Выброшенный ребенок

Однажды вечером Дукель Вибе пришел к Гардерам и между прочим сказал:

— Мы будем вынуждены искать другого учителя, так как наш хочет уезжать отсюда.

— Жаль, конечно; я вчера просил его остаться здесь,- ответил Гардер,- но он сказал, что не хорошо слишком долго засиживаться на одном месте.

Вибе считал, что нужно пригласить Франца Дика из Шейненберга, но Гардер заметил, что тот еще долго намерен оставаться там.

— Школьному совету нужно будет посоветоваться; может быть, стоит пригласить на это место Абрама Эннса,— заключил Вибе, встал и пошел домой.

Зима кончилась. Наступила весна, затем лето. Все шло своим чередом, как обычно. Когда дело подошло к осени, нашелся учитель: это был Дитрих Кнельзен.

Доктор Дерксен почти не бывал дома и много времени проводил в колонии. Он узнавал новости, которых не знали другие. Вот и об этом Кнельзене он знал больше, чем другие. Он говорил о нем со своей женой, но та хотела надеяться, что все будет хорошо. В то время учителю предоставлялось право применять розги; родители же не очень обращали внимание на рассказы детей о происходящем в школе. Кнельзен оказался весьма строгим учителем; если дети дома рассказывали о школе, он их наказывал. Из-за этого дети находились в страхе и предпочитали помалкивать.

Школа в то время представляла собой не место воспитания детей, а скорее исправительную тюрьму. Вместо любви и здравого смысла учитель насаждал в юные сердца ненависть и страх. Как-то Елена Дик и Гретхен Вибе сидели, склонившись за своим столом, и выполняли классное задание. Учитель, думая, что они занимаются болтовней, незаметно подкрался сзади и ударил обеих девочек палкой по спине, так что они громко вскрикнули от боли.

— Я сказал учиться, а не болтать; ну-ка выйдите вперед! — строго велел он им.

В те времена девочки носили шапочки с тесемками, которые завязывались под подбородком. Девочкам было приказано встать у столба, и учитель привязал их к нему этими тесемками, так что их лица плотно прижимались к столбу.

— Так, теперь рассказывайте друг другу все.— Повернувшись к классу, он громко закричал: — Учите урок! — и ударил палкой по столу.

Обе девочки плакали, так как боялись, что учитель снова будет бить их. Но на этот раз более жестокого наказания не последовало.

В эту же школу скоро должен был пойти и Иоганн. Но пока он еще был свободным и мог играть с другими детьми, сколько хотел. Он бегал с товарищами на гору около Шейнфельда или играл с Петей у Пеннеров или дома. Однажды, когда они играли на горе, Иоганн впервые в жизни увидел ежа. Дома он рассказал Марии, что видел живой круглый камень с колючками. Мария засмеялась:

— Живой камень? Это, наверно, был еж.

О невинное, радостное детство! Какое ты прекрасное и чистое до тех пор, пока человеческие страсти не отравят твою душу! Как и большинство детей, Иоганн всегда был весел и доволен. Но это состояние должно было скоро смениться страхом, так как его родная мать все еще не отказалась от своего намерения и только ждала подходящего момента для его осуществления.

Однажды осенним вечером, когда Иоганн мылся, в помещение ворвалась его мать и властным голосом спросила:

— Иоганн, где твоя шапка?

Иоганн поднял лицо и увидел около себя злую чужую женщину, о которой его предупреждала мама Мария и о которой другие дети рассказывали ему ужасные истории. Он быстро выскочил через заднюю дверь и через двор Реймеров побежал в сад. В темноте женщина потеряла его из вида. Она звала его, но Иоганн спрятался за кустом и, дрожа от страха, молчал. Лишь когда забрезжил рассвет, он выбрался из своего укрытия и прошмыгнул между деревьями в дом. Мария Дерксен со слезами вышла ему навстречу, взяла на руки и хотела расспросить его. Но от волнения и страха ни она, ни он не могли говорить. Мария чувствовала, как сильно билось сердце в груди мальчика. Она тихонько гладила его голову и руки. Постепенно она успокоила ребенка, успокоилась сама и начала расспрашивать:

— Где ты был?

Мальчик рассказал, что с ним случилось, в страхе поглядывая на окно и на дверь и вздрагивая при каждом шорохе. Мать дала ему покушать горячего, так как он дрожал всем телом от холода. При том Иоганн рассказал ей, как Петя Пеннер показывал ему свою израненную спину и ноги и говорил, что такая же плохая и его нынешняя мать.

Прошел еще один год. Иоганну, Пете Пеннеру и Абраму Дику предстояло идти в школу. Мария Дерксен очень переживала о своем Иоганне. Если бы она могла, то ни за что не пустила бы дорогого ее сердцу ребенка в эту школу. Семья Дик тоже не испытывала восторга от грядущих перемен в жизни их сына. Они, пожалуй, были самой бедной семьей в деревне, поэтому на них смотрели свысока, в том числе и учитель. Петя же переходил с одного места мучений в другое.

Когда трое мальчиков пришли в школу, учитель приказал им сесть на так называемую «скамейку для лентяев». Они спокойно сели на указанное место. Все для них было чужим. Иоганн встал и хотел направиться к своей соседке. Учитель закричал:

— Ты куда, свиной олух? Марш на место! — И схватился за свою палку.

Абрам испугался и решил лучше уйти домой. Учитель вскочил и схватил его за ухо, так что мальчик закричал от боли. В страхе дети просидели в классе до обеда. Наконец их отпустили на перемену.

После обеда дети играли в мяч. Иоганн с любопытством наблюдал за ними. Когда один мальчик не смог удержать мяч, Иоганн услужливо побежал за ним. Но мальчик закричал на Иоганна, тоже побежал за мячом и при этом ногой толкнул Иоганна в спину так, что тот упал лицом на землю.

— Ты, свиной олух, что тебе здесь надо? Пошел прочь!

Иоганн понял, что большие мальчишки ничуть не лучше учителя. Дети вообще бывают жестокими, а тут еще учитель служил для них дурным примером. Мария Петерс, дочь старосты, подошла к нему, взяла его за руку и сказала:

— Не плачь, а то они все будут смеяться; идем, я поиграю с тобой.

С этого времени Иоганн старался насколько возможно держаться подальше от больших мальчиков. Так прошел первый месяц его школьной жизни.

— Ну, мечтатели, пора вам браться за учебу,— сказал однажды учитель и приказал трем мальчикам подойти к столу. Первым был Иоганн.

— Что у тебя за книга в руках? — спросил учитель.

— Букварь,— ответил мальчик.

— Хорошо, это букварь; а что там в букваре?

Иоганн открыл книгу; на первой странице была нарисована лошадь.

— Что это?

— Лошадь.

— Правильно, а что это? — При этом он указкой показал на следующую картинку.

— Собака.

— Да, собака. А что делает собака?

Иоганн не сообразил, что нужно ответить, и вопросительно посмотрел на учителя.

— Она кусается,— подсказал кто-то с заднего ряда.

Глаза учителя гневно блеснули, но он не знал, кто это подсказал. Все ученики казались погруженными в свою работу.

— Что делает собака? - переспросил учитель.

— Лает.

После того, как Иоганн рассказал еще про петуха, мальчики смогли сесть на свои места.

Вечером Иоганн восторженно пересказал матери, чему он научился.

На следующее утро Иоганн собрался раньше всех и ожидал других, так как с интересом ожидал, чему он научится сегодня. Когда они подошли к школе, многие дети уже играли во дворе, но Иоганн остался стоять у школьного забора, так как ему ни с кем не хотелось иметь дела.

Однажды Иоганна и Петю Пеннера снова вызвал учитель и приказал им читать по слогам. Они уже немного умели читать, но так как находились в постоянном напряжении, то часто случалось, что читали неправильно: из страха перед учителем мысли их путались.

- Неправильно! Читай еще раз! — закричал учитель.

Петя должен был по слогам прочитать какое-то слово. Дрожащим голосом мальчик начал читать и опять ошибся. Тогда учитель так сильно ударил его по голове, что он упал. Падая, он схватился за Иоганна, и тот упал вместе с ним. Это так рассердило учителя, что он привязал обоих мальчиков к столбу и выпорол их. Иоганн в бессознательном состоянии повис на веревках; Петя издал душераздирающий крик и замолчал.

Все дети плакали, особенно Мария Петерс. Она встала и подошла к Иоганну, который все еще находился без сознания. Она не смотрела на учителя и не думала об ударах, которые могли обрушиться на нее. Наклонившись к Иоганну, она увидела у него на голове кровь. Тут подошел учитель и развязал мальчиков. Он схватил их за плечи и грубо усадил на место; от резкого движения они пришли в себя. Детям было жаль маленьких мальчиков. После окончания занятий они почти не могли идти; Мария вела их домой за руку.

Дитрих Кнельзен стоял в своей комнате у окна и смотрел, как дети один за другим покидали школу.

- Оба эти мальчика вызывают у меня отвращение,- начал он, обращаясь к своей жене — Им вообще не нужно бы ходить в школу.

- Ну, если ты будешь продолжать так обращаться с ними, они долго не протянут. Дерксены могли бы растить Иоганна в хлеву, так как его место там. Ведь они вытащили его из свиного навоза.

Учитель увидел, что Маргарита Гардер и Герта Вибе стоят у забора и о чем-то беседуют между собой. Он обернулся к жене:

- Иди посмотри, чем занимаются в Хайбодене; здесь женщины стоят у заборов и болтают.

- Это уж слишком,- говорила в это время Герта.- Я видела, как Петя шел из школы. Я думала, что он упадет. Я подошла к нему и спросила, что случилось. Он громко заплакал и рассказал, как учитель избил его. Он избил и Иоганна так, что у мальчика пошла кровь.

Обе до предела взволнованные женщины решили идти к Дерксенам. Когда они пришли туда, Мария как раз мыла Иоганну спину. Она воскликнула:

- Это ужасно — так измываться над ребенком!

Из ее глаз текли слезы, так как всякий раз, когда она дотрагивалась до спины ребенка, тот начинал стонать. Маргарита Гардер была готова идти в школу и устроить учителю головомойку.

Мария помазала спину Иоганна мазью, надела на него чистое белье и сказала:

- Теперь ложись отдохни, а я приготовлю ужин.

«Нужно что-то делать,- думала она, механически выполняя работу на кухне,- Не можем же мы посылать невинных детей на истязание. Я пойду к старосте Петерсу и скажу ему, что если ситуация не изменится, наш Иоганн останется дома».

После обеда, убрав все, Мария отправилась к Пеннерам, намереваясь предложить Якову пойти вместе с ней к старосте. Однако хозяина дома не оказалось, а его жена заявила:

- Не нужно сразу же бежать к старосте из-за такой мелочи. Мальчикам лишняя взбучка не повредит.

- Но в чем же они виноваты? — возмущенно возразила Мария,— Давайте лучше так воспитывать детей, чтобы они потом могли сказать нам доброе слово.

— Мне не нужно добрых слов от Пети. Я не могу видеть его.

Мария сама пошла к Петерсу. Войдя в дом старосты, она поняла, что он уже все знает, так как на этот раз дети, придя со школы, все рассказали родителям. Жена Петерса сразу же спросила:

- Ты пришла из-за Иоганна?

Мария выразила свою жалобу и заодно рассказала о том, что сказала Зузанна Пеннер. Староста выглядел явно возмущенным; видно было, что и ему это дело не по душе. Он обещал разобраться с учителем.

Вечером Петерс пошел к Вибе и попросил его пойти с ним к учителю. Увидев, что оба мужчины приближаются к его дому, Кнельзен приготовился к неприятной встрече. Когда они вошли, он с насмешкой спросил:

- Ну, что нового? Я уже давно пришел к выводу, что в Хайбодене случается много нового, так как здесь часто можно видеть женщин, стоящих у забора и болтающих друг с другом.

— Новое есть,— отозвался Петерс,— именно поэтому мы оба и пришли сюда, чтобы выяснить, почему с нашими детьми так жестоко обращаются? Это ведь действительно неоправданная жестокость: так избить обоих мальчиков. Разве это христианское воспитание? Вместо любви тебя до третьего и четвертого поколения будет преследовать ненависть детей. Мы хотим, чтобы такие истории больше не повторялись.

— В школе я хозяин,- высокомерно заявил Дитрих,- Здесь я делаю то, что считаю нужным. Если Дерксены не могут дома воспитывать своего олуха, я буду его учить здесь. У меня нет никакой жалости к этому подкидышу!

Петерсу этого было достаточно. Он встал, стукнул кулаком по столу и медленно, с расстановкой сказал:

— Дитрих, за свои злые мысли и дела ты некогда, я думаю, горько раскаешься. Иоганн такой же человек и образ Божий, как и ты. Как ты посмел поднять руку на Божье творение?

— И по отношению к Пете,- вмешался Дукель,- тебе нужно проявить хоть немного любви: ведь дома ее к нему никто не проявляет. Вот и получается, что он из одной беды попал в другую. Кнельзен, Кнельзен, как ты собираешься когда-то ответить за все это?

Учитель возразил, что жена Пеннера одобряет его метод воспитания.

— Мальчики, как только поправятся, снова придут в школу, и если подобное повторится хотя бы еще раз, то знай, Кнельзен, что тебе придется убираться отсюда со всеми своими пожитками! — Последние слова Петерс почти выкрикнул, так как был готов теперь же совершить суд над ним - настолько его рассердили последние слова учителя.

Петерс и Вибе ушли. Учитель с треском захлопнул за ними дверь и пошел к жене.

— Они собираются указывать мне, что я должен и чего я не должен делать! — возмущался он.

Жена его, которая была нисколько не лучше мужа, стала еще больше подзуживать его:

— Я бы не позволила так разговаривать со мной. Я думала, ты выбросишь их за дверь. Или ты струсил?

При последних словах она насмешливо посмотрела на Дитриха. В гневе он вышел в классную комнату и поклялся, что отомстит, что и сделал, когда дети наутро пришли в школу. Но так как староста разрешил Иоганну и Пете пока оставаться дома, гнев учителя обрушился на других учеников.

Увидев, как один из старших учеников закурил, учитель взял лучину, заострил ее с обоих концов и сунул в рот мальчику. Тот должен был длительное время стоять в таком положении. Если кто-то не мог выучить катехизис, он должен был часами стоять, держа в высоко поднятых руках Библию. Такие и подобные им мучения учитель применял постоянно.

Вскоре терпение жителей Хайбодена истощилось и Кнельзен был уволен. Он покинул село, ни с кем не попрощавшись. Недолго пришлось ему быть учителем. Вскоре он тяжело заболел и был вынужден несколько лет пролежать в постели. Порой он так кричал, что к нему сбегались соседи. Снова и снова он взывал к Богу и к людям, чтобы они облегчили его мучения. Его телесные страдания усугублялись угрызениями совести. Перед его взором снова и снова представали ученики, которых он мучил, и это не давало ему покоя.

Однажды ночью к больному приехал Дерксен. Кнельзен недавно заснул. Доктор Дерксен стоял у его постели. Некогда всесильный учитель, который противостоял всей деревне и некоторых детей сделал чуть ли не инвалидами, теперь беспомощно лежал перед ним. Вот он открыл глаза, дико посмотрел вокруг и начал бредить:

— Они опять здесь, эти мальчики. Подходите же, я не буду вас больше бить! Дайте мне воды!

Но мальчики не подходили, и Дитрих продолжал бредить.

Дерксен подумал об Иоганне: может быть, было бы неплохо привести его сюда? Он обследовал больного и понял, что не может оказать ему никакой помощи. Утром доктор отправился дальше. По дороге он вспомнил слова, которые Петерс и Вибе сказали некогда учителю, что он не останется ненаказанным — и вот Кнельзен лежит совершенно беспомощным.

В Хайбодене появился новый учитель — Франц Дик. Он тоже был строгим, но не таким, как Кнельзен. Наш Иоганн снова пошел в школу. Однако учился он недолго, так как школа опротивела ему в первые годы.

Еще несколько раз случалось так, что он вечерами убегал из дома, так как злая тетя, как ее называли, снова и снова хотела причинить ему вред. Заметив ее, он убегал на гору и прятался там между камнями. В то время как другие дети спокойно играли у себя дома, Иоганн в страхе сидел в своем укрытии и смотрел по сторонам, внимательно прислушиваясь ко всякому шороху, затравленный, как гонимый собаками лисенок. Мария Дерксен в такие дни со слезами ожидала возвращения Иоганна.

Однажды вечером к Дерксенам пришла Маргарита Гардер. Не видя Иоганна, она спросила:

— Что, бедный мальчик снова убежал?

— Да, его мать опять в деревне. Как только Петя Пеннер, с которым он играл, сказал, что злая женщина снова в деревне, он сразу же убежал и, наверно, все еще находится в своем укрытии. И когда только это кончится? — тяжело вздохнула Мария.

Возможно, удивленные читатели спросят: неужели деревня не могла взять ребенка под свою защиту? Конечно, это можно было бы сделать. Однако, к сожалению, «доброе старое время» имело и теневые стороны. Люди были вынуждены бороться за свое существование, и для нравственного развития человека оставалось мало времени. Школа находилась в зачаточном состоянии. Среда, окружающая колонистов, в культурном отношении была значительно ниже.

Колонисты были вынуждены вживаться в чуждую для них обстановку и привыкать к новым методам ведения хозяйства. Многие не могли выбраться из бедности; отношения между бедными и более зажиточными в деревнях оставляли желать лучшего. Часто дело доходило до конфликтов. Учителя, подобные Кнельзену, оставляли в душах детей плохой след. Бедные жаловались, что их часто обманывают и обсчитывают. Батраки, в большинстве случаев русские, часто испытывали на себе жестокое обращение со стороны хозяев. Лучшие жители деревень, и среди них проповедники, старались делать, что можно, и не безуспешно: медленно, но неуклонно общее положение становилось лучше.