Второй шанс

Признание № 16

Когда я была маленькой и мама заставляла меня извиняться, я молча добавляла в конце каждого извинения: «… хотя на самом деле я не виновата».

— Значит, поэтому ты не встречаешься? — Я перестала жевать пиццу и посмотрела на Ника с самым озадаченным лицом, которое только могла изобразить. — У тебя просто нет времени?

На улице начинало темнеть, поэтому мы с Ником забрели в пиццерию «Зио» чтобы съесть несколько кусочков, набить животы и согреться. После прогулки на крыше мы прокатились на скутерах до музея Джослин (у Ника всё ещё остался административный код Эрика с его короткого периода работы «скутер-жокеем», поэтому он смог отключить Bluetooth, чтобы мы могли покинуть зону). Там он выдал мне пять фактов о Ван Гоге, о которых я никогда не знала, пока мы бродили по музею.

Некоторые теоретики считают, что на самом деле ухо Ван Гогу отрезал художник Гоген, а не он сам.

После этого Ван Гог написал автопортрет с перевязанным ухом.

За всю свою жизнь он продал только одну картину.

Он выстрелил себе в грудь на поле, где рисовал, но сумел после этого вернуться домой и умер только через два дня.

Его последними словами были: «Печаль будет длиться вечно».

Возможно, я впала в депрессию, поскольку эта информация была крайне удручающей, но затем Ник рассказал мне ещё два, заведомо неправдивых, факта о Ван Гоге, которые значительно подняли мне настроение:

Его друзья называли его просто Ван, и когда он задерживался слишком долго и становился надоедливым, они мучили его криками «Ван, уходи!». (прим. пер.: в ориг. эта фраза звучит как «Van, go!», что является каламбуром к фамилии художника)

Женщина, получившая ухо Ван Гога, продала его на eBay и заработала так много денег, что начала отрезать свои собственные части тела и продавать их. Один из её пальцев на ноге ушёл за миллион долларов, так что она жила счастливо и назвала всех своих семерых сыновей Винни.

Затем мы отказались от скутеров и арендовали велосипеды, на которых ездили по снежным заносам (что было весьма затруднительно) и по слякотным лужам (довольно грязно) до тех пор, пока не добрались до больших горок в парке. Ник, известный своими замечательными идеями, забежал в магазин и купил вощёной бумаги, чтобы на ней кататься, поэтому мы съехали с горок так быстро, что единственным вариантом было подняться высоко в воздух и приземлиться в огромном сугробе.

Разумеется, всё это сопровождалось громкими криками.

После этого мы кормили уток птичьим кормом (который также приобрёл Ник), пока наши пальцы на ногах не замёрзли настолько, что мы больше не могли ничего делать на улице. Я немного опасалась, что после того, как мы просидели в отапливаемой пиццерии более часа, то замёрзнем насмерть, когда нам наконец придётся уйти.

— Не говори так — это разумно. — Он поднял содовую одной рукой и указал на меня другой. — У меня нет времени на все эти эмоциональные сопли, которые необходимо преодолеть, чтобы сделать другого человека счастливым. Было бы хуже, встречайся я с людьми, а потом бесил их, ведя себя как холодный и бесчувственный мудак, не так ли?

Я закатила глаза и отложила пиццу. — В твоих словах есть обратная логика, но но мне правда кажется, что ты сильно преувеличиваешь количество минут, требуемых для адекватного выражения чувств. На отправку сообщения «Мне нравится твой смех» уходит около пятнадцати секунд, и это будет иметь огромное значение для кого-то, кто действительно заботится о тебе.

— Ты нарочно тупишь, — сказал он.

— Нет, нарочно тупишь ты. Твои оправдания расплывчаты, обобщены и, откровенно говоря, жалкие.

— Значит, я теперь жалкий? — его лицо было серьёзным и напряженным, а меня очаровывала его манера шутить.

Я кивнула. — Чуть-чуть.

— Отдавай мне корочку. Живо.

Он протянул руку и схватил мою корочку. Я съела два куска пиццы, и мы уже выяснили, что моя самая нелюбимая часть — его любимая, так что он по сути утилизатор моих объедков. Он поднёс её к губам и спросил:

— Разве это плохо, что мне нравится быть одиноким?

— Неплохо, но ты не одинок.

Он откусил корку и сказал: — Откуда ты знаешь?

— Ну, просто знаю. — Я не грезила, убеждая себя в том, во что хотела верить. Честно говоря, я даже не говорила о себе в этой ситуации. Я просто говорила о нём. Ник Старк был тёплым, весёлым и заботливым, и его лицо озаряется, когда он со своими друзьями и вспоминает своего брата.

Но тот Ник, которого он изображал в школе, отстранённый из-за того, что не мог найти в себе силы взять на себя дополнительную эмоциональную нагрузку, был для него работой. Думаю, он искренне верил, что счастье ускользающее и неуловимое из-за того, что случилось с Эриком, и вместо того, чтобы стремиться к нему и рисковать быть разбитым, он просто перестал им интересоваться.

Ни ради любви, ни даже ради дружбы.

— Ладно, тогда ответь мне на вопрос, — сказал он, беря салфетку и вытирая руки. — Ну раз ты знаешь, то как объяснишь, что этим утром ты, по твоим словам, была безумно влюблена в кого-то, а теперь «забыла, что он существовал»?

— Давай не будем об этом, — сказала я шутливым тоном, но на самом деле мне не хотелось об этом говорить. Ник меня гораздо больше интересовал. — Давай сменим тему.

— Ладно. Но, — он прищурился, — сначала расскажи о том, что он делает такого, что раздражает тебя.

— Боже мой, — я рассмеялась. — Это точно его рингтоны.

— Пожалуйста, объясни.

Я подняла стаканчик и закинула в рот кубик льда, прежде чем сказать: — Он по-прежнему считает рингтоны чем-то очень забавным. Ну, знаешь, как и мы все в средних классах? Он действительно тратит время на то, чтобы сохранять разные рингтоны для каждого знакомого и считает забавным залезть в мой телефон и добавить их, когда я не смотрю.

— Он лазит в твоём телефоне? — он покачал головой.

— Мне всё равно — мне скрывать нечего. Но на себя он поставил рингтон ржущей лошади. Он думает это смешно, что каждый раз, когда он мне пишет, я слышу ржание жеребца.

— Ну и дебил, — сказал Ник.

Ник выглядел немного ревнивым, и мне этого хотелось.

— Прикол в том, что это бесит. От этого ржания мне хочется швырнуть телефон в окно.

— Угу, представляю.

— Но он думал, то делает мне приятно, добавляя этот звук. — Я ухмыльнулась и сказала: — Он просто весь светится, когда слышит это тупое ржание.

— Значит, ты делаешь вид, что тебе это нравится? — спросил он.

Я просто кивнула, и он скорчил рожу и покачал головой, как будто я жалкая.

— Может, хватит уже говорить об отношениях? — Он отодвинул тарелку и стаканчик в центр стола и проверил телефон. — Наверное, нам пора возвращаться к машине.

Укутавшись потеплее, мы вышли на улицу, и Ник снова прокатил меня на себе. Я смеялась, как ненормальная, когда он начал громко напевать «нашу тематическую мелодию», которая сильно напоминала «Песню о стрингах», хотя он это отрицал. Мой живот болел от смеха, и я уткнулась ему в шею, чтобы согреться.

— Чёрт, у тебя нос ледяной, — пробормотал он, похоже, стуча зубами.

— Извини, — сказала я, но мне было всё равно. Я впитывала его тепло всей физиономией.

Он выдавил смешок. — Я не жалуюсь.

Я осознала, что Ник невероятный. Весёлый, красивый, и мне никогда не было так комфортно рядом с парнем. Вообще никогда (за исключением Криса).

Странно, правда?

Потому что эта бесшабашная Эм, которой я была в ДБП, вообще не я. Поэтому мои размышления о влюблённости даже не имели смысла. Настоящая Эмили Хорнби никогда не стала бы так сближаться с кем-то, кого она едва знала до этого дня, так что этот образ, который он видит, вообще нереальный.

Так ведь?

Или, может, это и есть… я?

Проходя мимо квартиры с широко открытыми жалюзи, мы одновременно застыли. По телевизору в гостиной незнакомца Роуз и Джек стояли на палубе, наблюдая за тем, как пассажиры третьего класса пинают кусок льда, упавший с айсберга, в который врезался корабль.

Шёл «Титаник».

Ник не верил в судьбу, как и я, но насколько же странно, что «Титаник» показывали именно в тот момент, когда мы проходили мимо?

— Вау, ты была права, Хорнби, — сказал он саркастически, останавливаясь перед окном. — Играть в футбол кусками айсберга? Безусловно, лучший. Фильм. Всех времён.

— Ты упырь, Старк, — ответила я, спрыгивая с его спины. — Настоящий упырь.

Мы ещё минуту стояли там, просто наблюдая за фильмом в окне, и когда я перевела взгляд на него, меня охватил страх перед мыслью о возвращении домой, о том, что этот день подходит к концу.

Он согласился отвезти меня к папе, когда мы закончим, чтобы я могла незаметно проникнуть внутрь и взять ключ от дома бабушки (где, как он знал, ему предстояло высмеять плакаты с бойз-бендами украшающие стены моей комнаты), а потом подбросить меня к ней, где я могла бы спокойно выспаться без родительского допроса.

Но он не вспомнит этого.

Ни единого момента.

День был просто замечательный, однако, когда я проснусь завтра утром, он останется в памяти лишь у меня одной. По какой-то причине мне пришлось прочистить горло и неоднократно моргнуть, чтобы справиться с эмоциями, вызванными осознанием этого.

Он повернулся ко мне. — С тобой всё нормально?

Я пытался звучать непринуждённо, когда сказала: — Я не хочу, чтобы День Без Последствий заканчивался, Николас Старк.

— Я тоже, — он подошёл ближе, так что я могла видеть только его лицо, и его голос стал глубже и тише. — И я думал об этом, и я действительно хочу, чтобы мой ДБП включал поцелуй с тобой, Эм.

— Ты серьёзно? — мой голос предательски дрожал.

— Да, — он обхватил руками мою талию, и наклонился ещё ближе. Я чувствовала его дыхание у уха, когда он сказал: — Но я не хочу этого, если ты всё ещё привязана к Саттону.

Я едва слышно произнесла: — Я говорила правду, когда сказала, что забыла о его существовании.

— Так всё хорошо?

В обычный день я бы, наверное, ответила ему дрожащим «хорошо» или даже «да, пожалуйста». Но это был ДБП. Точнее, вторая половина ДБП.

Я кивнула и одним движением встала на носочки, положила руки ему на грудь и прильнула к его губам.

Его губы были тёплыми, и он поцеловал меня так, словно умирал от желания целовать меня всю свою жизнь. Мои пальцы вцепились в мягкую ткань его куртки, когда он открыл мой рот своим, от чего у меня немного закружилась голова, в то время как он обхватил меня за талию и притянул ближе.

Вот так, я почувствовала каждый сантиметр его твёрдого тела, прижатого к моему, от колен до груди до губ, и это сделало меня слабой, так что я подняла руки и вцепилась ему в плечи для поддержки. Целовать Ника Старка было опьяняющим чувством. Он целовал меня так, словно пытался что-то доказать.

Всё исчезло, кроме ощущения его щетины на моей коже, его пальцев, поглаживающих мою спину. Наконец он поднял голову и заправил прядь моих волос за ухо.

Мы смущённо посмотрели друг на друга. Я провела языком по нижней губе и сказала: — Тебе не кажется странным, что до сегодняшнего дня…

— Мы почти не знали друг друга, а теперь кажется, что мы знакомы много лет?

Я кивнула. — Да. Я имею в виду, это немного…

— Дико? Безусловно. — Его взгляд скользнул по моему лицу, я чувствовала вибрацию его голоса в груди, когда он сказал: — Я не знал тебя до этого утра, а теперь я знаю ощущение твоей руки в моей, как звучит твой голос, когда ты пытаешься не плакать, и вкус твоих губ. Я знаю, что ты ненавидишь картофельный салат и обожаешь то видео с котом, который звонит в обеденный колокольчик.

Я усмехнулась, увлечённая его словами.

— А я знаю, что шрам над твоей бровью остался с тех пор, как Эрик загнал тебя в вентиляционную трубу, я знаю, что ты выкрикиваешь ругательства, когда крутая девчонка обгоняет тебя в гонке на скутерах и знаю, что ты целуешься с зубами. В хорошем смысле.

Он расплылся в улыбке. — Неужели прошёл всего один день?

— Трудно поверить, — я была рада, что он не отстранился, мне нравилось прижиматься к его телу, быть в его объятьях. Я улыбнулась ему и сказала:

— Кстати, я хочу признаться.

— Дай угадаю — ты обманывала. Ответы были написаны у тебя на руке.

Я подняла руки. — Нет.

— Тогда…

— Тогда, гм, я должна признаться, что я думаю, что я одержима тобой. Этим, — я сглотнула и сказала: — Нами.

Между его бровями образовалась складка. — Эмили.

— Боже, Старк, не порть момент. Меня волнует только сегодня, понятно? — закатила я глаза и ткнула его в грудь. — Я говорю об одержимости нами в ДБП. Об одержимости днём, который мы только что провели. Меня не волнует будущее, так что перестань так смотреть.

Я приблизила лицо, словно снова собираясь его поцеловать, но вместо этого полезла к нему в карман и нащупала рукой ключи.

Он застонал, и звук его разочарования принёс мне чувство победы.

— Похоже, Эмми за рулём, — я вытащила ключи, подняла их над головой и быстро потрясла ими, прежде чем развернулась и побежать в направлении парковки, где мы оставили Бетти.

— Отдай мне ключи, Хорнби, — спокойно позвал он, следуя за мной, всё ещё неторопливо шагая.

Я оглянулась через плечо, бежав трусцой. — Не дам. Я буду управлять Бетти, а ты будешь ехать сзади.

Его брови взлетели вверх, и он сказал, смеясь: — Лучше отдай мне ключи.

— Эти? — я начала хихикать и звякнула ими снова. — Тебе нужны эти ключи?

Его лицо расплылось в улыбке, и он сказал: — Ну всё.

Я закричала и начала бежать быстрее, и слышала, как он бежит за мной.

— Ты об этом пожалеешь.

— Я так не думаю…

Он поймал меня, крепко обхватил руками и поднял над землёй. Я закричала, а потом закричала снова, когда он согнулся, поднял меня выше, а потом перекинул через плечо.

— Ник! — я не могла перестать смеяться. — Опусти меня!

Он легко выхватил ключи у меня из рук, а затем шлёпнул меня по заднице. — Не опущу.

— Ну же! — Воскликнула я, истерически смеясь, пока мы проходили мимо пожилой пары, выгуливающей пса.

— Ни за что, — он крепче сжал меня и сказал: — Если ты будешь вести себя как дикарка, юная леди, я буду обращаться с тобой соответственно.

— Добрый вечер, — сказал парковщик, когда мы проходили мимо кассы.

— Добрый вечер, — громко ответил Ник, словно он был самым дружелюбным парнем на планете с девушкой на плече.

— Мы почти у машины? — спросила я, глядя на его идеальную задницу.

— Я её вижу, — ответил он.

— Тогда опусти меня — я буду вести себя хорошо.

— Не думаю, что тебе это под силу, — сказал он, но через минуту поставил меня у своего грузовика.

— Спасибо, — сказала я, откинув волосы назад и поправив куртку. — За то, что донёс до машины. Именно этого я и хотела, когда украла твои ключи. Ходьба для лохов.

На лице Ника появилась улыбка, и он медленно покачал головой, глядя на меня.

— Приятно было узнать тебя, Эмили Хорнби.

Глотнув, я снова подумала, глядя на его улыбку, что он не вспомнит этого. Ничего из этого. Завтра он проснётся и снова не узнает меня.

Я ненавидела это так сильно, что почувствовала, как защипало в глазах, но смогла выдать беззаботным голосом: — Мне тоже, Ник Старк. Это был потрясающий день с тобой.

Его лицо стало серьёзным, но он ничего не сказал. Момент просто завис между нашими взглядами. Его глаза пробежались по моим щекам, лбу и подбородку, и мне стало ясно, что мы переживаем этот момент совершенно по-разному. Я отчаянно надеялась, что он вспомнит всё это на следующий день, а он старался запомнить каждое мгновение, чтобы с нежностью вспоминать потом.

Потому что для него ДБП означало забыть о сегодняшнем дне, как только завтра взойдёт солнце.

— Готова ехать домой? — спросил он тихо и немного хрипло.

Я кивнула, не в силах произнести ни слова из-за разочарования.

— Эм. Просыпайся.

— Мм? — я сонно открыла глаза и увидела Ника, улыбающегося мне. Очевидно, я задремала, положив голову ему на плечо.

Чёрт, как же он выглядел! Милый, весёлый и такой сексуальный, что безумно хотелось снова уснуть. На нём. Навсегда.

— Мы у дома твоего отца, — сказал он.

Я немного дезориентировано посмотрела через лобовое стекло и с облегчением заметила, что он припарковался сзади дома, а не на подъездной дорожке.

— О, да. — Только бы не пускать слюни. Я села и потянулась к дверной ручке, немного опьянённая запахом Ника и теплом его грузовика. Вышла, а он стоял рядом в холодной темноте.

— Уверена, что хочешь пробраться внутрь? — спросил он, идя рядом со мной, когда я захлопнула дверь и направилась к задней части дома, где было моё окно. — Кажется, это рискованно.

— Не волнуйся, — я открыла калитку и вошла во двор. Высоко в небе ярко светила луна, наш хруст по снегу отдавался тихим эхом. Немного удивительно, что он решил пойти со мной, а не ждать в тёплом грузовике. — Моя комната в подвале, а папа и Лиза спят двумя этажами выше. А он храпит, как товарный поезд.

— Говоришь, как преступница, — сказал он, а мой смех образовал облачко перед лицом.

Я отпёрла дверь подвала и толкнула её, чувствуя тепло Ника, который зашёл за мной. Он ничего не сказал, когда я открыла дверь в свою спальню, но как только я закрыла её за нами, и мы почувствовали себя в относительной безопасности от того, что нас поймают, он широко ухмыльнулся в темноте — слава богу за пробивавшийся яркий лунный свет — и прошептал: — Ты социопатка.

Я проследила за его взглядом к моим стеллажам с книгами, расставленным по цветовой гамме, и ни одной не стоящей не на своём месте. Пришлось признать, что моя комната выглядела немного… стерильной. Даже без включённого света. Я просто пожала плечами и улыбнулась, открывая ящик тумбочки и доставая ключи.

— Это…? — он указал на шкаф с поднятыми бровями. — Тот самый шкаф, где находится печально известная коробка с признаниями?

То, что он это помнил, заставило моё сердце трепетать. Мне казалось, что Ник видит меня — всю меня — и это вызывало приятную щемящую боль в груди. Я кивнула, смущенно улыбаясь, а затем сказала: — Хочешь посмотреть?

— Перестань пытаться заставить меня поиграть с тобой в «пять минут в шкафу», — прошептал он, его глаза игриво заблестели. — Ну конечно, я хочу посмотреть.

Я открыла дверь, включила свет и показала.

Он шагнул в гардеробную, и я вошла следом за ним. Мои мысли сразу же устремились в интимном направлении, когда я тихо закрыла дверь — мы были наедине в тишине шкафа в моей комнате в подвале. К счастью, прежде чем я слишком углубилась в мысли и умерла от сердечного приступа, он удивлённо разинул рот и сказал:

— Ух ты, у тебя и тут всё по цветам разложено. Ты что, с отклонением?

— Нет, просто я люблю знать, где что находится, а эта система упрощает мне жизнь.

— Сейчас я, пожалуй, немного тебя боюсь, — прошептал он.

— Тогда, может, не стоит доставать коробку с признаниями.

— Пожалуйста, покажи её мне, — он скрестил руки на груди и сказал: — Я буду вести себя хорошо.

Лёгкий смешок сорвался с моих губ, когда я потянулась за обувной коробкой позади него. Он ткнул меня в рёбра, пока я стояла на цыпочках, и мне стало так щекотно, что чуть не упала на него сверху, когда схватила коробку. Его глубокий, тихий смех прозвучал у моего уха — он был так близко — и я вдруг осознала, что моя шкаф был действительно приятным местом.

Особенно когда он прошептал мне в шею: — От твоих духов у меня голова кругом, ей-богу. Нам нужно поторопиться.

От его слов у меня перехватило дыхание, и я резко повернулась, протягивая ему коробку. — Вот она.

Он прищурился. — Просто обувная коробка? Правда? Я представлял себе что-то гораздо более интересное.

— Она замаскирована. Скрывается на виду, и всё такое.

Он взял коробку одной рукой и положил другую на крышку. — Я могу…?

Я закатила глаза и кивнула, нервничая из-за того, что позволила кому-то увидеть все мои прошлые уязвимости, но уверенная, что с Ником можно ими поделиться.

Он открыл её и достал бумажную полоску. Прочитав написанное, он поднял глаза на меня.

— Ты кидала картошку в бассейн соседей?

— Они уехали, а мне было скучно. Хотелось проверить, смогу ли я попасть в их бассейн с нашей террасы.

— И? — он смотрел на меня так, будто я сейчас признаюсь в убийстве.

— Смогла. Забросила пятнадцать штук подряд.

— Тебя поймали?

— Никто даже не заподозрил меня.

Он снова залез в коробку и достал другую бумажку. Не успев прочитать, он начал громко смеяться. Мне пришлось шикнуть на него, так как я тоже с трудом сдерживала смех, ожидая, что же он прочитал.

Он всё ещё смеялся, когда спросил: — У тебя на YouTube есть видео с выступлением, которое набрало сто тысяч просмотров?

Я кивнула и закусила губу, пытаясь сдержать хихиканье. — Я тогда была в седьмом классе. Оно не под моим именем, и я была замаскирована, так что ты его никогда не найдёшь.

— Но ты же покажешь мне его, да?

— Может быть, когда-нибудь. — Я пожала плечами, пытаясь быть лёгкой и игривой, но осознание его предстоящей амнезии по отношению ко всему этому почти сводило меня с ума. — Такую честь нужно заслужить.

— Вот как?

То, как он это произнёс, его низкий голос и взгляд, полный загадочного огня, взволновали меня до такой степени, что стало трудно дышать.

Я просто кивнула.

— Хотя бы скажи, что за песня. — Он положил обратно бумажку и спросил с улыбкой: — Какую песню пела маленькая бунтарка-книголюбка?

Я прочистила горло, прежде чем прошептать: — «Lose Yourself» Эминема.

Он даже не моргнул. — Ты шутишь.

Я подняла подбородок и встретила его взгляд, заставив его ухмыльнуться и покачать головой.

Мы просмотрели ещё несколько признаний, но пришлось остановиться, когда Ник расхохотался, узнав, что я использовала кредитную карту своего отца, чтобы отправить цветы в номер Джастина Бибера, а мы боялись разбудить моего отца. И как раз когда я прятала коробку, мы услышали шаги наверху и оба замерли.

Ожидая.

Кто-то наверху, похоже, расхаживал взад-вперёд или ходил кругами, и наконец, спустя несколько минут, я прошептала: — Давай просто уйдём.

— Ты уверена? — прошептал он в ответ.

Я пожала плечами, вспомнив про ДБП. Были моменты в тот день, когда я была сосредоточена только на Дне Без Последствий, но в другое время я полностью забывала об этом.

Но суть заключалась в том, что завтрашний день не в счёт, так что у меня была только эта ночь.

Эта ночь была моим всем.

Он взял меня за руку, и мы незаметно выскользнули из дома. К тому времени, как мы добрались до дома бабушки Макс, я была рада, что прихватила ключ, потому что свет был выключен, словно она уже спала.

Ник смотрел на меня под жёлтым светом фонаря на крыльце, пока я вставляла ключи в замок. Он открыл рот и произнёс: «Ну», прежде чем я, во второй раз за день, закрыла его рот рукой. Если он никогда не вспомнит об этом, я скажу ему, что чувствую.

— Я люблю тебя, Ник Старк, — прошептала я, часто моргая и удивляясь тому, насколько сильные эмоции меня захватили. Горло сжалось, когда я добавила: — Завтра это не будет иметь значения, словно я никогда этого не говорила, но в этот День Святого Валентина я влюбилась в тебя.

Его челюсть напряглась, сжалась и расслабилась, я видела, как дёрнулся его кадык, когда он сглотнул.

— Но только сегодня, обещаю. Завтра всё пройдёт, — прошептала я.

Он посмотрел на меня, словно был разочарован, смущен, но, несмотря ни на что, полностью очарован мной. Я почувствовала притяжение, когда он наклонился ближе.

И тут он посмотрел на свои часы, нажал кнопку.

— Пойдём, — сказал он, хватая меня за руку и уводя с крыльца. Он практически бежал, утаскивая меня в тень с противоположной стороны дома бабушки, куда не попадал свет с крыльца или улицы.

С хрустом ступая по снегу, он надвигался на меня, пока моя спина не упёрлась в холодную обшивку дома.

Мы стояли лицом к лицу. С дрожащим вздохом я спросила: — Что ты делаешь?

— Осталось всего семь минут.

От его пронзительного взгляда у меня закружилась голова. — И что?

Его тело прижалось к моему, он нежно обхватил моё лицо ладонями и прошептал у самых губ: — Тебе осталось любить меня ещё семь минут.

Я подняла руки и положила их на его челюсть. Он склонил голову, и я, едва слышно, ответила: — Тогда давай сделаем эти семь минут незабываемыми.

Он не мог знать, что завтра всё забудется, но поцеловал меня так, словно у нас оставалось всего семь минут до конца света. Я чувствовала, как его пальцы скользнули под свитер, касаясь моей спины. Это был Ник Старк, его уверенные, умелые руки, и в тот момент моё сердце безоговорочно принадлежало ему.

Его сердце колотилось под моими пальцами, наши тела прижимались друг к другу. А потом, в мгновение ока, всё изменилось. Наш поцелуй не стал медленнее, но внезапно стал глубже. А может, это только мне показалось, потому что я прекрасно понимала, что этот момент исчезнет с наступлением утра, но всё обострилось, каждое движение стало осмысленным и пронизанным эмоциями.

Ник всё ещё целовал меня, на этот раз короткими, нежными прикосновениями губ. Но при этом его глаза были уже открыты. Когда мы посмотрели друг на друга, и его пристального голубого взгляда у меня закружилась голова. Руки по-прежнему покоились на моей спине, но кончики пальцев нежно скользили по позвоночнику. Он чуть отстранился, шепнув моё имя, едва касаясь моих губ, и тут…

— Черт.

Он отступил на шаг, опустив руки. Мне потребовалась секунда, чтобы услышать писк и осознать происходящее.

Наши семь минут истекли.

День Без Последствий закончился.

Он потёр лицо, словно пытаясь сообразить, посмотрел на меня с растерянным видом и сдавленно произнёс: — Чёрт. Я не хочу этого, Хорнби.

— Что? — я сглотнула и мотнула головой. — А, да. Я поняла. Ничего страшного.

— Эмили! — голос моей бабушки раздался со двора. — Ты тут? Ключи в двери, а на подъездной дорожке грузовик. Если не ответишь, я вызову полицию…

— Я здесь, бабушка! — крикнула я. Мы с Ником отступили друг от друга ещё дальше и поправили одежду. — Слушай, Ник…

— Пошли, пока твоя бабушка не вызвала полицию, — перебил он.

Схватив меня за руку, он потащил к переднему двору. Я шла за ним, до сих пор обдумывая произошедшее, и когда мы вышли на крыльцо, бабушка встретила нас грозным взглядом.

— Бабуля, это Ник Старк, — сказала я, надеясь, что мои губы не опухли от поцелуев. — Ник, знакомься, это моя бабушка Макс.

— Приятно познакомиться, — произнёс он.

— Пожалуйста, убирайся с моего крыльца, — ответила она.

Он кивнул и улыбнулся, словно оценив её прямоту, прежде чем направиться к своему грузовику и уехать. Я просто стояла там, наблюдая, в то время как мой разум проигрывал все малейшие детали этого невероятного дня.

— Я убью тебя утром, дорогая, — сказала бабушка, открывая дверь и заходя внутрь. — Но сначала мне нужно поспать.

Я осталась на крыльце, желая, чтобы ночь никогда не заканчивалась.

— Я люблю тебя, спокойной ночи, бабушка.

— И тебе спокойной ночи, маленькая хулиганка.

Лишь зайдя внутрь и стянув обувь, я поняла, что всё ещё в куртке Ника.