Вторжение

ГЛАВА 13

Незапланированные остановки заставляли ехать намного быстрее, чтобы график не разлетелся по швам, а дорога, как на зло, делать этого никак не позволяла. Местами её так перемело, образовав по всей ширине сугробы небывалого размера, что грузовикам приходилось несколько раз проезжать по ним, чтобы создать и нам, чего то похожее на мало мальски утрамбованную колею. Уже начинало светать, когда мы только повернули направо, в сторону маленького, новгородского городка, где была запланирована следующая стоянка, хотя предполагали сделать это, часа два с половиной назад.

В само Чудово, можно сказать и не заезжали. Так, зацепили, его самый край и то, лично я в нём ничего нового для себя не увидел. Те же деревянные дома, с грязными печными трубами, узкие улицы, с огромными кучами снега по бокам, собаки, бегающие словно самолёты, то злобной эскадрильей, а то вдруг отдельным, неласковым звеном, пытающимся примкнуть к чужим автомобилям. Всё, как и на остальной части нашего, многострадального Советского Союза. Отличие было только в одном и то, оно абсолютно не касалось местного ландшафта. На этот раз руководство коллектива решило не рисковать здоровьем своих, немногочисленных членов, после двух, внезапных прилётов «иностранцев» и предложило маскироваться людям чуть левее, километрах в десяти от города, в средних размеров деревеньке, с самым незамысловатым названием — Корпово. Причём каждый из нас мог сам выбирать место, где он будет парковаться, но встать все должны были так, чтобы не выделяться на фоне примитивных построек. Поэтому сейчас народ стремительно и отваливал от длиннющей колонны, влево и вправо, останавливаясь там, где пожелал. Я же упорно держался за Аркашей. Не знаю почему, но мне непременно хотелось верить, что брат железно знает, куда ведёт свои многотонные грузовики. Вот остались позади три улицы, два тёмных переулка, только что чуть не сломали старый мост, ещё проехали, примерно метров триста. Оглянулся, а сзади пусто. Даже Жора, сидящий за рулём новенькой буханки, принадлежащей отцу моей девушки и тот уже, где то встал. Снова свернули, теперь направо. Дороги толком не видно. Вдруг ЗИЛ взревел всей мощью, ещё раз вправо повернул, пробился сквозь сугроб и ничего не опасаясь, выскочил на снег. Я остановился. У моей машины тоже два моста, но ехать прямиком, по бездорожью опасаюсь. Посмотрю для начала, что будет делать УРАЛ. Уже через минуту оба грузовика встали параллельно длиннющему зданию, без окон и почти что без дверей, маскируясь между двух его пристроек. Да, место мой знакомый выбрал неплохое, но мне с ним не по пути. Моя машина даже пару метров здесь не проедет. Ну что ж, придётся возвращаться назад и там искать, где становиться.

Пока я совершал обратный манёвр, Лиля успела проснуться.

— Привет — открыв глаза, сказала она и мило улыбнулась.

Вот, как у неё это получается? Почти шесть часов проспала, сидя в крохотном автомобиле, прислонившись щекой к холодному стеклу, а внешний вид такой, что в пору любоваться.

— Привет — ответил я и тоже улыбнулся, хотя не понял, почему.

Последнее время, так со мной бывает. Посмотрю на Лильку и хочется смеяться, просто так, без видимой причины на то.

— Ты чего? У меня лицо помялось? — по своему отреагировала девушка на мой непроизвольный смех.

— Лицо? — не понял я её вопрос. — Не знаю. Мне не видно.

— А почему, тогда смеёшься? Волосы не так лежат?

— Волосы? — спросил я машинально, обыскивая глазами очередной поворот.

— Антон. Ну что за дурацкая привычка, вопросом отвечать на вопрос?

— На какой? — разглядев за ним знакомую буханку, снова ответил я невпопад.

— Ты что специально…

— Во смотри — перебил я закипавшую девицу. — Вроде ваша. Тормознём?

УАЗ семьи Королёвых пристроился почти у самого забора стандартного дома, но построенного из красного кирпича и здорово изображал продолжение его тёмно зелёных ворот. Пока Лиля размышляла, что сказать мне в ответ, я припарковался чуть сзади от санитарной машины, с характерным, красным крестом на боку, между делом оценивая, как мой транспорт будет выглядеть сверху. А что, пожалуй останусь здесь до ночи. Других автомобилей, кроме буханки, поблизости нет, так что указание начальства: не собираться больше трёх, я не нарушу. Да и огромные сугробы, не позволят Ниве сильно выделяться на ярко белом, свежем снегу.

— Здороваться с папой будешь? — спросил я Лилю, так и не нашедшую достойных слов, на моё откровенное невнимание.

— Не знаю. Хотелось бы — неуверенно согласилась она на предложение, прекратив обижаться. — Если они, конечно, ещё не спят.

— Навряд ли. Скорее всего сидят внутри, лопают холодную тушёнку и делятся друг с другом впечатлениями о том, как весело мы сюда добирались. А, кстати, я бы тоже вместе с ними перекусил. Ты как, не против составить нам компанию?

Мы вышли из машины, сделали несколько шагов вперёд. Затем я постучал в занавешенное окно военной машины и не дождавшись ответа открыл её боковую дверь. Мужчины, как я и предполагал, не спали, но и к завтраку пока не преступили.

— О, молодёжь — добродушно поприветствовал моё появление дядя Жора, одновременно с этим ласково улыбнувшись Лиле, скромно стоявшей у меня за спиной. — А мы только сейчас о вас говорили.

— Внутрь забирайтесь — сурово заметил, девушкин отец. — На дворе не май месяц и бензин у нас не казённый, чтобы холод сюда запускать.

Залезли, кое как разместившись у самых дверей, поочерёдно поглядывая на хозяев, в тусклом свете одинокой лампы выглядевших намного хуже, чем вчера.

— Случилось что то, папа? — спросила дочь, самого близкого ей человека.

— Устал — тяжело вздохнув, ответил он, улыбнувшись при этом лишь одними глазами. — Не привык я к таким далёким переходам. Да и общая остановка расслабиться не даёт. Дома надо было оставаться, а не слушать разных там, мудрецов.

Последнюю фразу Алексей Сергеевич сказал, уже глядя на мою, помятую физиономию и выглядело это так, будто я был виноват во всех наших злоключениях и решение о поездке он тоже принял из-за меня.

— Позавтракаете с нами? — спросил Георгий, знавший лучше всех, на глазах постаревшего, старшего друга.

— С удовольствием — тут же ответил я, пока хозяева машины не успели передумать.

— Тогда бери топор и за дровами топай — предложил мне хитрый Жора. — Чайку согреем, надоело лопать жир всухомятку.

Пришлось идти, отказываться было поздно, хотя искать сухие деревяшки, в засыпанной снегом деревне, радость ещё та.

Завтракать закончили минут через сорок, а ещё через пять, я устраивался в остывшей Ниве, развалившись сразу на двух сидениях, стоявших впереди. Лиля решила остаться с папой, благо спать он ещё не хотел. Сама она, как и положено нормальному человеку, отдохнула ночью, а мужчины, приняв на грудь по пятьдесят грамм, тоже отодвинули желание отправиться на боковую, соизволив с ней немного поговорить.

Уснул моментально, но долго спать не дали обстоятельства, непреодолимой силы. В положенный срок солнце достигло необходимой высоты и безжалостно лупануло по моим закрытым глазам, естественно вызвав у спящего человека острый приступ любопытства. Захотелось срочно узнать, какая это зараза мешает этим заниматься. Открыв веки, тут же захлопнул их обратно, всего лишь на мгновение зацепив взглядом пылающий диск. Впечатлился основательно, левый глаз, от встречи с ним, даже умудрился прослезиться, приняв на себя основной удар. Смахнув ладонью скупую, мужскую слезу, одиноко покатившуюся по шершавой щеке молодого мужчины, посмотрел на часы, задержав взор на стрелках простенького аппарата. Быть такого не может! Чего то я не пойму. Постучал пальцем по прозрачной крышке, герметично закрывавшей белый циферблат, к уху её приложил. Нет, всё нормально. Шестерёнки стучат, секунды убегают, но почему тогда впечатление у меня сложилось такое, что я пару ударов сердца назад задремал? Да, давно со мной такого конфуза не случалось, ощущение времени потерял. Сказал бы кто раньше, что буду считать за счастье, возможность вытянуть ноги во всю ширину, не очень вместимого автомобиля и в такой позе сумею проспать пять часов, не шелохнувшись… В ответ бы только рассмеялся и головой покачал. А сейчас и в мыслях нет, пытаться опровергать, не прозвучавшее предположение. Рад. Ещё как рад. До полного беспамятства.

Нехотя вернул конечности в более привычное, сидячее, положение. Потом, ещё минут пять, приводил в чувсто размякшее сознание и лишь после этого на воздух полез. Там вздохнул полной грудь, посмотрел по сторонам, протёр лицо скрипучим, свежим снегом. Утоляя жажду пожевал его, красиво потянулся, пару раз тряхнул головой, окончательно приводя зрение в порядок и сделав несколько шагов вперёд прижался ухом к ледяной поверхности соседнего автомобиля. Ничего не слышно, похоже спят ещё. И, как только там втроём, сумели разместиться? Вернулся к Ниве, молча постоял, рассматривая улицу, ближайшие постройки и попутно наслаждаясь полной тишиной. Затем снова втиснулся в надоевшую до чёртиков машину, двигатель включил, дал ему немного прогреться и сделав простенький манёвр, медленно выехал на дорогу. Спать больше не хочу, есть в одиночку тоже. Покатаюсь по деревне, что ли, всё веселей. Погляжу, как местные живут, а может из наших кто проснулся, поговорим, о жизни поболтаем.

Что сказать, в деревне жили неплохо, если судить по добротным, брусчатым и кирпичным домам. Но почему то ни дыма над их печными трубами не видно, ни хозяев, за заборами, ни тем более ходоков на присыпанной снегом, дороге. Лишь местами машины стоят и те, в большинстве своём, изученные мной на предыдущих стоянках почти до мелочей. Жутковато. Ощущение такое, будто попал в «мёртвый» посёлок, где всё есть, кроме тех, для кого это всё соорудили. Ещё и наши в тему подыграли, хотя бы кто то на улице стоял. Ехал медленно, но всё равно, уже минут через десять оказался на въезде, во внезапно опустевшем населённом пункте. Остановился. Назад возвращаться? В бок завернуть? А зачем? Всё равно ничего нового там не увижу. Те же самые дома, такие же сугробы, почти в два этажа и ничего более примечательного. А может дальше мотануть, проехать пару километров по дороге? Но дальше город стоит, в который был приказ ни в коем случае не ездить и даже не ходить.

— Да пошло оно всё лесом. Или полем… Это уж, кто куда забредёт — пробормотал я, обветренными губами, вслух. — Кто мне тут начальник? Я сам здесь командир. Куда хочу, туда и еду. Было бы чего опасаться. Уж я то тут со всем разберусь.

Включил передачу, добавил потихоньку газ и постепенно разгоняясь, выехал на встречу высотным домам, наверняка стоявшим за хвойным лесом, не первый день примерявшим снег на себя. Ну не может быть, чтобы не было их там. Хотя бы в пять этажей, в городской черте, обязаны были построить.

Окраины показались неожиданно быстро, а тянулись напротив, слишком долго. Спорить не стану, с городом я совсем незнаком и, возможно, давно еду по какому нибудь из районов Чудово, но выглядит всё вокруг почему то так непрезентабельно, что принимать увиденное за пригород, оснований больше, чем за городской район. Спросить бы у кого, куда я забрался, но улицы абсолютно пусты, даже собаки с кошками и те по ним не ходят, хотя на дворе середина дня. Как бы там ни было, а относительную цивилизацию, в виде панельных пятиэтажек, я вскоре обнаружил, разглядел и название улицы, чёрно-белая табличка висела на одном из домов.

— Октябрьская — прочитал я громко и с выражением, продолжая решительно ехать вперёд.

Останавливаться не видел смысла, магазинов в постройках нет, а квартиры граждан меня пока не интересуют, да и нет там похоже никого. Так и ехал по гололёду, намертво приросшему к асфальтной дороге, пока не набрёл на правый поворот. Свернул туда, резко и без раздумий. Новая улица своего названия также не скрывала и отличий от прежней почти не несла. И здесь стояли те же панельные «хрущёвки», как про них в народе говорят, лежали чёрно-белые сугробы, под два метра высотой и присутствовал тот же самый слой подтаявшего снега, заставлявший крепко держаться за руль. Только вдалеке, метрах в трёхстах от поворота, одиноко маячил дом из серого кирпича, привлекая к себе моё обострённое внимание. Вот к нему я и покатил, навсякий случай ещё немного сбросив скорость. Располагалась постройка в глубине двора и разглядеть, что рядом с ней, не получалось. Обзор загораживали те же самые сугробы и десяток плотно посаженных тополей, ветки которых переплетались друг с другом. Я проехал большую часть пути, цепляя взглядом второй этаж пятиэтажки и уже собирался плавно к ней повернуть, но тут глаза выдернули из пространства человека, а потом и то, что стояло за ним. И, как теперь быть? Прямо сейчас взять и резко развернуться? А потом вдавить педаль газа до самого конца и вперёд, назад в деревню, тупо надеясь на то, что догнать им меня не под силу. Сомневаюсь, что получится сделать манёвр бесконфликтно. Раньше надо было про это соображать. Вон, мне уже машут рукой и палкой полосатой, и даже автоматом грозят, со стороны трёх огромных тентованных машин, прижатых к обочине и принимающих в свои недра коробки, вперемежку с серыми мешками, таскаемыми, между прочим, простыми советскими людьми, из государственного продуктового магазина.

— Да еду я, еду. Не машите — тяжело вздохнув, сказал я самому себе и снова резко сбавил скорость.

После предыдущих встреч, с подобного рода людьми, у меня выработался самый настоящий иммунитет бесстрашия, ко всему чужеродному на нашей планете и поэтому сейчас я, как никогда спокоен и в меру нагл, но червячок сомнений, глубоко внутри, немного жрёт. А вдруг что то не так пойдёт, как раньше. Торможу в двух метрах от милиционера, не дожидаясь его приглашения выхожу и вежливо улыбаюсь. Пока он лишь пытается открыть свой рот для разговора, мысленно кидаю в его затуманенный мозг, выученное мной наизусть, шипящее заклятие и тут же, вслух, требую пригласить сюда старшего, от которого потребую немедленного отчёта о творящемся здесь безобразии. Милиционер, с тремя лычками на погонах, не тормозит и с готовностью выполняет мою команду. Жду, скептически поглядывая на его озабоченного помощника, с автоматом Калашникова, в руках.

— Чем вы тут занимаетесь? — спрашиваю я очередного рекрута пришельцев, резво выбежавшего из магазина, по ходу дела обрабатывая и его.

Встречаться с непосредственным руководством сектора сегодня, время не позволяет, поэтому буду получать информацию от тех, кто есть под рукой.

— Осуществляем вывоз материальных ценностей, согласно приказа… — бодро начинает рапортовать парень, точно в такой же серой, милицейской шинели, как и его младший друг.

Говорит старший лейтенант чётко, грамотно и похоже по делу. Делаю вид, что внимательно слушаю его, но на самом деле в пол глаза изучаю кузов близстоящей машины и убеждаюсь, что докладчик не врёт. Они действительно грузят ценности. И, если судить по рассыпанным гречке, рису, перловке и нескольким горошинам, ярко сверкающим желтизной на тёмно-сером снегу, то под под ними подразумеваются продукты питания, без которых, как известно, ни одному человеку, даже такому оболваненному, как этот лейтенант, не протянуть больше недели. Желудку всё равно, что у тебя в голове намешано, ему кушать хочется всегда. Что ж, всё ожидаемо. Происходит именно то, о чём мне говорил ещё девять тысяч тридцать шестой, ставший для меня ничем иным, как настоящим откровением. Одно мне непонятно, почему так быстро? Как они сумели, в такой короткий срок, зачистить целый город от людей?

— Ну, раз продукты грузят, значит, как то сумели — мысленно отвечаю на свои же вопросы и с ужасом добавляю: — И, какого чёрта тогда, нам дальше ехать?

Догнав ситуацию, в её полном объёме, я ошалел. Если здесь работа идёт полным ходом, то что тогда твориться в населённом пункте, куда мы держим путь? Там, наверняка, давно всех посчитали, вывезли, ликвидировали и всё остальное привели в надлежащий вид, опустошив прилавки и склады. В чём, в чём, а в этом можно не сомневаться. С таким то количеством дармовых рук, сделать это несложно. Я машинально взглянул на часы. Времени до отъезда колонны навалом, успею вернуться и предупредить ответственных за поездку людей. Срываться прямо сейчас, ничего толком в городе не разведав… А какой тогда смысл был, приказ нарушать? Бросил взгляд на собственную Ниву. Да, она давно забита до отказа, даже багажник на крыше и тот не пустой. А, как бы было хорошо, затариться здесь на халяву. Киваю лейтенанту головой, мол соглашаюсь со всеми словами и продолжаю думать о том, что делать с безвозвратно утекающей едой? Может поступить совсем уж просто? Забрать себе не полностью загруженный «Урал».

— Так, с этим всё понятно — остановил я говорившего. — А вот, куда вы это дальше повезёте? Из доклада мне не ясен, ваш дальнейший маршрут.

— Так в Питер, как всегда. У нас там точка сбора.

— Как всегда — мысленно удивляюсь я, обыденности ответа.

Получается так, что грузят здесь они не первый день? Или эта группа только тем и занимается, что вывозит ликвидный товар, откуда прикажут? Вопрос. И не один. Хотя сейчас то, какая разница, куда везут и сколько времени вывозят. Сейчас думать надо о другом.

— Что ж, тогда вопросов больше не имею. Всё соответствует положению о транспортировке материальных ценностей. Благодарю за службу. Молодцы — сочиняю я на ходу, простенькое поощрение для человека, давно переставшего быть таковым. — Продолжайте загрузку.

Старший кивнул мне головой, отточенным движением приставил к ней правую руку, развернулся через левое плечо и что есть мочи заорал на грузчиков, украдкой куривших неподалёку:

— Хорош курить! Дармоеды! Бегом в подвал!

— Странно? — глядя на вновь забегавших рабочих, спросил я сам себя. — Мозги им вроде бы промыли, а работают всё равно спустя рукава.

Стоит только начальству отвернуться, как люди тут же устраивают перекур. Видно не всё так гладко, в этих программах инопланетных, если такую вредную привычку искоренить не могут.

Прикидывая в уме различные варианты своего дальнейшего поведения, медленно шагаю вдоль стеклянной витрины длиннющего магазина. Продуктов много никогда не бывает, а тем более после того, как в стране начался откровенный беспредел. Добравшись до угла кирпичной пятиэтажки, так и ничего для себя не решив, поворачиваю направо, утрамбовывая ногами нападавший на стоянку крупнозернистый снег и по ходу дела подсчитывая, сколько примерно мешков с крупой, может поместиться в автомобиле марки ЗИЛ или УРАЛ. Так, за складыванием и приблизительным умножением, добираюсь почти до самой дороги, где собираюсь возвращаться назад. Но неожиданно мой чуткий слух улавливает звук, образованный от стука, чем то непонятным, по оконному стеклу. Ворочаю башкой и вижу, что на противоположной стороне проулка, наполовину освоенной мной улицы, в одном из трёх окон деревянного дома, осторожно колотит обнажённая рука, на четверть торчащая из-за тёмной занавески. Киваю ей, мало чего соображая в происходящем и тут же получаю в ответ бумажку, где крупными буквами, синей пастой на белом листке, написано: «Зайди».

— Ага. Счас вот, разбежался — смеюсь я мысленно, но всё же двигаюсь вперёд.

Тихонько добираюсь до забора и несколько секунд стою возле него. Жду, когда в окне проявятся живые люди. Рука, она конечно и в Африке рука, но на такое я не клюну. Минута пробежала незаментно, а в ответ тишина. Листок так и торчит в окне, прижатый чьей то ладонью к чумазому стеклу, закованному в обшарпанную раму. Ну нет, так нет. Ищите дураков в зеркале, без визуального контакта я никуда не пойду.

— Ухожу! — сказал негромко и сделал несколько шагов назад.

Рядом с рукой образовалось женское лицо, надо прямо сказать, совсем немолодое. Интересное кино. И откуда оно здесь появилось? Все остальные, на сколько я понимаю, исчезли, совсем. А тут такая картина, прямо написанная маслом.

— Чего надо? — киваю старушке, стараясь делать это незаметно, чтобы не привлечь внимание работающих где то рядом «друзей».

В ответ мне приветливо машут. Мол заходи милый друг, не пожалеешь, чайку попьём, поговорим. Набираю в руку снег, делаю средних размеров, чёрно-белый снежок и бросаю его, так, в никуда, вдоль забора. Живые люди это хорошо и с ними можно повидаться. Но, почему они зовут именно меня и, как быть с машиной, гружённой дефицитом уже по самые борта? Бабке помочь надо, но транспорт для меня, пока, важней. Договориться с водителем, мне проще простого, да и с «завскладом» мы быстро отыщем общий язык, но дальше то, что? Я представляю, как удивится главное начальство, когда вместо трёх машин, к ним доедут всего две.

— Чёрт — тихо ругаюсь, но так, чтобы совсем никто не слышал. — И хочется и колется… И тётка эта ещё. Оставить просто так, просящего о чём то человека, я не могу, совесть не позволяет. Но лезть в дом сейчас, когда рядом орудует банда, тоже не могу, ещё чего доброго пристрелят простодушную старушку.

— Потом приду. Попозже — мотаю я головой бабульке, поворачиваюсь и тихим шагом ухожу, не обращая внимания на новые стуки.

Дождусь, когда погрузка закончится, определюсь «брать или не брать» и только потом забегу на огонёк. Совсем уж держать команду расхитителей за болванов, не стоит, вдруг кто из них потянется за мной.

По хозяйски зашёл в помещение магазина, плохо освещённое и загаженное разной ерундой. Добрался до дальнего конца зала, там дал глазам привыкнуть к темноте, дождался грузчика, идущего в сторону подвала и осторожно спускаясь по ступенькам, потопал за ним. Спустились на два лестничных пролёта. Темно, почти ничего не видно, бреду на ощупь и на свет далёкой…, нет не звезды, а обычной керосиновой лампы, горящей, где то в глубине.

— Ну, ни фига себе… присвистнул я втихую, наткнувшись на светлый проём, в левой стене.

Да здесь целый склад из мешков, лежащих в три ряда, высоких и объёмных, коробок, собранных из плотного картона, деревянных ящиков, разной ширины и высоты, и прочей ерунды, вроде бочек под масло и бидонов, для перевозки свежего молока. Похоже магазин был не из последних, если в запасник так много завезли. В очень длинной комнате, с рядом толстых коллонн, держащих плиты перекрытия, находилось всего три источника тусклого света, но разглядеть основные позиции я всё же сумел, а главное умудрился определиться с их количеством. Тут ещё таскать и таскать, часа три, четыре не меньше. Если бы работал лифт, примостившийся у стенки, справа в углу, тогда управились бы быстро, а так… Что ж, буду ждать, я терпеливый.

Выйдя на улицу, с удовольствием вдохнул свежего, морозного воздуха и ещё раз прошёл вдоль машин. Было их всего три, два УРАЛа и ЗИЛок, с тремя ведущими мостами. Задняя часть тента, у каждой их них, закинута наверх и я без труда рассмотрел содержимое не только крайнего автомобиля, изученное мной ранее. Вывод от увиденного напрашивался сам собой. Самый лакомый кусок, этого дармового пирога, по моему глубокому убеждению, находится в автомобиле УРАЛ, в том, что стоит посередине. В него таскают абсолютно все мешки, что вынимают из подвала. В двух остальных товар тоже ценный: табак, консервы, соки в стеклянных банках и коробки с надписями, вроде: печень трески, шоколад, конфеты и прочие кондитерские изыски, а также маслянистые бочки и бидоны непонятно с чем, но беда в том, что всё это богатство, на морозе, долго жить не сможет, быстро «дуба даст». И, стало быть, если я надумаю проводить экспроприацию, нагло награбленного оболваненными бандитами, то делать это надо именно в отношении УРАЛа с солью, сахаром, мукой и крупами, в самом широчайшем ассортименте. С ними ничего не будет, сколько на морозе его не держи.

Вернулся к Ниве, посмотрел на знакомое окно, ничем непримечательного, почти стандартного, российского дома. Нет, идти туда сейчас, под прицелом зорких глаз милиционера и того товарища, что стоит рядом с ним, всё равно что приговорить его владельцев к расстрелу. Позже буду с ними говорить, когда здесь станет пусто, тихо и с УРАЛом всё решу. Легко сажусь в свою машину, одним движением завожу её, терпеливо жду, когда подымется температура и только после этого выворачиваю на дорогу, и еду дальше, по улице Некрасова, как надпись на доме говорит.

Полуторачасовое блуждание по пустынному городу, новых знакомств не принесло, а вот обратная дорога к магазину, оказалась намного интереснее, я набрёл на железнодорожный вокзал, расположившийся в очень симпатичном здании, отчего то выкрашенном в ядовито-жёлтый цвет. Обнаруженные во время поездки точки, торговые и бытовые, имели вид жалкий, выпотрошенный и сиротливый. Вокзал же напротив, гордо сиял неприкрытой, архитектурной красотой, целостностью стёкол и закрытыми дверьми, чем выгодно отличался от всего остального. Проехать мимо, когда кругом такой бардак, не позволило банальное любопытство, присущее каждому из нас. Мне срочно хотелось узнать: почему налётчики здесь ещё не побывали? На площадь, возле которой блистал вокзал, я съехал почти без раздумий, хотя осадки и на ней давно не убирали. Выручил автомобиль, спроектированный, как раз для таких ситуаций. Нива врезалась в тридцати сантиметровый снежный покров, словно острый нож в подтаившее масло. Правда и она вынуждена была свою прыть поубавить, когда впереди нарисовался сугроб, из которого во все стороны грязные комки торчали. Остановившись, ещё какое то время сидел внутри, но не просто так, а головой ворочал. Ждал, а вдруг кто подойдёт или ещё, как нибудь проявит себя. Но чудо, в городе чудес, так и не свершилось. Ни хлеб, ни соль не поднесли. Но зато, за время ожидания, у меня немного угас энтузиазм, помноженный на огромное любопытство и ему на смену пришло другое, вполне закономерное и не самое бесполезное чувство, чувство самосохранения. Оставлять машину у всех на виду, на пустынной площади, у провинциального вокзала? Нет, я, конечно, много чего могу, но всё равно, делать это не очень благоразумно. И пускай город выглядит, как склад у церковной мыши, но лишняя предосторожность ещё никому не мешала, особенно во время беспорядков и оголтелого разгула инопланетного криминала. Привычным движением врубил заднюю скорость, проехал по колее метров десять, назад, затем снова поиграл рукояткой и резко набирая обороты, двинулся вперёд, как трактор. Слева от вокзала ещё здания какие то стоят, вот между ними я машину и спрячу. Нечего ей, кого попало соблазнять продуктами на крыше. Успешно пересёк засыпанную белым снегом, длинную площадь, вывернул на еле видимую, чужую колею, соединительной части дороги и на полном ходу помчался к цели, до неё всего то метров сто пятьдесят, доеду быстро.

Сидя задним местом на продавленном мной же снегу, медленно восстанавливаю цепь произошедших ранее событий, начавшихся минут двадцать назад. Вот я, мысленно, выбираю место заезда. Вот, на всех парах, еду к нему. Помню, как врезаюсь в снежные заносы, снег колёсами давлю. Вот руль верчу, стараясь повернуть налево и тут вдруг — «бах!», хлопок. Не успеваю испугаться, за ним второй, такой же — громкий. Я резко торможу, дверь открываю, падаю в сугроб, ползу вперёд и вправо. Что дальше? Где то пять минут лежу в снегу, ловлю ушами ветер. Потом, примерно столько же, ищу стрелка, по сторонам вожу глазами. Сомнений нет, в меня стреляли, других предположений нет. Когда всё надоело и руки затекли, а результат остался прежним, я приподнялся. Стоя на коленях ещё немного поглазел. Нет никого, кругом всё тихо. Высунул над снегом шапку — изображая дурака. Подвигал ей, туда сюда. Нет, не стреляют больше. Патроны кончились или ушли? Встал на ноги, готовый словно лев, к прыжку. Но на дворе спокойно, как и прежде — тишина.

— Да, что за чёрт! — ругнулся нарочито громко, чтоб ситуацию, хоть как то обострить.

И снова ничего. Ни криков, ни стрельбы.

— Ну и что это было? О чём хотели мне сказать? — спокойно задаю себе вопросы.

Продолжая исподлобья поглядывать по сторонам, отряхнулся. Сырость нам ни к чему. Пытаясь не рефлексировать, займусь этим чуть позже, расхлябанной походкой топаю к машине, благо идти до неё, не так далеко. Пускай все видят — я ничего не боюсь и никого не стесняюсь.

— Твою же мать! Какого хрена! — вырвалось у меня, при плотной встрече с Нивой. — Сука! И как ты это сделать смогла?!