Выброшенный ребенок

Петерсы упаковывали вещи, которые намеревались взять с собой. И когда наконец наступила весна и солнце стало подниматься все выше, семья старосты была готова к отъезду. У Иоганна тоже был ящик, причем сделать его он должен был сам. Конечно, папа Ганс помогал ему в работе, а мама Фрида помогла все упаковать. День отъезда приближался, и Петерсы время от времени наносили визиты друзьям. Анна Дик и Зузанна Пеннер радовались их отъезду, так как честность старосты была им не по нутру. Они не верили, что Петерсы возьмут с собой Иоганна, поскольку судили в данном случае по себе.

- Завтра Петерсы уезжают,- радовалась Зузанна.

Вечером у Петерсов было очень оживленно. Казалось, приготовлениям не будет конца. Прибывали все новые гости, чтобы провести последний вечер с уважаемыми и любимыми большинством жителей друзьями. Было уже довольно темно, когда Фрида наконец управилась со всеми делами и, усталая, опустилась на ящик со словами:

- Ах, как все-таки это тяжело! Если бы Иоганн не помогал мне, я бы еще не была готова. Да, он действительно работящий парень. Не правда ли, Иоганн?

Иоганн сел рядом с ней на ящик. Он тоже устал. В его душе все еще копошилось сомнение: а не оставят ли его здесь? Горький опыт прошедших лет и подслушанный разговор женщин не выходили у него из головы.

Уже поздно вечером Дукель Вибе предложил спеть гимн; все встали в круг. Вибе сказал несколько трогательных прощальных слов, а затем прочитал текст прощальной песни. После пения все преклонили колена, прося у Бога защиты для отъезжающих и мудрости правильно воспитывать Иоганна. Теперь только Иоганн уверился, что завтра тоже поедет. Его юное измученное сердце ликовало. Теперь он по-настоящему ощутил, что у него снова есть отец и мать. Когда все поднялись с колен, какая-то темная фигура быстро отпрянула от окна и исчезла в темноте за деревьями.

Ночью мало кто спал: соседи не спешили расходиться и разговоры продолжались до рассвета. Но к утру Терта Вибе заметила:

— А теперь давайте разойдемся, так как наши друзья нуждаются в отдыхе. Я смотрю, что Фрида скоро упадет от усталости.

Последние рукопожатия, последние объятия — и соседи покинули отъезжающих. Иоганн упал и уснул как мертвый. Фрида тоже прилегла и сразу же уснула.

Быстро наступило утро. Кто-то постучал в дверь, и все, испугавшись, быстро поднялись. Оказалось, прибыл извозчик, который должен отвезти их на станцию. Он и сам испугался, найдя отъезжающих спящими. Но уже через несколько минут все были на ногах. Пока мужчины грузили вещи на телегу, хозяйка приготовила завтрак. Затем все сели за стол и стали пить кофе. Опять пришло много соседей: кто попрощаться, кто из любопытства, а Анна Дик - посмотреть, поедет ли с ними Иоганн.

Торопливые рукопожатия — и повозка выехала со двора. Иоганн сидел сзади на своем ящике. Когда они подъехали к развилке, где дорога сворачивает к Шейнфельду, он в последний раз посмотрел на гору. Как часто она служила ему укрытием! Он знал здесь каждый камень, каждый куст и даже темной ночью хорошо ориентировался, так как часто проводил здесь ночи. В последний раз смотрел он на гору, которая так часто защищала его. Очередной поворот - и гора исчезла из вида. Но деревня, в которой ему пришлось перенести так много презрения и преследований, еще была видна. Фрау Петерс плакала, так как прощание с дорогими друзьями было для нее очень тяжелым. Но Иоганн не плакал. Напротив, его сердце ликовало: новые родители сдержали слово, и он едет с ними! Ему казалось, что телега движется слишком медленно. Почему извозчик не погоняет лошадей? Ведь они могут бежать быстрее! Он часто видел, как быстро бегут эти лошади, когда молодые парни садятся на них верхом. Но он не подумал о том, что телега тяжело нагружена.

Наконец во второй половине дня они приехали на вокзал. Как удивлялся Иоганн, когда увидел большие дома, толпы людей на улицах, железную дорогу! Все для него было новым. Он даже не заметил, что повозка остановилась и ее надо разгружать. Мать позвала его:

— Ну, Иоганн, вот мы и приехали.

Иоганн вздрогнул, дико оглянулся вокруг и наконец спустился на землю. Когда извозчик хотел взять его ящик, он пришел в себя, вскочил на телегу и помог разгрузить ее. У Ганса было еще много дел. Только к вечеру он вернулся к своим и с улыбкой сказал:

- Я устал, но думаю, теперь все в порядке. Мы можем спокойно ехать!

После ужина они улеглись на свои вещи, чтобы до отправления поезда немного отдохнуть. В этот вечер Иоганн не мог уснуть: перед его глазами стояло все, что он увидел за день.

На рассвете они услышали пронзительный свисток паровоза, и все поднялись на ноги. Обслуживающий персонал сновал туда и сюда, таща тюки и ящики и готовя их к погрузке в поезд. С шумом и грохотом, освещая все впереди себя двумя мощными прожекторами, прибыл поезд. Иоганну стало жутко; он ухватился за мать, ища у нее защиты. Та успокаивала его:

— Поезд сейчас остановится, и мы войдем в вагон.

Однако ему было не по себе.

— Мама, может быть, нам лучше ехать на лошадях? — предложил он.

— Нет, мой мальчик, не бойся, это не так уж страшно. Теперь поезд остановился, пойдем в вагон.

И она, держа Иоганна за руку, вслед за мужем и девочками поднялась в вагон. Через несколько минут поезд тронулся. Наблюдая, как мимо окна проплывают огни, Иоганн сказал:

— Посмотри, мама, теперь огни уезжают!

— Нет, мой мальчик, огни не уезжают; они остаются на месте. Это мы едем.

Через некоторое время пришел проводник. Его форма с блестящими пуговицами испугала Иоганна, и он теснее прижался к матери. Однако, как это бывает у большинства детей, любопытство вскоре взяло верх. На каждой остановке было что-то новое, да и во время движения находилось то, на что стоило поглядеть. Мать была не в состоянии отвечать на все его вопросы, так как сама многого не знала. Она с интересом смотрела в окно, видя там то, что ей и во сне не снилось.

Днем и ночью мчался поезд на запад, пока наконец после длительной поездки наши переселенцы достигли Гамбурга. Как и большинству жителей сел, простиравшееся перед ними море внушало им мало доверия. Ганс пошел в канцелярию судоходного общества и оформил проездные документы для поездки через океан; остальные сидели около вещей и удивлялись, глядя на море. Когда Петерс вернулся, стали грузить вещи. Затем вся семья поднялась на корабль. Вскоре они уже раскачивались на бескрайних просторах водной поверхности. Так прошло несколько недель.

— Сегодня вечером мы должны увидеть землю,— объявил Петерс, спустившись с верхней палубы в помещение корабля, где расположились переселенцы,— Капитан сказал мне, что еще до захода солнца мы увидим американский берег.

Все громко выражали свою радость, так как истомились от длительного плавания. Вечером Петерс снова поднялся наверх и стал смотреть вдаль; но перед его взором простиралась лишь необозримая водная гладь. Увидев у капитанского мостика нескольких матросов, он решил подойти к ним и спросить, в каком направлении покажется земля, как вдруг со стороны мачты раздался громкий крик:

— Земля! Земля!

Все повернулись в направлении земли; Петерс также напряг свое зрение, но ничего не смог различить. Он снова спустился к своим и рассказал то, что услышал. Все высыпали на верхнюю палубу и стали напряженно вглядываться в одном направлении; однако невооруженным глазом действительно ничего не было видно. Тут к пассажирам подошел капитан с подзорной трубой и предложил Петерсу:

— Посмотри через этот глаз, он лучше видит.

Ганс посмотрел в трубу: действительно, вдали виднелась темная полоса; но сказать, какое расстояние отделяло их от нее, было трудно. Как широко ни открывал Иоганн глаза, он ничего не видел. Он стал около Ганса, страстно желая, чтобы тот дал ему глянуть в трубу. Отец угадал его желание и поднес трубу к глазам мальчика, но Иоганн все равно не видел никакой земли.

— Нет, это не земля, везде только вода,— разочарованно протянул он.

Петерс засмеялся; капитан тоже засмеялся и заверил юного пассажира:

— Когда ты пересечешь океан столько раз, как мы, тогда ты сможешь видеть землю.

Наутро на верхней палубе царило оживление. Теперь можно было ясно видеть землю. Иоганн тоже не отрывал от нее глаз и даже не хотел спускаться вниз обедать. Вечером пароход вошел в одну из американских гаваней; однако до утра пассажиры должны были оставаться на пароходе. Утром все сошли на землю. Ах, какое блаженство испытали они, когда снова ощутили под ногами твердую почву!

Уладив все формальности, связанные с документами, они перешли в большой дом для эмигрантов, где им предстояло провести некоторое время. С нетерпением вся семья ждала разрешения отправиться дальше: они еще не достигли цели. Наконец, получив разрешение, они сели в поезд, который после долгого пути доставил их в речной порт на Красной реке. Здесь их взял на борт большой речной пароход, направляющийся на север. Это плавание совершенно отличалось от плавания через океан, где они длительное время ничего, кроме неба и воды, не видели. А теперь! К обоим берегам реки подступал лес, на полянах пестрели прекрасные цветы, не умолкая пели птицы; то тут, то там виднелись поселения.

Иоганна все удивляло; он задавал многочисленные вопросы, на которые никто не мог ему ответить: для всех обстановка была новой. Вскоре они достигли места, где река делала крутой поворот. Иоганн с отцом стояли у самого борта, и нависшие над рекой ветви чуть было не стащили их с палубы. Если бы отец вовремя не ухватился за поручни, им бы, пожалуй, пришлось принять первую канадскую ванну.

Наконец они прибыли на место, где им предстояло сойти на берег. Здесь, на берегу Красной реки, были построены дома для иммигрантов. Пароход остановился. Все стали сами выгружать свои вещи на берег, так как команда парохода была малочисленной. Иоганн тоже помогал таскать ящики и узлы. Разгрузка не заняла много времени. Вскоре раздался гудок, и пароход отправился дальше.

— Ну, вот мы и в Канаде,- проговорил Петерс и, утомленный, сел на узел.

Его жена села рядом и закрыла лицо руками. Иоганн недоуменно переводил взгляд с отца на мать, не зная, что и думать. Когда он заметил, что мать вытирает глаза фартуком, он подошел к ней и робко спросил:

— Мама, почему ты плачешь?

— Ах, Иоганн, этого я тебе не могу да и не хочу говорить; у тебя и без того было достаточно слезных дней.

Петерс грустно посмотрел на жену и заключил:

— Да, вот мы и здесь, и нам нельзя вешать голову. Хотя, как кажется, здесь нам будет нелегко. Если там, где должно быть поселение, не лучше, чем здесь, то я не знаю, что и сказать...

Иоганн не представлял себе тех трудностей, которые несет с собой жизнь в такой дикой местности, поэтому не мог понять грустные чувства родителей. Он думал только о себе: отныне ему больше не нужно бояться, что мать достанет его здесь. Здесь он наконец-то будет жить без страха!