашая прихожую противными дребезжащими трелями. Я замерла на полу, боясь пошевелиться и нечаянным шорохом выдать свое присутствие в квартире и в тоже время отчаянно прислушиваясь к тому, что делается на площадке. Про себя решила, если начнут ломиться в дверь, поднять ор и перебудить всех жителей этого забытого богом и городской администрацией района. На мое счастье неизвестный хоть и продолжал названивать, попыток проникнуть в квартиру не делал, в результате я осмелела, протянула руку и принялась шарить по пледу в поисках ножа. Как только в моей ладони оказалась рифленая рукоятка, сразу почувствовала себя уверенней, страх ушел, и теперь я прислушивалась к происходящему за дверью уже с любопытством. Правда, ничего особенно интересного там пока не происходило. В те короткие мгновения, что незнакомец не давил на звонок, слышно было только шарканье подошвы о цементный пол, когда он в нетерпении переступал с ноги на ногу. Никаких других звуков разобрать не удавалось, не ясно даже было, сколько человек стоит перед моей дверью: один или несколько. Неожиданно хлопнула соседская дверь и сердитый мужской голос спросил:

― Чего трезвонишь? Видишь же, никого нет! Весь дом перебудил, охламон!

Мой ночной гость ничего не ответил, но звонки смолкли, послышались тяжелые шаги и удаляющийся вниз по лестнице топот. Я выждала некоторое время, все было спокойно, и только тогда немного расслабилась. Вытянула затекшие ноги, выдохнула через крепко сжатые зубы и вытерла вспотевшую от напряжения ладонь о плед.

Кто же это был? Первое, что приходило на ум-тот псих, что звонил мне вечером. Обещал ведь приехать, вот и прибыл, хоть и с заметным опозданием! Объяснение было простым и именно поэтому меня не устроило. Последнее время ничего просто так в моей жизни не происходило и если сразу после стрельбы по окнам звонили в дверь, это наводило на определенные подозрения. Может именно он и стрелял! Сначала позвонил по телефону, убедился, что я дома, назначил встречу, чтоб я никуда не исчезла, и поехал на мост меня убивать. Выстрелить-то он выстрелил, но уверенности, что попал, у него не было, вот и пришел проверить. Наверное, надеялся, гад, что я откликнусь на его звонки, если даже ранена, все равно голос подам. Только ошибся ты, погань! Не на такую напал!

Я возбужденно завозилась на своем пледе, переполняемая бурлившими во мне эмоциями. Неожиданно в голову пришла свежая мысль, что я неправильно рассудила. Может, стрелял один человек, а в дверь звонил совсем другой! Может, эти события никак не связаны между собой! Тогда нужно было открыть дверь и впустить визитера. Вдруг он поведал бы что-нибудь интересно, что помогло бы разобраться в этом нагромождении непонятных фактов? Ага, умная какая! Легко рассуждать, когда все обошлось! А он пришел сразу после пальбы, когда я ещё от шока оправиться не успела. Откроешь тут дверь, если в каждом углу убийцы мерещатся. Господи, кончится ли это когда-нибудь? Уста-а-ала я!

Устала я действительно сильно, денек выдался на диво насыщенный событиями, сейчас бы заснуть крепким сном, так нет, после всего случившегося я никак не могла успокоиться. Все ворочалась на своем ложе без сна, пялилась в темноту и ежеминутно трогала нож. От лежания на жестком полу каждая косточка ныла и давала о себе знать при малейшем движении, в конце концов, когда в комнате стало сереть, я не выдержала, кряхтя и ругаясь с трудом села, обхватила коленки руками, прислонилась спиной к стене и принялась рассматривать творение своих рук.

― Здорово же я испугалась. Хотя, чему тут удивляться? Сидит себе человек на кухне, ужинает и вдруг какой-то псих начинает палить ему в голову. Любой испугается! Ну, это-то понятно! А вот чего я потом так засуетилась? Начала мебель таскать, баррикады сооружать! Может, зря все это? Ну, ехал по мосту какой-то ненормальный, может наколотый, может пьяный. Увидал освещенное окно, а в нем чью-то голову, достал оружие, его сейчас нет только у самых ленивых, и начал палить. Могло такое быть? Вполне! Нелепая случайность! Неприятно, конечно, что именно моя голова виднелась в том окне...

Я скептически хмыкнула и возразила самой себе:

― Случайность ― это, когда неприятность случается один раз. А если они следуют одна за другой, как в моем случае, то это уже закономерность. Разве не меня с завидным упорством пытались уже несколько раз убить? Нет, только неприятной случайностью это объяснить нельзя.

Я повздыхала немного, искренне себя жалея, и снова вернулась к событиям последних дней:

― Все эти происшествия кажутся особенно страшным именно оттого, что я ставлю их в ряд. Каждое по отдельности можно толковать по-разному, но вместе они выглядят так, будто кто-то очень хочет моей смерти и всеми силами пытается отправить меня на тот свет.

От этой мысли стало зябко, я нервно передернула плечами и тоскливо подумала:

― Знать бы ещё причину такой страстной ненависти к себе. Кого и чем я могла так достать, что он решил извести меня?

Я порылась в памяти, пытаясь откопать в ней хоть какие-то крупицы воспоминаний, которые помогли бы найти ответ. Ничего путного я там, конечно, не обнаружила и вскоре бросила это бесполезное занятие. Да и что можно было откопать, если я ничего не помнила? Абсолютно ничего! Память была девственно чиста, как белый лист бумаги. Последние дни я узнавала жизнь заново. Все мои воспоминания в действительности были и не воспоминаниями вовсе, а историями, которые мне рассказывали окружающие. Я слушала эти рассказы, они ложились на чистый лист моей памяти и превращались в мои собственные воспоминания. Любой, при желании, мог заполнить мою память по своему усмотрению, нужно было только сочинить подходящую историю и как можно убедительнее изложить её мне. Но этих рассказов конечно же было слишком мало, что б воссоздать полную картину моей жизни, их не хватало даже на то, чтобы заполнить пробелы последних дней.

Меня беспамятство очень угнетало, но Глаша была уверена, что это явление временное, вызванное сильным испугом.

― Что-то ты увидала, касатка моя, такое, чего выдержать не смогла. Вот и ушла в себя. Не хочешь ты этого помнить, потому и не помнишь. Но, верь мне, вечно так продолжаться не будет. Наступит миг или событие, какое и ты все вспомнишь. Отдохнет твоя головка немного и вспомнишь, ― уверенно говорила она.

Мне очень хотелось, чтоб пророчество бабы Глаши сбылось. Вообще-то, сомневаться в её предсказаниях оснований не было. Она слыла отменной травницей, знахаркой и немного колдуньей. Распознавать травы её научила мать, а та получила свое умение от своей матери. В их семье женщины всегда умели лечить травами и заговорами. Слух о необыкновенном Глашином умении шел по всему району. Другая на её месте давно бы поставила дело на поток и деньги лопатой гребла, Глаша же лечила неохотно, помнила, как её бабку уже в весьма преклонном возрасте за знахарство и шарлатанство осудили и по этапу отправили. Сейчас, конечно, времена другие, но страх перед властью по-прежнему жил в ней, поэтому лечила она только самых тяжелых из тех, кто приезжал к ней.

Тяжелым Глаша не отказывала, лечила, но денег не брала. Отмахивалась и говорила:

― Не мой дар, божий! Его и благодарите!

Те, кто приезжал к Глаше, обычно знали об этой её особенности и вместо денег привозили продукты.

Вот и от меня Глаша не отказалась, взялась лечить не только рану на голове, но и душу. Изо дня в день, не уставая и не раздражаясь, она рассказывала, повторяла, уговаривала, увещевала. Я молчала, слушала и... сомневалась. Собственного понимания событий у меня не было, воспоминания отсутствовали, а страх от пережитого делал меня замкнутой и недоверчивой. Глашины доводы звучали, конечно, вполне убедительно, но так ли все обстояло в действительности? Этого я не знала! И сейчас не знаю! Как не знаю я и того, мои ли имя и фамилия значатся в паспорте, который я нашла в кармане вязаной кофты, бывшей на мне в день покушения.

Я протянула руку, достала паспорт и принялась разглядывать в предрассветном сумраке. Бодайло Альбина Ивановна, 1968 года рождения. Ну, и сочетание! Имечко-то с претензией, а вот фамилия подкачала! Я прислушалась к себе, стараясь ощутить себя Альбиной Бодайло, но ничего не почувствовала. Имя жило само по себе, а я существовала совершенно отдельно. С таким же успехом я могла бы называть себя Аллой, Татьяной, Викторией или ещё как-то. Не одно из этих имен не казалось мне ни родным, ни привычным. И вообще, Альбина ассоциировалась у меня с белобрысой особой, с бесцветными бровями и ресницами, а фамилия Бодайло вызывала перед глазами образ коренастой фигуры с мощными плечами и необъятной талией. Ничего общего со мной эти образы не имели и я с раздражением задавалась вопросом, чем думали мои родители, нарекая свою хрупкую смуглолицую малютку дурацким именем Альбина. А может у них была неизъяснимая тяга к парадоксам и они меня так нарекли именно из-за моей внешности? По контрасту, так сказать! Мол, родилась смуглянка с черными волосами, а будет зваться Альбиной. Кайф! Хотя, если честно сказать, мне такое объяснение не очень нравилось, потому что выставляло моих родителей полными придурками. Думать так о них не хотелось, и я возвращалась к мысли, что имечко не мое и мне его подсунули позднее. Правда, с фотографии на паспорте смотрело мое собственное лицо, но меня это ни капли не убеждало. Подозрительность настолько угнездилась во мне, что я не верила ничему, в частности и тому, что этот паспорт мой.

Когда Глаша в очередной раз начинала мне что-то говорить, я согласно кивала головой, а внутренний голос между тем шептал мне, что все может обстоять совершенно иначе. Он убеждал меня, что может существовать другое объяснение всему происшедшему, а тогда и паспорт с моей фотографией, и рассказы бабы Глаши, и даже она сама ― всего лишь плод чьей-то злой воли. Он нашептывал мне, что ничего нельзя принимать на веру, ведь пользуясь полным отсутствием памяти, мне можно рассказать любую байку. Не знаю, почему мне в голову приходили такие мысли, может, я по природе подозрительна, и страдаю манией преследования, может, это было результатом испуга и невозможности понять происходящее. Я гнала эти мысли прочь, объясняя их следствием травмы головы и расстроенными нервами, но они приходили снова и снова и мешали мне с полным доверием отнестись к бабе Глаше. Иногда верх брал здравый смысл, и тогда я задавала себе вопрос: зачем Глаше врать? Разумного ответа не находила и оттого запутывалась в своих рассуждениях ещё больше. Баба Глаша выглядела такой домашней и уютной, так заботливо ухаживала за мной, что, глядя на нее, становилось стыдно за такие черные мысли. Однако, стоило мне остаться в одиночестве, как подозрения опять возвращались. Особенно тяжело приходилось по ночам, когда, лежа без сна, я скрупулезно перебирала их в голове, пытаясь разобраться в своих сомнениях и понять, что же я могу принимать, как истину. После долгих мучений, я, в конце концов, пришла к выводу, что могу доверять только тому, что знаю наверняка. А так как единственное, в чем я могла быть твердо уверена, так это в том, что жива и ничего не помню, то именно от этого я и решила отталкиваться в своей новой жизни.

Но теперь, после событий минувших дней, слова бабы Глаши приобретали черты грозной реальности. От одной этой мысли стало тоскливо и жалко себя до слез. Захотелось уткнуться носом в уютную жилетку и вволю выплакаться, но я точно знала, что такой жилетки в природе не существует, каждый выкарабкивается в одиночку. Так же хорошо я понимала бесполезность слез, да и мне ли, не одну ночь проплакавшей в подушку от бессилия и обиды, не знать этого! Нет, я уже уяснила, что горю помогают не слезами, а действием, поэтому упрямо тряхнула головой и громко сказала:

― Хватит хныкать, делом займись! Сидя на полу, много не узнаешь! Ну-ка, быстренько собирайся и дуй к Стасу!

Как ни странно, собственные слова подействовали на меня ободряюще, я смахнула слезы, вскочила на ноги и принялась с энтузиазмом растаскивать баррикаду.

Времени это заняло много, особенно долго пришлось потеть над развязыванием узлов. Накануне, я со страху затянула их на совесть, совершенно не думая о том, что утром нужно будет распутывать. Оттащить в комнату кресла и посуду труда не составило, а вот тумбочку я решила на привычное место не возвращать. Посчитала нецелесообразным попусту надрываться и тащить эту тяжесть в комнату, если потом опять придется возвращать её назад. В общем, приткнула этот неподъемный предмет меблировки в прихожей возле стены и утешила себя тем, что, гостей принимать не собираюсь, а сама, ввиду своей необыкновенной худобы, легко протиснусь в любую щель.

Мебель по местам я расставила, и узлы распутала, а квартиру, тем не менее, покинула через черный ход. Предполагала, что у подъезда меня могут сторожить, а это был, хоть и ничтожный, но шанс удрать незамеченной. Добежав проходными дворами до улицы, тормознула частника и объяснила, куда ехать.

На углу Весенней вышла из машины, попросила подождать немного и зашагала в сторону магазина одежды. Я решила забрать свои вещи. Не дело это, бросать на ветер добро, за которое деньги плачены, да и сменная одежда нужна, не ходить же изо дня в день в одном и том же.

Была уверена, что в нем меня встретят без особой приветливости и потому приготовилась к небольшому скандальчику, но все обошлось мирно. Давешняя продавщица сразу узнала меня и без возражений извлекла из подсобки пакеты. Я рассыпалась в благодарностях, она ответила мне кислой улыбкой, после чего я покинула магазин и через несколько минут уже ехала к дому Стаса.

Дверь открыла Мария Ефимовна с покрасневшими глазами и опухшим от слез лицом.

― Что случилось? ― выдохнула я.

Первое, что пришло на ум при виде заплаканной тети Мани, было страшное подозрение, что у похитителей неожиданно изменились планы, и они убили девочку.

― Галя погибла, ― всхлипнула тетя Маня.

Я так была поглощена мыслью о возможном несчастье с ребенком, что не сразу сообразила о ком идет речь. А когда до меня дошло, выпалила:

― Когда?

― Позавчера вечером, ― проговорила Мария Ефимовна, и эти простые слова послужили толчком к новым рыданиям. Она залилась слезами, а я совершенно неожиданно для себя шагнула вперед, обхватила её обеими руками и крепко прижала к себе. Старушка уткнулась лицом мне в грудь, и, перемежая слова бурными всхлипываниями, запричитала:

― Как же я теперь её матери в глаза смотреть буду? Она ведь мне её доверила! Думала, здесь дочке лучше будет! А её здесь убили! Не уследила я! Я ведь даже не знала, что Галя из дома ушла. Она мне сказала, что к себе идет, а я и поверила! Если б знала, что она, на ночь глядя, гулять собирается, не пустила бы. А она так тихо из дома ускользнула, что никто и не заметил! А ведь в тот вечер все дома были. И Стасик, и Костя, и Кристина. Даже Юлечка неожиданно приехала и осталась ночевать! И никто не заметил, как она ушла!

Мне было искренне жаль тетю Маню, хотелось утешить её, вот только, к сожалению, не было у меня в запасе ни подходящих слов, ни умения. Я грустно подумала, что меня саму, наверное, никто никогда не жалел, вот я и получилась такая неуклюжая. Не зная, что предпринять, я покрепче прижала её к себе одной рукой, а второй стала гладить по спине и бессвязно бормотать:

― Ну-ну, перестаньте. Успокойтесь... нет тут вашей вины. Не виноваты вы ни в чем. Она была уже взрослая девушка, поступала, как считала нужным. Не могли Вы за ней уследить и от беды уберечь…

Я ещё много чего бормотала, и, в конце концов, это бормотание сделало свое дело. Рыдания потихоньку стихали, всхлипывания становились реже, Мария Ефимовна постепенно успокоилась. Я разомкнула руки и сказала:

― Не вовремя я явилась, поеду лучше домой.

В ответ тетя Маня вцепилась в меня и принялась с жаром уговаривать:

― Не уезжай! Останься! Ведь будут звонить по поводу Поленьки. Стасик нервничает, от наших помощи никакой. С молодых спрос маленький, а жена у него ― вертихвостка. А ты поддержишь его, советом поможешь. Ты умница и голова у тебя светлая.

Насчет ума и светлой головы она, конечно, погорячилась. Ум, если и имелся, то только в виде остатков, но сообщать об этом тете Мане я не собиралась и быстро перевела разговор на другое:

― Стас где?

― В городе. Может на работе, а может с милицией разбирается. Ты есть хочешь?

Я отрицательно покачала головой и пошла наверх.

Дверь в комнату Кости была распахнута, а сам он, ссутулившись, сидел перед компьютером и неотрывно смотрел на мигающий монитор. Заслышав шаги за спиной, оглянулся и неприветливо бросил:

― Вернулась? Я уж думал, ты навсегда исчезла!

Я сделала вид, что не заметила его настроения и спросила:

― Что у вас тут приключилось? Что за дикая история с Галей? Расскажи поподробнее.

― А сама не в курсе? ― хмыкнул Костя.

― Откуда? Меня же здесь не было! Я домой ездила.

― Ну, мало ли! Раз тебе известно, что её убили, значит, и подробности можешь знать!

― Про её гибель мне тетя Маня несколько минут назад рассказала. При этом так рыдала, что было не до подробностей.

Константин кивнул:

― А, ну да! Тетя Маня здорово убивается. Весь день плачет и себя во всем винит.

― Дурацкие обвинения! Она в чем виновата? Галя взрослая девушка была...

― Конечно, дурацкие! ― согласился он, задумчиво посмотрел на меня и спросил: ― А Галкина смерть не дурацкая? Зачем нужно было её убивать? Кому она мешала?

Мне совсем не интересно было слушать пустые причитания по поводу происшедшего, и я бесцеремонно прервала его:

― Как её убили?

Он запнулся на полуслове, потом сухо ответил:

― Ударили шилом в шею и оттащили в кусты. Ее нашли два пенсионера. Пошли рыбачить на зорьке и на берегу, недалеко от причала наткнулись на тело.

― А со следами что?

― Нет ничего. Собака не взяла. Очевидно, убийца вошел в воду, прошел вдоль берега и в другом месте вышел.

― Понятно, ― неопределенно протянула я и побрела к себе.

Войдя в комнату, завалилась на кровать, закинула руки за голову и принялась пялиться в потолок.

― Надо же, Галю убили! И именно возле причала! А ведь я слышала, как она договаривалась об этом свидании и про причал слышала. Еще решила, что в комнате прячется Костя и посмеялась над их детскими тайнами.

Я наморщила лоб, пытаясь вспомнить, с чего взяла, что здесь замешан Костя.

― Я ведь не видела, с кем в действительности разговаривала девушка. Из тех нескольких фраз, что удалось уловить, ничего понять было невозможно. По сути, Галиным собеседником мог быть как мужчина, так и женщина. А образ Кости возник в голове только по ассоциации с причитаниями Марии Ефимовны по поводу якобы любовных страданий её подопечной. Но, если хорошенько подумать, то поведение девушки не укладывается в рамки амурной истории. Она была так напугана, что причина должна быть посерьезнее, чем банальная любовная связь с последствиями, пусть даже соблазнителем является хозяйский сын. А что такого страшного могло произойти в жизни девушки, приехавшей из глухой деревни и почти не покидающей пределов элитного загородного поселка? Только похищение девочки! Может Галя была соучастницей? Нет, это вряд ли. А вот невольно что-то узнать она вполне могла. Интересно, она была здесь в день похищения? Стас говорил, что в доме была только Юля. Однако он мог просто не принимать прислугу во внимание. Нужно будет как-то ненавязчиво расспросить у домашних.

И тут вдруг меня осенило:

― Господи, так ведь я сама и считаюсь этой похитительницей! Как я могла забыть? Совсем из головы выпало! Что ж тут удивляться, что девчонка буквально цепенела от страха при виде меня. Только ведь я её не убивала! Меня саму чуть не прикончили! Так, так, так! Минуточку!

Я попыталась ухватить мелькнувшую мысль.